Калейдоскоп. Кооперация. Этюд 14

Кооперация.

1987-й год. По телевидению ещё не идут сериалы. Да и такой жанр как телешоу ещё не в ходу. Главным развлечением для народа является прямая трансляция заседаний Съезда народных депутатов СССР. Её ведут целыми днями и  смотрит вся страна. Там депутаты спорят до посинения. Но в результате их пустой болтовни в стране не прибавляется ни денег, ни благополучия. Почему же мы смотрим это с такой жадностью? Да очень просто: поражает сам факт возможности говорить всё, что хочешь. Ведь много десятилетий об этом и мечтать даже было нельзя. А если можно им, то почему нельзя всем остальным? Мы не могли насытиться их бесконечными диспутами, словесным потоком, который ни к чему конкретному не ведёт, но течёт в целом в каком-то очень правильном направлении. У центральной власти было желание что-то разрешить, но что именно никто точно не понимал. Было осознание того, что какие-то запреты надо снять, но ни у кого не было ясного представления какие именно. Через несколько лет мучительных дискуссий всё это выльется в простую формулу – «разрешено всё, что не запрещено». Но пока это время ещё не наступило.
 Стали появляться первые кооперативы. Хотя до принятия закона «О кооперации в СССР» был ещё почти год. Когда в мае 1988 года выйдет этот закон он не слишком много внесёт ясности в вопросы деятельности кооперативов. Он вообще содержал очень мало конкретики. Я бы даже смог выразить все его содержание всего двумя словами: «кооперативы разрешены». Не было ни процедуры при которой в регистрации кооператива отказать нельзя. Но и обратное тоже строго не оговаривалось. Таким образом, всё было отдано на откуп местным «боярам». А уж им, дело понятное, только дай волю.
 Я тогда работал лаборантом в институте физиологии им. Павлова. Это почти на стрелке Васильевского острова на набережной Макарова. Вместе с Володей Бельковым мы работали в лаборатории Высшей Нервной деятельности, которой руководил профессор Суворов. Мне тогда было уже двадцать восемь. Володя был старше меня на несколько лет. Он был инженером. Со зрелым инженерным интеллектом. Высокий, с фигурой пловца, с хорошими амбициями и очень деятельный молодой человек. Мне казалось, что Володя стремился реализовать себя в науке по большому счёту. Но советская академическая наука была тогда таким непроходимым болотом, пробраться через которое было не под силу ни ему, ни мне, ни многим нам подобным. Как впрочем и бесподобным. И он, по-видимому, это уже понимал.
 Одним из первых в городе, а значит и в стране он только что организовал кооператив «Чайка» и пригласил меня стать его членом. Хотя «членство в кооперативе» тогда по нынешним понятиям было странной, загадочной и даже иллюзорной вещью. Классический кооператив подразумевает коллектив людей, связанных юридически, выбирающих на собрании органы управления и председателя. И, наверное, такие кооперативы тоже были тогда. Но от нас никто этого не требовал. Поэтому мы ничего этого  и не делали. Зарегистрировать кооператив хотелось многим, так как это открывало очень широкие возможности для самореализации. Ты как бы сразу же становился капиталистом. Пусть даже и без капитала. Но сделать это было очень трудно. И тот кто смог добиться этого, мог определять правила игры. Мне сказали, что я член кооператива и мне этого было достаточно. Никаких собраний мы не проводили. У нас был лидер и он всё решал. Советовался с нами. Но это было больше неформально.
 Кооператив наш было чисто производственным, что весьма нетипично. Ведь тогда все стремились что-то перепродать или заработать на посредничестве. Самым  распространенным видом деятельности тогда был «торгово-закупочный».
Мечтой для многих было открыть ресторан. И самым первым кооперативом, как мне помнится, был именно ресторан на Охте. Многие занимались научно-технической деятельностью и это также было очень объяснимо. Ведь наш город был крупнейшим в стране научно-техническим центром. Мы же по решению нашего председателя занялись производством.
 Идея была простой и незамысловатой. Арендовали небольшое помещение на кожевенном производственном объединении «Марксист». Оно располагалось на Железноводской улице на «Ваське». Там производили офицерские ремни, планшетные сумки, кобуры и прочую армейскую атрибутику. Сырье было первоклассное. Соответствующими были и отходы производства - обрезки кожи. Арендованное помещение находилось за пределами проходной со стороны Уральской улицы. В здании бывшей насосной станции старых очистных сооружений. Куплен и отремонтирован списанный вырубной пресс. Изготовлен на заказ штамп. Вид продукции был только один — водопроводная прокладка для кранов. Обычных бытовых кранов. Кому бы сейчас могло прийти в голову делать из кожи водопроводные прокладки? Но нужно уметь представить себе глубину и масштаб дефицита, который царил тогда в стране буквально на всё. Десять прокладочек размером с пятнадцатикопеечную монету каждая упаковывались в маленький полиэтиленовый пакетик. Всем производством занимался тогда один человек — родной брат Володи. Иногда ему помогал напарник — его друг. Всеми организационными вопросами занимался сам председатель. А мы? Смотрелись мы так, будто все были заместителями шефа, но на самом деле мы только выполняли разные его поручения. Один бежал давать рекламное объявление в газету. Другой  на почту - отправлять посылки с готовой продукцией.  Мы все в тот период были энтузиастами и работали без оплаты. На начальном этапе. И, хотя моё участие было тогда номинальным, оно было очень важным и полезным для меня: я увидел процесс «изнутри» и очень многое почерпнул для себя. Сейчас я отчётливо понимаю всю мудрость Володи — он тащил меня за собой так, как самолёт-носитель разгоняет планер для самостоятельного полёта. Он спланировал для меня этот полёт, в котором я должен был быть где-то рядом, чтобы вместе мы могли сделать больше, чем поодиночке. Жаль, что Судьба распорядилась так, что отправила меня по совершенно автономному маршруту и мы с Бельковым потерялись, прожив большую часть жизни в одном городе. Но пока ещё мы вместе в его кооперативе «Чайка» - одном из первых в стране.

