Вольные люди. Глава 40. Последние раскаты войны

Время действия - конец 1877 года - начало 1878

После полудня забили в набат.

- Аларм! Тревога! Турецкие корабли на горизонте! - надрывался у наблюдательного пункта старый судовой колокол-рында.

Забегали солдаты, готовя к бою пушку, испуганно заметались бабы-переселенки, а вездесущие мальчишки наслаждались переполохом.

- Что там, Сёма? Неужто всё-таки решились они сунуться? - перекрестилась Василиса.

- Обстреливать нас не станут, незачем им на нашу деревню бомбы тратить. Десант среди бела высаживать тоже не будут. Тут вона — видно весь берег от Евпатории до Севастополя. И везде наши посты стоят. Нынче не пятьдесят четвёртый год. Им сейчас на это иттить — всё равно что на верную гибель.

- Хорошо, коли так.

- Пойду к Тимофею. Может, ему надо чего будет. Посыльного там, али ишшо чего…

- Нешто и мне к Анне сходить. Дарёнка бы не испужалась ненароком.

- Не испужается! - усмехнулась Катерина.

- Чего это так? - подняла бровь Василиса.

- Она шибко хочет испужаться, чтобы дитёнка вытравить.

Василиса вздохнула:

- Когда уж у невестушки нашей мысли дурные пропадут! Что оно ей, дитё невинное, сделало! Ведь венцом грех покрыли, что ишшо нужно!

- Не хочет она его. И травку бабкину пила, и в бане попариться погорячее норовит, и… - замялась девчонка.

- Ну, говори, что ишшо? Всё равно ведь дознаюсь!

- С камня прыгала возля родника.

- От сумасшедшая! - всплеснула руками Васёнка. - От дурная!!!

- Да ничего, - усмехнулась Катерина. - Она прыгать прыгает, а всё одно бережётся, даже сама не замечает, как бережётся. Ничего не случится. Травка старухина вон не помогла же!

- Травка… Анна тихонько травку ту подменила. Насыпала такую, чтоб спать крепче.

- Вот хорошо-то! А что ж с бабкиной-то?

- Высыпала за огородом. А что ты там говорила, почему не испужается она?

- Так нарочно-то испуг не приходит! А она сидит и ждёт — когда же да когда…

Откуда-то издалека донёсся раскат грома.

- Чего это? Гроза? Вроде туч нету… - озадаченно пробормотала Катюшка.

- Я к Анне! - метнулась в дверь Василиса. - Пушки это.

Семён в это время стоял возле Тимофея, разглядывавшего горизонт в подаренную Федюнькой трубу.

- Ну что?

- Возля Евпатории стоят. Двое их.

- Точно турки? Не наши корабли?

- Оно, конечно, далековато, особо не разглядишь. Да всё же военное судно от торговца отличить можно. По всему выходит, что броненосцы. У нас таких нету. Да ты сам погляди! - Тимофей протянул трубу Семёну.

- Да, вижу! - в окуляр было отчётливо видно два корабля. - Никак, к бою готовятся!

От одного из броненосцев отделилось облачко. Отдалённый раскат донёсся через минуту или полторы, когда выстрелил второй корабль.

- Что же, молчит Евпатория? Не отвечает? - лицо Тимофея исказилось гримасой боли.

- Огрызнулись. Вона — столб воды поднялся. Только не достают наши снаряды до кораблей. Ничего, не посмеют турки ближе подойти. Там полевая батарея стоит, не подпустят к городу.

Тимофей снова взял трубу в руки:

- Эка, снова палят! Да шибко-то, шибко-то как!

- Что, Сёма? - подбежала запыхавшаяся Василиса. - Пушки? Куда стреляют-то?

- Евпаторию обстреливают, - мрачно ответил Семён. - А что, Тимофей, может, посыльный нужен? Съездить куда, известить?

- В Севастополь посыльный уже уехал. А в Евпатории и без нас их видят.

- Так может, узнать надо, как они? Может, помочь чем нужно? Съезжу я, а?

- Ой, Семушка… - Васёнка прижала ладонь ко рту.

- Ты иди, Василиса Матвевна, - повернулся к ней Тимофей. - С Анной побудь. Али с Дарьей. Мы тут уж сами!

- Что скажешь, отпускаешь, что ли? Ежели они десант высаживать станут, справится ли гарнизон? Возля Евпатории место для десанта самое подходящее. Там озёра да камыши, сам знаешь, схорониться легче лёгкого, - не унимался Сёмка. - А если татары им помогать станут да мятеж поднимут? Тогда как?

