Кварк

«Большая часть жизни проходит в дурацком отупении,
в убогом идиотизме: открываешь дверь, зажигаешь сигарету…
В жизни человека бывает лишь несколько проблесков.
Всё остальное – серая мгла».
Жан Жене, писатель, поэт, драматург.

ПРОЛОГ
Аделина Вайгль остановилась у двери, замерла на несколько секунд, собираясь с духом, и, глубоко вздохнув, решительно коснулась округлой металлической ручки своим браслетом-пропуском. Индикатор на ручке мигнул крошечным зеленым огоньком и дверь беззвучно отворилась.
Кабинет профессора Знаменского представлял собой просторное помещение в стиле хай-тек. Венчал его большой директорский стол неправильной формы со множеством изгибов, призванных оптимизировать эргономику рабочего места руководителя НИИ. За столом, спинкой к виртуальному окну, демонстрирующему ласкающий глаз летний ненавязчивый пейзаж, располагалось огромное, также необычайно эргономичное вентилируемое кресло из эко-кожи. Гармонично вписанная торцом в стол приставка для заседаний была достаточно длинной чтобы вместить требуемое количество подчиненных и имела выемки для полутора десятков стульев, большинство из которых в данный момент были надлежащим образом присовокуплены к столу-приставке, что практически скрывало их из виду и создавало впечатление еще большего свободного пространства. Вдоль стен простирались встроенные шкафы, скрытые от глаз посетителей тонированным стеклом, становящимся прозрачным лишь по мановению соответствующей кнопки, расположение которой было известно исключительно хозяину кабинета. Свет лился ровно, из неопределенного источника, и казался естественным, хотя таковым быть никак не мог, поскольку здание НИИ находилось на уровне минус двадцать пятого этажа под землей.
По этой же причине окна кабинета профессора, как и прочих помещений секретного учреждения, имели облик исключительно виртуальный и для представителей руководящих должностей круглосуточно транслировали приятные для глаз и психики пейзажи, тематика которых была определена штатными психологами при помощи компьютерного анализа на основании результатов личностных тестов обитателей помещений.
Войдя в кабинет, Аделина остановилась в ожидании внимания со стороны шефа, крепко сжимая в руках черную пластиковую папку. За ее видимым спокойствием скрывалась крупная нервная дрожь.
Тельман Аскольдович Знаменский стоял к ней спиной, что-то нетерпеливо перелистывая в планшете. Спустя, долгую как вечность, минуту, он, наконец, повернулся к ней всем массивным тучным корпусом, вопросительно-требовательно глядя поверх очков. Профессор Знаменский был невысоким коренастым мужчиной за пятьдесят. Его стремительно седеющая шевелюра, очки и бородка клинышком придавали бы ему некоторое сходство с Антоном Павловичем Чеховым, если бы не глаза. Холодные и властные, при общении с ним они невольно заставляли собеседника чувствовать себя ниже по росту, должности и значимости. Аделина всякий раз ощущала это на себе несмотря на то, что работала с профессором уже больше года и была выше него минимум на полголовы.
- А, вот и Вы. Прошу Вас, дорогая моя.
Аделина знала, если он говорит «дорогая моя», жди неприятностей.
Профессор сделал неопределенный приглашающий жест в сторону кресел для посетителей и, не дожидаясь, пока сядет его гостья, сам направился к столу и плюхнулся в свое огромное кресло, откинувшись в нем и скрестив руки на животе. Еще один плохой знак.
Аделина подошла к столу для заседаний, коснулась спинки придвинутого стула, и он тотчас отъехал на нужное расстояние. Она тихо опустилась на стул, положив перед собой принесенную папку.
- Ну-с, догадываетесь зачем я Вас позвал?
Она опустила глаза.
- Догадываюсь, профессор.
- Раз так, Вам, очевидно, как руководителю проекта «Кварк», не составит труда объяснить почему у очередного изделия мы снова имеем fatalis exitus?   Это какая по счету неудача, позвольте осведомиться? Одиннадцатая или двенадцатая?
Аделина молчала.
- Великолепно! Изумительно!
Он театрально всплеснул руками и вернул их в прежнее положение.
- Что Вы молчите? Вы что же думаете, нам с Вами до конца вечности позволят безрезультатно тратить деньги налогоплательщиков и терпение руководства?
- Прошу прощения, профессор, но со словом «безрезультатно» я не могу согласиться.
- А как это, по-Вашему, следует именовать?! Мы с Вами определили методологию, провели опыты, провели тесты, разработали программное обеспечение, заручились необходимой поддержкой, - здесь он многозначительно воздел глаза к потолку, - а что в итоге?! С меня требуют результат, понимаете Вы или нет, и результат не абы какой, а исключительно положительный в соответствии с утвержденным заказом!
Он вскочил и принялся ходить по кабинету взад-вперед, заложив руки за спину. Аделина молча следила глазами за его перемещением. Он сейчас был похож на земского доктора из рассказов Чехова. Наконец, профессор снова уселся в кресло, на этот раз прямо, положив руки на стол ладонями вниз.
- Что, по-Вашему, случилось на этот раз?
Аделина раскрыла папку и заговорила.
- Биологическая смерть объекта мужского пола под номером 1331 наступила 17 августа 2021 года в 19 часов 30 минут по московскому времени. В соответствии с действующей инструкцией объект был доставлен в лабораторию с целью проведения исследования…
- Оставьте этот вводный официоз бога ради! – нетерпеливо прервал ее профессор. – Переходите уже к делу!
Аделина нервно прокашлялась и продолжила.
- Мною была проведена аутопсия и последующий тщательный анализ вещества головного мозга на предмет выяснения этимологии события, явившегося вероятной причиной наступления биологической смерти объекта. В результате проведенного анализа была выявлена патология нейро-физиологических связей, причиной возникновения которой могла явиться экстремальная нейролептическая нагрузка.
- Что Вы имеете ввиду? Он что, нейролептиков объелся?
- Нет, анализ крови показал, что медикаментозное вмешательство не имело места. Однако, по моему мнению, мы имеем дело с избыточной электроимпульсной нейронной нагрузкой.
- В смысле? Не понимаю. Что значит «избыточной»? Они ведь для этого и нужны!
- Мной уже неоднократно высказывалось мнение, что внедренная система нейропрограммирования является слишком тяжелой для психики испытуемых. Непомерно тяжелой. Их психика не выдерживает и мозг, стремясь сберечь энергию, отключает последовательно нейро-корпоральные связи. В конце концов, когда дело доходит до жизненно важных рефлексов, например дыхания, наступает смерть.
- С чего Вы взяли, что дело в программе? Вы ведь не специалист в программировании, Ваше дело – нейропсихология.
- Вы правы, профессор, я не специалист в программировании, однако, принимая во внимание предыдущие, кхм, случаи, можно сделать вывод, что фатальное разрушение нейро-логических связей могло явиться основной причиной прекращения жизненного цикла.
- Подождите, насколько я помню, последние три случая… Минуточку!
Профессор схватил со стола планшет и принялся нетерпеливо листать.
- Вот, Ваши же отчеты. Причиной смерти явились в одном случае ударная травма, в другом - сердечная недостаточность, затем аневризма… Либо естественные причины, либо суицид. При чем тут неврология?
- При проведении анализа я прежде всего уделяю внимание этимологии летального исхода, а не конечной причине смерти. И у меня есть основания полагать, что дело именно в психике. Попросту говоря, мы недопустимым образом эмоционально перегружаем объекты.
- Позвольте Вам напомнить, глубокоуважаемая Аделина Стефановна, что целью нашей с Вами работы является создание объекта, способного выдерживать экстремальные, прежде всего психические перегрузки. Для этого нас с Вами наняли и за это нам платят!
- Простите, но я говорю лишь о том, чтобы немного изменить, если можно так выразиться, направление этих самых перегрузок. Увеличивать не объем, а качество. Они получают то, чего не способны пережить, ведь они же просто люди в конце концов!
- Попрошу Вас держать Ваши эмоции при себе, дорогая моя. Вы – учёный, а не кисейная барышня из института благородных девиц. А ученый, да будет Вам известно, существо безэмоциональное и бесполое. Так что впредь извольте держать Ваши личные переживания при себе. Вам понятно?
- Простите…
Аделина почувствовала, как к горлу неудержимо подкатывает ком. Еще не хватало расплакаться при этом циничном мерзавце.
- Идите работайте.
Аделина тихо встала и вышла за дверь.
- Направление, говоришь, изменить… Качество улучшить… Ну что ж, будет тебе качество. И направление будет!
Поразмыслив пару секунд, Знаменский коснулся экрана монитора, на котором тут же возникло женское лицо приятной наружности.
- Зиночка, позови-ка ко мне Гуменюка.
- Кого, простите?
- Начальника отдела разработки и внедрения программного обеспечения Гуменюка!
От крика шефа Зиночка вздрогнула и прижала уши.
- Да, простите, одну минуту, Тельман Аскольдович.
Аделина шла по пустому коридору, громко цокая каблуками. Ее красивое точеное лицо горело от невыплаканных слез и невысказанных обид. Вот уже год она, молодая привлекательная женщина с рыжими волосами, ярко-зелеными глазами, чувственными губами и фигурой модели, не поднималась на поверхность, не видела редкого московского солнца. Где-то там, наверху, в другой жизни ходили люди, работали торгово-развлекательные центры, кипела нормальная, обычная жизнь, предназначенная для нормальных, обычных людей. Но не для нее. Новый проект забирал ее всю, целиком, без остатка. Да, она - ученый. Существо бесполое, как сказал профессор. Ей недоступны простые радости вроде походов в кино, ресторанов и романтических свиданий. Она нужна здесь, чтобы работать, чтобы довести этот ужасный проект до конца. И она это сделает. А потом можно будет всё бросить, вернуться в жизнь. В ту правильную жизнь, с заурядными человеческими радостями, которую многие так бездумно расходуют и совершенно не ценят. Но это всё будет позже. А сейчас она должна работать. Но так как есть это оставлять нельзя. Она должна вмешаться, прямо сейчас, немедленно.
Дойдя до нужной двери, она привычно прикоснулась к ручке браслетом-пропуском и вошла. Впустив девушку, дверь неслышно затворилась. Оказавшись в знакомой обстановке собственного кабинета, Аделина устроилась в кресле и немного расслабилась. Ее кабинет был намного меньше директорского и не в пример уютнее. Стены и мебель пастельных тонов, а также немногочисленные растения на столе успокаивали и придавали сил.
Итак, что у нас есть? Все испытуемые, которые по указанию руководства именовались изделиями (термин, который Аделина ненавидела), умирают. Причины разные, но результат неизменно один – психическая дестабилизация и смерть. Она не могла доказать свою правоту, но была уверена, что дело в используемой программе. Она не могла сказать точно, в чем ошибка, но интуитивно чувствовала, что программа перегружает психику испытуемых, перегружает настолько, что мозг в конце концов перестает справляется с обеспечением безусловных рефлексов. Сколько бы ни проводилось исследований, как далеко бы ни шагнула медицина, человеческий мозг, наделенный разумом, по-прежнему остается загадкой поистине космического масштаба.
Если продолжать в том же духе, она была уверена - их всякий раз будут преследовать неудачи. Испытуемые были разного возраста, пола, социального статуса, и так далее, но эксперимент неизменно проваливался. Предложения по снижению ментальной нагрузки постоянно принимались руководством в штыки, ибо заказ требовал создания организма, способного в выполнении поставленных задач зайти далеко за пределы человеческих возможностей. Как им объяснить, что природа заложила в нас определенный запас прочности и где он заканчивается не знает никто! И наш разум, наше сознание и подсознание является тончайшим инструментом, требующим невероятно бережного обращения.
Аделина понимала, что в одиночку ей ситуацию не переломить. Ей необходимы союзники. В конце концов, это нужно не ей лично, не ради ее амбиций, это нужно для успеха общего дела.
…Перед глазами возникла картина из далекой, как соседняя галактика, прошлой жизни: солнечный день, озеро в парке, по сияющей поверхности плавают утки и собирают брошенные в воду кусочки хлеба…
Аделина тряхнула кудрявой рыжей головой и набрала номер заместителя начальника отдела программирования.

- Вот вкратце то, о чем я хотел Вас попросить, любезный Семен Викентич.
Начальник отдела разработки и внедрения программного обеспечения Семен Гуменюк сидел в кабинете руководителя НИИ, держа спину прямо, глядя чуть в сторону, избегая зрительного контакта с шефом. Его беспокойство выдавали лишь очки, которые он неустанно вертел в руках.  Наконец, он положил очки на стол и произнес:
- По установленным правилам любое изменение программного модуля требует обязательного согласования с руководителем проекта…
- Послушайте, дорогой мой, - интонация Знаменского резко сменилась с миролюбивой на агрессивно-раздраженную, - единственный, с кем Вам необходимо согласовывать каждый свой шаг – это я! И правила здесь также устанавливаю я. И все мы в нашей работе должны помнить лишь одно – во что бы то ни стало выполнить поставленную задачу! Это Вам понятно?!
- Понятно, но всё же есть инструкции…
- Вот и прекрасно! Знал, что смогу на Вас положиться. Следующее изделие должно быть… хм… управляемо программой, доработанной согласно нашей с Вами договоренности. Всего хорошего.
Оставшись в одиночестве, профессор Знаменский удовлетворенно откинулся в кресле. На его лице блуждала садистски самодовольная улыбка. Ему очень хотелось по-американски закинуть ноги на стол, но он очень боялся упасть и тем самым поставить себя в глупое положение.

;
ЧАСТЬ I
2021 год, сентябрь

I hurt myself today
To see that I still feel,
I focus on a pain
The only thing that’s real…
Новый день серым слизнем вползал в мозг вместе с хрипловатым голосом Джони Кэша.
Надо сменить эту мелодию, задолбала. И так сил нет, еще это…
Новый день… Опять открывать глаза, опять вставать, опять жить…
Где взять сил? Зачем? Почему я должен?
(ТЫ ХОРОШО СЕБЯ ЧУВСТВУЕШЬ?)
(ТЫ ХОРОШО СЕБЯ ЧУВСТВУЕШЬ? ХОРОШО, НЕТ?)
(ХОРОШО? СКАЖИ, ХОРОШО?!)
Да, да, я хорошо себя чувствую, я в порядке!
6.07. Надо вставать.
Включенный свет в ванной резанул по глазам.
Почему я всегда боюсь честно ответить на это вопрос? Почему?
Включаю воду, как всегда, оставляя вопрос без ответа.

Я собрался. Я готов. Готов пережить еще один день. Запущенный корейский мотор приятно заурчал. Как всегда. Утреннее московское небо привычно радовало глаз, бетонной плитой нависая над городом. Как всегда. Всё, как всегда. Ничего не меняется, день сквозь ночь перетекает в день, без перерывов и смены декораций.
Стоп, а где вывеска на магазине? Вчера была, вроде. Или нет? Когда это он успел закрыться?
Вдруг накатывает странное неприятное головокружение. Несколько секунд и проходит.
Разорились что ли? Неужели даже водка с хлебом у дома уже никому не нужны? Ладно, поехали…

Любимая работа. За плечами первая половина дня. Самая тяжелая. Впереди еще половина. Не легче. Хоть обед наступил, всё развлечение.
- Сань, ты че такой мрачный?
Павлик из отдела поставок. Ну всё, пропал нормальный обед.
- О, привет. Да не, задумался просто.
Интересно, у меня сейчас получается ненатянуто улыбаться? Хотя ему пофиг, по-моему.
- Нет, ну ты видал как вчера Хабиб уделал этого, как его…
Павлик сопя, уже втискивал свою тушу за мой столик. Под бодрым натиском Павлика столик закачался и мой кофе сплеснулся через край.
Вот ну за что мне это?!
- А.. не, не смотрел.
- Ну ты что, полжизни потерял! Тот внаглую попер с первого раунда, а этот его изучил тактику и в третьем, в середине кааак..
- Слушай, мне пора, потом договорим, ок?
- А, ну давай. А ты это, кексик будешь?
- Что?
Он схватил своими жирными пальцами кекс с моего подноса.
- А, нет, бери… Если хочешь.
- Спасибо!
Жирный козел! Вечно жизнерадостный, будто в лотерею хату выиграл. И вечно о спорте одни разговоры, а сам хоть раз качалку-то изнутри видел? Урод!
(ТЫ САМ-ТО КОГДА ЕЕ ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ВИДЕЛ?)
Тучи после обеда и не думали рассеиваться. Напротив, они стали как-то гуще, плотнее, словно кто-то огромный наверху заботливо подоткнул толстое одеяло во все ранее не прикрытые щели. Заботливо, да уж.
И почему этот жирдяй меня так бесит? Какое мне дело до него? Ну любит пожрать, поболтать так и что? Мне-то какое дело? Может, дело в том, что он живее, чем я?

20.00. Сумеречная зона. Еще немного серого в насквозь серый день.
Единственное разнообразие – залитый неоном небоскреб гостиничного комплекса и золотые купола. Нет, не православного храма, а главной московской мечети. Ну хоть какие-то краски.
Надо бы уже домой собираться, к семье. Ладно, еще пять минут и поеду.
Пора. Снова пора. Пора вставать, пора сдавать проект, пора ехать домой…
Как вырваться из этой бесконечной череды дедлайнов? И надо ли? Как жить без замкнутого круга, без этой петли Деминга, которую словно образовала сама жизнь? Не будет петли, не будет и жизни. Вся жизнь в петле. Каламбур черный получился.

- Я сегодня в Плазу ездила, Тёме комбез посмотреть. Там такие классные видела, знаешь, тут вот с лямочками, впереди карман такой с зайцем, здесь строчка, тут резинка, ваще класс! И лямки регулируются, представляешь, я давно такой хотела, и материал супер, прям настоящий джинсовый, а то он так быстро изнашивает всё, а этот, я думаю надолго хватит, ну великоват чуть-чуть, ну и что, мне так понравился, может еще и продать потом получится, в общем, я купила. Ну правда четыре пятьсот, но зато надолго, это ведь надо, да же, ну скажи, да же!..
Моя любимая жена Лиза.
И как у нее получается столько болтать без умолку? Я вот сегодня совещание провел, поговорил полчаса, до сих пор горло саднит, а ей хоть бы что. Уже час трещит и не думает передохнуть.
- Ну чего ты молчишь?! – Лиза требовала ответа. – Улыбаешься на меня, как на дурочку. Что я, неправа?!
- Нет, что ты, права, конечно. Молодец, что купила.
Черт, как горло болит.
- А что ты морщишься? Просто так согласился, лишь бы отстала, да?
Она вскочила со стула и принялась громко составлять тарелки в раковину.
- Да нет, что ты. Просто горло немного болит…
- Горло болит?! Ты что, заболел?!
Мгновенно забыв про тарелки, Лиза метнулась ко мне и с размаху шлепнула мне ладонь на лоб.
- Голова болит? А насморк есть? Температура? Обоняние не пропало?..
В ответ едва успеваю качать головой.
Оказавшись у шкафа, моя лучшая половина с проворством человека-паука вскочила на табуретку и уже доставала необходимые средства для моего неотложного лечения.
Дернул же черт сказать про это горло!
Прежде, чем успеваю объяснить причину, во рту оказывается кагоцел, под мышкой – градусник, а в руке – стакан с водой.
- Ну ладно, всё равно выпей, для профилактики, а то мало ли что.
Сдерживаю тяжелый вздох. Глотаю таблетку.


I hurt myself today
To see that I still feel…
Новый день. Вставать. Жить. Сменить мелодию.
(ТЫ ХОРОШО СЕБЯ ЧУВСТВУЕШЬ?)
О, боже…
(ТЫ ХОРОШО СЕБЯ ЧУВСТВУЕШЬ?!)
- Да, хорошо… ХОРОШО!
6.07. Зеленые цифры на черном. Они всегда там, они неизменны. Я всегда их вижу, значит надо, надо…так надо…а если нет, если не надо, вообще ничего…если забыть всё, уйти навсегда, хочу уйти…
А, черт! Отрубился, так и проспать недолго.

Приятный рокот мотора. Снова пасмурно. Хоть один ясный день на неделе-то будет?
Ну ничего себе, во дают!
На магазине, что вчера утром выглядел заброшенным, сегодня красовалась вывеска с яркой красно-зеленой цифрой.
Когда это они успели? И никаких следов ремонта, никаких строительных лесов. За день открылись, ничего себе! А вчера вечером была уже? Не помню… Вот ведь как все меняется. Надо же.

- Да что сегодня за день сюрпризов!
Шлагбаум на парковке офиса наглухо перегорожен пластиковым отбойником. Это еще что за хрень! А предупредить, что закроют, нельзя было!
На зов моего клаксона от зеленой будки, наконец, отделяется тело в униформе цвета будки и не торопясь движется в мою сторону.
Спокойствие, только спокойствие. Главное сейчас – не наорать на него сразу.
- Любезный, - произношу подчеркнуто вежливо, всеми силами сдерживая яростное внутренне кипение фекальных масс. – В чем дело, почему проезд перекрыт?!
- Так ремонт же…
- А объявление повесить что, руки отвалятся?!! - Фекальные массы неудержимо стремятся наружу. – Я как об этом узнать должен по-вашему!!!
- Так уже…
- Как заехать?!
- Ну там, вокруг, как всегда…
Визг шин заглушает последние слова охранника.
- Нет, ну охренеть!!! Как всегда, типа всегда так и заезжали! Вчера еще как всегда здесь, а сегодня как всегда вокруг!
С опозданием на 5 минут врываюсь в контору, разя негодованием и потом. Бросаю сумку на стол и сразу на утреннее совещание. Презентацию посмотреть уже не успеваю, естественно. Твою мать!!!

- Что у нас опять с логистикой, скажите мне, пожалуйста! Почему у нас двигатель идет пятый день, хотя вчера уже должен стоять на машине? Павел Викторович! – шеф еще явно не распалился в полную силу, но нужный эффект уже достигнут – все прижали уши и лихорадочно на всякий случай строят в голове подходящие оправдательные синтаксические конструкции.
- Из-за санкций возникли некоторые проблемы с таможней, Владислав Саныч, - Паша – зам начальника отдела поставок - старается звучать уверенно, но справляется так себе. Кажется, он даже похудел от волнения. И костюмчик нацепил, знал, что ли, что шеф его иметь будет. - Сейчас рассматриваем вопрос о доставке двигателя морем…
- Рассматриваете? А почему вы сейчас рассматриваете вопрос, когда сроки сорвали, а не заранее рассмотрели, когда через санкционную страну отправили груз?!!!
Последние слова шеф выкрикнул своим фирменным фальцетом.  Плохой знак.
- Там доставка в полтора раза дешевле была, инженер по логистике решил сэкономить деньги компании…
- Сэкономить?!!! Сколько вы сэкономили?! Сто тысяч?! Двести?! У меня неустойка миллион триста в день, ты это понимаешь или нет!!!
Вот сейчас, кажется. Апогей фальцета. Надеюсь, по крайней мере.
- В общем так: чтоб завтра двигатель стоял…
- Но Владислав Саныч…
- Я сказал, ЧТОБ ЗАВТРА ДВИГАТЕЛЬ СТОЯЛ!!!!
От удара кулаком по столу стаканы и бутылки с водой весело подпрыгнули. И весело сейчас в переговорной точно было только бутылкам. Нет, пожалуй, апогей был вот сейчас.
- Как хотите везите. Хоть на собаках, хоть на оленях. Иначе всех лишу надбавки. Отвечать лично будете.
Паша смотрел в стол. Его мясистое лицо живописно украшали пунцовые пятна и крупные капли пота.
- Есть еще вопросы?
Не оказалось, понятное дело.
- Всё, тогда по местам. Я до обеда здесь, потом уеду на встречу.
Дверь за шефом захлопнулась и только после этого все в комнате позволили себе начать вставать и выходить. Молча.
Покидая переговорную, краем глаза замечаю, что Павлик по-прежнему сидит за столом, не поднимая головы. Досталось чуваку, нечего сказать.

Вечером дома, ответив на вопросы с пристрастием о состоянии своего здоровья, уверив любимую супругу, что всё в порядке и пообещав продолжить пить таблетки для профилактики, узнав все новости за день, что кушал маленький сынишка, как покакал, как рассыпал манку по полу в кухне, как обнимал незнакомую девочку на улице, как шлепнулся носом в грязь, я, кивая в такт и улыбаясь, всё ещё думаю о Павлике.
Какой же всё-таки мерзкой бывает порой жизнь! Горбатишься на какого-то упыря, лезешь из кожи, чтоб сэкономить ему немного денег, оптимизировать производственный процесс, стремишься вперед, а что получаешь взамен? Оплеуху при всех. Павлик, может, и не образец горения на работе, но всё же. Вот ведь дерьмо…
- Слушай, а давно магазин открыли? – спрашиваю, прервав очередное голосовое сообщение жены.
- Что?
- Магазин давно открыли?
- Какой магазин?
- Ну «Пятерку» у нас в доме?
- В смысле? Она всегда тут была.
- Да нет, там другой раньше был. А вчера смотрю, новая вывеска…
- Саш, ты чего? Там всегда была «Пятёрка». Еще до свадьбы нашей.
- Да нет, вчера еще не было, я еще утром смотрю, думаю, разорились что ли, а сегодня…
- Саш, эй, ты чего, она всегда тут была, - ох уж мне этот ее взгляд – смесь жалости со снисхождением!
Чувствую, как закипает раздражение.
- Ладно…
Главное сейчас – не выпустить своего джина из бутылки.
- Ты устал, да? На работе опять проблемы? Ну иди ко мне, иди скорее.
Ее объятия - это что-то. Ни с чем не сравнить это чувство защищенности. От раздражения ни следа, разом становится тепло и хорошо.
- У тебя духи что ли новые?
- Ну ты даешь! Нет, тебе точно отдыхать надо. Может отпуск возьмешь на недельку?


- Да ну на фиг! Не, ну как так-то!
Кажется, говорю это вслух, плевать.
Сегодня опять забыл про закрытый шлагбаум, опоздал на работу. Открываю почту, вижу непрочитанное сообщение:
«Уважаемые сотрудники кампаний!
В связи с ремонтом парковки БЦ «Монтеррей плаза», главный въезд
временно закрывается.
В период ремонтных работ просьба пользоваться западным
въездом (вокруг, с левой стороны от главного въезда).
Об окончании работ будет сообщено дополнительно.
Администрация бизнес-центра».
И дата – 14.09. Это ж неделю назад!
Как я мог его пропустить, ну как!
- Саш, что случилось?
- Лен, ты видела сообщение о ремонте на парковке?
- Да, в холле висит. С неделю уже. И на почту вроде рассылка приходила, а что?
- Да нет, ничего…
В холле…неделю… Кажется, Лиза права – отдыхать Вам надо, товарищ майор. Пойти, пообедать что ли. Мысль об обеде напомнила о Павлике из отдела поставок. Интересно, решил он проблему.
- Саш, ты на седьмой? – Вера Степанна из бухгалтерии. Караулила меня что ли?
- Да, Вера Степанна, - блин надо было соврать, что в туалет, а то щас опять какую-нибудь хрень всучит отнести в канцелярию.
- Можешь служебку в канцелярию закинуть, а то меня завотделом вызывает?
Завотделом, ага, ври больше, ленивая старая калоша.
- Давайте, конечно.
По сравнению с кабинетом на лестнице жарковато. Неторопливо спускаюсь на седьмой. Уже заметно некоторое оживление в преддверии обеда. Надеюсь, эти крысы канцелярские еще не свалили. Последний поворот и…
- Ой, извините.
Из-за поворота на меня налетает девушка, кажется, из дизайнеров. Вышибает своей папкой из моих рук служебку Веры Степанны, роняет папку на пол, попутно наступив мне на ногу. Результат – бумаги разбросаны по полу, она – с испуганными глазами, я с отдавленной ногой.
- Вы как, ничего? – спрашиваю, сдержанно морщась от боли. Вроде миниатюрная, а наступила как слон.
- Да, простите, это я виновата.
- Да ладно. Давайте собирать. Вот это Ваше, и это…
- А вот это Ваше, кажется, - протягивает мне листок, я беру, машинально вчитываюсь
«… в связи с утратой трудоспособности прошу предоставить материальную помощь на лечение супруга Вялых П.В…»
Вялых П.В… Павлик?! Утратой трудоспособности?! Что за…?
Забыв про канцелярию, несусь в отдел поставок и в дверях налетаю на их делопроизводителя Светочку.
- Что с Павликом?! – кричу ей, тыча в лицо бумагой.
- С кем?! – ее карие глаза распахнулись так широко, что еще немного и я бы увидел ее мозг. Если б он существовал, конечно.
- Ну с Павлом… Викторовичем! Вот!
- А, ну так, его, это, ночью на скорой увезли. Инсульт.
Охренеть. Просто охренеть.

- Сашунь, ты че-то потерянный какой-то? Устал? – Лиза успела рассказать лишь половину своего дня.
- Да у нас сегодня коллегу с инсультом увезли ночью. На него шеф вчера наорал на совещании.
- Ужас какой! Живой хоть?
- Да живой. Я седня служебку увидел на матпомощь.
- Жесть, - ее тревога выглядела как всегда неподдельной. Такова моя Лизунья – за всех переживает как за своих.
- А мы еще днем раньше с ним за обедом виделись, о спорте разговаривали. Вот жизнь…
- Ладно, не расстраивайся, всё обойдется. Слушай, давай в выходные съездим Тёме комбез посмотрим, давно хочу ему джинсовый, на лямках…
- Ты ж говорила, что купила.
- В смысле, что купила?
- Ну комбез, джинсовый, с лямками, с зайцем тут…
- Саш, ты меня пугаешь. Давай-ка спать. Пойдем, ты от этих стрессов совсем сам не свой последнее время.

I hurt myself today…
Странно всё-таки это – жить. Ты оказываешься в чужеродной среде, о которой не знаешь ничего: не помнишь, что было раньше, не имеешь понятия, что будет потом. Тебе говорят что нужно делать, а чего не нужно. Тебе внушают правила, законы, идеалы, цели, устремления, мечты, образы. И скоро ты начинаешь думать, что всё это твое, что это ты сам их установил, придумал, обрел, сформировал, что ты живешь собственной, ни на какую другую не похожей жизнью. Но ведь если разобраться, ничего своего у тебя нет. Законы – государства, цели – общества, идеалы и мечты – родителей. Твоими личными остаются лишь комплексы и страхи всего этого не выполнить и не достичь, страх перед наказанием. Получается, что всё, что у тебя есть – это лишь страх. Но психологи давно доказали, что и страха нет. Получается, что ты сам есть, а ничего своего у тебя нет. Совсем ничего. Ты стремишься купить квартиру, сделать карьеру, оставить потомство, чтобы обрести хотя бы иллюзию чего-то своего. Но это всё равно остается лишь иллюзией. Того, что ты существуешь. Получается, цель твоей жизни – создать иллюзию своего существования. И больше ничего.
Я знаю, что опаздываю. Но продолжаю сидеть и смотреть. Голова тошнотворно кружится, а глаза отказываются верить в то, что видят. Это невозможно. Но ведь это там, прямо сейчас: грязные окна, сквозь которые видны остатки прилавков, какие-то доски, что-то еще, кажется, оставленное там уже давно. Двери закрыты. И самое главное – никакой долбаной вывески на стене! Голая штукатурка. Никакой красно-зеленой пятерки в кругу, ничего! Да, я уже посмотрел вокруг, посмотрел на номер дома, не ошибся ли я (бред, ведь это же мой дом!). Нет, не ошибся. Вчера утром этот магазин работал, вывеска была, а Лиза убедила меня, что этот магазин здесь уже по меньшей мере три года. Всегда был. Но сейчас его нет. Я есть, дом есть, моя машина есть, сегодняшнее хмурое утро есть, а работающего магазина нет! Позавчера его тоже не было, как будто уже давно, вчера был,
(ВСЕГДА!)
а сегодня опять нет. А до позавчера был?
(ВСЕГДА БЫЛ!)
- Господи, что со мной?!
Крепко зажмуриваю глаза, снова открываю в надежде, что вывеска вернется, но нет – голая стена.
- Неужели я схожу с ума?!
Лиза, надо разбудить ее, показать, что вот, смотри, нет магазина, а вчера был!
Она подумает, что я совсем свихнулся, ещё дурку вызовет, она может.
Ладно, надо успокоиться. Наверняка, этому есть какое-то объяснение и позже я его обязательно найду.
(ТЫ ХОРОШО СЕБЯ ЧУВСТВУЕШЬ?)
Ну, не знаю, экспериментально открыли на один день
(ГРЯЗНЫЕ ОКНА)
Или вывеска не понравилась
(ДОСКИ ВНУТРИ)
(ТЫ ХОРОШО СЕБЯ ЧУВСТВУЕШЬ?)
Да, да я в порядке, да!..
Так, всё, надо успокоиться, опаздываю уже. Всё, поехали, потом подумаю об этом.
Блин, опоздаю минимум минут на пятнадцать, еще с этим объездом на парковке. О, слава богу! – шлагбаум открыли. Сообщим дополнительно, сообщите вы, как же!
- Лен, меня никто не искал?
- Привет, че опаздываешь?
- Да пробки. Хорошо, хоть главный въезд открыли, а то задолбался вкруголя время терять.
- Какой главный въезд?
- Да на парковку.
- А что с ним?
- Ну на ремонте ж неделю был.
- На ремонте? На каком…
Телефон на столе прервал разговор.
- Извини. Да, Оленька? Прекрасно, огромное спасибо. – Наши документы подписаны. Ты в приемную не собираешься? – это уже Лене.
- Че я там забыла? – скорчила недовольную гримаску моя ленивая коллега.
- Ладно, пойду сам прогуляюсь, заодно эффект присутствия создам.
- Удачи.
Выходя из приемной со стопкой подписанных бумаг, вдруг вспоминаю о Павлике. Интересно, как у него дела? Зайти спросить, что ли?
Светочки не оказалось на месте и я, решив, что не судьба, что я и так сделал что мог, уже развернулся, чтобы выйти вон, и в этот момент мне преградил путь заместитель отдела поставок, то бишь никто иной как Павлик Вялых собственной персоной, как всегда энергичный, что твой локомотив. От неожиданности я шарахнулся прочь, больно ударившись спиной, налетел на открытую дверь и едва не очутился в объятиях Павлика.
- Эй-эй, Сань, ты че? – Павлик жизнерадостно улыбался. Точно так, как позавчера в столовой. И рубашка та же.
- Ты?.. А.. как здоровье?
- Да спасибо, конечно, что интересуешься. Чё это вдруг? Всё хорошо. А у тебя? Ты че-то бледный, как будто привидение увидел.
- Я?.. а… да.. нет… пока.
С трудом протиснувшись мимо него, убегаю в коридор и по лестнице на свой этаж. Перед кабинетом стою, пытаясь прийти в себя, и вдруг –
- Саш, ты чего тут?
От неожиданности резко оборачиваюсь и чуть не выбиваю у Лены из рук кружку с кофе.
- Эй, ты что! Да что с тобой?! Ты какой-то не в себе сегодня. Ты не заболел? Может домой поедешь?
- Да нет, всё нормально. Извини.
- Я там анализ за месяц доделала, посмотри, может че добавишь. Блин, блузку облила!
- Да, хорошо, присылай.
- Да в облаке давно.
- А…хорошо.
- С тобой точно всё в порядке?
- Да, я в порядке, просто устал че-то за эти дни.
- Кофе хочешь?
- Не, спасибо. Извини… за блузку.
«Зацени, круто, да же?»
Жена в whatsapp прислала. Фотка следом какая-то, грузится. Wi-fi у нас в конторе на грани фантастики просто. Пока загружается фото успеваю открыть Ленин анализ и просмотреть пару страниц.
Так что это там. Наш сынок Тёма в джинсовом комбинезоне с лямками и зайцем спереди – улыбается во весь рот. Модный парняга.
«Круто!» Ставлю палец вверх. «Сама съездила купила?»
«Ну да, вчера еще. Я ж тебе вечером говорила. Забыл?»
Опять это странное головокружение. Как утром, у магазина. Разве она вчера не говорила, «давай съездим посмотрим»?


- Можно к тебе?
Павлик сосредоточенно жрал пиццу, не скрывая удовольствия от процесса. Полупустая бутылка диетической колы терпеливо ожидала его внимания на краю стола.
Не отрываясь от еды, Павлик искоса глянул на меня и кивнул.
- А ты че заходил-то утром? – спросил Павлик, сквозь чавканье. – Потом рванул, как бешеный.
- Да я это, узнать, как у вас дела с тем двигателем? Привезли?
- С каким двигателем?
- Ну, насчет которого шеф вчера орал.
Павлик замер с открытым ртом, выронив из него на стол недожеванный кусок пиццы.
- Ну, вчера на совещании, орал, что нахера через санкционную страну повезли, что неустойка, чтоб завтра стоял, а то премии лишу…
Павлик побледнел и судорожно сглотнул.
- Сань, ты че? Шефа вчера на совещании не было, он же во Франкфурте на выставке. А движок мы еще неделю назад доставили. Он уж летает, ты че?!
- А, ну извини, перепутал, наверное…
- Перепутал! Так же у человека и инсульт случиться может!
При слове «инсульт» мне сделалось нехорошо. А Павлик, не доев пиццу, торопливо сгребся и, пробурчав что-то на прощание, исчез.
Да что же это такое! Они что, меня все разыгрывают? И Лиза, и жиробас этот. Ведь шеф вчера… а он ему… И Лиза тоже – «вчера же говорила». Она вчера совсем другое… Может, я с ума схожу, а?! Может это так и происходит?
Признаюсь честно, вечером я поставил машину в соседнем дворе. И не потому, что в своем не было места, просто боялся снова что-нибудь не то увидеть.
С Лизой почти не разговаривал, слушал, кивал, улыбался. Сказал, что был тяжелый день. И в самом деле, тяжелый.
А ночью мне приснился инсульт. Мне снилось, что меня парализовало, я все видел и слышал, но не мог ни на что повлиять. Вокруг ходили люди, обсуждали меня, не помню что конкретно. Проснулся от собственного крика. Но раз никого не разбудил, значит, крик был не наяву. Наверное, это и есть сонный паралич.

Тишина. Темнота. Все-таки хорошая была идея с этими плотными портьерами.
Сегодня мне пофиг на зеленые цифры, пофиг на будильник.
С детства люблю раннее утро субботы – проснуться раньше всех и застать этот блаженный миг, когда впереди еще целых два дня радости и свободы. И ты первый это почувствовал, ты раньше всех начал отдыхать, получать этот кайф от выходных. А все еще спят и не знают, что праздник уже начался. Праздник ожидания праздника. Правда с возрастом ощущение праздника от праздника куда-то девается. Найти бы куда.
Тихонько встаю, иду на кухню.
Кофе. Свежесваренный. Дурманящий аромат, солнце встает за окном - похоже день будет ясный - а вместе с ним в душе поднимается некое возвышенное чувство, распирающее грудь, которым хочется прямо сейчас поделиться со всем миром. Счастье, наверное.
Скрипнула половица, оборачиваюсь – любимая проснулась. В моей старой растянутой футболке, слегка растрепанная, глаза, припухшие ото сна. Какая же она красотка! И улыбка эта ее, чуть детская, удивительная.
Отставляю кружку, обнимаю мою Лизунью. Как она пахнет чудесно!
Зарываюсь лицом в ее волосы, целую шею.
Она прижимается всей гибкой фигуркой ко мне, крепко стискивает в объятиях – откуда столько силы в таком хрупком тельце?!
Мои руки сами собой забираются под футболку, скользят по теплой, шелковистой коже.
Завожусь стремительно и бесповоротно, мозг взрывается диким желанием.
Вот Лиза уже на столе, стройные ноги крепко обхватывают мою талию, футболка слетает через голову и уносится куда-то в угол кухни.
Как же я ее хочу! Прямо сразу, прямо здесь…
- Мамааа!
О боже, нет, только не это, только не сейчас!!!
- Мамааа! Мааам!!!
Лиза, скорчив виноватую гримаску, выбирается из-под меня, слезает со стола и, подхватив с пола скомканную футболку, убегает в комнату к сыну.
Тупая боль сковывает всё тело, неудовлетворенное желание сжимает горло.
Беру кружку, сажусь за стол.
За окном теперь пасмурно. И кофе остыл.

