Родина из книги для чтения Доброе слово 1-й год

В соавторстве с Г.М.Дьяченко А.Г.Преображенский  выпустил иллюстрированную книгу для чтения «Доброе слово» (год первый. М., 1898 — 7 изданий; год второй. М., 1897 — 5 изданий; год третий. М., 1898 — 4 издания) и «Луч» (М., 1894 — 5 изданий).

Протоиерей Григорий Михайлович Дьяченко - уроженец Витебской губернии.

Лингвист Александр Григорьевич Преображенский - уроженец села Заулье Севского уезда Орловской губернии.
          ________________________________________________________


Первый  год обучения

Родина из книги для чтения «Доброе слово»

Отдел третий

Родина

1. Православная Русь

I. Одна у человека родная мать, одна у него и родина. «Нет такого дружка, как родима матушка», говорит русский человек; нет на свете места милее родины. Здесь все наше дорогое: родимый дом, братья, сестры, родственники, товарищи детства, соседи... Всякое деревце, речка, лужок, ласкавшие наш детский взор, церковь, куда няня носила нас на руках и где учила впервые молиться, благовест родного храма, могилы близких, – все это исполнено сладких воспоминаний, которых ничто не в силах изгладить или заменить, – все это делает родину драгоценной для нашего сердца на всю жизнь.

II. У каждого человека своя родина – какая-нибудь деревня, город, село, где он родился, рос, учился, играл и провел свое детство. Общая же родина для всех русских – матушка святая православная Русь – наше дорогое отечество.

III. Матушкой мы ее зовем за то, что она, как добрая мать, кормит нас своим хлебом, поит своей водой, учит своим языком, защищает от врагов, а когда умрем – своей землей прикроет и кости наши. Наше она отечество потому, что в ней спокон века жили отцы отцов и дедов наших. Она для нас страна святая, ибо мы дорожим ею и чтим ее, как святыню. Православная она, так как на всем неизмеримом пространстве ее исповедуется в бесчисленных храмах Божьих православная вера.

IV. Все на Руси нам, ее сынам, одинаково дорого и любопытно: степи, леса, реки, нивы, полное гумно; изба, покрытая соломой, с резными ставнями окна; в степи кочующий обоз; песня косарей и жниц; стук цепов; праздничные хороводы; святочные игры, игровые сказки, песни; вдохновенное слово родных писателей; богатырские подвиги обороняющего нас воинства; памятники родной старины; сияющие кресты бесчисленных сел и городов; торжественный гул колоколов и священные могилы предков.

V. Велика и обширна святая Русь: около ста миллионов у нее сынов. Все они повинуются одному Царю православному; все одинаково Его любят и благословляют, и все готовы душу положить за славу и честь своего дорогого отечества.

(Из «Родины» Радонежского)

2. Откуда и как пошла русская земля

I. Более тысячи лет назад Poccию уже населял народ, от которого мы происходим. Народ этот называл себя славянами и разделялся на несколько племен, которые назывались поляне, древляне, северяне, кривичи, ляхи, поляки и другие. Только одно племя не имело особого имени и называлось просто славянами: племя это сидело по берегам озера Ильменя и реки Волхова в нынешней Новгородской губернии.

II. У славян этих был город Новгород, у кривичей – Смоленск, у полян – Киев. Городов тогда было немного, и состояли они из таких же хижин, как и селения, только были побольше селений. Городами назывались эти села потому, что были огорожены валом, обведены рвом, либо обнесены тыном или засекой. Деревнями земля наша в то время тоже была небогата; земли было много, а народу мало; оттого деревни стояли редко и были очень невелики.

III. Жили славяне в худых избах, которые строили из леса; камня в славянской земле было мало и каменного мастерства славяне не знали. Да и не сподручны были им каменные жилья. Времена были неспокойные; многие люди только и жили грабежом; мирному селянину приходилось ждать врага во всякое время, отовсюду. А наедут лихие люди, так ни чему спуску не дадут: что можно взять, возьмут, а остальное пожгут и поломают. Лесу же везде было много; новую избу срубить ничего не стоило. На всякий случай, чтобы можно было уйти при нежданном вражеском нападении, славяне в избах своих делали по два и по три выхода. А что у зажиточных людей было подороже, то они прятали в землю; оттого в прежние времена многим удавалось находить клады.

IV. При такой беспокойной жизни славяне однако не бросали земли впусте, а пахали пашню и сеяли хлеб. Почти все славяне в то время обрабатывали землю; лучшими земледельцами были поляне, только некоторые грубые племена, например древляне, не занимались этим делом совсем или занимались мало.

Кроме пахотной работы славяне жили и другими промыслами: ловили рыбу, били зверя лесного, разводили стада, водили пчел в бортях 22 ,

торговали с соседними народами. Леса в славянских землях стояли огромные, зверя в них было много всякого; водились даже такие, про которых теперь и помину нет, например, бобры. Рыбы в реках и озерах водилось тоже вдоволь. Торг славяне водили хлебом, шкурами звериными, воском, медом. Большого торгового промысла у них не было, да и быть не могло: городов не было, и везде можно было наткнуться на лихих людей, на грабителей. Оттого и ездили только при нужде и торг вели не сухопутьем, а реками.

V. Славяне были нрава доброго и очень гостеприимны. Выходя из дома, славянин не запирал дверь и на столе оставлял разную еду на случай, если зайдет странник; у иных не считалось даже бесчестием, если хозяин, за бедностью, украдет что-нибудь для гостя. С пленными обходились славяне кротко и через несколько лет отпускали на волю.

Славяне были высоки ростом, статны, крепки телом, легко сносили и стужу, и зной. Они не любили биться с врагами открытым боем, а выбирали места узкие, закрытые. Они хорошо плавали и могли долго держаться под водой. Для этого они брали в рот выдолбленный тростник и плавали под водой так, чтобы конец тростника выходил выше воды; так и дышали. Бились они на войне короткими копьями и стрелами; часто намазывали стрелы сильным ядом.

