Время собирать камни, глава3 город желтого дьявола

Глава 3.
«Город желтого дьявола».

Солнце жарило нещадно.
- Вот я и дома, - прошептал Эд, постепенно приходя в себя и вдыхая носом привычный раскаленный воздух. Он медленно открыл глаза и сразу же зажмурился от нестерпимо яркого света.
- Ты что тут разлегся, вставай немедленно,- услышал он сварливый голос сожительницы и инстинктивно закрыл лицо руками, опасаясь нанесения ударов, царапин и прочих «милостей», которыми так любила награждать его Смагда.
- Так и есть, я снова дома, - произнес вслух дикарь.
- Вставай, говорю тебе! Ты что – глухой! Я тебе покажу - «дома»! Это – моя территория!
От пронзительного визга Эд вскочил, как ужаленный, и едва не сшиб с ног низкорослое существо, которое наклонилось над ним и разглядывало его не то с любопытством, не то с негодованием. Теперь флэмитянин, выпрямившись во весь рост, в свою очередь смотрел на карлика, сверху вниз. Голова обладателя противного голоса едва касалась груди дикаря.
- Ты что орешь на меня, - грозно воскликнул Эд, потрясывая кулаками.

Завидев перед собой «великана», коротышка пугливо отступил назад, затем, ни слова не говоря, опустился на четвереньки и юркнул, словно ящерка, куда-то в песок.
- Стой, куда ты! Погоди! Скажи хоть, где я! – только и успел в отчаянии прокричать ему вслед флэмитянин.
 
Он огляделся вокруг. Желтое песчаное море окружало со всех сторон. Горячий ветер дул в лицо, кружил и разбрасывал песчинки, отчего казалось, что они бегут ему навстречу, будто живые. Движущиеся пески прикрыли всю землю, заполнили все углубления и лежали вздыбленными волнами у ног дикаря.
 
Эд удрученно почесал в затылке. Пойдешь направо – песок, пойдешь налево – опять песок, прямо – снова песок, назад – все тот же песок. А если разницы никакой, значит - вперед! И сколько еще придется пройти… прежде, чем он попадет домой… И попадет ли вообще…
 
И дикарь «поплыл» через сыпучее море, двигаясь поперек взгорбленных барханов, вскидывая подошвами целые тучи желтой пыли. Порой его ноги вязли в горячем песке, но он шел и шел в надежде встретить какое-нибудь пристанище или, хоть кого-нибудь, лишь бы не чувствовать себя таким одиноким в бескрайней пустыне. Ах, Йоно, Йоно! Как не хватает его сейчас!

Вскоре Эд выбился из сил. Кожаная обувь не спасала, ступни покрылись волдырями. Он попытался присесть – каленый песок «кусался» и прожигал насквозь даже сквозь меховую одежду. Лучше уж отдыхать на корточках! Дикарь согнулся, обхватил колени руками и наклонил голову вниз, пряча глаза от ослепительного солнца. Однако смотреть себе под нос было невозможно – сверкающий песок отражался в огненных лучах и бил по зрачкам.
 
Какой-то предмет под ногами сиял особенно ярко…, так сиял, что затмевал своим светом несметные тучи искрящихся песчинок. Эд копнул немного и выудил лучистый желтый камешек. Ну, вот опять … история повторяется…

Найденыш был таким прозрачным, что флэмитянин едва различал его на смуглой ладони. И таким теплым, и таким гладким…и таким красивым, что хотелось смотреть на него бесконечно. Ну, нет, хватит, хватит с него амулетов, чудодейственных камней, языков, душ и прочей чертовщины, навязчиво шептал кто-то внутри. Сейчас он выбросит дьявольский осколок, и дело с концом… Но пальцы продолжали упрямо сжимать находку и не хотели с ней расставаться.
 
С большим трудом Эдду удалось справиться с непослушными руками. Он выбросил злополучный камень в песок, но тотчас поднял обратно. Было еще несколько неудачных попыток, и каждый раз сверкающее чудо помимо воли вновь оказывалось в его ладонях.
 
И флэмитянин смирился. Может, он зря перепугался, и ничего плохого не случится... Надо проверить силу нового камня. Эд прижал к груди удивительную находку и крепко зажмурился. А когда открыл глаза - ничего не изменилось. Дыхание оставалось спокойным, кровь размеренно текла в жилах. И песчаные барханы по-прежнему были на месте. Пустыня все также испепеляла своим жаром, давила его страхом одиночества, проникающим в самое сердце. Находиться здесь было невыносимо, лучше уж к Смагде в лапы или назад к джемитам…

Убедившись в безопасности желтого камня, Эд присоединил его к зеленому, болтавшемуся на шнурке на груди, и снова отправился в путь.
 Вскоре пришлось сделать новый привал. Песок забился в ноздри, скрипел на зубах. Голова гудела и раскалывалась от адского пекла, губы покрылись глубокими кровоточащими трещинами, язык так присох к саднящему небу, что невозможно было сглотнуть, а слюна, казалось, вот-вот закипит в обожженной глотке.
 
От смертоносных лучей спрятаться было негде, и Эдду захотелось зарыться куда-нибудь целиком, пусть даже в раскаленный песок. Он начал разгребать под собой зыбкую почву обеими руками. На небольшой глубине ладоням стало заметно прохладнее, а пальцы неожиданно нащупали сразу несколько гладких камешков, а потом еще и еще...
На свету они оказались такими же прекрасными и переливающимися, как и первый солнечный найденыш. Дикарь полюбовался ими какое-то время, а затем стал лихорадочно запихивать их в огромные меховые мешки, пришитые изнутри одежды и служившие своеобразными карманами, до тех пор, пока вместилища не наполнились доверху. Тогда Эд оторвал длинную полосу от края шкуры и смастерил себе двойной пояс, внутрь которого разместил оставшиеся камни.

Передвигаться дальше с тяжелой поклажей стало труднее. Дышать было нечем. Но, к счастью, солнце уже склонялось к западу, исполосовав напоследок нескончаемые вереницы барханов черными тенями. Жара потихоньку спадала. В косо падающем свете изредка виднелись заполненные песком кратеры, некоторые из них можно было распознать лишь благодаря коническому возвышению в центре. В сумерках они напоминали дикарю угрюмое предгорье Флэймии. Тонкие волнистые линии песчаных заносов обтекали кратеры, почти утонувшие в сыпучем разливе пустыни. Расстояние между барханами увеличивалось, теперь они были ниже, среди них одиноко торчали прутья совершенно засыпанных почерневших кустов. Чувствовалось отсутствие воды, большинство растений было совсем сожжено солнцем.

Время от времени Эд, изнемогая от усталости, спрашивал сам себя, зачем ему эти увесистые бесполезные камни, но не находил ответа. Лишиться сокровища добровольно не было сил, и он продолжал влачить свою ношу, проклиная судьбу, пустынное царство песка и собственную глупость. О том, что все его естество целиком охватило новое, неведомое ранее чувство, флэмитянин и не догадывался.

 - Должна же быть здесь хоть какая-то жизнь, - твердил он упрямо для поддержания духа. Ведь маленькое существо однажды встретилось ему на пути. Куда оно могло исчезнуть? Как сквозь землю провалилось! Сквозь землю? Может карлики живут в глубине, под слоем песка?

Едва различимое на горизонте деревце в лучах заходящего солнца вселило надежду, что он не одинок в этом мире, и, несмотря на смертельную усталость, дикарь прибавил шаг.
 
Вскоре он сумел разглядеть небольшую фигурку под деревом, и сердце его радостно затрепетало. Теперь, главное – не спугнуть пустынника, чтобы он не успел также стремительно улизнуть, как и первый встреченный абориген. Флэмитянин присел на корточки, чтобы казаться ниже ростом, и стал перемещаться таким нелепым образом навстречу незнакомцу. Тот в свою очередь тоже заметил Эдда, но попыток к бегству пока не предпринимал.
 
Житель пустынного мира продолжал сидеть возле древовидного растения, усеянного колючками, и перебирал какие-то предметы, которые тотчас спрятал в мешок, как только дикарь к нему приблизился. Свободной рукой существо запахнуло на груди лохмотья, служившие ему одеждой. Она была вся в дырах, словно прожженная солнцем.
-Не бойся, не бойся, я не причиню тебе никакого вреда, - как можно мягче произнес Эдд, стараясь из всех сил произвести благоприятное впечатление на крошечное ушастое существо.
 - Объясни мне, куда я попал, и что это за страна такая.

Большие уши аборигена, прежде будто завернутые в трубочку, раскрылись и стали похожи на две поджаристые липашки. Эд удивленно вытаращил глаза и попытался что-то сказать прямо в развернутое ухо.
- Может, ты не понимаешь по-нашему? – задал дикарь бессмысленный вопрос. Если существо не понимало язык, то и ответить оно не могло...
- Наша страна зовется Эверис,- неожиданно громко, без тени страха ответил «малыш».
Его голос звучал также скрипуче, как и у первого коротышки, будто звуки доносились из обожженного горла.
- Эверис! – обрадовался Эд, что контакт найден. - Красивое слово. Только жарко тут у вас… и пусто как-то. Где же вы живете?
- Почти все наши поселения занесло песком. С тех пор мы строим жилища глубоко под землей. После песчаных бурь уцелел только Город желтого дьявола, но он далеко отсюда, за каменной грядой.
- Слушай, а у тебя попить ничего не найдется? Умираю от жажды, - внезапно прервал собеседника Эд, искоса поглядывая на его объемистый мешок,- а потом мне поподробнее все расскажешь.

Уши аборигена немедленно свернулись, он сделал вид, что ничего не слышит. Дикарь, наклонившись, повторил свою просьбу громче, прямо в закрытую трубку-ухо.
- Не кричи, я не глухой, - отпрянул коротышка.
Он скорчил недовольную гримасу и, видимо, понимая, что ему не отвертеться, спросил:
- А что дашь взамен?
- Да у меня нет ничего, разве что камни…,- нечаянно проболтался дикарь и тут же прикусил себе язык.
- Камни? А ну, покажи!
Эд нехотя достал из кармана самый маленький камешек, при виде которого глаза у аборигена алчно блеснули.
- Этого не достаточно. Еще дзинтарики, то есть камешки, есть? Один глоток – три дзинтарика.

Дикарь почесал облупившийся от знойного солнца нос, вытащил еще два камешка и со страдальческим выражением на лице протянул их ушастому. Тот в мгновение ока выхватил их у Эдда из рук и протянул  взамен небольшой кожаный мешочек,  в котором что-то побулькивало.
- Вот, молоко верблюжье. Помни – только один глоток. Захочешь новую порцию – гони еще три дзинтарика.
Расстаться со своей «добычей» Эдду было нелегко, но уже через несколько мгновений один из его карманов был наполовину пуст, а в животе бурчало вкуснейшее питательное молоко.
- Где ж ты такую вкуснотищу берешь? Кругом одни пески!
- Фу, какой ты непонятливый! Говорю же - в Городе желтого дьявола, ему не страшен песок. Местные жительницы держат в загонах верблюдов.Еды этим двугорбым много не надо. Колючки – вот и вся пища. Зато молоко эти животные дают отменное. Мы на него камни-то и меняем.
- Двугорбые? – ужаснулся Эд, сразу же вспомнив Бада из колонии Гуд-несс. – И из этих горбов появляется потомство?
- Не говори глупостей! Какое еще потомство! У них это вроде мешков с едой. Когда пищи не хватает, жир из горбов потихонечку расходуется.
- А какого они роста?
- Раза в два тебя выше, да еще густой шерстью заросли с ног до головы. Им и жара нипочем.
- Страх-то какой! Если они такие огромные, то как же их приручили?
- Есть захочешь, приручишься. Наверное, верблюды тоже так думают. Кто их кормит – тот и хозяин, вернее хозяйка. В Городе ведь только женщины живут.
- Женщины?
- Ну, да.
- То есть самки? – осторожно переспросил Эд. – Те, которые производят потомство?
- Ну, да.

