Вольные люди. Глава 49. Тайник

Время действия - осень 1917 года

- Бабушка, что ты делаешь? - Фрол взял из рук Василисы лопату.

- Да что делаю… - махнула старуха. - Шарика вчера какие-то бандиты пристрелили! Ну надо же прикопать его, бедолагу. Эээх… хороший пёс был… Сёма, царствие ему небесное, его кутёнком малым подобрал, сам выхаживал, на груди своей носил. Матку-то Шарика волк загрыз, а другие щенки от холоду да голоду передохли.

- Да помню, бабуль, помню. Ничейная собака, которая ощенилась в роще. Чего бандитам-то нужно было?

- Грабить приезжали. Всех почитай кур в сарае повытаскали, оглоеды! Наскочили на лошадях, в воздух пуляют из ружей, регочут, как безумные. А овечку матросы, которые у Мишки гуляют, прирезали… - Василиса села на скамейку, разгладила на коленях юбку.

- Это у какого Мишки? - Фрол подровнял края ямы, аккуратно складывая вынутую землю в сторонке.

- Который внук Фадея нашего. Ну рыжий, кузнецом был, помнишь?

- Да помню, бабушка. Знаю я Мишку. Он, бабушка, жизни матросской вдоволь нахлебался, много зуботычин видел, да мало уважения к себе.

- Эх, иной раз подумаешь — слава те, Господи, не видит Фадеюшка, горемычный, что в избе его делается! Пьют, дым коромыслом! Марья, пoкoйница, по крупице добро собирала, а они всё поразбили, попропили. То стрелять зачинают куда ни попадя. Неужто нынче все матросы такие, а?

- Не, бабушка, не все. Они анархисты, а есть те, кто за Советы.

- Нархисты? За царя, выходит?

- Нет, за царя — это монархисты. А эти — анархисты.Они за то, чтобы власти вообще никакой не было. Где Шарик-то? Под деревом лежит, вижу. Эх, бедный Шарик, хороший пёс был. Давай, бедолага, я тебя положу в ямку. Ишь, уже и мухи облепили.

- На вот, прикрой дерюжкой его. А как же это можно — чтоб власти вовсе не было, а? - Василиса подала внуку кусок старого полога. - Это как же? Император вот от помазанья Божьего отказался, грех на душу взял, и сразу порядку не стало. А если совсем никакой власти не будет — вовсе разор настанет? Ты вот мне скажи, кто ж теперя заместо царя?

- Временное правительство.

- Это навродя Думы, что ли?

- Ага. Ну всё, бабуль, упокоился наш Шарик. А Мишку я вздую хорошенько за овцу.

- Ииии… сынок! И не думай! Пьянющие они все. А Мишка мне потом совал за её какие-то бумажки. Керенки, говорит, деньги. Только сомнение взяло меня — разве такие деньги бывают? Вот царский билет, бывало возьмешь — так почтение к нему сразу. А это? Будто коробку папиросную разрезали.

- Такие деньги теперь, бабушка. А скажи-ка мне, бабуля, где у тебя зерно нынешнего урожая хранится?

- Так где же ему быть-то? В амбаре. Пока никто не выгреб. Прошлогоднее ещё зимой забрали по развёрстке*.

--------

* Начало продразвёрстки было положено правительством Российской Империи в ноябре 1916 года, продолжено Временным, а затем и Советским Правительством

--------

- В амбаре… Непорядок, бабушка. Вывезут, а тебе потом голодать придется.

- Так ведь закон…

- Бабушка, сейчас закон у того, кто сильнее. Наедут бандиты, поди-разберись, по закону они или нет. Придется ночью перепрятать.

- Да куды ж ты его перепрячешь-то? И семенное зерно там же лежит. Пора уж озимые сеять. Только вот нанять некого, все какие-то беспокойные стали, все снуют чего-то, хлопочут. А о чём хлопочут, не поймёшь! - Василиса огорчённо взмахнула рукой.

- Неееет! Бабушка! Не надо нынешний год сеять!!! - Фрол поставил лопату в кладовку, прикрыл дверь. - Только зерно зазря переведешь! Вытопчут всё на корню.

- Вытопчут, это верно. Ячменя-то половину поля испоганили. По колоску ползала, собирала. Разве же можно так, а? Нехристи! Только, сынок, как же это — вовсе не сеять?

- Вот так, бабуль. До лучших времен. Поэтому и говорю, что спрятать тебе хлеб нужно. Видно, не скоро мир настанет. А кушать всегда нужно. У тебя в подвале место найдется?

- Да найдется. Только ведь кто захочет, тот и из подвала возьмет.

- Придумаем что-нибудь. Давай мешки пока что, бабуль. Загрузим да поставим до темноты.