- А чего ты так далеко припарковался? Места что ли не было?
Свежий осенний ветер обдувал лицо, Лиза одной рукой куталась в короткую курточку, удерживаемый другой рукой Тёмыч добросовестно семенил рядом.
- Да, не было.
- Слушай, давай сначала в «Пятёрку» зайдем, надо бананов Тёме взять.
- Куда зайдем?
Неприятная игла кольнула куда-то в область сердца. Вспомнились вчерашние грязные стекла и строительные леса внутри.
- Ну в «Пятерку» нашу, за бананами. – Лиза уже свернула к магазину и торопилась скрыться от ветра.
Ноги вдруг стали какими-то ватными и непослушными. И снова вернулось головокружение, как давеча утром, только на этот раз сильнее, пришлось даже остановиться. На миг стало страшно, что сейчас потеряю сознание, но нет, в голове прояснилось, бросаюсь вслед за женой и сыном, которые уже скрылись за углом.
…Магазин выглядит так, как будто стоит здесь уже давно: никаких следов ремонта, свежей краски и вывеска – явно со следами пережития нескольких сезонов.
Вхожу внутрь, как во сне.
Людей внутри мало, рано еще.
Иду вслед за Лизой, преследуемый уже знакомым тошнотворным головокружением.
Пытаюсь сосредоточиться - это я, я здесь, магазин, всё реально. Расплачиваюсь, выхожу. Всё еще как во сне.
- Мама, а козочки сегодня будут?
Едем привычным маршрутом в парк, всё как обычно. Голова больше не кружится, но чувство нереальности еще маячит где-то в глубине сознания.
- Не знаю, Тём, будут, наверное.
- А почему они капусту едят?
- Ну нравится им, вот и едят.
- А почему нравится?
- Ну вкусная.
- А почему вкусная? Я не люблю капусту.
- Ну ты не любишь, а они любят.
- А почему любят?
Ох уж эти его нескончаемые «почему».
Паркуюсь у парка, выгружаю коляску, самокат, вытаскиваю сына.
Осенний лес очарователен. Тот период, когда деревья уже оделись в позолоту, но еще не сбросили листву, оголив корявые ветви молчаливым укором торчащие в окоченевшее небо в ожидании зимы.
Потеплело, ветер стих, сделалось ласково и приятно. Тошнота ушла, вновь уступив место радостному ощущению начала выходных.
Жена с сыном собирают шишки и листья для поделок в садик. Напряжение последней недели начало наконец-то отпускать. Слава Богу.
- Блин!
- Саш, ты чего?
- Пап, ты тсево! – тут же спопугайничал Тёмыч.
- Да сумку с документами в машине забыл. Щас сбегаю, подождите меня.
Бегом возвращаюсь в машину, хватаю с сиденья чертову сумку, закрываю машину, уже разворачиваюсь чтобы бежать обратно, как вдруг…
Тяжелое и мощное необъяснимое чувство тревоги чудовищно сдавливает сердце. Голова идет кругом, хватаюсь за машину чтобы не упасть, сползаю по двери на корточки, закрываю глаза, снова открываю, пытаюсь сосредоточиться. Мир вращается, тошнота неудержимо подступает к горлу, словно я залпом выпил пол-литра водки. Сердце колотится, пот заливает лицо.
Да что ж это со мной?..
Кажется, на мгновение теряю сознание.
Приступ длится, наверное, секунды, потом отпускает. Пульс медленно возвращается к норме.
С трудом поднимаюсь, как столетний старик. Прислушиваюсь к себе и к миру вокруг.
Тишина, птички поют, всё по-прежнему.
Да, нервы пора лечить. Так и до инсульта недалеко или еще чего похуже.
Иду обратно, дышу, успокаиваюсь.
Ну, конечно, будут они меня ждать. Понятно, Тёмыч на месте и секунды простоять не смог.
Не застав своих, шагом иду дальше по тропе, стараясь успокоить сбившееся дыхание. Чаще надо кардио делать, дыхалка ни к черту.
Следуя изгибам тропинки, выхожу на открытое пространство.
Странно: ни Лизы, ни Тёмы, ни коляски. Дорога впереди просматривалась метров на 700-800, за ней крутой поворот направо, на асфальтированную аллею парка. Так далеко они уйти не могли.
Озираюсь по сторонам, вглядываюсь в заросли. Спрятаться что ли решили? С коляской? Тут и одному-то не пробраться.
Тревога тяжелым камнем опять начинает тянуть желудок.
- Тёмыч, я тебя вижу, выходи!
Тишина. Давящая, мертвая. Мёртвая…
Сердце взбрыкивает диким мустангом и бьется в грудную клетку.
Выхватываю телефон, набираю Лизу. Гудки. Жду до отсечки. Набираю снова. То же самое.
Ну, конечно, звук у нас на телефоне, как всегда, выключен, сам телефон на дне сумки. На смену беспокойству приходит раздражение.
Выхожу на аллею, смотрю по сторонам: вдалеке велосипедист, слева навстречу пожилая парочка.
Господи, да где же они?!
Снова звоню. С тем же успехом.
Так, надо успокоиться, ничего страшного не произошло. Ну свернули куда-нибудь
(АГА, В ЛЕСНУЮ ЧАЩУ, С КОЛЯСКОЙ)
с дорожки, уже, наверное, коз кормят капустой
(АГА, ЗА ПЯТЬ МИНУТ ПРОШЛИ КИЛОМЕТРА ПОЛТОРА. И ТЕЛЕФОН НЕ ОТВЕЧАЕТ)
Сильно встряхнув головой, быстрым шагом направляюсь к контактному зоопарку.

Несмотря на ранний час народу в парке уже прилично. В основном зожники и пенсионеры – не склонные к долгому сну категории граждан. Одни еще не поняли, как приятно спать, а другие уже не способны это делать. Есть, как и мы, пара семей с колясками. Увидев коляску, всякий раз вспыхиваю надеждой. И всякий раз напрасно.
Неспеша обхожу всю территорию зоопарка. Снова возвращаюсь к началу. Снова звоню.
«Абонент не отвечает или временно не доступен. The number you have dialed…»
Ну зашибись! Ну что за фигня! Теперь она не доступна. Они где вообще?!
Заглянув по пути в кафе в парке и не найдя семьи и там, решаю вернуться в машину. Придет, я ей устрою разбор полетов.
Спустя четверть часа тупо стою на парковке, не веря своим глазам.
Парковочное место, где прежде стоял наш семейный Рио, зияет пустотой.
Это что же, они уехали без меня? Опускаю руку в карман, нащупываю ключи.
Получается, она заранее взяла из дома запасные? Заранее планировала сбежать и уехать без меня?
Бред какой-то! Зачем?!
В который раз звоню Лизе – абонент не абонент.
Голова начинает пухнуть, мысли путаться. Непроизвольно достаю ключи, как всегда, в минуты волнения начинаю не глядя теребить в руках.
Что могло заставить Лизу так поступить? Допустим, ей сообщили что-то срочное и ей понадобилось уехать…
(ЗАПАСНЫЕ КЛЮЧИ)
Сообщили, пока я ходил за сумкой. Но тогда она бы бросилась за мной, и мы бы уехали вместе!
Или ей сообщили, когда они ушли далеко вперед. Но дорога к машине только одна, и мы неминуемо должны были встретиться. А если это было что-то, о чем я не должен был знать.
(ТВОЯ ИЗМЕНА)
Да когда это было! Это давно в прошлом, она же меня простила, всё забыто…
(У ТАКИХ ИСТОРИЙ НЕТ ПРОШЛОГО. К ТОМУ ЖЕ – ЗАПАСНЫЕ КЛЮЧИ!!!)
В голове разом застучали десяток перфораторов, мысли ворошились, завихряясь как осенняя листва при приближении урагана.
Стоп, у всего на свете есть логическое объяснение.
Допустим, ей кто-то позвонил. Кто это мог быть? Ее родители? Подруга Настя? У меня нет ее номера. Родители! Надо позвонить тестю!
Гудки. Жду ответа, от волнения не в силах стоять на месте.
- Алё.
- Алло, Николай Петрович, приветствую, как Ваши дела?
- Кто говорит?
- Это Саша.
- Какой Саша?
- Да ладно, Николай Петрович, ха-ха, это я, Саша, муж Лизы, я хотел спросить…
- Молодой человек, что за дурацкие шутки!
Обрыв связи, короткие гудки.
В мой желудок словно ухнул огромный кусок айсберга. Не хрустящего салата, а настоящего ледяного айсберга, потопившего «Титаник». Я стоял, слушал гудки в трубке, в голове было шумно и холодно. Солнца больше не было, дул ледяной ветер, словно я перенесся на месяц вперед.
Поднимаю руку с ключами к глазам. Мой мозг в который раз отказывается обрабатывать то, что видят глаза. На куске черного пластика неправильной формы вместо овала со вписанными буквами «КIA» - никелированный знак, символизирующий три стихии – воздух, воду и землю.
Изо всех сил зажмурившись, пытаюсь стряхнуть наваждение, ожидая, что сейчас проснусь, пусть даже на земле, да хоть в помойке, где угодно, лишь бы всё было как раньше – Лиза, Тёмыч, наш белый Рио…
Открываю глаза – нет. И незнакомый ключ всё еще на моей ладони. И тошнотворное чувство нереальности снова со мной.
Поднимаю руку, нажимаю кнопку открывания дверей. В соседнем ряду мелодично отзывается серебристый «Мерседес». Подхожу, как во сне, не чувствуя ног.
С-180. Всегда такой хотел, проносится в голове.
Открываю дверь, сажусь за руль – бежевое кожаное кресло удобно «обнимает» за бока. На зеркале висит сова – ночной оберег, купленный мною десять лет назад в Горном Алтае. Что она делает в этом Мерсе?
Медленно-медленно реальность начинает возвращаться в мое сознание, как ключевая вода в иссохший колодец.
Открываю бардачок: внутри всякое барахло, бумажки, мануал на машину. Беру лист, упакованный в мультифору. Всегда так вожу страховку.
Читаю: автомобиль Мерседес… гос.номер… Владелец – Бережной Александр Владимирович.
Это моя фамилия, моё имя, моя страховка, моя машина…
На миг в душе вспыхивает детский восторг от подаренной дорогой игрушки – у меня Мерседес, цешка! Но тут же эйфория сменяется черной тревогой – где Лиза, ребенок, почему тесть так разговаривал? Что это вообще?!..
Так, спокойствие, только спокойствие. Необходимо всё как следует обдумать, едем домой.
Двигатель мягко, еле слышно заурчал – кайф! Плавно тронув машину с места, с колотящимся сердцем направляюсь в сторону дома.
Непривычная тишина квартиры давит на уши. Я уже забыл, когда дома было так тихо. Наверное, еще до рождения ребенка. Всё, как всегда: та же мебель, то же покрывало на кровати, игрушки в углу, художества Тёмыча на стене.
Невольно задерживаюсь на них, рассматриваю.
Всё, как всегда, но их нет. Тишина тяжестью давит на сердце. Необходимо успокоиться и подождать. Всё будет хорошо. Они вернутся, всё наладится. Нужно верить.

- Молодой человек, успокойтесь! Спокойно объясните, что у вас случилось?
- У меня пропали жена и сын!
- Когда и при каких обстоятельствах это произошло?
Старшина полиции с нашивкой Сидорчук Е.С. на груди вежливо смотрел сквозь меня из окошка дежурной части в рамках выполнения должностных обязанностей.
- Вчера утром мы гуляли в парке, я отошел к машине, а когда вернулся…
- Если вчера – спокойно и непреклонно, словно открывая ножом банку тушенки, прервал меня старшина, - то я не могу принять у Вас заявление. По действующему законодательству в соответствии с УПК РФ я могу принять у Вас заявление о пропаже человека не ранее, чем по истечении трех суток…
- Но, может, их похитили…
- Вы не волнуйтесь, - не меняя интонации перебил Сидорчук Е.С., - погуляют и вернутся. Если нет, приходите послезавтра, тогда всё оформим.
В который раз за последние сутки, земля уходит из-под ног от накатившего бессилия и отчаяния. И тут меня осеняет. Вытаскиваю ключи от Мерса, трясу ими перед старшиной.
- А еще у меня новая машина!
- Поздравляю.
- Нет, Вы не поняли. Вчера из парка я вместо своей Рио уехал на Мерседесе!
Старшина тут же подбирается, безразличные допрежь глаза впиваются в меня ледяными алмазными буравчиками.
- Данные на машину?
Называю.
Долгих как вечность пять минут старшина сосредоточенно нажимает кнопки на засаленной клавиатуре компьютера.
- Машина в угоне не числится. С 2018 года зарегистрирована на Бережного Александра Владимировича.
Еще раз смотрит мои документы.
- Что Вы мне голову морочите! Это ж Ваша машина.
- Нет, я только вчера обнаружил, что она моя…
- Молодой человек, пройдите, пожалуйста, не мешайте работать.
Снова отчаяние и бессилие.
- А можете проверить еще кое-что? Ну пожалуйста!
- Ну что еще? – вопрошает старшина, выражая взглядом вселенскую усталость от назойливых юридически не образованных граждан.
- Можете проверить еще одну машину? Насчет угона и на кого зарегистрирована.
Не дожидаясь согласия, называю данные своей Рио.
Еще долгих, как парламентские прения, 5-8 минут ожидания.
- Автомобиль с таким госномером в базе ГИБДД не зарегистрирован.
- Это точно?
Еще один взгляд, наполненный целой гаммой чувств.

К утру понедельника Лиза с Тёмой не вернулись. Я почему-то был уверен, что так и будет.
Рано утром я поехал в полицию и написал заявление о пропаже жены и ребенка, подробно изложив все обстоятельства. Пока ехал репетировал что скажу несговорчивым стражам мира и спокойствия в обществе, но мое запланированное красноречие никому не пригодилось – заявление приняли без разговоров и отпустили восвояси.
Шлагбаум на парковке перед офисом наотрез отказывался открываться моей карточкой. Вместо привычной возможности проехать я в ответ получал лишь противный звуковой сигнал и красный огонек вместо зеленого. После пяти-шести безуспешных попыток я принялся ожесточенно сигналить, чем в конце концов привлек внимание служащего парковки, подошедшего с выражением лица родного брата старшины Сидорчука Е.С.
- У меня карта не срабатывает. В пятницу все нормально было.
Ни слова не говоря, названный брат старшины принял у меня неработающую карту, удалился в будку и после смерти не знаю скольких миллиардов моих нервных клеток, наконец, появился в поле зрения, нарочито не спеша прошествовав в сторону меня.
- Ваша карта не действительна, - огласил он вердикт.
- В смысле?! Я уже три года сюда каждый день езжу, Вы тут меньше работаете. Я ж к Вам на прошлой неделе подходил насчет объезда, когда ремонт здесь…
- Она даже в системе не зарегистрирована, - со смесью усталости и брезгливости изрек парковочный цербер. – Вы где ее вообще взяли?
Чтобы более не загораживать проезд зарегистрированным в системе добропорядочным автовладельцам, отъезжаю в сторону и бросаю машину в насквозь неположенном месте.
От звонка сотового вздрагиваю, как от пощечины. Да ну на фиг! Кристина, коллега с прежней работы. Какого черта, мы уж пару лет как не общаемся.
- Але, Кристинка привет! Чем обязан такой приятной неожиданности?
- Александр Владимирович, а Вы где? Вас все ждут, совещание через десять минут начнется.
- Кристин, ты чего? Какое совещание, это шутка какая-то?
- Александр Владимирович, какие шутки? – давно забытый, но такой знакомый метал в голосе. – Совещание с акционерами сегодня в десять ноль-ноль. Вы что забыли?!
Мысли, словно рой пчел, врываются в мозг и начинают вертеться и гадко жужжать.
- Кристина, я не понимаю какое совещание, какие акционеры?! При чем тут я вообще?!
-  Александр Владимирович, на совещание в соответствии с направленным Вам на прошлой неделе информационным письмом приглашены все главы департаментов, включая Вас. Ваш доклад у Вас на столе.
Короткие гудки.
Что за чушь? Какой доклад? Я в этой компании уже три года как не работаю. Что она сказала? Главы департаментов, включая… Господи, я что назначен главой департамента?.. Так вот почему… Мерседес.. Но я же… Как же?!..
Сквозь рой вертящихся мыслей осознаю, что снова настойчиво звонит телефон. Незнакомый номер.
- Бережной Александр Владимирович?
- Да, это я.
- Отдел внутренних дел по округу…
Моментально забываю обо всем, весь обращаясь в слух.
- Да, говорите!
- Согласно Вашему заявлению указанная Вами в качестве Вашей жены Бережная Елизавета Николаевна 1989 года рождения, урожденная Коваленко, никогда в браке с Вами не состояла. Указанный Вами в качестве сына Бережной Артем Александрович не был зарегистрирован ни в одном роддоме и отделении ЗАГС города Москвы. Будет проведена проверка в других регионах на предмет регистрации в указанный период…
- Что?! Как не состояла?! Что значит не зарегистрирован?! Вы что несете?! Где моя семья?!!!
- В ходе проверки установлено, что указанная Вами в заявлении Коваленко Елизавета Николаевна в апреле 2017 года погибла в результате дорожно-транспортного происшествия. Александр Владимирович, напоминаю Вам об ответственности за сообщение заведомо ложных фактов в государственные органы правопорядка, что согласно статье…
Роняю телефон. Бреду через дорогу, вдруг оказавшись в самом страшном, невообразимом кошмаре своей жизни.
Погибла…Моя Лизунья… как же так…А как же Тёма, наш сын?!..
Визг тормозов, удар. Сознание проваливается куда-то в пучину небытия.
Их нет. И меня теперь тоже.


- Кристина, ты Бережному дозвонилась?
- Да, Иван Григорич.
- Что да?! И где он?!
- Не знаю, Иван Григорич.
- Что значит «не знаю»! Его все ждут! Акционеры, руководители уже собрались, сам Арсений Всеволодович здесь!
- Иван Григорич, он странный какой-то по телефону был. Как не в себе. Не понимал о чем я говорю…
- Пьяный что ли?
- Да не пьет он. Вроде… сейчас. Нет, как будто просто не понимал что происходит.
- В общем так, Кристина Борисовна, друга своего достань хоть из-под земли! Иначе скандал будет, ты понимаешь или нет?!
- Да, Иван Григорич.
- Всё, давай!
Дверь мягко затворилась, сохранив в кабинете аромат дорогих духов девушки.
Телефон на столе заместителя генерального директора Ивана Григорьевича Степаненко мелодично запиликал.
- Я слушаю. Что?! Как в аварию?! Он жив? Срочно зайдите ко мне с Кристиной. Да, предупреди участников совещания.
Спустя пять минут в кабинете сидели начальник отдела Владимир Красин и ведущий специалист Кристина Астахова, напряженно внимая словам шефа.
- Узнайте в какой он больнице, съездите навестите. Деньги я выделю, купите там фруктов, что положено.
- Хорошо, Иван Григорич.
- Кристина, узнай в отделе кадров что нужно, чтоб больничный оформили, всё как надо. Владимир Анатолич, узнай в больнице его состояние и съездите.
- Да, всё сделаем.
- Таня, что у тебя?
В кабинет вошла миниатюрная, стройная светловолосая девушка в очках, длинном платье и стопкой бумаг под мышкой.
- Мне документы подписать…
- Давай.
- Что-то случилось? – повернулась она к Кристине.
- Бережной разбился, - не поднимая глаз ответил за Кристину зам генерального.
Бумаги выпали из рук девушки, рассыпавшись по дорогому ковролину. На мгновенно побелевшем, как мел, лице остались лишь огромные полные ужаса серые глаза под большими очками. Наскоро собрав с пола документы, девушка бросила их на стол и выбежала прочь, прижав руку к лицу.
Кристина и Красин понимающе переглянулись.

- Господи, господи, господи, Сашенька, только бы живой, только бы живой!..
Таня бежала по коридору и, как мантру, повторяла одно и то же.
Только бы живой…
Абонент не отвечает или временно не доступен…
Кристина! Она точно знает!
Влетев в приемную, хрупкая Таня едва не сшибла рослую Кристину с ног.
- Где он?!
- Кто?
- Саша..эээ..Бережной, где он, в какой больнице?!
- В Склифе вроде.
- Он жив?! Как он?!
- Жив, сказали состояние стабильное, в сознание пока не приходил.
- О господи…
Не в силах больше сдерживаться Таня разразилась громкими, безудержными рыданиями брошенного ребенка.
Кристина невозмутимо усадила ее в кресло, налила из кулера воды и протянула ей стакан.
Механически взяв стакан из рук Кристины, Таня продолжала плакать, сняв очки и пытаясь вытереть глаза длинным рукавом платья. Кристина села напротив и молча смотрела на Таню с выражением скептического сострадания, ожидая пока та успокоится.
Ждать пришлось довольно долго. Прекратив наконец рыдать, Таня быстро заговорила, то и дело прерываясь на всхлипы.
- Я ему говорила ездить аккуратнее… даже заставила пообещать… Он обещал, а сам все равно…гонял, как сумасшедший…особенно, как этот Мерседес купил… так вообще…
- Сказали его машина сбила.
Таня подняла на Кристину огромные, распухшие от слез глаза.
- Так он не сам? Его сбили?!
- Да. Тань, не переживай раньше времени. Я тоже волнуюсь, будем надеяться всё обойдется.
- Я должна его увидеть.
- Мы с Красиным собираемся после обеда поехать…
Но дверь за Таней уже захлопнулась.


Я парю над землей. Нет, не лечу высоко в небе, обозревая окрестности, как на дельтаплане. Просто вишу в паре метров от забросанной окурками дорожной обочины.
Как-то мне довелось жить в отеле с водяной кроватью, так вот ощущения очень похожие, но сейчас как-то легче, невесомее что ли. Тела совсем не чувствую. Смотрю по сторонам, не поворачивая головы. Могу посмотреть влево, вправо, даже назад, как будто у меня вместо глаз камеры кругового обзора. Вокруг какие-то люди, говорят, но слов не разобрать. Стоит машина с разбитым стеклом. На асфальте лежит человек. Очень знакомый. О, да это ж я! Мое тело. Я что, умер? Странно, я же здесь, вижу, осознаю, что это я. Может это так и происходит, сейчас будет свет с неба, он меня позовет и я уйду. Увижу там мою Лизу… Ужасно хочется заплакать, но не могу.
Меня подхватывает не то ветер, не то чьи-то руки, уносят прочь, непонятно куда, а затем всё меркнет…
    
Странный звук проникает в голову откуда-то из другого мира, другой вселенной. Звук непонятный, похожий на скрип или что-то еще. Калитка скрипит? Что за калитка? Нет сил придумать объяснение. Звук доносится как через вату или подушку. Меня накрыли подушкой? Кто? Зачем?..
Пытаюсь открыть глаза и посмотреть – не открываются. Молочно-серая пелена. Туман? Я в тумане накрыт подушкой? Глупость… Или нет?
Время утекает в песок вечности. Медленно…Медленно…
Звук становится чуть громче, словно меня перенесли поближе к калитке…
Наконец пелена немного расступается. Вижу расчерченные квадраты. Что это?
(ПОТОЛОК)
А, понятно. Какие-то лампы, приспособления.
Пытаюсь повернуть голову, но она будто прикручена к подушке. Скашиваю глаза, в голове что-то качнулось и окатило волной несильной, но неприятной тупой боли. Зажмуриваюсь, снова осторожно приоткрываю: в легком тумане светлая комната, светло-зеленые стены. Кажется, этот цвет…
(МЯТНЫЙ)
Да, мятный. В углу столик и кресло. В нем сидит девушка. Её фигура кажется смутно знакомой. Где-то раньше я ее точно видел. Она плачет. Вот что за звуки. Они по-прежнему доносятся словно издалека, но уже ближе.
Хочу спросить у нее где я, но получается издать только какой-то нечленораздельный хриплый стон.
Девушка резко оборачивается ко мне, вскакивает, быстро приближается.
Пытаюсь пошевелиться, но тело и не думает реагировать, получается только смотреть сквозь туман.
Девушка быстро говорит, прикасается к моему лицу, кажется, целует меня. Ее слова, прикосновения, поцелуи доходят до меня с опозданием, как, бывает, звук опаздывает в фильме за действием.
От девушки исходит легкий приятный аромат. Я его знаю. Я узнал бы его из тысячи!
Где-то в самой глубине сознания память пробуждается и относит меня…
«Саша, Сашенька, слава богу…»
Но это же… Не может быть! Почему она здесь?!..
Голова начинает болеть всё сильнее, с каждой секундой всё нетерпимее. В кадре появляется еще одна фигура в голубом костюме,
(МЕДСЕСТРА)
оттесняет девушку,
(БОЖЕ МОЙ… ТАНЯ?!..)
что-то делает рядом со мной, боль уходит, я проваливаюсь в нирвану.

Лиза и Тёма стоят посреди осеннего леса. Краски невыразимо яркие, словно их кто-то специально подфотошопил. Мои родные стоят неподвижно на тропинке и смотрят на меня. Лиза держит сына за руку, он гораздо меньше, чем сейчас, ему от силы год. Они смотрят на меня и молчат.
Во взгляде Лизы спокойствие, сожаление и какая-то отрешенность. Не люблю этот взгляд. Последний раз она так на меня смотрела, когда у нас был, как говорят психологи, кризис постоянных отношений.   
Моя тревога нарастает, хочу пойти к ним, но не могу сделать и шагу, так как не чувствую своего тела. Продолжаю молча смотреть на них, они – на меня.
Лиза поворачивает голову чуть правее. Следую за ее взглядом: в стороне, в глубине леса женская фигура. Знакомая, но не пойму кто, очень далеко.
Фигура приближается, не подходит, а именно приближается, словно камера в моей голове наезжает на нее или она скользит по воздуху ко мне.
Различаю светлые распущенные волосы до плеч, очки, стройные бедра, обтянутые длинным платьем… Она всегда любила такие платья.
- Таня, что ты здесь делаешь, - спрашиваю я, не слыша своего голоса. Пытаюсь прокашляться и повторить, но вдруг понимаю, что она меня слышит.
- Я пришла за тобой. – Да, ее голос - чистый, как горный ручей. Забытый, но всё такой же родной и любимый, как когда-то, в прошлой жизни.
Она подходит ко мне, улыбается. Словно мы расстались только вчера, а не три года назад. Она ничуть не изменилась, все такая же хрупкая, нежная, как я ее помню.
Лиза! Резко оборачиваюсь к жене и сыну, но вижу только Лизу, Тёмы рядом нет. Во взгляде Лизы больше сожаления. Она смотрит на меня и молчит. Хочу что-то сказать, но не могу найти слов.
- Идём, - говорит Таня и берет меня за руку. Я не вижу своей руки, но чувствую ее прикосновение к ней. То самое, из прошлого.
Снова оборачиваюсь к Лизе, но вижу лишь пустую тропинку. Поворачиваюсь к Тане, но ее рядом нет. Я один. Лесная чаща становится темнее и гуще, тропинка исчезла, вокруг меня лишь густые заросли. Лес темнеет и надвигается на меня, стискивая со всех сторон. Хочу вырваться, убежать, закричать, но не могу ни пошевелиться, ни издать ни звука – сплотившиеся вокруг толстые деревья давят на грудь, не давая дышать...

2017 год, февраль
- Мы с вами, коллеги, сегодня собрались по знаменательному поводу…
Зам директора департамента по исполнению поручений Владимир Красин с бумажным стаканчиком шампанского и перманентной несмываемой улыбкой толкал речь в нашем с Кристиной тесном кабинетике в присутствии всех четырех работников подразделения и пары душ из отдела экономической безопасности. Их-то кто звал? Хотя повод действительно…
- Государственные награды – это всегда не только приятно, но и несомненно полезно для будущего развития, для карьеры и уважения в обществе. Кристина, позволь вручить тебе благодарность министра транспорта за вклад в развитие отрасли.
Жидкие, но добросовестные аплодисменты. Кристина, улыбаясь во весь пухлый рот, с деланным смущением принимает плотную синюю бумагу из рук непосредственного начальника, сияя благодарностью.
Послушно хлопаю в ладоши вместе со всеми, дежурно улыбаюсь. Хочется от души порадоваться, но почему-то вспоминается поговорка из военного фольклора: бойцу за атаку - х@й в сраку, санитарке за п@зду – красную звезду.
Допиваю дешевое кислое шампанское из тонкого стаканчика и поворачиваюсь, чтобы выйти из кабинета…
Стоп, а это кто?
У самой двери стоит незнакомая девушка в очках с такой невероятно открытой, искренней, какой-то по-детски непосредственной улыбкой, что невольно останавливаюсь и не могу отвести взгляда. Заметив моё внимание, она смущается, опускает глаза, взмахнув под очками пушистыми черными ресницами. Помедлив, всё-таки выхожу из кабинета, проходя мимо еще раз успеваю скользнуть глазами по ее лицу и фигуре. Ловлю тонкий аромат духов, напоминающий что-то из далекой юности.


- А что это за девушка с безопасниками приходила?
Кристина сосредоточенно смотрела на экран монитора, то и дело бросая самодовольные взгляды на лежащую на столе благодарность.
- Таня, их новый сотрудник. А что, понравилась?
- Да просто обратил внимание. Не видел раньше.
- Смотри, Александр Владимирович…
Ох уж мне этот ее нравоучительный тон.
- А чем занимается?
- Договорами вроде. Сходи, познакомься.
- Да щас, всё брошу.
- Всё не надо. Лиза заругает.
- Не должна.
- А вдруг.
- Если только ты расскажешь.
- Больно надо.
Почему она меня иногда так бесит? Может из-за ее надменного, всезнайского тона? Или этой улыбки, а ля «говори и делай что хочешь, я всё равно умнее и способнее»?
(ИЗ-ЗА ТОГО, ЧТО БЛАГОДАРНОСТЬ ПОЛУЧИЛА ОНА, А НЕ ТЫ)
Или из-за того, что на работе она из нормальной вроде бы девчонки превращается в неприступную мегеру?
Размышления прерывает телефонный звонок.
- Да?
- Александр Владимирович, это Татьяна из отдела экономической безопасности…
Сердце вдруг начинает биться чаще. Что еще за дела?
- Да, Татьяна, слушаю.
Краем уха слышу мерзкое хихиканье Кристины.
- Тут у меня акт выполненных работ на поставку информационных услуг, вы его акцептовали, мне нужны закрывающие документы по данной транзакции…
- Эээ… Татьяна, можно Вас попросить говорить попроще, а то я теряюсь от этих финансовых терминов.
- Хы-хы, ну, в общем, Александр Владимирович…
- Можно просто Александр, эээ, Саша…
- Хорошо, Александр, запросите у них, пожалуйста, счет-фактуру и акт сверки за февраль этого года.
- Хорошо, Татьяна, я понял. Запрошу.
Какой приятный голос.
- Ты когда с женщинами разговариваешь, у тебя голос становится ниже. Алё, Татьяна, - передразнила меня басом Кристина.
- Иди на фиг.
- Сам иди.
Улыбаюсь.
Три дня спустя пришли документы, и я решаю отнести их Татьяне лично. Даже не знаю почему. Не знаю почему. Да, точно, не знаю, не имею ни малейшего представления.
Захожу в кабинет «безопасников», вижу ее. На ней темно-серое длинное обтягивающее платье, подчеркивающее фигуру. Классную фигуру.
- Привет, - стараюсь говорить как можно более непринужденно. – Вот, документы, что Вы запрашивали.
- Спасибо. – Опять эта ее полудетская улыбка. Почему-то чувствую смущение.
- Танюха, привет!
Ведущий специалист по рискам Андрюха Кондратьев – двухметровый белобрысый амбал по кличке «Слон» с интеллектом восьмиклассника и пузом сорокалетнего мужика вваливается в кабинет и бесцеремонно плюхается рядом с Таней на соседний стул, от чего последний агонистично скрипит. – Че, как дела?
- Нормально.
- Как работается? Эти не обижают, - делает он неопределенный жест рукой в сторону прочих обитателей кабинета, в том числе и меня.
- Нет, - слегка улыбается Таня, не отрываясь от компьютера.
- Слушай, у меня два билета на хоккей, пойдем завтра вечером?
- Завтра не могу. Работы много.
- А послезавтра?
- И послезавтра не могу.
- Почему? – он двигается, точнее надвигается, на хрупкую Таню, та в свою очередь пытается отстраниться, на мгновение скорчив недовольную гримаску.
- Говорю же, работы много. Постоянно приходят, отвлекают, ничего не успеваю.
Мне хочется аплодировать. Молодец, Танюша, пять баллов.
Слон, не найдя что возразить, чуть погодя удаляется не солоно хлебавши, пытаясь сохранить достоинство.
Я улыбаюсь Тане. Она улыбается мне. Возможно, именно этот момент был началом нас. Не знаю.
Но с того дня я мысленно то и дело возвращался мыслями к ней. Вроде обычная девушка, ничего особенного, но эта улыбка и голос… Она так отличается от всех девушек вокруг, на ней нет этого видимого за километр налета фальши и меркантильности, этого стремления всё сделать ради собственной выгоды. Наверное, я ее идеализирую, ведь я совсем ее не знаю. Почему вообще я о ней думаю? Что в ней такого? Кроме улыбки. И фигуры. И голоса. И изящных очков, что так ей к лицу? У меня же Лиза, я люблю ее, мы собираемся пожениться. Что за мысли вообще?! Сколько уже было вокруг девушек, что ж за всеми волочиться?
(НО ЭТА ОСОБЕННАЯ)
Да, она не похожа на других, но ведь в каждой есть что-то особенное. Но всё равно моя Лиза самая необыкновенная, увидев ее, я это сразу понял. И она почувствовала, ответила мне. Мы вместе, это прекрасно! Мы поженимся, заведем детей, она так о них мечтает, будем жить долго и счастливо, и, как положено, умрем…
В последний момент замечаю женскую фигуру, перебегающую дорогу на переходе. Задумался, чуть не влетев на красный, торможу, АБС хрустит, машина продолжает по инерции катиться, в последний момент еле уворачиваюсь, чтоб не сбить пешехода. Останавливаюсь буквально в десяти сантиметрах. Сердце едва не останавливается вместе с машиной. И тут же пускается во весь опор, молотом долбя голову.
Выскакиваю из машины, подбегаю к девушке, которую едва не задавил.
- Простите, я Вас не заметил! Вы в порядке?!
Таня смотрит на меня огромными от ужаса глазами. О боже.
- Прости меня, пожалуйста, скользко, я тебя не заметил, - от волнения перехожу на «ты». – Ты как, нормально?!
- Да…
- Поехали скорее.
Беру ее под локоть, усаживаю в машину.
Едем молча. Понимаю, что необходимо что-то сказать.
- Прости…
- Ничего, всё в порядке.
Бросаю на нее взгляд, вижу улыбку, сердце срывается с края и летит в бездонную пропасть.
Еще несколько минут молчания.
- А… ты живешь где-то здесь?
- Да, комнату снимаю тут неподалеку. Здесь с маршрутками вечно беда, опоздаешь, потом ждать полчаса приходится. Проспала сегодня, вот и торопилась. Повезло, тебя…Вас встретила.
- Да уж, повезло. Слушай, давай на «ты», а то мне неловко.
- Давай.
- А ты раньше где работала?
- Да я после универа, только год успела в соцзащите поработать.
- Понятно. А здесь тебе как?
- Хорошо. Коллектив здесь хороший.
Коллектив?! Здесь?! Танюш, ну ты даешь!
- А ты каждый день в это время утром ездишь?
- Обычно чуть раньше, сегодня опоздала на маршрутку.
- Слушай, я могу тебя забирать, чтоб тебе по маршруткам не толкаться.
Сердце колотится, как после пробежки. Что со мной, а?
- Да ладно, зачем тебе это беспокойство?
- Да никакого беспокойства! Я всё равно тут каждый день езжу, могу тебя забирать из дома.
- Ну если тебе не трудно.
- Я же сам предложил. Завтра и поедем.
- Спасибо.
Всё-таки ее улыбка – это что-то.
Так начался мой путь к катастрофе, к моему личному персональному апокалипсису.
Спустя неделю я знал, что Таня из Ульяновска, что ее отец бывший военный, а мама учительница. Знал, что у нее есть старший брат, кошка и подруга в Ульяновске, по которой она очень скучает и звонит ей по три раза на дню. Знал, что она училась в музыкальном училище по классу фортепиано, но не закончила и поступила на экономфак Ульяновского государственного университета, на бюджетное отделение. Окончив, решила попытать счастья в Москве. В нашей конторе оказалась по знакомству.
Чем больше я общался с Таней, слушал ее, вглядывался в ее глаза, тем больше она влекла меня своей откровенностью и непосредственностью, полным отсутствием того отталкивающего налета алчности, который часто можно увидеть на лице многих провинциальных девушек, ищущих счастья в столице.
Да, она хотела здесь работать, но лишь с целью приложения собственных способностей, не востребованных в ее маленьком городе. Она привлекала меня своей открытостью и искренностью, а также жизнелюбием в проявлении неподдельной радости по поводу самых обычных вещей, как то - снег на ветвях деревьев, закат, озябшие цветы у ларьков. Всё то, мимо чего большинство из нас проходит, не замечая.
И еще она была настоящей красавицей. Натуральная блондинка, волосы прямые, чуть ниже плеч. Глаза серые, чуть с пурпурным оттенком, огромные, в очках кажущиеся еще больше. Длинные пышные ресницы, то и дело взмывали вверх как пара влюбленных лебедей. Изящная длинная шея, как у балерины. Руки с тонукими, подвижными пальцами пианистки. Фигура необыкновенно пропорциональная, без излишеств. Даже если бы хотел, я не смог бы найти в ней ни малейшего намека на несовершенство.
Я какое-то время упорно отрицал, что меня неудержимо тянет к ней, как к женщине. Но в конце концов я вынужден был это признать.
Накануне праздника всея женщин я уже знал, что любимые Танины цветы – желтые фрезии. Я понятия не имел что это такое – пришлось гуглить – а когда узнал, решил проявить оригинальность. Наверняка все приволокут банальные тюльпаны, а особенно примитивные особи мужского пола – красные розы.
Тюльпаны я заранее заказал для Лизы (просто она их реально любит), а вот с заказом фрезий, да еще желтых, пришлось повозиться. Оказалось, в это время года раздобыть их не так-то просто. Но на то она и Москва, чтобы в ней всё было возможно.
Восьмого марта, по обыкновению, вся контора сияет разноцветными шариками, цветами и накрашенными улыбками женщин всех возрастов и должностей.
Заявляюсь в отдел экономической безопасности с букетом непритязательных желтых фрезий.
Таня уже сияет от мужского внимания и подаренных букетов – красных роз и тюльпанов. Наивные – фрезии она любит, жёлтые фрезии, поняли, бакланы. И знаю об этом из всех вас только я!
Подхожу с гулко ухающим молотом вместо сердца и ватой вместо ног. Она видит меня и улыбается своей неподражаемой улыбкой. Только мне. Одному.
- Боже мой, Саша, фрезии!..
Боковым зрением отмечаю завистливые взгляды Таниных коллег. Вот так-то, лузеры.
Она берет у меня из рук букет, приподнимается на носочки и целует меня в щеку.
- Спасибо…
Земля улетает прочь, душа наполняется непередаваемым чувством. Кажется, я тоже улыбаюсь. Улыбкой влюбленного идиота.


