Маленький полустанок

Вдоль рощ и полей тянулась избитая проселочная дорога. По размытым ухабам, покачиваясь в седле, ехал солдат. Его плечи устало обмякли. Лошадь дернулась, он встрепенулся, соскочил с седла, взял ее под уздцы и кинулся догонять своих. Поодаль, на опушке, две женщины с грустью глядели ему вслед. Утерев слезу, они обняли детей и побрели домой.

На маленькой станции, где редко останавливались поезда, среди поля и леса, жили две семьи железнодорожников. Первым на фронт ушел Николай Галины. У Володи, мужа Мариши, была бронь, один глаз у него  не видел, но в сорок втором его призвали в пехоту. Провожали Володю всей гурьбой, жена горько плакала и просила:
- Ты только вернись!
На прощанье он махнул им рукой и крикнул:
- Перебьем фрица, и вернусь!

Фрицы наступали, а наши отходили. Тяжело, но делать нечего, в суровое время надо выжить и детей поднять. Лида прижалась к матери, она уже большая, ей шесть, а сестренке Катюше четыре. У Галины двое поменьше, Кольке три, а Ванечке и двух не исполнилось. Бабы брели по дороге, жалея себя, мужей и уставшего солдата.
- Ладно, - махнула рукой Галина, - справимся как- нибудь.
-Мы же женщины, - улыбнулась Мариша, - и коня на скаку и…
-Коня на скаку, не смогу, уже пробовала, - перебила её Галка и они дружно хихикнули.
Разошлись по домам и принялись за хозяйство. Дети крутились во двое  помогая матерям. Лида выпустила гусей на луг, Катя с Колькой натаскали травки зайцам, те испугались бомбежки, забились в сарай и теперь их надо кормить. В моменты затишья одни с полей собирали колоски, кукурузу, другие работали на своём огороде: пололи, собирали, окучивали, дел хватало. Ванька, как самый меньший, рядом на лугу козу Зорьку пас. А она умница, молоко давала. Жили одной дружной семьей, каждая старалась сначала накормить детей, а сама иной раз и обойдется. В тихий вечер из окон издали виднелся тонкий лучик света, дома, словно два тополя на Плющихе, сиротливо стояли за полотном, на вольном просторе.
Бомбить стали чаще, услышав гул, женщины хватали детей в охапку и неслись в подвал. На раздолье взрывы грохочут страшнее. Часто, играя во дворе, дети видели зарево за несколько километров. Лида как-то задрала голову, глядя в небо на приближающуюся темную точку.
- Он такой маленький,словно муха, - наивно рассуждала она.
- Бегом! Надо прятаться, скоро муха превратиться в огромного монстра, - торопливо на ходу бросила мать.
Притаились в подвале, прижимая к себе детей. Раздался жуткий взрыв, все вокруг затряслось, и с потолка посыпалась земля.
- Гад этот фашист, - сердилась Лида, вытряхивая из-за шиворота куски.
- У-ух! Паразит! - отряхивалась Катюша.
- И меня обсыпало, - сообщил Коля.
Галина выбирала у него землю из-за пазухи и приговаривала:
- Главное,что мы живы, а остальное - не беда!
- Правда, дети? - ободряюще улыбалась Мариша.
- Правда! - закричали все хором, и маленький Ванька весело захлопал в ладоши.

Вдалеке шли бои, наши войска упорно сражались, а фрицы с завидным постоянством утюжили железнодорожные переезды и станции. Проходящие мимо поезда, сигналили если видели немецкие самолеты и они быстро прятались. В погреб женщины притащили все необходимое, в редкое затишье выбирались на свет божий. Хотелось, конечно, искупаться, но негде. Раньше по выходным топили баню: напарятся, в корыте поплескаются, а после дружно пьют чай с земляничным вареньем. А теперь все терпели  проклиная поганого фрица. В погребе небольшие запасы подъели.
Как-то в затишье женщины насобирали с полей колосков, кукурузы, намолотили муки. Живя на отшибе, они привыкли вести натуральное хозяйство. Мама Лиды затеяла пироги с вкусной травкой. Дети все ходили вокруг, уж очень хотелось им есть. И тут раздался гудок поезда, у матери руки в муке, она подхватила детей и бегом в погреб, а Лида мельком зацепила кусок сырого теста. В подвале поделилась добычей с сестрой, и шустрый Ванька протянул руку, пришлось и с ним делиться. Наверху грохочет, а дети забились по углам и уплетают каждый свой кусок. Женщины не сразу заметили, что дети жуют.
- Ты что делаешь? - ругала Галина Кольку.
Малец жалобно глянул на мать ясными голубыми глазками и тихо ответил:
- Кушаю.
- Тесто есть нельзя, - строго сказала Мариша.
- Почему? - невинно уставилась на нее Лида.
- Потому что оно сырое.
- Но мы же едим сырую морковку? - рассуждала Катюша.
Женщина с болью глянула на сорванцов, тяжело вздохнула.
- Живот заболит, - глухо ответила она.