- Всё-то не грузи. Пускай хоть чуток останется, а то сунутся бандиты — пусто, всё одно искать зачнут.

- Верно, бабушка. Так и сделаем.

Ночью Фрол перетаскал зерно в подвал.

- Крысы-то не погрызут, а? - Василиса оглянулась, подняла вверх лампу, осветила тёмные углы. - А знаешь, сынок, здесь ведь мы первый год с Сёмой жили. Дом ещё не построили, а это землянка его была. Тута вот… тута сундук с приданым моим стоял. На ём рундук Сёмин матросский. На стене зеркало. По утрам первые лучи солнца попадали вот в то окошко, падали на зеркало, а от его по всей землянке рассыпались. Окно-то, вишь, с ладошку, только чтобы воздух свежий заходил, и света от него не много, а всё радовало временами.

Василиса замолчала, вспоминая свои первые дни в этом бедном жилище, своё горе и своё счастье.

- А знаешь, однажды меня украли бандиты. Я ещё Павлушей тяжёлая ходила.

- Тебя? Зачем? - Фрол с улыбкой посмотрел на старушку.

- Фляжка у меня была аглицкая. За её. Подумали, что Сёма хозяина её, графа какого-то, убил. С секретом была штука. Вода холодная в ей долго-долго не теплела. Главным бандитом оказался учитель этого самого графа. С им ещё хранцуз был, дезентир. И наш русский дурачок, всё в Европу уехать хотел. Думал, если будет прислуживать графьям, то его туда заберут. Только никому он там не нужен был, использовали его да бросили.

- С предателями так, бабушка. Предателей никто не уважает.

- Вот скажи мне, Фролушка, неужто так сладко за морем, а? Неужто в самом деле там всё лучше, чем дома?

- Я, бабушка, конечно, бывал и в Европе, и в других местах. Только нам, матросам, дальше портов бывать не позволено. А вот Гриша побольше нашего видел. Говорит, как и везде — люди разно живут. Кто-то в роскоши, кто-то в нищете.

- Так может, земля там другая? Воздух слаще?

- Не знаю, бабушка! - Фрол засмеялся, обнял Василису за плечи. - Только для меня слаще нашего нигде нет. Ты лучше скажи, как ты от бандитов-то спаслась?

- Татарин вытащил, Дилявер. Приезжал иногда к нам. С Тимофеем дружил да с Сёмой. Хороший был человек. Помнишь его сына, Алима? Он тебе маленькому сладости привозил, которые его жена делала. Старый уже… Иногда внук его приезжает ко мне, приветы передает.

- А ещё говорят, что татары нас не любят… - засмеялся Фрол.

- Есть которые не любят. Только и тех, кто с нами, русскими, дружат, много. Сема сказывал, при обороне Севастополя были татары. И медалями их император награждал. А Гриша говорил, что под лётную школу в Каче половину земли Великий князь купил, а половину татарин подарил. Эвон как — наравне с самим князем поучаствовал! Только где он теперя, тот князь…

- Здесь, в Крыму. В имении своём арестован. И вдовствующая императрица тоже. Много Романовых здесь поселилось.

- Вон как… Не шибко хорошо им, наверное, посля столицы-то? Балов всяких да приемов не хватает?

- Может быть. Они сперва в Киев поехали. Только…

- Что?

- Украинство там теперь, в Киеве. Националисты делами заворачивают. Эти безумные, они и убить запросто могут. Кругом, бабушка, бандитизм, разор и смятение. Что с Империей станет — одному Богу ведомо. А ты, пока всё не утрясется, ни сеять, ни пахать не берись. Всё одно вытопчут, пожгут, а что осталось — отберут. Ты, бабушка, продержись денек-другой. Приедем с Андреем, сделаем тебе тайник. Хлеб туда сложим. Будешь потихоньку оттуда брать.

- Да мне-то одной много ли надо!

- Ну так и мы поможем тебе запасы тратить. Кур много осталось?

- Четыре штуки. Да петух.

- В дом забери. Оно, конечно, не шибко хорошо, что в избе скотина, а всё же надежнее.

- Что же, не впервой. В деревне-то нашей, когда я маленькой была, куры в избе и жили. Пойдем, Фролушка, в избу. Спать пора.

Фрол вернулся, как и обещал, через два дня. Вдвоем со старшим братом Андреем приехали на телеге, в которой лежали листы жести.

- А что это вы надумали, а? - сунулась к ним любопытная до всего, что творится в чужом дворе, пришлая бабёнка Стешка.

- Да крыша потекла на амбаре. Перекрыть надумали, - равнодушным тоном отозвался Андрей.

- Вона… Видать, полон анбар-то, а?

