Вольные люди. Глава 51. Зима

Время действия - конец 1917 - начало 1918 года

- Бабушка, что это? - Ульяна с удивлением и страхом выглянула на улицу.

- Что там ишшо? Да отойди же ты от окошка, беды на себя накличешь! - Василиса подошла к внучке, посмотрела через её плечо. - Баатюшки! Кого это везут?

По улице ехал на лошади немолодой татарин, а за ним, понурив голову, шла кобыла, поперек которой было перекинуто тело человека.

- Так это ж наш Иван! Живой ли? - Василиса накинула на себя армяк и выскочила из дома.

Татарин доехал до двора старосты и остановил коня.

- Хозяин! Э-гэй!

На крыльцо вышел Антон, удивленно посмотрел на приезжего, на лежащего тюком человека:

- ЗдорОво. Кого это, мил человек, ты привёз?

- Ваш? - коротко спросил татарин и принялся отвязывать безжизненное тело.

Антон подошел ближе и заглянул в лицо несчастного.

- Аааах… - вдруг вскрикнул он испуганно. - Иван! Ваня! Ты живой? Что с ним?

- Живой. Побит только сильно, - мрачно сказал татарин.

- Кто же побил его?!

- Откуда же мне знать, - усмехнулся гость. - Нашли наши парни его в горах. Видно, со скалы кто-то скинул. Он только раз в себя пришел, смог сказать, что из Андреевки.

- Ох, спасибо тебе, мил человек! Не дал помереть несчастному. Чем же отблагодарить тебя, чем наградить? - засуетился Антон.

- Аллах наградит, - татарин вскочил на коня и не спеша потрусил прочь.

- Помогай тебе Бог! - староста махнул рукой ему вслед и склонился над Иваном. - Ваня, Ваньша! Эххх…

- Это наш Иван? - подскочила Василиса. - Ты же его к Филиппу посылал!

- Посылал… Да видно, не дали ему доехать. Вишь, говорят, со скалы скинули.

- Да тут, гляди-ка, след как плетью ударили… В избу его перенести надо, что ж на земле-то лежит.

В доме несчастному обмыли раны, и он наконец открыл глаза.

- Ванечка, кто тебя? - со слезами на глазах спросила его жена.

Раненый тяжело поворочал глазами.

- Не доехал я… Перехватили… Знаем, мол, кому везёшь. И лошадь, и харч отобрали… - хриплым голосом наконец проговорил он.

- Да Бог с ним, с харчем! - всплеснула руками Василиса. - Сам-то жив, и ладно!

- Жив… - Иван снова закрыл глаза.

На улице Антона перехватила Полюшка. Маленькая, хрупкая старушка с белоснежными теперь уже от седины волосами:

- Антоша, сынок! Что ж теперь-то? Филипп наш ведь ждет продукты. Чем ему господ кормить-то?

- Не знаю, бабушка. Видишь, не пропускают.

- А если Лёньку послать? Пешком, без телеги? Чай, ему проскользнуть легче будет, а?

- Лёньку? Внука твоего? Сколько унесет-то твой Лёнька? Парнишечка молоденький совсем ведь!

- Он давно уж рвётся к Филиппу, да я не пускала. Говорит, нужно просто отогнать живого телкА туда, а там матросы сами забьют его.

- Погоди, бабушка… Говоришь, отогнать бычка живьём? А что… дельная мысль. Пастушок заблудившуюся скотинку домой гонит… Как ни крути, а еда в крепости нужна. А дорогу-то ему кто покажет? Это же не в Севастополь добежать. Через горы идти придется.

- В Ялту он разА два ходил прошлым летом. За это не беспокойся.

- Ну, тогда добро. Пускай собирается. На рассвете, пока бабы к коровам не встали, отправим. Лишних глаз нам не нужно.

Однако ещё солнце не село, как прибежала к Антону младшая сестрёнка Лёньки, Анюта:

- Дяденька Антон, я тоже пойду к Филиппу. Я котомочку возьму, вроде как побираюсь. А в котомку мучки немного.

- И не думай даже! Нападут бандиты, ещё и надругаются, не дай, Господи! Не пущу.

Однако Анютка оказалась упрямой:

- Филипп брат мне, хоть и двоюродный. У него теперь, небось, голова болит, что господам на стол ставить! А у него голова должна быть ясная! И Лёнька мне родная кровь. А если с ним что случится в горах? Не пустишь — твое дело. Сама уйду.