VI. Почти все славяне платили дань, подать, соседним иноплеменным народам, потому что те были сильнее их и к ратному делу больше привычны. Северные славяне и соседи их, финские племена, давали дань варягам, народу, который жил за Варяжским (Балтийским) морем. Варяги землепашеством заниматься не любили, а разгуливали в легких лодках по морю да грабили, забираясь иногда в дальние страны. Славян варяги знали давно, потому что добывали у них хлеб и меха, и потому, что через славянскую землю лежал им путь в Грецию, куда варяги ходили или на грабеж, или наниматься в службу к греческим императорам. Но, высмотревши все у славян, варяги вдруг явились из-за моря в их земле и на ильменских славян, на кривичей, да на несколько финских племен наложили дань. Племена стали платить дань, только платили не долго: года через два им удалось выгнать варягов за море. Избавившись от врагов, они однако не нашли себе покоя и мира: пошли неурядицы, война, грабеж. Тогда ильменские славяне, кривичи, да два финских племени: весь и чудь, собравшись, стали рассуждать, как бы завести у себя мир и порядок. Решили поставить князя, который бы владел ими и судил по праву. А чтобы князь не радел своему роду больше, чем другим, и не развел бы прежних смут и усобиц, они положили призвать князя чужого, из варягов.

Было между варягами одно небольшое племя, которое называлось «русь»; к этому-то племени и отправились послы. Придя к варягам-руси, послы сказали им: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет: приходите княжить и владеть нами». И собрались три брата с родичами своими, взяли с собой всю русь, и в 862 году пришли. Старший брат, Рюрик, построил Ладогу и сел в ней: второй брат, Синеус, сел на Бело-Озере; третий брат, Трувор, в Изборске. От них-то и прозвалась земля «русской».

(Петрушевский).

3. Удельные усобицы на Руси

I. Самое большое зло было в старинном обычае князей – делить между собой землю. Князья, Рюриковы потомки, владели русской землей сообща, поделивши ее на уделы; сколько было князей, столько и уделов. Между князьями один был старший и назывался великим князем; княжил он в стольном городе русской земли. При Рюрике стольным городом, столицей, был Новгород, после стал Киев, а потом Владимир. Когда великий князь умирал, то на его место садился не старший сын его, а старший в роде между всеми князьями. Прежняя волость нового великого князя доставалась опять-таки не сыну его, а старшему в роде княжеском, по великом князе. Никто не владел своей волостью вечно, с детьми и внуками; все двигались и переходили с одного княжества на другое. Taкиe переходы не могли всегда идти по правде и по обычаю; подымались между князьями ссоры и войны. Великий князь другим князьям государем не был, а только заступал им отцово место, оттого слушались его мало. Если же он поступал не по правде, или князьям казалось, что он не по-отцовски их рассуживает, то они подымались на него самого и бились с ним, как с своей ровней.

II. Чем больше становилось князей, тем больше разводилось усобиц, и русские рати резались между собой, как враги заклятые. Коли не хватало своей силы, звали на подмогу иноземцев; кто звал венгеров, кто поляков, кто диких половцев, что кочевали в полуденных степях, по Волге и Дону. Иноземцы, забравшись в русскую землю, пустошили ее не жалея; доставалось тут и тем, на кого ратью шли, и тем, за кого шли. А коли иноземцев и не звали, то они приходили сами, особенно половцы. Зная, что за смутами да усобицами князьям не до них, они грабили землю, жгли деревни и города, избивали, либо уводили в полон народ беззащитный.

III. Так тянулись не год и не два, а целые сотни лет. Русские люди разумели, что они братья, а между тем усобицы не утихали. Русская земля распалась на несколько областей; в каждой области княжил особый род княжеский: в каждой был свой великий и свои удельные князья. Только в одной из русских земель не было особого рода княжеского, а сидели князья выборные; это было в Новгороде.

(Петрушевский).

4. Владимир-Мономах (1113–1125 г.) миротворец и добрый страдалец за Русскую землю

I. Вздохнула было не много Русь, когда сделался великим князем внук Ярослава от третьего его сына Всеволода, Владимир, прозванный по матери своей, дочери греческого императора Константина Мономаха, Мономахом, что значит единоборец. Он был человек добрый, умный, просвещенный, богобоязненный и храбрый; он отлично понимал, сколько бед приносят русской земле княжеские междоусобия и всегда старался всеми силами водворить между родичами мир. В этом смысле он много работал еще до своего великого княжения, и его всегда все любили.

II. Все в нем нравилось народу. Как князь и судья, он был справедлив,  решал дела по правде, заступался за слабых и ненавидел ссор, меж­ду тем как другие князья о правде-то мало заботились и

бо­лее надеялись на свою силу. Они крепко держались известной поговорки: «у сильного всегда бессильный виноват». Он любил установившиеся порядки и уважал старшинство, а потому не спорил, не домогался того, что не принадлежит ему по праву. О том же он всегда просил и братьев своих, мирил их, и все его прозвали за это братолюбцем.

III. Как частный человек, Мономах был добрым хозяином, сам за всем приглядывал, держал порядок в доме, не тратил зря имущества и увеличивал казну, хотя и отличался необыкновенной щедростью.

IV. Все имели к нему доступ; для всех он был ласков и приветлив. Но вместе с тем Мономах был страш­ной грозой для врагов: достаточно половцам увидеть его знамя, и они бегут без оглядки. Они обыкновенно с весной, когда подрастали травы, делали свои военные набеги на Русь. Моно­мах всегда старался предупредить их. «Сделал я», говорил, «83 больших похода, а малых и не припомню. Двадцать раз без одного заключал я с половецкими князьями мир, при отце и без отца, и давал им много от себя скота и платьев; пустил же из оков более 100 их лучших князей, да избил около 200».

V. Раз, будучи еще удельным князем, он задумал предупредить набег половцев и самому напасть на их ко­чевья. Послал он сказать об этом своему двоюродному бра­ту в Киев. Тот передал речь Владимира дружине, но дру­жина отвечала: «теперь не время идти на половцев: отнимем пахаря от сохи». Тогда князья съехались на совещание, сели в одном шатре, двоюродный брат с своей дружиной, а Мономах с своей, и все молчали.

«Брат!» сказал наконец Владимир, «ты старший, скажи первый, как нам промыслить о русской земле».

«Брат! лучше ты начни».

– «Как же мне говорить», продолжал Мономах, «когда твоя и моя дружина против меня, будто я хочу погубить работников и пашню. Но дивно мне, дружина, что жалеете пахаря и его лошадь, а того не понимаете, что когда начнет поселянин орать землю, придет половчанин, стрелой убьет пахаря, отнимет лошадь, разорить село, захватит жену и детей и сожжет его гумно... Об этом не думаете? Лошади вам жаль, а самого его не жаль?».

«Правда, правда», вскричала дружина.