Неудивительно, что я пользовался любой возможностью увидеться с Таней. Когда возможности не было, я всеми силами стремился ее создать. Конечно, визитов по работе было невыносимо мало, мне хотелось побыть с ней наедине, у нее дома, чтобы вокруг никого, хотелось прикоснуться к ней. Идея осенила неожиданно.
Мы сидели в обед в конторской кафешке. Я хлебал ложкой борщ, брызги которого, как я ни старался, всё же наличествовали и на столе, и, подозреваю, где-то на мне. Таня об этом деликатно молчала и сноровисто с аппетитом поедала салат ножом и вилкой, умудрившись ни разу не обляпаться, хотя салат был с каким-то соусом, располагающим к неминуемым пятнам как на ее белоснежной блузке, так и на лице. Но – никаких пятен не появлялось. Мне бы такой навык!
- А ты еще на каких-нибудь музыкальных инструментах играешь, кроме фортепиано? – покончив, наконец, с борщом, задаю я неожиданный (для нее) вопрос.
- Ой, да я и на фано-то уже забыла как, - смеется она. – Хотя, - мечтательно смотрит сквозь меня, - всегда хотела научиться на гитаре. Пробовала как-то, но некому было объяснить, так и не научилась.
С подскочившим к горлу сердцем и деланым спокойствием выпрямляюсь на стуле.
- Тогда тебе очень повезло.
Выдерживаю мхатовскую паузу.
- Только не говори, что ты…
- Угу.
Даже если бы вся моя затея ограничилась этим неподдельным выражением ее детской радости, оно бы того стоило. Ее глаза буквально засияли, а улыбка заставила мое сердце моментально растаять, как мороженое в июльский ташкентский полдень.
- Сегодня вечером едем покупать тебе инструмент, - продолжаю, не давая ей опомниться.
- Как?.. Как сегодня?.. Куда едем?.. Нет, я сегодня не могу…
- Я знаю отличный музыкальный магазин в центре, себе там тоже покупал, сегодня пятница, сбежим на часик пораньше и съездим.
- Нет, подожди, я не могу так сразу…
- Конечно, можешь. Мечты должны сбываться и как можно быстрее. Всё, идем, обед заканчивается.

- Ну что, когда начнем занятия?
Таня опустила глаза. Ее румянец ярко контрастировал с окружающим серым пейзажем неприметного двора московской хрущевки.
- У меня сегодня хозяйка дома…
- А завтра?
- Не знаю, вроде в гости собиралась.
- Тогда я приеду к тебе завтра, - с головой, кружащейся от собственной решительности, безапелляционно заявляю я. Торопливо целую ее в щеку и уезжаю.
«Если ночью весенней дверь свою ты мне откроешь, я тотчас погибну…»
Она открывает мне дверь, у меня перехватывает дыхание.
Воистину любимые женщины прекраснее всего именно в домашней одежде.
На ней белая футболка, достаточно длинная, чтобы не нужно было надевать что-то еще, но достаточно короткая, чтобы представить моему взору почти всю длину ее чудесных стройных ног. Волосы собраны в хвост, выставляя напоказ лебединую шею с маленькой родинкой сбоку. Господи…
Стою в дверях, онемев, навеное, целую минуту.
- Привет, - просто говорит она и улыбается. – Заходи.
Переступаю порог, совершенно не чувствуя ног.
- Нет, не так. Смотри, на четвертом ладу барре, средний палец на третьей струне, безымянный и мизинец – на четвертой и пятой, вот так…
Прикасаюсь к ее теплой, мягкой руке, неуверенно сжимающей гитарный гриф. Сердце стучит, как в лихорадке, руки дрожат.
- Тяжело, я так не достану.
- Достанешь, выдвини запястье чуть вперед. Таак…
Снова прикасаюсь, трясясь, как осиновый лист.
- Я устала…
- Ну давай отдохнем.
Отнимаю ее руку от грифа и вдруг покрываю тыльную сторону ее ладони поцелуями. Кажется, сам от себя не ожидал.
- Саша, ты что…
Гитара улетает на кровать, я бросаюсь к Тане, впиваюсь в ее губы своими. Она теряется на секунду, а затем страстно отвечает на поцелуй, устремляясь навстречу. Сквозь ее тонкую футболку я чувствую тепло и мягкую упругость ее груди. Глажу ее бедра, забираюсь руками под футболку, всё выше, ласкаю ее тело, стремительно разгораясь от возбуждения. Таня хватает мою руку, не давая пошевелиться.
- Нет, не надо!..
Я не слушаю, продолжаю целовать ее, глубоко проникая в нее языком, наслаждаюсь ее вкусом, вдыхая ее, как аромат волшебных цветов из неведомого мира. Еще мгновение и ее сопротивление ослабевает. Воспользовавшись этим, скольжу руками по ее телу, желая, чтобы у меня было десять рук, стремясь ласкать ее всю, сразу. Чувствую себя ужасно неловким, как когда-то в первый раз в школе, но с совершенно особым чувством, прежде незнакомым. Весь превращаюсь в желание, вся вселенная исчезает, остается только она, эта необыкновенная девушка, которую я так хочу прямо сейчас.
Торопливо стаскиваю с нее футболку, она закрывает лицо руками. Ее грудь с призывно набухшими розовыми сосками прямо у моего лица. Целую ее, спускаюсь ниже, к животу, еще ниже, к резинке маленьких белых трусиков, нетерпеливо стягиваю их…
- Нет! – она пытается мне помешать, остановить, удержать у последнего рубежа. Но меня уже не остановить. Да и теперь я уверен, она тоже хочет этого, иначе не позволила бы мне зайти так далеко, не позволила быть здесь, приехать к ней. Но я здесь, с ней, в ее постели и теперь я возьму ее, чего бы это ни стоило.
Снимаю с нее трусики, она чуть приподнимается навстречу и тут же плотно сжимает бедра.
Продолжаю неустанно целовать и ласкать ее и вдруг она расслабляется, притягивает меня к себе, страстно целует сама. Сев на кровати, снимает с меня через голову свитер, дрожащими руками расстегивает ремень джинсов.
Я словно в невиданном прекрасном сне. Она отодвигается, затем притягивает меня к себе, не отрываясь от моих губ.
Ее бедра расходятся в стороны, как театральный занавес. Моё сердце колотится уже где-то в ушах, я вхожу в ее тугую обжигающую, влажную глубину… Время останавливается.
Мы двигаемся синхронно, как в эротическом танце, проникаю в нее максимально глубоко, стремясь слиться с ней в единое целое. Она стонет и извивается подо мной, ее тело такое гибкое, горячее, до безумия вожделенное… И вот я отчетливо чувствую приближение ее оргазма, о, боже, вот это да! Так быстро! Она сжимает меня внутри так плотно, что, кажется, сейчас раздавит. Схожу с ума от возбуждения, неужели это сейчас произойдет!.. Она вскрикивает, неожиданно громко, почти пугающе, хватает меня, приникает ко мне всем телом, впиваясь ногтями мне в плечи и спину...
Я на мгновение замираю и тут же обильно изливаюсь прямо в нее, начисто утратив всякий контроль.
Господи, так же и с ума можно сойти! Что она со мной делает!..

Мы стали встречаться. Почти каждый день. Она не уезжала вместе со мной вечером, боясь пересудов на работе, поэтому мне всякий раз приходилось выжидать мучительных полчаса, а потом нестись следом за ней, сломя голову, нарушая все правила движения, чтобы поскорее обнять ее и не отрываться от ее губ до самого момента расставания – маленькой ежедневной смерти. Я понимал, что увязаю в ней, как муха в сладком варенье, но ничего не мог поделать. Я утратил волю и способность сопротивляться. Я хотел только ее, быть с ней, целовать, любить. Я понимал, что лечу в пучину неотвратимой катастрофы, но ничего не мог поделать.
А потом наступил ее день рождения. Хотя, правильнее сказать – день моего падения головой об асфальт.
- Саш, ты где? – встревоженный голос Лизы в трубке. Спокойствие, только спокойствие.
- Лизунь, меня тут Вовчик пива попить позвал.
- Вовчик? И во сколько ты будешь?
- Не знаю, поздно, наверное.
- А ты на машине?
- Ну... да.
- А как потом поедешь?
- Такси вызову.
- И когда тебя ждать?
- Не знаю пока, позвоню.
- А что за повод?
- Да просто, не виделись давно.
- Понятно. А че не предупредил? Я ужин приготовила, вина купила, думала посидим с тобой…
- Прости малыш, получилось так неожиданно. Я хотел тебе позвонить…
- Ладно, развлекайся.
- Прости, целую…
Выключаю телефон. Потом скажу, что села батарея.
Пейзаж с балкона пятого этажа хрущевки угнетал обнажающейся грязью наступающей весны и вместе с тем дарил свойственную данному времени года надежду или, скорее, иллюзию начала новой жизни.
Закрывшаяся балконная дверь возвращает меня в другой мир. Мир, который я и она создали только для себя. Я и она – девушка с удивительными глазами цвета южного вечера и неотразимой, слегка наивной улыбкой. Девушка, которую я полюбил всем сердцем
(ДА, БОЛЬШЕ ОБМАНЫВАТЬ СЕБЯ НЕТ СМЫСЛА)
и жизни без которой больше не представлял.
Я ловил ее взгляд, искал бесконечные поводы хоть на секунду увидеть ее.
Настал момент, и я признался ей. И она ответила. Не сказав ни слова, но я увидел, я понял. Всё было ясно без слов.
Боже мой, какое это неподдельное счастье – целовать ее, прижиматься к ней, прятать лицо в ее волосах. Как они пахнут! Я словно окунаюсь в ласковое море, и оно несет меня, качает на своих волнах, и я растворяюсь в нем, теряю себя, чтобы потом вновь обрести, но уже не того, что прежде. Как там у Вербера: 1+1=3. Я, кажется, начинаю понимать что это значит. Ныряя в любовь, словно в море, ты выходишь обновленным, иным нежели был прежде. Лучше? Хуже? Имеет ли это значение? Ты изменяешься, а значит – совершенствуешься. И изменяет тебя не время, а что-то более весомое, сильное, что-то менее инертное и безвольное, нежели время. Время безвольно... Забавный вывод.
Ты меняешься под действием некой силы, той, что в состоянии быть и созидательной, и разрушительной. Более того – и той, и другой одновременно. Эта сила может смять тебя, раздавить, а может возвысить, облагородить, обнажив самые тайные закоулки твоей души. Однажды впустив в себя эту силу, ты уже не будешь в состоянии отвергнуть ее, противостоять ей. Ты либо возвысишься под ее действием, либо будешь раздавлен…

Мы скрывали наши отношения, но самые внимательные обо всем догадались. Да и невозможно скрыть то, чего скрыть просто невозможно.
Однако я не мог бросить Лизу. Я знал, что должен поговорить с ней, объяснить всё, но я не мог. Она доверяла мне, рассчитывала на меня, строила планы на нас, нашу семью, она любила меня преданно и искренне. Я мучился от чувства вины, чувства долга, но вместе с тем не мог отказаться от своей одержимости Таней, ее нежности…
Я боялся. И просто ждал. Сам не знаю чего.
- Тебе когда домой?
Минула будто целая вечность. Минула за одно невесомое, мимолетное мгновение. За него мы словно успели прожить целую жизнь, жизнь в поцелуе, как единое существо, пожирающее и рождающее само себя, умирающее в муках, и оживающее заново.
Голова Тани на моей груди, волосы щекотят мне щеку. В голове пусто, тела словно бы и нет. Если бы я сейчас перенес клиническую смерть и меня там, наверху спросили бы, хочу ли я жить дальше, я бы скорее всего отказался. Сейчас, находясь всё еще на земле, в теле из плоти и крови, но уже определенно в раю, я ни за что не хотел возвращаться на грешную землю, думать о проблемах, решениях, ответственности, боли, разлуке… Нет, ни за что! Я безответственный, лживый сукин сын? Пусть так, если вам угодно. Но я не вернусь. Не сейчас.
- Я останусь у тебя.
Таня резко приподнимается, смотрит мне прямо в глаза. Её взгляд необычайно серьезен. Она вдруг разом становится старше и как-то опытнее что ли.
- Нет. Так нельзя. Ты не должен…
- Я не могу уйти. Я слишком счастлив сегодня.
- Но тебе всё равно придется.
- Не сейчас. Не этой ночью. Я хочу быть с тобой. И я буду с тобой.
- Но твоя… девушка будет волноваться.
- Да ладно, это мои проблемы.
- Я не хочу, чтоб у тебя были проблемы. Чтобы из-за меня у тебя были проблемы! Это всё неправильно! Мы не должны никому делать больно, ведь всё плохое, что ты делаешь в жизни, потом тебе возвращается! Мы вообще не должны…
- О чем ты говоришь? Тебе что, плохо со мной?
Она отворачивается, а наполненный счастьем мой мир дрожит, грозя вот-вот осыпаться осколками разбитого зеркала.
Обнимаю ее, пытаюсь притянуть к себе.
- Ну что ты! Всё нормально. Я предупредил, что не приеду сегодня. Иди ко мне…
Она прячет лицо, не смотрит в глаза, но вскоре всё же уступает мне, мы снова целуемся. Аромат ее тела, волос окутывает меня волшебством любви. Всё вновь отлетает куда-то в небытие, остается только она. Мы опять разгоняемся и летим в неведомую сладкую пропасть счастья, в бездонную вечность, где нет никого и ничего. В который раз я погружаюсь в нее, как в океан, утопаю в ней, отказываясь вынырнуть на поверхность.

- Саша, где ты был?
Голодным зверем выползшее из-за горизонта солнце готовится поглотить наступающий день, заливая кровавыми потеками свежей раны весь видимый горизонт.
Лиза -  за столом на кухне. Глаза красные, припухшие. На столе кружка с недопитым чаем. Блин…
- С Вовчиком пили… Я чет перебрал вчера, вырубился…
- А телефон почему не доступен? Я звонила, звонила…
- Да батарея села, только утром обнаружил.
- Я думала с тобой что-то случилось, так волновалась, больницы обзванивала…
Она начала тихонько плакать, прикрыв рукой глаза. Тонкие плечи слегка подрагивали в такт беззвучным рыданиям. Запрещенный прием.
Подхожу, осторожно глажу ее по волосам.
- Малыш, прости, я хотел позвонить, но Вовчик за пивом пошел, телефон забрал, а я потом…
Она резко встала и в упор посмотрела мне прямо в глаза - решительность и сожаление.
- Я звонила Вовчику. Тебя там не было.
Она вышла, прикрыв за собой дверь.
Спустя минут десять дверь вновь открылась: в проеме стояла Лиза со спортивной сумкой в руке. Похоже, собралась заранее.
- Я поеду поживу к родителям. Мне нужно подумать.
Всем известно ощущение, когда земля уходит из-под ног. Но описывать это чувство и испытывать его – две огромные разницы.
- Лизунь…нет, постой, подожди!..
- Не провожай меня.
Она развернулась, чтобы уйти.
Беспомощно смотрю ей вслед. Вот сейчас она уйдет. Уйдет из моей жизни. Навсегда.
Бросаюсь за ней, встаю на пути. Хватаю ее за плечи.
- Не трогай меня, мне больно.
- Лиза, прости, нет, не уходи, пожалуйста, давай поговорим, я…
- Хорошо, - вдруг согласилась она и поставила сумку на пол. – Давай поговорим.
От неожиданности теряюсь, не знаю куда деть глаза и руки, нужные слова кучей букв рассыпаются по мозгу.
Лиза развернулась, прошла на кухню, села на стул и настойчиво вопросительно подняла на меня покрасневшие глаза.
- Я тебя слушаю.
- Ну…я…вчера мы сначала поехали…
- Саш, только не ври мне, прошу тебя, не надо меня унижать!..
Ее глаза снова стремительно наполнились слезами, как два сообщающихся сосуда.
- Скажи мне правду, у тебя кто-то есть?! Ты последнее время сам не свой. Я же всё вижу, всё чувствую, прошу тебя скажи мне, скажи правду!
В горле отвратительный ком, невероятно тяжело дышать.
- У тебя кто-то есть?! Другая женщина?!
- Нет…
- Саша!
Вдруг отчетливо понимаю, что не могу признаться, не могу допустить, чтобы она ушла.
- Нет, всё в прошлом. Ничего нет.
Слышу свой голос будто со стороны. Нет, это не я говорю.
- Я тебе не верю!
- Но это так. – Вдруг сам начинаю верить в то, что говорю.
Лиза смотрит в мои глаза так пристально, что, кажется, видит меня до самого дна. До последней клеточки. Выдерживаю взгляд.
- Но почему?! У нас же с тобой всё было хорошо! Мы же собирались пожениться! Мы же хотели ребенка!
По ее щекам без остановки текут слезы, прокладывая две широкие дороги, два обводных канала. Опускаюсь перед ней на колени, обхватываю ее ноги, прижимаюсь.
- Прости меня! Для меня есть только ты! Больше никого, нет и не будет. Прошу тебя, останься, всё будет хорошо! Я хочу быть с тобой, хочу семью! Дай мне шанс, ты не пожалеешь!
- Но я не могу теперь, как мне тебе верить…
- Поверь, прошу тебя.
- Я не знаю, не знаю…
Сидим молча, не шевелясь не знаю сколько – Лиза на стуле, я у ее ног на полу. Мне стыдно, горько, больно… Отчаянно хочу, чтобы всё это закончилось, чтобы всё было как раньше, всё забыть, всё начать сначала…
Наконец, Лиза встала, мягко, но решительно отняв от себя мои руки.
- Ладно, - словно оглашая приговор, произнесла она.
Смотрю на нее неотрывно, мысленно молясь всем богам, известным и неизвестным.
- Я, наверное, всё-таки съезжу ненадолго к родителям, повидаю их заодно…
- Нет, прошу тебя останься!
- Нет, я не могу сейчас быть здесь, с тобой в одной квартире…
- Нет-нет, давай так: мне нужно съездить в офис, я вернусь вечером, если ты к тому времени не передумаешь уезжать, я сам тебя отвезу. Хорошо? Ну, пожалуйста, соглашайся!
- Ну.. я не знаю…
- Лизунь, ну пожалуйста!
- Ладно, посмотрим.
Кажется мне удается одержать маленькую победу в непонятно насколько долгой предстоящей войне.

Приезжаю в офис, на ватных ногах иду по коридору в кабинет. Всё вроде как всегда – рабочий человейник. Всё как обычно, но всё какое-то чужое. Или это я теперь чужой всему. Никто и не догадывается, как погано у меня на душе. Да и какое им дело? Плевать им. У всех свои заботы.
К счастью, Кристины нет на месте. Сажусь, откидываюсь в кресле. Как же я устал.
(ОТ ЧЕГО ТЫ УСТАЛ? ОТ ПРОБЛЕМ, КОТОРЫЕ САМ СОЗДАЛ?)
Открываю почту, пытаюсь сосредоточиться.
И вот что мне теперь делать? Я люблю Таню,
(УВЕРЕН? УВЕРЕН, ЧТО ЛЮБИШЬ?)
но и Лизу потерять я тоже не могу. Я ехал домой, собираясь рассказать ей всё, но как только увидел ее заплаканные глаза, сразу сдулся, решимость испарилась, как сухой лёд с лабораторного стола.
Строки на экране монитора расплываются, ничего не вижу, не понимаю. Надо собраться, работать, подумаю об этом вечером.
Вечером… А что, если я приеду, а Лизы нет? Что мне делать? Ехать за ней? Звонить?
(ОСТАВИТЬ ВСЁ КАК ЕСТЬ)
А с Таней?
(ПОЕХАТЬ ВЕЧЕРОМ К НЕЙ И НАСЛАЖДАТЬСЯ СВОИМ СЧАСТЬЕМ)
- Привет! Я уже соскучилась.
Впорхнув в кабинет, Таня прикрыла дверь, подбежала ко мне и сразу прижалась губами к моим.
Рефлекторно отстраняюсь, потом подаюсь навстречу, но слишком поздно.
- У тебя что-то случилось?
Вот ненавижу, когда она так смотрит, как будто видит меня насквозь. У всех женщин что ли это врожденный навык?! Теперь всё, что я скажу, уже не имеет значения.
- Нет… всё в порядке, - пытаюсь улыбаться, как фальшиво, чёрт!
- Она всё узнала, так?
Взгляд, пронизывающий, как сибирский ветер.
- Ну…в общем, да. Ну, то есть, не всё…
Словно обжегшись, Таня рывком отстраняется и резко отворачивается к окну.
Меня обдувает волной ее духов, словно ураганом.
- Я говорила, ты не должен был оставаться. И вообще, не нужно, не нужно ничего.
Она решительно направляется к двери, делает несколько шагов, собираясь уйти, но вдруг останавливается у самого порога.
- Я давно хотела тебе сказать, не знала как, – произносит она голосом бесцветным, как дистиллированная вода. - Хотела вчера, но так и не смогла. Я уже давно встречаюсь с мужчиной. У нас с ним всё серьезно. Нам с тобой не нужно было… Прости.
Я чувствую странное головокружение. Словно покидаю свое тело и отлетаю куда-то прочь. Тошнота и чувство нереальности. Кажется, я сейчас вырублюсь.
Дверь закрывается, пустота миллионами тонн наваливается на меня, давит, калечит. Но я жив. И в сознании. И я только что услышал то, что услышал.
В дверь кабинета настойчиво постучали.


Подхожу к порогу собственной квартиры, дрожа, как перед экзаменом. Звоню в дверь.
- Саша?... О, боже, это мне?!
Лиза дома, не уехала. Слава Богу!
Огромный букет красных роз почти скрывает ее из моего поля зрения. Цветы чувства вины, как она пошутила когда-то. Да, точно, так и есть. Надеюсь, они помогут обменять это чувство на другое, более подходящее.
- Почему ты так рано?
- Плевать на всё. Я хочу быть с тобой…
- А работа?
- Хрен с ней.
Целую ее, горячо, страстно. Она попервости сторонится меня, но не долго. Продолжая целовать, подхватываю на руки, торопливо несу в спальню. Розы рассыпаются, буквально устилая собой наш путь. Романтично, успеваю подумать.
Бросаю ее на кровать, снова впиваюсь в ее губы, как в последний раз, как перед казнью. Мне больше нечего терять, но ее я не потеряю. Провались всё пропадом, она нужна мне! Никого больше не будет кроме нее, забыть, жить заново или дальше, не знаю, не хочу больше ничего знать! И никого…

2021 год, октябрь
Таня сказала, что с момента аварии прошло уже десять дней. Что после того, как я пришел в себя после операции, все обрадовались, что я пошел на поправку, а потом я вдруг впал в кому и пять дней врачи боролись за мою жизнь. Почему так случилось, никто не знает. Может быть из-за стресса, вызванного аварией.
Я ничего не помню, кроме того, как приходил ненадолго в себя, а потом – черная пропасть. А, да, кажется еще какой-то сон про Лизу и Тёму.
Лиза и Тёма! Где они?! Что с ними?!
Сердце тоскливо заныло, но как-то не тяжко, а как-то будто из соседнего города.
В коме больше не было ничего. Никаких видений, никакого зовущего света. Я просто очнулся и узнал, что прошло десять дней. Потерянных, вырванных из жизни.
Оказалось, у меня сломаны пара ребер, левая лодыжка и правая ключица.
Знаете, что такое ключица? Это – единственная полая кость в теле человека (это я уже позже узнал), про которую ты совершенно не думаешь ровно до тех пор, пока не сломаешь. Ее перелом оказался самым неприятным из всех моих травм. Даже невралгия сломанных ребер доставала меня не так сильно, как эта долбаная ключица!
Дело в том, что перелом ключицы начисто лишает вас возможности двигать рукой со стороны перелома. То есть, двигать-то вы можете, но каждое движение отзывается резкой пронзительной болью. И простые дела, как-то приподняться, поесть, сходить в туалет превращаются или в пытку, или их вообще невозможно сделать. От якобы здоровой руки проку так же мало, так как наше тело устроено так, что всё в нем взаимосвязано, чёрт бы его побрал!
Таня приходила каждый день. Кормила меня с ложки, целовала и рассказывала новости на работе. Я слушал и никак не мог убедить себя, что это именно я сейчас здесь, в больнице, именно меня сбила машина, именно меня кормят, со мной говорят… Постоянно было ощущение, что я витаю где-то под потолком и вижу, слышу, чувствую всё не своё, чужое. Немалую роль в этом состоянии, думаю, сыграли обезболивающие, которыми меня кололи, что твоего быка на корриде.
В минуты просветления думаю о том, что надо спросить Таню почему она со мной, почему всё так, почему я снова здесь, на этой работе, ведь не приснилась же мне моя жизнь. Ну та, другая, где у меня есть жена и сын. Обдумываю, с чего начать и в какой-то момент решаюсь.
- Слушай, тут такое дело…
Отложив книгу, Таня вопросительно поднимает на меня взгляд. Уже несколько дней она читает мне вслух «Прерванный полёт» Марины Влади – одну из моих любимых книг.
- У меня после аварии с памятью что-то. Многого не помню…
- Чего не помнишь, Сашенька?
От ее нежности мне не по себе. Попытка прокашляться осточертевшей болью отзывается во всем теле.
- А когда меня назначили, ну это, главой департамента?
- В 2018-м еще. После этой истории с Красиным.
- Какой истории?
- Да ты что! Его отца же посадили за растрату. Он там в филиале у себя дела крутил с подставными компаниями, там недостачу выявили на сотни миллионов. У нас потом комиссия за комиссией. Перетряхнули всё вверх дном, чуть компанию не закрыли. Генеральный ходил бледный, как смерть… Красина младшего тогда вообще хотели уволить. Степаненко генерального еле уговорил, не знаю как, оставить его начальником отдела.
- Офигеть…
- Ты правда не помнишь? У вас же тоже проверка была. Говорили потом, что благодаря тебе выкрутились с документами…
Мое сердце немного успокаивается после шока, и я решаюсь задать главный для меня вопрос.
- Скажи, а мы что с тобой… Вместе?
- Были, - она опускает глаза и вздыхает. – Почти три года.
- Три года? А… что потом?
- Потом… Ты не помнишь?!
- Нет.
- Ну… Ты очень изменился после назначения. Стал холодным, заносчивым, стал относиться ко мне, как… ну, в общем, по-другому. Однажды я завела разговор о свадьбе, ты так разозлился, я думала, ты меня ударишь. Ну и… в общем, я решила, что не нужна тебе. Предложила пожить отдельно. Ты не возражал.
- И ты больше не вернулась? И мы больше…
- Нет. Просто, когда я уходила, ты сказал… что тебе всё равно уйду я или останусь.
Мне захотелось провалиться сквозь землю. Казалось, я покраснел до корней волос. Даже тех, что на ноге под гипсом.
Немая пауза повисла в воздухе. Казалось, ей конца не будет. Нужно срочно что-то сказать.
- А сейчас? Ты…ты замужем?
На ее лицо вдруг резко легла тяжелая, мрачная тень. Та самая, библейская.
- После того, как мы расстались, Вадим Зацепин, мой руководитель, сделал мне предложение. Он уже давно за мной ухаживал, но я… была с тобой, - ее голос звучал глухо и как-то отстраненно, как у телефонного бота. – Мы собирались пожениться, но…
Она замолчала. Ей явно невероятно тяжело было продолжать. Я ждал, молчал и боялся дышать.
- …Полгода спустя он умер.
- Вадик?! Но…как?! Он же...
- Острая коронарная недостаточность, так было написано в медицинском заключении… Я потом читала. Это еще называется внезапная сердечная смерть. Он был в командировке в Китае и… Там всё случилось…
Из глаз у нее потекли слезы. Она смотрела сквозь меня, даже не пытаясь их утереть.
- Прости…
- Ничего…
Снова долгая пауза. Лишь жужжание лампы дневного света в палате.
- Но, послушай, если мы с тобой расстались, почему ты сейчас здесь? Почему возишься со мной?
Она вздрагивает, как от пощечины, в ее глазах всё еще блестят слезы по Вадику теперь похожие на крошечные бриллианты.
- Ты, правда, не понимаешь? – она смотрит на меня, ее лицо становится похожим на восковую маску. На лбу и у рта - глубокие морщины. Да, она определенно стала старше за это время.
Поднявшись и оправив платье, она встала, молча развернулась и вышла из палаты.
Вместе с ней будто вышли все звуки. Тишина тяжким грузом снова навалилась на меня, буквально вдавив в анатомическую койку.
В голове настойчиво всплывают картинки, как ретроспектива фильма: руководитель департамента экономической безопасности Вадик Зацепин, улыбаясь раздает приглашения на их с Таней свадьбу, а через год я случайно встречаю Таню на улице с коляской.


Несмотря ни на что, я всё-таки иду на поправку. Лечащий врач говорит, что, если я хочу выздороветь, мне нужно забыть обо всём и полностью сосредоточиться на реабилитации. Золотые слова, знать бы еще как это сделать. Голова продолжает пухнуть от полученной информации, пытаюсь задвинуть всё это подальше в подсознание, но мысли лезут на ум, как шмотки из чемодана блондинки, собирающейся на юг.
Лиза, Таня, Красин, Вадик… Боже, как же это всё возможно?! Почему я здесь, в своей, но совершенно другой жизни, которую я не знаю! Как я мог ее прожить и в то же время жить другую, с другой работой, с женой и ребенком!
При мыслях о Лизе и Тёме сердце по-прежнему щемит. Ну, может, чуточку слабее теперь, по прошествии месяца, совсем чуточку.
Танин отпуск кончился и за неделю до моей выписки мы не виделись ни разу.
Всё это время у меня было странное чувство: с одной стороны, без нее я испытывал некое облегчение, потому что в ее присутствии мне было как-то неловко, словно я изменяю с ней Лизе
(ОПЯТЬ)
Но в то же время… Не мог не признаться себе, что мне было хорошо и комфортно с ней – единственный, пусть и такой далекий, но всё же близкий человек рядом, в больнице, где одиночество всегда переносится намного тяжелее. А она дарила мне ощущение, если можно так выразиться, частицы дома.
За эту неделю я многое обдумал.
Нет никакого смысла без конца прокручивать в голове эту невероятную ситуацию с параллельной жизнью – да, этого не может быть; да, это невероятно, нелепо, смешно, безумно и как там еще в старой песне. Да, я каким-то непостижимым образом оказался вовлечен в такие фантастические события. Да, это произошло. И в данный момент это никак не изменить. Но это не значит, что я должен бездействовать и не предпринимать ничего, чтобы всё выяснить и, возможно, исправить.
Итак, для начала необходимо восстановить максимально точную хронологию событий моей жизни. Ну, то есть, той, которой не было
(СКОРЕЕ, КОТОРУЮ ТЫ НЕ ПОМНИШЬ)
потому, что быть никак не могло.
Сразу должен сказать, никакой амнезии произошедшая со мной авария на самом деле не вызвала. Из моей «настоящей» жизни с Лизой я не забыл ничего и могу восстановить ее в памяти со дня нашего знакомства чуть ли не по минутам
(ДА ЛАДНО!)
ну или по крайней мере по дням
(ОЙ ЛИ)
так что здесь никаких проблем.
Но начать я решил не с этого.
Со свойственным мне научным подходом ко всему, я решил для начала попробовать поискать в интернете документальные свидетельства случаев похожих на мой, вдруг кто-то что-то аналогичное уже испытывал, мало ли.
Кристина по моей просьбе притащила мне ноутбук, якобы для работы.
В первый же день мне удалось накопать массу интересного. Оказывается, данным вопросом давно интересуются около и псевдо-квази-научные круги, так что от обилия материалов на тему перемещения между параллельными мирами (а я решил так именовать собственный случай) у меня вскоре дико разболелась еще не окрепшая после сотряса голова и пришлось просить у медсестры дополнительную порцию спасительного нурофена.
Описанных случаев перемещения людей из одной реальности в другую отыскалась масса, однако большинство из них являлись описанием неких психологических опытов, в ходе которых и были зафиксированы необычные явления.
Более всего мое внимание привлекли три случая. Вот выдержки из статей, опубликованных в Интернете.

Случай 1

…Моя напарница всегда носила с собой оранжевую бутылку с водой. Во время нашей болтовни в тот раз она поставила эту бутылку на пустой столик рядом с нашим. Потом она сказала, что выйдет на минутку в туалетную комнату и ушла. Через пару минут она вернулась, взяла свою бутылку со стола и ушла из комнаты, сказав, что будет находится в торговом зале.
Примерно спустя пять минут после ее ухода в комнату вошла другая моя подруга, которая также является моим непосредственным начальником. Она была раздражена и сказала, что это из-за того, что в эту ночь в магазине меньше продавцов чем надо. Я упомянула, что эта девушка только что была здесь и она вышла незадолго до того, как вошла начальница. На это мне ответили, что это невозможно, потому что из-за ее отгула она не была назначена на работу в эту ночную смену и именно поэтому теперь в магазине не хватает персонала.
Я не могла понять, что она говорит, я была твердо уверена в том, что я не менее десяти минут сидела в этой комнате и разговаривала с той девушкой. Но начальница продолжала говорить, что ее не могло быть там. Я начала спорить с ней, рассказывая во что была одета та девушка и упомянула про ее оранжевую бутылку с водой, которую та ставила на соседний столик.
И тут моя начальница рассказала кое-что интересное. Она рассказала, что всякий раз, когда в другие дни заходила в комнату для отдыха с той девушкой, та всегда ставила свою оранжевую бутылку на тот же столик, за которым сидела ее собеседница. Но никогда она не ставила ее на соседний пустой столик, как вышло сегодня. Это очень удивило меня, но я продолжала настаивать, что видела ту девушку и разговаривала с ней.
Дошло до того, что начальница при мне позвонила ей на телефон и потом дала мне трубку и она ответила мне и сказала, что она прямо сейчас находится вообще в другом городе!  Как выяснилось, она поехала туда с подругами, для чего и взяла отгул, и что они сейчас находятся в трех часах езды от нашего города. И я также поговорила с ее подругами и они сказали тоже самое.
Но странности на этом не закончились. После моего телефонного разговора в комнату отдыха зашла еще одна наша сотрудница и она рассказала, что ранее она слышала, как я громко с кем-то разговаривала в комнате для отдыха (это было как раз в то время когда я общалась с хозяйкой оранжевой бутылки воды) и что она не хотела нам мешать, чтобы зайти и взять свой обед из холодильника и ждала, пока мы закончим разговаривать, но когда мы замолчали (это было в то время когда подруга взяла свою бутылку и вышла) из комнаты отдыха так никто и не вышел".

Случай 2

Житель США Джордж Т. Бренсон, штат Оклахома, рассказал на американском ток-шоу “Лайф Бейонд” случай, который произошел с ним пятнадцать лет назад после автомобильной аварии, которую ему довелось пережить.
Он и его жена Тори ехали по шоссе 51, штат Алабама. Был солнечный день, видимость на дороге прекрасная, никаких других автомобилей в поле зрения не наблюдалось.
Но вдруг на дорогу спустился густой туман, невесть откуда взявшийся посреди ясного дня. Туман, по свидетельству Джорджа, был настолько плотным, что ничего стало не разглядеть буквально на расстоянии нескольких футов.
Джордж немедленно снизил скорость и уже собирался остановиться на обочине, когда из тумана навстречу им на огромной скорости вынырнул грузовик и врезался прямо в семейный Таурус Бренсонов.
Джордж сильно пострадал в той аварии и пролежал в коме около месяца, а когда очнулся обнаружил у своей постели в больнице незнакомую женщину и девочку лет восьми, которых видел впервые. При этом женщина плакала, а девочка называла его папой.
Несмотря на серьезные травмы, Джордж не терял в той аварии память и мог с легкостью вспомнить любые события вплоть до мелких деталей, как произошедшие непосредственно перед катастрофой, так и те, что случились задолго до нее. Данный факт подтверждается тестами, проведенными психоаналитиком Джорджа в рамках его посттравматической реабилитации.
Когда Джордж, придя в сознание, поинтересовался у медицинского персонала в клинике здоровьем своей жены, которая в тот день ехала вместе с ним, он получил ответ, что вместе с ним в клинику больше никто не поступал, и по информации от экстренных служб, полученной с места происшествия, в момент аварии в машине Джордж Бренсон был один.
Пытаясь разобраться в произошедшем, Джордж обратился в юридическую компанию “Лиддел энд Лиддел, Co.” В ходе разбирательства со стороны адвокатской конторы было установлено, что женщина, по имени Белинда Уиннифред Бренсон, называющая себя супругой Джорджа Т. Бренсона, действительно является таковой на протяжении последних десяти лет (о чем свидетельствует соответствующие документы). Дочь Джорджа Лесли, о которой он утверждал, что не имеет ни малейшего понятия, также оказалось его законной наследницей, рожденной в их законном браке, что подтверждалось свидетельством о рождении, оформленном с соблюдением всех законодательных требований штата Алабама.
По всему выходило, что Белинда и Лесли Бренсон, которых Джордж увидел у себя в палате в момент прихода в сознание, в самом деле являлись его законной супругой и дочерью соответственно.
Однако, не желая признавать очевидное, Джордж Бренсон потребовал от адвокатов, чтобы они разыскали, по его словам, его «настоящую» жену, Тори Бренсон, не смотря на то, что сам Джордж по возвращении домой не смог найти ни одного подтверждения какого-либо присутствия Тори в его жизни.
Было проведено тщательное расследование, в ходе которого установлено, что женщина, подходящая под описание Тори Бренсон, действительно существовала, но проживала в штате Вайоминг и носила имя Виктория Кристал Хаккинз. Она никогда не была замужем, с рождения носила девичью фамилию, никогда не покидала Вайоминг и в жизни не встречала Джорджа Бренсона, стало быть, никак не могла быть его супругой.
Разбирательство по данному случаю продолжалось в течение нескольких лет, в итоге приведя к заключению Джорджа Т. Бренсона в психиатрическую клинику «Даунхилл Элмз» штата Алабама, которую ему удалось покинуть только спустя два года.
По возвращении он добился официального развода с Белиндой Бренсон, которая отсудила у него в итоге половину имущества. Джордж обратился в СМИ с целью придать огласке данный случай, так как, надеялся, что таким образом может помочь кому-то, кто оказался в подобной ситуации. Джордж был приглашен на ток-шоу и показан по американскому телевидению.
Белинда Бренсон и Виктория Хаккинз от участия в ток-шоу отказались.


Случай 3

Рано утром за четыре месяца до этого сообщения Лерина Гордо (Мадрид, Испания) проснулась в своей кровати и сразу же увидела, что ее простыни другого цвета, а кроме того из другого материала. Это открытие очень смутило женщину, она не могла понять, что произошло, поменял ли кто-то ее простыни пока она спала или она сама сделала это накануне, но забыла
Но сидеть и размышлять над загадкой было некогда, Лерине надо было скорее собираться и ехать на работу в офис, в котором она проработала более 20 лет. Помимо простыней в ее доме больше не было ничего не обычного, а когда Лерина вышла на улицу, то ее машина тоже стояла на своем привычном месте.
Лерина без происшествий доехала до работы обычной дорогой, которой всегда ездила и тут тоже ею не было замечено ничего странного, но когда она вошла в офис, то тут же увидела нескольких совершенно незнакомых ей людей, которые там работали наравне с теми сотрудниками, которых она давно хорошо знала.
Это показалось ей странным, никто ей ранее не говорил, что сюда наймут новых сотрудников, но, когда Лерина подошла к своему кабинету, все стало еще более пугающим - на ее кабинете висела табличка с совершенно другим именем.
Пытаясь унять нарастающую в душе панику, Лерина приказала себе успокоиться и подумала, что скорее всего она просто вышла на чужом этаже, ведь на других этажах тоже были похожие офисные помещения. Но быстрое расследование выявило, что этаж совершенно правильный и что табличка с чужим именем висит именно на двери кабинета Лерины.
Лерина совсем перестала понимать, что происходит. Неужели ее уволили без уведомления, а на ее место взяли другого сотрудника? После 20 лет работы в этом офисе и вот так с ней поступить? Что происходит?!
В попытках проверить электронную почту, Лерина открыла свой ноутбук и подключилась к локальной офисной сети. И тут же обнаружила свое имя в списке сотрудников, но теперь выходило, что она работает совсем в другом отделе и у другого начальника. Голова Лерины уже начала болеть от всех этих странностей.