 Мы оба продолжаем работать в институте. В самом начале 1988-го года во время обеда Володя подошел ко мне и сказал:
- Один мой знакомый взялся за организацию кооператива, но что-то у него не заладилось и он решил бросить это дело. Хочешь, я отдам тебе пакет документов? Можешь попробовать всё сделать сам. Подумай.
Я думал не долго. Согласился. Он вручил мне стопку листиков — распечатанный на пишущей машинке «Устав кооператива «Магистраль» и какие-то бланки заявлений.
- А почему «Магистраль»? - спросил я.
- Не знаю. Может он хотел учредить его при железной дороге?
Все документы пришлось переделывать заново — ведь юридического адреса и помещения для организации еще не было. Но у меня, как у человека ещё недавно занимавшегося литературным творчеством, была своя пишущая машинка. А название я всё равно решил оставить, хоть оно мне не слишком нравилось. Это была как бы эстафетная палочка, символ и память о том, что сделал для меня Володя Бельков.
 
Ранняя весна 1988 года. Чтобы зарегистрировать кооператив необходимо получить в аренду помещение, гараж, комнатку или что-нибудь, что имеет адрес, по которому и будет располагаться будущее юридическое лицо. А сделать это было очень непросто. Желающих было слишком много, а «красные директора» были осторожны и консервативны и не хотели вписываться в непонятные им истории. Были, конечно, среди них и люди авантюрного склада, но эти как раз сами столбили поляну вокруг себя и конкуренты им были совершенно не нужны. Много тогда мне пришлось обить порогов. И одним из них был порог в приёмную генерального директора производственного объединения «Баррикада» на проспекте Энергетиков. Это был настоящий гигант советской индустрии. Сейчас и припомнить нельзя сколько заводов и производственных площадок в него входило. Производили они широчайший ассортимент железобетонных изделий – плиты, сваи, колодцы, словом всё, что только можно сделать из бетона.
Яркое солнце светило на растрескавшийся паркет приёмной. Направо - кабинет генерального. Налево - кабинет коммерческого директора. За письменным столом в приёмной секретарша привычно стучит по клавишам электрической пишущей машинки «Ятрань». Я сижу в очереди на приём к коммерческому директору. Какие же они разные были эти красные директора! Невозможно нарисовать портрет типичного персонажа. Были проныры и были хапуги. Были отпетые карьеристы и были поразительно порядочные люди. Да. И мне лично посчастливилось таких встречать. И не раз.
Но коммерческий директор «Баррикады» был особенной персоной. Как я скоро узнаю - это был предельно увлечённый человек. Он обожал автоспорт, и эта страсть делала его цельным человеком. Она объединяла в нём в одно целое все его качества. Когда я зашёл к нему в кабинет, то увидел перед собой невысокого человека старше средних лет и совершенно седого. Я изложил ему суть своего просительного дела и ожидал услышать немедленный отказ, хоть и просил я не о многом. Мне нужен был гаражный бокс. Всего-то. Для того, чтобы заниматься в нём автосервисом. Ведь автосервис был тогда в большом почете и в ещё большем дефиците. О его пристрастии к автоспорту я в ту минуту ещё не знал. Но увидел, как глаза его засияли. Засверкали приятным блеском одержимого человека. И он вдруг стал рассказывать мне о своей команде, о своих замечательных парнях-спортсменах, о соревнованиях и победах. Мне было, конечно, интересно. Но было несколько неловко отнимать так много времени у столь значительного человека.