Снова прибежала Полюшка, из-под платка седые косы выбились:

- Пущай идёт. Ништо, боевая она. Ты, Антоша, крупы-бы какой нашел. Я муки аржаной отсыплю с полпуда, а ты крупки в котомочку.

- Да ты в своем уме? - вспылил Антон. - Виданое ли дело, девчонку-несмышленыша с мукой в наше время отправлять? Придушат ведь как котенка! И что Филиппу те полпуда? Один раз хлеб испечь. Орава-то какая в том дворце сидит!

- А ты на меня не кричи! - подбоченилась Полюшка. - На меня муж мой родный, Миронушка покойный, ни разу голоса не поднял. А поздоровее тебя был, подкову запросто согнуть мог! И ум мой никуда от меня не делся! Анютка моя сама кого хочешь придушит! Нрав дедов — тихая-тихая, а разозлится — берегися. Не хочешь искать крупы, не ищи. Сама найду!

Старуха обиженно вскинула голову и пошла прочь.

- Ты уж прости меня, бабушка, за резкое слово, - улыбнулся смущенно Антон. - За дите ведь душа болит.

Однако Полюшка не ответила. Решительным шагом направилась она к Астаховым.

- Васёна! Дома ли ты? - старуха толкнула дверь, вошла в избу. - Крупой не богата? Может, пшенная есть, аль ячмённая?

- Ну, есть маненько, - Василиса удивленно посмотрела на подругу. - Чего это ты затеяла?

- Анютка с Лёнькой идти надумала. Дам ей с собой мучицы немножко. Крупы бы ещё, да вот беда — подобрали всё пшено. Гречи есть маненько, да в крепости её достатошно.

- Дам, как не дать! - Василиса вытерла руки передником. - Только вот унесет ли Анютка всё это? Тяжело ведь!

- Бабушка, а можно я с Анютой пойду? - вдруг подскочила Ульяна. - Вместе веселее будет, да и нести полегче. А, бабушка?

- Да ведь далёко это! - Василиса всплеснула руками. - Идти-то сколько! Да по горам!

- Ничего, бабушка, я дойду!

Настояла на своём. Под утро, когда небо только-только стало сереть, тронулись в путь. Впереди Лёнька, помахивая черенком кнута, гнал бычка, а чуть позади него Анюта с Ульяной шли. У каждой мешок за спиной, одеты бедно-бедно. Чужой человек взглянет — ни дать ни взять побирушки нищие. Солнце встало — а до гор ещё идти и идти… Трудно. Отдохнули немного, посидели на мерзлой земле, по ломтю хлеба съели, да дальше пошли. Взялись за дело — нечего жаловаться. Лёньке девчонок жалко — нет-нет да и остановит бычка. Покормить, мол, надо скотинку, попоить в ручейке. А те и рады, присядут, ноги уставшие вытянут, сами с любопытством вокруг оглядываются, любуются на виды местные.

К ночи уже до гор дошли. Скалы отвесные, будто стены каменные стоят. Лёнька в рощицу какую-то телкА завёл.

- Давайте, девчата, здесь на ночевку устраиваться. Ежели холодно, то вот к боку бычачьему прижмитесь — теплее будет.

Девки-то поначалу жеманились — нести ведь будет от них хлевом за версту. Ну, а потом сдались. Зима есть зима. Хоть и нет морозов да снегов великих, а стужа всё равно до костей пробирает.

А Лёнька рядом сидел. Спать не спал — всё прислушивался. Мало ли, зверь бы какой не напал, или человек дурной. Светать стало — растолкал девчонок, идти пора.

На перевалах снега полно было, холодно, ветер насквозь пронизывал. Побыстрее бы идти, да бычок разогнаться не давал. Медленно шёл, нехотя.

После полудня вылетели на путников конные:

- Эге! Это что у вас тут?

Заплясали, закрутились лошади под седоками. Тот, который постарше - с бородой, в лохматой папахе, синей черкеске. Посмотрел грозно из-под лохматых бровей:

- Куда идете?

- Я местный, телкА искал. Потерялся бычок-то! А он вона, далеко ушел. Собаки, видно, угнали, - Лёнька смотрел спокойно, глаз не прятал.

- Мееестный… Из какой, говоришь, деревни?

Лёнька назвал ту, что впереди по пути была.

- Ладно, проверим. А вы кто такие? - это уже девчонкам.

- Сиротки мы. Милостыньку просим.

