Светлан Голосеев гвардеец монгольского императ. 59

Глава 59. Бог с тобою, Светлан!

В последний день шёл дождик. Я устал от впечатлений и информации и просто сидел в нашей «студии», перебирал записи, упаковал часть вещей. Лира Павловна позвонила после обеда, радостным голосом сообщила, что они с коллегами закончили работу и собираются это отметить, и что все они хотят видеть меня. Мне показалось неуместным моё присутствие в незнакомой компании, и вообще хотелось сегодня отдохнуть в одиночестве. Но Лира Павловна настаивала.

– Вы не представляете, от чего отказываетесь! Мы хотим показать вам текст, который у нас получился. Это точно вам интересно! Ну, не капризничайте, приезжайте прямо сейчас. Мы вас ждём.

Меня задело это «не капризничайте». Всё-таки, ей не хватает чувства такта, свойственного большинству женщин. Но что там за текст, который мне интересен? Надо поехать, действительно.

Компания за накрытым столом прямо в кабинете «Отдела алано-осетинского фольклора» была следующая. Начальник отдела доктор филологических наук дама в возрасте Дагиза*1 Фырдоевна, кандидат наук Ирина Анатольевна особа лет сорока, молодой, но «подающий надежды» специалист по аланскому языку аспирант Аслан*2, и сама Лира Павловна. Аслан, стройный «как кипарис» парень лет около тридцати, как истинный кавказец руководил застольем, ухаживал за дамами, наливал вино. Дагиза Фырдоевна сказала мудрый тост за растущие молодые таланты и успешное окончание значимой для науки работы.

Закусывая, я разглядывал новых знакомых. Нечасто приходится сидеть за одним столом с учёными, тем более с лингвистами. Дагиза Фырдоевна – классическая учёная дама преклонного возраста, в меру полная, седые волосы из-под платка. Очень серьёзная, не улыбчивая. Почему-то вспомнилась моя учительница русского языка из школы – очень похожа, так же говорила ровным, без выражения, голосом.

«Гречанка», как её представила Лира, светловолосая курносая Ирина всё время что-то поправляла на столе, что-то приносила, уносила, подкладывала салат в салатницу, короче, была младшей хозяйкой в доме. Симпатичной, но занятой хозяйкой.

На Аслана было любо смотреть. Я вообще не понимаю, как можно рассуждать о мужской красоте, мужик он и есть мужик. Красота – достояние прекрасной половины человечества. Но Аслан действительно красив той исключительной джигитской, осетинской красотой. Ему бы пошёл тот военный костюм из музея с газырями и кинжалом. И сплясать лезгинку ему пошло бы. Лира Павловна тоже с него глаз не сводила.

Мы с Асланом перекинулись парой слов, не более. Кавказское традиционное почитание старших не позволяло ему быть со мной раскованным. Но он не обходил меня своим вниманием.

– А теперь пришло время огласить то, что мы сделали, – торжественно сказала Дагиза Фырдоевна. – Нашему гостю должно быть интересно. Лира Павловна рассказывала нам о ваших изысканиях. Весьма вероятно, что это историческое произведение касается именно вашей темы. Прежде всего следует отметить, что на основании палеографических данных рукопись предположительно датирована второй половиной четырнадцатого века. Считается, что написана она в одном из аланских христианских монастырей.

Сейчас я зачитаю перевод текста ещё раз, чтобы мы все вместе смогли прочувствовать не только лингвистическую и историческую ценность данного произведения, но и художественно-смысловую его нагрузку. За скупым изложением, мне кажется, просматривается реальное историческое лицо – некий воин, возвращающийся с чужбины в родные края. Как вы знаете, начало текста, к сожалению, утеряно, но имеющийся в наличии фрагмент можно считать законченным литературным произведением, которое, не сомневаюсь, пополнит собрание древних лингвистических ценностей.