Женщина достала свой кошелек и стала проверять свои кредитные карты и другие документы, но все они показывали привычную ей информацию и данные. То же имя, те же цифры, тот же домашний адрес.
Не зная что и думать, Лерина позвонила общему начальству и сказала, что заболела и не может выйти на работу. Она и в самом деле решила, что у нее что-то с головой и поэтому вокруг нее творятся эти странности.
Потом Лерина отправилась прямо к своему лечащему врачу и он велел ей тут же сдать несколько анализов, чтобы в том числе проверить, нет ли в ее организме наркотических средств. Вскоре поступили результаты анализов - ничего подозрительного в теле Лерины обнаружено не было. В ее крови в том числе не было даже следов алкоголя.
После этого Лерина решила вернуться домой и начала проверять все ее чеки, банковские выписки, счета и прочее. Никаких отклонений она там не нашла, все было таким же как и раньше. Поэтому теперь Лерина решила, что что-то случилось с ее памятью, может быть амнезия.
Она зашла в интернет и стала проверять новостные сайты, но увидела лишь, что все было таким же как и вчера, то есть ничего странного и у нее нет пропущенных дней или чего-то подобного. Все выходило, что проснувшись сегодня утром Лерина просто стала жить немного иной жизнью.
С этим Лерина уже почти была готова смириться, когда обнаружилась еще одна шокирующая деталь. Дело в том, что полгода назад Лерина рассталась со своим бывшим парнем, с которым она провела семь лет, и несколько месяцев назад стала встречаться с  мужчиной, живущим по соседству, которого звали Августин. И когда она в тот странный день решила позвонить этому Августину, то трубку взял совершенно другой мужчина и сказал, что никакого Августина в их семье нет и что в их доме тоже вообще нет людей с таким именем.
Эта новость так потрясла Лерину, что она отказывалась в это верить. Она хорошо помнила как последние четыре месяца встречалась с Августином и даже подружилась с его маленьким сыном от первого брака. А теперь выходило, что эти люди словно были насовсем стерты из ее жизни.
К концу дня Лерина выявила еще несколько несовпадений из различных аспектов ее жизни, но на следующее утро у нее не было выбора как пойти в офис и делать вид, что все как обычно. В последующие дни, чтобы все-таки попробовать найти своего Августина, Лерина даже нанимала частного детектива, но он не нашел и следа этого человека.
Зато Лерине позвонил тот ее парень, с которым она ранее рассталась и оказалось, что он даже не знает, что они расставались, для него они все еще пара, которая ходит на свидание и прочее. Потом Лерина ходила к психиатру с предположением, что может быть у нее возникают галлюцинации, но тот не обнаружил никаких признаков подобного.
"Я клянусь, что все это реально, я совершенно вменяемая, но даже моя собственная семья не помнит, что моей сестре месяц назад делали операцию на плече, словно ничего такого не происходило. И там есть многие другие мелочи. Я, к сожалению, не особо разбираюсь в новостях, поэтому я не могу сказать, была ли в них большая разница между тем, что было раньше и что теперь, но на мой взгляд там ничего в мире не поменялось", - писала Лерина.
Так проходила неделя за неделей и странных вещей было еще много. В своем шкафу женщина находила одежду, которой по ее воспоминаниям она никогда не покупала, а посты в ее личном блоге в интернете, которые она писала ранее, куда-то пропали. Настройки ее электронной почты и чата тоже изменились и теперь архив сообщений больше не сохранялся на ее компьютере.
И вот однажды в голову Лерине пришла мысль о параллельных вселенных и она решила. что именно этот вариант может объяснить все, что с ней произошло - она каким-то образом переместилась в параллельный мир. После этого она нашла в сети статью о параллельных мирах и написала туда большой коммент о своей истории.

Через несколько лет история Лерины разошлась по всему интернету, а в 2014 году женщина снова оставила комментарий все к той же статье. Она написала, что была поражена тем, насколько популярной стала ее странная история и сообщила, что за эти годы она получила на свою почту около 6 тысяч писем от пользователей сети, в том числе на китайском, арабском и русском языках. 
Лерина писала, что "немного приблизилась к истине" и что человек в принципе живет в мире иллюзий и что мы лишь энергия, которая потом уходит во Вселенную и там перерабатывается. В общем Лерина увлеклась медитацией и эзотерикой, возможно это хоть немного помогает ей смириться с тем, что она оказалась в "неправильном" мире  и осталась в нем навсегда.

Во всех трех присутствовало что-то общее, а второй и третий случаи во многом напоминали то, что происходило со мной.
Только вот все эти события случились десять, а то двадцать лет назад и выйти на контакт с их очевидцами совершенно не представлялось возможным. Кроме того, как я ни старался, мне не удалось найти ни одного документированного свидетельства подобных событий, произошедших с моими соотечественниками. Скорее всего, их просто некому было зафиксировать и опубликовать.
Итак, что мы имеем? Сначала из хорошего:
1. Мой случай не уникален. Подобное уже происходило с другими людьми, в разных уголках мира.
2. По крайней мере вокруг меня знакомые.
3. Физически я не сильно пострадал, значит скоро выздоровею и смогу вплотную заняться выяснением причин случившегося.
4. Финансово мне сейчас лучше, чем в той, другой жизни.

Теперь из плохого:
1. Семьи у меня больше нет и как ее вернуть непонятно.
2. Ни один найденный мною подобный случай не закончился возвращением в предыдущую реальность.
3. Не ясно что теперь делать с Таней.
4. По-прежнему остается множество белых пятен в период между апрелем 2017 и октябрем 2021 года. Необходимо максимально подробно выяснить все детали.
5. Самый ужасный пункт: Лиза мертва. Необходимо выяснить при каких обстоятельствах она погибла. И, возможно - ВОЗМОЖНО!!! - попытаться ее спасти. Нет, не так: И СПАСТИ ЕЕ!
Вот таких два списка у меня получилось.
Утешаться особо нечем, прямо скажем. Но надо собраться и действовать. Никто кроме меня мне не поможет. И Лизе. И нашему сыну Тёмычу.

;
ЧАСТЬ II
Наконец-то. Наконец-то меня выписывают.
Я уже могу обходиться без чертовых костылей, привезенных Кристиной
(КОГО ТЫ ОБМАНЫВАЕШЬ)
Ладно, без одного чертова костыля.
Я уже могу относительно глубоко и относительно безболезненно дышать.
Я могу сам(!) расстегнуть и застегнуть ширинку, молнию на куртке и даже вытереть себе зад!
Правда я еще не могу пока низко нагнуться и завязать долбаные шнурки, точнее один, так как вторая нога в районе лодыжки по-прежнему оставалась в гипсе, но это - дело будущего. Всё равно я - молодец.
На выписку за мной помимо Тани приехали Красин с Кристиной – по обыкновению жизнерадостные и сияющие, как две новых плевательницы. Помогли выйти на улицу, усадили в такси и, слава богу, не потащились со мной до дома. Мне понадобился весь мой дар убеждения, чтобы доказать, что от машины до дома я смогу дойти сам.
Со мной осталась только Таня, против чего я совершенно не возражал. После того неловкого разговора, мы больше не касались скользких тем наших отношений. На следующий день она просто приехала и всё было как раньше. Ну и супер!
Опираясь одной рукой на уже привычный костыль, а другой на хрупкое Танино плечо, я, затратив кучу сил и взмокнув, как шлюха на исповеди, очутился наконец у двери собственной квартиры.
Да, это был тот же дом, где мы жили с Лизой, тот же этаж, та же дверь. По крайней мере, здесь никаких изменений. Но держа в руке ключ у самой замочной скважины, я почему-то никак не решался им воспользоваться. Всё тянул время, делая вид, что мне нужно отдышаться, встать поудобней, поправить костыль или передвинуть ногу. Я боялся сам не знаю чего, чего-то, что я мог увидеть за этой дверью. А, возможно, я, напротив, надеялся увидеть то, что так хотел. И боялся, открыв дверь, утратить эту надежду.
- Хочешь, я? – видя мое замешательство, Таня протянула руку к ключам.
- Нет, - инстинктивно отдергиваю руку слишком быстро. Таня в испуге отдергивает свою.
- Прости, - натянуто улыбаюсь, - всё нормально. Я сам. Я должен сам.
Поворачиваю ключ, открываю дверь. Таня входит первой, зажигает свет.
Переступаю порог, озираюсь, как в первый раз. И понимаю, чего я так боялся перед тем, как войти.
Квартира – и моя, и не моя: все вещи вроде бы на своих местах, но чего-то не хватает. Вскоре понимаю чего. Ком подкатывает к горлу, слезы жгут глаза, как кислота.
- Саш, ты чего? Давай помогу.
- Да, спасибо. Я щас, всё нормально.
Усаживаюсь на пуфик, незаметно смахиваю слезы.
- Я вчера попросила ключи твои в гардеробе, чтоб съездить убраться. Они давать не хотели, мы их с Красиным полчаса вдвоем убалтывали, еле уболтали. Вот же бюрократы! Говорят, только близким родственникам выдаем, свидетельство о браке принесете, тогда, говорит, выдадим. А ей Вова говорит, да я сам на Вас женюсь, если отдадите. А там бабка толстая лет 60-ти, хахаха…
- А зачем ты рисунки убрала?
- Какие рисунки?
- Ну тут, на стене были… И игрушки, там в углу… Где они?
- Саш, я ничего не убирала. Здесь всё как было. Я только посуду и пол помыла. Вещи были в ванной, постирала. А что за рисунки?
- Да нет, ничего. Спасибо. Спасибо тебе за всё…
Она наклоняется и целует меня во взмокший лоб. Странное чувство: приятное, но какое-то забытое, словно одноклассник из младшей школы, который был тогда твоим другом, и ты видишь его и вроде бы рад, но не можешь вспомнить имя.
Таня смотрит на меня, пристально, ласково. Потом отнимает у меня из рук костыль, отставляет в сторону и вдруг садится ко мне на колени, обвивает руками шею и снова целует, только на этот раз в губы, долго и страстно.
Напряжение всего последнего месяца вдруг единой волной накатывает на меня, и я, не в силах сдерживаться, начинаю плакать навзрыд, как ребенок. Чувствую, как слезы ручьями текут по щекам – горячие и горькие, одновременно приносящие облегчение и жгущие душу, те самые которых большинство мальчиков лишают с детства мамы и папы из-за предрассудков, принятых в обществе. Мне сейчас безумно жаль себя, Лизу, мою сломанную ногу и ключицу, Вадика, Таню, моего не родившегося сына Тёму, всей этой ситуации, даже гардеробщицу, на которой никогда не женится Красин. Жаль всех людей, кто болен, кто несчастлив, кто не любим… Хочется всем посочувствовать, всех обнять и утешить, хочется, чтоб меня утешали, как мама в детстве, гладили по голове, целовали содранные коленки…
Мои слезы продолжают литься, а Таня продолжает меня целовать, мои губы, мои мокрые щеки, нежно вытирает мои слезы, шепчет что-то ласковое на ушко. Спасибо ей, какая она умница, как жаль, что у них с Вадиком не сложилось, ведь ее ребенок, тот, в коляске, тоже не родился, как и мой!..
Решительно, насколько позволяет сломанная нога, встаю, стараясь не опираться на Танино плечо, смотрю в ее глаза. На ней сегодня нет очков, линзы, наверное.
Снимаю с нее куртку, бросаю на пол, она на секунду замирает, а потом тоже начинает торопливо меня раздевать – куртка, свитер. Направляемся в комнату, я – прыгая на одной ноге, опираясь на Таню (герой-любовник, блин). В сумраке задернутых штор она легонько толкает меня на кровать, стаскивает с меня единственный ботинок и джинсы. Затем, чуть менее торопливо, снимает с себя через голову кофточку, расстегивает и снимает джинсы (как сексуально она это делает, боже!..).
Когда доходит очередь до кружевного белья, все проблемы, страхи, боль – всё улетает прочь, остается только эта девушка, которую я когда-то любил и так безумно хотел и снова хочу сейчас. Пусть сейчас будет только она, всё остальное потом, позже…


Стоит отдать должное моим коллегам – за без малого месяц, что я провел в больнице, они честно меня навещали. Целых два раза, не считая выписки.
Через пару дней после моего повторного (окончательного) возвращения в новую реальность на пороге моей палаты однажды нарисовались Вова Красин и Кристина с цветами, фруктами и неизменной одинаковой приветливо-деловой улыбкой. В те дни я никак не мог похвастаться ни бодростью духа, ни наличием душевных сил для ведения светской болтовни, так что ответная улыбка далась мне с немалым трудом.
- Александр Владимирович, приветствую! Как здоровье?
Да блин, они что, только что с конкурса тупых вопросов?
- Отлично, - говорю я, лежа на кровати в гипсе, боясь пошевелиться из-за сломанных ребер и ключицы. – Супер!
- Иван Григорич тебе привет передает. Кристин, фруктики помой.
Что мне всегда в нем нравилось, так это умение сочетать дружелюбие с начальственностью. Кого не спроси в конторе, все скажут, что Вова Красин – самый добрый руководитель в компании. Но когда он отдает указания, сразу хочется бежать исполнять. Я вот так не умею, честно признаться.
Уверен, если бы не эта история с его папашей, департамент по контролю исполнения поручений возглавил бы он, сразу было ясно, что задницу он рвет именно за эту будущую должность. А назначили меня. Получается, я его подсидел, и он теперь меня ненавидит, да еще как. А по виду и не скажешь. Надо быть с ним начеку и аккуратно узнать, как всё было. Ладно, подождем пока.
- Спасибо.
- Что врачи говорят?
- Говорят, легко отделался. Повезло.
- Да, повезло, это точно.
Мне показалось или на его лице приветливую улыбку сменила злобная усмешка, всего на мгновение. Нет, наверное, это моя мнительность. Или действительно…
Вернулась Кристина с тарелкой фруктов и, устроив ее на тумбочке у кровати, устроилась сама в кресле напротив, по соседству с вазой с принесенными цветами.
- Спасибо, что навестили, - говорю, чтобы прервать затянувшуюся паузу, - а то мне тут адски скучно.
- Ну Таня же тебя развлекает.
Кристи, как всегда, с неизменным репертуаром из дружеского сарказма.
- Да, есть такое…
- Она за тебя очень переживает. Когда всё произошло, так она первая прибежала как ты, да что. Так расстроилась, еле успокоили.
Никогда не мог понять издевается она или говорит искренне. Прецедентов того и другого было за время совместной работы предостаточно.
- Хорошо, что хоть кто-то обо мне беспокоится.
- На самом деле, мы все очень волнуемся, - проницательно глядя в мои заплывшие от седативов глаза, говорит Красин. – Иван Григорич распорядился матпомощь тебе выписать, Кристина больничный оформила…
- Спасибо, ребята, я правда ценю вашу заботу. Просто голова еще кружится и слабость постоянно.
- Всё, всё, мы уходим, выздоравливай, - он протянул руку и пожал мою. Молния боли мгновенно пронзает тело от груди до макушки. Само собой лицевые мышцы меня выдают.
- О, прости, прости.
Ага, ты скажи еще не нарочно это сделал.
- Да ниче, нормально.
Сделав знак Кристине, он поднялся, собираясь уходить.
- Вов, можно одну просьбу?
- Да, конечно.
- Когда меня сбили, я там машину бросил в неположенном месте. Ее, наверное, эвакуировали, можешь забрать? Деньги отдам, скажешь сколько. Ключи в моих вещах, тебе отдадут, я распоряжусь.
Специально делаю акцент на последнем слове, наблюдаю за реакцией. Теперь никаких сомнений, снова мимолетная злобная гримаса вместо улыбки.
- Да, без проблем. Давай адрес, я как освобожусь съезжу.Только не сегодня, дел очень много.
- Спасибо, друг.
- Не за что. Поправляйся.
Да, он точно злится на меня, еще бы! Но, с другой стороны, я на самом деле никого не подсиживал. Наверное. Хотя, выглядит именно так. Интересно, кто еще так думает. Кристина, сто процентов.


…Полумрак комнаты становится гуще. Где-то далеко слышен шум никогда не спящего города, словно из другой, чужой, вселенной. Я по-прежнему лежу на покрывале своей кровати со спущенными до колен штанами. Тепло обнаженного, остывающего после бурного секса Таниного тела окутывает меня, словно пуховое одеяло. Так спокойно и хорошо. Скоро вернется боль, вернутся проблемы. Но не сейчас. Сейчас есть только она и я.
- Ты голодный? Хочешь, я встану и что-нибудь приготовлю?
Она приподнимается, но я мягко притягиваю ее обратно к себе.
- Нет, не уходи. Давай еще немного полежим, а потом закажем что-нибудь. Ты же…останешься?
- Если ты хочешь.
- Да.
Она целует мою грудь, прижимается щекой.
Чувствую себя очень необычно. Мы давно расстались, по сути, стали чужими, но стали ли? И что сейчас делать? Не знаю, подумаю об этом завтра.   
Спустя вечность молчания решаюсь спросить.
- А сейчас…у тебя есть кто-нибудь?
Тяжелый вздох.
- После того, как Вадим… когда его не стало, я не могла никого видеть. Ходила на работу как робот, внутри как будто что-то умерло. Хотела вернуться к родителям, но подруга отговорила. Что, говорит, ты тут будешь делать, с ума от тоски сойдешь. Ну я подумала и решила остаться. Надо было жить дальше. Через какое-то время пыталась встречаться с мужчинами, но не могла, какая-то пустота преследовала. Ушла в работу с головой, это помогло, кажется.
Она села на кровати. В темноте я практически не видел ее глаз, но явственно чувствовал взгляд.
- Когда я узнала что с тобой случилось, во мне будто перевернулось что-то. Меня как ударило. Всё прошлое растворилось, улетело куда-то, я почувствовала, что нужна тебе, что должна тебя спасти. Я дура, да?
- Нет, совсем нет. Ты действительно меня спасла, возилась со мной в больнице…
- Я не об этом. Спасти как-то иначе, не могу даже объяснить…
- Не надо. Иди ко мне.
Она всё ещё пыталась подобрать слова, чтобы донести до меня свою мысль, а я молча гладил ее по телу – по бархатной нежной коже. Что, если и в самом деле она меня спасла? Или еще спасет? Можно ли меня вообще спасти?
- А у тебя? – помолчав, спросила она.
- Что у меня?
- У тебя есть кто-нибудь? Просто мы с тобой практически не общались долгое время, я тебя лишь мельком видела. Можно сказать, последние три года ничего о тебе не знаю.
Да, например того, что я уже три года здесь не работаю.
- Нет, ну, то есть, я не помню.
- Слушай, у тебя что, реально амнезия?
- Реально. А ты думаешь, я прикидываюсь?
- Нет… Просто это очень необычно. А что еще ты забыл?
- Практически всё, начиная с момента, когда мы с тобой…ну тогда, в семнадцатом, на твой день рождения…
- Да ладно! Слушай, а ты не врешь?
- Нет, зачем бы я стал?
- Ну не знаю. Чтоб меня соблазнить.
Мой смех отзывается болью в ребрах и плече.
- Кто еще кого соблазнил.
Тянусь ее поцеловать и в этот момент слышу, как звонит мой телефон.
В первую секунду даже не понимаю, что за звук. Просто за всё время в больнице мне практически никто не звонил.
- Я принесу.
Таня выбирается из постели и голышом шлепает в коридор за моим телефоном.
- Тебе звонит какая-то Лариса.
Действительно, «Лариса Бубс».  Что еще за Лариса?
- Аллё?
- Бережной, ну ты совсем офигел?!
Низкий, взрослый, чуть капризный голос. Совершенно незнакомый.
- Почему? – несколько теряюсь от такого приветствия.
- Что почему?! Ты где был?! Ты хоть помнишь, когда мы последний раз виделись? Или ты что думаешь, можно мне месяц не звонить?!
Вот это поворот.
- Саааш, я соскучилась, ну куда ты пропал? – резко сменила тональность неведомая мне Лариса Бубс.
- Простите…эээ…прости, я просто тут в аварию попал, в больнице лежал…
- Чтооо?!! В аварию?! Сашулик, зая, ты как?! Что случилось?! Ты в порядке?!!
- Да, всё нормально.
- Я немедленно еду к тебе!
- Нет, подожди, я… сейчас не дома… Давай… давай завтра увидимся, приезжай ко мне вечером, часов…эээ…в семь.
- Не дома? А где ты? Давай я за тобой заеду, заберу. Скажи адрес.
- Нет, я тут…у врача, не знаю когда закончим. Давай завтра…
- Ты странный какой-то. С тобой точно всё в порядке?
- Да, да в порядке. До завтра.
Вешаю трубку, сижу, тупо уставившись на экран смартфона. Наконец, замечаю взгляд Тани из коридора. Весьма красноречивый.
- Кто это был? Что за Лариса?
- Понятия не имею.
- Ты соврал ей и пригласил завтра к себе.
- Да, потому что я хочу узнать кто это, может она поможет мне восстановить мою память. Не мог же я ее сейчас пригласить.
- Ну-ну. А говорил никого нет.
- Я сказал, что не помню. Я правда не помню!
- Как-то странно всё это.
Да уж, странно не то слово. Ты себе даже не представляешь насколько.
- Послушай, мне пора.
- В смысле пора, ты ж хотела остаться?
- Это ты хотел. Просто я кое-что вспомнила, мне надо домой. Завтра увидимся. Вернее, - бросает косой взгляд на телефон, - послезавтра. Наверное.
- Таня, нет не уходи, ну в чем дело!
- Ни в чем. Все хорошо. Звони, если что.
Быстро целует меня в щеку и уходит. И когда она только успела одеться?
Вот что за жизнь! Не успел выйти из комы опять те же проблемы! Беда с этими женщинами.


- Сашулик, ну как же ты так?! Я вся изволновалась, не звонишь и не звонишь, сама звоню – не доступен, не знала что и думать, может ты обиделся после того раза, так ничего же не было, я ж тебе говорила…
Совершенно обалдев от напора Ларисы, не в силах вздохнуть в ее крепких объятиях, отчаявшись остановить ее и вставить хоть слово, просто терплю треск своих заживающих ребер и жду, скрипя зубами. Наконец, она меня отпускает.
- Пойдем… на кухню, - выговариваю, с трудом переводя дух.
Усаживаю ее за стол, ковыляя по кухне, наливаю чай. В конце концов, устроив свое измученное тело на табуретке, получаю возможность рассмотреть ее получше.
Жгучая крашеная брюнетка с волосами чуть ниже плеч, большие ярко зеленые глаза, полные, непропорциональные губы. Постоянное пошло-насмешливое выражение лица, как будто она все время думает о чем-то непристойном или знает что-то такое обо мне. Яркий макияж, пожалуй, чересчур на мой вкус. Насчет возраста непонятно, очевидно, далеко за тридцать, возможно, около сорока.  Явно при лавандосе – я не очень разбираюсь в моде, но ее кремовый жакет точно не из H&M; почти на каждом пальце по кольцу, на некоторых брюлики не меньше трех карат. Фигура, как из журнала: еще в коридоре заметил, что она довольно высокая, с каблуками - вровень моих метра восьмидесяти; большая грудь, рвущаяся прочь из одежды (теперь понятно почему «Бубс»), бедра, ноги, всё какое-то избыточно выпуклое. Похожа на фитоняшку или вроде того. Откуда же ты взялась?
- Ничего, что я пораньше? У меня просто муж сегодня вечером дома…
Ну класс! У нее еще и муж.
- Ну рассказывай, сладкий мой, что с тобой произошло. Ножка, смотрю в гипсе, ты мой маленький!
Ее сюсюканье меня жутко бесит, я чувствую себя, как девственник в публичном доме. Впечатление, что она развратная до невозможности. Всю жизнь сторонился подобных женщин. И где я мог ее подцепить?
- Дорогу переходил, машина сбила. Ничего, щас получше уже. Голова еще побаливает после сотряса, но скоро, надеюсь, пройдет. Правда… есть одна проблема…
- Какая проблема? – взмахнув густо нарощенными ресницами, Лариса картинно вытаращила глаза и изобразила участие.
- Я не помню многого. Ретроградная амнезия.
- То есть… провалы в памяти что ли?
- Типа того.
- И много ты не помнишь?
- Последние три года выпали.
- Бережной, да ты гонишь!
- Нет.
- То есть, ты хочешь сказать ты и меня не помнишь?!
- Ну…нет.
Она вытаращивает глаза еще больше, словно у меня на лбу вдруг появились два красных рога, как у хэллбоя.
- Слуушай, вот это да! Чё, прям правда ничё не помнишь?!
- Ни фигашечки. Вот, например, как мы познакомились? Где, когда? Расскажешь мне?
Она с сомнением смотрит на меня, пытаясь понять серьезно я или нет. Осторожно начинает говорить, то и дело с сомнением поглядывая мне в глаза:
- Ну мы в «Айрон Сайде» познакомились, на тренировке. Я подошла к тебе, попросила блины снять с тренажера, а ты сказал, что этот тренажер только на металлолом годится и что такие бедра и ягодицы как у меня, заслуживают самого лучшего – глубоких приседаний.
При этих словах она деланно засмущалась, как престарелая японская школьница, а слово «глубоких» она произнесла с такой интонацией, что мне сделалось неловко.
- Потом мы с тобой в фитобаре посидели, ты сказал, что работаешь в транспортной компании, директором чего-то там. Еще виделись пару раз на тренировке, потом ты меня на выставку позвал в пассаж, ну, стали общаться.
- И давно мы…стали?
- Да полгода уже, больше даже. Не, ну ты че, в натуре не…
- Послушай, ты сказала, у тебя муж…
Она скривила пухлые губы и закатила нарощенные ресницами глаза.
- Ну муж…
- Чем занимается?
- Бизнесом.
- В нашей стране бизнес – понятие растяжимое.
- Ну, у него сеть продуктовых магазинов в подмосковье. В этом клубе, где мы с тобой тренируемся, у него тоже доля какая-то.
Зашибись! Я снял жену совладельца фитнес-клуба в этом же клубе! Нафига?! Это точно со мной сейчас происходит?!
- Сашуль, а вообще, ты как себя чувствуешь? Ну, в целом как здоровье?
Бесенята в ее глазах забегали, что твои шарики в спортлото.
- Вообще?.. Нормально…
Зря сказал, тут явно крылся подвох.
- Я хочу помочь тебе поскорее восстановиться! И вспомнить меня!
Она плотоядно улыбнулась своим ботексным ртом и подалась вперед ко мне, ее грудь двинулась на меня с неотвратимостью асфальтоукладчика. С огромным трудом подавляю в себе желание сорваться с места и убежать без оглядки, не взирая на гипс. Только вот вряд ли это бы помогло: она впилась в мои губы и засунула мне язык так далеко в глотку, что я едва не задохнулся. На ум пришли кадры из фильма про вампиров, вот сейчас она укусит меня за горло, и я начну пить кровь и жить вечно!
Не успеваю опомниться, как она опускается передо мной на колени и стягивает с меня шорты. Чувствую себя как восьмиклассница, совращаемая пожилым похотливым физруком.
С проворством заправского фокусника Лариса извлекает мой «инструмент» и начинает вытворять с ним то, с чего обычно начинается незамысловатый сюжет большинства фильмов для взрослых. Только вот меня это почему-то не возбуждает, а, напротив, жутко бесит – незнакомая силиконовая тетка в дорогих побрякушках хозяйничает у меня в штанах, как у себя дома. Хочется оттолкнуть ее и помыться.
- Ну и как это понимать, Бережной? – укоризненно глядя снизу вверх вопрошает Лариса.
- Не знаю, прости. Из-за болезни, наверное.
- Какой болезни, ты ж не ковид подхватил, тебя ж машина сбила.
Три порции палмфейса мне, пожалуйста.
- Ты меня месяц не видел и совсем не хочешь! Что за дела!
- Я не знаю, раньше со мной такого не было. Меня там транквилизаторами постоянно кололи, может из-за этого.
Она поднялась с пола, оправила задравшуюся юбку на накаченных бедрах и направилась к выходу.
- У тебя походу кто-то за это время появился.
- Я вообще-то в больнице лежал.
- В больнице… В больнице тоже полно всяких. Дай мне пальто!
Ковыляю в коридор, подаю ей пальто.
- Звони как поправишься. Пока.
Словно гора с плеч. Откуда она вообще взялась? Как я мог повестись на такое? Ничего не понимаю.

Обнаруживаю на телефоне не отвеченный звонок.
Олег Химоза
Что еще за Олег? И фамилия какая-то странная.
Набираю номер.
- Здорово, брат.
Незнакомый мужской голос.
- Здорово.
- Витамины када заберешь?
- Витамины?
- Сань, не тупи, всё уж неделю как на складе. Звонил тебе, чё недоступен? У меня ж палево, давай быстрей забирай.
- Да я тут в аварию попал, в больнице лежал.
- Аа, понятно. Щас как, получше уже?
- Да, получше.
- Ну так чё, када заберешь?
- Просто я ногу сломал, из дома выйти пока не могу.
- Ну и че делать? Я назад товар в Турцию не повезу.
- Недельку можешь подождать?
- Ну не знаю… Ладно, давай в следующий четверг. Но ты мне должен.
- Ладно, решим, не парься.
- Я и не парюсь. Следующий четверг, после обеда.
- Подожди, а куда подъезжать?
- Ну, как куда? Как обычно.
- Слушай, я башкой стукнулся, не помню ни черта. Можешь напомнить адрес?
- Чёт ты темнишь…
- Нет, в натуре.
- На Войковской, Виталайф.
- Понял, буду.
- Давай.
Вот те на! Витамины… Что еще за витамины?
На фармацевта звонивший чувак явно не похож. Турция… Возможно, речь о какой-то нелегальщине или контрабанде. Медпрепараты? Наркотики? Стероиды? Я-то тут при чем? Во что я еще успел вляпаться за это время, твою мать?!


- Ой, Александр Владимирович, ну ты вообще!
- Ну я ж не могу пойти с тобой в ресторан, а хочется же, - в очередной раз натягиваю на лицо улыбку. Полдня тренировался перед зеркалом.
- Так уж прям и хочется, - откусывая тирамису, ухмыляется Кристина.
Зная ее слабость к роллам и тирамису специально заказал всё это для встречи с ней.
- Конечно, - еще одна отработанная улыбка, - я ж тебя сколько не видел, соскучился.
- Слушаю тебя. – С десертом было покончено, ее взгляд мгновенно сделался деловым и проницательным. Что ни говори, а ума этой симпатичной стервочке было не занимать.
- Да, я действительно хотел поговорить.
- Я это уже давно поняла. Слушаю тебя.
- Ты, наверное, слышала, что у меня некоторые проблемы с памятью.
- Да ходят такие слухи. А что, действительно?
- Не то, чтобы, но я не могу вспомнить некоторые моменты.
- Какие моменты?
- Ну, например, после того случая с отцом Красина…
- Что?
- Ну, когда его…
- Я поняла. Что после этого случая?
- Почему меня назначили возглавлять департамент?
- Генеральный так решил.
- Что, прям взял и решил?
- Со мной он точно не советовался, - криво усмехнулась Кристина.
- Просто не понятно почему меня…
- Ну, а кого еще? Не меня же! Вову, по понятным причинам, не могли назначить. А ты давно работаешь, опыт имеешь, компанию знаешь. Ну и проявил себя в этом деле также хорошо, вот и приняли решение. Наверное, так как-то.
- Что ты имеешь ввиду, хорошо проявил себя?
Прежде чем ответить она долго пристально смотрит мне в глаза.
- Ты правда не помнишь?
Искренне мотаю головой.
- Ты подделал финансовые документы, - поколебавшись продолжила она, - так, что в итоге сел только старший Красин. А кое-кто, - здесь она многозначительно подняла вверх глаза, - остался на месте.
- То есть ты хочешь сказать…
- Именно.
Во рту вдруг сделалось сухо и горько, словно я наелся застарелых осенних листьев прямо с земли.
- Подожди, а почему я? Как мне вообще доверили такое? Простому старшему специалисту?
- Ты сам вызвался. Пошел к Григоричу и заявил, что можешь помочь, что раньше уже делал подобное.
- И Григорич…
- Григорич тебя послал, сказал, что хватит нам в компании одного арестанта.
- А я?
- А ты пошел прямо к ГД.
- Ого. А он?
- А он тебя услышал.
В который раз за последнее время мной всецело овладевает уже привычное тупое чувство нереальности происходящего.
- То есть, получается, это что, я посадил старшего Красина?!
- Нет, ты лишь поспособствовал.
Долгая пауза. Слышно, как громко тикают настенные часы.
- Вова, наверное, меня ненавидит.
- Он тяжело это пережил. Диабет заработал.
- Слушай, а откуда ты знаешь об этом? Документы… Про генерального и всё такое?..
Она поворачивается и снова смотрит мне в глаза. Что это? Боль? Сожаление?
- Потому что я тебе помогала.

Как и большинство жителей столицы я, разумеется, тоже являюсь приезжим. И так же, как упомянутое большинство – не от хорошей жизни.
Родившись в маленьком городке Новосибирской области, я с детства был ориентирован на покидание этого населенного пункта так быстро, как только возможно. К моменту выбора будущей профессии в голове моей было пусто, как в церковном колоколе. Все доступные профессии казались мне сплошной скукой и пустой тратой жизни. В итоге я решил вразрез родительским напутствиям пойти по пути развития своих способностей к изобразительному искусству, задатки которых мне в тот момент виделись весьма обнадеживающими. Так что, по окончании общеобразовательной школы я отправился учится в художественный колледж для чего поехал в столицу региона Новосибирск, который тогда казался мне необъятным мегаполисом с кучей возможностей для реализации своего потенциала. Я видел себя успешным художником, пишущим портреты на заказ, а в свободное время – пейзажи на закате, с палитрой в руке и непременными атрибутами всех художников – оранжевым беретом и зеленым длинным шарфом.
Однако по истечении двух лет учебы я несколько переосмыслил концепцию своего творчества и по примеру некоторых своих одногруппников устроился в рекламно-производственную фирму рядовым дизайнером. В то время подобных мелких фирм открывалось множество, мелкий бизнес в стране расцветал пышным цветом и вывесок, баннеров и световых коробов требовалось всё больше.
Отработав пять лет, я загорелся честолюбивым замыслом открыть собственный рекламный бизнес. В моих мечтах затея выглядела вполне умозрительно, но оказалось, что организовать бизнес в таком большом городе – дело абсолютно нереальное. Слишком велика конкуренция, слишком неподъемны взятки, что при практически полном отсутствии первоначально украденного капитала являлось препятствием, если не непреодолимым, то очень близким к непреодолимому.
И я решил вернуться в родной «город».
Здесь всё было не в пример проще. Открыть своё ИП заняло полтора дня. В качестве единственного штатного сотрудника я оформил на работу себя любимого. Вести мою скромную бухгалтерию, в которой я никогда ничего не смыслил, за небольшую плату согласилась моя бывшая одноклассница, работавшая бухгалтером на государственном предприятии. Другая в свободное от основной низкооплачиваемой работы время позволила себя уговорить быть моим нештатным менеджером.
Вскоре дело пошло. Заказов поначалу было мало, но их хватало, чтобы оплачивать счета, еду, а через полгода мне удалось по случаю приобрести в собственность подержанные «Жигули» десятилетнего возраста. Окрыленный первыми успехами, я вскоре заработал себе в городке статус качественного рекламоизготовителя, владельца собственного (единственного в городе) режущего плоттера и, через пару лет - собственной жилплощади.
Всё шло неплохо, но, как говорится, свято место – баба с возу.
В городе всё больше стало появляться любителей срубить бабла, сыграв на низших чувствах потребителей, а именно – на жадности. Низкие цены и китайские комплектующие сделали свое черное дело, и потенциальные клиенты стали уходить к конкурентам.  Никакие увещевания о высоком качестве, надежности и долгосрочности рекламных изделий не действовали – мелкие лавочники хотели сэкономить три копейки здесь и сейчас.
Последний год моей работы в качестве владельца рекламного ИП был на редкость неудачным, я едва вышел в ноль.
Именно тогда мне пришла идея об изготовлении фальшивых документов для удовлетворения требований государственных и квазигосударственных надзорных органов. Точнее сказать идея пришла не сама по себе, на нее навел, как это нередко бывает тот самый слепой случай.
В свободное от рекламы время я помогал знакомым частным предпринимателям, которых у меня за время жизни и работы в городе накопилось изрядно, изготавливать электронные формы отчетов для налоговой инспекции, которые в те времена только входили в оборот. Естественно, продавцы контрафактной одежды и обуви, привыкшие к твердым копиям всего на свете, были в натуральной панике от нововведения государства и испытывали неразрешимые для них проблемы со своевременной подачей деклараций установленного образца. Когда я однажды, сжалившись над одним из них согласился помочь, новость об этом моментально разлетелась на весь город и следующий месяц я занимался только декларациями, заработав сумму сопоставимую нескольким заказам по наружной рекламе. Как-то в один из дней одна знакомая моего отца, занимающаяся продажей запчастей для праворульных иномарок, получив от меня готовую налоговую декларацию, вполголоса поинтересовалась, могу ли я помочь ей с еще некоторыми документами. Помятуя о цели своей работы, состоящей в получении прибыли, я ничтоже сумнящеся, согласился. Мы договорились встретится назавтра в ее магазине.
Как оказалось, ей требовалось изготовить фальшивые корешки документов, чтобы получить страховку за потерянный товар. Не могу сказать, что я уж совсем не понял, что то, что она просит меня сделать, незаконно, не такой уж я наивный деревенский дурачок. Однако сумма, которую она предложила за помощь, в условиях нарастающего в моем предприятии производственного кризиса была более, чем желанной. Хотя, откровенно говоря, основным мотивом моего согласия всё же явились не деньги, а художественная составляющая заказа.
Работа была непростая во всех смыслах, целую неделю я возился вечерами, бесконечно доводя заказ до совершенства.
В итоге всё было принято и одобрено. Я получил свой гонорар и негласную известность в данной области. Не являясь знатоком уголовного кодекса, затрудняюсь сказать на сколько лет и какого режима я впоследствии обеспечил себе потенциальную жилплощадь.


Кристина давно ушла, но я всё еще был под впечатлением от ее слов. С тех пор, как я последний раз делал что-то в области фальшивых документов прошло уже без малого двадцать лет. Всё это время я не вспоминал об этом, никому не рассказывал и не под каким видом не возвращался к подобной работе. По приезде в Москву у меня началась совсем другая жизнь. Что же сейчас сподвигло меня на подобное? Как я вообще решился предложить такое руководству?
Всё это никак не укладывалось у меня в голове, но я верил Кристине, она б такое не придумала. И, получается, теперь мы с ней повязаны, раз она мне помогала. Надо подумать как это использовать, ведь моей целью по-прежнему является возвращение к моей той жизни с Лизой и нашим сыном.
Всё время со дня выхода из комы я не переставал думать о том, когда же произошел этот сдвиг реальностей, когда я переместился в ту жизнь, что вынужден жить сейчас.
По всему выходило, что это произошло там, у парка, ведь именно там я видел своих в последний раз, оставив их в лесу из-за забытой в машине сумки, чёрт бы ее побрал.
Надо бы съездить туда. Красин, как и обещал, пригнал мою машину, содрав с меня двадцать штук за парковку. Квитанцию я у него не спрашивал, если что пусть останется на его совести. Хотя, он наверняка считает, что я ему и так должен.
Я мог бы вести машину сам до парка и обратно, это не проблема, но с больной ногой я вряд ли смогу обойти его целиком. Да и что-то подсказывало мне, что ничего я там не найду.