Дикарь облегченно вздохнул – коротышка, хоть и не был похож на джемита, но кто его знает... Существование самок немного успокоило флэмитянина. Может, этот новый мир не так уж и плох. Жарко, конечно, но привыкнуть можно. Эти же как-то живут... Кстати, как? Он вновь повернулся к новому знакомому, подсел поближе и изобразил на лице интерес.
- Ах, да… ты же обещал рассказать про город, как его… дьявола…
- Ну, так слушай, - начал «малыш», гордо выпятив грудь.
 
***

- Все началось у нас с песни песка…
- Песни? Разве песок умеет петь?
- Не перебивай, а то ничего рассказывать не буду, - возмущенно воскликнул маленький обитатель Эвериса.
- Ладно, ладно, - милостиво согласился Эд. Он был в отличном настроении – ни есть, ни пить больше не хотелось. Теперь можно и послушать.

- Я проснулся на рассвете от странных звуков… Казалось, что мать напевает колыбельную ребенку охрипшим за ночь голосом. Поет без слов, раздражаясь и изнемогая от усталости. Песня, доносившаяся откуда-то издалека, становилась все громче и яростнее. В ней смешались вой раненого дикого зверя, гортанный крик разгневанной старухи и завывание ветра. Сердце мое замирало в груди, мурашки бежали по коже. Неудивительно – ведь я был тогда совсем маленьким.
- Можно подумать, что ты сейчас большой, - чуть было не брякнул Эд, с ухмылкой поглядывая на крошечного собеседника.

- Не перебивай. Я выглянул наружу и на несколько мгновений застыл от ужаса – на наш дом стремительно, словно живая, надвигалась «стена» песка. Ни неба, ни солнца! Только поднятый ураганом сплошной песок, затмевающий все вокруг. Я успел захлопнуть дверь как раз вовремя - лавина обрушилась на наш глинобитный домишко, издавая жуткий грохот и скрежет, от чего мои родители в страхе тоже вскочили с постели, ничего не соображая.

      Мы долго сидели молча, боясь произнести хоть слово до тех пор, пока буря не стихла. Отец первым сумел выбраться из дома, проделав отверстие в крыше, затем вытащил нас с матерью. В тот раз наше жилище занесло песком только наполовину, но расчистить завалы удалось лишь к вечеру следующего дня.
- Какая красота!- воскликнула мать, неожиданно наткнувшись на яркий желтый камешек в песке и мгновенно забыв о постигшем нас несчастье.
- Ой, я, кажется, тоже нашел…, - через какое-то время проговорил отец.
- И я, и я…, - доносилось то справа, то слева с соседских территорий.
Мы копошились в песке до самой ночи, как черви в земле, прорывали все новые и новые ходы, в которых находили камни разных размеров и оттенков. Попадались и матовые, и прозрачные, похожие на окаменевшие слезы, и те, и другие -  одинаково прекрасные. Многочисленные вкрапления из песчинок образовывали диковинные узоры, словно водили хороводы внутри камней и застыли после стремительного танца. В одном, самом крупном, в центре, видимо, когда-то поселился большущий жук-отшельник, да так и остался навеки замурованным в своем каменном доме. Мать чуть с ума не сошла от радости и восхищения, обнаружив такую великолепную находку, и с тех пор не расставалась с камнем-ловушкой ни на минуту.
- Я назову его дзинтарик, - нежно приговаривала она, поглаживая гладкую поверхность.

 - Кажется,  у меня тоже был такой, - не удержался и снова перебил рассказчика дикарь, - только внутри сидел не жук, а замурованный зловредный фунг.
Абориген пропустил мимо ушей замечание про камень и про неведомого ему фунга и продолжил свою историю, будто на одном дыхании.

- Отдайте мне все собранные камни, - вдруг приказала мать нам с отцом тоном, нетерпящим никаких возражений.
- С какой это кстати? – возмутился отец, - ни за что не отдам!
- Ты еще спорить со мной будешь?!- взъерепенилась она и угрожающе нависла над моим родителем.

Коротышка приподнялся на цыпочки и изогнулся дугой, изображая разгневанную мать.
- Надо сказать, что женщины в наших краях на голову выше мужчин и уж гораздо сильнее. Так распорядилась природа.
- А самки у вас дерутся?- вновь прервал аборигена Эд, задетый «за больное».
- Еще как! Чуть что не по нраву – таких оплеух надают! В тот раз пришлось подчиниться и отдать найденные сокровища, хотя и пользы от них не было никакой. Что делать с камнями, мы тогда никакого понятия не имели. Слушай дальше.

Утром дом содрогнулся от истошного крика матери. Оказалось, что отец ночью потихоньку вернул себе утраченные камни, да еще прихватил и припрятал те, что собрала мать.
- Сам не знаю, как это получилось,- оправдывался он, возвращая дзинтарики под натиском упрямой женщины.
На следующую ночь повторилось то же самое - отец обнаружил материнский тайник и вновь похитил манящие камни, которые на рассвете вынужден был опять вернуть.
Теперь покой в доме был нарушен. Мать совсем перестала спать по ночам, охраняя свои ненаглядные сокровища, а днем валилась с ног от усталости и засыпала на ходу, где попало. Этим обстоятельством непременно пользовался отец. Каким-то невероятным чутьем он разыскивал и вновь возвращал себе надежно спрятанные камни, любовался ими некоторое время, а затем отдавал их, чтобы на следующий день снова стащить.
Из-за этой постоянной борьбы вести хозяйство стало некому, все пришло в запустение. И так продолжалось до очередного пришествия песка, принесшего с собой новые камни и новые несчастья. Стоит ли говорить, что все собранные дзинтарики были немедленно отняты властной рукой моей ненасытной матери.
Но самым страшным было то, что болезненная страсть к камням поселилась и во всех соседских домах, вызывая непримиримую вражду между обезумевшими людьми противоположного пола.. Дело кончилось тем, что женщины сговорились между собой и однажды ночью сбежали, прихватив с собой все самое ценное - камни, верблюдов, одежду. А на утро разразилась песчаная буря невиданной силы, которая полностью завалила наши жилища.
Пуститься в погоню мы не могли несколько дней, а беглянки тем временем успели уйти далеко, так далеко, что не только мы, а и проклятый песок их не смог догнать. Видно сам дьявол был на их стороне…
Они добрались до гигантских валунов, разбросанных цепью чьей-то всесильной колдовской рукой. Камни послужили основой для высокой стены, которая спасала не только от новых ураганов, но и от мести разъяренных мужчин.
Женский лагерь постепенно разрастался - «воровки камней» из других поселений стекались туда со всех концов Эвериса. За несколько лет за неприступной оградой возник целый город, город женщин, который мы называем Крепостью желтого дьявола. Точнее сказать, дьяволицы…, а верховодит там… моя мать – обладательница самого большого и красивого камня, того самого с жуком в сердцевине. Она провозгласила себя королевой и умудрилась подчинить своей воле всех обитательниц города.
- Так вот оно в чем дело! Не красный, не зеленый, а желтый камень дает могущественную власть! – вскричал потрясенный Эд, а про себя подумал, – надо добыть его любой ценой.
- Красный, зеленый? А разве такие тоже бывают?
Дикарь ничего не ответил и погрузился молчание, придумывая, как бы половчее разведать у пустынного жителя дорогу в эту самую крепость.
- Расскажи, что же случилось с вами, после того, как ваши самки ушли? – спросил он какое-то время спустя.

- Большинство мужчин так и не смогли выбраться из-под заносов, они умерли от голода, погребенные страшной стихией. У тех, кто уцелел, беспощадный песок отнял все, что еще оставалось после бегства женщин – дома, которые теперь невозможно было откопать, и грядки, дававшие скудный урожай даже в былые времена. Погибли и куры.
- Куры? А это кто такие? – снова не выдержал Эд.
- Домашняя птица, которая давала яйца.
- Ты издеваешься надо мной? Где это виданно, чтобы птица жила в доме, никуда не улетала, да еще сама кому-то давала яйца! На птицу можно только охотиться. Скажешь, что вы ее тоже приучили, как и этих ужасных горбатых... верб...?
- Ну, не мы, а наши далекие предки. К тому же, у курицы недоразвитые крылья, она вообще летать не может.
- Да ну! Совсем не умеет?
- Да, только перебирает лапами, иногда так быстро, что не догонишь. Только убегать ей было особенно не зачем. Зачем убегать при хорошей кормежке? Куры у нас во дворе разгуливали важно, медленно, особенно по утрам, спросонья. Жаль, что все это в прошлом, и былое никогда не вернуть.

Эд снова задумался, пытаясь представить себе неведомых птиц с короткими крыльями – сонных куриц, не умеющих летать, едва перебирающих лапами, и горбатых чудовищ... «Как странен этот мир, где и птицы, и животные никуда не улетают, не убегают, не боятся, что их убьют, и кормят как раз тех, кто их убить может! А зачем же убивать? Не зачем. Их нужно кормить, то есть отдавать свою еду... Ну, уж нет! Почему же нет? Ты их кормишь, а они тебя... Так просто».
Все перепуталось в его голове. Он решил подумать об этом позже.
Коротышка на время замолчал, заметив, как на лице слушателя ходят желваки, а на лбу вздулись жилы от напряжения «мыслей». После небольшой передышки он продолжил историю нашествия песка, как и раньше, в лицах, меняя голос и интонации. Ему, видно, нравилось изображать то отца, то мать, то других участников своего рассказа.

- Дзинтарики! Вот, что спасет наши жизни,- воскликнул отец, выбравшийся на поверхность одним из первых, и заметивший среди песчаной равнины яркие вспышки новых камней, переливающихся на солнце.
- Да, да, - загалдели остальные, - мы отправимся вслед за женщинами и отдадим им камни в обмен на молоко и другую еду!
- Но как найти беглянок? Песок не оставляет следов! – раздалось несколько робких голосов. 
- Знойный ветер налетает всегда с той стороны,- опять «нашелся» мой догадливый отец, указывая рукой на наметенные барханы, возвышавшиеся неподалеку. Недаром родителю всегда удавалось перехитрить мать в поисках камней.
- Мы пойдем наперерез песчаным волнам, которые нарисовал ураган, и, в конце концов, достигнем цели!

Немногие из нас добрались до крепости. Палящее солнце и жажда убили половину из тех, кто отправился в путь. Это потом мы научились находить воду в пустыне, а в тот злополучный первый переход через пески все умирали от жажды.
Отца я потерял сразу, едва мы отошли от дома, вернее, от того места, где когда-то был наш дом. Его хватил солнечный удар, и сердце не выдержало. Бедняга так и остался лежать на обжигающем песке, никем не похороненный. Я забрал себе его долю камней и поспешил за остальными, боясь остаться один на один с «коварным раскаленным врагом», отнимающим наши жизни.
Не помню, сколько дней и ночей мы тащились по пустыне, а когда дошли до высокой стены, то оставшиеся в живых совсем выбились из сил и упали тут же в объятья все того же ненавистного песка, нанесенного бурей и остановленного крепостным валом. Так смерть забрала еще нескольких наших собратьев. Но чудом слабый голос одного из нас был услышан, и какая-то женщина, работавшая неподалеку, вышла из ворот. Она-то и стала нашей спасительницей - принесла нам немного молока…,предварительно обобрав, конечно, наши карманы.
С тех пор мы стали вести кочевую жизнь, искать «окаменевшие слезы» за пределами города и обменивать их на пропитание. Камни взяли нас в плен, стали и смыслом, и целью нашего существования, и радостью, и страшной карой, которую мы, как заложники поневоле, вынуждены нести до последних дней.

