Похороны в деревне, или любовный треугольник

1

Катюша Тюлькина – молодая девушка восемнадцати лет, ехала в поезде в свою родную деревню в двадцать домов с рекой и колхозом имени известного коммуниста. Катя не появлялась дома больше года, и первым делом отправилась на малую родину, чтобы забрать оставшиеся вещи, так как Сережа Прытнев уже снял комнату в коммуналке и перевёз туда свою ненаглядную Катюшу из общаги кулинарного техникума. Год назад Катя отправилась из родной деревни, которую покидала всего пару раз, в большой город поступать в медицинское училище (так она сказала матери), но мозгов, чтобы поступить ей не хватало (она это прекрасно знала), поэтому даже не пошла к медучилищу, а поступила туда, куда брали уже при наличии аттестата. В приемной комиссии ей предложили один из трёх вступительных экзаменов на выбор: вымыть окна на этаже, покрасить стены туалетов, исписанные учениками, или заняться озеленением клумб, то есть - просто поработать граблями на газоне. Катя не хотела делать ничего и выбрала работу граблями. «грабить», в прямом смысле этого слова, у неё было в крови. Не раз она грабила свою родную мать, и заснувших на деревенской дискотеке в результате нечеловеческого опьянения алкоголем, так называемых подруг и друзей. Вычёсывая газон погнутыми, ржавыми граблями, она и встретила абитуриента Серёжу, который пришёл поступать в учебное заведение по тому же принципу что и Катя. Высокий блондин, с волевым подбородком, лобастый, с большими голубыми глазами, пленил девушку с первого взгляда. В тот же вечер Катя в компании Сергея и его друзей распивала пиво в каком-то полуподвальном помещении с исписанными, на незнакомом Кате языке, стенами, до самого утра. Утром, абитуриентка вернулась в училище и выпросила, на месяц раньше срока, место в общежитии, так как возвращаться домой, даже на месяц, совсем не могла и не хотела. Комендант общежития, стройная женщина средних лет, с крашеными  не по годам в красный цвет волосами и пронзающим взглядом бывалой надсмотрщицы, поселила нескольких, таких как Катерина абитуриенток с условием, что они будут весь август работать на благо общежития каждый день до обеда. Абитуриентов мужского пола раньше срока не селила никогда, во избежание захватывающего всё новые и новые территории разврата. 
     Сквозь пыльное, местами потрескавшееся окно с небрежно окрашенной рамой, Катерина наблюдала за кипящей жизнью маленького островка большого города. 
На неделе она пыталась учиться, на выходных всегда гуляла.  Комнату Катерина делила с худенькой, со смазливым личиком, девушкой по имени Александра.  Александре было совершенно плевать на учёбу, она вырвалась из крепких родительских лап в общагу только с целью быть по-настоящему свободной в перемещении и возлияниях. Главной же целью жизни Александры было овладение туго набитым чужим кошельком, в комплекте с хозяином этого самого кошелька. Каким будет внешность, рост, вес её избранника роли не играло.
- Сашка, вставай, весна на улице, пошли гулять.
- Через час. - отвечала Александра, держа яблоко в одной руке, в другой очередной бульварный роман, купленный на латках. Именно в этих «романчиках», как она сама их называла, Саша училась взрослой жизни и общению с мужчинами.
- Ты эту свою книгу будешь опять читать?
- Нет! Я что дура, всю субботу книгу читать?! Дочитаю главу и пойдём.
     Лето девушки проводили весело. Ни одна из них не изъявила желание отправиться к родителям, и с июня, когда закончились занятия они гуляли с ночи до утра и с утра до ночи.  В одну из таких ночей, Катя вместе с Сергеем и его компанией, отдыхали не берегу маленького озерца, что располагалось в черте города. Озеро с одной стороны граничило с полем, а с другой имело надежный щит от внешних глаз и пыльной дороги из металлических, безобразного вида, гаражей. Озеро являло собой не что иное, как пожарный водоём, и использовалось с момента своего рождения для купания и отдыха, как рабочих близлежащего завода, так и всех желающих.  Костёр согревал охлаждённые прохладной водой тела, а пиво, смешанное с водкой, веселило расслабленный юношеский ум.
- Вот вы учитесь в своем техникуме, - завёл разговор, после очередного купания, один из друзей Сергея – Дмитрий (рыжий парень в очках), - а, вас там учат-то чему?
- Учат печь пироги.
- Вот. Пироги. Вам не скучно?
- А тебе не скучно в твоем педагогическом?
- Скучно. Мне вообще давно скучно.
- Что тебе скучно? – вскрикнула Катя. Её этот «Телевизор», (так она называла всех очкариков, из-за их особенности смотреть на все через стекло, которое ассоциировалось у Кати со стеклянным кинескопом телевизора) давно уже бесил своими философскими рассуждениями, которых Катя не понимала и считала таких людей просто скучными психами, совместно со всеми философами и психологами мира.
 - Скучно? А ты иди на войну! На войне сразу жизнь полюбишь, и про своих философов забудешь навсегда. Когда в окопе сидя, будешь ссать по ляжкам, вспомнишь не философов своих сраных, а мать родную. Придурок рыжий.
- Кать, ты чего? – удивлённо проикал Сергей.
- Да ничего, просто он меня бесит.
- А причем здесь война?
- А я недавно документальный фильм смотрела про войну в Чечне, так вот что-то я там таких рыжиков в «аквариуме» не видела. 
Не замечая реплики Кати, «рыжий» продолжил тем же спокойным тоном. – А вот вас не удивляет, то, как человек рождается на земле? - все молча слушали Дмитрия под треск дров в костре. – Человек рождается в страхе, он боится от непонимания куда попал. Потом человечек осваивается, но страх его не покидает. Страх смерти. Он еще не жил толком, а уже боится умереть. Потом он взрослеет, окончательно освоившись в этом мире, но всё так же боится. Теперь он боится жить, жить неправильно, и всё так же боится смерти. И тут на помощь ему приходит религия.
- Ага, или мама. - с укором глядя на Дмитрия, выкрикнула Катя. По полянке прокатились смешки. Сергей подкинул дров в огонь и достал несколько банок с пивом.
- Потом человек всё быстрее и быстрее движется к смерти, с еще большим страхом уйти туда, откуда пришёл ещё совсем недавно. И всё это покрыто мраком незнания – что там, за гробовой доской?!
- Да что там? Вечная жизнь или вечная смерть, - сказал Андрей, - плотный загорелый друг Сергея. Это он был спонсором сегодняшней пьянки, как и многих других. Андрей не пошёл учиться после окончания школы, а сразу устроился на работу. Но не на стройку и не на завод. А к бандитам. Андрей занимался боксом и был своего рода боевиком. О своей работе он ничего и никогда не рассказывал, кроме того что работает ширмой, просто стоит за спиной серьезного дяди когда тот ведет переговоры. По его словам он ни разу не участвовал в разборках, никого не убивал и даже не избивал (хотя зачастую являлся к друзьям с разбитыми в кровь руками и синяками по всему телу), на вопросы о ссадинах отвечал коротким смешком.
- Я вас спрошу: то, как здесь появляется человек и то, как он уходит отсюда – является чудом, по-вашему?
- Димон, заканчивай, у меня голова сейчас взорвётся, - промямлил, лежавший на Кате Сергей. -  Тебе меньше надо книжек читать.
- Ей богу Диман, послушай что тебе умные люди говорят – подхватил Андрей.