- Я дам тебе боксов сколько захочешь. Но у меня будет одно условие. Ты должен будешь взять на работу нескольких моих ребят и обеспечить им нормальную зарплату. Но ты не думай - они точно не будут тебе в тягость. Если бы ты только знал, что это за парни! «Жигули» они могут разобрать и собрать полностью до последнего винтика даже с завязанными глазами! Пошли, познакомлю.
Мы вышли из его кабинета и отправились на внутреннюю территорию, несмотря на то, что в приемной кто-то ещё ждал своей очереди к нему на приём.
Во дворе мы подошли к гаражным боксам. Трое ребят занимались ремонтом каких-то жигулей. Он подозвал старшего и представил его мне:
- Знакомься: Валерий Гордеев.
У меня по спине пробежал холодок. Передо мной стоял человек с испачканным смазкой лицом. Он протянул мне руку, и я её пожал. Хотя рука моя почти не слушалась. Я смотрел в его знакомые с детства черты лица и не мог поверить своим глазам. Как иногда бывает, в считанные мгновения у меня перед глазами промелькнуло несколько лет жизни. И каких лет! Это было моё отрочество - период, когда все наши эмоции воспринимаются наиболее остро и запоминаются так, будто они отлиты из самого прочного железобетона.
Лет двадцать тому назад мы с мамой переехали в небольшой промышленный город Балаково в Саратовской области. Город этот несмотря на его не столичные размеры был много чем примечателен. И одной из его отличительных особенностей от всех других больших и малых городов нашей огромной страны была команда по мотогонкам по гаревой дорожке. Для неё был построен превосходный стадион. Принадлежал этот стадион балаковской гидроэлектростанции и поэтому назывался «Турбина». Так же называлась и наша команда. А примечательна она была тем, что побеждала всех. Всегда и везде.
На протяжении многих лет ни одна команда кроме балаковской «Турбины» не была чемпионом СССР. Во всяком случае так мне тогда казалось. Да все мы просто убеждены были в этом.  А мы не пропускали не только ни одного дня гонок, но даже ни одного отдельно взятого заезда. Представьте только: в день соревнований по улице в сторону шлюзов, отделяющих старинную часть города от современной, идет нескончаемый поток людей — взрослые с детьми, взрослые без детей и дети без взрослых. По мере приближения к стадиону воздух наполняется звуками ревущих на раскатке моторов, запахом горелого спирта и особым возбуждением, замешанным на предвкушении побед.
Наша команда была основой для сборной СССР и ни одна сборная в мире не выигрывала не только ни одного первенства, но и ни одного отдельно взятого заезда. Кроме случаев, когда в заезде не участвовали наши балаковские гонщики. Тогда уж как карта ляжет: первыми приходили поляки, потом чехи, шведы и так далее. Но зато, если в заезде участвовало два наших гонщика и чех с поляком, то тут уж интрига была только в том, как эти последние поделят между собой третье-четвёртое место. Во всяком случае так было всегда, когда гонки проходили на нашем балаковском стадионе. В команде было много звёздных, выдающихся спортсменов. Но самыми яркими были два брата Владимир и Валерий Гордеевы. В нашем захолустном городке постоянно проводились самые крупные соревнования по спидвею, включая кубок мира и кубок СССР. Мы ликовали и упивались победами наших, вдыхали неповторимый запах спидвея вперемешку с запахами гаревой крошки и пыли. Запах, который снился нам даже по ночам. Он был знакомый, родной. Мы не могли им надышаться. Спирт - был топливом для гоночных мотоциклов. Каждый мальчишка мечтал стать мотогонщиком. А братья Гордеевы были нашими кумирами. Абсолютно недосягаемыми. Иконами.
 