- Значит крепость недалеко?- с надеждой, вкрадчиво поинтересовался Эд, пропустив мимо ушей рассуждения аборигена о смысле жизни.
- Одна ночь ходьбы.
- Ночь? Уж не хочешь ли ты сказать, что ходишь туда ночью?
- Именно так. Днем, как ты уже успел заметить, - съехидничал рассказчик, - стоит невыносимая жара и невозможно передвигаться. Мы обычно пережидаем зной в жилищах, построенных под толщей песка, а на закате выходим наружу, собираем дзинтарики и потом пробираемся к крепостной стене. Там нас уже ждут прислужницы моей матери, которые незамедлительно относят камни в «логово» своей королевы.
- Как же ты находишь дорогу в темноте?
Коротышка плотоядно улыбнулся.
- Ноги сами ведут куда надо, будто сила камней притягивает их. Ведь в городе за много лет скопились несметные сокровища! А вот в пустыне их находить стало все тяжелее. Бури и ураганы сейчас редки в наших краях, и разыскать камень в песке непросто. Мы начали враждовать и драться между собой за каждый дзинтарик. А когда оставшихся мужчин можно было пересчитать по пальцам, решили разбить окрестности вокруг города на отдельные территории и поклялись не мешать друг другу и не заступать в чужие пределы. Теперь каждый живет в одиночку и сам себя кормит.
- А что вы будете делать, если камешки совсем не будут попадаться?
- Об этом я и думать боюсь. Умрем тут без пищи. Нас и так мало осталось. Я давно уже никого не встречал, разве что Гриди роется еще в песке где-нибудь поблизости.
Эд всплеснул руками:
- А-а. Так это на него я наткнулся…вернее, он на меня…когда я здесь очутился. Маленький такой… Ой, извини… С противным, скрежещущим голосом.
- Похоже, что он. Значит, жив…
- Слушай, а те, что в крепости, они ведь тоже вымирают…без самцов. - ужаснулся своей внезапной догадке Эд.
- Ты прав, чужестранец. Мы обречены. Последний ребенок Эвериса появился на свет задолго до того, как женщины нас покинули.
Эд долго молчал и не задавал никаких вопросов. Мрачная перспектива умереть вместе с последними жителями желтого мира ему решительно не понравилась, но деваться было некуда, придется приспосабливаться к новой жизни. А там видно будет.
- А тебя-то как зовут? – спохватился дикарь, вдруг вспомнив, что до сих не познакомился со своим собеседником.
- Не все ли равно. Много лет ко мне никто не обращался по имени. Зови меня просто – «скиталец»
- Скиталец?
-Да, тот, кто ходит, бродит, ищет…, в общем, скитается.
- Значит, я тоже скиталец…, то есть мы оба – скитальцы.
Коротышка насторожился:
- А что же ты ищешь?
- Теперь я и сам не знаю. Возьмешь меня с собой в Город желтого дьявола? Жить-то ведь как-то надо, - сказал дикарь и похлопал себя по тугому карману, в котором еще оставались битком набитые дзинтарики.
- Возьму, если хочешь. Сильный напарник всегда пригодится, - ответил Скиталец, с завистью поглядывая на крепкие мускулы Эдда, а также на его второй оттопыренный карман. - А камешки, я вижу, у тебя еще остались. Ты, наверное, их у Гриди из-под носа увел? То-то он разозлится, когда узнает, что ты копался в его владениях! Тебе за дзинтарики знаешь, сколько еды отвалят!? Завтра ночью и отправимся.
- Зачем же ждать до завтра? – сгорал от нетерпения дикарь.
- Камней у меня маловато. За это,- Скиталец потряс полупустым мешком, - много молока не дадут. Отдохнем пока в моем жилище, жара приближается…
Эдд обнял Скитальца за хрупкие плечики и просительно заглянул в глаза.
- Ладно, только дай мне еще немного молочка для подкрепления. Мы ведь теперь друзья.
- Три дзинтарика за глоток, - невозмутимо отрезал коротышка.

***

- Закрой глаза и ступай за мной, - сказал Скиталец и взял Эдда за руку. – Никто не должен видеть моих секретных меток и опознавательных знаков, по которым я нахожу свое жилище.
- Осторожно, осторожно, в этом месте песок зыбкий, мигом провалишься…
Дикарь сделал несколько шагов и почувствовал, как тело его постепенно погружается в рыхлую почву и медленно опускается куда-то вниз. Наконец, ноги уперлись во что-то твердое, и Скиталец позволил гостю открыть глаза.
Эд по-прежнему ничего не видел. По ощущениям он находился в глубокой, узкой норе. Близкое, частое дыхание нового друга указывало на то, что тот находится где-то рядом, на расстоянии вытянутой руки.
-Эй, ты здесь?- зачем-то спросил Эд, вглядываясь в темноту. Видимо, от страха он стал хуже соображать.

В «жилище» было прохладнее, чем снаружи, но дышать было нечем. Дикарь судорожно глотал воздух. Что если коротышка специально заманил его в ловушку и бросит здесь одного умирать? А потом вытащит камни… и будет таков.
- Здесь, здесь, -  отозвался Скиталец, - Погоди, сейчас запущу немного воздуха. Я тут трубу от нашего бывшего дома приспособил. Сразу легче станет. У меня и небольшой запас воды есть. Добывать ее глубоко под землей не очень-то просто, но ничего, я приноровился. Нашел подходящее место – недалеко от дома. Завтра вместе туда пойдем, вдвоем сподручнее будет. А сейчас располагайся удобнее.
- Легко сказать – располагайся! Ты, небось, и со своим-то маленьким ростом здесь едва умещаешься, а я...
Эд сел на слегка влажную твердую землю и попробовал вытянуть затекшие ноги.
- Расскажи еще что-нибудь. Складно у тебя получается. Как ты этому научился?
- Будешь сидеть целыми днями один-одинешенек, да рассказывать что-нибудь самому себе – так тоже научишься! А сейчас я устал. И никаких других историй не знаю.
- Ну, не злись, не злись. А хочешь я тебе спою? Время пройдет быстрее. Ты, наверное, думаешь, что только песок умеет завывать свои жуткие песни?
И Эд вполголоса затянул любимую – про священные струи благодатного дождя. Песня не произвела на Скитальца должного впечатления - в подземелье сочный голос Эдда звучал глухо, слова произносились без обычного вдохновения и трепета, да и смысл их был не очень понятен слушателю, выросшему в знойной пустыне.

- Я вот думал-думал и кое-что придумал, - проговорил Скиталец спустя какое-то время, так и не высказав никаких слов одобрения разочарованному Эдду.
- Завтра у ворот города нас встретит моя…ну, бывшая…как тебе это объяснить… подруга, что ли…
Эд хмыкнул.
- Это не то, что ты думаешь! Мы просто играли вместе, когда были детьми. Вот в память о прошлом она мне всегда чуть-чуть побольше еды и подбрасывает. А теперь я решил – надо действовать по-другому. Скоро запас камней в пустыне будет исчерпан, и нам нечего будет менять. Значит нужно попытаться добыть их в другом месте.
- В каком другом?
- Ну, как ты не понимаешь! Сам подумай! Раз камней почти не осталось в пустыне, значит их полным полно…
- В другой пустыне.
Бестолковость дикаря разозлила Скитальца.
- Нет здесь никакой другой!
- Тогда не знаю…
- Значит, их полным полно в другом месте! В том месте, куда мы их относим – у королевы. Надо проникнуть в крепость и попросту украсть как можно больше камней! А потом их же и отдавать назад на обмен.
- Да как же туда попасть? Сам говоришь – стена неприступная, ворота…
- В этом и заключается мой хитроумный план. Нужно привлечь на нашу сторону мою подругу - Дарину. Вы с ней почти одного роста. Я ведь рассказывал, что женщины Эвериса – все дылды вроде тебя, потому и держат над нами такую власть. Возьмешь ее одежду и проскользнешь в ворота под покровом ночи. Дарина - ближайшая прислужница королевы. Если она согласится вступить с нами в долю, то укажет тебе дорогу, так что в сокровищницу попадешь без труда.
- Осталось дело за малым – уговорить твою подружку…, - поддел нового друга Эд.
- Ты прав, это будет тяжелее всего. Но я думаю, увидев тебя, она, в конце концов, примет нужное нам решение. Тем более, что камешки охота каждому заполучить. Дарина – не исключение. Не согласится она - найдется другая. Королеву все ненавидят. А сейчас надо как следует выспаться перед дорогой. Вечером наберем еще камней, если повезет, конечно, и в путь. Привыкай к новой ночной жизни.

***

Эд никак не мог заснуть в душной яме, гордо называемой Скитальцем «жилище». Не хватало воздуха и простора, к которому дикарь успел привыкнуть в колонии джемитов. Голова от подземной духоты гудела, казалось, даже волосы встали дыбом от распирающей боли. Он крутился, вертелся, пытаясь найти удобную позу для отдыха, но ничего не получалось. Один раз он нечаянно угодил ногой коротышке в лицо, чем вызвал крайнее неудовольствие маленького существа - Скиталец проснулся и пригрозил, что не возьмет Эдда с собой, если тот сейчас же не угомонится.
Дикарь сложился в три погибели и подтянул онемевшие ступни к раздутому животу. Но ноющая боль в правом боку, взявшаяся невесть откуда, не давала ему покоя.
Поначалу Эд не придавал ей никакого значения, но постепенно она нарастала, и время от времени сопровождалась сильными толчками, напоминающими извержение крошечного «вулкана» где-то в глубине утробы, после чего возникало сильное жжение, которое медленно поднималось из желудка до воспаленного распухшего неба. Огонь разливался по внутренностям, вызывая новую боль. Дикарь корчился в немыслимых позах, стараясь не стонать, чтобы снова не разбудить Скитальца. Наконец, ему удалось стащить с себя одежду и двойной пояс, набитый камнями. Неожиданно стало легче – жар, охватывающий тело изнутри и снаружи, прекратился, и боль ушла также внезапно, как появилась. Он блаженно закрыл глаза. В тишине раздавалось лишь тихое посапывание коротышки.
Однако не успел дикарь задремать, как внезапно послышался взволнованный шепот подземного жителя:
- Начинается! Слышишь, она начинается!
- Что начинается? Я ничего не слышу. Если бы у меня были твои большие уши…
- Как что! Песня! Песня песка! Буря! Буря! У нас будут новые камни!
- Откуда ты знаешь?
- День был таким знойным, как будто что-то предвещало долгожданную бурю, - убежденно сказал Скиталец таким тоном, словно он умел сам вызывать эти ураганы.
Флэмитянин не разделял уверенности нового друга.
- Не понимаю, чему ты радуешься? А вдруг мы никогда не сможем отсюда выбраться, как твои погибшие соплеменники? Давай, скорее, выйдем наружу! Нас засыплет песком!
- Нет, нет! Ураган схватит нас в свои лапы, закружит и понесет, словно песчинки. Тогда мы уж точно умрем. Будем сидеть здесь, пока все не успокоится. Я верю в нашу удачу!