- Истинно свободным может считать себя тот, кто не боится умереть каждую секунду. Тишину взорвал звонкий смех спутницы Андрея – Алины, которую тот подхватил и потащил к воде.
- Достал, - Катя встала и, взяв в руку палку, замахнулась на Дмитрия, но палку перехватил Сергей. - Отдай! – зарычала Катя, - я ему по башке его бестолковой шибану.
Сергей вырвал палку из рук Кати и бросил её в кусты. Дмитрий, как будто не замечая ни Кати, ни её угроз, спокойно сидел, глядя на огонь и курил сигарету. - А я пойду спать, - всё тем же ровным, мелодичным голосом сказал философ. Он встал, поднял голову к звёздам и заговорил стихами:
-Не пойму отчего,
Мне так сильно хочется спать!..
Да, и как-то давно…
Может погода такая,..
А может всё оттого,
Что мне просто не хочется жить?!
- Всё оттого, что меньше «Ершей» надо пить! - выкрикнула Катя и компания разразилась смехом.

2

     За окном стояла ещё тёплая, сентябрьская погода. Катя ехала в поезде и решала в голове, по сути уже решённый вопрос: как сказать своему бывшему (о чём тот пока не догадывался) парню, – Ивану Молчанову (от которого уехала на три дня, а пропала на год – ни слуху, ни духу) о том, что он больше не её «лопушок» (как она звала его у себя в голове), а она - не его подружка. Иван – небольшого роста плотный молодой человек был старше Кати на два года, и уже успел поработать и даже заработать деньги, на которые и планировал перебраться в город вместе с Катей. Почти половину этих денег он вручил невесте перед её отъездом. Иван должен был приехать через неделю после отъезда Кати, дабы проконтролировать как она устроилась, и найти для себя работу, чтобы жить вместе со своей возлюбленной. И он приехал. Но злая шутка Катерины, заключавшаяся в том, что она поехала не в тот город о котором заявила Ивану, тем самым не оставив шанса найти её, обрекла жениха на провал. Через три дня и две ночи проведённых на вокзале, (наевшись до отвала угроз, тычков и пинков вокзальных милиционеров) Иван вернулся домой ни с чем. По возвращении в деревню он допытался, что Катя совсем в другом городе. Но так и не узнал в каком. Где Катя знала её мать, но молчала,  потому что мечтала о том, чтобы её ненаглядная дочь уехала в город (в любой), и нашла там себе нормального мужика (естественно богатого), и забыла поскорее этого Ивана, к которому мать Катерины испытывала личную неприязнь. Всё оттого, что отец Ивана – Андрей Иванович Молчанов, являлся её начальником в колхозе, а к начальникам она относилась плохо со времён ещё своей молодости. Отец Катерины, которого мать считала всё же родным отцом, хоть и сомневалась, уж очень Катя была похожа на её городского ухажёра, что приезжал в деревню к родственникам редко, но как говориться - метко, разошёлся с матерью и жил и работал, уже давно - на севере, и присылал дочери в качестве подарков на все праздники – деньги. Денег присылал немного, но на пиво, сигареты, и какую-никакую одежду ей хватало. Однажды отец даже приехал в деревню проведать свою дочь, которую не видел почти десять лет, но уехал в тот же вечер с синяками, полученными от бывшей жены и её брата – алкоголика с тридцатилетним стажем и трёхлетним тюремным сроком, за вооруженный грабеж сельского магазина.  Местный участковый оформил преступление по всей форме, что делал крайне редко в основном прибегая к самосуду и наказывая местных преступников исправительными работами в своём огороде, и в огородах местных бабушек. Он так и говорил: «Выбирай, либо тюрьма, либо на определённый срок (который он определят сам, оценивая тяжесть совершённого преступления) становишься Тимуровцем». Здесь же он руководствовался здравым смыслом, который подсказывал, что неудачный грабитель в тюрьме немного отвыкнет от алкоголя.  В деревне, за пятнадцатилетнюю карьеру участкового, никого не убили, не считая несчастных случаев на производстве, таких как: Утонул в яме с навозом пьяный работник ленточного транспортёра; погиб, в результате неправильно обращения с техникой (комбайном), неопытный, в стельку пьяный комбайнёр; заблудился и погиб в собственном лесу лесничий; и угнал трактор, и погиб, врезавшись на полном ходу в железобетонный столб, в результате нечеловеческого опьянения, - бывалый тракторист.
      Была еще одна причина осенней поездки Кати домой в деревню, и причина эта – смерть родной бабушки, которую, несмотря на всю свою распутность и расчетливость внучка всё же любила. В телеграмме от матери было так и написано: «Не приедешь, – сожгу все твои вещи! Мать». Слово «Прошмандовка», в телеграмму вносить отказались. Мать рвалась вставить это меткое слово в мгновенное послание дочери потому, что Катю не раз и не два она сама вытаскивала из-под пьяных трактористов, машинистов и комбайнеров. Это так же являлось одной из причин удаления Кати из деревни навечно. Иван же, – парень добрый и заботливый, во все эти сказки не верил (но в драку с обидчиками возлюбленной вступал неоднократно), хоть над ним и посмеивались все его друзья.  В душе он знал, что все бабы – прошмандовки, и по факту был влюблен больше во внешность Кати, которую надо сказать создатель красотой не обделил (Смазливое личико, аккуратные ушки, большие карие глаза, черные волосы, прямые ножки, пухлые губки), что нельзя сказать о её совести. Катерина надеялась, что бабушка оставила ей какие-то деньги, и трофейные, серебряные (а может и золотые, чем чёрт не шутит), столовые приборы, которые хранились у бабушки в доме, но были тщательно спрятаны, в первую очередь от сына алкоголика (родного брата матери Кати), а во вторую от самой Кати, и её матери, - тоже любительницы поддать при любом удобном случае. Катя видела эти трофейные («трофейными» она их считала в свою пользу), приборы всего один раз, в далёком (как её самой казалось), детстве. В общем её интересовало всё, что можно будет продать в городе. Если вопрос отношений с Иваном для неё уже был решён, то вопрос бабушкиных сокровищ стоял остро (и сама Катя поставила его перед собой ребром, а в ближайшее время собиралась уложить на лопатки). Трудности её не пугали, в юности Катя с мальчишками облазили все колхозные кабинеты, а так же любили наведаться на работающий ещё в то далёкое время мясокомбинат. И ловили её не раз, и хлестали по спине и ногам лозиной, и даже один раз били ногами, не распознав в ней девку. Но ничто не могло остановить хулиганскую натуру. Катерина разрабатывала план, - как ночью после похорон (а если повезёт, то вместо) будет искать ценности в доме покойной бабушки. За такими размышлениями, лёжа на верхней полке плацкартного вагона, Катерина наблюдала как в вагон, на одной из станций, с большущей лужей вместо перрона, где поезд стоял всего несколько минут, проводник и двое молодых парней пытались втащить мужчину - инвалида в инвалидной коляске. Решив переместиться в «партер» Катя выбежала на перрон. Быстро затягиваясь сигаретой на перроне, Катерина вглядывалась в лицо, полное безразличия ко всему происходящему, но излучающее ярчайший свет доброты, высшей образованности и мудрости, так гордо и прямо мужчина в коляске держал голову. Возраст мужчины в коляске она оценила как средний, - не больше сорока пяти и не меньше тридцати восьми. Действия никак не приводили к успеху и проводник, здоровенный косматый амбал с квадратной головой и руками до самой земли, схватил инвалида, и погрузив его себе на плечо, на пример длинного ковра согнутого пополам, внёс (ногами вперёд) в вагон. Увиденное поразило Катерину, и она сделала вывод, что для таких пассажиров должен быть оборудован специальный вагон со всеми удобствами и обязательно - лифтом для погрузки. Ведь неправильно, что те инвалиды, которые едут совсем без головы имеют все условия, а для людей с головой, но с ограниченными возможностями в передвижении, условий совсем нет. Одним из таких пассажиров (что без головы) она считала молодого парня, который ехал на соседнем с ней месте и постоянно нёс какую-то бессвязную чушь. «Этого тоже в особый вагон надо» - думала, глядя на соседа, Катерина.