- Да сколько ни есть, а негоже добро под сырость-то подставлять. Прошлый раз повезли на рынок зерно, а оно подмоченное. Едва-едва продать по дешёвке смогли.

- Чего это вы продавать надумали? - озадаченно посмотрела на них Стешка.

- Деньги срочно нужны стали. Гриша наш в Петроград поехал к родителям, на дорогу ему в долг брали. Так теперь расплачиваться с людьми пора настала.

- Так они вроде не бедствовали, Гриша с семьёй-то, а? И денег не хватило до Петрограду?

- В банке деньги были, а банк закрылся. Лопнул. Нет теперь ничего у Григория.

- Ох, жалко-то как… А чего к родителям-то поехал, а? - сплетница жадно слушала Андрея, стараясь ничего не забыть.

- Тётка Дарья заболела. Тифом заразилась от кого-то в госпитале своем, потом вроде поправилась немного, думали, пронесло, а она опять слегла.

- Свят-свят-свят… - перекрестилась Стешка и понеслась по улице прочь.

- Ты чего несёшь-то, типун тебе на язык, а? - Василиса шлёпнула полотенцем внука.

- Нечего ей правду знать, бабушка. Она теперь сплетни по всему поселку разнесет. Вот пусть и думают, что нет у тебя ничего.

Василиса, ворча себе под нос, вошла в избу. Листы жести братья занесли в подвал, сложили в углу. И сразу же принялись за работу — копать в саду яму, демонстративно раскладывая вынутую землю.

- Бог в помощь! - у ворот появилась пропитая рожа Катьки-Вустрицы, непутевой бабенки, целыми днями гулявшей с матросами. - А чего это вы? Не клад ли ищете?

- Говорят, скоро турки нападут на нас, - таинственно понизив голос, стал объяснять ей Андрей. - Почуяли, что Россия теперь воевать не может, вот и нападут. Бомбить берег станут. Где увидят селение, сразу бомбами закидывать начнут. А поскольку дом у бабушки, сам видишь, на берегу, то и достаться может ей сильно. Так мы это… Убежище для неё делаем. Большое, чтобы соседи да родственники поместиться могли.

- Вон что! - Катька испуганно округлила глаза и побежала разносить новость по селу.

Теперь каждый день братья, покопав для вида убежище, спускались в подвал, чтобы сделать обширный подкоп в стене. Вынутую землю они ночами выносили в сад. Стенки тайника выложили ракушечником, укрепили свод толстыми деревянными плахами, лежавшими про запас во дворе ещё с тех времен, когда был жив Семён. Проложили под потолком тонкую трубу для вентиляции, один конец которой вывели наружу, а из дома пробили узкий лаз в тайник, аккуратно подпилив половицы.

Временами для вида лазили на крышу амбара и кладовки, вяло стучали молотками, а потом, демонстративно зевая и устало отдуваясь, уходили в подвал. Через три дня тайник был готов. В него внесли все лари и бочки, какие нашлись во дворе. Обшили их кусками жести, чтобы хоть немного защитить от мышей, поставили в них мешки с зерном. А потом заложили стены подвала ракушечником, оставив в самом углу небольшое отверстие для кошек.

- Вот так, бабушка, теперь твой хлеб в безопасности. Только Муську туда почаще запускай, пусть следит за порядком.

- Ох, ребятушки мои родные… - Василиса вытерла глаза. - Турка нас взять не смог, вся Европа под Севастополем стояла — не одолели. А тут… Сами всё разломали. Видно, и впрямь конец Империи пришёл. Хорошо, что Сёма про это не знает. И Тимоша, и другие наши матросы. Шибко они кручинились бы.

- Ничего, бабушка, не плачь. Нет такой силы, чтобы русских сломала. Нет Империи, станет по-другому называться, а Россия как стояла, так и будет стоять. Ты, главное, верь!

- Гриша что-то не едет… Душа не на месте у меня. Не случилось бы с ним что…

Григорий вернулся из Петрограда в конце ноября. Да не один. В нанятом тарантасе кроме него сидели две девушки, одетые на городской манер.

- Это кто же такие? - Василиса приставила ладонь ко лбу, внимательно посмотрела на них.

Обе чернявые, с огромными карими глазами. Только одна, что помоложе, по-южному смуглая, а у другой белая кожа резко контрастировала с вьющимися чёрными волосами.

- Знакомься, бабушка, приехали внучки твои. Это Наталья! - Григорий взял за руку старшую, потянул её к Василисе. - А это… - он ласково подтолкнул вперёд смуглянку, - это Ульяна.

- Внучки?! - Василиса всплеснула руками. - Павлушины дочки? Дарьюшка-то как там? Павлик? Господи, да что ж вы стоите-то! В дом скорее идите!