И князья решили идти на поганых.

VI. Пригласили на подмогу к себе других князей: кто пришел, а кто отговорился больным. Отправились в поход. Пешие плыли в лодках по Днепру, а конные ехали берегом; потом четыре дня шли степью к Дону. Половцы собрались в несметном числе и сначала было решили просить у руси мира, но раздумали и ударили на нее. Сеча была злая с обеих сторон. Pусскиe князья стояли крепко, дрались храбро и наголову разбили половцев. Одних только князей их было убито 20 человек. Множество добычи, скота всякого, овец, коней, верблюдов, кибиток и рабов досталось русским. И разнеслась слава русских по всем дальним странам.

VII. Вот за все это любили Мономаха pусскиe люди и называли его добрым страдальцем за русскую землю. Даже впоследствии, когда приходилось народу и дружине выслушивать приглашение князей идти на его род, то все говорили: «нет, князь, за тебя мы готовы идти и с детьми, а на Владимиров род не пойдем». Когда он умер, то весь народ плакал о нем, как плачут дети по отце или по матери. Летописец говорит, что Владимир Мономах прославил русскую землю, как солнце, и слава его прошла по всем странам.

VIII. Перед смертью своей вот какое «Поучение» он оставил детям.

«Дети мои, или кто другой! прочитав эту грамоту, не смейтесь, а примите ее в сердце. Если кому она не нравится, то пусть лучше скажут: собираясь в дальний путь, говорил он нелепицу. Прежде всего будьте верны своему слову. Раз встретили меня послы братьев на Волге: «Присоединись к нам», говорили братья, «выгоним Ростиславичей (Володаря и Василька) и позаймем их волость; если не пойдешь с нами, то и мы не будем помогать тебе». «Гневайтесь, пожалуй», отвечал я, «не могу идти с вами: я целовал крест, давая клятву жить в мире». Дети, ради Бога, не ленитесь, не тяжка заповедь Божья: слезы и милостыня – вот все, что спасет вас.

Самое главное: не забывайте убогих, но сколько можете, по силе, кормите; и сироту, и вдовицу оправдайте сами, не давая сильным обидеть человека.

Ни правого, ни виноватого не убивайте и не дозволяйте убивать, хотя бы и заслуживал смерти: не погубите ни одной души христианской. Более всего не имейте гордости в своем сердце и уме: все мы смертны, сегодня живы, а завтра в гробе. Все, что нам дано, не наше, и поручено нам на мало дней, и в земле не хороните сокровищ: то великий грех.

В дому своем не ленитесь; надо всем надзирайте сами, не полагайтесь на других, чтобы приходящие к вам не посмеялись над домом вашим и над обедом. На войну выйдя, не ленитесь: не надейтесь на воевод; не предавайтесь ни еде, ни питью, ни сну; сторожей сами расставляйте, и ночью, все устроив, лягте также при войске, а встаньте рано; не снимайте оружия, не разглядев хорошенько, есть или нет опасность; от беспечности человек легко погибает.

Когда путешествуете по своим землям, не дозволяйте своим отрокам (дружине) наносить обиды ни в селах, ни в деревнях, чтобы не стали вас проклинать. Где остановитесь, напоите и накормите хозяина, а более всего чтите гостя, (т.е. торгового человека; откуда бы он ни пришел, будет он простой человек, или знатный, или посол; если не можете одарить его, то хоть напоите и накормите: гости мимоходом разнесут по всем землям добрую или злую молву о человеке.

Больного посетите; мертвых провожайте: мы и сами смертны; не пропустите ни одного человека без привета, всякому скажите доброе слово. «Жену свою любите, но не давайте ей власти над собой. Что знаете доброго, того не забывайте, а чего не знаете, тому учитесь; отец мой, сидя дома, знал пять языков; за это нам почет от других земель. Леность – мать всякого порока. С ней человек забудет и то, что умеет, а чего не умеет, тому не научится; но если, служите добру, то не будьте ленивы ни на какое доброе дело».

IX. Но умер Владимир Мономах, и все пошло по-старому: снова ссоры, снова распри, и снова

Как барсы степные,

Размялись половцы злые

По русской земле,

В пучину несчастий ее погружая...

Не стало уже человека, который соединил бы всех в одно сердце. И пришлось стонать русской земле, пришлось ей плакаться. Да и

Как не стонать и не плакаться русской земле, вспоминая

Старое время и старых князей! Нельзя же было вечно

В Киеве стольном Владимиру старому княжить...

Нельзя ж было, по словам древнего поэта, приковать его к горам киевским, чтобы он вечно сторожил родной край. Единодушия в князьях ни в ком не было. Хотя и ходили они опять на врагов, на половцев, но, как прежде, более в одиночку: каждый шел в свою голову, под своим знаменем, отдельно, чтобы добыть только себе одному славы, а потому успехов было мало. Весьма картинно и живо воспевается один из таких неудачных походов в «Слове о полку Игореве», замечательнейшем и поэтическом произведении нашей древней поэзии. Здесь описан поход Северского князя Игоря, в 1185 г., на половцев, окончившийся страшным поражением русских: истреблением почти всего русского войска и пленением самого князя, его брата и сына.

(Из «Истории России для народа», Малинина).

5. Первое наш ec тви e татар

1. В 1224 году явился народ незнаемый; пришла неслыханная рать 23 , безбожные татары, о которых никто хорошо не знал, кто они и откуда пришли, и что у них за язык, и какого они племени, и какая у них вера. Пленив многие страны, пришли они в землю половецкую. Половцы не могли противиться им и побежали к Днепру. Хан их Котян был тесть Мстиславу Мстиславовичу Галицкому: он пришел с поклоном к князю Мстиславу, зятю своему, и ко всем князьям русским, поднесь им богатые дары, коней, верблюдов, буйволов и невольниц и сказал: «Татары отняли нынче нашу землю, а завтра вашу возьмут; так защитите нас; если же не поможете нам, то мы нынче иссечены будем, а вы будете завтра иссечены». Котян умолял о пособии зятя своего; а Мстислав стал умолять князей русских, братью свою, говоря: «Если мы, братья, им не поможем, то они передадутся татарам, и у тех будет больше силы».