Дагиза Фырдоевна читала, давая по ходу разъяснения, а передо мной рисовалась картина происходящего в том самом монастыре, на руинах которого я побывал несколько дней назад:

«…Пастухи нашли его и доставили в обитель, поскольку был без памяти и в жару. Братия обмыла раны, лечила и молилась. Лицом он стар, но телом крепок. Когда пришёл в себя, рассказал. С другими олосами (то есть, русскими) тридцать лет служил кагану. Когда случился бунт, каган уехал в Инчан (мы транскрибировали это слово именно так, потому что название соответствует историческому топониму во Внутренней Монголии, связанному с отступлением последнего императора Юань от китайских повстанцев) и этот ехал с ним. После разрешил этому с нукером ехать домой (имеется в виду, что каган разрешил, а слово «нукер» в данном контексте скорее всего соответствует значению «войсковой товарищ»). И они поехали. А звали его Сердитый Человек (это слово можно перевести так же, как «лютый» или «злой», или «жестокий», нам кажется, что «сердитый» тут уместнее). Караванный путь через Ургенч на Булгар усобицами разорён (здесь имеется в виду караванная дорога от Аму-Дарьи на север в Поволжье) и ехали через благословенный Тебриз*3. После ехали через Закрытые Врата (мы полагаем, что это буквальный перевод персидского названия Дербент – города на берегу Каспийского моря) и доехали до Хаджитархана*4, но были полонены разбоем, и всё (у них) отнято, и проданы. И погнали обратно в колодках. В пути этот и нукер сбежали. Нукера убили, а он бросился в реку и уплыл, хоть был поранен. И так его нашли. А когда хворь прошла, собрался ехать на Русь, откуда родом. И братия собрала нужное и дала лошадь. И уехал с караваном куда взяли в охрану, поскольку времена беспокойные, а он воин. Этот Сердитый сказал, что вместе с олосами кагана охраняли асы и было их тумен. А никто из них пока на родину не вернулся, о чём мы, братия, молимся Господу Богу Хуцау»

Понятно моё смятение, ведь этот текст был почти полным совпадением с легендой о Светлане (я так и не смог до этого момента окончательно поверить в правдивость рассказа тёти Маруси). Конечно, мы ещё говорили тосты – я за открытия учёных, они за меня и моего предка. Потом подняли тост за Аланию. Аслан станцевал зажигательную лезгинку и, к моему удивлению, к нему присоединилась моя скромная спутница Лира Павловна! На самом деле, они смотрелись здорово!


Дома, по возвращении я посмотрел вероятный обратный путь Светлана.

За двадцать лет после 1359 года на золотоордынском престоле сменилось более 25 ханов. Понятно, что были сплошные войны и беспредел. Лира Павловна когда-то мне уже рассказывала, что это время на Руси называли «Великой замятней». Пути караванов через Устюрт в Сарай были разорены и опасны. Чагатайский же улус как раз к 1370 году перешёл под власть великого эмира Тимура, который навёл порядок в своём государстве. Таким образом, единственным оставшимся путём из Монголии в русские княжества был южный путь вокруг Каспийского моря, через Дербент. Описанный в документе маршрут воинов как раз таковым и является.

Может быть, Светлан был не единственным русским, вернувшимся из далёкой неволи, но документов на этот счёт не сохранилось. Всё сошлось. От Северного Кавказа уже не представляло проблемы добраться в Тверь. Путь моего Светлана оказался завершён. А в том, что это был Светлан, я не сомневаюсь.

Не имеет смысла фантазировать на тему его возвращения на родину и дальнейшей жизни. Всё это есть в рассказе тёти Маруси. Таким образом, как ни грустно, придётся мне заканчивать это повествование.

Ещё нужно проверить и оформить как следует текст, подготовить карты или схемы маршрута от Твери до Ханбалыка и обратно, подыскать не слишком дорогую типографию. Эти дела не столь увлекательны, но необходимы, чтобы довести дело до конца.