И захлопотала, забегала, доставая всё самое вкусное, что было в запасе.

- Что это ты девчонок-то сюда надумал привезти? Не дай Боже, матросы обидят их! - Василиса тихим голосом выговаривала Григорию вечером, когда уставшие путницы уже улеглись спать в девичьей горничке. - Разве же сам не знаешь, какие теперь времена? Кругом разор, кругом неразбериха. Не смогу я защитить их, коли что!

- Хм… А ты думаешь, в Петрограде спокойнее? Когда ехали, слух прошел - опять революция. Думаешь, в Кронштадте матросов меньше, чем в Андреевке? Только там ещё голодно и холодно. Здесь всё ж таки полегче будет. Ты не думай, если трудно будет с продуктами, мы поможем!

- Да тьфу на тебя! Разве я об этом! Слава те, Господи, на пропитание хватит. Фрол с Андреем тайник сделали под домом, зерно туда спрятали. С голоду не помрём. Я же про другое совсем! В деревне то нархисты гуляют, то бандюки какие налетят. Совсем уж стыд потеряли.

- Ничего, мать. Девчонки боевые, в обиду себя не дадут. И тебе с ними спокойнее будет.

- Ульяна — это которая из Италии? Сколько ей годов-то?

- Да, это девочка, которую Алексей на Сицилии подобрал. Одиннадцать лет ей. Она знает, откуда она родом, но любит свою петроградскую семью. А уж Алёшку — до безумия.

- За то, что спас?

- Не знаю. Думаю, может быть, просто он был похож на кого-то из её сицилийских родственников? Осталось, наверное, где-то в памяти.

- Может, и так. Лицом-то ведь она на Павлика мово похожа.

Павлика Ульяна напоминала не только внешностью. Та же мягкость, та же доброта и чистый взгляд, что были у молодого Павлуши. И то же обостренное чувство справедливости.

В начале декабря налетели на Андреевку бандиты. Опять стали стрелять, выгребать из кладовок добро. В соседнем дворе горько заплакал ребенок — кто-то из нападавших с силой кинул его на стену дома.

- Что вы делаете! - птицей понеслась на плач Ульяна. - Вы зачем мальчонку обидели!

Выхватила малыша, прижала к себе.

- Тебе тут чего надо? Пшла вон! - сидящий на коне мордоворот замахнулся на неё шашкой.

- Ну и руби! Руби! - глаза девчонки пыхнули злым огнём. - Справился? С дитём да девушкой? А ты поди справься с немцем! Небось драпать будешь, как увидишь, мешки с награбленным прихватив?!

- Чегоооо?! - взревел бандит.

- Что ты, что ты… - подскочила Василиса, прижала девчонку к груди. - Не слушайте её, дитё она. Пойдем, пойдем, родная.

Увела силой, а Ульяну дрожь била.

- Бабушка, зачем ты вмешалась?

- Глупая… Зарубят, как курёнка… Нельзя с ими так…

А ночью бандиты, уже успевшие где-то напиться, ворвались во двор к Василисе. Заколотили кулаками в запертую на засов дверь:

- Бабка, открывай! Внучек своих давай!

- Вот что, девки, - Василиса отодвинула половицу. - Быстро в лаз! И сидите тихо, как мыши. Что бы ни услышали, не выходите! Сама позову, когда надо будет!

Девчонки юркнули в подпол, затихли. Василиса задвинула доску.

- Бабка! - зазвенело в окне стекло.

- Ну чего, чего крушите-то? Сейчас открою! - недовольно отозвалась Василиса.

Распахнулась дверь, ввалились, воняя самогонным перегаром, незваные гости.

- Где внучки твои?

- В Севастополь ушли вечером.

- Врёшь, бабка! Ой, врёшь! А ну, сами посмотрим, - оттолкнув Василису, прошли по комнатам. - Где они?

- Говорю, в Севастополь я их отправила. Там-то с братьями им поспокойней будет.

Налетчики протопали сапогами на улицу, в раздражении разбив стекло в горке и прихватив попавшую под руку сонную курицу.

- Ушли, - Василиса открыла лаз, сбросила туда несколько одеял да подушек. - А вы пока не выходите. Постелитесь на ларях, спите. И голоса не подавайте. Мало ли…

Завесила разбитое окно дерюжкой, прилегла на постели. Канючила в ночи сова-тюкалка, шумело море, а где-то вдалеке гуляли перепившиеся бандиты.

Ничего, не вечно это будет продолжаться. Когда-нибудь снова настанет мир и покой. А пока нужно ждать. Терпеливо ждать. Есть запас хлеба, есть где укрыть детей от беды, значит, всё будет хорошо. С Божьей помощью!

Продолжение следует...