Но Эд не послушался и высунулся наружу - песня песка оказалась еще страшней, чем рассказывал Скиталец. Весь горизонт почернел, грохот катился по пустыне, свист усиливался, земля дрожала. В воздухе гудело не переставая, песок разлетался короткими и длинными брызгами, взмывал вверх. Надвигающая сплошная стена урагана заставила мгновенно ослепшего дикаря вернуться в нору. Вой и рев слились в один протяжный грохот.

***

Королева медленно спускалась в сокровищницу в сопровождении нескольких молодых прислужниц. Каждый шаг по лестнице давался престарелой женщине с большим трудом. С ног до головы она была увешана тяжелыми украшениями из камней, что еще больше затрудняло передвижение.
Гуараму беспокоила отдышка, нестерпимо болели кости и суставы, изношенные и изъеденные  временем, а сердце, казалось, вот-вот остановится от непосильного бремени бытия.
Она ежеминутно она останавливалась и подозрительно оглядывалась назад на своих спутниц, шествовавших на почтительном отдалении. Им запрещено было приближаться к венценосной особе ближе, чем на пять ступеней. Одного легкого, как бы нечаянного, толчка в спину хватило бы на то, чтобы «живая мумия», этот царственный «мешок с костями» кубарем полетел вниз и рассыпался в прах на дне подземелья.
- Хоть бы ты оступилась, проклятая, - одними губами прошептала одна из девушек, неотрывно глядя в согбенную спину правительницы.
- Тише, тише, - почти беззвучно откликнулась другая, - у старухи сохранился отменный слух... Разве ты не знаешь, что песок научил всех нас слушать и распознавать свои песни задолго до своего появления, по малейшему шороху.
- Что вы там шепчитесь насчет песка? – Гуарама резко повернулась к сопровождающим, едва не свернув хрупкую тощую шею.

Процессия замерла в испуге в ожидании сурового наказания. Женщины низко опустили головы и виновато потупились, изображая раскаяние. Этого оказалось достаточным. Королева была в хорошем расположении духа - всего несколько шагов отделяли ее от обожаемых камней.
Последнюю ступеньку она преодолела легко и, подпрыгнув, взмыла ввысь, словно крылатое насекомое. Перебирая ногами в воздухе, она подлетела к вожделенным сундукам, которые стояли рядком по периметру подземелья. Открыв первый из них, Гуарама медленно опустилась перед ним на колени и долго обозревала содержимое, одновременно произнося хвалу могущественному песку, приносящему Эверису бесценные дары.

Желтые камни тускло поблескивали при свете факелов, денно и нощно горевших в подземном хранилище. Здесь, в полумраке, дзинтарики были не столь красивы, как при дневном свете. Наверху, на воле, яркие лучи напитывали их своей энергией и заставляли сиять, как маленькие солнышки. Зато темнота придавала камням густой окраски, глубокой насыщенности и таинственности, что неизменно вызывало какой-то благоговейный трепет у всякого, кто удостаивался чести на них смотреть.
Исполнив мистический обряд поклонения и, слегка прикоснувшись к сокровищам, королева переместилась к другому сундуку. Тут она позволила себе погрузить руки внутрь ларя чуть ли не по локоть, бесконечно ощупывала и перебирала камешки, словно хотела пересчитать их не по одному разу, не в силах оторваться от этого сладостного занятия.
Затем сладострастная женщина поднесла горящий факел совсем близко к поверхности камней, так чтобы они осветились и «заиграли» от красного пламени, слегка нагрелись, но не оплавились. Нежный фимиам приятно взбудоражил ноздри, и она в блаженстве закрыла глаза.

Все это время прислужницы находились поодаль, переминались с ноги на ногу и обреченно ждали окончания утомительного ритуала. Наконец, правительница подошла к последнему, тринадцатому сундуку, который стоял еще не наполненный. На его дне мерцали лишь несколько мелких дзинтариков.
- Кто дежурил у ворот и принимал эти последние дары? – грозно спросила Гуарама.
- Я, моя солнцеликая королева, - робко ответила одна из девушек, окутанная с головы до ног длинным черным покрывалом.
- Дарина?! Почему так мало камней?! Ты посмела припрятать и присвоить себе мои сокровища?!
- О, нет, нет! Я бы никогда..., никогда...  Вы ведь знаете, что время песчаных бурь миновало. Скитальцы с каждым разом приносят все меньше и меньше камней.
- Не лги мне! Я вижу, как глаза смиренной послушницы горят алчным огнем. Ты и твой дом будут подвергнуты обыску. И горе тебе, если я найду... хоть одну крупинку.
- Но..., повелительница, я... мне...
- Замолчи, негодница! Я давно подозреваю, что ты не очень-то честна. И мои верноподданные служанки не раз доносили, что ты привечаешь одного из бродяжек, приносящих солнцеподобные камни, и взамен даешь ему больше той меры молока, что была установлена мною.
- О, простите, простите меня. Я дала ему всего несколько лишних капель … Он был такой голодный. Скоро скитальцам совсем нечего будет есть. Прошу Вас, пощадите меня! Ведь это был не кто-нибудь, а Ваш сын!
- Ах ты, мерзавка! Сын, не сын, мне это безразлично. Еще вспомни, что вы жили по соседству, играли вместе, и я знаю тебя с раннего детства! Закон один для всех: сколько камней – столько и молока,- окончательно разъярилась Гуарама и влепила ослушнице хлесткую пощечину.
– Еще одно нарушение, и я прикажу заточить тебя в башню смерти вместе с ее «милыми» обитателями – скорпионами, чтобы и другим неповадно было. А теперь ступай с глаз долой! И три дня не смей близко подходить к воротам крепости!
Глотая слезы, Дарина первой начала подъем по длинной лестнице, за ней потянулись остальные прислужницы. Последней завершала шествие королева, беспрестанно кряхтя, охая и сетуя на крутизну ступенек.

***

- Ну, вот все и закончилось. Пора выбираться наружу, - радостно проговорил Скиталец.
- Хорошо сказано – наружу! Только как это сделать? Нас совсем занесло, даже трубу завалило. Еще день в твоей тесной норе – и я бы задохнулся без воздуха.
- Ничего, ничего. Мы ведь живы. Ты, с такими большими и сильными руками, сумеешь откопать вход, а вернее выход. Наш выход на волю, на волю -  к новым дзинтарикам! Сейчас покажу, где нужно рыть.

Казалось, Скитальца и впрямь ничего не интересовало, кроме камней. За все время сидения в подземном убежище он ни разу не спросил Эдда, ни кто он, ни откуда. Маленький житель ничему не удивлялся – ни высокому росту нового знакомого, ни цвету кожи, ни клокастой рыжей бороде, словно громадный дикарь был вовсе и не пришелец из иного мира, а песчинка, которую принес ветер вместе с миллиардами других, в дополнение к бесценным дзинтарикам.

Флэмитянин с усердием принялся за дело, и вскоре ему удалось просунуть голову в образовавшееся отверстие. Солнце, стоявшее в зените, больно ударило по глазам. Первые несколько мгновений затворник, проведший несколько дней в полной темноте, не смел их открыть, полагая, что ослеп.
Он жадно глотал горячий воздух, обжигая соскучившиеся по свежему воздуху легкие. Выползший следом за дикарем Скиталец был более осмотрителен – дышал потихоньку, прикрывая ноздри и отвыкшие от света глаза ладонями, постепенно приучая все свои органы к возвращению в пустыню. Но даже предпринятые им меры предосторожности не спасали.
- Давай назад, в укрытие! - прокричал он Эдду спустя пару мгновений, - подождем до вечера.
- Ну, уж нет! Пусть лучше солнце испепелит меня, чем снова спуститься в твое вонючее логово! Я как-нибудь тут пережду, - ответил флэмитянин, наматывая на голову широкий пояс. – А когда жара спадет, отправлюсь на «охоту»… Посмотрим, посмотрим, что принес нам твой хваленый ураган…
- Делай, как хочешь. Но учти, если солнце изжарит тебя, все собранные тобой камешки достанутся мне, - злорадно сказал напарник, потирая маленькие ручки, и скрылся в убежище.

Эд не стал возражать и приготовился ждать. Жизнь, изменившаяся в одночасье самым невероятным образом, научила его терпению. Он вспомнил, как сидел дни и ночи напролет возле раскаленного «языка дракона» и ждал, ждал, когда заветный символ власти попадет к нему в руки. Вспомнил, как долбил горную породу в каменоломне, чтобы найти дорогу домой. С каким упорством он учился полоть грядки, петь песни и печь липашки... Неужели все это было?! Неужели это проделывал он, самый свирепый и беспощадный охотник Флэймии?
Между тем немилосердное светило стало склоняться к низу, а значит, пора было начинать поиски долгожданных сокровищ. Эд двинулся на четвереньках на запад, в сторону уходящего солнца, обшаривая пядь за пядью песчаное пространство, которое к тому времени потихоньку начинало уже остывать.
Он «пропахал» изрядный участок, но не нашел ни одного камешка. Едкий пот струился по разгоряченному лбу ручьями, разъедая обветренную кожу, попадая в слезящиеся глаза, застилая их плотной пеленой. Но дикарю и не требовалось ничего видеть, пальцы работали, как заколдованные, будто отделившись от рук, самостоятельно ныряли в толщу спекшегося песка, без устали прощупывали и просеивали каждую его пядь.
Наконец, судьба ниспослала ему три маленьких жалких дзинтарика, чему Эд несказанно обрадовался. «О, священное аригамо!», - произнес он восторженно, глядя на скромную добычу.
Бородач принялся рыть в «плодоносном» месте с утроенной силой и тут же наткнулся на увесистую глыбу, но неожиданно острая боль в мизинце пронзила его до самых пяток.

***

Холодный пот, как вода, заливал лицо, сочился по шее, стекал по спине. Он тяжело дышал, стараясь побороть дурноту, и все сильнее сжимал зубы. Крохотные ручки скользили по лицу, бережно вытирая испарину, заботливо подносили питье к пересохшим запекшимся губам, растирали опухшую, одеревеневшую ладонь и вновь осторожно промакивали бисеринки проступавшего пота.
- Лежи, лежи тихонько, не шевелись, - словно сквозь сон услышал Эд голос Скитальца.
Тело дикаря сотрясалось от лихорадки, огненные обручи опоясывали голову, плечи и грудь. Левая рука горела, а правой - будто и вовсе никогда не было.
- Хорошо, что ты очнулся. Я подумал, что ты умер, когда нашел тебя позавчера вечером. Сначала решил, что виной всему жгучее солнце. Но потом вдруг увидел, как странно твоя рука отброшена в сторону, словно в застывшей схватке: четыре пальца намертво сжимают огромный камень, а пятый, мизинец, оттопырился и распух. Я внимательно пригляделся. Так и есть! Скорпи! Укус скорпи! Опоздай я хоть на минуту – не застал бы тебя в живых!
- Спасибо, - пролепетал Эдд онемевшими губами.
- Но теперь я уверен, что через день-два жар у тебя пройдет, и рука восстановится. Мать в детстве научила меня, как защищаться от смертоносного яда этих тварей. Она их никогда не боялась, приносила в дом, кормила и возилась с ними, как с малыми детьми. Десятки скорпиков шествовали по ее телу, щекотали пятки и никогда не кусали, будто чувствовали, что она – их бесстрашная повелительница. Однажды мать продержала рыжего скорпи во рту всю ночь – лечила больные десны и зубы ядом. Я уверен, что попади отрава ей прямо в кровь, и то ничего не случилось бы. Знаешь, она по сей день содержит скорпиков в башне смерти, куда направляет неугодных прислужниц. За это они заглазно прозвали ее «скорпионихой».
- Как же тебе удалось затащить меня в свою «яму»? – едва выдавил из себя Эд непослушными губами.
-  Перекатывал кое-как с боку на бок, а дальше ты уж сам как кулек вниз рухнул.
- Спа-си-бо, - еще раз благодарно прошептал дикарь.
Этому слову он научился у джемитов и не преминул сейчас им воспользоваться в память о Йоно, некогда также за ним трепетно ухаживающим во время болезни.
- Этим не отделаешься! Одного молока сколько на тебя извел! У нас совсем никакой еды не осталось. Давай-ка мне камни, которые удалось отыскать прежде, чем скорпи поразил тебя в руку, пойду на обмен к «желтому дьяволу».
- А как же я? Я тут один в темноте не останусь!
- Хочешь-не хочешь, а придется! Тебе нельзя пока двигаться. Я мигом – обратно к утру буду.
- А вдруг снова буря? Кто же меня откопает?
- Бури не будет!- с уверенностью произнес Скиталец и «вынырнул» из подземного жилища.