2. Князья думали, думали и, наконец, решились помогать Котяну. Совет у них был в городе Киеве, где говорили так: «Лучше нам принять татар на чужой земле, чем на своей», и начали строить войско, каждый свои полки. Совокупив всю землю русскую против татар, князья пришли к реке Днепру. Тут татары прислали к ним послов с такими словами: «Слышим, что вы идете против нас, послушавшись половцев; а мы вашей земли не занимали, ни городов, ни сел ваших, и на вас не приходили; пришли мы, попущением Божьим, на холопов своих и конюхов, на поганых половцев; возьмите с нами мир; а нам с вами рати нет; если побегут к вам половцы, то вы бейте их оттуда, а именье их берите себе, потому что, как слышно, они вам много зла делают; оттого мы их бьем отсюда». Князья русские не послушались послов, но перебили их; пошли против татар и стали на Днепре.

6. Второе нашествие татар

1. В 1237 году пришли от восточной страны на Рязанскую землю, лесом, безбожные татары с царем Батыем и послали послов своих, жену чародейку, да двух мужей с ней, к князьям рязанским, прося у них десятины со всего: с князей, и с людей, и с коней белых, вороных, бурых, рыжих и пегих. Князья рязанские отвечали им: «Если нас не будет всех, то все ваше будет». И послали рязанские князья к князю Юрию Владимирскому просить помощи; но князь Юрий сам не пошел и не послушал мольбы князей рязанских: он хотел один воевать особо. Тогда иноплеменники обступили город Рязань и огородили острогом 24 , а князь рязанский затворился в городе с людьми. Татары взяли Рязань, князя Юрия убили.

Предание прибавляет, что жена его, княгиня Евпраксия прекрасная, оставалась тогда дома: она все стояла в своем высоком тереме, держа на белых руках сына, и смотрела – не возвращается ли князь. Вдруг узнает о его гибели. Горько заплакала княгиня и вместе с сыном бросилась из своего высокого терема. Так и убилась до смерти Евпраксия прекрасная. С тех пор это место называется «Зараз». 25

2. Многих мужей, жен и детей рассекали татары мечами, других расстреливали стрелами, иных в огонь бросали, остальных вязали; многие святые церкви огню предали, монастыри и села пожгли; имение немалое собрали и потом пошли на Коломну. В ту же зиму пошли князья с своей ратью из Владимира против татар; тогда же князь Юрий Владимирский послал Еремея Глебовича в сторожах воеводой. Обступили их татары у Коломны и бились крепко. Была сеча великая, татары пошли к Москве, взяли ее, убили воеводу, и князя Владимира, сына Юрьева, руками взяли; людей перебили от старцев до младенцев и, взяв много имения, пошли прочь. Князь Юрий выехал из Владимира, урядив 26 вместо себя сыновей своих, поехал на Волгу и стал станом на реке Сити, поджидая к себе братьев, князей Ярослава и Святослава, с полками.

3. Третьего февраля, татары, как саранча, обсели Владимир. Владимирцы затворились в городе. Татары подъехали к Золотым воротам, ведя с собой княжича Владимира Юрьевича, и начали спрашивать: «Великий князь Юрий в городе ли?» Владимирцы пустили по стреле на татар; те пустили также по стреле на город и на Золотые ворота, потом сказали владимирцам: «Не стреляйте!» Когда владимирцы перестали стрелять, татары подъехали поближе к воротам, показали гражданам Владимира и спросили: «узнаете ли своего княжича?» потому что он был уныл лицом и изнемог от беды и нужды. Всеволод и Мстислав стояли на Золотых воротах и узнали брата своего Владимира. Князья, бояре и все граждане стали плакать, смотря на него. Князья сказали своей дружине и воеводе: «Братья! лучше нам умереть перед Золотыми вратами за святую Богородицу и за правую веру, нежели быть в их воле». Татары, урядив станы свои около города Владимира, сами пошли и взяли Суздаль, разграбили церковь Богородицы, двор княжеский огнем пожгли, а людей старых и молодых иссекли. Был тогда трепет великий всюду. Множество полона 27 свели татары в станы свои, а сами пришли ко Владимиру и начали леса и пороки 28 ставить от утра до вечера, а ночью огородили тыном весь город. Князья, видя, что городу быть взяту, вошли в церковь св. Богородицы и постриглись в монахи от владыки Митрофана. Седьмого февраля, после заутрени, татары приступили к городу. Они зашли от Золотых ворот у св. Спаса и вошли по примету 29 в город через стену и взяли до обеда Новый город и запалили его огнем. Князья бежали в Печерный город. Епископ Митрофан, княгиня Юрьева с дочерью, со снохами и со внучатами, и прочие княгини, множество бояр и людей затворились в церкви св. Богородицы. Татары отбили двери, наволочили лесов около церкви и в церковь и зажгли: все бывшие здесь люди задохлись от великого зноя; другие погибли в огне, иные от оружия; а св. церковь разграбили и чудную икону Богоматери ободрали. Оттуда пошли на великого князя Юрия. Одни шли к Ростову, другие к Ярославлю, иные на Волгу. Оттуда пленили всю страну и много городов.

4. Князь Юрий, узнав о взятии Владимира, послал Дорожа с 3.000 человек проведать про врагов. Дорож прибежал и сказал: «Князь! уже татары нас обошли». Услыхав это, Юрий сел на коня с братом своим Святославом, племянниками, мужами и пошел против поганых. Князь начал ставить полки, и вот внезапно приспели татары на Сить. Юрий, отложив всю печаль, пошел к ним. Обои полки соступились. Была сеча злая, и наши побежали перед иноплеменниками. Тут убит был великий князь Юрий Всеволодович на реке Сити, и воины его многие погибли. А Василька Константиновича руками взяли и повели в станы свои с большой нуждой. Дойдя до Шеренского леса, татары остановились и стали нудить Василька быть в их вере и воевать вместе с ними. Но он не повиновался их обычаю, не брал ни пищи их, ни питья и говорил против них так: «О, глухое царство и скверное! не отлучить вам меня от христианской веры. Если я теперь и в большой беде, то Бог навел ее на меня за грехи мои. Какой ответ дадите Богу, что погубили столько душ без правды? За них Бог будет мучить вас в бесконечные веки». Они скрежетали на него зубами, желая насытиться его крови, и убили его в том лесу. Был князь Василько красив лицом, очами светел, взором грозен, необыкновенно храбр, на охоте отважен, сердцем легок, и кто служил ему, тот не мог забыть его до смерти.