В выходные приехала Таня. Я старался держать язык за зубами, не болтать и лишнего не спрашивать, так как боялся, что она опять уйдет. Мне нужно было просто расслабиться, отдохнуть.
- А что у тебя за шрам? Раньше его вроде не было.
Субботним утром мы валялись в постели, наслаждаясь блаженным бездельем.  Я лениво теребил прядь ее волос, вдыхая легкий, чуть сладковатый аромат ее тела.
- Какой шрам?
- Вот здесь, на затылке.
Она прикасается ко мне, я, следуя за ее рукой нащупываю какой-то небольшой рубец.
- Не знаю. Дай зеркало, там, в шкафу.
Она выбирается из-под одеяла, приносит зеркало, прикладывает к моей голове.
- Вот, видишь?
- Нет, подожди.
Встаю, иду в ванную. Там при ярком свете при помощи двух зеркал пытаюсь разглядеть свой затылок.
Действительно, сзади на шее, у самой кромки волос на коже виднеется некая неровность, похожая на шов. Таня подходит и обнимает меня сзади за талию.
- Не знаю, его раньше не было.
- Когда же он появился?
- Понятия не имею.
Накатывает тревожность, волшебство субботнего утра испаряется.
- А ты не хочешь пройти обследование, вдруг что-то обнаружится?
- Да я и так только из больницы, достали уже эти врачи и обследования!
- А, кстати, в больнице ничего об этом не говорили?
- Ну, у меня диагностировали небольшое сотрясение, врач говорил, но открытых травм не было вроде.
- Этот шрам выглядит, как давнишний. Моей маме аппендицит вырезали, я видела, как выглядят свежие шрамы, которым месяц или меньше. Твой как будто давно получен.
- Но у меня никогда не было никаких травм головы, даже в детстве. А уж чтоб зашивали – точно нет.
- Непонятно тогда.
- Да уж…
- Знаешь, что, я подумала… У меня есть знакомый, друг Вадима, он судмедэксперт. Он тогда мне помогал с похоронами и всё такое… Говорил, если какая помощь понадобится, обращайся в любое время. Давай к нему съездим, может он сможет помочь определить, что это за шрам.
- Ну не знаю, не удобно…
- Давай я ему щас позвоню.
Не дожидаясь моего согласия, она убежала на кухню и закрыла дверь. Когда она вернулась, я всё еще ощупывал на своем затылке отметину непонятного происхождения.
- Он тебя примет. Просил подъехать в понедельник к пяти к нему в морг на Кантемировскую.
- Хм. Прекрасное место встречи.
Бюро судебно-медицинской экспертизы, куда мы вместе отправились в понедельник, располагалось в светло-сером шестиэтажном здании на Тарной улице. К счастью, нам не пришлось идти непосредственно в морг, кабинет Ильи, так звали Таниного знакомого, располагался в административном корпусе, на третьем этаже. Пропуск для нас уже был заказан, в регистратуре, или не знаю как в таких местах называется ресепшен, нам объяснили куда идти и, поднявшись на лифте, мы скоро оказались в просторном, без малейшего намека на личность обитателя кабинете: стол, небольшая приставка для совещаний, несколько кожаных стульев, шкаф с книгами, шкаф для одежды, компьютер – вот практически и всё, что было в бежево-сером офисе. Я отметил для себя, что кабинет аскетичностью обстановки чем-то похож на палату. Хотя палата в морге звучит как-то странновато, не правда ли?
Илья, хозяин кабинета, был плотным высоким мужчиной средних лет с аккуратно подстриженной короткой бородой и спокойными серыми глазами. Если одеть его в медицинский халат, подумалось мне, сошел бы за поликлинического травматолога или хирурга.
- Танюшка, привет, золотце, - как только мы вошли, он проворно поднялся из-за стола, по-отечески обнял Таню и поцеловал в щеку. – Ну как ты поживаешь?
- Привет, Илья. Всё хорошо, спасибо. Как у тебя? Как Марина, сынок ваш?
- Да всё таки замечательно. Маришка здорова, Митька оболтус, учиться ленится. А так слава Богу!
Илья говорил с интонацией весело-беззаботной, как старый еврей-одессит. Однако фонетических особенностей произношения некоторых звуков, свойственных жителям данного региона, в его речи не слышалось.
- Ну рассказывайте, что у вас.
Я вкратце изложил свою историю про аварию, про потерю памяти и про странный шрам, обнаруженный на затылке. Про переход в другую реальность, естественно, благоразумно умолчал.
- При аварии открытой черепно-мозговой не было?
- Нет, только небольшое сотрясение.
- При выписке из Склифа что назначили?
Его псевдо одесский говорок бесследно исчез. Серые глаза смотрели на меня серьезно, спокойно и располагающе. Вдруг захотелось рассказать ему абсолютно всё. Всё, что случилось и что меня так мучило.
Я перечислил всё, что смог вспомнить. Не так и много было препаратов, в основном обезболивающие.
- Угу, - Илья многозначительно нахмурился, - понятно.
Интересно, что может понимать патологоанатом в препаратах, назначаемых при сотрясении? И вообще, что он знает о препаратах кроме формалина?
- Илья по образованию психиатр, - словно прочитав мои мысли, сказала Таня.
- Психиатр? А почему тогда Вы здесь? – не удержался я от вопроса.
- Тут спокойнее. Сядь сюда, ближе к свету.
- На первый взгляд, - продолжил он, осмотрев меня, - выглядит как старая резаная травма, но не серьезная. Похоже, что был удар чем-то не тяжелым, но острым, разбитой бутылкой, например, или железкой какой-то плоской. Точнее сказать не могу, так как шраму года три, не меньше.
Три года?! Что-то мистическое в этом сроке, определенно.
- Но меня по голове никто не бил, ни три года назад, ни вообще…
- Ты вот что, сдай-ка анализы и сделай томограмму. Потом, - он посмотрел на Таню и его взгляд из врачебно-пристального моментально снова стал дружески-отеческим, - ко мне приходите, тогда уж можно будет что-то сказать. Или нет.
- Обнадежил, нечего сказать.
Мы уже минут тридцать ползли в пробке по МКАДу. День за окном машины был по-московски мрачным, промозглый ветер гонял по ветровому стеклу редкие первые снежинки. Зима на пороге.
- Ну а что ты хотел? Чтоб он тебе точно сказал, где и когда ты получил шрам? Он же не прорицатель.
- На самом деле Илья очень хороший, - чуть помолчав, задумчиво продолжила Таня. – Он мне очень помог, когда с Вадимом…это случилось. Психологически помог. Без него я бы не справилась.
- Да я особо-то и не ожидал ничего конкретного услышать. Но опять всплыл этот срок – три года. Просто последние три года я же…
Я резко осекся, едва не выболтав лишнего. Три года назад я ушел работать в другую компанию. Три года назад у меня родился сын. И также всё указывает на то, что именно три года назад произошли кардинальные перемены в этой моей жизни, в реальности, в которой я нахожусь в данный момент. Три года назад я получил новую должность, обретя врага в лице Красина; три года назад я расстался с Таней… Большинство из этого ей не известно и знать не нужно, всё равно не поймет. Но я-то это знаю. И всё это явно не спроста. Три года…
Магазин спортивного питания «Виталайф» находился неподалеку от метро Войковская. Без сомнения мой неизвестный знакомый Олег имел ввиду именно это заведение, по крайней мере ничего похожего в этом районе Москвы мне отыскать не удалось. Раз он сказал «как обычно», меня тут должны знать. И знать зачем я пришел. Однако, сидя в припаркованной неподалеку машине уже пятнадцать минут я никак не мог решиться зайти внутрь. Я чувствовал, что что-то здесь нечисто, мне хотелось уехать отсюда прямо сейчас, но что-то мне подсказывало, что просто так от этого всего мне не отделаться. Надо было идти, необходимо было всё прояснить, а для этого - покинуть машину и зайти в магазин.
Внутри было тесно от стеклянных стеллажей, заставленных огромными и поменьше яркими банками с протеинами, гейнерами, аминокислотами и прочей качковской снедью. Из посетителей были лишь пара крепких мужиков в дутых куртках, рассматривающих витрину в разных углах магазина.
Сделав вид, что я тоже что-то рассматриваю, пару минут хожу туда-сюда, затем решаюсь-таки подойти к кассе.
Увидев меня, одетый в обтягивающую футболку с логотипом магазина накачанный продавец отрывается от телефона и вопросительно устремляет на меня взор. Не похоже, что он меня знает или хотя бы видел раньше.
- Я… от Олега, - тихонько говорю я, чувствуя себя шпионом из дешевого романа.
Продавец-качок цепко озирается и кивает, приглашая следовать за собой.
Мы проходим по узкому сумрачному коридору куда-то вглубь здания, пару раз сворачиваем, он открывает железную дверь, и мы оказываемся в полутемном помещении, заставленном штабелями коробок разного размера.
- Вон те две твои, - указывает он на коробки в углу.
Каждая из предназначенных для меня поклаж - размером с два стандартных посылочных ящика.
- Ээ, слушай, мне бы их в машину погрузить, а то я со сломанной ногой не дотащу.
- Ты к черному входу подъехал?
- Нет, я там, через улицу.
- А че сразу не подъехал? Ладно, давай подъезжай, помогу. Пойдем сюда. Ты первый раз что ли?
- Нет…давно не был просто.
Выхожу через другую дверь во двор и тут же натыкаюсь на рослого мужика в дутой куртке. Лицо его мне знакомо – ну точно, это один из посетителей магазина, которых я только что видел внутри. Он преграждает мне путь, я вопросительно смотрю на него, он на меня. В его глазах растерянность, словно он ожидал увидеть не меня, а полуголую молодую Клавдию Шифер.
Пытаюсь обойти его, но он неожиданно встает на пути. Перед моим лицом появляется удостоверение в красной корочке. Строки, выведенные каллиграфическим почерком, прыгают перед глазами, прочитать ничего не успеваю.
- Капитан Предыбайло, отдел по незаконному обороту наркотических средств. Документы предъявите!
Стараюсь сохранять видимое спокойствие, но сердце чертиком выпрыгивает из глотки, ноги моментально становятся ватными.
- А… что случилось?
- Документы предъявите, пожалуйста!
Нарочито не спеша, лезу во внутренний карман куртки, дрожащими руками вынимаю права.
Он открывает их, просматривает и сует себе в карман.
- Эй, послушайте…
- Пройдемте, гражданин Бережной.
Профессионально отработанным жестом он берет меня под локоть и целеустремленно ведет к припаркованной во дворе «Газели». Подведя меня к машине, он слегка толкает меня вперед, вынудив упереться руками в грязный борт, затем, опять же профессионально бьет по ноге, заставив встать шире. Прямо по сломанной лодыжке, козёл! Обшмонав за пару секунд, отбирает бумажник и ключи от «Мерина». Не найдя больше ничего в моих карманах, слегка оттягивает меня за шиворот от машины и, поочередно завернув назад обе руки, застегивает наручники. Это уже не столько больно, сколько чертовски унизительно. Капитан отодвигает в сторону дверь и, придерживая меня за локоть, препровождает в нутро импровизированного автозака.
Внутри, освещаемый потолочным фонарем, сидел полицейский в форме с погонами старшего лейтенанта. Тот, что привел меня, передал ему мои водительские права. Лейтенант их взял, раскрыл.
- Ну что, Александр Владимирович, пойдем по короткому пути или по длинному? – сказал мой провожатый и поднял на меня взгляд, в котором крупными буквами уже читался окончательный приговор.
Пока меня шмонал этот «дутый» бычара, я твердо решил для себя, что костьми лягу, но буду сохранять вежливость и спокойствие. Эти скоты ни за что не вынудят меня на агрессию!
- Что вы…имеете ввиду? – моя ушибленная лодыжка ныла, лицо горело, но я твердо решил выполнить только что данное себе обещание.
Хотя изо всех своих оставшихся после реабилитации сил я старался оставаться спокойным, мои руки, ноги и весь организм ходуном ходили от того, что со мной случилось. А именно – что я не понимал что происходит, почему меня задержали и что со мной будет дальше.
- Тебя я имею. В виду.
- Вы задержаны по подозрению в организации сбыта запрещенных наркотических и сильнодействующих веществ в особо крупном размере, совершенной группой лиц по предварительному сговору, статья 234 УК РФ, пункт 3, - с нескрываемым превосходством глядя мне в глаза, произнес старлей. - Наказание за деяние по данной статье предусматривается в виде лишения свободы до восьми лет.
У меня перед глазами поплыли темные круги. Только бы не вырубиться.
- Ну что, гражданин Бережной, будем признаваться или как? – это уже сказал капитан со взглядом-приговором.
- Эээ…послушайте… Я не понимаю, о чем вы говорите и признаваться мне не в чем.
- Ну что ж, очень жаль. Коль, поехали в отдел, гражданин не понимает.
За рулем «Газели» сидел второй «покупатель» из «Виталайфа». Видимо, они с коллегой одевались на одной распродаже.
Я снова пребывал в полной нереальности от происходящего. Это не могло быть со мной: задержан…запрещенные вещества…признаваться…наручники… Мелькнула мысль, что это мне за все грехи, за Красина, за подделку документов и т.д.
По приезде в отделение полиции меня сразу поместили в камеру - небольшое полутемное помещение размером с комнату в общаге, серые стены, две скамьи вдоль. Брезгливо усаживаюсь на край одной из них.
Так, надо успокоиться и подумать.
Взяли они меня не случайно. Когда-то у меня был знакомый милиционер, так он по пьянке как-то рассказывал, что ни одно дело по наркоте не бывает случайным. Если сообщается, что правоохранительные органы в аэропорту обнаружили крупную партию наркотиков, это значит, что они заранее знали кто, когда и куда эту партию повезет. А знали они это потому, что организованные преступные группировки специально сдают ментам небольшую часть оборота, чтобы потом беспрепятственно провозить миллион больших частей, ничем не рискуя. В результате и они процветают, и милицейские начальники при званиях и должностях, и процент раскрываемости высокий.
Так что взяли они меня отнюдь не случайно. Они знали, что я буду там в это время. Возможно, вели от самого дома.
Но они взяли меня не с поличным, при мне ничего не было. Этот растерянный взгляд капитана во дворе – они ждали, что я выйду с коробкой и вот тогда бы… Хорошо, что я ее не трогал там, на складе, так что отпечатков моих они тоже нигде не найдут. Это хорошо.
Теперь, что плохо…
- Эй, брат, сигарета есть? – вдруг раздается скрипучий голос привратника из преисподней.
От неожиданности прямо подпрыгиваю на месте и шарахаюсь в сторону.
Из темного угла на свет выбирается фигура алкогольно-бомжацкого вида.
- Сигарета есть?
- Аа… нет.. нету.
- Плохо…
Это мне сейчас плохо, чуть кондратий не обнял. Как я его не заметил?!
- За что взяли?
- Ни за что.
- Понятно. Тут позавчера тоже один сидел ни за что, вроде тебя. На наркоте попался. Тоже всё позвонить требовал, адвоката. Потом палками как отх@ячили, сразу признался во всем…Тут же как: станешь упираться, так они сразу за дубинки. Если обычные так еще ничего, а вот те, что с металлическим тросиком внутри, ууух… Почки опустят…
Обитатель камеры бухтел и бухтел, а во мне всё больше закипало раздражение. Больная нога неприятно ныла, и окружающая остановка не добавляла настроения, а тут еще этот баклан с явным дефицитом общения. Хотелось грубо заткнуть его, но поскольку я изначально решил ни во что не ввязываться, приходилось просто сидеть и терпеть.
- Тебя с марафетом взяли или как?
- Ни с чем меня не взяли, тебе-то какое дело! – всё-таки не выдерживаю и в какой-то момент срываюсь.
Зэк вдруг замолчал, выбрался из сумрака и неожиданно близко придвинулся ко мне. Воняло от него, как из помойки. Я инстинктивно попытался отодвинуться, но уперся в соседнюю стену.
- А мне, мил человек, - просипел он мне прямо в лицо, - такое дело, что ты, похоже, первоход, так? А раз так, то порядков ихних не знаешь и кроме меня научить тебя, дурака, некому. Так что слушай да запоминай.
Глаза зэка при ближайшем рассмотрении оказались живыми и проницательными, как у опытного охотника или путешественника – тех, кто привык всё подмечать и на свой манер анализировать и никогда не терять бдительности, несмотря на богатый опыт.
- Щас они тебя на допрос позовут. Начнут тебя гнуть да ломать, упирать на твои слабости и склонять к сотрудничеству, мол, всё понимаем, первый раз, не знал, то да сё… Тебе наркоту шьют?
- Нет, сильнодействующие средства, в особо крупном…
- А, понятно, двести тридцать четвертая, паскудная статья. Сколько химозы было?
- Да там в коробках, но это не моё…
- Твое, не твое какая разница, им по барабану. Сразу требуй адвоката и бумагу с ручкой, пиши, что задержали незаконно, доказательств не предъявили, обращались грубо, то да сё… Бумагу адвокату передашь, он хоть и баклан конченый, как правило, но переслать куда надо сможет. Не дергайся, сиди, жди. Суток через трое будет ясно что к чему.
- Трое суток?
- Ну да, по закону больше нельзя без предъявы, а там уж как свезет, либо в сизо, либо на волю… Да ты не ссы, всякое бывает. С тобой кто был?
- Нуу…
- Насчет корешей так скажу, смотри сам. Ежели сдашь, может будет снисхождение по сроку, но если они в глухую несознанку пойдут и доказательств не хватит, всё на тебя повесят и трояк по-любасу выхватишь. Если не сдашь, то тот же срок, а может и поболе, но с уважухой. Так что тут думай…
Дверь камеры противно лязгнула замком и распахнулась.
- Бережной, на допрос.
Мои ноги в который раз сделались ватными, в голове противно звенело, сердце опустилось куда-то в район трясущихся коленей. Срок… тюрьма…мне?! За что?!
В тесном прокуренном, заваленном бумагами кабинете, куда меня привели, сидел уже знакомый капитан с ласкающей слух фамилией Предыбайло.
- Садитесь, задержанный, - бросил он мне, указав на деревянный стул, стоявший напротив стола. В голове пронеслась фраза из старого фильма «Спасибо, сесть я всегда успею». При других обстоятельствах я бы, наверное, пошутил на этот счет. Но не здесь и не сейчас.
- Ну что Александр Владимирович, скажу сразу, дела Ваши плохи. Закон Вы нарушили, а, стало быть, по действующему УК наказание суровое понесете. Незаконный оборот сильнодействующих средств, это, я Вам скажу, не хухры-мухры.
Выдержав мхатовскую паузу и прижимая меня к стулу суровым обличающим взглядом непримиримого стража закона.
- И чего Вам, спрашивается всем спокойно-то не живется? Всё у вас есть - деньги, тачки дорогие, бабы смазливые, живи да радуйся, нет, лезете, как крысы, за халявным сыром.
- Я ничего не нарушал, - произношу я сухим, дрожащим голосом.
- Ну как же не нарушал? А это тогда что?
Он протягивает мне стеклянный пузырек наподобие тех, в какие раньше разливали пенициллин. Я рефлекторно протягиваю руку, но в последний момент резко отдергиваю. Пузырек со звоном падает на стол и катится обратно к капитану.
На меня вдруг накатывает головокружение, прямо как тогда, на парковке, когда я потерял Лизу и Тёму, сердце подскакивает к горлу. Становится трудно дышать, пот заливает лицо, перед глазами всё как в тумане.
Но через несколько секунд всё проходит. Сердце успокаивается, дыхание приходит в норму, голова проясняется.
- Зря ты так. У нас есть запись телефонного разговора с твоим подельником, в котором ты…
- Товарищ капитан, - слегка прокашлявшись произношу я, - теперь мой голос не пример тверже и спокойнее, - попрошу Вас не переходить со мной на «ты», если Вас не затруднит, поскольку я прежде никогда не имел чести пить с Вами на брудершафт.
Капитан замолкает на полуслове, полуоткрыв рот и уставившись на меня злобно-вопросительно.
- Согласно действующему УК, - продолжаю я, не давая ему опомниться, - вы обязаны или предъявить мне обвинение в течение семидесяти двух часов, или отпустить меня во избежание понесения Вами ответственности по статье 301 УК РФ, части второй, предусматривающей наказание в виде принудительных работ на срок до четырех лет либо лишением свободы на тот же срок.
Всё это я выпаливаю единым духом, ни разу не запнувшись. Интересно, это правда так и есть и откуда я это знаю? Когда-то где-то прочитал и запомнил, видимо.
На лице капитана явственно читалось нарастающее удивление, граничащее с изумлением.
- В случае незаконного удержания меня под стражей я буду вынужден немедленно направить заявление по данному вопросу в прокуратуру города Москвы, равно как и в отдел собственной безопасности МВД с требованием проведения внеплановой проверки по данному факту нарушения в отношении меня действующего уголовно-процессуального законодательства. Также довожу до Вашего сведения, что я намерен воспользоваться своими правами задержанного, а именно: правом на защитника, правом не давать объяснения и правом на обжалование действий в отношении меня сотрудников правоохранительных органов.
- А вообще, - продолжил я, улыбаясь и смягчив тон на более миролюбивый, - товарищ капитан, Вы и сами знаете, что напрасно теряете со мной время. Когда мы с Вами…эээ…встретились там, во дворе, при мне ничего не было и я, уж простите, по Вашему взгляду понял, что Вас это расстроило. Вы явно рассчитывали на крупный улов, наверняка следили за мной, но вытянули пустышку. Видимо, у Вас совсем беда с раскрываемостью. Сочувствую искренне.
- Дежурный! – капитан рявкнул так, что у меня зазвенело в ушах. Судя по его лицу, он готов был пристрелить меня прямо сейчас, но не решался сделать это из табельного оружия.
На пороге с выражением сдержанного испуга на лице появился тот же сержант, что давеча доставил меня в кабинет.
- В камеру задержанного!
Вернувшись в камеру, я не обнаружил в ней своего мудрого соседа. В моей очень кстати прояснившейся голове возникла мысль о том, что это мог быть подсадной, целью которого было что-то выведать у меня. Я видел такое в кино, но никак не мог представить как я вообще мог быть с этим связан и почему ко мне такой интерес. Я сроду сам не принимал никакой химии, а уж о том, чтобы ей торговать даже не мечтал. А тут на тебе! И телефон явно прослушивали, и вели, наверное, от самого дома. Может и давно уже. Паранойя? Возможно, но, как гласит народная мудрость, если у вас паранойя, это не значит, что за вами не следят.
Не буду утомлять описанием последующих трех суток, которые провел в КПЗ. Меня таскали на допрос еще дважды. Как и говорил подсадной-не подсадной, склоняли к сотрудничеству, показывали фотографии трех каких-то чуваков, двоих из которых я видел впервые, а в третьем опознал того самого продавца из магазина «Виталайф», о чем чистосердечно тут же сообщил следствию. Когда меня, видимо от отчаяния, спросили зачем я приходил в магазин и отправился с продавцом в подсобку, я на голубом глазу объяснил, что приезжал купить редкие витамины от компании SN Vita PRO, которые мне под заказ должны были привезти из Турции.
Честно сказать, я сам от себя был в необычайном изумлении. Я врал и декламировал статьи из законов с легкостью театрального конферансье и опытного шпиона в одном лице. Прежде я всегда испытывал неловкость даже при знакомых, если доводилось лгать или оправдываться, которую, очевидно, и полагается испытывать порядочному человеку. Тем более, при инспекторах полиции, будучи остановленным за нарушение правил движения. А тут такое! Может от стресса? Кто знает, всё-таки удивительны законы природы.
Спустя три дня, я получил у дежурного по описи свои вещи, изъятые при задержании, и вышел, наконец, на свободу. На улице шел снег – крупными хлопьями он неспешно спускался с неба и ложился невесомым пухом на землю. Я подставил ему лицо, зажмурился и долго стоял, глубоко, полной грудью вдыхая, впитывая каждой клеткой воздух возвращенной свободы - совершенно непередаваемое чувство!
Моя машина снова оказалась на штрафстоянке. Опять сдерут с меня кругленькую сумму, как пить дать. Но я решил сегодня за ней не ездить. Все дела завтра, а сегодня хочу праздника. Какой там сегодня день? Воскресенье? Супер!
Включаю телефон, звоню Тане.
- Сашенька, боже мой, наконец-то! Где ты был?! Я столько раз звонила. А ты всё недоступен, ездила к тебе – закрыто, вся извелась, не знала, что и думать, думала что-то случилось! Где ты был?!!
- Танюська, солнышко моё, прости, меня мусора повязали, дело шили, трое суток на нарах чалился, ни звонков, ни свиданок не давали, волки позорррные!
- Что? Дело?..Какое дело? Саша, ты что, выпил?
- Да что ты, радость моя, не успел еще, тока с кичи откинулся. Но обязательно выпью. И только вместе с тобой. Приезжай скорее ко мне, чифирнем по-взрослому за мое условно-досрочное.
Я прекрасно отдавал себе отчет о том, что сейчас могла чувствовать Таня, но ничего не мог с собой поделать, продолжая юродствовать под действием эйфории, накатившей от пьянящего воздуха свободы.
- Ничего не понимаю. Ладно, я сейчас приеду, дома всё расскажешь.


- И у тебя нет никаких идей почему тебя задержали? Ну как ты с этим всем можешь быть связан?
После бурного воссоединения мы сидели на кухне и пили чай с тортиком, который привезла Таня. Пельмени, которые она также благоразумно захватила, были уже съедены и пришлись как нельзя кстати, особенно мне после трех дней тюремной баланды.
- Ни малейших. Я никогда ничем подобным не занимался. Ну…вернее, я не помню, чтобы. Хотя за неделю до этого мне звонил какой-то чувак и говорил, что привез мой заказ из Турции.
- Так это многое объясняет. Получается, ты всё-таки с этим связан. Ты сделал заказ, его тебе доставили. Менты отследили, прослушали телефон дилера и вышли на тебя.
- Да, и, судя по всему, партия была большая, иначе не стали бы заморачиваться.
- Получается, ты у нас что, наркодилер?
Она произнесла это без намека на иронию. Мне сделалось не по себе.
- Танюсь, да ты что! Ну какой из меня дилер. Я серьезный человек, при должности…
- Получается, я встречаюсь с опасным преступником. Как интересно… Как волнующе…
Она облизнула губы, встала, не спеша, из-за стола, обошла его, приблизилась ко мне и, слегка приподняв край моей футболки, в которую была одета на голое тело, перекинула ногу и устроилась верхом у меня на коленях. Взъерошив мне ладонями волосы на затылке, заглянула в глаза. В ее расширенных зрачках я видел свое отражение. Видел ее желание. И что-то еще, несомненно, было что-то еще. Я не мог понять, что, но это неведомое влекло меня в бесконечную даль, в бездну, где ни дна, ни горизонта, ни края, ни прошлого, ни будущего, ни боли, ни проблем, ни забот… Что же там? Я не знал, но я хотел туда, в эту вселенную, в эту галактику. И я летел…


До нового года оставался месяц. Гипс с меня сняли и, пользуясь служебным положением, я сидел на удаленке. Заживающая нога требовала разработки, и я решил пойти на тренировку. Как оказалось, со слов моей незнакомой знакомой Ларисы, я уже какое-то время тренировался в фитнесс-клубе «Айрон Сайд». Погуглив карту, я выяснил, что данный клуб находился в пятнадцати минутах езды на машине от моего дома.
Отыскав в шкафу сумку с логотипом клуба и форму, я собрался и вышел из дома.
Снаружи - стандартная московская зима: мерзкая слякоть, грязь и никакого тебе намека на солнце. Ёжась под порывами леденящего ветра, направляюсь к своей
(НЕПОНЯТНО ОТКУДА ВЗЯВШЕЙСЯ, НО ТЕПЕРЬ УЖЕ МОЕЙ)
машине, с невероятным трудом преодолевая желание немедленно вернуться домой.
Фитнесс-клуб «Айрон Сайд» располагался в новом бизнес-центре и занимал целых три этажа. Его фасад был исполнен в монохромных тонах, а огромный прямоугольный световой короб над входом являл собой на первый взгляд абстракцию, в которой при детальном рассмотрении угадывались контуры гантелей и стройных мужской и женской фигур.
Внутри всё сверкало чистотой и богатством использованных для отделки материалов, что было очевидно даже мне – индивидууму весьма далекому от современных технологий ремонта.
Свет из неопределимых источников равномерно растекался по холлу, с первых шагов создавая у посетителей бодрое и здоровое настроение. Стены были увешаны фотографиями спортивных знаменитостей, улыбающихся в обнимку с тренерами клуба. Ближе к ресепшену висели в рамках крупные фото девушек-администраторов, некоторых из которых – хоть сейчас на подиум.
Одна из таких как раз стояла сейчас за стойкой. От ее улыбки хромота моей не долеченной ноги мгновенно прошла. Спина выпрямилась, а кровь обильно прилила как минимум к лицу.
- Здравствуйте, Александр Владимирович! Что-то Вас давно не видно было.
Ну ничего себе!
- Да приболел немного. Как Ваши дела?
- Всё хорошо, спасибо. Вы тренироваться?
- А есть другие предложения?
Улыбка сделалась еще ослепительнее. Интересно, она всем так улыбается или у меня с ней тоже что-то?
- Ваш персональный шкафчик, как всегда, к Вашим услугам.
- А ключик дадите?
- А что с Вашим браслетом?
- А..да.. браслет…- с надеждой роюсь в сумке и, наконец, гордо демонстрирую черный пластиковый браслет с выделенной контактной областью. – Конечно, мой браслет. А какой у меня шкафчик?
- Александр Владимирович, Вы сегодня – просто бездна юмора. Тот же, что и всегда – номер 69.
- Спасибо. А Вы, - делаю вид, что пялюсь на ее грудь, стараясь незаметно прочитать имя на ее бейдже, - Виолетта, сегодня просто ослепительны!
- Спасибо.
69. Символично.
Как пройти в раздевалку я уж спрашивать не стал, а то восхитительная хранительница ресепшена Виолетта еще скорую помощь вызовет.
Огромный тренажерный зал сверкал, как и всё в клубе, чистотой и новизной. Некоторые тренажеры были столь замысловаты, что их функции было просто невозможно определить. После общей разминки по традиции направляюсь к жимовой скамье. Сделав разминочный подход с пустым грифом, выставляю вес в 50 кг. В прошлой жизни, помнится, моим рабочим весом было 110 кг, интересно что осталось от былой роскоши. Довольно легко жму полтинник на 10 повторений. Воодушевившись, ставлю 70. Восемь. Неплохо. Вешаю 90. Шесть. Крайний повтор – довольно тяжело. Ну ничего. Вешаю 100. Ищу глазами кто бы мог подстраховать – никого вокруг нет. Ладно, сам справлюсь. Укладываюсь на скамью, настраиваюсь, делаю глубокий вдох и…
- Вас просят в тренерскую.
Приятный голосок Виолетты нарушает все планы. Отпускаю гриф, встаю.
- Вас просят в тренерскую зайти. Пойдемте.
Мне показалось или она ко мне вдруг охладела?
Бросив досадливый взгляд на не пожатый вес, нехотя тащусь вслед за богиней ресепшена, наслаждаясь видом ее точеной фигурки в белой фирменной футболке и черных лосинах.
В небольшой аскетично обставленной комнате, имеющей на двери табличку «Тренерская», за столом сидел плотный лысый мужик в тесной белой футболке и круглых очках, что делало его похожим на раскачанного Лаврентия Берию. Поодаль в кресле сидел еще один, раза в полтора пошире первого и сосредоточенно играл в игру на телефоне. Даже свободный спортивный костюм не мог скрыть формы если не действующего, то бывшего чемпиона по штанге.
- Садись, Шурик, - сказал «Берия» и указал лысой башкой на стоящий напротив стул. Я подчинился. Сердце, предвидя недоброе, учащенно затряслось, торопливо подбираясь к горлу. -  Как сам? Как нога?
- Спасибо, лучше… На тренировку вот…
- На тренировку – это прекрасно. – Он встал из-за стола, обошел его и уселся на его край прямо передо мной, возвышаясь, что твой Эверест над Пакистаном. – Ты в ментовке что растрепал?
Он улыбнулся одними губами, но его холодные серые глаза, как два перфоратора сверлили меня сквозь стекла очков.
Мне ужасно захотелось домой. И почему я сразу не вернулся?
- В смысле?.. Ничего, я ж не знаю ничего, мне нечего было им…рассказывать.
- Ха, нет ты слышал, не знает он ничего, - «Берия» обернулся к своему напарнику, тот криво усмехнулся одним уголком рта, не отрываясь от игры.
- Шурик, - он быстро приблизил очкастую башку к моему лицу, отчего я инстинктивно отпрянул. – А ты веселый парень, оказывается. Не знает он, не, ну надо такое ляпнуть…
- Просто у меня после аварии это…амнезия.
- Про свою амнезию будешь доктору рассказывать. А мне расскажи какого хера ко мне на склад на днях менты с обыском завалились, шмонали как у себя в кармане, и явно не в поисках гнилых помидоров. Они фарму искали и чисто чудом ничё не нашли, я тока всё вывез. На этом складе из моих клиентов тока ты был! Че ты мне втираешь! Сдал меня ментам, сука, отвечай, сдал?!!!
У меня в голове зазвенело так, что перепонки должны были неминуемо лопнуть и вылететь через уши.
- Нет! Отвечаю, не сдавал! – кричу в ответ практически фальцетом. – Я не помню ни черта, бля буду, не помню! Я даже этот клуб не помню, даже тебя…
В этот момент дверь «Тренерской» приоткрылась и внутрь просунулась женская голова. Даже одного косого взгляда мне хватило, чтоб узнать «тюнингованное» лицо Ларисы.
Увидев ее, «Берия», с трудом превозмогая раздражение от того, что его оторвали от важных дел, скроил подобие улыбки.
- Дорогая, ну что там у тебя?!
- Я просто крик услышала, решила…
- Слушай, давай потом, я щас занят. Иди, собирайся, щас я закончу, домой поедем.
Лариса увидела меня и на ее лице, несмотря на ботокс, как в ускоренном кино, за секунду пробежала целая вереница эмоций: удивление, страх, сочувствие, снова страх…
- В общем так, - он слез со стола и вплотную навис надо мной. – Ты меня ни хера не убедил. Я седня улетаю, через неделю вернусь, если не будет внятного объяснения, ты конкретно попал. Он кивнул напарнику, и они вышли из комнаты, оставив меня наедине с пустым пространством, которого после их ухода стало словно вдвое больше.               

- Посмотрел я твои анализы, - на этот раз судмедэксперт Илья был в домашнем свитере и джинсах, что придавало ему очень уютный провинциальный вид. Я молча сидел в его кабинете и слушал. У Тани накануне поднялась температура и она со мной не поехала. Договорилась, чтоб Илья меня принял. – Всё, в принципе в норме, единственное, что насторожило, это некоторая деформация второго позвонка. Небольшая царапина на костной ткани. Однажды я видел подобное, когда исследовал тело солдата, погибшего от осколочного ранения. Твой шрам очень похож на такое. Всё было зашито аккуратно, но это явно след от внешнего воздействия, причем довольно серьезного. У тебя точно не было травмы?
Я отрицательно помотал головой.
- Да что Вы, я даже в армии не служил. У меня правда амнезия случилась после аварии, но не думаю, что я бы забыл такое.
- Травмы, полученные тобой во время аварии, не могли привести к глубокой амнезии. В медицине известны случаи частичной временной потери памяти, вызванной сильным стрессом и в данном случае, ты, скорее всего, забыл бы обстоятельства, предшествовавшие самой аварии, но их ты как раз помнишь.
Я утвердительно кивнул.
- Очень странно, - Илья задумчиво теребил бороду. – Конечно, нельзя с уверенностью утверждать, что такое невозможно, но… Меня заинтересовал твой случай, я запросил твою медицинскую карту из поликлиники по месту жительства. Там ни слова нет ни о каких травмах. Но травма была, это я как эксперт авторитетно заявляю. Давай вот что: я на всякий случай запрошу данные военно-врачебной комиссии по Москве и области. Возможно, у них что-то есть на тебя. Но это займет время. Оставь номер, как что узнаю я тебе позвоню.
Покинув здание судебно-медицинской экспертизы, я вышел на улицу под моросящий московский декабрьский ледяной дождь. Кутаясь в пуховик, преодолевая отвращение к погоде и ноющую боль в ноге, я пересек парковку и подошел к своей машине. Взявшись за ручку, уже приготовился спрятаться внутри от непогоды, когда мое внимание привлекла фигура женщины в длинной красной куртке, ведущая за руку маленького ребенка. Я видел их со спины, они шли по тротуару в направлении автобусной остановки. Женщина шагала спокойно, не торопясь, малыш семенил рядом, то и дело поднимая личико на женщину, видимо, что-то ей говоря, но было слишком далеко, чтобы я мог расслышать слова. Сердце больно кольнуло, мысль о Лизе и Тёме пронзила отчаянной болью. Я не мог оторваться от вида идущих матери и ребенка. Они шли, разговаривали, были счастливы. Наверное, их ждут сейчас дома…
Нас разделяло не больше ста метров и в какой-то момент они остановились, женщина наклонилась, чтобы поправить шарфик ребенку, и вдруг обернулась и посмотрела в мою сторону.
Я остолбенел и прирос к земле. Всё мое тело резко стало холодным и чужим.
Это была ОНА, никаких сомнений – моя жена, моя Лиза, ее волосы, ее глаза, ее лицо! Это они, сейчас прямо передо мной, мои любимые!
Забыв обо всём – о холоде, дожде, боли в ноге, бросаюсь через дорогу, за ними, бегу что есть сил, спотыкаюсь, едва не падаю, снова бегу. Лиза выпрямилась и смотрела прямо на меня неотрывно, кажется, узнала, боже…
Передо мной, как из-под земли, вырастает огромный черный джип. С разбегу врезаюсь в него, отлетаю обратно и падаю на мокрый от дождя скользкий асфальт. Дверь джипа открывается, из нее появляется здоровенный амбал – тот самый «чемпион по штанге» из тренерской. Только теперь он не играл в телефон. С олимпийской невозмутимостью он легко поднимает меня одной рукой и небрежно запихивает в машину. Джип срывается с места, оставляя на дороге мою жену и сына.
- Стой, ты, ублюдок, там моя семья! - порываюсь выбраться, но небольшой тычок в солнечное сплетение начисто лишает меня возможности дышать. Задыхаюсь от удара и горькой обиды, я их снова потерял! Но они живы, значит я их найду. Обязательно!
Едем молча. Не знаю сколько, от стресса теряю счет времени. Рядом со мной на заднем сидении – подобравший меня «чемпион». На переднем, рядом с водителем – уже известный хозяин фитнесс-клуба, раскаченный «Берия». Кто за рулем не вижу.
Да уж, Лаврентий, - мысленно я уже привык называть его так, - наверняка злится на меня. Мало того, что подозревает во мне стукача, так еще получается я его силиконовую женушку пердолил. Но, судя по тому, что она до сих пор жива, он об этом не знает. Хотя прошла уже неделя с нашего разговора, возможно, всё уже не так. Господи…
Машина остановилась, меня за шиворот грубо вытаскивают из машины и куда-то тащат. Успеваю заметить пустую парковку и склады.
Вталкивают в просторное помещение со стеллажами, усаживают на сложенные стопкой паллеты.
«Берия» подходит ко мне и молча, без размаха бьет меня холеным кулаком по лицу. Бьет не сильно, иначе я бы отлетел на добрую пару метров, а так, я лишь опрокидываюсь со своего импровизированного подиума и мешком валюсь на бетонный пол. Помощник хозяина тут же поднимает меня за шкварник, как котенка, и усаживает обратно. Обожжённая панчем щека моментально немеет. Он бьет снова, с другой стороны. На этот раз мне не дают долететь до пола.
- Ах ты мерзкий гаденыш! Ментам меня слил, так еще и жену мою вздумал дрючить!
Ну всё, пи@дец.
- Да как ты посмел, х@епутало ты сраное!
Он снова замахнулся, но, поймав взгляд «чемпиона», передумал и врезал под дых.
Я зашелся кашлем, как рыба, хватая ртом воздух.
- Я эту шлюху завалил и тебя щас кончу, козлина ты драный! Но сначала, - он повернулся к помощнику. – Тащи их сюда!
«Чемпион» удалился, покачивая могучими плечами, исчез за стеллажами и через несколько секунд появился вновь. В каждой руке он держал по человеку. По сравнению с ним они казались просто лилипутами. В одной руке он держал, повыше локтя, женщину в длинной красной куртке, другой – тащил за шиворот малыша лет трех. Ноги плачущего ребенка болтались над землей. Женщина кричала и отчаянно пыталась вырваться.
Я ничего не успеваю подумать или почувствовать. Бросаюсь вперед, изо всех сил толкаю «Берию», устремляюсь ко второму вертухаю. Он бросает Тёму на пол, просто разжав руку, и толкает меня в грудь, приложив чуть большее усилие, чем до сих пор. Я подлетаю в воздух и приземляюсь на спину.
Удержавшийся на ногах после моей атаки «Берия» подходит ко мне и отвешивает мне здоровенного пинка под ребра. Внутри меня что-то трещит и, кажется, ломается, но я не замечаю, вскакиваю на ноги и получаю очередной удар в лицо даже не знаю от кого.
- Смотри, сучонок, ты это заслужил.
Помощник «Берии» достает из-за пазухи пистолет и стреляет в моего сына. Из его головы вырывается сгусток крови. Тельце моего маленького сына вздрагивает в последний раз и безвольным кульком замирает у ног его убийцы.
Лиза страшно кричит, но я этого не слышу. Я больше ничего не слышу, кроме непрекращающегося звона в ушах. Я словно смотрю немой кошмар, который нельзя выключить. Кошмар моей собственной жизни.
Время замедляется, становится липким и тягучим, как ловушка для мух. Убийца бьет рукояткой пистолета Лизу по лицу, она, взмахнув руками, падает. Почему она не уклонилась, он ведь так долго замахивался, проплывает мимо моего сознания мысль и как сигаретный дым растворяется где-то под невидимым потолком склада. Убийца дважды стреляет в мою упавшую жену. Ее тело конвульсивно дергается. Я опять не слышу выстрелов, только всё тот же нескончаемый пронзительный звон в ушах.
Их убили. Опять. Их снова нет со мной. Значит и меня теперь не должно быть. Медленно приподнимаюсь с пола, пытаясь встать, убийца наводит пистолет на меня и тут…
Дверь склада распахивается настежь, впуская внутрь сноп солнечного света. В проеме появляется фигура.
Мои убийцы оборачиваются к двери и вдруг начинают биться в конвульсиях, как солевые наркоманы под звуки только им слышимой музыки. Они медленно, почти одновременно сваливаются на пол, как две огромные тряпичные куклы, я, продолжая сидеть, наблюдаю как ко мне, широко шагая, всё ближе и ближе подходит женщина с длинными рыжими волосами, одетая в черный брючный костюм. В ее руках автомат неизвестной марки с длинным изогнутым магазином. Она опускается на одно колено и что-то говорит мне прямо в лицо. Я с трудом улавливаю ее голос откуда-то из самого предалекого далека, но не могу разобрать ни слова. Она берет меня за плечо, трясет, пытаясь заставить встать. У меня совсем нет сил. Я понимаю, что нужно подняться, но не понимаю как это сделать. Она что-то достает из кармана, какой-то флакончик, и брызгает из него мне в лицо. Нос и трахею обжигает едким облаком и через секунду я начинаю слышать.
- Пойдем, - говорит она, - нужно уходить. Вставай!
Не чувствуя своего тела, каким-то чудом оказываюсь на ногах, рыжеволосая женщина поддерживает меня под руку и тянет к выходу. Проходя мимо мертвых жены и сына, оборачиваюсь, бросаю последний взгляд на лежащее ничком тельце Тёмы, одетое в синюю курточку и серые штанишки для прогулок.
Мы выбираемся на воздух, солнечный свет огненной плетью хлещет по глазам. Я падаю на колени.
- Идем, - снова слышу настойчивый голос женщины, - я помогу тебе вернуть твою жизнь.
Я поднимаю на нее лицо и говорю одними губами:
- Но их…там…убили…
- Нет. Они живы.
Я смотрю на нее, не понимая, не веря.
- Они вернутся. Но ты должен идти со мной. Прямо сейчас. Соберись, встать, солдат!
Повинуясь приказу, поднимаюсь, плетусь, волоча ноги, вперед, как зомби, она сажает меня в какую-то машину.
- Посмотри на меня!
Я поворачиваюсь к ней, мне в лицо снова льется струя чего-то едкого и жгучего.
Мир опрокидывается, белый свет меркнет.