***

Скиталец безуспешно ждал Дарину у крепостных ворот, недоумевая, куда же она могла подеваться. Урочный час настал, но никто не появлялся. Коротышка ходил туда-сюда, стучал, нервно покашливал, пытаясь привлечь внимание других стражниц. Наконец, послышался шорох, и боковая калитка слегка приотворилась. Незнакомая девушка, пряча лицо, протянула длинные загребущие руки и требовательно сказала:
- Сюда камни, быстро!
- А где Дарина?
- Молчи! Если не хочешь попасть в башню вместе со своей подружкой! И не вздумай просить больше молока, чем положено!
Скиталец неохотно достал из мешка крупный прозрачный дзинтарик, добытый Эддом во время последней вылазки. Проворные сильные пальцы мгновенно выхватили камень. Взамен была дадена небольшая плоская фляжка.
- А почему так мало? – запоздало вскричал Скиталец в створ закрывающейся двери.
- Приказ королевы, - донеслось из-за стены вместе с шумом поспешно удаляющихся шагов.
-Теперь то скорпиониха будет довольна, - проговорила девушка и направилась прямо в опочивальню.

***

Измученный болезнью Эд провел целую ночь без сна. Но не потому, что все его тело изнемогало от сильного жара, кости ломило, а воздуха не хватало. Он умирал от страха, страха быть погребенным под лавиной песка, страха быть брошенным, страха голодной смерти и прочих страхов, роем кружившихся в его разгоряченной голове.
«Он вернется, вернется…»,- ежеминутно уговаривал и подбадривал он сам себя, - «иначе не стал бы Скиталец мне жизнь спасать, лечить, выхаживать, молоком поить… Мы ведь почти друзья…А как же наш план? Нет, нет… он не может оставить меня одного…».
Здоровой рукой дикарь инстинктивно похлопал себя по карману. Дзинтариков не было! Пустым оказался и двойной пояс с припрятанными камнями. «Сбежал! Точно сбежал!», - ужалила в сердце страшная догадка. «И когда же коротышка сумел до них добраться! Может, пока я был без сознания… Нет, он вернется, вернется! Иначе не стал бы мне жизнь спасать, лечить, выхаживать, молоком поить… Мы ведь почти друзья…А как же наш план? Нет, нет… он не может оставить меня одного…».

Дикарь, еще не осознавая, успел уже привязаться к ушастому существу, отчасти заменившему ему покойного Йоно. Сейчас он готов был простить Скитальцу вероломство, и даже отдать ему все камни мира, лишь бы быть с ним рядом и прикоснуться к его маленькой ладошке.
Эд напряженно вслушивался в темноту, но стук отчаянно колотившего сердца заглушал даже едва уловимый шорох песка.

Скиталец бесшумно спустился в жилище и застал дикаря врасплох, когда тот почти потерял надежду. Ни зрением, ни слухом, а скорее чутьем, острым нюхом охотника Эд ощутил внезапно появившегося друга.
- Как хорошо, что ты снова со мной, - растроганно произнес флэмитянин.
- Плохие новости – кажется, Дарину заточили в башню смерти.
- Ну и что! Зато мы – вместе!
- Что значит, ну и что! - напустился Скиталец, - наш план провалился! Кто откроет нам ворота города?! Кто даст тебе женскую одежду?! Кто покажет дорогу в сокровищницу?!
- Извини, мне конечно, жаль твою подружку... Но я так обрадовался, что ты, наконец, появился, что об этом как-то не подумал. Не расстраивайся, выпустят твою Дарину. Главное, что мы – вместе! С голоду не помрем! Ты ведь надежно спрятал оставшиеся камни, те, что были в моем кармане и поясе?
- Теперь это моя доля!- вскричал Скиталец. - Уж не думаешь ли ты, что я бесплатно тебя кормил, поил?
Коварство маленького друга внезапно разозлило и раззадорило Эдда. Он мгновенно забыл и о своей болезни, и о страхах остаться одному, и о пресловутой дружбе.
- Ах, так! Тогда сам и иди в Город желтого дьявола, сам напяливай на себя чужую одежду и сам добывай сокровища! Я тебе больше не помощник! Проживу без тебя как-нибудь! Пустыня большая! Дзинтарики я уже наловчился находить, да и дорогу в крепость без тебя найду – сам говорил мне, что камни из сокровищницы поманят и приведут.
Угроза подействовала. Коротышка нехотя пошел на попятную:
- Ладно, ладно. Ты прав. Мы ведь и впрямь теперь друзья, можно сказать, кровные братья. Я первый раз в жизни почувствовал вкус чужой крови, когда яд у тебя из ранки отсасывал.
- Значит – мир?
- Да, мир. Сегодня ночью рискнем и пойдем к крепостным стенам. Может, Дарина к этому времени отыщется.
- Хорошо. Только неплохо бы перед дорогой подкрепиться, что-то у меня аппетит прорезался. Что ты на этот раз добыл у «желтого дьявола»?
Скиталец протянул Эдду маленькую фляжку.
- Не густо…
- Три дзин…, - чуть было не сорвалось с губ Скитальца, - пей, сколько хочешь.

Ночь на этот раз выдалась прохладная, лунная, и друзья решили перед походом пополнить запас камней. Эдду опять не везло – дзинтарики не попадались, рука напоминала о себе ноющей болью. Он быстро выбился из сил и присел неподалеку от места, где с усердием копошился Скиталец. Тот ловко работал пальцами, разгребал и отбрасывал в сторону песок. Судя по ликующему возгласу, внезапно нарушившему тишину, он наткнулся на крупный самородок.
Вдруг из дырявой на животе одежды коротышки высунулась странная присоска, ухватила находку и сама сунула ее в мешок, при этом обе руки Скитальца продолжали грести безостановочно.
- Ой, что это у тебя? – воскликнул Эд.
- Да я и сам не знаю. Вскоре после того, как поселился в пустыне и стал разыскивать камни, внутри пупка появилось какое-то утолщение, из которого со временем «вылупился» отросток. Я сначала испугался и подумал, что-то страшное со мной приключилась, а потом даже обрадовался. Ничего не болит, а присоска помогает мне камни из песка выуживать, вроде третьей руки.
Дикарь недоверчиво прикоснулся к теплому «щупальцу», мгновенно присосавшемуся к его пальцу. Он отдернул руку, скорее из-за неприязни, чем от испуга. По правде говоря, он даже не очень удивился мутации, произошедшей со Скитальцем от длительной жизни в пустыне. Подумаешь, уши трубочкой, да третья рука! Это - ничто, по сравнению бесполыми джемитами, производящими на свет детенышей из вздувшихся шишек на теле. Окажись у нового друга три головы или еще какая-нибудь странность, Эд после пережитого шока в колонии Гуд-несс не стал бы снова впадать в истерику. Теперь все неожиданности желтого мира он воспринимал почти как данность. Однако украдкой, так, на всякий случай, потрогал свой пупок и вздохнул с облегчением - вроде все было в порядке. Хотя не мешало бы поскорей убраться из этого пекла, пока у него тоже не вырос какой-нибудь там хвост. Впрочем, третья рука сейчас бы ему тоже ничуть не помешала…

***

Всю дорогу до Города женщин Скиталец болтал без умолку. Время от времени он потрясывал наполненным мешочком, слегка поддразнивая своего спутника богатой добычей. Дикарь, так и оставшийся ни с чем, раздраженно шел следом, завидуя и мечтая о чудесной присоске.
Ночной прохладный воздух ворвался в его легкие. Эд зашагал бодрее, стараясь ни о чем не думать, кроме перехода через песчаные волны, в которых он утопал порой по колени. Тогда он с ожесточением вытаскивал завязшие ноги, злобно ругался, и это напоминало ему сражение, только битва на этот раз велась с массой песка. У его легковесного спутника таких проблем не возникало – коротышка буквально скользил по поверхности, не проваливаясь.

Вскоре снова появились барханы, но они были плотные, как бы спрессованные, и совсем не пылили. Дышать стало легче. Вдали показались неясные пятнышки, заметные даже в темноте. Они быстро увеличивались, и через некоторое время уже можно было разглядеть отвесные скалы, похожие на одиноко стоящие останки каких-то стен.
- Вот и первая «дьявольская гряда», защитившая женщин от нашествия песка, про которую я тебе рассказывал, - с трепетом произнес Скиталец. – Отсюда до города уже рукой подать.
Они ускорили шаг и быстро добрались до места, навевающего на коротышку благоговейный ужас. Пробираясь сквозь узкий проход, друзья приостановились. По обеим сторонам стояли наклонившиеся  гигантские камни, изъеденные эрозией. Сквозь щели и просветы между отдельными валунами виднелись и другие развалины, словно иссеченные глубокими горизонтальными шрамами. Приглядевшись, Эд догадался, что плоские выбоины есть ничто иное, как следы, оставленные каменотесами – строителями, вернее строительницами, города.

***

- Вот это да! – с восхищением воскликнул Эд, завидев издали высокие крепостные стены. - Не могу поверить, что самки способны на такое!
- Ты еще не так удивишься, когда в город попадешь, - с восторгом произнес Скиталец, - много лет, днем и ночью женщины таскали на себе валуны… Многоярусные жилища - не чета тем глиняным домишкам, что разрушила буря! Теперь им ни песок, ни ветры-ураганы не страшны.
- А ты-то откуда знаешь, что там внутри?
- Один раз удалось подглядеть через ворота… неплотно закрытые.

Дикарь раскинул руки и попытался обхватить один из гигантских валунов у самого основания крепостного вала:
- А такой вот «камешек» никаким, пусть даже трехжильным, самкам не подтащить…
- Это - вторая «дьявольская» гряда. Вместе с первой - получился двойной заслон от песка. Кто и как принес сюда эти камни-гиганты, никто не знает… Ну, хватит болтать, давай-ка постучим в ворота, авось, Дарина откликнется.
На стук выглянула, похоже, та самая высоченная девушка, лица которой Скиталец толком не успел разглядеть в предыдущую ночь.
- Где Дарина? – снова спросил он незнакомку.
- Не твое дело! Давай камни и проваливай отсюда! – ответила она.

