С другого берега

После быстрого обеда на кухне офиса сотовой компании, Ярослав, по обыкновению, наворачивал круги по улицам провинциального города, утрясая в желудке съеденное. Идя по узкой тропинке, между стоком воды небольшой речки и гаражами, он невольно нагнал молодую парочку. Эта двоица шла в развалку, наслаждаясь: он – газировкой, она – курительной смесью.

У выхода на автостраду, где речка стыдливо уходила в коллектор, дабы не позорится в центре города, парень, допив газировку, метнул пустую бутылку в сторону реки. Это, обычное в наши дни поведение, тем более для подростка, заставило Ярослава на мгновение остановится: «А ведь это - не просто замусоривание территории, это - презрение к родной земле».

Бутылка, уткнувшись вместе с другим мусором в решётку коллектора хлебнула воды и пошла ко дну. Ярослав выйдя на тротуар у автострады свернул в противоположную сторону от движения молодых людей. И хотя этот маршрут удлинял расстояние до его офиса, он предпочёл более не видеть двоицу.

Огибая сквер медицинской академии, Ярослав сквозь листву разглядел автолавку, стоящую у главного корпуса учебного заведения. Возле автомобиля суетилась странная женщина. Странность её была в непривычном облике.

Встряхнув наручные часы и прикинув время до окончания обеда, Ярослав решил исследовать неожиданный «объект». Сделав несколько шагов в сторону автолавки, Ярослав уже мог различить надписи на машине «Сыры от Аграфены». Женщина у автомобиля с сырами, не смотря на жару и молодость была одета в глухое синие платье до пола. Её никогда не стриженные рыжеватые волосы были собраны в пучок на затылке и укрыты синей материей. Макияжа и украшений в виде серёг и колец на ней не было. Роста она была высокого. Лицо детское, кожа светлая с чуть заметными конопушками на носу и щеках.

Хозяйка сыров, заметив гостя, расплылась в улыбке и поздоровавшись первой, открыла дверь морозильной камеры автолавки для демонстрации товара.

Расспрашивая о товаре, Ярослав обратил внимание, что продавщица прислушивается к его словам, а ответ даёт с задержкой, словно она иностранка. Говорила она без акцента, хотя и проскальзывали слова с обрезанными окончаниями: "быват, втора, покупат". В добавок, Ярослав уловил несколько ныне неупотребляемых слов: "горше, коновал".

Вскоре выяснилось, что её простодушие, старомодность одеяния, говор и имя Аграфена связанно с её религиозными убеждениями. Православная старого обряда. Мигрировала она из Бразилии на Дальний Восток два года тому назад. На окраине города приобрела дом и обзавелась сыроварней. В помощниках у неё имелись только две несовершеннолетние дочери.

«Вот это находка» – внутренне радовался Ярослав, инженер связи по профессии и философ по натуре. Для него появилась редкая возможность пообщаться с человеком не только с другой части света, а ещё из иного времени.

                *
Инфантильный и нелюдимый с рождения Ярослав поначалу жил ничем не интересуясь и  не увлекаясь. После десятилетки пошёл по совету родителей в технологический институт, а по окончанию устроился, по протекции отца, в сотовую телефонную компанию, где уже как пятнадцать лет протирал штаны, в одной и той же должности.

Карьера связиста его не интересовала. К технике он был равнодушен. Работа в коллективе, в одном кабинете с четырьмя сотрудниками раздражала. Ярослав и сам удивлялся, как он мог продержаться на этом месте так долго, чтобы не быть уволенным. Видимо работа в коллективе давала ему возможность отсиживаться, пока другие напрягались.

Он жил по принципу - дотерпеть до отпуска. Путешествуя, Ярослав наполнял себя впечатлениями и ощущениями. Но однажды, его естество насытилось. После обеда, он лежал на кровати в номере отеля, расположенного на берегу индийского океана, и пялился в отключенный телевизор. Время вечернего купания в море, он пропустил не от лени или усталости. Ему вдруг стали не интересны физические удовольствия. Внезапно к нему пришло осознание того, что он живет не своей жизнью, а главное -  он предназначен для другого.