     Так как время в пути до пункта назначения занимало всего одну ночь, Катерина не хотела терять её даром, и решила поинтересоваться у проводника, есть ли в поезде вагон люкс. Сменив джинсы с блузкой на желтое в крупный чёрный горошек платье, и жирно накрасив губы ярко-красной помадой, подвела глаза, и, оценив свой вид как сногсшибательный для данной ситуации и места, подошла к купе проводника. Пассажирка требовательно постучала в дверь и та незамедлительно  открылась. В нос ударил густой кисло-гнилостный очень резкий неприятный запах.  Горизонт заполнила огромная,  раскрасневшаяся физиономия проводника. Катерина всё думала - кого он ей напоминает и тут пред ней проявился чёткий образ постаревшего, но всё того же бравого - Трубадура. В голове сразу заиграла музыка и зазвучали слова - «Ничего на свете лучше не-ету…». Катерина машинально посмотрела под ноги проводнику в надежде увидеть петуха или по крайней мере голову осла.  «Е!.. Е-е-е!» Лицо Трубадура прочертила широкая неподдельная улыбка.  «Провод», - как называл он сам себя и всех проводников поезда, выслушал вопрос Екатерины, и со словами – «один момент» захлопнул перед её лицом дверь. «Провод» быстро причесал засаленные, нестриженые волосы, и набрызгал под мышки, на грудь и в рот, дешёвым одеколоном, забытым, или попросту выброшенным на пол туалета кем-то из пассажиров. Проводник считал себя великим соблазнителем женщин, и обладал (как он сам это решил) полным комплектом оружия для обольщения, который всегда носил с собой. В этот комплект входило имя, которое он носил с гордостью – Лев, форма проводника, орлиный, немного косой в результате частных побоев, взор, и его гордость – Чапаевские усы, (которые он расчёсывал специальной щёткой перед каждой остановкой поезда)  и гордо величал – «Гусарскими». Проводник представлялся - убеждённым холостяком, хоть дома его и ждала жена. Быстро приведя себя в полный порядок и смахнув остатки обеда со стола в пакет, проводник открыл дверь и пригласил даму войти, на что та ответила решительным отказом.
      Вагона, с таким приятным, для Катиного слуха названием, в поезде не оказалось, но проводник, смекнув, к чему она спрашивает, быстро организовал совместный поход в вагон-ресторан, где Катя смогла, используя больше свою наглость и беспардонность, познакомиться с молодым, уже изрядно подвыпившим, человеком по имени – Гена. Разгорячённый Лев пытался отбить свою законную добычу у молодого соперника со слегка позеленевшим лицом, но получив грамотный отпор на безграмотном, но так знакомом и понятном для проводника наречии, отвалил в своё купе считать убытки от похода в ресторан. Захватив деликатесную, красиво уложёную на тарелку, ароматно пахнущую рыбу и початую бутылку шампанского, он вернулся к себе в вагон. В своем купе открыл, заткнутую салфеткой бутылку и лихо, голыми руками, принялся жадно употреблять деликатесную рыбу. После совей непродолжительной трапезы,  провод, ехидно скалясь и причмокивая, открыл окно и выбросил пустую бутылку из-под шампанского и объедки за борт, после чего принялся устраивать в оконной раме свои носки на проветривание. Благодаря этой, им самим придуманной технологии, можно было не стирать носки в течении нескольких недель. Он зажал носки в оконной раме, так что они торчали наружу, и в этот момент дверь в его скромную, загаженную обитель открылась, и на пороге возникло нечто.  Войдя в купе, гостья (находящаяся в предкоматозном состоянии от выпитого алкоголя) незамедлительно сбросила с себя почти всю одежду, и улеглась на скомканное, серого цвета, с пятнами пива, чая и ещё много чего (чего и сам бог, уверен автор, не знает, а равно не знает и дьявол), постельное бельё, и махнув прямой рукой от пояса к голове, оглашая начало развлечения, сдавленным голосом  – «Давай Мимино», подозвала проводника прилечь с ней рядом. Возраст её он определил как средний, а фигуру как привлекательную, хоть и немного расплывчатую (он сам был уже не молод, и не помнил, когда в последний раз был трезв). Надо сказать, что её неуклюжий взмах рукой больше имел характер не жеста о призыве в свои жаркие (больше от пота и жареной курицы) объятия, а скорее напоминал салютование безвременно ушедшему главному злодею двадцатого века - Адольфу Гитлеру. Проводник разглядел на запачканном майонезом красном бюстгальтере своей гостьи фашистские кресты, которые вертелись вокруг своей оси, явно с целью загипнотизировать жертву, и незамедлительно ринулся в бой, всем видом показывая (больше самому себе), что поддерживает осуждение нацизма и незамедлительно, и самое главное бесстрашно, вступает бой с вражеской символикой, нагло прорвавшейся из прошлого, прямо к нему в купе. Взобравшись на добычу, которая сама пожелала прыгнуть в клетку к зверю, Лев вдруг припомнил, что и прошлой ночью эта особа ночевала у него в купе, и даже на мгновение проявил в своей памяти её имя, но так как был сильно занят в этот самый момент, сразу же его забыл.
 В предутреннем тумане поезд остановился на вокзале одного  из городов, и недавнюю гостью проводника встретил с букетом цветов муж. Лев передал жену на руки мужу, помог вынести вещи, за что муж крепко пожал льву лапу, и приложив видимые усилия для словообразования, пожелал счастливого пути.
«Тоже пьяный, примерно, как и я» - сделал вывод Лев, и махнул рукой в спины счастливым супругам, удаляющимся в обнимку.
Катя же, со своим ухажером, после распития всех горячительных напитков какие только имелись в ресторане поезда, уединились в купе молодого человека. Не прошло и пяти минут, как их выгнала мать Гены, отвесив и ему и Катерине по жирной оплеухе. Разгорячённые тела отправились на поиски начальника поезда, который без особых затруднений и в кратчайший срок, предоставил голубкам свободное купе, как водиться за денежное вознаграждение. После утех, Катя сняла золотую цепочку, которая висела у Гены на шее и водрузила её себе на грудь - это мне от тебя подарочек. На память.
- Какая ты прыткая.
- Я прыткая как лиса.
- Хорошо, дарю.
- Спасибо, ты такой милый, «и пьяный», - подумала Катя, но вслух слово «пьяный» не произнесла.  Гена что-то еще нёс о своей поездке и о работе, но Катя уже не слушала. В полудрёме она ждала, пока спутник заснёт, чтобы незаметно ретироваться.

3

      Поезд остановился на перроне станции родной деревни. Катерина вышла из вагона и пошагала к своему дому. Глядя вокруг, дитя родной земли накрыло странное чувство – будто не была дома, по меньшей мере, лет десять. Войдя в родной дом, первым, что она увидела, был гроб с телом бабушки. Находка нисколько её не  удивила и внучка, пройдя мимо, закричала на весь дом: мама, я дома!
