Генкина история. Часть 4

Часть 4.

В конце апреля, перед самыми первомайскими праздниками, я спустился с ночного поезда на землю Поселка. Недавно прошел ночной весенний дождь, и в раскрытую дверь вагона ворвался свежий воздух, остро пахнущий свежим тополиным листом, колесной смазкой и кисловатым угольным дымом. И вообще, воздух пах Поселком. У каждого города или села есть свой запах, который помнится всю жизнь. Наш поселок ещё пах смолой. От стоящих каждую неделю на запасных путях вагонов с лесом и досками.

Вагон был последний, далеко от вокзала, платформы тут не было и мне действительно пришлось не сходить, а спускаться. Поручни вагона были мокрые и проводница заботливо протерла ручки тряпицей. Повисев на высокой подножке, я утвердился ногами на родной земле. Спотыкаясь по щебенке и высоким шпалам, мне пришлось брести с тяжелым рюкзаком вслед за уходящим поездом, сначала до чуть освещённого вокзала, а потом, обходя лужи, до дома. В соответствии с законами жанра – в темноте.
 
Наутро, со звуками «Пионерской зорьки», я позвонил Генке от родителей (поставили наконец-то себе телефон) и спросил:
–  Ты готов?
–  Вси года готов! – кратко и с юмором ответил друг, и мы договорились, что на следующий день  мы встретимся у его дома  и поедем в Слободку.

Этот день я посвятил подготовке машинки к летней жизни: все-таки пять месяцев  мой «ЗаЗ-965» простоял в холодном гараже, а ему предстояло ехать и жить в столице.

На следующее утро, оседлав родительский «минчак» и взвалив на плечи рюкзак с припасами, снаряжением и котелком, я вместе со школьниками, спешившими в разные стороны по нашей улице в свои школы (старшие –  налево, младшие – направо),  я выдвинулся к месту встречи. Через десять минут, тропинками, перевалив крутую горку железнодорожного переезда, я похлопывал друга по спине, а ещё через пол-часа, мы спустились к деревянному мосту в центре села. Заглушив мотоциклы, прислонили их к перилам.

Сверху, от домов, ещё курившихся утренним печным дымком, перекликались петухи. В ответ из заречья брехал одинокий пес и ответно голосили петухи. Слева, из бетонного колодца, журчал водопад изливавшейся чистой, немного пахнущей тухлым яйцом, минеральной воды. Набрав её в пластиковую канистру, мы переехали мост, и въехали в нижнюю часть села. Медленно проехали улицу, некогда многолюдную, проехали мимо заколоченных дверей клуба и магазина и, оставив слева кирпичный завод, поднялись на «монастырскую» горку. Перемахнув насыпь строящейся дороги на Селечню,  проехали мимо  сельского кладбища и остановились в зарослях западного склона. Вниз сползала наезженная колея дороги на Усух. Мы оставили мотоциклы и снаряжение на опушке и вернулись к кладбищу.

– Отсюда и начнем. – Генка покопался в карманах и достал план.

План представлял собой листок бумаги в клеточку, вырванный из школьной тетради. Там, на примитивном рисунке, в виде жирных, заштрихованных в сеточку гусениц,  были нанесены полости, в которых Генка подозревал ходы,  с примерным обозначением размеров и глубины их нахождения. Ориентирами были отдельные  деревья дубовой рощи и кладбища. Глубины, которые записал мой товарищ, были немалые: от пяти до  семи метров.
 
– Так, теперь посмотрим, где и что, – Генка вспоминая что-то, уставился на листок.

Пока он вспоминал, я нарубил из орешника колышков и мы, шагами отмеряя нужные расстояния, вбивали их в землю, тем самым обозначая расположение полостей, затем, чтобы окончательно установить, где могли быть входы-выходы на местности.
Через полчаса, по нашим прикидкам получилось, что два хода шли к реке, под дубовой рощей, один уходил на западный склон горки, другой терялся у кладбища.

– Друга, – после размышлений произнес Генка, – получается, что по законам конспирации, нам следует заняться западным склоном. Там мелколесье, да и народу не видать.

Генка, подойдя к крайнему вбитому колышку выбранного нами направления, остановился и сосредоточился. Затем медленно начал двигаться в сторону лесного склона, то глядя себе по ноги, то по сторонам. По его команде я забивал новые колышки. После двадцатиминутного блуждания сначала по полю, а затем между деревьями, мы подошли к некоей точке, где Генка сказал:

–  Всё. Тут следы теряются окончательно и возможно, где-то тут был вход. Или выход. Тут контур размывается. И полость ближе всего к поверхности. Проблескивает металл, но какой – не знаю, опыта мало. А теперь мне нужно чуток отдохнуть.