Коротышка сразу сник и съежился. Тут в дело вмешался Эд. Он, как скала, возник из-за спины друга, закрыв его мощным торсом, и крепко схватил грубиянку за руку, вывернув запястье:
- Говори сейчас же! А то хуже будет!
Верзила опешила, не ожидая такой мощной поддержки у крошечного Скитальца.
- А ты кто такой? – неуверенно спросила она, впервые увидев мужчину, превосходившего ее ростом.
- Я – пришелец из другого мира, властитель песчаных бурь и ураганов, приносящий желтые камни, - неожиданно соврал Эд, надеясь еще больше напугать перетрухнувшую жительницу города.
Девушка изумленно вытаращила маслянистые глаза, но на испуг пока не поддавалась:
- Я ничего не знаю. Королева приказала не подпускать Дарину к воротам.
- Так значит, Дарина жива?!, - хором спросили друзья.
- Правительница исцарапала ее своими когтями и отхлестала по лицу. А больше я вам ничего не скажу, хоть убейте.
Эд решил сменить тактику:
- Я дам тебе три дзинтарика, если приведешь Дарину сюда. Королева ничего не узнает, не бойся.
- Шесть! - неожиданно быстро согласилась девушка, - Шесть сейчас и шесть - после.
- Как шесть?! – в ужасе прошептал Скиталец, прижимая к себе мешок с сокровищами.
- Ничего. Доставай. Скоро у нас будут сотни камней…, - сказал ему дикарь сквозь зубы.

***

Время ожидания показалось друзьям вечностью. Наконец, появилась Дарина в сопровождении дылды.
- Плата за дополнительный риск – двенадцать камней, - с наскока заявила мужеподобная женщина, не давая никому опомниться. – А то вам несдобровать – я все расскажу королеве!
- Иди, иди, докладывай, - злорадно парировал Эд. – За то, что ты уже присвоила себе шесть дзинтариков, тебе самой не поздоровится. Боюсь, что скорпики заскучали одни в башне… И за свою жадность ты больше ничего не получишь! Убирайся, пока я тебе башку не проломил, - проревел он и для убедительности угрожающе занес над скупердяйкой огромный кулак.

Пока происходила перепалка, Дарина стояла, как вкопанная. Она была статной, высокой, и ее можно было назвать даже привлекательной, если бы не маленькие, беспокойно бегающие глазки, придающие лицу хищное выражение. Они так быстро сновали из стороны в сторону, что дикарь никак не мог уследить за ее взглядом, не то что определить, красива девушка или нет.
- Кто это? – спросила она, указывая на Эдда, когда ворота, наконец, закрылись за спиной жадной подруги.
При этом скачущие глазки Дарины сузились, сдвинулись по направлению к тонкому носу и остановились в странном положении – скошенный взгляд как бы уперся в переносицу.
- Это… Это…, - запинаясь мямлил коротышка, до сих пор не удосужившийся ничего узнать о пришельце.
 - Это иной … то есть из другого мира…наш друг… Посмотри, какие у него мышцы! Знаешь, сколько камней он один сможет отсюда утащить!
Девушка по-прежнему ничего не понимала:
- Отсюда? Как отсюда?!
- Вот об этом я и хотел тебе рассказать!
- И слушать не хочу! Скорпиониха чуть не убила меня, когда прознала, что я дала тебе чуть больше молока! Вот, полюбуйся на кровавые отметины, которые я получила из-за тебя! А теперь не миновать мне башни смерти за то, что вышла к воротам без разрешения!
- Значит, тебе терять нечего, - вмешался Эд, - рано или поздно или королева убьет… или..., - но тут же осекся.
– Давай, лучше по-хорошему. Соображай быстрее! Ты – мне одежду, а я тебе – камни. Сколько ты хочешь?
- Все! Я сама хочу быть королевой, - надрывно кричало сердце Дарины, сгорая от вожделения. Но вслух она ответила спокойно, опустив подбородок и пряча глаза:
- Потом сочтемся, я много не запрошу. Вы ведь с коротышкой друзья. Я тебе доверяю.

***

Скиталец был прав –город сразу же ошеломил Эдда. Высокие каменные дома, чернеющие в темноте, затейливые башенки, мощеные проходы… Однако слабое свечение луны давало лишь видимость света и только усугубляло окружающий мрак, вырывая из него отдельные таинственные и потому непонятные фрагменты. А дикарю так хотелось увидеть и подметить каждую линию, каждую черточку, хотя он и не понимал, зачем ему все это нужно.

 - Дарина, ты что стоишь здесь столбом? – услышал бородач знакомый голос той самой великанши, которая пыталась его надуть и выманить больше камней. Она сгорала от любопытства, и подкарауливала подругу, притаившись неподалеку, в арочном проеме.
Эд плотнее прижал накидку, скрывающую лицо, и опрометью помчался по дорожке, подробно описанной Дариной. Шпионка устремилась вслед, но догнать беглянку, оказалось, не так-то просто.
- Стой, Дарина, стой! Почему ты от меня удираешь?
От страха разоблачения дикарь понесся сломя голову. Желтый отсвет плыл над ним волнистым сводом, провалы боковых переулков отлетали назад. Казалось, тени домов стремительно бежали вместе с ним. Наконец, он устал и решил прекратить бессмысленную гонку. У него даже появилась мысль, что лучше остановиться и самому напасть на преследовательницу во мраке.

Эд свернул за угол и спрятался за колонной. Вскоре донеслись быстрые шаги, столь близкие и отчетливые, что он вжался в холодный камень. Шлепанье ног усилилось. Улицу наполнил топот. Рваное эхо забилось в отвесных стенах и отозвалось мертвым звуком. Дикарь затаил дыхание. Девушка пролетела мимо, но тут же вернулась.
- Куда же эта паршивка запропастилась...? – почти беззвучно произнесла запыхавшаяся верзила, оглядываясь по сторонам. – Что-то здесь не так! Надо пойти и предупредить Граппу!

Флэмитянин тем временем благополучно выбрался из укрытия, и неторопливо шагал по широким, просторным, но совершенно пустынным улицам.
Опасность миновала, и теперь можно было расслабиться и поглазеть по сторонам. Вдоль домов тянулись каменные желоба, по которым с шумом стекала вода. Потянуло ночным ветерком и прохладой. «Интересные водостоки! Умно, ничего не скажешь»,- восхитился Эд, вывернув шею, и едва не врезавшись в колонну торчащую на его пути. От удивления он почти забыл, где находится, и зачем сюда пришел.
Возле столба на четырехугольных каменных площадках лежали мокрые кучки песка. Эд наклонился, чтобы рассмотреть странную конструкцию поближе. Плиты оказались со сколами с одной стороны и уложены таким образом, что отбитые углы образовывали в центре неровный круг, внутри которого темнело широкое отверстие. Сюда сходились ответвления водостоков. На небольшой глубине маняще плескалась и искрилась в лунном свете вода. Колодец, догадался Эд и сразу почувствовал, как от жажды свело желудок и пересохло во рту.
Наклонившись, он попытался зачерпнуть воды рукой и чуть не рухнул вниз головой, поскользнувшись на влажной поверхности плиты.
На краю освещенного пространства, на куче песка валялся сосуд с длинной ручкой, похожий на черпак. Дикарь сразу сообразил, как им можно воспользоваться, и возблагодарил жительниц города за предусмотрительность. Он, захлебываясь, осушил полный ковш, как вдруг на передних зубах что-то хрустнуло.
Эд плотно сжал челюсти - один из резцов слегка надломился и зашатался. Вместе с кровью дикарь выплюнул небольшой твердый камешек. Руки, ничего мимо не пропускавшие, мгновенно к нему сами собой потянулись.
Дикарь уже успел привыкнуть к такой недавно появившейся особенности своих пальцев - действовать самостоятельно, не подчиняясь хозяину. Он уселся на кучу песка и принялся рассматривать находку.
В темноте невозможно было определить ее цвет. Пятна крови темнели на гладкой, отполированной колодезными струями поверхности. Эд зачерпнул еще воды, наскоро ополоснул камень, обтер об лохматую шкуру. Теперь, при скупом лунном свете, найденыш слабо отливал не то серебром, не то голубизной. По весу он был тяжелее лучезарных желтых камней, ярко светившихся даже в темноте. «Ладно, днем разберемся, что это за штука», - подумал дикарь и сунул камень за пазуху.

Надо было идти дальше, но взгляд опять зацепился за черпак с остатками воды, по-прежнему валявшийся рядом. Эд чувствовал, что напился вволю, но не удержался и выплеснул последние капли в широко раскрытую глотку. Налившись до самых ушей, он разозлился на себя за отсутствие меры и швырнул ни в чем неповинный ковш на мокрую песочную кучу.
В образовавшемся кратере началось какое-то шевеление, послышался не то скрежет, не то шипение, а затем в воздухе поплыли медленно расползающиеся сизые клубы.
Эд закашлялся и закрыл лицо руками. Кто издавал это подозрительное шуршание? Откуда взялся удушливый дым? Ядовитые испарения, гонимые ночным ветром, устремились в проемы между домами. Вскоре оттуда донеслись испуганные крики. Значит, в городе, несмотря на позднее время и обманчивую тишину, не спали.
 
На улице началось движение, послышался звук быстрых шагов, переходящий в галоп. Мимо пронеслось несколько темных силуэтов. Через мгновенье совсем близко от него с протяжным стоном пробежала целая толпа длинноногих женщин. Они мчались, толкаясь и налетая друг на друга.
«Скорпи, скорпи», - раздавались их жалобные вопли. Три больших тела с грохотом упали рядом с колодцем. Одна из грузных великанш, крича от боли, зацепилась за плиту ногой и была не в состоянии подняться. Дикарь выхватил из мрака некрасивое, искаженное страхом лицо. Ему показалось, что упавшая внимательно смотрит на него расширенными от ужаса глазами.
Эд очень медленно, на четвереньках отполз за колонну и лег ничком на камни. К счастью, в суматохе его никто не заметил.

Воздух у поверхности мостовой был насыщен отвратительным тошнотворным запахом, которого дикарь не смог вынести. Ноздри и горло обожгло горечью. В желудке булькало и хлюпало - избыток воды неодолимо рвался наружу. Его вырвало. Вокруг по-прежнему что-то шлепало, падало, из песочных куч доносились неясные шорохи.
Эд приподнялся, оперся спиной о прохладную колонну, все еще ощущая чье-то присутствие рядом. Снова захотелось пить, но он боялся приблизиться к воде, хотя поднятый шум у колодца значительно ослабел. Теперь дикарь различал лишь отдельные удаляющиеся шаги и далекие звуки высоких женских голосов. Опираясь руками о стену, он встал на ватные ноги, беспомощно озираясь вокруг.

Впереди неожиданно открылся проход, и показалась небольшая лесенка. Эд спустился вниз по ступенькам, приведшим на боковую улочку, потом поднялся вверх, проскользнул между двумя домами и угодил в тупик, уткнувшись в большое здание мрачного вида, без дверей и окон. Дикарь повернул назад, пытаясь отыскать прежнюю дорожку, но снова уперся в глухую стену
Он заметался из стороны в сторону, голова закружилась от бесконечной вереницы домов. Его торопливая поступь громко отдавалась в тишине - улочка, зажатая стенами, рождала короткое и гулкое эхо.

Наконец, Эд очутился на маленькой площадке, с которой круто спускались очередные ступеньки. Он радостно бросился вниз, посчитав, что это те самые, возле уже знакомой колонны. Но к его немалому огорчению, конец лестницы перегораживал каменный брус, накрепко закрепленный между стенами.
Только глупые самки могли так бестолково выстроить город. Узкие проходы, тупики, перегородки, закоулки! Никакой системы! Дикарь мгновенно забыл о своем недавнем восхищении водопроводом, и его раздражение переросло в настоящую ярость.
Каменный «лес» из одинаковых с виду домов окружал со всех сторон. Эд заглядывал в темные «ущелья» улочек, узких, извилистых с отвесными стенами. Между выступами темнели ряды отверстий, благодаря чему сплошная линия многоярусных жилищ становилась похожей на укрепление. Каменные силуэты сливались в монолитную массу. Настоящая крепость, крепость желтого дьявола!
 