- Не ори, покойница в доме, - отозвалась мать, - я уж думала, что не дождусь.
- Меня, или бабкиной смерти? - съязвила Катя, но мать пропустила слова дочери мимо ушей.
Катя подошла к зеркалу и скинула с него простынь. Мать лежала на кровати и рассматривала, утирая слёзы, семейные фотографии.  - Что ты творишь, бестолочь? Я же тебе говорю - покойница в доме. Завесь зеркало! Быстро!
- Что ты орешь-то? Давай, покорми меня, я с дороги.
- Все на кухне, иди и ешь.
Катя вошла в кухню, открыла бутылку водки и выпила из горла почти половину.
- Давай, надо во дворе порядок навести, хоронить завтра будем. - раздался знакомый, приказной тон матери.
Катерина прошла мимо гроба с бабушкой в свою комнату, переоделась, накрасилась и легла спать. Через одно мгновение, как ей показалось, её разбудила мать. - Ты спишь, что-ль? Вставай, непутевая, иди во двор.
- Сама иди, у меня дела. - Катя выпрыгнула с кровати и вышла из дому.  «Сегодня ночью я здесь спать не буду. Неужели нельзя было у бабки в доме гроб поставить? Как будто она померла здесь, за чаем, не забыв за полчаса до смерти переодеться и лечь в этот свой гроб?!». К горлу подкатил ком, и Катя почувствовала, как любовь к бабушке угасла вместе с её смертью.
     Катя отправилась к своей подруге Ленке, краями обходя дом Ивана. Во дворе Елены она застала подругу за лузганьем семечек на лавочке.
- О, привет подруга, - поприветствовала Катю Ленка, вставая со скамейки и стряхивая с себя семечки, - рада тебя видеть.
- Привет. Пойдём, дело есть! - Катя повернулась спиной к подруге и быстро зашагала по улице, к их любимому месту – деревянному мостку через речку. Ленка посеменила следом.
- Ты Ивана-то видела? Ходит как в воду опущенный. Мать твоя ему сказала, что не приедешь ты. Сначала главное сказала, что приедешь скоро, а потом говорит – не жди Катю, собака. Она тебе не ровня. Он пьёт уже месяц почти. Сначала всё работал, работал, а потом и запил. Брат к нему приехал. Этот, - Семён, помнишь?
- Не гунди! Плевать на этого Ивана и брата его. Тут дело поважнее.
- Ну ты даешь! Как это плевать? Он ждёт тебя. Вчера на мосту сидели, он напился и сказал, что утопится в реке, если ты не вернёшься к нему.  Хотя, как он утопиться, там глубины-то нет совсем.
- Не утопиться. Тот, кто хочет утопиться, идёт и топиться, а не орёт на всю деревню. – и с прищуром взглянув на подругу, добавила, - а ты Ленка, утешь его! Он же тебе всегда нравился!
- Что? Да как ты можешь?! Он же тебе в любви клялся, я свидетельница.
- Да он пьяный был, и мы с тобой тоже. Клялся. А не вспоминал, как бил меня, ногами? Тоже свидетели были!
- Это когда он с трактористом Колей дрался что ли? Так, ты тогда трактористу помогала, а Ваня нечаянно тебе попал по лицу ногой, и то, потому, что ты ему под ноги упала, в лужу.
- Но ведь попал же?!
- А ты что, решила с ним больше не ходить?
- Это у вас тут в деревне ходят, а у нас в городе уже давно встречаются.
- Какая ты городская стала.
- Сюда больше не вернусь. Сейчас бабку схоронят, я своё заберу и по шпалам.
- Как ты изменилась. Нашла себе в городе кого-то уже?
- Нашла конечно, что же я буду, как ты здесь: в грязи, дерьме да помоях всю жизнь горб в огороде растить, да ещё с этими колхозниками?! Ну, уж нет, спасибо, сами тут комаров кормите и ароматом силоса да навоза наслаждайтесь.
- Какое своё? Что ты заберёшь?
- Сокровище. Бабка мне сокровище оставила. Трофейные приборы. Знаешь, сколько они стоят?! И денег тоже должна была оставить.
- Ничего она тебе не оставила. Бабушка ночью померла, и завещаний не оставила. Дом, пьянице этому - дяде твоему переходит, и всё на этом. И то потому, что ему жить негде, живёт уже сколько в коровнике.
- Дом пусть забирает, я его всё равно ни продать, ни в город перевезти не смогу.  Должна была оставить сокровища.
- Ага, золото, брильянты. Откуда у неё?
- Есть! Я видела. Надо в её доме поискать.
Подруги вошли на мост и сели на деревянные ограждения.
- Кто-то сюда несётся.
К мосту через реку, в облаке пыли, подпрыгивая на ухабах, неслась машина. Влетев на мост, машина протаранила деревянные ограждения по другую сторону от сидящих девушек, и с рёвом и лязгом упала в реку. Машина погрузилась в воду почти по крышу, и из неё вылезли трое молодых парней. - Ну что ты натворил?
- Я натворил? А кто мне указывал куда рулить?
- Да ты пьяный в хлам.
- А ты - трезвый?!
Девушки подошли к краю моста, наблюдая происходящее с нескрываемым удивлением.
- Смотри - это же Иван! - Один из молодых людей обернулся, и, увидев Катю громко закричал: Видишь, всё из-за тебя!
- Иди проспись, не видишь ничего, глаза залил - прокричала Ивану Катерина.
- Пойдём, в сторонку отойдём. Поговорим. – все трое вышли на мост.
- Никуда я с тобой не пойду. – Из-за спины Ивана прямо сквозь него, на Катерину смотрели, обжигающим взглядом, горящие, хоть и пьяные, большие чёрные глаза Семёна. -  Иди, говорю, проспись сначала. – добавила она, преодолевая волнение.
- Я уйду, но знай, здесь сегодня я жду тебя ровно в полночь. Не придёшь, я утоплюсь. Все слышали? – закричал он, неуклюже оборачиваясь по сторонам, явно ища поддержки в глазах присутствующих. Катерина подумала даже, что он сейчас заплачет. - Утоплюсь! -  Иван вышел из реки и поплёлся по дороге в сторону деревни. Водитель и штурман красных жигулей, шли следом.
- Пойдём отсюда. - Катя потянула подругу за рукав, и они пошли в противоположную строну от той, в какую направился Иван.
- Ты смотри, как он за тобой несся.
- Да они бухие все! Колхозники, мать их. 
- Кстати, они же только с поминок приехали. В соседней деревне в «Кострово», их друг умер.
- От водки небось?!
- Нет, разбился на машине. Хотя наверняка пьяный был.
- Я смотрю, они по его догнать решили. Да плевать на них, надо сегодня ночью в доме у бабки все обшарить, добыть свое, и свалить подальше.
- Как? Там уже твой дядя живёт.
- Во даёт алкаш! Бабка еще на свободе, то есть на земле, а не под ней, а этот уже вещи внёс. Ничего святого!..  Не беда! Он явно к собутыльникам попрётся, а если нет, так всё равно нажрётся и спать будет. Во! Я скажу, чтобы с матерью ночевал и с бабкой. Всё будет ровно. Ну ты подумай, - заговорила Катерина уже обращаясь к себе, - от алкашни нигде прохода нет, скоро весь мир захватят гады. Закон надо – алкаш? - живи на свалке! И справку выдавать с вечной пропиской.
- Ты, я смотрю вообще бесстрашная.