Было всё просто и понятно. Мы все заранее знали, что если Валерий участвует в заезде, то он придёт на финиш первым. Так было всегда. Без исключений. Если он участвует в заезде вместе с братом это значит, что Владимир придёт вторым. И абсолютно неважно кто у них сейчас соперники.  Мне никогда не доводилось видеть своего кумира ближе, чем с нижнего ряда трибун, хоть я столько раз мечтал об этом!  И вот я стою и держу его за руку и думаю о том, что возможно он будет работать у меня.
По какой бы траектории пошла моя жизнь, если бы всё получилось тогда у меня с «Баррикадой», я даже представлять сейчас не берусь. Но слишком уж от многих факторов случайных и не очень зависела тогда наша жизнь. Можно было сделать за день десять «выстрелов» и все десять оказывались в пустоту. Чтобы увеличить шансы, я объезжал ежедневно несколько предприятий и мне посчастливилось встретиться с ещё одним потрясающим человеком. Шаров Юрий Вячеславович — технический директор Троллейбусного парка №6 на Аэродромной улице. Десятки тысяч людей мне пришлось узнать за десятилетия занятий предпринимательством. А по имени отчеству я помню только тех, с кем общаюсь постоянно. Даже из тех, с кем имел дело в прошлом году, вряд ли многих смогу идентифицировать, перелистывая в телефоне записную книжку. А как зовут этого человека я отлично помню и сейчас, хотя не видел его более тридцати лет. Он поддержал меня бескорыстно и за те годы, что я был частицей его предприятия ни разу даже не намекнул на какой-либо «должок» за мной. Я благодарен ему сейчас и был благодарен тогда. Но тогда у меня не было возможности свою благодарность проявить фактически, поскольку тогда я был, наверное, самым бедным кооператором в городе.
 Первым направлением деятельности моего кооператива было производство. Идею подарил мне Володя Бельков. Их у него всегда было с избытком. А для меня его помощь при полном отсутствии опыта была поистине бесценна. Суть заключалась в производстве маленькой детальки для «жигулей» - штуцера для прокачки тормозов. Эта "штукенция" располагалась под автомобилем и работала в предельно агрессивной среде. Грязь с зимней ленинградской дорожной солью, масло и бензин быстро выводили её из строя. А купить её было сложно - эпоха всеобщего дефицита. Бельков дал мне образец и подсказку. Деталь можно вытачивать на токарном станке из латунного шестигранного стержня. Латунь почти не поддается коррозии и это было "ноу-хау". На ленинградских заводах было бесчисленное количество станков с ЧПУ и разместить заказ не составляло ни малейшего труда. А потом предстояла одна деликатная операция, которую необходимо было провести вручную. Под прямым углом к оси детали надо было очень тонким сверлом просверлить отверстие в стенке для выпуска воздуха из тормозной системы. Ну, и само собой, обеспечить упаковку, этикетки, рекламу и отгрузку. Для этого я арендовал небольшое помещение на Ржевке, купил сверлильный станок. Мой единственный рабочий - незаменимый Коля Андреев - трудолюбивый и неизменно равный троим в своей производительности, выполнял большую часть производственных операций.

  Не прошло и полгода, а Володя Бельков подбросил мне ещё одну идею. Научно-производственное объединение "Красногвардеец" занималось выпуском медицинского оборудования самого разнообразного вида и назначения. Они выпустили партию фонендоскопов, которая не прошла ОТК и была признана бракованной. Фонендоскопы были списаны и подлежали утилизации. Володя предложил мне выкупить эту партию, с минимальными доработками "преобразовать" фонендоскопы медицинские в автомобильные и продавать их как новейшее достижение технического прогресса. Коммерческий и финансовый директора - молодые и хваткие ребята - продали мне эту партию хоть и за неучтёнку, но совсем не дёшево. По розничной цене магазина для совершенно кондиционной продукции. Делать нечего - пришлось согласиться. Вскоре во всех автомагазинах нашего города, а также многих других населённых пунктов появилась наша продукция.

 А ещё совсем немного времени спустя меня вызвали в ОБХСС на улицу Каляева. Зайти туда было очень просто: называешь свою фамилию и номер кабинета в который идёшь. Проверяют по журналу и - милости просим. А вот выйти обратно "к людям" после допроса было очень нелегко. Необходимо было оформить пропуск по сложной процедуре, для чего подолгу приходилось ждать то у одного, то у другого кабинета пока надлежащий сотрудник освободится, чтобы просто поставить подпись. Так было надо. Ведь это ОБХСС, а это должно было звучать устрашающе.