Как-то, тоскуя в своей пустой квартире, Ярослав бросил взгляд на томик Лермонтова, пылящийся в ряде других литераторов в серванте. Эта коллекция книг была лишь декорацией в его квартире. За тридцать лет он прочёл лишь две или три книги, которые ему хотя и понравились содержанием, к дальнейшему интересу не подвигли. Но теперь… Михаил Юрьевич стал его по-настоящему первым учителем в мире литературы. В особенности его поразила и укоренилась лозунгом одна его строчка: «Я тем живу, что смерть другим». Во время чтения "Литвинки", у Ярослава родился первый собственный стих. Через полгода он пытался писать прозу.

Отныне, большую часть отпуска он проводил дома у книг. Нет, от поездок он не отказался, но теперь они были исключительно по России. По, так сказать, отеческой России, включавшей в себя Золотое кольцо. Он словно великий князь постепенно присоединял к своему духовному богатству новые земли, коими были серо-запад, нижняя волга. И вот уже за прозой потянулось книги об истории, архитектуре, философии. Ему стали нравится люди глубинки. Их искренние рассказы и неприкрытые небылицы.   
 
Наступил тот момент, когда его накопленные богатства следовало раздать людям. Он участвовал в конкурсах пьес, правда безрезультатно. В одном из конкурсов ему ответили, что в пьесе мало жизни.
- В каком смысле - жизни? 
- Ну, батенька, во всей вашей работе, самое грубое слово это – дурак. Вы бы ещё написали – редиска.
 
Из другого конкурса ему отписали, что не хватает соли.
- Что за - соль? Напишите по-человечески. - Горячился Ярослав, требуя подробностей.
- Ну, что тут не понятного? Почему бы, в вашей пьесе, не упомянуть в скользь, к примеру, о книге Алексеевой и Гордберга.

После командировки в Якутск, Ярослав загорелся новой идеей, а именно, в своём городе закрутить роман с кино. Как это часто бывает, в таком деле, вначале имелся ни к чему необязывающий, шутливый разговор. Затем сбор команды единомышленников. Но, люди... Он совершенно не понимал, а порой презирал их. За их мещанство и невежество. Помимо денег (никто не желал творить ради искусства) и авторского права (в ряду с частной собственностью, Ярослав полагал, что место этой «священной коровы» в забое), были и препятствия иного характера: отсутствие типажа и натуры съёмок.

В результате, всё вернулось к серванту с книгами, где у него возникла новая идея. Ему захотелось заняться составлением сборника старинных слов и выражений.

Ярослав жил в подаренной родителями двухкомнатной квартире в центре города. Имел доход в 500 тысяч в год от вложений в акции, по совету одного из коллег. Этих денег, по его приблизительным расчётам, должно было хватить для жизни. Поэтому уволится он мог в любое время. Нет, не страх безденежья витал над ним (год назад, только за один зубной имплантат, он отдал почти 100 тысяч), а то, что эта затея может превратится в фикцию, как его идея с кино. И эта минута прозрения была верной. Со сборником ничего не вышло. Вначале ему не хватало времени, а потом не стало желания.   

                *
- Аграфена, а почему в Россию переехали?
- Тут несколько ручейков сошлось: семейные обстоятельства, жаркий климат Бразилии - работать тяжко. Опять же, дороговизна Американской земли. А главное, я же русская и всегда хотела жить в России. С самого моего детства мои дедушки и бабушки бредили Россией. Тосковали по ней. Я, тут, вроде разведчика. Хи-хи. Многие с общины тоже собираются перебраться сюда, но покам-что думают.
- Аграфена, а как вам наша орфография?

Лицо Аграфены приобрело вид дурочки: она улыбалась и не знала что ответить.