- Ты со мной пойдёшь! - рявкнула Катя приказным тоном, не глядя на подругу.
- Я? Ни за что!
- Пойдёшь! Или может, вспомним о твоём секрете?
- Это ты про то, что я с отчимом трахалась? Ну ты и сука! Я же тебе по секрету рассказала. Да он и не помнит, он пьяный был. (Инцидент, которому Катя завидовала, произошёл на проводах Кати в большой город на даче подруги, где отчим занимался посадкой картошки, а девушки забрались в дом под вечер, дабы не попадаться матерям на глаза. Под ночь ввалился пьяный отчим и упал на кровать где спала Лена. «Ошибся кроватью бес» - огорченно прошептала Катя, когда проснулась от стонов и всхлипываний.)
- Он может и не помнит, а я помню и без твоих рассказов. Ничего, что я на соседней кровати лежала? И Колёк твой, явно этого не одобрит.
- Коля в армии.
- Приедет из армии. Чай у нас в армии не по двадцать пять лет служат. Как при царе Горохе.
 - Ладно, я пойду с тобой, но тогда ты больше не вспоминаешь об этом никогда в жизни. Идёт?
- Ты сначала сходи. И вообще, сомневаюсь, что ты когда-нибудь ещё меня здесь увидишь. Ладно, пошли обратно, а то я ещё не обедала сегодня. Маковой картошки во рту не было. – А у тебя-то была тогда? А то я проспала похоже прелюдию вашу, - с улыбкой, толкая в плечо подругу, спросила Катя.
- Кто, была во рту? – заскулила Ленка.
- Картошка отчимова! – злобно просмеяла Катя.
     Девушки вернулись в деревню. Катя вошла в дом и снова, будто не замечая, прошагала мимо гроба. - Пожрать чё-нибудь насыпьте, родственники.
- Катюха, - заплывшими глазами, прилагая видимые усилия, разглядывал племянницу родной дядя, - ты ли?
- Я ли, дядя Серёжа. А это смотрю уже не ты.
- Как не я?  - дядя Сережа приложил руки ребрами ладоней к груди и сделал такой удивлённый вид, как будто пытаясь саму себе ответить на вопрос, - он это или уже не он.
- Да так! Скоро вон, за бабкой следом отправишься. Удивительно, что ты её не перегнал. Ты смотри, а то может рядом с ней ляжешь? Мы её подвинем!..
- Хватит! - оборвала Катерину мать. - Это мать наша всё-таки. Прикуси свой язык. Знала бы я, что ты так, то и не звала бы тебя.
Катя уселась за стол, поставив перед собой тарелку с супом. – Давай наливай, родственник.
- Пожалуйста. - Сергей налил Катерине полстакана водки.  – Ну, не чокаясь, за бабушку, царство ей небесное.
- Я слышала, что ты вещи свои бомжовские уже к бабке в дом перетащил. Хотя какие вещи у тебя? Бутылки только. Что, сидишь, новоселье справляешь?
-  Катюша… - начал было оправдываться дядя.
- Ладно. Значит так, – сегодня спишь здесь. А то, не дай бог с матерью плохо станет. Горе всё-таки. Понял? - Катя чеканила каждое слово, всё повышая тон и громкость, видимо сомневаясь, что дядя всё ещё может слышать и понимать. В её глазах он был приматом, - большая, по отношению к остову, голова с небритым, обугленным лицом и косыми глазами, иссохшее тело, болтающаяся поредевшая, местами седая шевелюра, и волосатые кривые руки с засохшими палками вместо пальцев, неуверенно работающих ложкой. Всем своим видом он был чересчур ей противен. А вместе с матерью - омерзителен.
- Да Сережа, оставайся сегодня здесь ночевать. Последнюю ночь с мамой - поддержала приказ дочки мать.
- Да, конечно останусь, останусь Катюша.
- Вот и ладно. Катя встала из-за стола и пошла в свою комнату. – Вещи надо ещё собрать… а ладно. - Катя легла на кровать и сразу заснула.
Разбудил её стук по оконному стеклу. – Катенька, выходи!
- Кто там ещё? Катенька встала и увидела в окне размытое лицо Ивана. – Чё тебе надо? Сказал же сам: «В полночь!» Вот и иди отсюда.
- Пошли со мной, сегодня все собираются в доме Сергеича.
- Я смотрю, вы тут совсем без меня не скучаете. Иди. Приду позже. Не позорь меня.

4

     Катя быстро намарафетилась и через окно шмыгнула во двор. Подойдя к дому подруги, она немного постояла у забора, как тут же вышла Ленка.
- Ты спала что-ль? Я устала каждые пять минут в окно выглядывать.
- Спала. Сколько сейчас времени?
- Двенадцатый час уже.
- Отлично, идём к бабкиному дому.
- Сразу? Может сначала к Сергеичу?! Нарядимся?! А то на трезвую - страшно. Дядя твой где?
- Дядя у матери спит. Они там столько выпили, что он вообще, вряд ли ещё раз проснётся.
- Давай тогда я из дому самогон вынесу?! Выпьем?!
- Ну неси. Только быстро.
- Я мигом. У меня жбан в комнате спрятан.
- Давай. Тащи свой жбан. Жбан у неё!..
Лена исчезла за забором и вернулась через пару минут.  – Вот! Пошли!  - В руках она держала двухлитровый бутыль с кристально чистой жидкостью. На дне бутылки плавали корки лимона и какой-то темный песок. Девушки подошли к дому покойной и сели на корточки за вековой елью на опушке леса. - Давай, только по одному глотку, не больше, он зараза ядрёный как турнепс в июле.
Катя открыла бутылку и принялась жадно глотать самогон. – Ух, сколько-градусов-то?
- Да градусов семьдесят наверно. Отчим гонит.
- Из чертей что ли гонит? Или из бензина?
- Не знаю, - Лена взяла бутылку из рук Кати. Заправски закинув бутыль над головой, как это делают алкоголики с космическим стажем,  набрала самогона в рот, но вдруг кашлянула, и жидкость брызнула в лицо Кате, и растеклась по одежде и груди. Закашлявшись, быстро сделала ещё глоток.
- Аккуратней ты, самогонщица.
- Я чуть не померла. Дай занюхать.
Катя опустила голову на грудь, и Лена прижалась носом к волосам. – Ух, какой шампунь у тебя вкусный.
- Ты чё селуха? Я голову уже три дня как не мыла.  Давай, пора в избу, и смотри мне, не ори.
- Я вот что подумала-то, там ведь Мухтар, он как залает сейчас.
- Точно, - прошептала Катя, - но меня-то он знает. Я его сейчас приласкаю.  -Катя встала, и, выйдя из-за дерева, направилась к калитке бабушкиного дома. – Мухтар, ты спишь? - отодвинув задвижку, она вошла во двор. Навстречу ей из собачьей будки выбежала маленькая болонка и замахала хвостом.
– Мухтар, ты ли это? Как-то ты похудел, и осунулся.
- Какой Мухтар? Это вообще не Мухтар. Мухтар – овчарка, а это болонка или такса.
- Ладно, вперёд. Мухтар видимо тоже пьёт где-то. (Мухтар лежал в доме матери под, стоящим на табуретках, гробом с бабушкой). Девушки влезли в окно и оказались на кухне.  - Блин, давно я здесь не была.
- Свет включи.