5. Только ста верст не дошли татары до Новгорода. Воротился Батый и пришел к городу Козельску, где был молодой князь, именем Василий. Поганые сведали, что у людей в городе ум крепкодушевный, что словами льстивыми нельзя взять города. Жители Козельска решили не сдаваться Батыю, говоря: «хотя князь наш и молод, но положим живот 30 свой за него; приняв здесь славу этого света, там примем от Христа Бога венцы небесные». Татары разбили стены и взошли на вал; граждане резались с ними ножами; потом положили выйти на полки татарские и, выйдя из города, побили четыре тысячи врагов, но и сами были все перебиты. Батый взял наконец Козельск и истребил всех, до грудных младенцев; а о князе Василии неизвестно; говорят, будто он утонул в крови, потому что был молод. С тех пор татары не смели называть этого города Козельском, но звали его злым городом, потому что они бились около него семь недель и потеряли троих сыновей Темниковых; они искали их, но не нашли во множестве трупов.

6. Батый, взяв Козельск, пошел в землю Половецкую. Отсюда начал он посылать воевод своих на города русские: взят был город Переяславль копьем 31 ; жители избиты. В то же время послал и на Чернигов: обступили город в силе тяжкой; князь Мстислав Глебович, услыхав о нападении иноплеменных, пришел на них со всем войском своим, но был побежден; множество воинов его побито, город взят и запален огнем. Воевода татарский пришел осмотреть Киев и удивился красоте и величеству его; он прислал послов к князю Михаилу и к гражданам, желая прельстить их, но они его не послушали.

(«Из Русск. лет. М. Соловьева»).

7. Скоро вся ужасная сила Батыева 32 , как густая туча, с разных сторон облегла Киев. Скрип бесчисленных телег, рев верблюдов и волов, ржание коней и свирепый крик неприятелей, по сказанию летописца, едва дозволяли жителям слышать друг друга в разговорах. Димитрий 33 бодрствовал и распоряжался хладнокровно. Ему представили одного взятого в плен татарина, который объявил, что сам Батый стоит под стенами Kиевa со всеми воеводами могольскими. 34 Сей пленник сказывал о батыевой рати единственно то, что ей нет сметы. Но Димитрий не знал страха. Осада началась приступом к вратам Лятским, к коим примыкали дебри 35 : там стенобитные орудия действовали день и ночь. Наконец рушилась ограда и киевляне стали грудью против врагов своих. Начался бой ужасный: «стрелы омрачали воздух; копья трещали и ломались»; мертвых издыхающих попирали ногами. Долго остервенение не уступало силе, но татары к вечеру овладели стеной. Еще воины российские не теряли бодрости, отступили к церкви Десятинной и, ночью укрепив оную тыном, снова ждали неприятеля, а безоружные граждане с драгоценнейшим своим имением заключились в самой церкви. Такая защита слабая уже не могла спасти города, однако ж не было слова о переговорах: никто не думал молить лютого Батыя о пощаде и милосердии: великодушная смерть казалась и воинам, и гражданам необходимостью, предписанной для них отечеством и верой. Димитрий, исходя кровью от раны, еще твердой рукой держал свое копье и вымышлял способы затруднить врагам победу. Утомленные сражением моголы отдыхали на развалинах стены, утром возобновили оное и сломили бренную 36 ограду россиян, которые бились с напряжением всех сил, помня, что за ними гроб св. Владимира, и что ее ограда есть уже последняя для их свободы. Варвары достигли храма Богоматери, но устлали путь своими трупами; схватили мужественного Димитрия и привели к Батыю. Сей грозный завоеватель, не имея понятия о добродетелях человеколюбия, умел ценить храбрость необыкновенную и с видом гордого удовольствия сказал воеводе российскому: «дарую тебе жизнь!» Димитрий принял дар, ибо еще мог быть полезен для отечества.

( Карамзин).

6. Князь Иван Данилович Калита и святитель Петр

I. Пятьсот лет тому назад Москва не была такая большая, как теперь. Тогда это был маленький деревянный городок. На той горе, где теперь Кремль, стоял небольшой княжеский терем, со службами да пристройками и с одной деревянной церковкой во имя Спаса. Это та, что нынче называется «Спас на бору». Горы кругом были покрыты еще густым лесом, и кое-где разве расчищены места для пашни, да кой-где стояли слободы или деревушки. В городке и в этом терему проживал один князь, внук св. Александра Невского, Иван Данилович, по прозвании Калита. Митрополитом в то время был св. Петр; митрополиты жили во Владимире на Клязьме, и Владимир был столицей великих князей. Объезжая свою паству, св. Петр часто заезжал в Москву к князю Ивану Даниловичу. Полюбился ему этот князь. В маленьком городке, в бедном терему, над Москвой-рекой, частенько, долго и по душе беседовали князь с святителем о несчастных делах русской земли, как все-то князья ссорятся друг с другом, никого не слушаются; татары вмешиваются в ссоры их, и идет повсеместная война и разорение. Митрополит говорил князю Ивану Даниловичу:

«Всех перевидал я князей и всех их знаю; есть между ними и доброго нрава, да горячи и легкомысленны: вдаль не смотрят, а только думают, как бы нынче прошло хорошо; думают о себе, а не о народе, не о всей Руси. И от разделения их вся-то Русь пополам распалась; одна часть под Литву подпала, другая под татар. А князьям и горя мало: от татарского насилия страдают и воздыхают, а о том не думают, как бы дело повести так, чтобы хоть со временем, детям и внукам, совсем от татар избавиться. Изо всех князей только ты, Иван Данилович, нрава твердого и ума великого. Принимайся с Богом за собирание земли под одну руку твою. Ты бережлив, казны у тебя много, и так тебя прозвали «калита», полный мешок. Скупай от князей села и города: им деньги нужны, задаром волости продают. И устройся так, чтоб у тебя народу было жить хорошо, и народ отовсюду к тебе потянет. А я в Москве поселюсь и в ней свой престол митрополичий поставлю, и буду помогать тебе советом и делом, и молитвами моими перед Господом и Пресвятой Богородицей. Ты построй во имя Успения Пресвятой Богородицы соборный храм, и пророчу тебе, что если ты меня во всем послушаешь, то и сам прославишься с родом твоим больше других князей, и город твой прославится надо всеми русскими городами; святители после меня будут жить в нем; руки его взойдут на плещи (т.е. на плечи) врагов его, и Бог прославится в нем».