- Ты вот что — бери с собой Петра али Матвея и поезжайте. На рожон не лезьте, только приглядывайте, как там и что.

Семён ушёл, а Тимофей остался наблюдать. В стремительно опускающихся сумерках силуэты кораблей были видны всё меньше, зато чётче обозначались вспышки выстрелов да зарево пожаров на берегу.

- Эх, мать твою… - тихонько сетовал старик. - Нашим бы да пушки дальнобойные! Видал чего — они город жгут, а наши снаряды до их не достают! Опять то же, что в ту войну…

Обстрел продолжался больше трёх часов. Наконец смолк отдалённый гул, перестали плеваться вспышками тёмные силуэты броненосцев. Замер берег. Что теперь?

- Никак, всё, Тимоша? Уходят? - подошла к мужу Анна.

- Нет, не уходят пока. Чудится мне, будто к городу ближе подходить стали. Неужто десант?! Месяц за тучку зашёл, не видать…

Засверкал выстрелами берег.

- Батарея отстреливается… Рассказывал Фёдор про механизьму одну. Люди, к примеру, один в Петербурге, а другой в Париже разговаривать меж собою могут, будто рядом друг с другом стоят.

- Вона! - удивилась Аннушка.

- Вот бы нам сейчас такую… Чтобы узнать, что у них тама… Помочь бы им сейчас. Да ведь пока доберёшься!

Семён с товарищами вернулся поздно ночью.

- Броненосцы турецкие «Османие» и «Ассари-Тевфик» набег учинили. Считал кто-то, что 140 снарядов по городу выпустили, - рассказывал он Тимофею. - Два казённых дома разбили и больше двух десятков частных. В двух местах пожары случились, да потушили их быстро.

- Людей… много погибло?

- Солдат один… Осколком его. Часа два мучился… Да раненых семеро. Да из мирных жителей три человека.

- Царствие небесное… - перекрестился Тимофей. - Десант не пытались высаживать?

- Нет. Пытались захватить двух купцов* в гавани. Да попали под огонь нашей батареи. Теперя ушли. Видно, на починку.

--------

* - купеческие корабли

--------

- Осмелели чтой-то… - Тимофей задумчиво провёл ладонью по бороде. - С чего бы это? На суше-то они кругом в проигрыше — хоть на Балканах, хоть на Кавказе.

- Может, оправдаться хотят перед своим султаном? - предположил Семён.

- Может, и так… Что-то Маринушка с Фёдором давно не приезжали. Узнать бы у Федюньки, как у их там с самодвижущейся-то миной обстоит дело.

- Видал я на днях Минея в Севастополе. Спрашивал у его. Две мины испытали они.

- И как? - старик поднял взгляд на Сёмку. - Видно, не шибко хорошо. Иначе знали бы мы про победу.

- Не шибко, - подвердил тот. - Ходили они к Батуму. Выбрали цель. Показалось им в темноте, что трёхмачтовик стоит. Ну, и лупанули по нему двумя минами. Оказалось, что это три корабля поперёк берегу…

Старик с досадой крякнул.

- Прошли мины меж ними. Одна в якорную цепь попала и взорвалась, а вторая на берег вылетела.

- Выходит, не торпедо промашку дало, а матросы недоглядели?

- Недоглядели… Уж матросы или офицеры, того сказать не могу. Пойду я, Тимофей. Жёнка моя, небось, глаза проглядела уже. Дарья-то как? Не испужалась?

- Так возля её и Анна, и Василиса кружили, всё прикрывали да утешали. Какое там пужаться! - усмехнулся Тимофей.

- Ничего, отойдёт со временем. Родится у неё ребятёнок — увидит, растает. Всё уладится.

- Дай-то Бог… - вздохнул старик. - И я растаю. Я вон как Маринкиного Петрушу увижу, так у меня от умиления слёзы льются. Знаю, негоже такое, а удержаться не в силах. Ладно, Сёма, ступай. Я тоже спать буду налаживаться.

Долго ворочался Тимофей на постели, всё думал о самодвижущихся минах. Себя на месте тех матросов представлял, как бы он себя повёл, случись ему быть там. Оно конечно, в старые времена, когда шестовыми минами орудовали, корабль неприятельский распознать проще было. Как-никак, подходили катера к ним почти вплотную. Да только риску много завсегда. Перво-наперво, подобраться скрытно нужно было, чтобы не заметили караульные. Потом мину изготовить да ткнуть ею в борт. А потом назад уходить, чтобы взрывом самих же не убило. Эх, сколько жизней-то матросских положено было! А ведь ещё и неприятель с палубы подорванного корабля палить начинает.