  Что не так сделали мои деловые партнёры с "Красногвардейца", можно только догадываться. Но обыски прошли у меня в мастерской и даже дома. Я жил тогда в коммуналке на Греческом проспекте. Окна комнаты выходили в мрачный двор-колодец. Поэтому и внутри помещения было сумрачно даже днём. Вся мебель у меня была старая. Её можно было бы счесть антикварной, если бы она не была такой ветхой. Когда в центре города расселяли старинный дом, чтобы переселить жильцов в светлые квартиры в новых микрорайонах они, как правило, старую мебель не забирали с собой. Что-то сдавали в мебельные комиссионки. А то, что магазины не принимали из-за убогости состояния, просто оставляли в доме, идущем под снос или на капремонт. Вот такие опустевшие дома и были для меня излюбленными мебельными магазинами. Отчасти из-за любви к старине, отчасти от нехватки денег.

           Какие же кислые физиономии были у обыскивающих моё жильё следователей! Когда они уходили, морщины печали прорезали их молодые лица. Я подумал, что это от досады, что они ничего интересного для себя не нашли. Но не удержался и спросил:

           - Что-то не так?

           Они переглянулись и сказали:

           - Мы и представить не могли, что кооператоры могут жить настолько бедно.

 Тогда ходили легенды о несметном богатстве предприимчивых людей. И хоть термин «новый русский» не вошёл ещё в обиход, но газеты писали о некоторых счастливчиках, один из которых добровольно заплатил три миллиона рублей в качестве партийных взносов как член КПСС. Взносы платились добровольно с дохода в размере двух процентов от заработанной суммы. Многие почему-то думали, что тоже самое касается всех кооператоров.

  В конце весны 1989 года я закончил учёбу в ФИНЭКе. Это был экспериментальный курс подготовки специалистов по внешне-экономической деятельности.

  Учились мы всего два семестра на дневной форме и получили дипломы о втором высшем образовании. Группа была невероятно дружная. И это легко объяснимо. Все, кроме меня были взрослые и состоявшиеся люди - два генеральных директора крупных заводов, а остальные коммерческие и финансовые директора производственных объединений. Они на короткое время снова почувствовали себя студентами и это вызывало у них такую эйфорию, что редко выдавался день, когда мы расставались после занятий, а не продолжали праздновать наше общение.

  Когда коммерческий директор Сестрорецкого инструментального завода приглашал нас к себе, за нами на Мойку заезжал заводской "Икарус" и в нашем распоряжении были и сестрорецкий городской дворец культуры и заводская база отдыха - на выбор. Самому же заводу принадлежал без преувеличения весь город, включая озеро Разлив и берег Финского залива со знаменитыми парками.

  А у меня тогда уже был свой офис на проспекте Энгельса напротив метро Удельная. Я арендовал у жилконторы на Гданьской улице подвал - сырое тёмное помещение с проржавевшими трубами всех видов и назначений и сырым земляным полом. Сдал мне его в аренду начальник этой жилконторы Мирзоев Мирза Мирзоевич. Мне приятно вспоминать его имя, ведь он даже не завёл речь о взятке. Теперь мне предстоял масштабный ремонт, а денег на него не было совершенно. Я обошёл несколько банков и в одной из контор Жилсоцбанка на Петроградке, посмотрев на представленную мной смету, сразу же пообещали выдать мне кредит в размере шести тысяч рублей. Много ли это? Жигули купить на эти деньги на чёрном рынке было можно. А на Волгу бы новую не хватило. Но главное - хватало на ремонт. И никакого обеспечения или поручительства. В назначенный день я уже ехал подписывать кредитный договор, но меня огорошили: всё отменяется, выдача кредитов кооперативам приостановлена. Оказалось, буквально за несколько дней до меня один кооператор взял кредит в сумме двадцати тысяч рублей и скрылся. Стали его проверять и выяснили, что он буквально месяц назад освободился из мест лишения свободы. Как он умудрился всего за месяц организовать кооператив и получить кредит - для меня загадка. Но ещё большая загадка - зачем при таких организаторских способностях ему было зариться на такой незначительной куш, ведь в кооперативе он мог заработать не сопоставимо больше. Видимо, человек просто не смог побороть свою природу.

  Немного погодя кредит мне всё же дали. Ремонт удался на славу: ровные гладкие полы из одноцветного линолеума, стены из советского аналога гипрока под водоэмульсионную окраску, потолки из пенопластовых листов-шашечек. Сто пятьдесят квадратных метров! Тридцать сотрудников можно разместить. Но пока я один. Пора начинать работать.