II. Так беседовал святитель с князем, и послушался его князь Иван Данилович. И стал он скупать как можно больше земель от соседних князей; иные, может быть, и знали его тайную думу об освобождении от татар, и сами, умирая, отказывали ему свои владения. От этого при нем и при сыновьях его московское княжество заняло все земли между Окой и Белым озером и Сухоной, все нынешние губернии: Московскую, Ярославскую, Костромскую, и части Новгородской и Нижегородской; Иван Данилович устроил в Мологе большую ярмарку. А как он всю землю свою постарался очистить от разбойников, и по рекам учинил стражу, чтобы не грабили товаров, там проходивших, и везде устроил правильный суд, а дела свои с татарами вел так, что они не показывались в его владениях, и была при нем на Руси «тишина великая», – то в земли его стало переходить много народу из других княжеств, и народ стал богатеть от промыслов и торговли; а сам московский князь сделался через то еще богаче и сильнее других князей. И начали переезжать к нему от других князей самые знатные и умные бояре, и делались ему помощниками, и вместе с ним стали думать тайную думу, как избавиться от татар. И умер Иван Данилович Калита, а дума его не умерла при сыне его Симеоне. Гордом. Умирал Симеон и, перед смертью, передавая престол свой брату Ивану Ивановичу, отцу Димитрия Донского, писал ему в своем завещании: «Слушайся старых бояр, они отцу нашему и нам добра всегда хотели; слушайся затем, чтобы и свеча не погасла ". А что разумел он под этой притчей, чтобы свеча не погасла? А свеча тут значить то дело, что думал Иван Данилович с митрополитом Петром, и дум свою вложил в сердце своим боярам, то есть – освобождение от татар.

«Не погасла свеча» ни при двоих сыновьях Ивана Даниловича, один за другим княживших в Москве, ни даже, при малолетнем внуке его Димитрии.

(А. Майкова).

7. Мамаево побоище

I. После хана Узбека, начались в Орде распри между князьями: вельможи взяли верх и поддерживали раздор, принимая сторону то одного хана, то другого. Пользуясь этим, в разных городах России, народ уже не раз избивал татар. Орда ослабела, тогда как московское княжество, со времен Иоанна Калиты,

очень усилилось. В 1378 году ордынский хан, Мамай, пошел ратью на московского князя, Дмитрия Иоанновича, чтобы принудить его платить прежнюю дань.

II. Войска русские встретились с татарами на берегах реки Вожи (в Рязанской области). Татары первые переехали через реку, вскочили на коней, и с диким воплем быстро ударили на русских. Дмитрий изрядил войско. После крепкой битвы, татары повернули «свои копья и побежали за реку Вожу. Наши стали рубить и колоть их: убили множество, а других утопили в реке. Наступил вечер, и в темноте скрылись из глаз враги, которые бежали всю ночь. На другой день утром был большой туман, и только перед обедом Дмитрий мог пойти следом за татарами. В поле он нашел их шатры и вежи 37 , телеги и весь обоз: все было разбросано в беспорядке, но сами неприятели удалились в Орду.

III. В 1380 году Мамай соединил всю силу татарскую, чтобы отомстить за это поражение. С ним пошло много князьков разных народов; кроме того, ему обещал помощь и Ягелло, князь литовский, которого отец, Ольгерд, постоянно воевал с Дмитрием Донским. Мамай, надеясь на свои полчища, сказал: «Пойдем на русского князя и на всю силу русскую, как было и при Батые: христиан уничтожим, церкви попалим и законы их изрубим». Когда к Дмитрию Донскому пришла об этом весть, то он молвил: «Еще наша рука высока». Он послал за двоюродным братом своим, Владимиром Андреевичем, и за другими князьями русскими. Почти все соединились около московского князя, исключая Олега Рязанского. Область Рязанская перед тем несколько раз была опустошена татарами, и Олег думал спасти свою вотчину покорившись Мамаю.

IV. Под начальством Дмитрия собралось огромное русское войско, какого прежде не видано (до 150.000 или даже до 200.000) – и стало у Коломны, а Мамай со своими ордами расположился за Доном. Он послал к московскому князю требовать дани, какую русские платили при Узбеке; Дмитрий готов был посылать хану дары, но не согласился давать прежней дани. 20 августа он двинулся на Оку, где соединился с братом своим Владимиром Андреевичем. 6 сентября наши войска уже достигли Дона. При вести о выступлении Дмитрия Иоанновича в поход, по всей Москве начался плач; русские жены тосковали о своих детях, которые пошли с князем на острые копья. «Бедные наши дети! говорили они: лучше бы нам не родить их, чем рождать на верную смерть». Между тем пр. Серий, игумен Троицкого монастыря, тогда только что построенного, послал к Дмитрию ободрительную грамоту и свое благословение. «Ступай, князь, писал он, Бог и святая Богородица тебе помогут». Дмитрий устроил полки и стал держать совет. Одни говорили: «Иди, князь, за Дон», а другиe напротив советовали: «не ходи, сильно умножились враги наши; тут не одни татары, а Литва и рязанцы. Но великий князь именно для того и спешил вперед, чтобы не дождаться, пока Ягелло подаст помощь Мамаю. Он велел мостить мосты на Дону и испытывать брод, и в ночь стал переправляться через реку.

V. На другой день, при восходе солнца, был густой туман, но в третьем часу прояснилось; русскиe уже стояли за Доном в чистом поле, при устье Непрядвы. Это случилось 8 сентября. Скоро начали появляться татары. От множества войск, которые сошлись на этом поле, известном под названием Куликовского, задрожала земля, загудели окрестные холмы. «Бог нам прибежище и сила», – вскрикнул Дмитрий и вступил в битву с врагами. Такой битвы не слыхано от начала Руси. На целых десять верст все залито было кровью, от наваленных трупов не было проезда коням; там русский гнался за татарином, здесь татарин одолевал русского: все перемешалось в свалке. Наше пешее войско лежало избитое, труп на трупе. Татары одолевали. Но в засаде, в лесу, скрывались еще свежие русские полки, под начальством Владимира Андреевича и московского воеводы, Дмитрия Волынского. Владимир с нетерпением рвался на бой, но Волынский его останавливал: «Еще нельзя: ветер дует нам в лицо», говорил он. Скоро ветер переменился. «Теперь пора» – сказал Волынский. Засадное войско ударило на татар. С этими новыми силами, pусскиe окрепли и сломили врагов. Они гнали их до реки Мечи (Красивая Меча в Тульской губернии): и захватили весь их стан.