Самодвижущаяся куда как лучше. Опасности меньше. Да ведь и ошибиться проще. Не мудрено, что три корабля за трёхмачтовик приняли! И снаряды дороги… По шести тысяч за штуку… Двенадцать тысяч псу под хвост!

Эх, Миней-то теперь мучается, поди. Совестно перед Степан Осипычем*… Он хотя и сын ластового** боцмана, за три месяца до рождения Степана в прапорщики произведённого, и службу начинал с самых низов, да ведь голову имеет светлую! Фёдор много про его рассказывал — сколь всякого придумал он для кораблей! И устройство для откачивания воды, и рейковый пластырь для быстрой заделки пробоин, и систему выравнивания крена, и много ещё всякого.

--------

* - Степан Осипович Макаров — будущий вице-адмирал, в описываемое время командовавший минным транспортом «Великий князь Константин».

** - ластовой экипаж — несущий портовую береговую службу. Командный состав этих экипажей чаще всего формировался из произведённых в прапорщики заслуженных боцманов и фельдфебелей.

--------

Правда, Миней в это время о неудачной вылазке вовсе не думал. Не вышло дело, так Степан Осипович разносов не устраивал. Пушкина вспомнил. Опыт, мол, сын ошибок трудных. Ничего, в другой раз обязательно получится! Что-то там с минёрами обсуждал, новый рейд планировал.

О другом думал Минька — темноглазую красавицу Полину на сон грядущий вспоминал. Со многими девицами знакомство водил он, да ни одну не обидел ничем. И ни одна ему ни в сердце, ни в душу не западала. А тут… Встретил её, и будто мир красками новыми заиграл. Жила барышня с маменькой своей в маленьком домике на тихой улочке. Батюшка её покойный всю жизнь штурманом по морям-океаном ходил, знал их как свои пять пальцев. На старости лет вышел в отставку на мизерную пенсию и, женившись на мещаночке-бесприданнице, поселился в Севастополе. Здесь и дочку на свет произвёл, здесь и дни свои закончил.

Полинушка частную гимназию закончила, летом готовила варенья из фруктов своего сада, зимой вышивала что-то, шила наряды для офицерских жён. Нужды особой не было, чтобы портняжить, да всё же занятие. Скучно девчонке целыми днями без дела маяться. Ну, и копейка в хозяйстве не лишняя.

Знакомство с нею свёл Минька неделю назад, аккурат накануне Рождества. Сначала разглядел он в церкви точёный девичий профиль. Потом барышня повернулась, и увидел парнишка её глаза — словно мир горний во взгляде том отражался. А часом позже довелось и ближе столкнуться. Полина с маменькой своей как раз из церкви возвращались, на обледенелом склоне упала старушка и подняться никак не могла. Ну, Миней-то и не смог пройти мимо. Поднял несчастную да на руках домой принёс. Потом ещё за доктором сходил, чтобы тот осмотрел ушибленную ногу. И когда на следующий день Минька пришёл справиться о здоровье женщины, встретили его радушно. Накрыли чай, выставили на стол варенья, Полинушкиными стараниями приготовленными.

- Вот это инжирное, вот это помидорное. Угощайтесь! - хлопотала барышня.

Варенье на самом деле оказалось великолепным, да Миней сладкоежкой не был. Куда больше нравилась ему юная хозяйка. К тому же тепло и уют, в доме царившие, душу грели. Занавесочки кружевные на окнах, мягкий свет, падавший сквозь оголённые виноградные плети, круглая печка в углу. И такая безмятежность, такой покой от этой картины шли, что захотелось парню остаться в этом маленьком навсегда.

Ну как навсегда — дело делом, служба службой, а возвращаться после трудов праведных сюда, к этой милой барышне, к занавесочкам, к коту, клубочком свернувшемуся на диване. Только вот нужен ли он был ей? Этого Миней не знал. Обычно он девушкам нравился: и собой хорош, и руки тем концом вставлены — механиком на военный пароход кого попало не берут, да за героизм, проявленный на «Весте», положено был ему двойное жалованье. Это вместо орденов, значит. Да только ведь Полинушка — девушка необычная. А вдруг да не пришёлся он ей по душе? Вдруг да посчитает, что не пара он ей? Как-никак, отец её офицером был, хоть и штурманом*. А он, Миней, кто? Сирота, сын крепостного…

--------

* - штурманами в царском флоте служили люди недворянского происхождения

--------

На следующий день в Севастополе узнали об обстреле Евпатории. Ещё через день — Феодосии. Говорили, что ответным огнем один корабль был поврежден, и Анапу 2-го января бомбардировал только уцелевший броненосец.