 Есть люди, которые учатся на чужих ошибках. Другие учатся на своих, а третьи -  не учатся вообще. Я оказался посередине. Мне не хватило фантазии или смелости на что-то большее, чем заняться консалтингом. Я стал консультировать по вопросам организации внешней торговли. А ей тогда хотели заниматься многие. Не понятно на что я тогда рассчитывал, ведь заработать на этом было нельзя. Может быть неосознанно я надеялся на везение? Как бы то ни было, но не обошлось без него.
   
Часто вместо заказчиков моих услуг ко мне обращались с предложениями лица разного рода. Однажды ко мне пришёл худощавый среднего роста молодой человек, который сказал, что он работает мастером на станции техобслуживания "ВАЗ" в Старой Деревне. Это была очень известная организация. Попасть туда на ремонт было сложно. А мастер этой СТО - это звучало очень солидно. Звали его Сергей Кодеш. Он предложил мне организовать при кооперативе сервис автомобилей «жигули», в котором хорошо разбирался. Я охотно согласился. Так у нас появился ещё один вид деятельности.

        Сергей был интеллектуал и интеллигент и не был похож на типичного мастера-хапугу. Он ездил на новенькой, сверкающей молдингами "шестёрке", жил в доме прямо напротив метро Петроградская, имел замечательную, такую же деятельную как он жену. Но с авторемонтом у нас не слишком всё ладилось. Вскоре я понял, что у него просто душа лежит больше к другому виду человеческой деятельности. Да и сам он наконец мне предложил: давайте попробуем заняться туризмом.

  Мы все были тогда лёгкими на подъём. А я так и вовсе был невесомым - куда ветер подул - туда меня и понесло. Я согласился. Сергей взялся за дело. Он совершенно преобразился. Сплошной порыв и творческий полёт. Так у нас в кооперативе "Магистраль" появилось турагентство. Жена Кодеша работала в Пулково в грузовом терминале и имела хорошие связи и много знакомых в разных авиакомпаниях. В свободное от работы время она принимала горячее участие в деятельности туристического направления, а возможно была его идейным вдохновителем.

        Как-то раз Сергей обратился ко мне с неординарным предложением:

           - А что Вы думаете о том, чтобы нам в Ленинграде построить пятизвёздочный отель?

           Мне показалось, что я ослышался. Для этого слишком многое надо иметь. Не только деньги. Опыт, связи, возможности. Из этого у нас нет ничего. Ровным счётом.

           Но Кодеш не сдавался:

           - Есть такая голландская авиакомпания - "KЛM". Ей принадлежит сеть роскошных отелей по всему миру. Она называется "Голден тьюлип" - "Золотой тюльпан". Они на Совете директоров приняли решение об открытии в нашем городе нового отеля. Через месяц сюда прилетает вице-президент компании для изучения вопроса. А у него нет совершенно никаких связей на нашем рынке и понимания с чего начать. Они собираются инвестировать необходимые средства и у них есть весь нужный для данного проекта опыт. Мы могли бы встретиться с ним и предложить себя в качестве их представителей. А может быть даже в качестве управляющей проектом компании.

           - Но как ты это себе представляешь? Ведь у нас его даже негде принять. - пытался парировать я.

           - Я и об этом подумал - продолжал Кодеш. - председатель Ленинградской конторы "Жилсоцбанка" - Юрий Иванович Львов одержим идеей постройки отеля международного класса. Он даже деньги готов вкладывать. И связи у него огромные. У него нет только партнёров с опытом и мировым именем. А голландцы бы ему очень подошли. Да и мы тоже. Ведь должен же кто-то делать всю организационную и черновую работу?

          Возразить было трудно. Ведь тогда в нашей стране ни проектировщиков, ни консультантов международного уровня не было и в помине. Следовательно, сложно будет сказать: А вот эти справятся гораздо лучше, чем вы…

          Настал день, когда мы на "шестёрке" Сергея припарковались напротив величественного здания на Фонтанке, 72. Сейчас там Главное региональное управление Центрального банка России. А тогда там был офис Юрия Ивановича.