– Кто стучит в поздний час? Кого Господь послал в святую обитель?

– Открой, сестра, поговорить надобно.

– Не положено, господин. В поздний час нельзя сестриц беспокоить.

– Игуменью позови. Приношение сделать желаю.

– Завтра приходи, добрый человек.

– Не близкий путь мне завтра приходить. Уеду – не вернусь. Приношение немалое.

– Сейчас, батюшка, сейчас игуменью позову. Не уходи только.


– Кто таков пожаловал?

– Матушка, подарок вашей обители желаю сделать.

– Заходи.

– Вот, прими, серебро тут.

– Спаси Бог. Чего желаешь?

– Подарок это, матушка.

– Никто по ночам подарки не приносит, чтобы чего-нибудь взамен не просить. Надобность у тебя имеется. Говори.

– Верно, мать, имеется. Через людей разузнал, что сестра моя младшенькая, Дарёна Голосеева в твоей обители обретается.

– Нет у неё брата, бог его прибрал, сама отпевала. Иди по здорову Бога ради.

– Как же нет, матушка, вот он я, Светлан Голосеев, старший брат Дарёны. Не откажи, матушка, позволь с сестрой повидаться. Сорок пять годочков не виделись.

– Проходи. Вот здесь подожди. Варвара, позови сестрицу Аксинью.

– Так зачем Аксинью, матушка, моя-то Дарёнушка.

– Обитель Христова, не знаешь ли? Крещена сестра твоя Аксиньею. Жди, приведут скоро. Долго не задерживай, ей послушание выполнять положено.


– Сестрица, Дарёна, ты ли это?

– Не знаю я тебя, добрый человек, не помню.

– Так брат я твой Светлан!

– Светланушка…

– Не плачь, сестрица, вернулся я, видишь? Постарел малость, а так ничего. Скажи, Дарёнка…

– Аксинья я теперь, так и зови.

– Скажи, сестрица, что с братьями-сёстрами нашими, жив ли кто ещё?

– Всех Господь прибрал. Весёла и братик Вторуша от оспы померли, а матушка вслед за ними от горя горького. А меня Господь спас, и сёстры выходили.

– А как же младшенькие, которые с мамкиной сестрою оставались?

– Всех нехристи татарские порешили. Молюсь за них, братец. А ты как выжил? Не чаяла тебя увидеть на этом свете.

– Выжил, сестрица. У татарского хана служил. Далеко отсюда. Вернулся вот уж третий год как. Всё вас искал, а никто не знает. Сестра, поехали теперь со мною. Дом у меня тут недалеко, день пути всего, в Берёзовке. Женился я, дочка у меня и сына ждём. Собирай свои вещички, поехали, по пути всё расскажу. Заживём теперь, сестрица!

– Нет, братик Светлан, разные у нас дороги. Куда уж мне теперь в таком возрасте? Обузой тебе только… Здесь сёстры, хорошо мне тут, спокойно, труды праведные, мысли тихие и молитва. Теперь за тебя как за живого молить Господа стану, и за деток твоих. Как дочку зовут?

– Липой назвал, как матушку нашу. А если сынок родится, назову Веселином.

– А супруги имя каковое?

– Супруга моя Ураза. В согласии мы с нею.

– Имя-то не славянское и не православное…

– Татарского племени она. Да мне другой и не надобно. Я, сестрица, разных людей повидал, вот что скажу тебе: не все славяне хороши и не все татары нелюди, так-то.

– Так оно, братец, перед Богом все одинаковы. Пора мне, Светлан. Рада я, что живой ты. Иди с Богом, братец.

– Я приезжать стану, сестра. Деток тебе привезу показать.

– Приезжай, братец. Обители от себя пожертвуй, не пожалей на монастырское житие.

– Привезу и дары. Вот потеплеет и приеду. Добра тебе, сестра.