VI. Владимир Андреевич решив победу, стал на костях и велел трубить в трубы. Ратники собрались, но между ними не было великого князя. Начали расспрашивать: кто видел Дмитрия? Одни толковали, что он тяжело ранен и надо его отыскивать между трупами; другие видели, как он один отбивался от четырех, но потом потеряли его из глаз; кто-то сказал, что князь, весь израненный, пешком удалился от битвы. Владимир Андреевич просил его со слезами отыскать брата, и обещал тому, кто найдет его большую награду. Все рассеялись по полю; скоро нашли тело любимца Дмитрия, Бренка, которому князь дал свои латы и шлем; некоторым попался труп одного из князей белозерских, похожего на Дмитрия, и его было приняли за великого князя. Наконец двое воинов, отойдя в сторону, увидели Дмитрия: усталый, он лежал под ветвями срубленного дерева и едва дышал; его панцирь был избить, но на теле не было ни одной смертельной раны. Владимир Андреевич тотчас поскакал к нему и с радостью известил его о победе .

VII. Мамай бежал в Орду, где побит был другим ханом Тохтамышем. Этот Тохтамыш, захватив всю власть над татарами, пошел на Москву два года спустя после Куликовской битвы, обманом взял ее и разорил в то время, как Дмитрий в Костроме собирал войско. Куликовская победа стоила дорого: в живых осталось не более 40.000 и московскому князю невозможно было вступить в новую борьбу с татарами; Русь снова на некоторое время обложена была данью. Но слава этой победы осталась в памяти народной: Димитрий получил название Донского; в нескольких сказаньях о Задонщине, в подражание «Слову о полку Игореве», поется слава Дмитрию Иоанновичу и его брату Владимиру Андреевичу; приведем отрывки.

VIII. «Князья и бояре и удалые люди оставили дома свои и богатство, жен, детей и весь почет, чтобы сложить свои головы за землю русскую... Великий князь Дмитрий Иванович и брат его, Владимир, наострили сердца свои мужеством и своей крепостью напомнили прадеда своего, Володимира Киевского. Эй, жаворонок, птица, в красные дни утеха! взойди под синие облака, спустись к сильному городу Москве, пой славу великому князю и его брату. Они, как соколы, поднялись с земли русской на поля половецкие (задонские). Кони ржут в Москве, бубны бьют в Коломне, трубы трубят в Серпухове, звенит слава по всей земле русской. Звонят вечевые колокола в великом Новгороде, стоят новгородские мужи у св. Софии и творят такую жалобу: «Уже нам, братья, не поспеть на пособь великому князю, Дмитрию Ивановичу». Тогда орлы слетелись со всей полуночной стороны: то не орлы слетелись, выехали посадники из великого Новгорода с 7000 войска к великому князю, Дмитрию Ивановичу, и к брату его, Владимиру Андреевичу. Съехались все русские князья, говоря: «Господин великий князь! уже наступают поганые татары на поля наши; пойдем, господин, за быструю реку, Дон: пусть наша отвага будет землям диво, старым повесть, а молодым в память». И отвечал Дмитрий Иванович своей братье: «Братцы мои милые, русские князья, мы с вами одно гнездо великого князя, Ивана Даниловича. До сих пор, братцы, еще никому не давались мы в обиду: ни соколу, ни ястребу, ни белому кречету, ни тому псу, поганому Мамаю»...

IX. «Не стук стучит; не гром гремит, – стучит сильная рать Дмитрия Ивановича и его брата, гремят удальцы золочеными шлемами, красными щитами... То не серые волки завыли: идет татарская сила на землю русскую... Настала ночь; погасла заря. Дмитрий Волынец сел на коня и поехал с великим князем на поле Куликово и слышат они, позади полков татарских кричат вороны и галки, в великой тревоге перелетают птицы с места на место, а на реке Непрядве гуси, лебеди и утята плещутся крыльями. Волынец спросил великого князя: «Что слышал, господин?» – «Великая гроза, брат», отвечал князь. Волынец снова промолвил: «Оборотись теперь на полки русские». Князь оборотился, но тут была глубокая тишина. «Что, господин, слышал?» – «Ничего, брат, не слышал, сказал великий князь, только видел: огненная зарница вспыхивает, не угасая». – «Огонь – доброе знамение», молвил Волынец: «У меня есть еще примета», – и он слез с коня, припал к "земле правым ухом, долго так пролежал; наконец встал, но молчал, опустив голову. Великий князь понудил его говорить. «У меня две приметы, сказал Волынец: одна в пользу, а другая печальная. Земля плачется на двое: есть надежда, что мы победим поганых, но много христиан погибнет».

X. «Грянули копья и мечи булатные, топоры легкие, щиты московские, шлемы немецкие... На том поле Куликове сошлись сильные тучи, а из них засверкали молнии, загремели великиe громы; то сошлись pусскиe удальцы с татарами за свою великую обиду, а шли на них золоченые доспехи и гремели pусскиe князья булатными мечами о ханские шлемы: бились от утра до полудня в субботу на Рождество Богородицы... Тогда среди трупов человечьих борзые кони не могли скакать, а в крови по колено бродили. Великий князь, Дмитрий Иванович, говорил своим боярам: «Братья и бояре, и воеводы, и дети боярские: вот вам ваши московские сладкие меда и великие места. Тут добудете себе места и своим женам, тут старый помолодеет, а молодой добудет чести»... Тогда рубили татар без милости; их трупами были поля засеяны, а кровно текли реки... побросали они свое оружие на землю и склонили голову под мечи pyccкиe... a pуccкиe удальцы разграбили татарские узорочья: и доспехи, и коней, и волов, и верблюдов, и вино, и сахар... Зачем ты, поганый Мамай, посягал на русскую землю? не бывать тебе в Батыя царя. У Батыя царя было 400.000 кованой рати, а воевал он всю русскую землю от востока до запада. И ты, царь Мамай, пришел с многими силами, с девятью ордами и семьюдесятью князьями, а ныне ты, поганый, бежишь сам-девят в лукоморье. 38 Не с кем тебе зимы зимовать в поле, видно, тебя князья pусскиe гораздо употчевали. Ни князей с тобой, ни воевод: видно, гораздо упились у быстрого Дона, на поле Куликове, на траве-ковыле»...