Дикарь готов был завыть от злости и отчаяния, если бы не страх быть услышанным бдительными обитательницами города. Утром его обнаружат в проклятом лабиринте, да еще в женском наряде! Нет, надо успокоиться, сказал он сам себе, поглаживая зеленый амулет, всегда выручавший его в трудные минуты. Выход найдется!

И выход действительно появился. Эд сунулся в небольшой проем, но тут же врезался во что-то мягкое и теплое. Судя по зловонию, шумному сопению, уханью и фырканью, он попал в загон для животных. Дикарь почувствовал горячую волну, испускаемую нагретыми мохнатыми телами. Он пригляделся и заметил вытянутую изогнутую линию горбов и длинные ноги-жерди «чудовищ».
Одно из потревоженных животных приоткрыло сонный глаз, поднялось и смачно плюнуло флэмитянину прямо в лицо. Накидка Дарины его не спасла. Противная пена потекла за шиворот. Он отшатнулся – ноги завязли в еще не остывшем навозе.
Внезапно Эд почувствовал толчок и упал, судорожно хватаясь за поросшую шерстью «палку». В тот же миг огромная масса рухнула ему под ноги, сшибла словно таран. Он ощутил тяжелый удар пружинистого горба, тяжелая туша привалила его к земле, сдавила ребра.
Вокруг запрыгали другие горбы, все забурлило, заухало. Дикарь чудом выкарабкался, однако, его тут же подбросило вверх. Он уже не ощущал под ногами почвы, его переворачивали, крутили, тащили куда-то, но он даже не пытался сопротивляться. Со всех сторон его окружало тяжелое дыхание. Он непроизвольно втягивал в себя горячий воздух и тут же задыхался от смрада. Здесь воняло еще хуже, чем в пещере покойного Мэлиса.
От сильного удара по голове чувство беспомощности перешло в приступ ярости. Эд принялся, как мог, отпихиваться руками и ногами от наваливающихся чудовищ. Наконец, он нащупал каменную приступку в ограде, умудрился влезть поверх стены и посмотрел вниз.
Свет луны высветил жуткую картину – в загоне бушевало целое море разбуженных голов и горбов тех самых верблюдов – поильцев и кормильцев, о которых ему рассказывал коротышка. Эд выглянул наружу - дальше сквозь мрак пробивался тусклый свет факелов.

***

Дворец королевы поразил его даже в кромешной темноте. Вершина с пятью маленькими башенками, едва освещаемая лунными бликами, напоминала руку с растопыренными пальцами, бесконечно жаждущую и страждущую новых  «солнцеподобных» камней.

Ночное светило скрылось за тучей, и зловещий чертог помахал на прощанье гигантской расплющенной «лапой». Рука поманила? Или это ему показалось? Эд ринулся вперед, ей навстречу, прямо в расщелину между домами. Протискиваться среди камней было ему не привыкать - скалы Огненной земли оставили немало зарубок на его могучем теле.
Дикарь впопыхах чуть не потерял покрывало, надежно прикрывавшее его кудлатую голову. Тонкая ткань зацепилась за острый выступ в проходе и треснула, образовав дыру. Но он все еще наивно полагал, что защитился от посторонних глаз – ведь подружка Дарины не сумела узнать его в темноте. Правда, к этому времени накидка потеряла свой прежний вид – в загоне ее чудом не порвали, зато порядочно оттоптали и испачкали. Навозные пятна источали мерзкий запах, который бородач старался не замечать.

Чем ближе к заветной цели, тем легче делался шаг. Казалось, ноги сами несли флэмитянина. Он не заметил, как домчался до каменной ограды дворца. Две таинственные фигуры его уже поджидали. Одна из женщин хотела задержать дикаря, но вторая - одернула ее за рукав:
- Не спеши, посмотрим, что будет дальше.

Эд без препятствий прошмыгнул мимо стражниц, сделав на ходу условные знаки, которым его обучила Дарина.
- Это он, он! Думает, если нацепит чужую накидку, я его не узнаю. Вон, косматая бородища через дырку торчит! Повелитель камней! Ха-ха! Так я ему и поверила! – снова горячо зашептала вторая женщина своей напарнице.
- Что же он задумал, Зита?
- Клянусь, своей печенью, Граппа, - ему не нужны простые камни. Просчиталась подружка Дарина! Обведет он ее вокруг пальца! «Камень власти» - в нем все дело.
- Ты лучше о себе подумай, сестрица. Если пришелец из другого мира получит камень… Говорила я тебе, что раньше надо было его стащить. А ты все медлила, в доверие к королеве втиралась…
Граппа покрутила пальцем у виска и скорчила препротивную рожу. Зита обиделась и принялась оправдываться:
- Как же! Попробовала бы сама стащить! Скорпиониха никогда со своим сокровищем не расстается… Ее никак не обманешь. Старуха на вид хоть и дряхлая, а своего не упустит. Видно, камень придает ей силы…, и даже смерть ее не берет.
- Ну, в таком случае и чужаку его тоже не добыть.
- А вдруг он и впрямь повелитель…? Видала, какой он здоровущий!
- Ничего, ничего... Ни в росте, ни в силе мы этому пришельцу не уступаем. А женская хитрость на что? Вдвоем как-нибудь одолеем... или обманем. Только бы камень заполучить! А уж потом нам никто будет не страшен, сами властвовать будем.

***
Эд шагал по длинному слабо освещенному коридору, пока темным пятном не обозначился вход в какое-то помещение. С двух сторон его обрамляли колонны, наполовину выступающие, будто вырастающие из стены. Притолоку украшали выпуклые узоры и украшения в виде гигантских насекомых. Дикарь, никогда не видевший лепнины и не понимавший смысла в подобных излишествах, долго рассматривал потолок, пожимал плечами, чесал в затылке, теряя драгоценное время. «Самки и есть самки, что с них взять, эти бессмысленные штуки никому не нужны», - сделал он, в конце концов, свой неутешительный вывод об «архитектуре» дворца и отправился дальше.

Он медленно вошел внутрь - вход был таким огромным, как будто предназначался для великанов. На внутренних стенах большого зала он не заметил ни соединительных швов, ни трещин, словно тот был отлит целиком из камня. Дикарь снова пришел в изумление, однако, потом решил, что швы не видны из-за царящего здесь мрака, а при дневном свете все неровности и шероховатости откроются, иначе и быть не может.
Время убегало стремительно, но он ничего не мог с собой поделать – его так и подмывало сунуть нос в каждую щель, в каждый закоулок, пощупать все своими руками.

Зал заканчивался глухой вогнутой стеной с рядами углублений по обе стороны. Дно каждой ниши имело небольшую выемку. Эд предположил, что именно в этих «дырках» должны дремать приближенные королевы. Он осторожно заглянул внутрь одной из впадин, потом смелее осмотрел другую – везде было пусто. Значит, королева спала в покоях одна.

***

Неприятные вибрирующие звуки, доносившиеся из глубины дворца, заставили дикаря на мгновенье остановиться. Свист, не свист… Вой, не вой…Стон, не стон. Может, это песня... песня песка? Да, откуда же песку и тем более ветру взяться в этой каменной неприступной твердыне! Страх отступил также внезапно, как и накатил, и дикарь отправился в сторону, откуда раздавался странный «клекот».
В потайной нише был замаскирован проход в опочивальню владычицы.
Гуарама лежала на спине, скрестив на груди костистые руки. Цепкие пальцы, унизанные перстнями, даже во сне не выпускали длинное массивное ожерелье, спускавшееся до впалого живота. Своим видом она напоминала застывшую хищную птицу, намертво вцепившуюся когтями в добычу.
Большие хрящевидные уши, как два крыла, распростерлись по обе стороны маленькой головы. Клювообразный нос, казалось, хотел дотянуться до тощей шеи, густо увитой бусами из желтых камней. Драгоценные нити в пять рядов, обмотанных вокруг горла, тщетно пытались скрыть гигантский зоб, выпирающий наружу. Браслеты оплетали и открытые запястья, и предплечья, и щиколотки ног, видневшиеся из-под длинной одежды. Настоящая феерия блесток, мерцающих в темноте! Нет, это была не женщина, и не птица, а сверкающее окаменевшее изваяние.
Макушку правительницы украшала остроконечная шапка. «Птичий хохолок», сделанный из мелких дзинтариков, венчал невиданной красоты самородок размером с кулак, внутри которого восседал жук-отшельник. Королевский символ был еще прекраснее, чем ожидал увидеть дикарь. Пальцы, будто намагниченные, жадно потянулись к этому чуду природы, принесенному всемогущим песком.

Внезапно тишину снова прорезал свист и глухое завывание. Жуткие звуки раздавались рядом, будто из порожнего глиняного сосуда. «Клюв» королевы яростно завибрировал на ее неподвижном лице. Рев, извергаемый из полуоткрытой глотки королевы при каждом глубоком вдохе, усилился. К нему присоединилась дробь, выбиваемая камешками на теле. От сотрясений они задребезжали, застучали по гремучим костям, выводя «мелодию ночи».
Старуха вновь потянула длинным носом, и воздух с шумом понесся через перегородки, барабаня по стенкам гортани и ребрам, огибая иссохшие внутренности и опять возвращаясь через узкую щель приоткрытого рта громким чудовищным рыком, от которого замирало сердце.
- Ну, и храп... Вот так страшилище!
Дикарь еще раз скользнул глазами по желчному лицу спящей. По сравнению с владычицей города, и уродина Смагда могла считаться красоткой. Взгляд снова упал на оттопыренные уши-локаторы. Разбуженные «песней» хозяйки они вдруг настороженно зашевелились.
Эд замер - выкрасть камни оказалось нелегкой задачей. От его грубых прикосновений не только уши, но и их обладательница немедленно проснется. Он стоял в напряжении, боясь дышать. Но тут удачная мысль пришла в голову – надо приноровиться к храпу правительницы! Как только украшения начнут сотрясаться, он сдернет корону одним движением так, что чуткие уши-стражники ничего не почувствуют.

Очередной заливистый «хрюк», вырвавшийся из носоглотки королевы, привел в движение каменную «гряду», опутавшую тело. Эд следовал за волной колебаний, осторожно снимая нить за нитью, и укладывал их в быстро заполняющийся мешок.
«Охота» за ожерельем заняла много времени, так как Гуарама неожиданно повернулась на бок и затихла. Пришлось подождать, пока она снова вернется в прежнее положение – на спину. Наконец, ее тело содрогнулось от нового мощного храпа, и скрюченные пальцы непроизвольно разжались. Эд в мгновение ока выхватил оставшиеся драгоценности.
Полы одежды спящей распахнулись, и флэмитянин увидел, жалкий скелетик, утративший былое величие, без украшений, едва не вросшихся в старческое тело. И тем прекрасней казалась чудесная шапка на ее челе. Оставалась сделать последний шаг.