- Какой свет? Ты что? У меня фонарик есть. Погоди. - Катя достала из кармана маленький фонарик. – Всё в иконах и в свечах, как в церкви. - Взгляд остановился на большой старой иконе, к которой бабушка часто подносила маленькую Катюшу и учила креститься. Икона, рамой будто вросла в стену, и была почти одного с ней цвет. Ленка, глядя на иконы, принялась энергично креститься и шевелить губами, видимо произнося молитву:
 - Ты знаешь, где искать-то?
- Если бы я знала, то тебя с собой не брала. (Но бабушкиного приведения Катерина боялась, а признаться было стыдно.)
- Слушай, а если там много будет сокровища, ты меня не убьёшь?
- Что ты несёшь?
- Я такое в кино видела.
- Давай свети, а я буду искать. Киноманка.  – Катерина передала фонарик подруге и принялась шарить по всем шкафам и заглядывать под столы и кровати.  Поиски продолжались более получаса, но не увенчались, совершенно никаким успехом.
- Кать, что делать-то будем?
- В подпол полезем.
- Я боюсь.
- Я одна полезу, там и свет можно включить. Сиди здесь.
- Нет уж, я с тобой полезу. Мне страшно одной.
- После твоего-то самогона?! Ладно, пойдём.
В подвале, что располагался под полом большой кухни, Катя нашла столовое серебро и алюминиевую посуду, явно, как она сама выразилась – «Старого стиля».  - Вытряхивай картошку из мешка - приказала она Ленке.
- Зачем?
- А в чём я это богатство попру отсюда?
Лена вытряхнула, как оказалось, свеклу из мешка, и Катя сложила туда всё, что смогла украсть. - Всё, уходим! - скомандовала воровка подельнице.
Девушки вылезли в окно и снова присели за деревом. Выпив ещё самогона, и по традиции, - занюхав волосами друг дружки, закурили сигареты.
- Так, я кое-чего там забыла. Посиди здесь, я быстро. - Катя встала и пошла в сторону дома. 
Войдя в дом тем же путём, Катя подошла к одной из стен в комнате, и большим кухонным ножом принялась отдирать от стены рамку с образом святой. Отодрав рамку от стены, Катя аккуратно сняла образ, и из выдолбленного в стене углубления, повалились деньги. Денег было, как показалось Кате, много, хоть и крупных купюр было гораздо меньше, чем купюр меньшего достоинства.
- Вот! Спасибо бабуль. - Катя собрала деньги, распихав их под лифчик и в трусы, и принялась прибивать рамку обратно к стене. – Храните деньги в сберегательной кассе, если конечно она у вас есть. – проговорила шепотом воровка, и отступила к выходу. Войдя в кухню, она остолбенела, увидев перед собой покойную бабушку.
 -Ну что внучка? Всё своровала? – лицо бабушки отливало серой сталью под лунным светом. - Ты погоди, я сейчас тебе ещё поддам. И бабка занесла руку над головой внучки. В руке, она держала что-то большое и темное. «Топор» - обожгла тело воровки стальная мысль.
- Аааааа, - попыталась закричать Катя, но из горла вырвался только хрип, и упала на колени. – Не убивай бабушка! У-Умоляю!..
Бубушка схватила Катю за волосы и поволокла к окну. - Какая бабушка? Это я – Лена. Бежим скорее, там дядя твой припёрся с какой- то бабой.
Девушки вылезли в окно в тот момент, когда дядя пританцовывал  у забора в поисках калитки.
- Что ты за самогон притащила? Я чуть не умерла от страха.
- Меня саму глюки одолевают. Это всё от страха, а не от самогона. Ну что, к Сергеечу?
- Какой Сергеич, там же Ваня. Блин, который час? Он же к полуночи меня звал на мост.
От страха мысли совсем спутались в голове Катерины, и вместо задуманного, немедленного бегства, она вдруг решила встретиться (больше ради любопытства), со своим, (уже в прошлом) женихом.
- Половина первого ночи.
- Так, пойдём.
- Я с тобой пойду? – пролепетала Лена. - Зачем? Это ваши дела, я там ни к чему.
- Вместе сходим, мне страшно одной после увиденного.
- Хорошо. Только…
- Заткнись ты уже. А если он ко мне пристанет? Не хватало еще залететь в последний момент в этой вашей провинции Хань.
- Хань? Почему Хань?
- Потому что ханку все тут лакают. А вообще это какой-то китаец известный. Один рыжий очкарик его знает. 
       Девушки побежали по тропинке; награбленное, кроме денег, Катерина припрятала на опушке леса, под большим корнем старого пня, прикрыв мхом, в том месте, где в юности прятала сигареты. Прибежав на мост, девушки никого там не нашли, машина всё так же находилась в реке, вокруг не было ни души. Вдруг вдали показался силуэт.
- Вон он, идёт, - захлопала в упор глазами Лена. – Я спрячусь под мост.
- Не надо. Стой здесь, так он приставать не будет. Пусть скажет, что хотел и отвалит. И вообще я зря пришла сюда. Надо на поезд соскакивать.
Человек подходил все ближе и ближе, и Катерина видела в нём размытые силуэты знакомых людей. То ей казалось, что это снова покойная бабушка, почему-то с длинным посохом в руке, наверное, чтобы бить им внучку, то казался её отец, то Иван, то вдруг примерещился Сергей Прытнев, который не знал и названия деревни, но как-то смог найти Катерину.
Подошедшим, оказался местный дед, который шёл из деревни через мост на другую сторону реки.
- Кто это здесь? Лена ты? Опять пьёте небось.
- Нет, не пьём, с чего это вы взяли?
- А в руке у тебя что? Неужто вода из реки?! - указал своим длинным посохом дед на бутыль в руке Елены.
«Леший!» - подумала Катя. Самогон набирал обороты и раскрывался в голове самым неожиданным образом. «Сейчас пальцем поманит и утащит в болото! Только не смотреть ему в глаза!»
- Дед Егор, ты проходи.- заикаясь, промямлила Ленка.
Дед, ничего не ответив, а лишь осуждающе покачав головой, пошагал прочь. Девушки прождали с полчаса, (попивая из бутылки каждые десять минут), но Иван так и не появился.
- Ну всё, пойдём отсюда. Напился небось да спит. 

5

        Войдя в шумный двор Сергеича, что находился на расстоянии от деревни, девушки поставили бутыль с самогоном на стол.
- Ваня здесь?  - спросила Катерина хозяина вечеринки.
- Был. Напился быстро и ушёл куда-то.
- Давно?
- Да не помню я, давно. Они так троицей и ходили тут. Да вы веселитесь, он придёт скоро. Куда он от тебя?! – с прищуром бросил Сергеич и ехидно улыбнулся.
«- А этот, точно – чёрт переодетый!». - снова спружинила и больно ударила по черепу изнутри - нехорошая мысль. Катерина отогнала её жадным глотком самогона.
В большой компании девушки прогуляли до раннего утра, но Иван так и не появился.
К десяти часам утра во дворе Катиной матери стали собираться люди на похороны. Катерина появилась на пороге родного дома в девять утра, грязная на один бок и со следами драки на руках и помятом лице.
- Тебя что, корова жевала? Или бык топтал? - спросила Катерину мать. – Иди в дом, переоденься, скоро люди придут.
Катя просвистела мимо гроба в свою комнату, и тут обнаружила, что денег под одеждой нет. Катерина выругалась и принялась приводить себя в порядок.  Последние несколько часов никак не вспоминались. С трудом оторвав голову от жесткого деревянного стола на котором она почему-то спала, ни секунды не раздумывая, Катя отправилась домой.
Во двор вошёл участковый. – Здравствуй Светлана Ивановна.
- Проходи Иван Александрович.