XI. Димитрий Иванович со своим братом, с князем Владимиром Андреевичем и с остальными воеводами стали на костях на поле Куликове, у речки Непрядвы. Страшно и жалостно было в то время видеть, как лежали христианские трупы на берегу у великого Дона, и Дон река три дня текла кровью. Великий князь сказал: «Сосчитайте, братья, сколько у нас нет воевод и сколько нет молодых людей». Тогда сказал московский боярин, Михайло Александрыч: «Государь, великий князь, у нас нет сорок бояр московских, двенадцать князей белозерских, тридцать новгородских посадников, двадцать князей белозерских, тридцать новгородских посадников, двадцать бояр коломенских, сорок серпуховских, тридцать панов литовских, двадцать бояр переяславских и т.д. – а всего посечено татарами полтретья ста тысяч и три тысячи».

(Из рассказов Водовозова).

8. Родной край

Край ты мой, родимый край!

Конский бег на воле,

В небе крик орлиных стай,

Волчий голос в поле.

Гой ты, родина моя!

Гой ты, бор дремучий

Свист полночный соловья,

Ветер, степь да тучи.

(Гр. А. Толстой).

9. Родина

Ведь на свете белом

Всяких стран довольно,

Где и солнце ярко,

Где и жить привольно.

Но и там, при блеске

Голубого моря,

Наше сердце ноет

От тоски и горя, –

Что не видят взоры

Ни берез плакучих,

Ни избушек этих,

Сереньких как тучи.

Что же в них так сердцу

Дорого и мило?

И какая манит

Тайная к ним сила?

(Плещеев).

10. Родина

Мила мне русская природа

И быт родного мне народа,

Все ежедневные картины,

Поля, и села, и равнины,

И шум колеблемых лесов,

И звон косы в лугу росистом,

И пляска с топаньем и свистом

Под говор наших мужичков;

В степи чумацкие ночлеги,

И рек безбережный разлив

И скрип кочующей телеги,

И вид волнующихся нив.

Люблю я тройку удалую

И свист саней на всем бегу,

На славу кованную сбрую

И золоченую дугу;

Люблю тот край, где зимы долги,

Но где весна так молода,

Где вниз по матушке по Волге

Идут безчисленны суда...

(А. Толстой).

11. Русский гимн

Боже, Царя храни!

Сильный, державный,

Царствуй на славу нам,

Царствуй на страх врагам,

Царь православный,

Боже, Царя храни!

(Жуковский).

12. Молитва за русского царя

Держи свою десницу,

О Боже, над Царем,

Храни, Господь, Царицу

И весь державный дом!

Пошли благословение

На каждую семью,

Яви благоволение

И милость нам Свою!

13. Слава (гимн)

Славься, славься.

Наш русский Царь!

Господом данный

Нам Царь-Государь!

Да будет бессмертен

Твой Царский род,

Да им благоденствует

Русский народ.

(Глинка).

14. Многолетие

Многи лета, многи лета,

Православный русский Царь!

Дружно, громко песня эта

Пелась прадедами встарь.

Дружно, громко песню эту

И теперь вся Русь твердит;

С ней по целому полсвету

Имя Царское гремит.

Ей повсюду отвечая.

Мчится русское ура

От Кавказа до Алтая,

От Амура до Днепра.

Прогреми ж до граней света,

И по всем сердцам ударь,

Наша песня: многи лета,

Православный русский Царь!

(Жуковский).

15. Патриотическое 39самопожертвование жизнью

В половине прошлого столетия башкирцы подняли кровопролитный бунт. Они изрубили в Пермской губернии несколько эскадронов 40 драгун 41 и хотели взять хитростью

одного русского барабанщика и велели ему бить обыкновенный поход. Уже приближались они к крепости, и им хотели отворить ворота, как вдруг барабанщик вместо похода ударил тревогу. Тут гарнизон приметил, с кем имел дело, и приготовился к обороне. Башкирцы тогда не отважились напасть на крепость и принуждены были отступить. Из мщения они изрубили в куски смелого барабанщика в виду его одноземцев.

16. Награжденная верность и наказанная измена воина

I. В войсках римского императора Константина Великого носили знамя с изображением креста Христова; его велено было носить впереди полков и приближать к тому отряду, который утомлялся и ослабевал в сражении: боголюбивый царь после видения чудесного знамения креста на небе веровал, что сам Царь небесный и Владыка вселенной, победивший крестом ад и смерть, благословляет силу христолюбивых воинов и дает победу благочестивым царям на сопротивные, что крепкиe поборники креста и веры в Распятого – крепки и в борьбе с врагами.

II. Однажды державший это знамя воин устрашился внезапного нападения врагов и, передав знамя другому, сам бежал с поля сражения. Дерзнувший спастись бегством, когда другие отражали нападение, уже находился вне полета стрел, как мгновенно поражен был на смерть, и пал; между тем другой воин, который принял от бежавшего и держал знамя, при всей видимой опасности от стрел неприятельских, остался жив и невредим: враги Константина и защищаемого им креста Христова нарочито направляли свои стрелы против державшего знамя креста; множество стрел вонзалось в самое знамя, но ни одна из них не коснулась верного долгу воина, как бы чудесно охраняемого от смерти. Кто верен своему призванию и долгу, тому и при опасности – крепкая защита в силе Божьей; изменник встречается с опасностью и там, куда бежит от опасности.

(Из «Воскр. Чт.» 1854 г.).

17. Пословицы о родине

В каком народе живешь, того обычая держись. – И кости по родине плачут. – С родной стороны и ворона мила. – Научить горюна чужая сторона. – Велика святорусская земля, а везде солнышко. – Москва всем городам мать. – Москва сердце, а Питер голова. – Родимая сторона – мать, чужая – мачеха. – В чужом месте, что в лесу. – Чужая сторона – дремуч бор. – Всякому мила своя сторона. – Любит и нищий свое рубище. – Бог на небе, царь на земле. Светится одно солнце на небе, а царь русский на земле. – Одному Богу царь ответ держит. – Царю правда – лучший слуга. – За Богом молитва, а за царем служба не пропадают.

18. Пословицы о царской власти

Без Бога свет не стоит, без царя земля не правится. – Богат Бог милостью, государь – жалостью. – Чего Бог не изволит, того и царь не изволит. – Царь повелевает, а Бог на истинный путь направляет. – Грозен царь, да милостив Бог. – При солнце – тепло; а при государе – добро. – Близ царя – близ чести. – Ни солнышку на всех не угреть, ни царю на всех не угодить. – Народ – тело, а царь – голова.

(Материал из Интернет-сайта)