          Заходим в красивый холл, поднимаемся по закруглённым (как и положено по фэн шую для финучреждения) лестницам. Огромная приёмная, просторный кабинет. Хозяин приветливо усаживает всех за старинный стол. Шесть человек от банка, трое голландцев и мы с Кодешем. Вступительное слово от Львова. Он человек дела, но всё равно не избежать пафоса и обилия дежурных фраз. Потом говорит вице-президент "Тюльпана". Но и он не далеко ушёл в плане конкретики - красивый рассказ о том, какие они замечательные и прочие общие места. Дали слово и нам. Хорошо, что Сергей не растерялся. Сказал коротко, но в грязь лицом не ударил. Что ещё можно ожидать от первой встречи? Все разошлись, довольные собой.

  Прошло три месяца. Активность наших европейских партнёров медленно, но неумолимо стала сходить на нет. А вместе с ней и наше понимание, что выше головы не прыгнешь, росло и крепло. И только неугомонный Львов, не останавливаясь ни перед чем, двигал проект вперёд. Он добился выделения большого земельного участка на Петроградской стороне на Набережной реки Карповки между Каменноостровским проспектом и монастырём. Началось строительство отеля под названием "Северная Корона".  Для кого как, а для меня оно отдалённо перекликается с названием "Золотой Тюльпан". Но это всё происходило уже без нашего участия.

        Место оказалось заколдованным. До сих пор никто не знает почему: в древности ли что-то там случилось? Проклял ли кто-то его в более поздние времена? Или основатели проекта сделали что-то не так... Но в ходе строительства гибли рабочие, допускались фатальные инженерные ошибки. Даже тогда, когда здание было полностью готово к открытию и на освещение его приехал сам митрополит... он на этом мероприятии и умер. Это был не повод для закрытия проекта на который было потрачено несметное количество денег. Но отель так никогда и не открылся.
Сейчас его снесли. Крупный городской застройщик возводит на его месте элитный жилой комплекс. С кое-кем из руководства я знаком, но молчу. Что зря расстраивать? Остаётся немного подождать, чтобы узнать, что там будет дальше.

        Весной 1989 года у меня возникла идея выпускать самый дефицитный в стране товар, какой только можно было себе представить - крылья для "жигулей" модели ВАЗ-2101. Но задача эта была не из лёгких: для штамповки этих деталей было необходимо уникальное оборудование и оснастка. Кроме того, сырьё - холоднокатанная сталь марки ХКП-0,8-КП - само по себе тоже было дефицитом. Но, чем чёрт не шутит? На Ижорском заводе мне удалось договориться о покупке подходящего пресса, идущего под списание. Механизм высотой с четырёхэтажный дом можно было разместить не во всяком цеху. Да и перевозить его было крайне проблематично. Но, по-счастью, там же в Ижоре удалось согласовать кусок цеха в аренду в соседнем корпусе. «АВТОВАЗ» дал "добро" на покупку комплекта списанных штампов. Если бы даже продукция выходила не высшего сорта, она всё равно разлеталась бы как горячие пирожки. Оставалось решить проблемы с прокатом. Тут получался "затык". Где его брать? Ведь рынка в стране не было. Все предприятия получали сырьё по единому государственному плану поставок, который готовил Госплан СССР, а осуществлял Госснаб. И планы эти верстались на год вперёд, а то и на пятилетку. Я почти опустил руки.

         В Райисполкоме на улице Савушкина раз в месяц проводились совещания с председателями кооперативов. Зачем? Как всегда,- никто не знает. Для галочки. Плюс -     надо было показать, что чиновники всемерно помогают развитию новых направлений в экономике, поддерживаемых Партией. А заодно они "снимали обратную связь" - ведь надо же было им при случае обозначить своё владение вопросом. На деле - никто ничем не помогал. Обычная рутина. В этот раз нам, среди прочего, объявили дату когда САМ Владимир Ходырев - Председатель Ленгорисполкома будет собирать председателей кооперативов у себя в Мариинском Дворце. Ясно было, что цели встречи те же. Разве что здание побольше. Но я решил пойти. Любопытно было посмотреть на живого "великого и ужасного", ведь его должность тогда была гораздо более значимой и весомой, чем сейчас чин губернатора.

         Модератором - как сказали бы сейчас - на совещании был молодой и очень энергичный парторг Ленгорисполкома по фамилии Дубов. Владимир Яковлевич Ходырев выступал в лучших традициях того времени: на словах было много всего: и поддержка государства, и твёрдое поступательное движение вперёд. Надо только нам проявлять ответственность, энтузиазм и инициативу. После его доклада нам разрешили выступить с мест. Многие выступали. Выступил и я. Ничего особенного не сказал. Сказал только, что иногда нам особенно большой помощи и не требуется. Так, мелочь совсем. А сделать мы можем очень большое дело. И в качестве примера рассказал о своём полуфантастическом проекте. Ходырев посмотрел на меня, пошептал что-то на ухо Дубову. Слово взяли другие выступающие. Когда совещание закончилось, Дубов попросил меня задержаться и пройти с ним. Мы направились в административное здание через вход за углом от парадного крыльца там, где ныне начинается Вознесенский проспект.