ЧАСТЬ III

Первый свой компьютер Алексей Лапшин получил в десятом классе в подарок от родителей на день рождения. Но в отличие от сверстников, которые проводили свободное время за играми в бродилки-стрелялки, Алексей сразу заинтересовался возможностями нового устройства в плане проникновения на недоступные ресурсы. Возможно, не последнюю роль в этом сыграли любимые шпионские романы современных американских авторов, где герои, как положительные, так и отрицательные, лихо взламывали компьютерные сети и захватывали данные врагов и конкурентов. Алексей начал читать книги по программированию, которые были для него поначалу сродни китайской грамоте. Все эти бейсики, паскали, си плас-пласы, эти команды и модули просто сводили с ума и часто вызывали желание всё бросить и порубиться в какую-нибудь Контру. Но юный Алексей проявил упорство и усидчивость не по возрасту и вскоре уже бойко писал «батники» в ДОСе и скрипты в JAVA. Существенно продвинуться на ниве программирования помогли многочисленные форумы в интернете, с которых юный пользователь щедро черпал навыки и умения, не описанные в учебниках по программированию.
Первый свой вирус Алексей написал в выпускном классе. Поскольку любой персональный компьютер изначально не предполагает наличия у пользователя тайн от самого себя, старшекласснику не составило труда влезть на перемене в персоналку преподавательницы по информатике Серафимы Игоревны и загрузить ей в «антикварный» Пентиум небольшую программку, написанную Алексеем в Visual Basic. Относительно безобидный вирус представлял из себя появляющуюся на экране по окончанию загрузки операционной системы живописную картинку с черепом и костями на фоне известного всему миру значка компьютерной компании и цитатой “You’re terminated, fucker!”  из популярного фильма. Картинка добросовестно таскалась по экрану, реагируя на любое движение курсора, заслоняя собой почти всю рабочую область монитора. Наивная детская шалость, конечно, но Алексей позаботился о том, чтобы вирус при запуске «винды» моментально прописывался в реестр и имел код, похожий на стандартную утилиту операционной системы, так что гарантированно удалить его возможно было только переустановив саму систему.
Школу №2 города Екатеринбурга, где учился Алексей, по вопросам информационного обеспечения обслуживал программист, оказывающий подобные услуги по договору еще восьми организациям, среди которых был завод по производству металлоконструкций, городской водоканал, поликлиника и ряд других, не менее важных предприятий городской инфраструктуры, так что до школы №2 и руки, и ноги дошли у него лишь на следующий день. В итоге несколько классов получили сорванные уроки по информатике, а Алексей – двойку по предмету, уважение одноклассников, «проработку» в кабинете директора и вызов родителей в школу.
Последующую в качестве наказания неделю домашнего ареста Алексей использовал для своего дальнейшего развития. Без труда взломав установленный родительский интернет-контроль, он проводил время на хакерских форумах, изучая и впитывая информацию, необходимую для разработки и внедрения вирусов, а также несанкционированного проникновения в чужие компьютерные сети разной степени доступности. Последнее интересовало его в максимальной степени. Он спал и видел себя беспринципным хакером, как в фильмах, взламывающим секретные сети пентагона.
На одном из закрытых форумов он познакомился с пользователем под ником asskikr, который в приватном чате намекнул, что если Алексея, известного в узких кругах под ником laPlex, интересует что-то большее, чем влезание в часть пожарной охраны для создания ложных вызовов, то ему имеет смысл обратить внимание на DarkNet. Только, предупредил asskikr, следует быть осторожным, так как при неправильном подходе могут возникнуть проблемы отнюдь не виртуального характера.
Но кто, скажите, думает о проблемах в 17 лет?
Получив необходимый набор инструкций, Алексей скачал и установил специальный браузер и принялся осторожно «сёрфить» по «темной сети». Всё было вполне интуитивно определимо и адекватно. Никакого шок контента вопреки «пугалкам» блогеров с ютуба на экран неожиданно не выпрыгивало, никаких персональных данных интересующие юного хакера ресурсы не запрашивали. Покопавшись немного в сети, Алексей отыскал ресурс с драйверами и скачал себе несколько «программулин» для удаленного доступа. Таковые нашлись для всех существующих в мире операционных систем и любых, в том числе мобильных, устройств.
Через пару часов, заскучав, он покинул сеть, закрыл браузер, выключил комп и лег, наконец, спать, испытывая некоторое разочарование.
На следующий день из полусна на подготовительных курсах его выдернула пронзительная трель телефонного звонка. Мама. Странно, она ведь знает, что у него в это время занятия. Извинившись, он вышел в коридор и нажал кнопку ответа.
- Да, мам. Я на занятиях…
- Лёш, что у нас опять с компьютером! – она говорила очень, чрезмерно взволнованно. Алексей насторожился и на всякий случай внутренне приготовился к принятию нестандартных решений.
- А что у нас с компьютером?
- Тут синий экран и на нем буквы…
Алексей воздел лицо к потолку и закатил глаза.
- Ты заходила в интернет куда-нибудь?
- Я хотела рецепт скачать, включила, нажала на кнопку интернет-эксплорера, потом всё погасло, долго ничего не было, а потом вдруг синий экран и эти буквы…
- Мам, успокойся, ничего страшного, системный сбой, ничего не трогай, я приеду разберусь. – Ох уж эти родители, вечно умудряются вирусняк подцепить. Опять теперь «винду» перезаливать.
- Но, Лёша, здесь пишутся ужасные вещи!
- Мам, какие вещи? Денег на номер требуют перечислить? Не вздумай…
- Нет! Тут строчки постоянно вверх бегут и новые добавляются. Как будто кто-то пишет. Там буквы латинские, но я вчиталась, тут такие…страшные вещи… Лёша, что ты сделал?!
В ее голосе послышались слёзы, сердце Алексея тревожно заколотилось.
- Мам, не волнуйся, пожалуйста. Всё нормально, я разберусь, наверное, шутка чья-то дурацкая. Я щас приеду, всё отлажу, ничего не трогай пока.
- Лёш, это ужасно, ты бы видел, что тут пишут…
- Мам, всё, я еду.
- Ладно. Я щас на работу, суп в холодильнике, разогрей, поешь.
На лазурно-синем, наподобие известного любому пользователю Windows «экрана смерти» ярко светились строчки текста латиницей. Происходящее на экране очень напоминало чат в ДОСе. Появлялись все новые и новые реплики. Алексей сосредоточился, вчитался.
“ty popal govnyuk ty vlez kuda ne dolzhen byl teper’ ty zaplatish ya vse pro tebya znayu lapshin laplex 10.5.0.118 gde ty uchishsya shkola 2 kuda khodish telku tvoyu ryzhuyu s malenkimi siskami kakoy rukoy ty drochish mashina tvoego ottsa cherniy raf4 nomer 338 tvoya mat’ rabotaet v energosbyte segodnya ne vernetsya domoy jeje tolpoy vyebut I ubyut na hui ty vinovat vyjdesh iz doma tebe nogi slomayut I yajtsa vyrvut ublyudok kozel pidor”
Буквы утекали вверх по экрану и появлялись вновь, слово за словом. Обливаясь потом, дрожа всем телом, Алексей смотрел на монитор, не в силах оторваться от бесконечно повторяющегося сообщения. Он представил как мама это увидела, прочитала. Это был его самый страшный кошмар, страшнее, чем когда он в семилетнем возрасте вылетел на санках прямо под колеса проезжавшей машины. Тогда и не в пример было не так страшно. Мама… Она на работе…
(SEGODNYA NE VERNETSYA DOMOY)
Он почувствовал, как его паника бесконтрольно нарастает, сейчас сердце лопнет или мозг, кровь пойдет горлом, он упадет на пол, захлебнется кровью, умрет, здесь один!..
Нет! Стоп! Нужно немедленно успокоиться. Ничего не произошло. Какой-то дебил пошутил. Как это возможно будем разбираться потом. Это всё из-за него, значит и решить проблему должен только он сам. Может только он. Больше никто.
Алексей попробовал разные комбинации клавиш – компьютер на клавиатуру не реагировал. Нажал Reset, долго держал - тот же результат. Попробовал отключить питание кнопкой…
Сообщение на экране вдруг замерло. Внизу замигал досовский курсор. Неотрывно глядя на него. Алексей перестал дышать.
_chto, ne poluchaetsya?
Забыв, что несколько секунд назад компьютер не реагировал на клавиатуру, Алексей, как сомнамбула, вытянул руки и быстро напечатал:
_kto ty?
Его вопрос появился на экране.
_tvoj koshmar
_otsosi koshmar
_hohoho kakoj groznyi malchik. a u samogo rubashka mokraya
Алексей вздрогнул и инстинктивно обернулся – сзади под потолком висела его веб-камера, этот ублюдок видит его!
_u menya rubashka a u tebya shtany huesos ebuchiy
_ty ne znaesh menya a ya tebya znayu vizhu slyshu. 
Из недр монитора в лицо Алексею выскочило невероятно реалистичное цветное 3D изображение изуродованного, залитого кровью детского лица с выпученными окровавленными стеклянными глазами, разорванным ртом, выбитыми зубами и вывернутыми наизнанку глубокими бороздами порезав на щеках.
Алексей в ужасе закричал и опрокинулся в кресле на спину, ударившись затылком об пол. Приступ рвоты клещами схватил его желудок, содержимое которого тут же выплеснулось на ковер. Борясь с непрекращающимися спазмами, задыхаясь, второпях выбравшись из комнаты на четвереньках, он бросился в прихожую, выдернул из шкафа отцовский ящик с инструментами, с грохотом вывалив всё его содержимое на пол, отыскал в куче железок плоскогубцы, сильно порезав руку о ножовку, и бросился обратно к компьютеру. Вырвав из розетки оба питающих кабеля компьютера и модем, сдернул и отбросил в сторону боковую стенку системного блока, сунул внутрь окровавленную руку с плоскогубцами, грубо сорвал с материнской платы батарейку биоса и отшвырнул прочь куда-то в угол вместе с инструментом. Затем влез на стоящий в углу комод, опрокинув модель корабля, вместе с отцом склеенную еще в восьмом классе, дотянулся и наощупь вырвал дата-кабель из веб-камеры. Спустившись со стола, бросился к окну и опустил жалюзи.
Продолжая дико озираться, он замер посреди комнаты, среди разбросанных, забрызганных кровью вещей, перевернутого кресла и заблёванного ковролина, тяжело дыша, трясясь всем телом и сжимая окровавленную руку. Он боялся взглянуть на монитор. Безотчетный, животный страх сковал всё его существо, парализовав мышцы и растоптав человеческий интеллект. Наконец, медленно, очень медленно он поднял голову и заставил себя посмотреть на экран.
Экран монитора был мертв, как ему и полагалось. Никаких ужасов, монстров и прочих непотребств из него вылезти больше никак не могло по причине полного обесточивания. Но Алексей в испуге таращился на него, ожидая, что вот сейчас как в фильмах ужасов, монитор разлетится на мелкие осколки и из него вылезет какое-нибудь страшное чудовище. Только сейчас это не фильм. Это его комп, его комната, его жизнь, которую кто-то только что попытался разрушить.
Из оцепенения его вывел телефонный звонок. Алексей бросился к мобильнику, но увидев экран, отдернул руку, как от огня.
НОМЕР НЕ ОПРЕДЕЛЕН
Сбегав в прихожую за молотком, он с размаху хватил по звонившей мобиле. Корейский аппарат разлетелся вдребезги и замолчал. Без всяких сомнений, навсегда.
- Лёша? Привет, - соседка тетя Катя – женщина со следами былой привлекательности, открыв дверь в махровом халате и тюрбане из полотенца на голове, смотрела удивленно и обеспокоенно. – А ты чего такой всклокоченный и мокрый весь? Что-то случилось?
Ее взгляд выражал с каждой секундой всё более неподдельную тревогу. Алексея она знала практически с рождения, он вырос на ее глазах и переживать она привыкла как за своего. Учитывая, что своих детей у нее никогда не было.
- Да не, тёть Кать, я с тренировки просто.
- А с рукой что? – она кивнула на замотанную полотенцем ладонь.
- Да это я…это, яичницу жарил, сковородкой обжег, всё нормально. Теть Кать, я телефон потерял, можно с Вашего маме позвонить, а то она будет беспокоиться, что я не отвечаю. Я быстро, только скажу, что всё в порядке.
- А всё в порядке? Дай руку посмотрю.
- Да всё хорошо, я мазью намазал, замотал, чтоб быстрей впиталось. Можно я позвоню?
- Да звони, конечно. Заходи, телефон там на столе, в кухне возьми.
- Спасибо большое.
- Лёша? А ты чего с Катиного номера?
- Мам, да я это, мобилу посеял, зашел к теть Кате, тебе позвонить, чтоб ты не волновалась. Прости, не знаю как так получилось, в автобусе, наверное, вытащили. Я папиным старым пока попользуюсь, можно?
- Папиным? Старым? Лёш, ты что-то темнишь, что случилось? И что там с компьютером? Что это было вообще, там такое…
- Мам, да всё нормально, это шутка была придурков одних, я разобрался…
- Что еще за шутки! С кем ты связался?! Кто они такие? Я щас даже не знаю твоих друзей, ты ни с кем нормальным не общаешься, один компьютер на уме, хоть бы с девушкой своей познакомил, есть она у тебя или уже нет?
- Мам, ну познакомлю…
- А теперь еще с какими-то идиотами связался, ты хоть знаешь, что там было…
- Ну мам…
- Что, «мам»?! Ты хоть представляешь сколько щас преступников, наркоманов...
- Мам, можно я тебя сегодня с работы встречу?
- Чего?
- Я говорю, с работы тебя вечером сегодня, можно встречу?
- В смысле?
- Ну приеду в твою контору, у входа встретимся…
- Чего это вдруг?
- Ну мне так хочется.
- Странно всё это. Ты точно что-то скрываешь от меня. Ладно, приходи к семи на проходную. Дома поговорим.
Вернувшись домой, наведя в квартире порядок и приняв, наконец, душ, Алексей долго сидел, уставившись в пол и боясь взглянуть на компьютер. Боковая стенка системного блока по-прежнему была снята, только теперь не валялась на полу, а стояла прислоненной к ножке стола. Вырванную, закатившуюся под кровать, батарейку он также отыскал. На вид она не пострадала, но он не мог себя заставить установить ее на место и знал, что не сделает этого и через двенадцать часов, когда обнулится всё, что только возможно. Шок от произошедшего был настолько сильным, что он даже предполагал, что вообще не сможет больше включить компьютер и продолжать им пользоваться. Хорошо бы выбрать другую профессию, другие интересы, не связанные с компьютерами.
Но тем и хороша юность, что любые даже сильные переживания быстро забываются.
После окончания школы Алексей поступил на бюджетное отделение Уральского государственного университета, ныне носящего имя первого президента Российской Федерации, на факультет информационной безопасности. Учился он прилежно, не выпендриваясь больше положенного и во внеучебной деятельности, не выходя за рамки как социальных, так и законодательных приличий. Однако, любознательной личности, в какой бы сфере данное качество не проявлялось, не унять своей страсти.
Окончив университет, Алексей устроился на работу в НПП «Спектр» - экспериментальное предприятие по внедрению новейших технологий в различных производственных областях – администратором сети отдела информационной безопасности. Деятельность его заключалась в контроле работы внутренней сети и при необходимости - отладке программного обеспечения. Как-то раз, уже собираясь домой после напряженного получасового рабочего дня, он случайно стал свидетелем разговора между начальником отдела информационной безопасности – непосредственного шефа Алексея – и одного из менеджеров по внешним связям.
- Слушай, что теперь делать? Они заново требуют отчет по всем транзакциям за прошлый год, а у нас там половина поставщиков левые. А по отчету – совсем другие, - менеджер был явно сильно взволнован. Дверь в кабинет была приоткрыта, Алексей замер, прислушиваясь.
-  Но ты же им отчет уже отправил.
- Да, отправил всё в срок.
- Ну отправь по новой.
- Они хотят финансовый аудит провести. Они сразу всё найдут!
- Ну а от меня-то ты что теперь хочешь? Если ты уже отправил, значит у них все данные. Ты о чем думал?
- Я ж не знал, что они заподозрят и захотят внеплановый аудит проводить! А дистанционно никак нельзя у них его подправить?
- Ха, да ты что, хочешь, чтоб я влез к ним на сервер и исправил отчет?! Ты в своем уме ваще!
- Но, если они выявят левых поставщиков, нам всем кирдык!
- Ты шефу докладывал?
- Доложил, он сказал делайте что хотите, но чтоб всё было в порядке, иначе все сядете.
- Ну ты лошара!
- Да откуда я знал, я как лучше хотел!
- Хотел как лучше, получилось, как…Тебе чего? – это уже предназначалось появившемуся в дверях Алексею.
- Я…невольно стал свидетелем вашего разговора…
Оба собеседника уставились на вошедшего сисадмина.
- И что ты слышал?
- Не много. Но, думаю, я могу помочь.
- Заходи и закрой дверь.
Алексей подчинился.
- Сядь.
Алексей опустился на стул.
- Говори.
- Насколько я понимаю, - Алексей старался говорить спокойно, но его сердце колотилось как бешеное, а в лицо предательски бросилась краска, - в целях…эээ…поддержания корпоративной солидарности требуется выполнить деликатную работу. Короче, я могу попробовать удаленно скорректировать данные.
Менеджер с немым вопросом и нескрываемой надеждой уставился на начальника отдела. Тот на него даже не взглянул. Он смотрел на Алексея со смесью любопытства и презрения.
- И как же ты планируешь это сделать?
- Я могу попробовать обойти защиту и получить доступ к интересующей вас информации. Кроме того, могу внедрить…эээ…специальную программу, мою собственную, для контроля изменений в их файловой системе. Если...нужно.
- Очень интересно. И давно ты этим промышляешь?
- Нет…ну… то есть, я не промышляю, но, в общем…могу попробовать, если хотите.
Домой в тот вечер Алексей так и не попал. Впрочем, так же, как и его начальник, и горе-менеджер.
Последний, выкурив за эту ночь недельный запас сигарет, на следующий день заказал для отдела информационной безопасности четыре бутылки элитного французского коньяку.
Работа была выполнена и выполнена успешно. В результате отдел по информационной безопасности получил не только возможность скорректировать требуемые данные, но и доступ к некоторым видам деятельности его заказчика, разумеется, не ограниченным подготовкой к предстоящему финансовому аудиту.
После того, как руководитель предприятия узнал об успешно выполненной деликатной задаче, Алексей был назначен заместителем начальника отдела и без лишней огласки награжден солидной денежной премией. Кроме этого, руководитель предприятия делегировал ему право, а точнее – вменил в обязанность – заниматься разработкой программного обеспечения соответствующего направления, а также ездить по IT-выставкам и перенимать опыт отечественных и иностранных производителей в указанной области.
За последующие два года Алексей объездил почти всю западную Европу и даже побывал в Калифорнии, в знаменитой Кремниевой долине.
Как-то на выставке в Москве к нему подошел худощавый человек в костюме и галстуке, протянул свою визитку и предложил посидеть в «Шоколаднице» рядом с гостиницей, где остановился Алексей.
- А что это за НИИ Психологической подготовки и мотивации? Никогда не слышал о таком.
Они сидели за столиком уже минут двадцать, успев поговорить о выставке, о новых зарубежных и отечественных разработках в области IT, о московской погоде. Собеседник Алексея представлял из себя сухопарого мужчину старше сорока, с редкими волосами, гладко выбритого и в хорошем костюме. Внешность его напоминала что-то среднее между профессиональным путешественником и завязавшим алкоголиком. Внимание в нем привлекали лишь глаза: они были необыкновенно живые и одновременно мудрые, человека много повидавшего и тем не менее очень внимательного к окружающему. Он словно не переставал всё контролировать, примечать и тщательно собирать в копилку опыта. Согласно информации на его визитной карточке звали его Кутепов Петр Львович, старший научный сотрудник НИИ Психологической подготовки и мотивации. Ниже - номер мобильного телефона. Адреса на визитке не было.
- Скажите, Алексей, Вам что-нибудь говорит словосочетание «почтовый ящик»? Разумеется, помимо очевидного значения.
- Хм, вот оно что. И чем же занимается Ваша государственная организация без адреса?
- Основой наших исследований являются человеческие реакции, это если очень коротко. А если подробнее, мы работаем над изучением и усовершенствованием человеческой психики с использованием новейших методов исследования, включая IT-технологии.
- Ого. Киборгов что ли делаете?
- Хехе, не совсем так. Но, пожалуй, в чем-то Вы правы.
Алексей смотрел в глаза научного сотрудника и никак не мог понять шутит он, издевается или говорит серьезно. И зачем вообще нужна была эта встреча.
- Алексей, чтобы не тратить попусту Ваше время, если позволите, я перейду прямо к делу. НИИ, который я имею честь представлять, очень заинтересовали Ваши разработки по внедрению альтернативных программных продуктов в различные компьютерные сети. И я от лица указанного предприятия хотел бы сделать Вам в этой связи определенное предложение.
- Простите, а откуда это Вы узнали про мои программные продукты? Я вроде бы в научных журналах статей о них не публиковал и «дрова» в свободный доступ не выкладывал.
Алексей почувствовал, как краснеет. С самого детства эта особенность выдавала его волнение.
- Позвольте мне оставить Ваш вопрос без ответа. Скажу только, что нам известно обо всех Ваших разработках и случаях их применения, а также результатах, к которым это применение привело. - В лице Петра Львовича произошли некоторые изменения: черты стали жестче, глаза серьезнее, а от улыбки явственно запахло приговором. – Ваши хакерские атаки на сети и ресурсы конкурентов впечатляют.
Алексей почувствовал, как земля вместе с полом «Шоколадницы» и стулом, на котором он сидел, стала зыбкой и неустойчивой. Его голова закружилась, он даже инстинктивно схватился рукой за край стола, чтобы не упасть. Лицо его прямо горело, хоть прикуривай. Он воровато покрутил головой по сторонам – кажется их никто не слышал.
- О, прошу Вас, не волнуйтесь. Здесь мы можем говорить совершенно спокойно. И, разумеется, я не собираюсь придавать огласке никакие из имеющихся у нас данных. Напротив, я хочу предложить Вам работу, о которой Вы и не мечтали, со всеми соответствующими преференциями и бонусами. Нашими партнерами являются предприятия самого серьезного уровня, а нашими покровителями, - он на секунду поднял взгляд к потолку, - самые влиятельные силы, какие можно представить. Гранты такие, что Вам и не снились. Вы станете по-настоящему востребованы и достойно вознаграждены.
- И что мне нужно будет делать?
- Вам пригодятся навыки по осуществлению удаленного доступа к некоторым официальным базам данных. В целях эксперимента их нужно будет корректировать, не оставляя следов.
- Это всё?
- Ваши конкретные обязанности будут Вам доведены в случае, если Вы примете мое предложение.
Надумаете - позвоните мне сегодня. В любое время. И, я полагаю, мне нет необходимости предупреждать Вас о сохранении конфиденциальности нашего разговора?
Кивнув на прощение, Петр Львович поднялся и вышел из кафе, оставив на столе недопитый кофе и щедрые чаевые.
Алексей еще полчаса посидел за столиком, а потом взял со стола телефон и набрал номер, написанный на визитке.
Через месяц Алексей Лапшин вылетел утренним рейсом из Екатеринбурга в Москву.


Петр Львович Кутепов после разговора с Алексеем покинул «Шоколадницу», прошел два квартала вниз по улице, свернул во двор и присел на пустующую лавочку у детской площадки. В середине дня во дворе было практически пусто, не считая старушки с собачкой да одинокой мамашки с коляской, «залипшей» в телефоне. Петр Львович вытащил свой телефон и отыскал нужный номер.
- Да, я. Да, переговорил. Обязательно. Уверен, что согласится. Ты бы видел его лицо, когда я сказал, что нам всё известно. У него рыльце в пушку, сто процентов. Думаю, скоро. До вечера всяко позвонит. Нет, без подробностей, всё как договаривались. Да. Да, хорошо, еду.
Он убрал телефон, самодовольно улыбнулся, мимолетно оглядевшись по сторонам. Затем, придав лицу безразлично-деловитое выражение, поднялся со скамейки и направился прочь со двора.
Петр Львович по образованию был юристом. Большую часть жизни он отработал по специальности на заводе нефтегазооборудования в городе Саратове, но всю жизнь, сколько себя помнил, он хотел быть артистом. Желание это проснулось в нем еще в школьные годы, на подмостках школьного самодеятельного театра. Уступив настоянию отца – водителя автобуса, человека исключительной практичности и дальновидности, а также имеющего собственный комплекс по поводу своих нереализованных возможностей, Петр поступил на юридический, но при всякой возможности, представлявшейся по большей части на студенческих вечеринках и квартирниках, стремился явить обществу свой актерский талант.
Собственно говоря, через него он во времена студенчества и познакомился с профессором Знаменским, в те годы – студентом биофака МГУ, который с друзьями как-то зашел в чебуречную, где пьяный Кутепов проникновенно читал стихи поэта Николая Рубцова, взобравшись на стул. Студент Знаменский громко высокомерно прошелся насчет ораторского мастерства выступающего. В ответ на это студент Кутепов дочитал стихотворение, слез со стула, подошел к Знаменскому и театрально отвесил обидчику звонкую пощечину. В чебуречной завязалась драка, по итогам которой стороны в знак примирения совместно отправились продолжать банкет в другое заведение подобного класса. После этого новые друзья уже вдвоем отправились пить в общагу к Кутепову.
После окончания учебы друзья не виделись двадцать пять лет. Встретились они случайно, в одном из московских театров, где Знаменский, уже будучи доцентом кафедры биофака, ведомый супругой, оказался по случаю премьеры нового мюзикла, а Кутепов служил, нет, не актером – охранником в театре. Оказалось, что он недавно перебрался в Москву и найти приличную работу юристом у него пока не получалось.
Друзья разговорились, обменялись контактами и не известно, когда бы еще встретились, если бы не судьбоносный проект, порученный Знаменскому.
Набирая штат, профессор вспомнил про старого друга и решил ему помочь. В итоге Кутепову пригодились не только навыки юриста и охранника, но и природные актерские способности.


Аделина читала текст в планшетном компьютере. Ее красивое лицо выражало то напряжение, то удивление, то отвращение, то гнев. Закончив читать, она протянула планшет собеседнику и подняла на него глаза. Они блестели от ярости, как два острых, только что ограненных алмаза.
- И он просит ЭТО внести в модуль программы?! А как они собираются всё потом восстанавливать?! Они что думают, что мозг – это как флешка, захотел стер, захотел записал?!
Взяв из ее рук планшет, замначальника отдела программирования Алексей Лапшин молча кивнул.
Они сидели в углу, под пожарной лестницей – одно из немногочисленных мест в здании, куда не дотягивались щупальца вездесущего видеонаблюдения.
- Да. Сёма сегодня на ковре у Самого был. А потом мне прилетела вот эта задача.
- А почему я ничего не знаю?! Все изменения должны согласовываться со мной!
В ответ Алексей только пожал плечами.
- Твою мать…
Аделина устало уронила голову на сложенные на коленях руки.
- Лёш, мне одной их не одолеть. Я ничего не добьюсь, они так и будут убивать людей. Эти идиоты не понимают, что гадят сами себе. Мне нужна твоя помощь.
- Что я могу? Я не могу не выполнить задачу.
- Ты ее выполнишь. Но мы с тобой ее немного доработаем.
- Я не могу отклоняться от ТЗ . К тому же у меня нет полного доступа к модулю, лишь к части. Моя основная работа – корректировать персональные данные объектов.
- Тебе не придется. У меня есть идея. Мы введем дополнительный компонент.
- Ну ни фига себе! Это ж сразу заметят.
- Нет, это будет лишь краткий эпизод, очень быстрый. А потом будет не понятно. Только надо последнюю часть сценария немного придержать. Пока я не утрясу кое-что.
- Ну не знаю. Если нас поймают…
- Если что, вали всё на меня, как на мертвую.
- Зашибись мотивация. Так в чем фишка-то?
- Фишка в том, что мы введем дополнительную линию для объекта, а потом выведем его из сценария чуть раньше. Благодаря этому мы и человека спасем, и доложим о положительном результате.
- То есть ты хочешь сказать, что эксперимент может стать удачным только если подделать его результат? То есть, мы все зря год горбатились что ли?
- Нет. Видишь ли, эти идиоты наверху не понимают, что нельзя грузить психику бесконечно и тот объем эмоций, который они требуют, она не может обработать. Мы просто убиваем людей, раз за разом, но не получаем нужного результата. Чтобы его получить, нужно изменить нагрузку, качественно изменить, понимаешь?
- Что значит качественно?
- Мы не должны бесконечно всё разрушать и разрушать. Представь, что будет если твоя жизнь будет только постоянно рушится? Если на тебя сыплются неприятности, как из помойного ведра, и ты ничего не можешь сделать, если от тебя, твоих решений ничего не зависит, а ты лишь наблюдаешь как валится твоя жизнь и ничего не можешь изменить? Вспомни мыльные оперы, там же на людей постоянно сыпятся неприятности, они теряют работу, память, здоровье, близких. Но это кино и все это понимают. А наши объекты проживают настоящие жизни. Думают, что проживают.
- Но так и в жизни бывает. В этом же и задача – подготовить их.
- Согласна, но мы должны дать им возможность сделать выбор, чтобы от их выбора зависел результат. Тогда, понимая свою ответственность, они будут не просто ждать конца, как кролики перед удавом, но сами учиться влиять на свою судьбу. А так, пойми, они не выдерживают и умирают!
- Хорошо, что конкретно ты хочешь, чтоб я сделал?
- Я хочу, дай мне планшет, чтобы ты внес изменения в сценарий здесь, - она сделала отметку, - и здесь. Я всё придумала, когда начнем работать, объясню. На следующем же объекте внедрим. Сколько времени вам дали на доработку?
- Максимум неделя. Дальше я протянуть не смогу.
- И не надо, работай по плану. Главное – держи меня в курсе.
Они выбрались из-под лестницы.
- Лёш? – она положила ему руку на предплечье. – Спасибо.
- Пока не за что. И вот еще, знаешь, я тут подумал…
- Что?
- Возможно, дело не в том, что мы ставим их в слишком тяжелые обстоятельства. Мне кажется тут другое…
- Что ты имеешь ввиду?
- Нуу… Возможно… Я, конечно, не специалист, но мне кажется, программа открывает что-то неизведанное в мозгу, то, что для сознания является настолько невероятным, что оно не выдерживает.
Она долго смотрела на него, пытаясь понять, о чем он говорит.
- Ладно, идем.
Они вышли в коридор, аккуратно прикрыв за собой дверь. На одном из верхних пролетов пожарной лестницы погас еле уловимый крохотный красный огонек видеокамеры, оснащенной датчиком движения.


Выслушав указание директора НИИ, начальник отдела собственной безопасности Петр Львович Кутепов приобрел вид задумчивый и озабоченный. По долгу службы он привык выполнять различные деликатные поручения, не задавая лишних вопросов, однако сейчас его так и подмывало спросить, что послужило причиной постановки столь специфической задачи.
- А какие у меня полномочия применительно к данному заданию?
- Полномочия самые широкие, - профессор Знаменский сидел в своем любимом кресле, выпрямившись и скрестив руки на столе. – У меня есть серьезные подозрения, что эти двое хотят поставить под сомнение успех проекта. И мне нужно знать, что они замышляют. А для этого мне необходимо Ваше содействие в самом полном смысле.
- Но профессиональная этика не позволяет мне…
- Петр Львович, - раздраженно прервал подчиненного директор, - насколько мне известно, Вам не так уж часто в Вашей работе приходится руководствоваться такими понятиями, как этика. Еще раз повторяю, мне необходимо знать всё, чтобы вовремя предотвратить возможные риски в отношении успеха проекта. Вам лучше моего известно, что из этических соображений система видео и аудио наблюдения не охватывает ряд помещений института. Я прошу Вас ликвидировать это досадное упущение.
- Я правильно понимаю, что я должен дополнить систему скрытого видеонаблюдения, расположив устройства в неохваченных им местах, включая приватные помещения?
- Именно так. И не забудьте про звук.


В операционной всё было готово: нейрохирург, кардиолог, анестезиолог, две медсестры. Всё оборудование работало безукоризненно. Механические ассистенты сверкали хромом, готовые выполнить любое указание оператора. Огромный цветной монитор на стене показывал все данные о состоянии организма исследуемого. Рядом висели мониторы поменьше. Эта часть работы была подконтрольная программистам. Руководитель проекта Аделина Вайгль в хирургической робе, перчатках и маске управляла процессом, положив руки на рукоятки манипулятора и не сводя глаз с большого монитора.
На операционном столе, на правом боку, лежал светловолосый мужчина, до плеч накрытый простыней. На его лице была кислородная маска с подключенными трубопроводами подачи кислорода и азота, к голове и груди были присоединены многочисленные разноцветные датчики с проводами. Тыльная сторона головы заклеена окровавленной марлевой повязкой.
- Доложите общие данные, - скомандовала Аделина.
Одна из медсестер взяла планшет.
- Объект - мужчина, 38 лет, рост метр восемьдесят, прижизненных патологий не обнаружено.
- Доложите, кардиолог?
- Сердечный ритм в норме.
- Анестезиолог?
- ИВЛ в норме.
- Мозговая деятельность?
- Показатели в пределах нормы.
- Программное обеспечение?
- Мы готовы, - проговорил голосом Семена Гуменюка крохотный наушник в ухе Аделины. Аделина на миг замерла, но, вновь овладев собой, продолжила.
- Хорошо, коллеги, приступим.