- Хорошо вам милостыньку подают, - хмыкнул бородатый. - А ну, ребята, потрясите у сироток мешки.

- Не троньте, грех нищих грабить! - кинулся Лёнька.

А Анютка мешок с плеч сняла, руки в боки поставила, глазами бандитов сверлит:

- Нас даже сам Яша-Робингуд не трогает! Он нам разрешает милостыньку просить у любой церквы!

Бородач озадаченно посмотрел на девчонку:

- Чего? Какой-такой Яша?

- Как?! Да ты знаешь, кто таков Яша-Робингуд! Да он! Он тебя из-под земли достанет, ежели ты тронешь нас! - Анютка сжала кулачки.

- Калиныч, ну её! - вдруг сказал один спутников бородатого. - Много там у нищенки в мешке! Брось! Хлопот только наживешь!

- Нет, я знать хочу, кто таков этот Яша. Сдается мне, что врёт девчонка. Не знаю я никакого Яши.

- Узнаешь, когда он язык твой из горла выдерет! - со злобной усмешкой процедила Анютка.

- Калиныч, заберем быка, и хватит нам! - уговаривали бандиты бородатого.

Лёнькино сердечко сжалось. У конных за спинами ружья, в драку с ними не вступишь. Уведут телка — опять в крепости продуктов не дождутся.

- И быка не заберете. Потому что я про вас Яше всё расскажу! - напирала Анютка.

- Да наплевать мне на этого Яшу! - взревел Калиныч. - Ребята, берите мешки у нищенок и быка на аркан!

Однако выполнить приказание бородача бандиты не успели. Из-за поворота показались конные татары, громко разговаривая по-своему, смеясь над чем-то, видно, очень веселым. Один из них картинно поигрывал револьвером, направляя ствол и будто прицеливаясь, то на летящую птицу, то на кусты рядом с дорогой.

- Поехали, Калиныч! - забеспокоились бандиты.

Бородач оглянулся и, пришпорив коня, понесся прочь.

Лёнька тревожно смотрел на приближающихся татар. Чего от них ожидать, было непонятно. Наврать про то, что он местный, уже не получится — горцы знают все близлежащие деревни и аулы.

- Не бойтесь нас! - весело сказал тот, что с револьвером. - Идите спокойно.

- Спасибо тебе, дяденька! - Лёнька приложил руку к груди.

- Вы с Андреевки ведь! - татарин улыбнулся. - Бабушке Василисе поклон передавайте!

- От кого? - крикнул парнишка вслед удалявшимся уже всадникам.

- Скажете, что поклон, мол, от татарина. А она поймет, от кого! - спаситель обернулся, махнул на прощание рукой.

- А я знаю, я знаю! - говорила Ульяна, когда они втроем снова отправились в путь. - Бабушка рассказывала, что когда-то дедушка Семён спас татарскую девочку, а потом они подружились с отцом той девочки, а теперь уже правнуки того человека тоже дружат с бабушкой Василисой, и поклоны передают, и иногда в гости приезжают, вот!

- Да слышали, слышали мы про это! - засмеялась Анютка.

- А ты вот мне скажи, - вдруг вспомнила Ульянка. - А кто такой этот Яша Робингуд, а?

- А кто его знает! - пожала плечами Анюта. - Я его сама придумала.

- Как… сама?

- Да в книжке читала, что был такой благородный бандит Робингуд. Вот и сказала.

- А если бы он понял, что ты врешь?

- А как бы он понял? Сейчас столько всякого отребья развелось, что всех и не упомнишь. Мало ли, может быть, какой-нибудь Яшка и впрямь себя робингудом объявил!

- Здорово! - Ульяна восхищенно посмотрела на подругу.

До Дюльбера добрались уже поздно ночью. Яркие электрические прожектора освещали подходы к крепости, и трое ребятишек с бычком были замечены издалека. Филипп, увидев родственников, едва не расплакался от нежности, однако виду не подал, оставаясь холодно-суровым комиссаром. Детей впустили внутрь, накормили-расспросили и отправили отдыхать.

- Побудете здесь день-два, потом пойдете обратно, - сказал Григорий наутро.

Ульяна неожиданно для всех сдружилась с Великой княжной Ольгой, восхищалась её акварелями, рассказывала ей что-то о Петрограде.

- Оля любит простых людей, - двусмысленно сказала Мария Фёдоровна, наблюдая за дочерью.