- Я по делу. Дочь твоя дома?
- Дома. Только что пришла, потаскуха. - последнее слово мать произнесла чуть слышно.
- Мне надо с ней переговорить.
- Проходи, в доме она.
Иван Александрович прошёл в дом. У гроба с покойной он трижды перекрестился, приговаривая – «Упокой Господи рабу твою». И позвал Катерину. Катерина вышла из комнаты уже почти одетая к трауру.
- Пригласишь на кухню?
- Проходите. Вы на похороны?
- Я к тебе. Есть у меня к тебе вопросы. Ты вчера встречалась с Иваном на мосту? – заговорил без остановки офицер.
Катерину вдруг затрясло, и участковый это заметил. Затрясло её больше не от вопроса участкового, а от страха - быть уличенной в краже. - Нет.
- Катя, давай так… Ивана сегодня нашли в реке. Мёртвого нашли, Катерина.
- Как? - Катерина почувствовала, как лицо и ноги мгновенно онемели, и по спине прокатился липкий жар.
- Утопился видимо. Утром тащили машину из реки, и нашли Ивана в этой самой машине. Сразу ко мне. Я ходил, смотрел, следов убийства не заметил. Пьяный был видимо. Лицо такое грустное, спокойное. Вечером его видели многие, и это было уже после того, как он со своими дружками в реку на машине свалился. А ночью видел тебя и Лену дед Егор. Да и все в один голос твердят, что свидание он тебе назначил в полночь на этом самом мосту, а не придёшь, сказал, так утопится.
- Я это всё слышала. Я пришла туда, да, с Еленой. Мы опоздали немного…
- На сколько? Почему? – вдруг прервал монолог Кати участковый. И пристально впился ей в глаза.
- Ну почему?.. Девушки всегда опаздывают. (заговорила, переходя от обороны в наступление подозреваемая.) Пришли мы туда в половину первого ночи. Не было его там. Мы постояли и ушли. Дальше Вы, наверное, знаете, мы были у Хвостова на дворе. Я всю ночь там была, ждала его. Тут Катя с силой выдавила слезу, и сразу смахнула её рукой.
- Побои у тебя откуда?
- Не помню, дралась наверно с кем-то. -  Катерина заплакала от обиды, что кто-то из деревенских посмел поднять на неё руку.
- Что вы за молодёжь такая?! Пьёте как алкаши. Слушаете какую-то музыку, которую и музыкой назвать нельзя. Морально разлагаетесь.
Катерина думала сейчас лишь об одном, как бы поскорее схватить мешок со старьём, которое она наворовала, и уехать отсюда как можно скорее.
- Ну, в общем так! Милиция выехала из района. Ты когда уезжаешь?
- У меня учеба, завтра собиралась.
- Значит сегодня из дому ни шагу, ну на похороны конечно можно.  Думаю допрашивать тебя будет следователь из района. Так что пей поменьше.  А лучше вообще не пей. Если это возможно.
         Участковый встал и вышел во двор, где уже собрались люди. Оглянув собравшихся, заметил волнение среди толпы. Люди вдруг загомонили и повалили из калитки на выход. В несколько секунд двор опустел. Во дворе осталась лишь ошеломлённая мать Кати, угоревший не то от водки не то от горя дядя, и гроб с бабушкой.
- Что же это такое делается? Иван утоп? Иван Александрович? Все ушли, а кто бабушку хоронить будет?
 -Не волнуйся. Ну что они, посмотрят да вернутся. Не переживай.
Мать зарыдала навзрыд и упала на землю.
- Ну что ты, вставай. Пойдём, полежишь пока.  - участковый провёл Светлану Ивановну в дом и уложил на кровать.
Катя выскочила из дома и побежала на мост, догоняя толпу. У моста через реку собралась вся деревня. Катя подошла к машине и увидела, лежащего на земле, прикрытого покрывалом, как она поняла - Ивана. Рядом с ним сидел его отец. Катя опустила голову на дрожащее плечо Ленки и заплакала.
- Катька уходи отсюда! – заговорила Ленка трясущимся голосом, - Отец Ивана сказал  пристрелит тебя как собаку. Катя попятилась назад, и сделав несколько неуверенных шагов на непослушных ногах, припустила к дому.  Войдя Катя увидела лежащую на кровати мать.
 – Ну что? Люди вернулись? - спросила мать дрожащим голосом.
- Да, сейчас все придут. - Катя влетела в свою комнату и принялась переодеваться.
- Катька, ты что это? Ты куда?
- Я уезжаю.
- Катька, ты не посмеешь! Я тебя прокляну, слышишь?
- Что мне твои проклятья?
- Катюша, останься, прошу. - мать стекла с кровати на пол и зарыдала. – Катя, помру я, если уедешь.
         Совершенно бесшумно на пороге появился незнакомый молодой человек в деловом костюме. – Соболезную, - проговорил он официальным тоном, - Катерина это вы? - поинтересовался незнакомец, обращаясь к Кате.
- Я - ответила она, - а Вы из района?! Следователь? (страх куда-то делся, и голос обрёл уверенность).
- Да. - Следователь прошёл в комнату Кати, и закрыв за собой дверь, заговорил:
 – Значит так, сегодня пытать не буду тебя (при слове пытать у Катерины сразу возник образ покойной бабушки, с топором в руке, а затем отец Ивана наступающий на неё, почему-то в одних трусах и с косой в руках). Давай свой паспорт, я данные твои перепишу и дня через два подъедешь ко мне в управление, там и побеседуем.
Катя протянула следователю паспорт, тот быстро переписал данные, записал Катин городской адрес и номер телефона. Оставив свою визитную карточку следователь вышел из дому.
Во дворе вновь собрались люди и церемония продолжилась. Гости стояли кольцом вокруг гроба и перешёптывались. Катерина, воровато озираясь по сторонам, с нескрываемым желанием уйти через огород к лесу, топталась рядом с матерью у изголовья покойной.  Мужчины подняли гроб с табуреток и принялись выносить его во двор. В этот момент в калитке возник отец Ивана с ружьем, и гости хором вскрикнули – «А!» Люди в недоумении расступились, мужчины поставили гроб с телом на землю и отошли. Удивительно, что никто не пытался остановить человека с ружьём, целившего в толпу. Всё происходило как по сценарию. Катерина и не пыталась убежать. Ноги вмиг стали ватными, а спина мокрой, дыхание замерло, глаза смотрели только на черное, поднимающееся дуло.  Отец вскинул ружье и с десяти шагов выстрелил в Катерину, та упала навзничь на траву. Мать Кати от увиденного повалилась рядом с ней. Будто внезапно отрезвев, несколько мужчин набросились на стрелявшего и отобрали ружье. Все разом загомонили. Катерина поднялась на ноги и принялась осматривать себя в поисках смертельной раны. Но к удивлению всех присутствующих и самой преждевременно сражённой, следов ранения на теле не оказалось. Мать лежала на земле на боку без сознания.
- Свету, Свету поднимите. – заохали хором бабушки. - Она хоть жива? Свят, свят, свят. Поди мертвая. Тако горе, тако горе! Да поднимите же гроб… - с разных сторон посыпались реплики.
- Ах падла - издал протяжный вопль отец Ивана, - твоё счастье, что соль в патрон заряжена. Гадина такая.
- Сам ты козёл - незамедлительно отозвалась на оскорбления Катерина, - старый! - Тело её лихорадило и все присутствующие это видели. Отца Ивана вывели со двора, где он с криком – «Руки прочь от Советской власти» - вырвался и неуверенной походкой зашагал прочь. 