- Вы же используете в письме яти и еры?
- Я только начала обучаться читать и писать по-русски. По началу даже по-иному говорила, чем вы тут.
- Как? А, как же вы библию читаете?
- Библию я наизусть помню. Мне её отец в детстве читал.
- Поверьте, человеческий мозг так устроен, что нет-нет да соврёт. Что-то забудет, что-то выдумает. А ваши тут имеются? Я имею ввиду братья по вере?
- В Синегорье община с церковью имеется. Но там поп странный. Всё больше отсебятина какая-то. Я не ежу туда. Дома молюсь.
- Ну, хорошо, а как же вы бизнес ведёте без грамоты?
- Местная власть мне очень хорошо помогает. Куратора ко мне прикрепили по программе «Переселение соотечественников». Кредит выдали, с оборудованием помогли, статус предпринимателя оформили. Я ведь в Бразилии в школе только до 10-ти лет училась. Как только по-португальски писать и читать научилась, меня родители забрали. Я им во всём помогала: от дойки - до распространения продукта в рестораны и гостиницы. Могла на рынке торговать. А загодя, до замужества свой рецепт моцареллы придумала. Сёстры и братья по моему рецепту в Бразилии и Чили сыром торгуют, а я, вот, в России.
- Молитва и труд. Когда же вы отдыхаете?

Лицо Аграфены вновь приобрело туповатый вид. Ярослав не отступал:
- Книгу какую читаете? Хотя вы говорили… Музыку слушаете? Баня, велосипед, на речку ходите? Плавать умеете? Вообще, вы, бываете где-нибудь? Стойте, вы же в дали от города живёте. Грибы собираете?
- Нет, я их не знаю.
- А зимой, что делаете? Ведь холодно и день короткий. Работы же меньше?
- Больше. Сыроварня и зимой работает. Коровы на сене, значит молока надо больше для качественного сыра. Если летом из 10 литров выходит килограмм сыра, то зимой больше молока надо. А ещё дом отапливать надо. Был бы газ легче было. Обещают осенью подвести.

По мере рассказа Аграфены о своём деле, Ярослав мрачнел. Становилось всё более очевидным, что перед ним не Аввакум Петров, а Савва Морозов. Он попытался сменить тему на период пребывания Аграфены в Бразилии, хотел разузнать о местных Американских нравах, но и тут она всё в итоге сводила к работе.

Напротив, когда Ярослав пытался ей что-то рассказать любопытное, к примеру, что в Бразилии и России по-разному закручивается вода, когда сливается в раковину или, что луна, если глядеть на неё из разных полушарий, находится в разных местах, слушательница бестолково улыбалась и смущалась, а один раз даже зевнула, не прикрыв рот ладонью.

- Аграфена, а кроме Бразилии и России где-нибудь бывали?
- В Боливии, Чили была. Там братья живут. Один из них в Европе был. На выставку сыры возил.
- Что за страна?
- Не помню. Фотокарточки показывал. Мы с сёстрами смеялись.
- Почему?
- Да город у них есть один, у моря расположен, уж больно с фавелами схож, что в Рио-де-Жанейро. Только в Бразильских фавелах бедняки живут, а в Европейских фавелах говорят богачи, вот и смеялись. Что-то Солемто или Сорленто называется.
- Может Сорренто.
- Может. Не помню.   

Темы для беседы у Ярослава кончились в самый подходящий момент. Аграфена собралась уезжать, торопилась на фермерский рынок. Покупая напоследок моцареллу, Ярослав протянул тысячную купюру. Аграфена насупилась.
- У меня сдачи не будет. Может по карточки или с приложения? Я вам ссылку скину.

Старый, кнопочный телефон Ярослава, полученный им ещё на заре его устройства в сотовую компанию, не позволял ему выполнить условия продавца. Аграфена, не дождавшись ответа, так как спешила, предложила взять пакет с сыром в долг. При этом вместе с пакетом вручила свою визитку с QR-кодом, сопроводив словами:
- На этой точке я каждый вторник с часу до двух.
- Что ж, Аграфена obrigado за сыр. Ну, и adeus!
- Не, по-португальски прощаются - ате лагу.    

Ускоряя шаг, Ярослав досадовал: «Ни черта не знает, а если, что слышала и видела - забыла, не сохранив в памяти ни бабушкиных приданий, ни впечатлений от поездок в Анды. Прожить в Бразилии 30 лет и не знать о Игуасу и Амазонке, не болеть на Маракана и не видеть действия на самбодроме. Что ожидает её дочерей? Губка способна отдать только то, что впитала. А физический труд от рассвета до заката - сродни судьбе ишака». Эти размышления никоим образом не поднимали настроение Ярославу. Отчего-то он завидовал Аграфене.