Мы присели под деревом, Генка тут же прилег и прикрыл глаза.

–  Сигаретку зажги, друга, – попросил он.

Минут через десять он потянулся к своему рюкзаку, достал термос и налил в колпачок резко пахнущую чабрецом жидкость. Выпил не спеша, смакуя каждый глоток.

–  Тебе не дам, – сказал этот жлоб. – Тут намешано всего. По рецепту бабки Дрюнихи. Мозги прочищает. Так, ну давай нашу бумажку, дорисую.

Я поднялся и оставив Генку у дерева, вышел на горку, чтобы посмотреть, что у нас получилось. Солнце висело между востоком и югом, аккурат над речкой, и освещало вершину горки. Позади меня медью отблескивали стволы сосен, призрак тени от дубовой рощи, расположившейся на южном склоне, касался песчаной проплешины, на которой пробивалась зелень озимых. Нижняя подкова горки, круто спускавшаяся к пойме, была украшена старыми столетними дубами, никак ещё не выбросившими молодой лист. Повторяя южный контур горки, не доходя до дубовой рощи, дугой торчали наши колышки. От этой дуги на север, на юг (вниз, по крутому склону) и на запад (в лес), отходили наши новые метки.Да, проще всего было поискать на западной стороне.

Я отцепил от мотоцикла штыковую лопату и топор и вернулся к Генке.
Осмотрел внимательно на  место у последнего колышка. Тут просматривалась небольшая впадинка.

–  Что тут и на какой глубине? – спрашиваю Генку.

– Две полости, сечение примерно метр на метр, одна за другой. Возможно, обвал, – отвечает тот. Глубина  около двух метров. Есть отблески металла.

– О! Это нам под силу! Ну что, от забора и до обеда? –  спрашиваю Генку, втыкая лопату в землю.

Сначала шел песок, вперемешку с корнями. Тут-то и пригодился топор. Генка подрубал корни, а я выкидывал их из ямы. За час мы прошли первые пол-метра с корнями. Следующий метр мы преодолели за другой час – пошел суглинок, переходящий в серую глину. Последние расчетные пол-метра мы ковыряли по очереди ещё час –  глина была слежавшаяся и вязкая, прилипала к лопате, кидать её наверх было крайне неудобно. Пришлось смастерить ворот на козлах и пустить в дело два ведра на веревке, благо прихватили то и другое. Руки понемногу «отрывались».
На искомое мы уверенно наткнулись через два штыка лопаты, как прошли двухметровую отметку. Лопата звякнула о камень. Это был кирпичный свод, выложенный на известке. Желто-зеленый слободской кирпич, но косой и кривой. Слепленный вручную. С отпечатками пальцев. Из местной глины, которую мы оба знали.

Мы вылезли наверх и уселись у края ямы.

–  Друга, наличие в Слободке древнего монастыря, считай, доказано. Это первое, – говорю я.

–  Не потянуть вдвоем раскопки и нам за это дадут по шапке. Это второе, – добавил друг. – Надо поразмыслить на эту тему. Но под сводом – пустота, я «посмотрел», толщина свода – кирпич на ребро, это треть метра. Нам нужен лом, чтобы пробить его и посмотреть, что ТАМ. А там видно будет.

 –   У нас ещё есть часов пять-шесть светлого времени. Ген, свари какого-либо супчика, а я привезу лом.
Лом я привез через двадцать минут. В Слободке я заехал к троюродному брату, и тот одолжил мне нужную железку. Привязав его к двум подножкам мотоцикла, я вернулся в лагерь.

Костер только разгорелся, вода для супа ещё не булькала, и я спустился в шурф, постучать, пока Генка варит суп. Колотил я в шов, меж кирпичами, недолго. Минут двадцать. Свод глухо охал  под ударами. Кладка была старой, но раствор и кирпичи держали удар хорошо. Наконец, лом проскочил в пробитое отверстие и  завис. Я вытащил его и стал расширять отверстие, колупая кирпич в разные стороны... Ещё через двадцать минут я раскрошил первый кирпич и осколки его провалились в дыру свода. Выбравшись из шурфа, я взял из костра головешку. Прицелившись, бросил её в чернеющее отверстие и присел. Ничего не произошло,  «бу-бух» и столба пламени, что я ожидал, не было.

–  Друга, суп готов, подруливай, –   Генка снимал с рогульки котелок.

–   Нет! –  несмотря на трясущиеся от усталости руки, изнутри меня била дрожь исследователя. –  Пол-часа подожди, как раз суп остынет.
(продолжение следует)