 С детства Аделина мечтала стать психологом, как мама. Играя в своей комнате, она укладывала большую куклу на диван, садилась напротив и проводила «сеансы психоанализа», расспрашивая куклу о ее проблемах, давая рекомендации и вытирая кукле слезы салфеткой.
Мать Аделины Анна Вайгль в свое время была широко известна в узких кругах тем, что эффективно помогала выбираться из депрессивных состояний представителям отечественной богемы, которые по определению склонны испытывать бесконечные душевные метания. Многим известным артистам, писателям и художникам Анна помогла не скатиться в пучину алкоголизма и наркомании, а некоторых из этой пучины натуральным образом вернула к жизни.
Однако в начале девяностых она неожиданно оставила успешную практику в Москве и уехала работать в Чечню. Не слушая доводов мужа, коллег, друзей и пациентов она поехала на войну, где ей пришлось в изобилии врачевать не только души, но и тела раненых солдат.
Пройдя первую чеченскую, Анна вернулась в Москву и устроилась работать психотерапевтом в обычную городскую поликлинику. Война заставила ее переосмыслить свои жизненные цели и свое профессиональное предназначение.
Для Аделины мама всегда была примером, героем и непререкаемым авторитетом. Никто на свете не мог лучше мамы понять, принять и помочь. А то, что мама была на войне, было для Аделины просто предметом преклонения. Она также мечтала когда-нибудь поехать на войну и, может быть, стать героем.
Поэтому для юной Аделины вопрос с выбором профессии не стоял никогда. Окончив школу с золотой медалью, она поступила на бюджетное отделение факультета психологии МГУ. Поступила почти самостоятельно, после дружеской встречи ее мамы в кафе со своим бывшим однокурсником – деканом факультета психологии – и после некоторой корректировки семейного бюджета, произведенной ее папой.
Училась Аделина хорошо и с удовольствием, не отвлекаясь на развратные вечеринки, в изобилии устраиваемые сокурсниками. Снос «крыши» от пьянящего воздуха свободы был ей чужд, так как ее свободы никто никогда не ограничивал.
К третьему курсу она поняла, что наиболее привлекательной сферой изучения для нее является нейропсихология - междисциплинарное научное направление, лежащее на стыке психологии и нейронауки, нацеленное на понимание связи структуры и функционирования головного мозга с психическими процессами и поведением живых существ – и перешла на соответствующую кафедру. Данная дисциплина шла несколько вразрез с первоначальными профессиональными замыслами Аделины, но необычайно привлекала новыми возможностями исследования. Нейропсихология только развивалась, проводились лишь опыты над животными, методы и инструментарий находились еще в стадии совершенствования, но необыкновенные перспективы, которые открывало направление не могли не впечатлять и не искушать ищущий разум юной студентки. Зачитываясь трудами Лурия и Величковского, Аделина мечтала сделать собственные открытия, стать известным ученым, внести свой вклад в развитие науки.
Окончив магистратуру с красным дипломом, Аделина взялась за написание кандидатской диссертации, где принялась скрупулезно исследовать связь психических процессов личности с корпоральными реакциями человеческого организма, придя в итоге к неожиданным выводам о том, что психологический профиль личности не только формирует физическое состояние организма, но и сам подвергается изменениям под действием влияния физической среды. Иными словами, личность человека, его качества, могут меняться в зависимости от того, что происходит с его телом.
Через четыре года, на момент защиты диссертации на счету Аделины было уже полтора десятка опубликованных в научных и медицинских журналах статей по нейропсихологии и несколько выступлений на семинарах и медицинских форумах. Юное дарование отмечали различные деятели от науки, хотя отношение к ней с их стороны часто бывало неоднозначным – слишком смелые выводы она делала, нередко идущие вразрез с официальной точкой зрения.
Научный руководитель Аделины предупреждал ее, что подобный подход может помешать ей на защите, но пылкий максимализм девушки оказался сильнее разумных доводов.
Диссертационный совет не принял диссертацию Аделины с формулировкой, что рассматриваемая тема не содержит достаточных подтверждений в виде исследований, не является актуальной, а выводы противоречат мнению официальной науки.
Аделина сидела у окна за столиком кафе и следила за обгоняющими друг друга каплями дождя на стекле. На столе перед ней стоял нетронутый бокал вина.
На душе было совершенно пусто, как в космическом вакууме. Не осталось ничего – ни желания бороться, ни стремления доказывать, ни сил убеждать. Хотелось ощутить покой и умиротворение. Но что это такое и как его достичь было совершенно не понятно.
- Как Вы думаете, Броуновское движение хаотично или его всё же определяют законы точных наук?
Аделина вздрогнула и повернулась. Рядом с ней сидел мужчина средних лет с седеющей бородкой, в темно-сером костюме и очках. Аделине, с детства привыкшей видеть у них дома состоятельных людей, одного беглого взгляда хватило, чтобы заметить, что и костюм, и очки были весьма дорогих брендов. В целом вид мужчина имел довольно академический, что напомнило о непринятой диссертации и вызвало неприятные чувства. Она отвернулась, сделала, наконец, внушительный глоток из своего бокала и вновь обратила строгий взор на неожиданного собеседника.
- Что Вы сказали?
- Я говорю, Броуновское движение, как, по-Вашему, оно хаотично или всё-таки является подтверждением законов точных наук?
- Ну, согласно официально принятому мнению, оно является наглядным экспериментальным подтверждением хаотического теплового движения атомов и молекул, однако представляет собой фундаментальное положение молекулярно-кинетической теории, которую, пожалуй, следует отнести к области точных наук.
- То есть, получается, что порядок рождает хаос?
Аделина присмотрелась к собеседнику повнимательнее. Его глаза были холодны, ироничны и слегка надменны, но вместе с тем светились интеллектом человека, глубоко познавшего науку, но ничуть не потерявшего к ней интерес. Хотя, подумала Аделина, возможно это интерес не к науке, а лично к ней.
- Меня зовут Тельман, - не дожидаясь ответа проговорил мужчина. – Я возглавляю научно-исследовательский институт Психологической подготовки и мотивации.
- Никогда о таком не слышала.
- Он находится здесь, в Москве. Мы занимаемся определенными исследованиями в области психологии. А точнее - нейропсихологии.
Аделина криво усмехнулась, отвернулась и снова отпила из бокала.
- Случилось так, - меж тем продолжал мужчина, - что я прочел проект Вашей диссертации.
Аделина медленно повернулась и театрально приподняла одну бровь.
- Так значит Вы входили в диссертационный совет? Или возглавляли его? Значит, это Вам я обязана…
- Нет-нет, что Вы! Будь я в совете, уж поверьте, Вам по меньшей мере предоставили бы право на защиту. И с немалой долей вероятности Вы по итогам стали бы кандидатом психологических наук.
- С чего Вы взяли? Откуда Вам знать?
Вино начинало шуметь в голове и приятно согревать в груди. Аделина слегка откинулась на стуле и забросила ногу на ногу.
- Дело в том, Аделина Стефановна, что я в силу своего возраста, опыта и в немалой степени – моего образования, многое повидал в жизни. Я встречал людей, пришедших в науку ради собственного эго, ради удовлетворения потребности в принятии, ради самоутверждения за чужой счет, просто ради того, чтобы покрасоваться, чтобы любить себя в науке. Но Вы – совсем другое дело…
Аделина слушала, опершись подбородком на ладонь, чуть склонив голову. Ей начинал нравится этот интеллигентный дядечка с чеховской бородкой и костюме за пару тысяч долларов. Каковы бы ни были его цели, он говорил приятные сейчас для нее вещи, так что пусть продолжает пока. А отшить его всегда успеется.
- Я хочу предложить Вам то, ради чего, по моему мнению, Вы стремитесь в науку. Я хочу предложить Вам внести свой уникальный вклад в развитие нейропсихологии, предлагаю Вам получить собственную лабораторию, собственный штат сотрудников и возглавить проект, до сих пор не имеющий аналогов в мире.
Его глаза заблестели от волнения и сделались еще холоднее и пронзительнее.
- Надо же, надо же. И всё это мне, жалкой неудачнице, чью диссертацию даже не приняли.
- Вы получите свою ученую степень, и, уверен, со временем не только кандидатскую. Хотя, откровенно признаться, думаю, Вы шли на это не ради того, чтобы хвастаться ею перед друзьями.
- И что же я должна сделать взамен? Выйти за Вас замуж?
Аделина саркастически хохотнула и скользнула оценивающим взглядом по пухловатой фигуре собеседника.
- Да полноте, я женат лишь на науке. Боюсь, это любовь на всю жизнь. Вы должны дать согласие на сотрудничество, подписать договор и перейти работать в мой НИИ.
- Вы прямо змей-искуситель. Люцифер от академии наук.
- Я Вас не тороплю. Вот моя визитка, надумаете – позвоните.
Он протянул ей карточку золотистого цвета. На ней черными теснёнными буквами было выдавлено:
Знаменский
Тельман Аскольдович
НИИ
Психологической подготовки и мотивации
Директор

Далее следовал номер сотового телефона. Больше ничего.
Когда, закончив изучать визитную карточку, Аделина подняла глаза, ее нового знакомого рядом с ней не было. Осталась лишь чашка чуть не допитого кофе и тысячная купюра под ней. Аделина покрутила головой в поисках мужчины, но его нигде не было видно.
Бросив подозрительный взгляд на бокал с остатками вина, она спрятала визитку в сумочку и встала, собираясь уйти.
Погода была восхитительной. Летнее утро в парке сияло чистотой и прозрачностью. Солнечные зайчики мерцали на зеркальной глади пруда, переливаясь радужными бликами. Проникая сквозь шелестящую листву лип и тополей, лучи солнца ласкали лицо сидящей на лавочке Аделины, заставляя ее жмурится от удовольствия. Утки стайкой курсировали по пруду, собирая брошенные посетителями крошки.
С момента разговора в кафе прошло три дня. Аделина плохо спала по ночам, одолеваемая мыслями и сомнениями. В конце концов она решила принять предложение профессора Знаменского и сегодня утром набрала номер, написанный на его визитке. Сухо и по-деловому он пригласил ее на собеседование, на время, которое назначил сам. До встречи оставалось еще два часа. Она встала рано и решила поехать посидеть в любимом парке. Созерцая безмятежность летнего утра, она старалась впитать как можно больше радости от пребывания здесь. Она всегда чувствовала себя здесь счастливой. Но сейчас ее почему-то не покидало ощущение, что она видит солнце в последний раз.


Профессор Знаменский только что закончил смотреть видеоматериалы с дополнительных камер наблюдения, предоставленные начальником отдела собственной безопасности Кутеповым, и теперь имел вид раздраженный и злобный, о чем красноречиво свидетельствовали багровые пятна на лице и молнии во взгляде.
Сидевший напротив начальник отдела разработки и внедрения программного обеспечения Семен Гуменюк, выглядел скорее обескураженным, по обыкновению, нервно вертя в руках очки.
- Ну и как это понимать?!
Очередная порция молний метнулась из глаз профессора и безусловно достигла цели в лице начальника программистов.
- Модуль был доработан согласно Вашим указаниям. Я сам лично проверил. Никаких изменений помимо ТЗ внесено не было. Сценарий полностью соответствует поставленной задаче.
- Тогда это, - профессор обличительно ткнул пальцев в лежащий на столе планшет, - как объяснить?!
- Возможно, они что-то планировали, но в итоге не сделали…
- Возможно?! А почему у тебя работники за твоей спиной что-то планируют, а ты даже не в курсе?!!
Если директор в общении с подчиненными переходил на «ты», дело было совсем плохо.
- Почему задание по изменению модуля получил Лапшин? У тебя что, больше программистов нет?!
- Он с самого начала вел сценарную часть. К тому же… он – лучший.
- Петр Львович, - повернулся Знаменский к сидевшему с другой стороны стола для заседаний Кутепову. – Этого лучшего немедленно под арест. Только тихо, не привлекая внимания – мало ли кто у нее еще в сообщниках.
- Но на завтра назначено внедрение, - осторожно напомнил Гуменюк, - если его не будет на операции, это вызовет подозрение.
- Тогда пока обыскать все его файлы. У него наверняка есть копия с измененным сценарием, они ж знали, что всё будет проверяться, наверняка позаботились. Семен, локализуй где-нибудь этого Лапшина и прошарьте всё от и до. Вы должны найти этот сценарий, не верю я, что они отказались от замысла. Всё, работайте!


- Семен, можно к тебе?
- Да.
В кабинете начальника отдела разработки и внедрения программного обеспечения всегда царил идеальный порядок весьма несвойственный работникам сферы IT. Мониторы, планшет, телефон, блокнот со встроенным пауэр-банком и ручка располагались на столе всегда в строго определенном геометрическом порядке. Ни одной пылинки или пятна от кофе. Сам кабинет был выполнен в строгом минималистском стиле, не предполагающем ни одной лишней детали. Кабинет всегда выглядел так, словно его хозяин только что сделал уборку в ожидании важного посетителя.
Алексей Лапшин вошел и, притворив за собой дверь, опустился на один из немногочисленных офисных стульев у стены.
- Я слушаю. – Начальник Алексея сидел прямо, глядя сквозь очки чуть в сторону.
- Я по поводу инвалидации крайнего изделия. Хотел обсудить кое-что. Конфиденциально.
- По заключению неврологической экспертизы биологическая смерть объекта под номером 1331 наступила по естественным причинам вследствие интракраниальной аневризмы головного мозга.
- Да, всё так, согласно официальному отчету. Но я просмотрел записи оперативников за последний час его жизни, а также сопоставил некоторые прежние события, происходящие с объектом в ходе эксперимента во время которых наблюдалась максимальная патологическая… Ну, в общем, когда он хуже всего себя чувствовал. Короче, я отследил такие моменты за несколько недель, а потом проанализировал события, которые могли привести к ухудшению его состояния.
- Продолжай.
- За полчаса до смерти объект 1331 столкнулся на улице с человеком в красном шарфе. Для краткости будем именовать его «Шарф». Они не разговаривали, но на записи видно, что 1331 был просто ошарашен, встречей с Шарфом, словно приведение увидел. Он так от него шарахнулся, что чуть не угодил под проезжающую машину. Я проверил, Шарф оказался бывшим одноклассником 1331, с которым в школе его связывали дружеские отношения. В персональном компе 1331 я нашел видео похорон Шарфа, которые состоялись год назад. Семен, на похоронах Шарфа гроб несли его одноклассники, в том числе и 1331. Кроме того, в компьютере у объекта я нашел некоторые материалы уголовного дела, открытого по факту насильственной смерти Шарфа. Его нашли задушенным тем самым красным шарфом, в котором его видел объект за полчаса до своей смерти. Мне стало любопытно, я взял аналитику по 1331 за шесть недель и проанализировал когда он находился под максимальным стрессом. У него случился микроинфаркт за две недели до смерти после телефонного разговора. Я проверил с кем он говорил – ему звонили из центральной клинической больницы, чтобы сообщить, что умерла его мать.
- И этого не было в сценарии.
- Конечно, не было!
- Возможно, чей-то дурацкий розыгрыш.
- Я тоже так подумал, но звонили действительно из больницы и у них числилась соответствующая пациентка, которая лежала в стационаре с ковидом на аппарате ИВЛ в течение месяца на момент смерти. Только вот…
- Что?
- В компе у объекта я нашел фото его матери и его самого, сделанное за два дня до ее смерти. На шашлыках, на природе. Больной она там совсем не выглядит, да и кто бы ее выпустил с ковидом-то?
- Само по себе это ничего не доказывает. Гипотетически это можно организовать. В любом случае, эти события требуют более тщательного анализа. По паре подобных фактов ничего конкретно установить нельзя.
- Есть еще кое-что.
- Что?
- Тот одноклассник объекта, Шарф. Я проверил его компьютер. В нем я нашел фотографии, сделанные за неделю до их встречи с 1331.
Семен нахмурился и снял очки.
- Семен, что происходит, а?
- Ты кому-нибудь еще говорил об этом?
- Нет… Никому.
- Хорошо, я подумаю.
Когда дверь за Алексеем затворилась, его начальник снял телефонную трубку.
- Аделина Стефановна, добрый день! Есть предложение по поводу предстоящего внедрения. Да, новый объект. Есть нестандартная теория, требующая обсуждения. Хорошо, я подойду.





Всё детство Семен Гуменюк был тем самым изгоем, о которых принято говорить, обсуждая комплексы и проблемы детской и подростковой психологии. Начиная с детского сада, с ним никто не хотел дружить, потому что общение ради общения его никогда не интересовало. С тех пор, как маленький Сеня научился осознанно пользоваться руками и глазами, он проводил время за изучением устройства своих игрушек, чем чрезвычайно радовал свою маму, поскольку требовал к себе минимум внимания.
Однако это стало вызывать беспокойство, когда воспитательницы в детском саду, куда ходил Сеня, стала жаловаться, что мальчик целыми днями сидит один, бесконечно собирая одни и те же пазлы, или просто смотрит в окно, не реагируя ни на воспитателя, ни на других детей. Поскольку домашние разговоры и увещевания не помогали, на семейном совете было решено отвести Сеню к детскому психологу, который при помощи тестов быстро выявил у Сени раннюю стадию аутизма.
Перепугавшись до икоты, родители Сени принялись таскать его по психиатрам и к началу школы отклонение в развитии удалось преодолеть. Однако нервозность при общении с людьми и повышенная концентрация на выполняемой задаче сохранились у мальчика навсегда.
В школе Сеня учился хорошо, имея высокие оценки по всем предметам, в особенности относящимся к точным наукам. Хуже всего ему давались литература и физкультура. Смысла изучения первой он не понимал, так как не мог найти ей практического применения. Вторая же не давалась ему, поскольку от природы Семен был довольно пухлым ребенком, что вкупе с хорошей успеваемостью и смешной фамилией являлось причиной периодической его травли со стороны одноклассников.
Однажды в столовой ему подставили подножку, и он упал на пол, лицом прямо в картофельное пюре, которое нес на подносе. Обиднее всего было то, что громче всех над этим смеялась самая красивая в классе девочка с длинными светлыми волосами – предметом зависти многих ее одноклассниц. Семен молча поднялся, отряхнул мешковатый школьный костюм, вытер лицо салфеткой и покинул столовую. А на следующем уроке, когда выходил отвечать к доске, проходя мимо этой девочки, вынул изо рта приличный комок жвачки и закатал девочке в волосы.
Криков и визга было на всю школу. И не только самой пострадавшей, но в большей степени ее родителей, с детства прочивших дочь в фотомодели. Они пугали директора судом и требовали исключить «больного ублюдка» из школы. Отец девочки являлся богатым и влиятельным человеком в городе, поэтому, быстро просчитав все возможные риски, директор школы в беседе с родителями Семена настоятельно посоветовал им перевести сына в другую школу.
Новая школа находилась на окраине города и хорошей репутацией не отличалась. Выбор на нее пал не в воспитательных или иных высоких целях, а лишь потому, что ни в какую другую Семена не взяли – богатый отец обиженной девочки постарался. Школа №22, куда перевели Сеню, была известна на весь город, как школа для неблагополучных и трудновоспитуемых детей.
Новому ученику никто не ставил подножек, не мазал стул клеем и не наливал воды в сменную обувь. В первый же день его избили ногами, порвали школьный пиджак и отобрали деньги, выданные родителями на обед.
Памятуя прежний опыт, Семен никому не сказал о случившемся, благо его лицо пострадало не сильно, а пиджак он в тайне от матери зашил сам. Однако сделал для себя вывод, что воздавать обидчикам по заслугам в целях достижения наилучшего результата и с наименьшими рисками для себя следует хорошо подготовившись и по возможности скрытно. Мероприятия должны быть комплексными и эффективными в долгосрочной перспективе, а также носить воспитательный эффект, чтобы получивший по заслугам впредь больше даже не помышлял совершить что-то оскорбительное в отношении Семена. И еще он решил изменить в себе то, что, по его мнению, мешало ему чувствовать себя уверенно.
Оноре де Бальзаку приписывают высказывание о том, что, если человек стремится к чему-то изо всех сил, ему непременно поможет случай. Не известно, говорил ли подобное великий писатель, но в жизни Семена Гуменюка произошло именно так. Собственно, таких случаев было два.
Первый – это знакомство с тренером по боксу в секции, куда пришел Семен. В отличие от большинства коллег, тот не стремился набрать в секцию лишь заведомо перспективных. Он старался разглядеть прежде всего скрытый потенциал. Да, такое бывает. Хоть и редко. Возможно, он увидел в этом молчаливом пухлом мальчике, смотрящем в пол, что-то особенное. А может и нет. Так или иначе, в секцию Семена приняли. С самого начала Виктор Петрович, так звали тренера, предупредил своего нового воспитанника, что группа уже набрана и прозанималась уже месяц. Поэтому Семену придется наверстать упущенное и никаких поблажек ему не будет. Если он не готов «пахать в зале», лучше ему сразу пойти домой. Семен, не глядя тренеру в глаза, ответил, что принимает данные условия. 
Большинство подростков, приходящих на секцию бокса, отсеиваются либо еще до первого спарринга, либо сразу после. Семен оказался не из их числа. Он бегал, прыгал через скакалку и перелезал бессчетное количество раз через канаты ринга, стараясь быть наравне с другими. Было невероятно тяжело. Лишний вес и отсутствие физической подготовки просто убивали юного спортсмена. Он падал в обморок, обливался потом, его выворачивало наизнанку после тренировок, но он не сдавался.
Через несколько месяцев Семен не только перестал отставать от своих товарищей по секции, но и превосходил многих из тех, кто к тому времени остался в строю. Тренер Виктор Петрович не раз отмечал необыкновенную целеустремленность и сосредоточенность своего воспитанника на занятиях. Семен похудел на десять килограммов, его мышцы стали твердыми и отзывчивыми на любой вид физической нагрузки. В спаррингах Семен был, как и во всем, сосредоточен и внимателен. Если он совершал ошибку, то делал соответствующие выводы, беспрекословно выполнял указания тренера и, как следствие, неуклонно улучшал результат.
Первые свои соревнования Семен выиграл. Этот маленький успех вселил в него большую уверенность. Продолжив тренировки, через год он получил первый юношеский разряд. Комнатные трофеи регулярно пополнялись грамотами и медалями за победы на различных товарищеских и коммерческих турнирах.
Как-то возвращаясь после тренировки, он обратил внимание на сидящую на лавочке напротив магазина, шумную компанию молодых людей примерно его возраста. Одного взгляда хватило, чтобы узнать в одном из них зачинщика драки в первый день в новой школе. Этот мальчик вскоре покинул школу, и Семен его с тех пор не видел. И вдруг такая встреча! Поневоле вспомнишь Бальзака.
Семен спокойно подошел к громко болтающей и смеющейся компании, поставил спортивную сумку с формой на тротуар и коротко ударил своего давнего обидчика прямым в челюсть. Сидевший на спинке скамейки молодой человек в потасканном спортивном костюме слетел на вытоптанную клумбу, словно пустой пластиковый стаканчик, унесенный порывом ветра. Двое из компании кинулись было на Семена, но были последовательно отправлены в нокдаун экономичными, поставленными ударами. Еще двое приняли единственно верное в сложившихся обстоятельствах решение – «делать ноги». Оценив результат, Семен поднял сумку, закинул на плечо и размеренным шагом направился домой.
Второй судьбоносный случай заключался в приобретении компьютера. Первый свой комп Семен собрал сам при помощи купленных на Горбушке деталей, книг и своей невероятной способности к концентрации на выполняемой задаче. После «разгона» допотопная «четверка» выдавала совсем неплохую скорость и производительность, что позволяло при технологиях того времени относительно эффективно «серфить» в развивающемся интернете, скачивать софт и поддерживать требуемые коммуникации. Последние создавались исключительно в целях развития способностей получения информации о пользователях и удаленного на них воздействия.
Что бы он ни делал, Семен никогда не упускал из виду свое основное предназначение – воздавать по заслугам. Интернет открывал для этого куда более обширные перспективы. В сети можно было найти не только цифровые ресурсы для выполнения основной задачи, но, что не менее важно, и единомышленников, братьев по оружию.
На закрытом форуме, посвященном адаптации нелицензионного софта, он познакомился с пользователем под ником scram987, который упомянул про некий ресурс, доступный избранным, где можно найти куда больше информации, нежели в общем интернете.
Семен предложил обсудить данный вопрос в приватном чате. Там scram поведал ему о даркнете, рассказал как «зарегиться» на левом домене, как скрывать персональные данные и что можно получить благодаря «темной сети». Также от него Семен узнал, как обходить защиту и получать доступ к внутренним сетям.
Остальное было делом терпения и техники. Прежде, чем браться за серьезные дела в рамках идеи отмщения, Семен решил потренироваться на неопытных юзерах даркнета, оказавшихся там или случайно, или в поисках недоступного «взрослого» контента. Однажды, наткнувшись на такого деятеля, Семен, замаскировавшись под системный запрос, дистанционно установил ему на комп удаленный контроллер рабочего стола и внедрил вирус, убивающий файловую систему. Забавно, но скучно. Поэтому в следующий раз вирус юного хакера был системным и винда очередного незадачливого юзера встала, озарившись с синего «экрана смерти» сообщением о необходимости перевода денежной суммы на указанный в сообщении номер телефона. На случай заявления в милицию со стороны пользователя телефон юный хакер указал не свой, а бывшего одноклассника, который в школе когда-то принимал участие в травле Семена.
При должных знаниях, навыках и умениях компьютер позволял действовать безнаказанно, не рискую практически ничем. Однако, свое предназначение Семен видел не в том, чтобы пакостить, не рискуя быть пойманным. Он видел себя борцом за справедливость, карающим лишь тех, кто заслужил.
Когда очередной соискатель приключений под ником laPlex принялся неловко выяснять у компьютерных форумчан как правильно взломать сеть государственной структуры, Семен, к тому времени известный на закрытых форумах как asskikr, счел своим долгом провести среди него предварительную воспитательную работу. Рассказав о даркнете, asskikr честно предупредил потенциального «темного серфера» об опасностях подпольной сети, но тот был по-юношески бесстрашен и полон безоглядной решимости.
Еще во время переписки в приватном чате asskikr установил ему на комп трояна, собирающего данные о периферийных устройствах и медиа-файлах. Таким образом Семен за несколько дней узнал массу важной информации о семье laPlex’а, его пароли и часть персональных данных.
В определенный момент это позволило преподать последнему урок, напугав до икоты и надолго отбив желание лезть в нежелательные места.
Приобретя необходимый опыт, Семен приступил к реализации «главного проекта всей своей жизни».
Эдуард Никифорович Низовских представлял собой городскую власть, а именно – комитет по благоустройству городских территорий. Должность главы упомянутого комитета открывала широкие возможности для разнообразных злоупотреблений и коррупции, чем Эдуард Никифорович активно пользовался. Будучи выходцем из когда-то известной в городе организованной преступной группировки и избежав наказания за разбойное нападение благодаря активному информационному и финансовому сотрудничеству с органами правопорядка, Низовских в середине девяностых пробился в помощники депутата, в качестве которого, обретя неприкосновенность, разработал и внедрил схему безакцизного ввоза в измученную перестройкой и приватизацией страну зарубежных товаров народного потребления. В коррупционную схему оказались втянуты практически все звенья городской власти снизу доверху, что помогло ее разработчику быстро продвинуться по карьерной лестнице и занять пост главы комитета по благоустройству. Премудрости ямочного ремонта дорог и бесконечная перекладка тротуарной плитки, осуществляемая только на бумаге – всё это приносила Низовских &Co., прибыль сродни таковой от нелегальной продажи наркотиков. Особенно, если учесть, что главным городским предприятием по производству плитки владел родной брат Низовских Федор, главным бухгалтером на заводе – трудилась жена главы комитета по благоустройству, а его тесть являлся генеральным директором единственного в городе асфальтового завода. Весь этот семейный коррупционный конгломерат не вызывал недоверия почему-то лишь у государственных надзорных органов и потому успешно процветал. Как ни крути, а глава городского комитета был преступником и безусловно заслуживал наказания. Но не его преступная деятельность сделала его мишенью молодого хакера. Просто Эдуард Низовских был отцом той самой красивой девочки в классе с длинными светлыми волосами, которая когда-то посмеялась над унижением Семена.
Первым делом Семен собрал на объект максимальное количество информации. Для достижения цели в ход пошли как хакерские навыки, так и методы наружного наблюдения, и опросы причастных лиц. Семен пришел в администрацию города и предъявив липовое удостоверение корреспондента печатного издания, контролируемого правящей в городе политической партией, попросил возможности взять интервью у главы комитета по благоустройству в целях популяризации деятельности представителей городской власти. Возможность была предоставлена, благодаря чему Семен узнал о ближайших планах главы комитета, графике совещаний и передвижений. Записав на диктофон почти двухчасовое интервью, молодой корреспондент заверил главу комитета в согласовании с ним материала перед публикацией и с наилучшими пожеланиями удалился.
Придя домой, Семен загрузил взятое интервью в компьютер и запустил аудио редактор. Спустя два дня упорной работы было сгенерировано «говорящее» письмо следующего содержания.
Я, Эдуард Никифорович Низовских, являюсь главой комитета администрации города по благоустройству городских территорий. Мной были получены денежные средства из федерального бюджета в крупном размере на благоустройство инфраструктуры города, которые потрачены не по целевому назначению при участии главы города и должностных лиц возглавляемого мною комитета по благоустройству городских территорий. Деньги потрачены при моем непосредственном участии. Ответственность несу непосредственно я, как глава комитета.
Злоупотреблений допущено большое количество как со стороны администрации города, так и руководителями МУП «Нижнекамский асфальтовый завод»
Данное письмо в виде аудиофайла было отправлено с «левого» аккаунта на электронную почту главе администрации города, на личную почту редактору известной в городе оппозиционной газеты «Набат», а также – тестю Эдуарда, директору того самого асфальтового завода. Последний по совместительству являлся учредителем инвестиционной компании АО «Лабиан» - известной в узких кругах «прачечной» по отмыванию криминального лавэ. Копаясь в файлах серверов завода, Семен обнаружил некоторые записи о крупных денежных переводах между асфальтовым заводом и «Лабианом» и на всякий случай решил проинформировать о «признании» Низовских и руководство инвестиционной компании.
Итак, леска с крючком была заброшена, оставалось только ждать улова.
Газета «Набат» провела собственное журналистское расследование, результатом которого явился громкий коррупционный скандал городского масштаба.  Глава администрации подал в отставку. Сам Низовских уволился и сбежал в Москву. Тесть Эдуарда погиб на охоте при невыясненных обстоятельствах. АО «Лабиан» было реорганизовано в ЗАО «ФИЛ».
Спустя пару месяцев по одному из центральных телеканалов показали репортаж об аресте в Москве экс-главы комитета по благоустройству города Нижнекамска Эдуарда Низовских по обвинению в получении взятки в особо крупном размере. На показанном видео растерянный Эдуард в свитере и наручниках спускался по трапу самолета. Еще через месяц одна из местных газет опубликовала некролог на Э.Н. Низовских, скончавшегося в камере СИЗО от внезапного сердечного приступа.


Операция шла своим чередом. Теперь за манипулятором стоял нейрохирург. Вскрыв рану на затылке объекта, он при помощи робота просверлил тонкое отверстие в основании черепа пациента и приготовился ввести при помощи тончайшей иглы микрочип в заданную область мозга. Поскольку это была далеко не первая подобная операция, все ее участники работали слаженно и четко.
Аделина следила за мониторами на стене. Никто из участников процесса сейчас не мог видеть, как сильно она нервничала. Дело в том, что фраза «Всё в порядке», сказанная Алексеем, являлась кодовой и означала, что с их планом есть проблемы. Но это не значило, что план провалился, иначе Алексей сказал бы «Зеленый свет». Так они договорились заранее. Во втором случае Аделине пришлось бы найти повод прервать операцию. Но «Всё в порядке» означало, что что-то пошло не так и это в любом случае был повод для волнения.
- Имплантация завершена, - доложил нейрохирург.
- Алексей?
- Внедрение активировано. Сценарий запущен.
- Хорошо. Что с жизненными показателями?
- Всё в норме. Давление чуть высоковато. Но в пределах.
- Хорошо. Шейте.
Приняв душ и переодевшись, Аделина сидела в своем кабинете и писала отчет об операции.
Необходимо срочно встретиться с Алексеем. Пока не завершится внедрение софта в нейронную сеть объекта, она не могла отслеживать сценарий, а значит она не могла видеть, что происходит и, соответственно, не могла понять, что было не так. А что-то определенно было, вопрос насколько критично. Скорее всего, Алексей всё сделал как договаривались, но он мог не успеть завершить всё как надо, ему могли помешать, в конце концов его могли раскрыть, запугать. Столько вопросов, срочно нужны ответы.
Интерком на столе вспыхнул накрашенным лицом Зиночки.
- Аделина Стефановна, Вас Тельман Аскольдович просит к себе.
Ну вот, началось.
- Ну-с, Аделина Стефановна, как всё прошло?
Профессор встретил Аделину стоя посреди своего кабинета, собственноручно усадил ее в кресло, а сам устроился не как обычно за своим столом, а в гостевом кресле рядом.
С таким поведением шефа Аделина столкнулась впервые и как на это реагировать совершенно не представляла.
- Всё по плану…в штатном режиме, Тельман Аскольдович.
- Как Вам новое изделие?
- Достойный экземпляр.
- Именно. В отношении данного…эээ…экземпляра, как Вы изволили выразится, мне поступили особые указания, - на этих словах он воздел глаза к потолку. – Понимаете?
- Честно говоря, не совсем.
- Ну, скажем так, меня попросили взять его на особый контроль.
- И в чем этот особый контроль будет выражаться?
- Я сам буду контролировать весь ход сценария.
- Вы мне больше не доверяете, профессор?
- Да что Вы, что Вы, дорогая моя, разумеется, моё доверие к Вам незыблемо, однако, по указанию моего руководства мне необходимо будет представлять им отчеты о моих собственных наблюдениях и соответствующие выводы.
- Выводы?
- Дело в том, что наши…эээ…заказчики в недалеком будущем планируют одну специальную операцию, в детали которой я не могу Вас посвятить, ибо они мне не известны, хехе. Тем не менее, могу сказать, что для ее выполнения необходимы объекты, в полной мере соответствующие изначальным целям проекта. То есть от того, как мы с Вами сработаем на этот раз, будет зависеть вся наша дальнейшая работа, да и судьба нашего предприятия в целом.
Он заложил руки за спину и принялся ходить по кабинету за спиной Аделины.
- Вот поэтому мне как никогда необходима Ваша помощь.
- Профессор, для меня данный проект сейчас – вся моя жизнь. Ничего более важного и быть не может…
- Да, я прекрасно понимаю, о чем Вы говорите. И поэтому сейчас нам с Вами так необходимо доверять друг другу.
Кто бы говорил о доверии после внесения изменений в сценарий без моего согласия, - подумала Аделина, но промолчала.
-- Так вот, полагаю разумным для Вас погрузиться в данный проект еще глубже.
- Простите, не понимаю.
- Я поясню. Что Вы думаете по поводу того, чтобы стать не только его руководителем, но и, так сказать, непосредственным участником? Что, если мы внедрим Вас в сценарий жизни одного из изделий с целью изучить его реакции на неожиданную смену обстоятельств? Будет всё как Вы хотели: осознанный выбор, принятие решения, ответственность. Что скажете? План такой…
Аделина  слушала молча, пытаясь понять в чем подвох, стараясь определить по интонации шефа на чем он пытается поймать ее, ожидая, что вот-вот он изменится в лице и выведет ее на чистую воду или что-то вроде того. Но он говорил спокойно, конструктивно. Она внимала не перебивая, всё более уверяясь в серьезности его намерений и важности ее участия.


Более, чем за год до этого разговора двое мужчин в середине дня неспешно прогуливались по тенистой аллее одного из московских парков в спальном районе мегаполиса. В одном из мужчин без труда можно было узнать профессора биологии Знаменского, другой был высок, подтянут и держал в руках кожаный портфель Montblanc. Возраста мужчины были примерного одного, тем не менее собеседник Знаменского выглядел не в пример моложавее и здоровее. На лице мужчина имел выражение уверенное и чуть высокомерное, свойственное людям обличенным властью и не обделенным финансовым достатком. Темно-синий костюм мужчины был гораздо дороже профессорского и сидел на его владельце заметно лучше.
Метрах в тридцати позади прогуливались еще двое мужчин – рослых, коротко стриженных, в одинаковых черных костюмах свободного покроя. Несведущему в делах обеспечения личной безопасности человеку наверняка показалось бы, что они никак не связаны с первыми двумя.
- У меня мало времени, Тельман, поэтому перейду сразу к делу, - деловито произнес мужчина с портфелем. - Руководством принято решение о проведении в недалеком будущем специальной тактической операции на территории одного государства, стратегическое значение которого трудно переоценить. В связи с этим решено организовать подготовку специалистов особого уровня, призванных решать специфические задачи в нестандартных условиях. В детали операции я тебя по понятным причинам посвятить не могу, могу только сказать, что есть работа по твоей части. Разумеется, все необходимые финансовые средства будут выделены. Кроме того, ты получишь такой административный ресурс, что и во сне не приснится.
- Это всё очень интересно, но пока не понятно при чем тут я. От моей кафедры на биофаке остались рожки да ножки. Да и в любом случае, мой профиль – микробиология, с подготовкой шпионов никак не вяжется.
- Тельман, сколько лет мы знакомы? Двадцать пять, тридцать? Как, по-твоему, стал бы я в разгар своего рабочего дня специально выкраивать время, чтобы поболтать с тобой о чем-то, не имеющем к тебе отношения?
Знаменский покачал головой.
- В твоем распоряжении будет экспериментальный научно-исследовательский институт, - тем временем продолжал мужчина с портфелем, - целью работы которого будет изучение человеческих реакций для дальнейшей подготовки нужных специалистов. Полное техническое задание будет представлено позже. А сейчас твоя задача – подбор кадров для организации работы. Люди нужны свежие, амбициозные, готовые мыслить нестандартно, и не боящиеся рисковать. Сможешь таких найти?
- Пока я не пойму, что от меня в итоге требуется, я не смогу…
- Представь себе, - перебил его мужчина с портфелем, - что ты, например, домохозяйка. – Профессор сдержанно хохотнул. - Или водитель. Или какой-нибудь менеджер среднего звена. И ты живешь обычной жизнью, работаешь, заводишь семью, любовницу и так далее. Строишь планы и всё такое. Но вдруг на тебя сваливаются испытания – разорение, смерти и прочие труднопереносимые неприятности. Большинство от этого ломается, теряет волю, мотивацию, желание жить. Другие же напротив, становятся сильнее, крепче, более стойкими. А представь, что этим можно управлять, формировать реакции, делать нервную систему более устойчивой, делать людей способными сохранять адекватность и хладнокровие в любой ситуации.
- Но для этого, как мне кажется, и существуют профессионалы из соответствующих служб со специальной подготовкой.
- Они и будут выполнять поставленные задачи, но для этого сначала нужно провести испытания на обычных представителях человеческого рода. Твоей задачей и будет испытать новую систему программирования психики на различных человеческих объектах.
- НЛП?
- Отчасти, но не только. Всё серьезнее. Программа вживляется в кору головного мозга объекта и воздействует на его нейронную систему.
- Хм. Не слышал о подобных разработках. По крайней мере, об успешных.
- Разработки секретные. И не наши. Но ты получишь все необходимые материалы. Твоя задача будет испытать технологию и подготовить к сроку нужное количество объектов.
Парк дышал радостным ощущением предстоящего лета. Легкий ласковый ветерок дарил прохладу и приносил откуда-то издалека беззаботный детский смех.
- Кстати, об объектах. Кто и как их будет определять?
- Это не твоя забота. Как только соберешь команду, отчитаешься лично мне. После этого проект будет считаться запущенным.
Некоторое время они шли молча. Первым заговорил Знаменский.
- То есть, мы сразу приступаем к опытам на людях? Без соответствующих данных о реакциях на препарат более простых организмов?
- Некоторые данные имеются. И тебе не хуже моего известно о случаях испытания экспериментальных методов и препаратов на людях в целях государственных интересов. Например, в 50-60-е годы прошлого века ЦРУ в целях получения средств для манипулирования сознанием человека проводили испытания по воздействию на мозг различных наркотиков и психотропных веществ. И их подопытные даже не знали, что являются таковыми. А в середине 50-х в той же Америке на Маршалловых островах проводились эксперименты над людьми по воздействию радиоактивных осадков…
- Да, проект 4.1, кажется…
- Именно. Ты сам знаешь, что список подобных событий можно продолжать долго, так что, этическая сторона вопроса тебя, как ученого, должна беспокоить в последнюю очередь. Жизнь человека, безусловно, является наивысшей общественной ценностью, но в вопросах национальной безопасности этой ценностью является как раз эта самая безопасность. В данном случае, ты, как представитель науки, должен рассматривать жизнь как наименьшую элементарную частицу, заполняющую межклеточное пространство, под которым, в данном случае, понимаются интересы государства. «Кварк», кажется, это у вас называется.
- Кварк – лишь виртуальная частица. И отношение к ней в научном сообществе довольно неоднозначно…
- В какой-то степени те жизни, что будут являться предметом твоего исследования, как раз подходят под это определение.
Мужчина с портфелем посмотрел на часы.
- Мне пора, - сказал он, ставя точку в разговоре. – Вот здесь, - он протянул профессору портфель, - первоначальные данные об эксперименте. Изучи внимательно. Всё остальное получишь, когда отчитаешься о подборе кадров. Всё, Тельман, желаю удачи.
Они коротко пожали руки, и собеседник профессора тотчас удалился, сопровождаемый двумя мужчинами в штатском.
Профессор Знаменский остался стоять в одиночестве посреди парковой аллеи. В его голове был полный сумбур. Он чувствовал себя так, как, наверное, чувствовал бы себя сантехник, которому поставили задачу написать научную работу на тему акушерства и гинекологии.
В то же время, он прекрасно понимал, что был выбран для этой работы не случайно и его давние, еще со времен института, товарищеские связи с его ныне высокопоставленным собеседником не сыграли в этом выборе главной роли. Ему доверяют, его ценят и от него ждут результата.
От предчувствия открывающихся перспектив у него даже заболела голова. Воображение настойчива рисовало сменяющиеся картины: новый кабинет, новый институт, новую, почти неограниченную власть…
Постаравшись взять себя в руки, профессор Знаменский огляделся и направился к ближайшей автобусной остановке, плотно прижимая к себе дорогой кожаный портфель.
 