Эд с осторожностью взял в руки корону. У него пересохло во рту. Едкая желчь заполняла желудок, текла по жилам, обжигая каждую клетку тела на своем пути. Магия камня проникала все глубже и глубже в замутненный рассудок.
 «Вот он, символ власти! Флэймия содрогнется, а «захребетники» задохнутся от зависти и злости…
- Да нет, не нужна мне больше Огненная земля! - громко прикричал дикарь, забыв о спящей.
- Я останусь здесь, в роскошном каменном городе. Буду жить не в пещере, а во дворце! Подумать только – сколько прислужниц! А сколько наложниц…
Эд победоносно стукнул себя по груди. Шершавый зеленый камешек царапнул кожу, и волна ликования вдуг поутихла. На мгновенье дикарю показалось, что тщедушный Скиталец протягивает худенькие ручки и смотрит на него страдальческими голодными глазами. Как он напоминал ему сейчас безвременно ушедшего Йоно! Дикарь про себя предпочитал называть покойного друга не мертвецом, а именно так – безвременно ушедшим. Ему, загубившему десятки чужих жизней, теперь было неприятно думать, что это он был виновником смерти друга, жестоким убийцей. Он все еще тщетно пытался найти себе оправдание, но не находил его.
Глаза Скитальца снова выплыли из темноты. Дикарь стряхнул с себя непрошеное видение и решительно направился прочь из дьявольского чертога, унося корону на вытянутых руках и тяжелый мешок за плечами.
Зита и Граппа затаили дыхание, прячась за колонной.

***

Он не хотел ее убивать. Смерть Йоно должна была стать последней в его жизни. Но острый коготь Гуарамы, разбуженной воплями дикаря, неожиданно впился между лопаток.
Эд в это время стоял, разинув рот, возле склепа, стараясь сообразить, что это за странное маленькое помещение, из которого доносится удушливый тошнотворный запах. Ему давно пора было уносить отсюда ноги, но пытливый ум вновь парализовал все другие чувства и не отпускал из дворца. Теперь, когда сокровище было в руках, и опасность почти миновала, дикаря вновь интересовала каждая мелочь: и причудливый узор на стене, и отверстие в полу, и щель в потолке. Одновременно он думал и о том, как скреплены камни в короне, и еще о куче разных полезных вещей. Острая боль пришлась так некстати, что нарушила ход его мыслей, хаотично блуждающих в голове, готовых вот-вот выстроиться в четкую линию.
Эд развернулся. Старуха стояла почти вплотную у него за спиной. Ее глаза горели в темноте и приказывали взглядом вернуть похищенное. Инстинкт охотника сработал мгновенно… Дикарь с силой надел массивную корону на голову «чудовища». Каменная махина с хрустом поползла на лоб и оттопыренные уши, вонзилась в темя своим острым концом. От тяжести тонкая шейка хрустнула…и голова поверженной королевы покатилась в угол, сопровождаемая стуком рассыпавшейся на части короны.

В то же мгновенье две черные фигуры внезапно выступили из мрака, словно отделились от темной стены. Отпихивая друг друга, Зита и Граппа с криком бросились подбирать ускакавшее сокровище. Они не ожидали такого поворота событий и такого везения. Камень сам шел им в руки. Не понадобились ни хитрость, ни женское коварство.
- Я первая, первая!
- А я старшая, старшая!
Но тут обе женщины поскользнулись на россыпи разбежавшихся во все стороны камней и одновременно грохнулись оземь, переплетаясь в змеином клубке. Руками они пытались нашарить закатившийся куда-то главный камень. «Верноподданная» Зита впотьмах подцепила венценосную голову бывшей правительницы и сейчас же брезгливо отбросила ее к ногам остолбеневшего Эдда.

Символ власти по-прежнему красовался на королевском челе, в самом центре проломленного черепа - Гуарама и после смерти не пожелала с ним расстаться.
Флэмитянин перевел взгляд с камня на искаженные алчностью лица сестер. И ему вдруг стало жаль, бесконечно жаль этих взбесившихся самок. Нет, пожалуй, они были ему противны. И они, и мертвая королева, и восхитительный символ владычества, так страстно желаемый мгновенье назад. Он молча повернулся спиной к дерущимся и пошел прочь.
Борьба за королевское владычество между соперницами продолжилась.
***

Дарина и Скиталец снова превратились в детей, некогда игравших вместе. Они перебирали камешки в мешке и весело смеялись. Поначалу Дарина сердилась и ворчала на Эдда за изодранную в клочья, грязную накидку, но добытые сокровища вскоре заставили девушку забыть обо всем.
Дикарь был страшно горд, что сумел доставить новым друзьям такую радость, и никак не желал ее омрачить. Но наконец, он решил признаться и произнес скорбным голосом:
- Прости меня, друг…, если можешь, прости… Не хотел тебя огорчать…это вышло случайно, поверь…она…
Скиталец, всецело поглощенный увлекательным занятием, ничего не расслышал.
- Прости меня, друг…, если можешь, прости…, - снова с дрожью начал дикарь, но уже чуть громче.
Он согнулся в три погибели и наклонился, как можно ближе к лицу коротышки, проникновенно заглядывая ему в глаза.
- Как! Ты Его не нашел?- вскричал Скиталец, высыпая все содержимое из мешка.
- Его?! Ты хочешь сказать ее… Ну, да… не нашел, – передумал признаваться в убийстве Эд.
- Ладно, прощаю. Этой кучи камней нам надолго хватит. Корона от нас никуда не денется. Но в следующий раз…
- Следующего раза не будет!- гордо распрямил плечи Эд, одержимый какой-то новой идеей
- Как так не будет?!
- А вот так! Нечего жадничать! Воровать камни – последнее дело. И мы больше не будем ждать милостей от песка. Довольно скитаться и прятаться под землей! Сами построим город!
- А что! – увлеклась смелым замыслом Дарина. – Разведем верблюдов… Чем мы хуже?
- Ну, город, не город, а для начала прочный дом смастерить, наверное, сможем, - согласился Скиталец.
Дикарь радостно закружился на месте, размахивая руками. Он был счастлив, что нашел единомышленников:
- Тогда, вперед, к скалам! По ту сторону от «дьявольской громады» нас ждет другая жизнь! Ох, и надоела мне ваша пустыня!
- А откуда ты знаешь? – спросила Дарина.
- Носом чую. Я как-никак горный житель…
Не успели трое друзей обогнуть крепостную стену и зайти в тыл Желтого города, как Дарина жалобно захныкала:
- Ой, нога, нога…Передохнем хоть немного. Солнце еще не скоро взойдет, и нас пока не хватились.- Нет, - жестко ответил Эд, - отдыхать еще рано. Надо уйти от обезумевшего от алчности места как можно дальше.
И они продолжили путь. Флэмитянин подхватил на руки маленького Скитальца и бережно понес его, как ребенка. Крупной Дарине он ничем помочь не мог - она с недовольным видом ковыляла сзади.
В подтверждение слов дикаря местность поднималась и становилась иной. Сыпучий песок стал более тяжелым, меньше пылил, почти сразу опадал под ногами. Его цвет тоже понемногу менялся: из бледно-желтого он превращался в красноватый. На горизонте возникали горбатые холмы и гряды высоких скал, переходящие в причудливо зазубренные горные цепи. На их склонах прорисовывались резкие линии расселин.
Наконец пески почти исчезли, уступив место суровой горной стране. Вдалеке виднелся остроконечный пик, весь в багрянце первых предрассветных лучей. С правой стороны восходили вверх пологие террасы, над ними проплывали розово-сизые облака.
Теперь и Эд был не прочь немного отдохнуть. Сегодняшняя ночь вымотала его без остатка.
Друзья расположились на крошечном пятачке песчаной дюны, которая уцелела под натиском скал и своим существованием напоминала об оставленной позади пустыне. Скиталец, хоть и не принимал участие в рискованной операции, сказал, что тоже совершенно без сил, и первым улегся на мешок. Дарина и Эдд, не сговариваясь, пристроились с обеих сторон, защищая кроху своими крепкими телами.

Дикарь смежил усталые веки, но ему не спалось. Ростки созидания проклюнулись в его голове и не давали покоя. Воображение рисовало заманчивые картины – он будто наяву видел просторное жилище, где будет место и для него, и для Дарины со Скитальцем. Нужно обязательно сделать водопровод. И еще башенку сверху. Камней для постройки кругом навалом. Нет, башню не нужно, бессмысленно - он же не бестолковая самка и не будет им уподобляться. Лучше сделать удобный загон для верблюдов...

А что, если завести здесь подругу? Скажем, ту же верзилу... – бывшую подружку Дарины. Нет, не годится – очень уж жадная. Впрочем..., нет, нет... Дылда, теперь, наверное, стала королевой вместо Скорпионихи, и не захочет променять дворцовые покои на скромный домик в горах.
А все же интересно, кому из этих коварных женщин достался злополучный символ власти? Хотя, какая теперь разница…
Дикарь уже сейчас ничуть не жалел, что отказался от сомнительного могущества. Теперь у него появились друзья-товарищи, а с ними можно перевернуть мир и всего добиться. К тому же, остались другие чудесные камни…

С этой мыслью Эд нащупал заветный шнурок на шее, на котором болтались два заветных камешка, затем пошарил за пазухой и наткнулся на еще один..., гладкий, добытый из колодца. Какого он все-таки цвета? Ужасно захотелось вытащить его и присоединить к двум другим, но пальцы не слушались, глаза слипались от усталости. Он постепенно проваливался в глубокий сон.

***
Светало. Перистые облака собрались на востоке в наклонную линию, как будто нарисованную одним мазком, ее край медленно разгорался. В неопределенную желтизну неба начала вливаться голубизна, в которой растворилась последняя яркая звезда. Будущий дом еще раз нарисовался в сознании и исчез в синей пелене.
- Хорошо все-таки иметь настоящих друзей,- подумал флэмитянин сквозь сон и прижал маленькую головку Скитальца к своей широкой груди. О, священное оригамо!

***

Первые лучи еще нежаркого солнца приятно щекотали его по щеке под легкий шорох песчинок, вздымаемых свежим утренним ветром. Он вздохнул полной грудью и безмятежно раскинул руки навстречу новой счастливой жизни, сильные руки, готовые строить... Пальцы коснулись прохладного песка, и Эд мгновенно открыл глаза, не почувствовав теплой ладошки Скитальца рядом...

Он был один в злосчастной пустыне, опять один, в шаге от счастья. Желтые камни сделали свое черное дело. Мужчина и Женщина испарились, прихватив с собой всю добычу.
- Ну, что же, у планеты Эверис, по крайней мере, появится возможность на продление рода, - философски затметил дикарь и похлопал себя по груди.
Шнурок был на месте. Пара камней – вот и все, что осталось, от былого богатства. Зеленый и желтый… Йоно и Скиталец… Эд потерял обоих. Предательское исчезновение нового друга резало без ножа, и было гораздо хуже пропажи сокровищ.
Зеленый и желтый. Желтый и зеленый… А где же третий, неизвестного цвета? Куда он мог подеваться? Эд запустил руку под лохматую шкуру - за пазухой ничего не было.
Возможно, камешек закатился, да и лежит себе где-нибудь под лопатками… Дикарь для верности поерзал спиной о песок, однако, ничего не обнаружил. Он выругался, встал на четвереньки и принялся искать пропажу, разбрасывая песок горстями.
Вскоре в ход пошли и ноги. Он разгребал зыбкую почву подошвами, проявляя невиданное упорство. И ему было невдомек, что тем самым может затоптать колодезную находку еще глубже. Чем дольше рыться в песке - тем меньше шансов остается ее откопать. Он набрал напоследок полную пригоршню и запулил ее вверх в отчаянии.

Синий лучик скользнул по ладони и скрылся в облаках. Эд поднял руки, потянулся за ним и неожиданно взмыл ввысь, пытаясь ухватиться за голубую ниточку, ведущую в небо.