Однажды утром Лида с Катей и Ваней играли во дворе. У дома остановилась машина, из нее вышел фельдфебель, натянуто улыбнулся детям и спросил:
- Дядя-партизан есть?
Ребятня растерянно уставилась на него. Тут Лида вспомнила, как видела отряд партизан, идущих в лес, но мать просила об этом не говорить. Как старшая, глянула прямо на фашиста, уверенно отвечая:
- Нихт! Нихт! Нет!
Фельдфебель бросил на детей холодный взгляд и направился в дом. С криком "Шнеля!" они выгнали на улицу женщин и по-хозяйски принялись возиться вокруг. Не понимая, что происходит, Лида с тревогой спросила:
- Мама, что они делают?
- Наши дома минируют.
- Зачем? - ужаснулась девочка.
- Решили, что мы прячем партизан, - глухо ответила мать.
- А где же мы будем жить?
Мать сглотнула ком в горле, погладила ее по голове и прошептала:
- Не знаю.
Рядом, насупив брови, стоял Ванька, утирая рукавом сопли вперемешку со слезами. Женщины, прижимая к себе детей, с ужасом глядели на фрицев. Неожиданно Ванька подошел к фельдфебелю и уставился на него своими голубыми глазками, полными слез. От ужаса Галина вздрогнула, Мариша оцепенело смотрела на фрица, все на миг застыли. Надув губы, Ванька обиженно глянул на фельдфебеля, утер рукавом нос и громко заревел. Старшой Колька, прижимаясь покрепче к матери, подхватил вой брата, к нему присоединилась Катюша, и Лида завершила пронзительное разноголосье. Жуткий детский рев разнесся над полями, заглушая любой звук. Фриц кричал и махал руками:
- Киндер, нихт! Киндер нихт!
Дети в голос ревели, женщины плакали, а немец орал, но его уже никто не слушал, отчаянное горе застилало им глаза. Фельдфебель замолчал, отошёл в сторону и отдал приказ разминировать. Почему? Непонятно. Фрицы быстро сели в машину и уехали.

Но скоро приехали другие и поселились в домах, а баб с детьми выгнали жить в сарай. Главным был эсэсовец, и при нем шестеро солдат. Жесткий, уверенный и равнодушный, в черном начищенном мундире, своим холодным взглядом эсэсовец наводил страх даже на своих солдат. Лида боялась и старалась лишний раз на глаза ему не появляться, но матери и тете Гале приходилось убирать в доме, стирать и готовить под страхом смерти. А Лида, как старшая, им помогала. Однажды, когда главный уехал, она вытирала пыль. Неожиданно появился немец, девочка так и застыла с тряпкой в руке. Солдат улыбался ей, гладил по голове, приговаривая:
- Маин киндер!
От такой заботы Лида опешила, удивленно уставившись на него. Немец что-то говорил, но девочка не понимала, тогда он достал из кармана фотографию, и, тыча в нее пальцем, произнес те же слова:
- Киндер! Маин киндер!
С фото на Лиду смотрела русоволосая девочка в нарядном платье, она сидела на стульчике, а рядом стоял мужчина в белой рубашке и темных брюках. Она взглянула на солдата, потом опять на фото и неуверенно спросила:
- Это ваша дочь?
Он понял ее, и в ответ замотал головой:
- Йа! Йа!
Выбежал из комнаты, вернулся с бумажным пакетом в руках и, довольно улыбаясь, протянул его девочке. Она растерялась от такой неслыханной щедрости, прыгая вокруг, он пытался  объясниться с ней жестами.
- Гитлер пук-пук! - тараторил он, приставляя к виску палец.
Из его бурного объяснения Лида поняла, что он давно не видел дочь, скучает за ней, а русская девочка похожа на нее и он хочет угостить ее конфетами. В смятении она не знала, как поступить. Немец вынул конфеты из пакета, держал их у нее перед носом, продолжая балаболить. Лиде вспомнился новогодний подарок, его принес отец, там были и шоколадные конфеты, конечно, не такие красивые. Чувствуя вкус сладости девочка невольно протянула руку и взяла пакет.
- Гут-гут! - радостно воскликнул немец.
Довольная Лида побежала угостить Кольку, Катюшу и Ваню. Залетела на кухню рассказать матери и поделиться с ней сладостью. Мариша с улыбкой погладила дочь по голове и попросила:
- Быстро скушай сама, а то не дай Бог, черный увидит.
Так они называли эсэсовца, радость Лиды быстро исчезла. Фантики она кидала в печь, а если Ванька бросил на землю? Девочка испугалась и помчалась во двор, нашла бумажки, швырнула в огонь и успокоилась. Она пожалела солдата. За проявленную щедрость эсэсовец мог его расстрелять.