– Бог с тобою, Светлан! Бог с тобой!


На похороны тёти Маруси я не поехал. Какой теперь смысл? Если бы была жива…

Я сидел за столом со стопкой водки, тупо глядя на только что полученный из типографии тираж повести о Светлане Голосееве и думал, что тётя была права: всё надо делать вовремя. Показалось, что даже голос её услышал: «Ты всё сделал правильно, Медвежонок». Она и «оттуда» меня успокаивает. Кто теперь назовёт меня Медвежонком?..

Мои грустные мысли прервал звонок. Лира. Давненько не общались, а сейчас не вовремя.

– Здравствуйте, Лира Павловна.

– Здравствуйте! Куда пропали? Не нужна стала? Шучу. Приглашаю вас в ресторан. Нет, правда, правда. Вы ведь не знаете, я уезжаю. Совсем. Делаю, так сказать, «отходную», «проставляюсь», как теперь выражаются. Будут лишь самые близкие.

– А я у вас в числе самых близких?

– Да может быть, ближе вас и нет никого! Мы же спали вместе, в одной постели на одной простыне, забыли? Так что, не отвертитесь. Приезжайте, прошу вас!


Уж никак не ожидал увидеть на встрече Аслана. Он искренне обрадовался, как лучшему другу, стал жать руку двумя своими горячими ладонями.

– Не знал, что ты прилетел, Аслан. Очень приятная встреча.

– Я так рад, что вы пришли! Лира очень хотела, чтобы вы были. Вот это место специально для вас. Рядом с невестой

– С невестой?..

– Да! Лира вам не сказала? Мы женимся, да!

– Ну что же не сообщили? Я бы подарок…

– Вы – наш с Асланом лучший подарок, – подошла Лира Павловна. Необыкновенно красивая, в лёгком светлом платье, голова покрыта платком. И улыбается. Как солнечно она улыбается! – Вот, вижу, что не ожидали. Так случается в этой непростой жизни! Мы уедем. В Осетию. Свадьба там будет. Аслан говорит, родственники уже всё приготовили.

– А когда уезжаете?

– Послезавтра.

Я был шокирован этой новостью и практически не помню того ресторанного застолья, кроме зажигательно танцующих Лиры и Аслана. Изрядно выпив, я всё-таки решился и пригласил Лиру на медленный танец.

– Я вас никогда не видел такой… светящейся.

– Без разности потенциалов нет тока, вы же учили физику. Откуда же было мне светиться? Вообще, это вы во всём виноваты – притащили меня в Аланию. Спасибо вам!

Последнее она сказала мне на ухо, почти прижавшись щекой, и это было так… так обалденно хорошо!


Я приехал в аэропорт, чтобы их проводить. Сначала сомневался, а потом всё-таки поехал. Мне было жаль расставаться с этой интересной женщиной. Но счастье её, несомненно, гораздо весомее нашей дружеской привязанности.

Накануне долго выбирал подарок, чтобы подходил к случаю, чтобы не нарушил кавказских традиций, чтобы не послужил намёком на что-то большее… На прилавках не нашлось подходящего. Когда уже попрощались, и Аслан с Лирой двинулись к выходу на посадку, я неловко сунул в руку Лире томик «Светлан Голосеев – гвардеец монгольского императора» с корявой надписью на форзаце: «На память о совместной работе».


КОНЕЦ



  *1 Дагиза – Кошечка (осетинское имя)
  *2 Аслан – осетинское имя, от арабского: «Могучий Лев»
  *3 Тебриз – город на северо-западе Ирана, столица провинции Восточный Азербайджан. С древности много раз был завоёван из-за его выгодного положения на торговых путях. В 13-14 веках был богатейшим городом, пока его не разорил Тимур в 1392 году
  *4 Хаджитархан – средневековый город. Остатками его является городище Шареный бугор, находящееся на правом берегу Волги, несколько выше современной Астрахани