          С горящими глазами он расспрашивал меня об этом проекте и о его параметрах.

          - А сколько в денежном выражении ты можешь выпустить товаров народного потребления в год?

          - Одних только передних крыльев для Жигулей на три миллиона рублей - не моргнув глазом отчеканил я.

          - А что тебе для этого нужно?

          - Триста тонн холоднокатанной стали ХКП-0,8-КП в год.

          - Как? Всего-то? Каких-то жалких триста тонн? Ведь три миллиона - это же колоссальная цифра! Ты не ошибся, всего триста тонн?

          - Да. - уверенно подтвердил я. Я и сам был удивлён, понимая, что триста тонн это очень много. Но кто я, а кто они с Ходыревым? То, что для меня - "космос", для них — тьфу!

          - Считай, что эти триста тонн у тебя в кармане - улыбнулся довольный собой парторг. Он оставил мне свой номер телефона и попросил позвонить завтра.

    Я выскочил от него будто на ракете. Я летел по воздуху, парил над землёй и думал о том, что должно же когда-то повезти. Когда я в течение нескольких следующих дней не мог его "поймать", у меня начало складываться ощущение, что он от меня скрывается. Я был настойчив. Ему пришлось согласиться на встречу. В этот раз он не был так улыбчив. Но продолжал настаивать, что свои триста тонн я получу. Он хмуро протянул мне бумажку с адресом и телефоном организации. Это был Госснаб, Суворовский проспект, дом 55. Монументальное серое здание.

          Предварительно договорившись о встрече, я общаюсь с одним из начальников отдела:

          - Да, знаю, Дубов просил тебя принять. Говори, чего надо.

          - Триста тонн ХКП-0,8-КП — говорю.

          - Ты, парень, соображаешь, что несёшь?

          - Да, Дубов мне твёрдо обещал.

          - Да вы с ним оба что, с дуба что-ли рухнули? Или вы не знаете, что нам на весь Северо-Запад СССР на этот год выделен лимит всего 150 тонн?

          - Нет. Я этого не знал.

          - А то, что АвтоВАЗ по одной-две тонны самолётами возит? И то, если ему посчастливится эти две тонны урвать, ты тоже не знал? -

          Он уже кричал на меня в гневе. Я чувствовал себя последним негодяем, покусившимся на что-то святое.

          Уходил я растерянный и огорошенный. Прошло несколько дней. Меня разыскал взмыленный и взволнованный Шаров.

          - Поехали. Нас срочно вызывает Царёв - с трудом выговорил он.

         Царёв был генеральным директором Трамвайно-троллейбусного Управления Ленинграда. Он тоже был "небожителем" для меня. В его подчинении были все троллейбусные и трамвайные парки Ленинграда. А для меня и генеральный моего троллейбусного парка №6 был величиной. Так что в кабинет Царёва на улице Зодчего Росси я даже не мечтал попасть. А тут вдруг такая честь…

         Мы вошли. Он возбуждённо шагнул к нам навстречу.

         - Ну, что Юра, пригрел змеёныша на своей груди?

         Я шестым чувством догадался, что речь идёт обо мне, но не мог понять, что же такого я мог натворить. Оказалось, добрый Дубов на радостях в первый же день нашего знакомства (когда он был ещё уверен, что триста тонн ХКП-0,8-КП у меня в кармане) распорядился от имени Ходырева, чтобы нашей организации — Трамвайно-троллейбусному управлению - увеличили план по выпуску товаров народного потребления на три миллиона рублей в текущем году. А это в четыре раза больше, чем он был до этих изменений.

         Но он и до этого был почти неподъёмный.

         - Ты понимаешь, Юра, что вы с ним - он почти не останавливал на мне свой презрительный взгляд - несколько тысяч человек оставили без премии на целый год?

         По мере того, как он прокричался, гнев его стал уступать место рассудку. Он выслушал мой рассказ, и мы договорились, что я обязуюсь вернуть всё в прежнее состояние. Сделать это было нелегко. Будто бы я пытался отнять у Дубова с его шефом то, что уже давно и по праву им принадлежит. Но мне удалось добиться обещанного.