- Ей просто скучно, а девочка хорошенькая, жила в Петербурге, вот они и нашли общий язык, - усмехнулась Ксения Александровна.

Анютке интереснее было среди матросов. Она рассматривала оружие, слушала рассказы бывалых моряков и жалела о том, что не родилась парнишкой.

- А дайте пострелять, а? - просила она, с вожделением рассматривая пулемет над воротами.

- Что ты? Всполошишь всех! - смеялись матросы. - Или пристрелишь ещё кого-нибудь! Вон и гостья в крепость идет!

К воротам деловито шагала девочка лет двух-трех.

- Кто это?

- Родственница князей…

Ворота открылись, впуская ребенка, и снова закрылись. Анютка ревниво оглядела малышку, а потом направилась к брату.

- Филипп! Это что за девочка?

- Это Ирина Юсупова, внучка Великого князя Александра Михайловича, - улыбнулся комиссар. - Дочка князя с мужем живут в соседнем имении. Они приводят девочку и отпускают недалеко от ворот. А мы принимаем её и провожаем к родным.

- А ты знаешь, что к подолу её одежды прикреплено письмо? Я видела его! Ветром приподняло края платья и стало видно бумагу!

- Знаю. Они каждый раз обмениваются письмами.

- Ты знаешь, но ничего не делаешь с этим?

- А зачем? Какой от этих писем вред? Нравится им поиграть в шпионов, пусть себе играют.

Анютка была обескуражена.

- Их жизнь скучна и пресна, - объяснял Филипп. - Им, конечно, угрожает опасность. Романовы в Крыму совершенно лишние. Крымско-татарское правительство желало бы их поскорее выдворить отсюда, ялтинский совет горит желанием их расстрелять, но в Дюльбере они в относительной безопасности. Заняться им нечем, вот и развлекаются. Обмениваются письмами, устраивают свидания на стенах.

- Свидания?!

- Ну да. Юсуповы затевают под стенами игры с собаками. А Романовы, услышав их, поднимаются наверх. Так и общаются.

- Тогда почему ты не позволяешь им видеться по настоящему?

- Тогда им станет скучно, - улыбнулся Филипп.

- Послушай, в самом деле, - сказал Григорий, когда Анютка ушла. - Почему бы не дать возможность Романовым встречаться с Юсуповыми?

- Где? В их имении? А если в это время налетят ялтинские?

- Хотя бы здесь…

- Я никогда не впущу сюда Феликса Юсупова.

- Но почему?! Потому что он участвовал в ликвидации Распутина? Не знал, что ты поклонник старца!

- Гриша, от Юсупова можно ожидать чего угодно. Он устроит провокацию и подведет всех Романовых под расстрел. Севастопольский совет и так подозревает, что князей могут выкрасть. И если Феликс предпримет какую-то авантюру…

- Я понял.

- Лучше уж держать его подальше отсюда.

Шло время, а из Смольного не приходило никаких распоряжений. В апреле Филипп отправил Григория в Петроград, чтобы лично выяснить, что делать с царской семьёй.

Однако события развивались стремительно. Однажды вечером комиссар пришел к Великому князю.

- Александр Михайлович! Мы в затруднительном положении…

- Что случилось, Филипп?

- Сегодня ночью ялтинские могут совершить нападение. Из Севастополя вышли нам на помощь пять грузовиков с матросами. Но Ялта ближе. И если они решат использовать артиллерию… Лучше не ложитесь спать. Будьте готовы ко всему. Возможно, понадобится ваша помощь. Если мы продержимся до утра, то вы будете спасены.

- Что это значит? Пришел приказ о нашем освобождении?

- Не спрашивайте. Я ничего не могу вам сказать. Но будьте готовы.

Вопреки опасениям ночь прошла спокойно. Утром зазвонил телефон. Филипп взял трубку:

- Да, я слушаю. Хорошо. Хорошо. Я сделаю так, как вы сказали, - комиссар был явно взволнован.

- Что случилось, Филипп? - Александр Михайлович поднялся с кресла. - Нам угрожает опасность?

- Ваше Императорское высочество, вчера ваши жизни были в наших руках. Сегодня от вас зависят наши.

- Но как это возможно? - Великий князь был удивлен. - Мы ваши пленники!

- Вы свободны! - Задорожный был бледен. - Два часа назад в Ялту вошли немцы.

Великий князь подошел к окну. Плескалось море, благоухала сирень. Закончилось пятимесячное заключение царских родственников в крепости-дворце.

Продолжение следует...