- Англичанин Монторп на турецкой службе, который командовал этим рейдом, всего лишь пытался избежать обвинений в трусости, - объяснял своим подчиненным Степан Осипович Макаров. - Обстрелы никак не могут повлиять на исход войны. Плевна капитулировала, Карс взят, турецкая полевая армия разбита на полях Болгарии. Исход этой войны уже известен. Путь на Константинополь для нас открыт. Но мы ещё успеем применить наши торпедо.

Новую экспедицию к Батуму предприняли 14-го января. Тёмной, туманной ночью катера «Чесма» и «Синоп» выгрузились с «Великого князя Константина».

- Ну что, братцы, удачи вам! - напутствовали уходящих с борта парохода.

- Ох, и ночка! В такую ночь собака носа не высунет… Вы там осторожнее, братцы!

- Ничего, зато и турки в такую ночь нас не ждут! - засмеялся лейтенант Измаил Зацарённый, командовавший «Чесмой».

- Миней, ты там ещё одного турка в плен не возьми! - загоготали на «Великом князе».

- Он теперя целый десяток возьмёт! - отозвались с «Синопа».

- Ну, братцы, с Богом! - напутствовал катера Макаров.

В бухту вошли незамеченными. Выбрали позиции, привели торпеды в боевую готовность. При тусклом свете портовых сооружений вырисовывались силуэты кораблей.

- Броненосцы, три… - тихо сказал лейтенант Шешинский, командовавший «Синопом».

- Берём двухмачтовый пароход, который ближе к нам! - скомандовал Зацарённый.

- Так точно, господин лейтенант! - отозвались минёры. - Дальность саженей тридцать-сорок!

- Приготовиться! Пли!

По верхушкам волн с глухим шумом понеслись, оставляя яркий фосфорический след, два огненных змея. Раздался сильный взрыв, и пароход, свалившись на правую сторону, стал быстро тонуть. Страшные крики гибнущих турок раздались в бухте. На броненосцах поднялась паника — зазвучали выстрелы, которые, впрочем, не нанесли катерам никакого вреда.

- Братцы, гибнут ведь люди! - сказал кто-то на «Чесме». - Нешто и впрямь вытащить их, спасти?

- Нельзя. Обломков много, повредить катера можем, - сказал Шешинский. - Уходить нужно. Машине приготовиться! Полный вперёд!

- Полный вперёд! - скомандовал Зацарённый.

- Турки-то нам вслед погоню не вышлют?

- Не вышлют. В прошлый раз ночь светлая была, и то Гобарт-паша не рискнул нагонять нас. А уж сегодня и подавно!

- Много хвастался этот Гобарт-паша. Грозился Ялту захватить, как сто лет назад захватывали, а ведь не особо к этому рвался.

- Да что ему Ялта! Он англичанин, как и Монторп-бей. Он своё жалованье отрабатывает, а рисковать особо не желает.

На пароходе ждали их с нетерпением:

- Ну что? Все целы?

- Все, слава Богу! Степан Осипович, потоплен двухмачтовый пароход! - доложил Зацарённый.

- Потоплен?! Это точно?

- Точно! Одно торпедо ударилось у грот-мачты, другое — чуть правее. Судно затонуло.

Макаров порывисто обнял Зацарённого, потом Шешинского.

- Спасибо, братцы! - он повернулся к матросам. - Вы понимаете, что сделано вашими руками? Вы осуществили первую в мире успешную торпедную атаку! Вы открываете новую страницу в истории военного флота! Ура!

- Ура! Ура! Ура! - отозвались матросы «Великого князя Константина».

Турецкий корабль, потопленный в ту ночь, оказался канонерской лодкой «Интибах». Экспедиция, предпринятая Макаровым, стала последней в этой войне. Через пять дней стороны заключили перемирие, а ещё через месяц, 19 февраля, был подписан выгодный для России Сан-Стефанский мирный договор.

Степан Осипович Макаров в ходе войны получил сначала чин капитан-лейтенанта, а позже — капитана второго ранга и почётное звание флигель-адъютанта свиты Его Императорского Величества.

У Минея награда была не менее дорогой: благослонный взгляд красавицы Полины.

Продолжение следует...