   
  ЧАСТЬ IV

Сознание возвращается медленно и нехотя, надвигаясь, словно выплывающая из тумана Фудзияма. Пытаюсь пошевелиться, но тело не слушается – ноги, руки и спина как чужие. Во рту так сухо, что язык шелестит свернувшимся прошлогодним опавшим листом.
Открываю глаза – лежу в машине, на заднем сиденье, вокруг темно, снаружи пробивается тусклый свет. Пытаюсь встать – всё тело пронзают миллионы острейших, тончайших игл. Снова падаю на сиденье, из груди вырывается слабый стон.
- Очнулся?  - говорит женский голос. – На, попей.
В поле зрения появляется пластиковая бутылка. Непослушными руками неуклюже хватаю ее, жадно пью, обливаясь. В голове немного проясняется, иглы в теле становятся менее острыми, удается наконец принять сидячее положение. Женщина за рулем оборачивается ко мне, тряхнув длинными рыжими волосами.
- Как самочувствие?
- Спасибо, хреново.
- Шутишь, значит живой.
- Ты кто? – спрашиваю ее хриплым, чужим голосом.
- Меня зовут Аделина.
- Где мы?
- В реальности, которую ты называешь жизнью.
Из точки в моей голове, зародившись, начинает стремительно разрастаться противная, пульсирующая боль.
- Что с моей семьей?
- Даже не знаю, как тебе сказать…
- Скажи как-нибудь.
- С ними всё в порядке. Насколько это возможно. Здесь.
- Слушай, у меня башка щас развалится. Меня задолбали эти загадки. Чё происходит, а?
- Если я тебе скажу, что на самом деле происходит, боюсь твоя башка и вовсе лопнет.
- Я бы рискнул. Хуже вряд ли будет.
- Под Москвой на большой глубине есть множество коммуникаций и целые здания со всевозможными секретными предприятиями и лабораториями. В одном из них находится секретный НИИ по совершенствованию человека. Я являюсь его сотрудником, а ты – объектом эксперимента. Тебе в мозг вживили программу, которая призвана помочь выявить и улучшить твои реакции на неожиданные обстоятельства.
- Как это, вживили в мозг?
- При помощи оперативного вмешательства.
- Это мне, типа, че-то вшили и я как подопытный кролик что ли?
- Типа, да.
- А моя жена и сын?
Вместо ответа тяжелый вздох.
Я пристально смотрю ей в глаза, насколько позволяет освещение. Вспоминается телепрограмма «Розыгрыш». Вот сейчас откуда ни возьмись появятся люди с камерой и цветами, выбегут мои коллеги, Таня и появятся Лиза с Тёмой – живые, здоровые и улыбающиеся. Но ничего такого не происходит, а в глазах Аделины - лишь пустота и усталость.
- Что за долбаную херню ты несешь?! Ты что, реально думаешь, что я куплюсь на это?! Секретный НИИ, программа… Что это за дурацкая шутка?! Кто ты такая? На хера это всё надо?!
В ответ она долго молчит, отвернувшись.
- Ты помнишь тот день, когда ночевал у Тани на ее день рождения и тебя «спалила» Лиза?
- Что?.. Откуда ты это, на хрен…
- А помнишь, - перебила она, - что случилось после того, как Таня бросила тебя, сказав, что давно встречается с мужчиной?
Еще бы я не помнил!
- Конечно, я поехал домой, к жене, заявился к ней с цветами, мы с ней…ну и, в общем, она меня простила…
- Угу, а теперь вспомни подробности того, как ты выходил из кабинета, садился в машину, как ехал, как покупал цветы, в какой за ними заезжал магазин…Ну, давай.
- Да, пожалуйста! После того, как Таня ушла, я принял решение вернуться к Лизе, я встал, пошел…
Я вдруг почувствовал себя так, словно наступил на большой скользкий камень, скрытый на дне ручья моей памяти. Я наступил на него, подскользнулся и упал. И всякий раз, пытаясь подняться и перейти ручей, снова скользил и падал. Как ни старался, я никак не мог вспомнить период между уходом Тани из моего кабинета и своим прибытием домой. Словно монтажер вырезал этот кусок пленки из фильма моей жизни. Каждый раз в памяти отчетливо всплывали последние слова Тани, ее взгляд, а потом сразу Лиза на пороге нашей квартиры, и я вручаю ей огромный букет роз «Саша, о, боже, это мне…»
- Что, не получается? Как ты говоришь, встал, пошел… На самом деле ты встал и пошел открывать дверь, потому что в нее постучал наш сотрудник. Ты был слишком взволнован, чтобы просто сказать «Войдите». Будучи в прострации, ты услышал стук в дверь и машинально пошел открывать. На это и был расчет.
Я смотрел на нее, уронив челюсть на пол. Этого просто не могло быть, какой-то бред. Нет, такое невозможно, решительно невозможно.
- И что же, по-твоему, было дальше?
- Тебя траванули психотропом, привезли в лабораторию и вживили в твой запутавшийся в любовных перипетиях мозг электронный имплант, который, скажем так, слегка скорректировал твою судьбу. Ты, кстати, обратил внимание, что большинство значимых событий в твоей жизни произошли примерно три года назад?
Я опрометью выскакиваю из машины и тут же скрючиваюсь в приступе рвоты. Адские спазмы скручивают в тугой узел желудок и обжигают горло. Проблевавшись, еще долго стою опершись о дверь машины, жадно вдыхая ледяной декабрьский воздух. Да, не каждый день узнаешь, что вся твоя бесценная жизнь – просто выдумка каких-то прыщавых программистов. Придя немного в себя, сажусь на переднее сиденье рядом с Аделиной.
- Тебе получше? Я понимаю, с подобным тяжело смириться.
- А ты…ты тоже часть этой…программы?
- Я руководитель проекта. Я здесь, чтобы попытаться разобраться насколько всё плохо. Видишь ли, что-то пошло не так с экспериментом. Похоже, мы случайно открыли некоторую неизвестную доселе функцию мозга.
- Какую функцию?
- Я не могу сказать. Пока не буду уверена.
- И что, всё пошло не так только при моем участии?
- Нет, не совсем. Всё пошло не так с самого начала, просто проблемы были другие. А с тобой… С тобой всё иначе. Похоже, твой мозг не просто утратил часть воспоминаний, но достроил твою недостающую реальность.
- Не понимаю…
- Да, я же говорю, это трудно понять. Я сама многого не понимаю.
- Что значит достроил? То есть моя жизнь, она нереальна что ли?
- Нет она реальна. Просто, возможно, этих реальностей несколько.
Голова раскалывается невообразимо. Мозг отказывается что-либо понимать.


На следующий день после «конфиденциального» разговора сообщников под пожарной лестницей Алексея вызвал к себе его непосредственный начальник Семен Гуменюк. Однако явившись в кабинет к шефу, Алексей застал там не своего руководителя, а самого директора НИИ собственной персоной. Кроме него в кабинете находился начальник безопасности Кутепов, чьими заботливыми руками Алексей тотчас по приходу был настоятельно усажен на стул.
Прежде, чем заговорить, профессор Знаменский долго и пристально разглядывал посетителя, как, должно быть, в молодые годы изучал под микроскопом очередную бактерию. Алексей, в свою очередь, старался изображать спокойствие, хотя покрасневшее лицо и дрожащие пальцы выдавали его с головой.
- Сынок, нам всё известно, - ласково проговорил профессор, сверля Алексея взглядом. – Мы знаем, что вы с Вайгль задумали, но, поскольку мы это знаем, этому не бывать. Никто и ничто не может ставить под сомнение успех моего проекта. Все мы здесь много работаем и для того, чтобы выполнить поставленную задачу, нам необходима солидарность. Ты со мной согласен?
- Да…я просто…
- Я понимаю, ты запутался в ложных представлениях о морали, верности и товариществе. Но главное, что ты должен помнить – это верность выбранному делу. Ты согласен?
- Да…но…
- Вот и прекрасно. Значит, я могу рассчитывать на твою помощь. Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал. Ты напишешь сценарий для нашей дорогой Аделины по которому она примет участие в судьбе очередного изделия. Точнее, ты дополнишь то, что уже написал.
- Но я…
- Повторяю, мне всё известно. И если, ты сейчас начнешь что-либо отрицать, я попрошу Петра Львовича, и он тебя сильно напугает. Ты ведь не хочешь больше пугаться, как тогда, впервые познакомившись с даркнетом?
Лицо Алексея из пунцового сделалось бледно-серым. На лбу и спине выступил холодный пот.
- Во время операции ты будешь делать всё как должен. Я полагаю, вы условились каким-нибудь кодовым словом или фразой на случай провала, так что, если она отменит операцию или что-то пойдет не так, ты моментально будешь устранен, а вслед за тобой и твоя семья. Ты ведь не хочешь причинить боль своей семье, не так ли?
- Нет…
- Ты сделаешь всё, что я прошу?
- Да…
- Вот и прекрасно. Твое новое техническое задание ждет тебя на твоем рабочем месте. Петр Львович, проводите, пожалуйста нашего гостя и позаботьтесь, чтобы его никто не беспокоил до операции.


- Ну и что мы теперь будем делать?
Мы с Аделиной по-прежнему сидели в машине, припаркованной в каком-то дворе. До рассвета было еще, как до Китая на карачках.
- Не знаю. Ты что думаешь?
- Поехали перекусим.
- Классная идея.
Она вырулила со двора и повезла меня по полупустой улице. Город уже начал активно преображаться к предстоящим новогодним праздникам. Преображения эти то тут, то там резали глаза яркими свисающими гирляндами, украшенными зданиями и понаставленными повсюду украшенными елками. Не знаю почему, но приближающиеся новогодние праздники всегда наводили на меня тоску разной степени тяжести. Вместо праздника получалось испытывать только тоску и разочарование. Как в детстве, когда вместо велосипеда в подарок получаешь книгу. Теперь-то я, конечно, понимаю, что книга важнее, но осадок на всю жизнь остался.
Минут через десять мы стояли на парковке у макдональдса и молча жевали какую-то еду. Я был голодный, но, тем не менее, каждый кусок удавалось запихнуть в себя с большим трудом. Вкуса совершенно не чувствовал, словно жевал обрывок тряпки.
- Там, у складов, - заговорил я, справившись, наконец, с едой и выдержав некоторую паузу, - ты сказала, что поможешь мне вернуть мою жизнь. Что ты имела ввиду?
- Я планировала вывести тебя из эксперимента, слегка изменив сценарий. Всё должно было выглядеть так, что ты со всем справился. Я знала, что мне необходимо вмешаться, иначе это было не остановить – объекты бы так и продолжили умирать. Мне это надоело. Я столько раз видела, как люди, не понимая, что происходит, не выдерживая нагрузок, сходили с ума, совершали суицид или умирали от сердечной недостаточности. Я не хотела больше в этом участвовать. Я хотела доложить об успехе и уволиться. Мы с программистом придумали план, как это сделать, но, видимо, всё сложнее, чем казалось. По поводу твоей жизни – я хотела, чтобы ты вернулся к нормальной жизни, ведь была же она у тебя.
- Но как я смогу к ней вернуться, если я ничего не помню!
- Вспомнишь.
- Ты уверена?
Она помолчала.
- Сейчас часть твоей памяти закрыта. Это сделано намеренно, чтобы воспоминания не наслаивались. Но, кажется…удаление части твоей памяти привело к некоторым незапланированным последствиям.
- И что дальше делать?
- Пока не знаю. Я работаю над этим.
- А моя семья… они ко мне вернутся?
Молчание.
- Ответь!
- Мне нужно в туалет.
Она вышла из машины и, хлопнув дверцей, быстро удаляясь, торопливо зашагала, ежась от ветра, в сторону здания «макдака».
Да уж. Прямо голова кругом. Непонятного всё больше и больше. По сути, я даже не знаю кто я, кем был, есть ли у меня семья, работа, какой жизнью я жил раньше… Не понятно, что за эксперимент, кто его затеял, какие у них возможности. Если предположить, что я – это я, Александр Бережной, что они не стали заморачиваться с подделкой всех моих документов, работы, адреса, что моя жена и сын настоящие, что моя работа настоящая, и так далее. Да, они знают про меня слишком много, но сейчас наблюдение за человеком – не проблема: телефоны, камеры, даже телевизоры передают данные. Допустим, они могли удаленно следить за мной, за каждым шагом. Но что из того, что я помню моё, а что нет? Хотя, Аделина сказала, что всё, что я помню… Черт! А если предположить, что всё вообще постановка? Семья, работа, коллеги, что всё это актеры? Прямо как сон какой-то. Шоу Трумена. Да нет, вряд ли, слишком сложно. Ладно, подождем немного. Сейчас рыжая вернется, продолжу расспросы.
Оборачиваюсь и вижу быстро идущих в мою сторону двух людей – мужчины в одинаковых черных куртках и шапочках. То, что они направлялись именно ко мне, не вызывало никаких сомнений, так как машина, в которой я сидел, была единственной на парковке.
Быстро пересаживаюсь на водительское сиденье. Поворачиваю оставленный в замке ключ. Краем глаза замечаю, что направляющиеся в мою сторону мужчины разом срываются на бег. Втыкаю заднюю передачу и лихо выполняю «полицейский разворот» - это я умею. Сбиваю передним крылом одного из мужчин, того, что успел подбежать слишком близко.
(ВСЁ НЕРЕАЛЬНО)
Срываюсь с места, уношусь прочь. Сзади слышатся сухие хлопки,
(ВЫСТРЕЛЫ)
выруливаю с парковки с сильным заносом, под визг покрышек уношусь прочь.
Кольцо вокруг меня явно сжимается. Я по-прежнему ни черта не понимаю, что происходит, кто играет со мной, где вымысел, где реальность. Куда делась Аделина? Ее исчезновение – это тоже часть плана, этой дьявольской программы, или всё это вранье и меня действительно хотят убить? «Берия» постарался? Но он уже мертв. Или это была инсценировка? Черт, голова пухнет, не могу думать.
Еду по улице, скорость за сто, даже точно не знаю куда. Домой нельзя, там явно ждут. Пойти в полицию? И что я там скажу? Меня поймали стероидные барыги, потому что думали я на них настучал? А если я сам один из них? А если их действительно убили и обвинят меня, не будут искать никакую рыжую женщину с автоматом. Да и не поверят, что она существует. Меня недавно задерживали, только отпустили, кто поверит бывшему арестанту? Сбежать из города? Куда? Что делать дальше?
Резко вдавливаю тормоз, машину заносит на скользкой дороге, разворачивает и едва не вмазывает в бордюр. Плевать! Если Аделина права и всё это тупой хренов эксперимент, значит мне ничего по большому счету не угрожает. И даже если угрожает – плевать! Лучше сдохнуть, но сначала дойти до конца и узнать. Пошло оно всё!
Разворачиваюсь и еду в направлении дома.
Бросаю машину прямо посреди двора – плевать, она не моя, кому надо пусть эвакуируют, хоть сожгут. Уже собираюсь выйти, но вспоминаю кое о чем важном. Шарю под сиденьем и нахожу черный короткий автомат – такого я раньше не видел. Снимаю магазин – патроны есть, по виду – калибр 5.45. Сколько в магазине выяснять некогда. Вставляю его обратно, досылаю патрон в ствол. Нахожу предохранитель – переключу позже.
Перед входной дверью задерживаюсь, прислушиваюсь: из квартиры ни звука, но это, понятно, ничего не значит. Отхожу немного в сторону, поворачиваю ключ. Присев на корточки, осторожно приоткрываю дверь – внутри темнота и тишина. Проскальзываю внутрь, тут же затворяю дверь, сжимаюсь в углу боясь дышать. Сижу так не знаю сколько, весь обратившись в слух. Из звуков доносится лишь приглушенный шум города за окном. Наконец, решаюсь подняться и по стеночке проследовать на кухню. Неслышно встаю, поднимаюсь на цыпочки…
Какого хрена! Вскидываю автомат и по-хозяйски шлепаю на кухню, включаю свет. Всё нереально, всё эксперимент. Да пошло оно всё!
На кухне никого. Всё, как я оставил: пара немытых тарелок и кружек в раковине, вещи на табуретке…
Оглядевшись, направляюсь в комнату. Больше не таясь и не боясь, прохожу, протягиваю руку, зажигаю торшер.
- Спасибо, что не зажгли верхний свет.
От неожиданности вздрагиваю так, что едва не падаю. Автомат выскальзывает из рук и с грохотом падает на пол. Второпях пытаюсь его поднять, руки не слушаются. Провозившись целую вечность, за которую профессионал, наверное, успел бы не только перезарядить оружие, но и сбегать в магазин за патронами, неуклюже направляю оружие в сторону голоса.
В моем кресле нога-на ногу сидит лысоватый пухлый мужчина, в очках и с бородкой. Он улыбается мне так, словно мы на сеансе психоанализа, а его пациент.
- Спасибо, что не зажгли верхний свет, - повторил он, не меняя позы и не стирая с лица улыбки, - глаза с непривычки режет, знаете ли.
Я в совершенном охренении стою, как идиот, с автоматом наперевес посреди собственной комнаты, совершенно не представляя, что сказать или даже подумать.
- Присаживайтесь, - по-хозяйски предложил мой незваный гость, гостеприимно указав рукой на мой диван. Опускаюсь на диван, продолжая направлять на него автомат. – Как вы себя чувствуете? Хорошо?
(ТЫ ХОРОШО СЕБЯ ЧУВСТВУЕШЬ?)
Я физически ощущаю как у меня начинает ехать крыша. Прямо как в присказке, шифером шурша. Я даже не знаю теперь, когда я был в большем шоке, сейчас или когда у меня на глазах убивали мою семью. Наверное, огромный стресс накопился во мне к настоящему моменту до максимальной отметки и перелился через край именно сейчас. Я не ощущал головокружения как такового, но весь окружающий мир, всё пространство вдруг сделалось каким-то чужим, незнакомым, враждебным, как в романах Лавкрафта, как в наркотических кошмарах или какие они там еще бывают. Я совершенно не мог понять, что сейчас реально, я или этот человек в кресле, моя квартира здесь или какая-то другая жизнь не понятно где, моя жена и сын, или рыжая Аделина с автоматом... Всё это максимально накатило именно сейчас, с каждым мгновением разбивая мой разум на всё меньшие и меньшие элементарные частицы, молекулы, атомы, электроны и, как же их…
(КВАРКИ)
да, точно, кварки…
- Этот вопрос преследует меня с тех пор, как всё началось.
- Что началось?
- Всё стало меняться.
- Что значит «меняться»?
- Окружающая обстановка. События в семье, на работе… То, что было раньше, исчезало, а чего не было появлялось. Я сначала думал, что это какой-то розыгрыш, не хотел верить. Но потом пропала моя семья. А потом… Потом моя жизнь стала полностью другой. Я что, схожу с ума?
Незнакомец смотрел на меня внимательно, изучающе.
- То есть, Вы хотите сказать, необъяснимые изменения прогрессировали, от незначительных к более глобальным?
- Да, именно так!
- Вы помните когда это началось?
- Впервые я это заметил в сентябре прошлого года – исчез магазин, который всегда тут был. Но потом, анализируя события, я понял, что мне еще задолго до этого стало как-то не по себе, интерес к жизни пропал. Я всё списывал на работу. И еще этот постоянный вопрос в голове «ты хорошо себя чувствуешь».
- Интересно, интересно.
- И что Вы делали? Пытались разобраться?
- Да, я пытался найти информацию о подобных случаях.
- Нашли что-нибудь?
- Да, подобное перемещение в параллельных реальностях уже случались с людьми. В других странах. Это происходило случайно, необъяснимо. И ни про какие научные эксперименты не говорилось.
- Не удивительно, знаете ли.
- Что Вы со мной сделали?
- Это и в самом деле удивительно. Когда мне сообщили, я, признаться, не поверил. Хотя в науке, безусловно, известны случаи, когда результаты эксперимента отличались от ожидаемых или существенно их превосходили.
- Эксперимент?! Но это моя жизнь, моя семья! Что это вообще за хрень?! Почему я?!
- Голубчик, успокойтесь. Ничего непоправимого не произошло.
- То есть Вы можете всё исправить? А кто Вы такой?
- Похоже, я тот, кто открыл для Вас новые миры.
- Но я об этом не просил!
- Вы не волнуйтесь. Вот, присядьте, отдохните.
Приблизившись, он по-отечески приобнял меня за плечо и усадил на диван. Я не сразу почувствовал легкий укол в плечо, словно от забытой портным булавки. Незнакомец неотрывно смотрел мне в глаза с неподдельным интересом ученого к объекту эксперимента. Наверное, так смотрят на бактерию в микроскоп или препарируемую лягушку.
Мне стало вдруг теплее и спокойнее. Тяжесть с души и усталость из тела мягко уходили, проблемы начали казаться незначительными и далекими.
- Что теперь со мной будет? – Даже мой голос стал звучать будто чуть из далека.
- Не беспокойтесь, о Вас позаботятся. Прилягте, отдохните.
Да, я хорошо себя чувствую. Вот теперь хорошо, наконец-то. Всё наладится, Лиза и Тёма вернутся, моя жизнь вернется. Она же сказала, рыжая, Аделина. Всё будет хорошо. Всё уже хорошо… Прямо сейчас…Прямо сей…
 ;

ЧАСТЬ V

Профессор Знаменский нажал кнопку «Стоп» на айпаде, остановив воспроизведение видео. Он повернулся к Аделине, вопросительно воззрившись на нее поверх очков.
- Ну и что Вы об этом думаете, дорогая моя?
- Я полагаю, что интерактивным вмешательством в мозговую деятельность объекта мы открыли неизвестную ранее способность человеческого разума.
- Вот уж в самом деле! Звучит не меньше, чем на Нобелевскую премию. Только вот вряд ли она нам с Вами светит. Скорее уж наоборот.
Профессор вскочил со стула и принялся ходить по кабинету, сцепив руки за спиной.
- Человеческий мозг – самая непознанная область. Это вселенная, которую ученые лишь начали исследовать.
- Позвольте напомнить Вам, что нас с Вами наняли не рассуждать о высоких материях, а достичь конкретного результата – создать программу подготовки стрессоустойчивых сотрудников, универсальных солдат, если хотите. А мы что сделали? Нашли способ создавать шизофреников с раздвоением личности? А вообще, Вы ему верите?
- Дело тут не в моей вере или неверии, а в том, что говорят результаты исследования.
- И что же они говорят помимо признания очевидной неудачи?
- Часть сведений подтверждает его слова.
- Вот именно – часть!
- Но это лишь потому, что мы имели возможность контролировать лишь одну из его реальностей, точнее, лишь эпизоды из одной из его реальностей.
- Подождите, подождите. То есть Вы хотите сказать, что пока мы следили за ним здесь, он в это время находился в каком-то своем параллельном мире?
- Можно сказать и так. И он помнит только ту реальность, в которой находился в каждый момент времени.
Профессор остановился и несколько секунд неподвижно стоял, созерцая компьютерный пейзаж за искусственным окном. Отойдя от окна, подошел к Аделине и сел рядом с ней на стул. В его глазах больше не было холодной властности. На смену ей пришла, скорее, растерянность.
- И что же теперь прикажете с этим делать?
- Я считаю, необходимо немедленно прекратить эксперимент. Он вышел из-под контроля. Неизвестно к чему могут привести дальнейшие испытания.
- Знаете, - тихо произнес он, глядя на свои сцепленные в замок пальцы,- как ученый я готов разделить с Вами радость сделанного открытия и я, безусловно, отдаю себе отчет в отношении потенциальных рисков. Но как директор института… Нас ведь с Вами распнут.
Да, определенно, растерянность и, пожалуй, даже страх. Неужели ему присущи подлинные человеческие чувства?!
- Я считаю, надо доложить всё как есть. Мы провели исследование и получили результат, который отличается от запланированного. Что ж, такое случается, Вам лучше моего это известно. К тому же… Я подумала… Те материалы, которые были переданы Вам для проведения эксперимента, они ведь, кажется, не были должным образом протестированы?
Знаменский, нахмурившись, созерцал свои руки.
- Что, если направленность эксперимента изначально была иной?
Он поднял на нее глаза. Он странно смотрел на нее, словно в данный момент решал что делать не с проектом «Кварк», а именно с ней, Аделиной Вайгль. Ей захотелось немедленно встать и уйти, да что там – вскочить и сломя голову бежать подальше от этого кабинета, этого человека, этого секретного подземного института, будь он проклят!
Наконец, он встал, вернулся за свой стол и привычно откинулся в своем безразмерном кресле.
- Ладно, идите. Я Вас вызову, если понадобитесь.
Аделина поднялась и на негнущихся ногах направилась к выходу. Как бы ей ни хотелось сейчас сбежать отсюда она не могла не задать этот вопрос
- А что будет с ним?
- С кем?
- Ну с этим, объектом, Бережным?
- О нем позаботятся. В соответствии с требованиями о хранении результатов эксперимента.
- Решение уже принято?
- Безусловно, дорогая моя. И решение единственно верное.
Тельман Аскольдович Знаменский, НИИ Психологической подготовки и мотивации, директор. Похожий на земского врача из рассказов Чехова. Если бы не глаза.
Ее каблучки гулким эхом отзывались в пустом коридоре. Хорошо, что в этой части здания почти никогда никого нет. И никто ее сейчас не увидит. Не увидит ее отчаяния. Ее слёз.



Сколько я уже здесь? Неделю, две? Они отобрали у меня все личные вещи, ни часов, ни телефона. И окон нет. Даже не знаю, день сейчас или ночь.
Бесконечные вопросы, тесты, анализы… Это закончится когда-нибудь?
Странно, но я ни о чем не беспокоюсь. То есть, беспокоюсь, но как-то не особо, не остро. Моя прежняя жизнь, все мои прежние параллельные жизни стали мне как-то параллельны. Каламбур получился… В одной жизни у меня была жена, ребенок, работа, машина. А в другой, тоже моей – другая работа, другая машина и женщина, тоже другая. И всё это тоже было со мной, в реальности. Моей, но другой реальности.
Наверное, они меня пичкают какими-то таблетками, иначе я давно бы сошел с ума от всего этого. А так я могу спокойно рассуждать, анализировать.
Интересно, как долго они меня здесь продержат. В этой комнате с матовым светом, мягким диваном, телевизором с сериалами и бесконечными интервью с анализами. Прежде, чем убить. Конечно, убьют - тихонько устроят сердечный приступ или просто пристрелят. Не будут же они меня тут вечно держать, кормить, поить, расспрашивать. И на мой единственный вопрос так никто и не ответил: что будет с моей жизнью дальше? Наверное, не отвечают, потому что сами не знают или это не важно, поскольку моя жизнь технически завершится прямо здесь. Странно, но эта мысль не вызывает у меня ни страха, ни напряжения. Ведь теперь я даже не знаю, живу ли я вообще, и что такое моя жизнь, где она, из чего состоит? В какой я теперь реальности?
Да, скорее всего убьют. Я ведь теперь так много знаю. Зачем они мне всё рассказали. И на вопрос в какой же реальности я останусь так и не ответили. Может, я так и буду прыгать из одной своей жизни в другую. Нет, уж лучше пусть убивают, а то, это ж невозможно так жить.
А вообще, мне уже всё равно. Если бы сейчас сюда вошел человек и направил на меня пистолет, я бы и не подумал сопротивляться. Никогда не предполагал, что мне станет настолько всё безразлично. Но и подобного расклада я уж точно не ожидал. Неужели я действительно сейчас ничего не боюсь? А чего мне бояться? Семьи у меня теперь нет, хотя Аделина что-то там говорила. Но верить-то им… Работа не моя, машина тоже. А главное- меня самого как бы нет. Я сразу везде и нигде. Но поскольку я теперь слишком много знаю, то… Полагаю, все же убьют. Насколько я помню из фильмов про секретные исследования – свидетелей в итоге оставаться не должно.
Щелкнула ручка двери и я увидел в проеме силуэт мужской фигуры.


Получив прямое указание от шефа, Петр Львович направился прямиком в свой кабинет. Войдя, он открыл гардероб и достал с верхней полки коробку из-под обуви. Внутри обнаружилась пара туфель Baldinini – признак начавшейся состоятельной жизни. Туфли были вынуты из коробки, а следом и дно. Под ним обнаружилась черная поролоновая вставка с выемкой, точно повторяющей контур новенького Glock 19. Вынув пистолет и на секунду задержав на нем взгляд, Петр Львович Кутепов, старший научный сотрудник НИИ Психологической подготовки и мотивации, запихнул его сзади за пояс, одернул пиджак и покинул кабинет.


Дверь приоткрылась и свет из коридора на секунду проник в сумрачное помещение моего пристанища. Или правильнее сказать, камеры смертника. В проеме мелькнула темная фигура. Ну вот и всё.
- Вам нужно уходить, - сказал вошедший мужчина в свитере, джинсах и очках. У него был вид офисного клерка на субботнике. - Они будут здесь с минуты на минуту.
- Они всё равно меня убьют.
- У Вас есть шанс, если пойдете прямо сейчас.
Дверь распахнулась и в кабинет вошел человек в темном костюме. В его руке был пистолет, но за ту долю секунды, что понадобилась ему, чтобы поднять оружие, произошло следующее: мужчина в очках отодвинул меня правой рукой в сторону, а левой тут же коротко ударил вошедшего в челюсть. Обладатель костюма и пистолета растянулся на полу.
Я смотрю на него и понимаю, что мне знакомо его лицо. Как художник, хоть и не состоявшийся, я никогда не забываю лиц. Только вот с именами и обстоятельствами знакомства беда. Но его я точно видел раньше и совсем недавно. Ну конечно, в камере, когда меня задержали, тот самый зэк, который учил меня как действовать. Теперь он гладко выбрит и в костюме, но это точно он!
- Минут десять у Вас есть, так что уходите.
Он снял с лежащего пропуск и передал мне.
- Вот, это поможет выйти. Идите прямо по коридору, направо второй поворот. Увидите турникеты, смело проходите. Через две минуты я отключу мониторы на десять секунд и отвлеку звонком охрану. Этого хватит, чтобы пройти. Подниметесь наверх, там нет системы распознавания лиц. Просто выходите на улицу.
- Кто Вы?
- Я - один из разработчиков программы.
- Почему Вы мне помогаете?
- Я просто исправляю баги. По возможности.
- Скажите, а эти реальности в моей жизни так и будут меняться?
- Нет. Когда я узнал, что происходит, я решил попытаться это остановить. Я слегка доработал модуль программы при участии одного из моих подчиненных. Аделина помогла с внедрением. Сценарий конечен.
- То есть, это прекратится. И когда?
- Точно сказать не могу. Думаю, скоро. Есть еще кое-что.
- Что?
- Не известно в какой из Ваших реальностей Вы останетесь, когда завершится сценарий. Уходите, у Вас мало времени. Удачи.



Двое мужчин неспеша прогуливались по безлюдному зимнему парку. Один из них был профессор биологии Знаменский, другой – высокий, в черном кашемировом пальто и кожаных перчатках представлял определенную государственную структуру. Портфеля Montblanc сегодня при нем не было. Чуть позади них, не привлекая внимания – еще двое, в одинаковых просторных плащах, скрывающих табельное оружие.
- Я внимательно изучил твой отчет, Тельман. Что сказать, задание ты провалил.
- В данном случае нельзя говорить об однозначном провале. Эксперимент действительно привел к неожиданным результатам, но в науке это не редкость. К тому же мы совершили открытие…
- Сейчас речь не о том, что известно науке, а чего не известно. Ты получил конкретное задание и не выполнил, хотя тебе были предоставлены все необходимые ресурсы. Задача шла с самого верха и значимость ее выполнения невозможно переоценить. Разочаровал ты меня.
На улице было сыро и промозгло. Пронизывающий ветер забирался под одежду, заставляя дрожать и ежиться. Несмотря на это, Знаменский бесконечно обливался потом.
- Но Вы сами говорили, что материалы исследования не проверены, следовало ожидать, что результат будет непредсказуем.
- Видимо, в нашем государстве предсказуемы только непредсказуемые последствия.
Некоторое время они шли молча.
- Что теперь будет?
- А что может быть? Проект закроют, НИИ расформируют. Все результаты будут строго засекречены в соответствии с протоколом.
- А персонал?
- Я же говорю, всё будет сделано согласно протоколу.
- А что будет… со мной? Тоже…согласно протоколу?
Высокий мужчина в кашемировом пальто остановился и посмотрел сверху вниз на своего собеседника.
- Тельман, мы с тобой старые друзья, а друзья друг друга не бросают, даже если один из них крупно облажался. Тебе не о чем беспокоиться. Получишь кафедру в другом институте, будешь работать как раньше. Заниматься никому не нужными исследованиями в области фундаментальной науки.
Он посмотрел на часы.
- Я должен ехать. Иди, Тельман, работай.
Профессор биологии Знаменский стоял, опустив плечи, одолеваемый неопределенностью и страхом. Наконец, он развернулся и тяжело побрел к выходу из парка. Он был абсолютно уверен и ждал, что сейчас ему выстрелят в спину. Каждый его шаг тяжелым ударом отдавался во всем теле. Ему очень хотелось остановиться и оглянуться, но он так и не решился.
Когда его старый товарищ скрылся из виду, мужчина без портфеля едва заметно кивнул своим провожатым, курившим поодаль. Повинуясь указанию, один из них, тотчас выбросив сигарету, деловым шагом направился вслед за профессором Знаменским.



Я без труда отыскал нужный поворот в коридорах секретного учреждения. Когда я проходил через турникеты, один из вооруженных охранников говорил по телефону, другой сосредоточенно смотрел в шуршащий рябью монитор. Если они и обратили на меня внимание, мне об этом ничего не известно. Очевидно, мой спаситель сделал то, что обещал. Скоростной лифт в мгновение ока домчал меня наверх. Выйдя из лифта, я беспрепятственно прошел через последний турникет и наконец-то очутился на улице.
Светло. Снег идет. Но на этот раз нет прежней радости от обретения свободы, никакой эйфории. Наверное, действие седативов еще не прошло. А может теперь всегда так будет.
Выбросив чужой пропуск в ближайшую урну, я направился искать метро.
Я понятия не имел кто я сейчас – Александр Владимирович Бережной, директор департамента крупной компании, ездящий на Мерседесе, совершивший подлог документов, подсидевший своего коллегу, мерзавец, соблазняющий чужих жен, стероидный дилер или Саша Бережной, заурядный начальник отдела на Киа Рио, но зато - муж, отец… За последнее время я словно прожил несколько жизней. Как актер, проживающий новую жизнь с каждой ролью. Только это не роли, это все происходит на самом деле, «по правде», как говорил мой сын. Я познал любовь, власть, нарушил закон. Прошел ли я испытания, победил ли? Не знаю. Возможно, что я всё потерял. Думаю, скоро я это пойму так или иначе. Да, это необходимо понять. И понять прямо сейчас!
Я зашагал всё быстрее и быстрее и вскоре перешел на бег.
Нужно быстрее домой, возможно, там Лиза, Тёма, моя нормальная жизнь! Что, если они ждут меня! Скорее, скорее домой, домой!
Галопом слетев по лестнице и чуть не свернув себе шею на скользких ступенях, продолжая бежать, бросаюсь ко входу в метро, прыгаю через турникет и дальше, расталкивая людей, к эскалатору. Пронзительный свисток дежурного позади тонет в шуме поездов и моих мыслей. Едва успев краем глаза различить нужное направление, несусь к платформе, натыкаясь на людей и, кажется, успевая выкрикивать извинения. Вот и поезд. Скорее, скорее! Подбегаю к самому краю платформы, поскальзываюсь на гладком мраморе, оборачиваюсь, судорожно хватаюсь за протянутую руку, но рука в последний момент отталкивает меня, и я проваливаюсь куда-то вниз…
Падение, фары локомотива, пронзительный гудок…
А жил ли я? Что от меня осталось на земле? Что подтвердит мое существование в этой реальности? Что в ней действительно моё? Кроме страха?
Удар…Лица жены и сына - последняя яркая вспышка жизни… 

;
ЭПИЛОГ

I hurt myself today
To see that I still feel,
I focus on a pain
The only thing that’s real…
Надо уже сменить эту мелодию, достала…
- Саш, ну выключи будильник, дай поспать хоть в воскресенье!
Тяжелые портьеры полностью изолировали комнату от наружного света. Все-таки хорошая была идея с этими… Что?! Это же… Лиза!
- Ну чего ты орешь? Тёму разбудишь.
Ее шепот. Я не вижу ее, но слышу голос и чувствую ее руку на моем лице – теплую, мягкую, такую родную… Что это? Я всё еще сплю? Это сон? Где я? Что происходит?!
В темноте судорожно нашариваю ее, неловко обнимаю, прижимаюсь, вдыхаю запах ее волос…
- Саш, ну ты чего? Ну дай поспать. Ну подожди, Тёмыча разбудишь. Ладно, пошли на кухню, приставучий ты мой...
Она берет меня за руку, я вслепую слезаю с кровати, на ощупь в непроглядной тьме продвигаюсь к выходу, как бесплотный дух.
Загорается тусклый свет в кухне, проникает в коридор и я, наконец, могу оглядеться. Всё на месте, это я, мое тело, я у себя дома. Вхожу на кухню и вижу ее, растрепанную и чуть припухшую, как всегда, после сна. Темные волосы, собранные в пучок, ее лицо, ее фигура, ее любимая моя старая футболка. Это несомненно она, Лиза. Моя Лизунья!
Приближаюсь, осторожно касаюсь ее плеч, всё еще не веря, смотрю и смотрю на нее, боясь оторвать взгляд.
- Ну чего ты? Страшная я, да?
Она поправляет волосы, улыбается.
- Ты прекрасна… Восхитительна…
- Ну, скажешь тоже…
Опять улыбка.
- Ты какой-то странный. Что с тобой?
- Не знаю. Кажется, мне кошмар приснился. Жуткий…
- Расскажешь?
- Нет, не хочу вспоминать.
- Ну тогда забудь. Это всего лишь сон. Иди ко мне.
- Подожди. А какое…какое сегодня число?!
- Вон календарь: двадцать шестое. Сентября.
- Как сентября?! А год?
- Саш, ты меня пугаешь!
Она взяла меня за обе руки и усадила на стул.
- Посмотри на меня, с тобой всё в порядке?
- То есть, вчера было двадцать пятое? Суббота?
- Ну если сегодня двадцать шестое, то вчера, конечно, двадцать пятое, как же иначе!
Тот самый день. Когда они пропали…
- И мы вчера… Что мы вчера делали?!
- Саша, ты как себя чувствуешь? Может скорую вызвать?
- Нет-нет, я в порядке, просто скажи, что мы вчера делали?!
Глаза Лизы теперь – сплошная тревога.
- Прости, я не хотел тебя пугать, просто это важно, я хочу быть уверен, пожалуйста, скажи, мы ездили в парк…вчера?
- Ну, конечно, как всегда, коз кормить.
- Да, хорошо, мы поехали, что было потом?
- Ну приехали туда, пошли в парк, сначала в зоопарк этот контактный, скормили капусту, потом погуляли немного, пообедали, еще погуляли, Тёмыч подрых в коляске. Потом домой…
- Подожди, подожди! Когда мы приехали туда и пошли в парк, ну там, по лесу, я…эээ… отлучался куда-нибудь?
- Да, ты сказал, что сумку забыл в машине, пошел за ней.
Мое сердце на секунду остановилось, а потом забарабанило с бешеной силой. В горле раскинулась пустыня Сахара.
- А потом, - прошелестел я не своим голосом, - что было потом?!
- Саша, я не…
- Лиза, ради бога! Что было дальше?!
- Ну тебя долго не было, мы ждали-ждали, Тёмыч ныл, я позвонила – недоступен, мы уж хотели за тобой идти, но потом ты появился, бледный и…не знаю… чужой какой-то, я спросила что случилось, ты сказал, что плохо себя почувствовал, голова закружилась, пришлось посидеть в машине, прийти в себя. Я предложила поехать домой, ты отказался, сказал всё нормально. Потом всю дорогу молчал, я беспокоилась, потом всё наладилось вроде. Я думаю, тебе надо МРТ сделать как можно скорее.
- Нет, не надо, всё в порядке.
Встаю, крепко обнимаю ее.
- Я люблю тебя. Очень. И Тёмыча.
Лиза пристально смотрит на меня, всё еще с величайшим сомнением.
- Всё-таки, что с тобой такое?
- Ничего, сон говорю же приснился. Ужасный.
Торопливо стаскиваю с нее футболку.
- Давай в отпуск съездим, в Турцию. Я смотрела билеты сейчас…
- Обязательно, обязательно съездим…
Впиваюсь в ее губы, поднимаю и усаживаю ее на стол, приникаю всем телом.
Затем резко отстраняюсь.
- А… мы же на нашей машине ездили, на Рио, белой, да?
Лиза смотрит на меня, теперь уже явно как на дурачка со справкой.
- Нет, блин, Саш, на Мерседесе цвета мокрый асфальт! Тебе точно надо…
Не даю договорить, закрыв ей рот поцелуем.
Всё нормально. Сон приснился. Просто ужасный.


Через месяц меня отправили в командировку. Мы с начальником HR-отдела поехали заключать договор с учебным центром о проведении обучения наших специалистов на их базе.
Она вошла в переговорку последней.
Водопад рыжих кудрей ниже плеч. Зеленые глаза.
Я смотрел на нее словно на видение не то из моих грез, не то из моих кошмаров.
Она поздоровалась, села напротив меня и протянула визитку:

Аделина Вайгль
отдел психологической реабилитации
начальник


В перерыве она сама подошла ко мне. Она была одета в зеленую юбку и бежевую блузку. И никаких автоматов на этот раз.
- Послушайте, Александр, - сказала она глубоким грудным голосом. Несомненно, тем же, что и… тогда, - мы с Вами раньше не встречались? Мне Ваше лицо кажется смутно знакомым.
Меня не покидало странное чувство. Знаете, как дежавю, только гораздо сильнее. Когда ты что-то точно знаешь, но не знаешь откуда и поэтому отказываешься верить.
- Нет, не думаю. Я бы Вас обязательно запомнил.
Она повернулась, чтобы уйти, но я тронул ее за плечо. Она резко обернулась.
- Знаете, Вы были правы.
- Насчет чего?
Я вглядывался в ее глаза со всей пристальностью, на какую был способен, пытаясь понять, притворяется она или вправду не помнит. Но так и не смог понять.
- Не важно. Простите.
Я повернулся и зашагал прочь. В мою новую старую жизнь.