Со станции слышался шум, немцы  постоянно грузили эшелоны, на маленьком пятачке железной дороги день и ночь была суета. На погрузке работало местное население. В основном бабы и дети, мужиков не было. Мать с Галей гоняли на поля собирать урожай, Лида им помогала, а Катюша, как старшая, оставалась с малышами на хозяйстве. Однажды, возвращаясь с поля, они увидели, как немцы гонят скот к станции. В самом конце, отмахиваясь хвостом от мошкары, плелась отставшая от стада корова. Ее облепил гнус, глаза налились кровью, видно было, что животное очень устало. Фашист не стал подгонять, просто выстрелил в нее и оставил лежать на дороге. Лида кинулась к ней, гладила по голове, а слезы капали ей на нос, и она облизывала его.
- Она хочет пить, - прошептала мать.
- Надо дать ей воды. Лида, сбегай принеси воды, - попросила Галя и, утирая слезы, Лида понеслась к дому.
Поили коровку, а несчастная жалобно мычала. 
- Давайте ее домой заберем? - предложила Лида.
- А как мы ее дотащим? - задала резонный вопрос мать.
- А может, на моей детской коляске? - не сдавалась Лида.
- А как мы ее погрузим? - и опять мать поставила ее в тупик.
Решили носить корове воду, несколько раз в день дети ее поили и старались накормить. Даже ночью Лида бегала к ней, правда, мать отругала её за такую прогулку. Когда корова умерла, сильно горевали. Понимали, конечно,что помочь они ей не могли, но все равно Буренку было жалко.

 Наши войска наступали, в нескольких километрах от станции шли бои. Как-то ночью услышали шум во дворе, Мариша приоткрыла дверцу сарая, та скрипнула,но увлеченные погрузкой  фрицы ее не заметили. Вдруг раздался жуткий грохот, тёмный двор осветило зарево, Мариша вздрогнула, и в доме повылетали стекла. Отступая, немцы взорвали железнодорожные пути.
Утром на проселочной дороге появились наши войска. Как все радовались!
- Ура-а! - орали дружно дети.
- Родные вы наши! - утирая слезу причитала Галина.
- Вернулись! - зажмурив глаза и прикрыв лицо рукой, вздохнула мать.
- И папа вернётся? - с надеждой в голосе спросила Лида.
- Вернется, - тихо ответила мать.
Они очень ждали победы. А отец в сорок шестом вернется, будет дальше работать на железной дороге и пить чай с земляничным вареньем.

Военные попросили местное население, помочь восстановить разрушенную железную дорогу. Мариша и Галя копали, таскали, трудились от зари до зари и Лида, как самая старшая, им помогала. Катюша была на хозяйстве. Лопатой махали дети и бабы, мужиков не  было. От взрыва пострадали и провода, налаживать связь прислали отряд бойцов-связистов. Среди них был мальчишка-подросток, бойцы его звали "сын полка". В форме по размеру, с автоматом, в начищенных сапогах, он казался Лиде необыкновенным. Украдкой она подглядывала, как он отважно взбирается высоко на столб чинить провода. Как-то днём, таская гравий, Лида заметила, что "сын полка" закончил работу и спустился вниз, неожиданно из леса выскочил немец и кинулся на него. Вцепился в пацана, стараясь вырвать автомат, но малец не сдавался, завязалась потасовка. Они кубарем катались по земле, и немец так истошно орал, будто чертыхался. Лида выпустила из рук ведро и застыла. Один из бойцов мигом оказался внизу, двинул фрица прикладом и увидел, что парнишка откусил ему нос.
- Ну ты даёшь! - хохотали обступившие мальчишку солдаты.
Тут подбежала и Лида, убедиться, что парень не пострадал.
- Ишь, как! Девочка спасать тебя прибежала, - лукаво усмехнулся боец.
Все смеялись, а Лида растерянно хлопала пушистыми ресничками. Мальчишка улыбнулся и чмокнул девочку в щечку и  ее тут же покрыл румянец. Бойцы дружно захохотали, а парнишка вытащил из кармана кусок сахара и протянул смущенной девчонке. Уезжая, "сын полка" забежал попрощаться с Лидой, а за одно и похвастался медалью за откушенный нос.