Мать откачали нашатырным спиртом, бесцеремонно влили в неё пол стакана водки, и церемония продолжила своё шествие к кладбищу. 
      На поминках, разразившихся во дворе дома Катерины, сама Катерина долго не присутствовала. Выпив и закусив на быструю руку она вернулась в дом и продолжила приготовления к скорому отъезду. Собрав все свои вещи в сумку она решила прилечь на полчаса после чего незамедлительно и незаметно отправиться на вокзал. Проснулась Катерина когда на улице уже совсем стемнело. Лихорадочно похватав свои вещи она вышла во двор где поминки перешли в банальную пьянку с участием молодёжи. Мать спала в соседней комнате. Простояв несколько секунд незамеченной, Катя вернулась в свою комнату и полезла через окно на улицу. По темноте она прибежала к опушке леса к месту где зарыла свой клад, но мешка с сокровищами не обнаружила. 

6

      Катерина вернулась в свой двор и принялась с усердием, вливая в себя одну стопку за другой, поминать покойную бабушку и новопреставленного бывшего жениха.
 -Катюха, ну как, повторим вчерашний подвиг? - Обратился к ней хозяин вчерашней вечеринки Андрей Сергеевич Хвостов.
Катерина начала припоминать как прошлой ночью, уже плохо соображая от выпитого алкоголя, она уединилась в бане с Хвостовым, где он воспользовался ей самым непристойным образом.
- Ты хоть помнишь, что вчера было? - спросил он с явной усмешкой.
- Так это ты скот мне фингал на пол лица поставил?
- Нет, не я. Ты под утро с Семёном куда-то ходила, уже после нашего свидания, видимо Ваню искать. Кстати, вот держи! - Хвостов протянул Катерине перетянутый резинкой целлофановый пакет.
- Что это?
- Не знаю. Не открывал.
Катя подумала, что это могут быть те самые деньги, но вида не подала. Небрежно протянула руку и взяла пакет, не глядя бросила его в дорожную сумку. – С Семёном?
Семён, двоюродный брат Ивана был рослым, с длинными крепкими руками и чёрными густыми волосами, парнем. В своей деревне носил кличку «Цыган».
И тут Катерине стало еще хуже, так что ноги, уже привычно, подкосились, и она упала на колени. Она вспомнила всё: мелькающие лица гулящей компании, карусели алкоголя и пошлые танцы; и баню с Сергеичем, и лес с Семёном. И ощутила явную мозоль у себя между ног, и то, вследствие чего, она появилась. После бани, Катерина, с нарисовавшимся рядом Семёном и правда отправились на поиски Ивана, но поиски привели их в лес, к тому самому дереву, где Катерина спрятала свои сокровища.
«- Семён, ты должен мне помочь. Мои сокровища надо припрятать. Я их потом заберу, а сейчас ты их унеси к себе и там оставь. Я тебе здесь подожду, потом проводишь меня на поезд, мне ехать надо.
- Куда ехать? А Иван? Ты с ним встречалась? Что там у вас было?
- Не пришёл он на мост. Загулял наверно с кем-то. С Ленкой. (Ленка и правда куда-то пропала спустя час или два после их совместного появления на вечеринке.) - Иди давай прячь мои драгоценности.
- Сейчас всё сделаем, ты не волнуйся.
Семён взял мешок, перекинул его через плечо, поволок куда-то в лес. Катерина присела на камень, и отметив, что на ней не хватает нижнего белья, махнув, на это обстоятельство, рукой, закурила сигарету. Проснулась она от необычных ощущений и незнакомого голоса. – Ты без трусиков, класс. По ней уже во всю елозил Семён, но оттолкнуть его у Кати не было сил, и она, закрыв глаза, откинулась на спину. Вдруг по лицу её кто-то сильно ударил, и она вскрикнула от боли. Открыв глаза, она увидела Семёна, стоящего над ней как советский солдат стоит над побежденным врагом.  – Прости, я бутылку уронил. Семён уронил пол-литровую бутылку с самогоном Катерине на лицо.
- Козёл! – жалобно завопила она. - Давай тащи меня отсюда.
- Домой?
- Нет конечно! Тащи откуда взял!»
На этом воспоминания о прошлой ночи прерывались и Катя, поднявшись с колен, увидела как в калитку вошёл Семён. Он быстро подошёл к ней, взял за руку вывел на улицу. - Катя, ты знай, что я тебя не виню в смерти Ивана. Ты знаешь что, ты не уезжай, поехали со мной. Я как-то влюбился в тебя что ли, и вообще…
- Сёма, где мой мешок?
- Я его спрятал, ты не переживай, я никому ничего не говорил. Я тебе всё сам привезу.
- Спасибо тебе Сёма. - и Катерина жадно впилась в его губы своими.
- Я тебя увезу к себе, слышишь?
- Я сама приеду к тебе, а сейчас проводи меня домой. Я посплю немного, а утром уеду. Мне на учебу надо возвращаться. Приходи через пару часов, проводишь меня. «- Чёрт черноволосый, надо сейчас на станцию топать, и валить отсюда как можно скорее».
         Парочка вернулась во двор, где всё еще шумела компания молодежи, - обсуждая последние новости. Откуда-то из темноты выплыло лицо Ленки. – Катюха, что теперь будет-то?
- Язык держи за зубами. Сама-то где вчера шлялась? – без интереса спросила Катя.
- Я? Я домой пошла, когда вы с Сергеичем в баню потанцевали.
- Ладно, прощай, я собираться пошла, мне ехать.
- Подожди. - Ленка протянула Катерина тысячную купюру.
- Что это?
- У тебя из-под юбки выпало вчера.
- Никто не видел?
- Нет.
- Оставь себе. За помощь. Купишь себе что-нибудь.  - молча повернулась и пошла не прощаясь.
       Катерина вошла в дом и принялась собираться. Проверив все ли вещи взяла, она отметила, что гулянка во дворе закончилась и все разошлись. Чтобы убедиться в этом решила выйти на улицу. В гамаке на крыльце спал только Семён. Катя вернулась в свою комнату и открыла окно. Вдруг в комнату кто-то вошёл. Она обернулась и увидела Отца Ивана.
- Убить тебя не получилось, но я тебя по-другому накажу. Он закрыл за собой дверь на задвижку и сделал шаг к Катерине.  Катерина хотела вскрикнуть и уже открыла рот, но он закрыл ей его ледяной рукой. Катя сопротивлялась изо-всех сил: пиналась, рвала волосы, царапала лицо, пыталась укусить стальную, удерживающую мертвой хваткой, руку. Но запах животной страсти, распожаренный кипящей злостью, опьянил сильнее самого крепкого алкоголя, и силы быстро покинули молодое разгорячённое тело.  Отец Ивана, мощный мужчина, завалил Катю на кровать и сорвал с неё одежду. Она уже потянула руки, желая снять с себя последний предмет одежды - трусы, но вовремя остановила себя. Катя не сопротивлялась, и даже испытала возбуждение. Она представляла, как её насилует маньяк, о чём она мечтала с момента полового созревания.
– Как хочешь теперь, так и живи с этим. Если напишешь заявление, я не буду отпираться - сказал он, застегивая штаны и всё ещё часто дыша, после марафона.  Отец был не в себе и видимо не отдавал отчёт своим действиям, в голове у него проносились мысли, что он отомстил, унизив самым последним образом виновницу смерти своего сына.
       Катя хотела просить его о повторении акта, так ей понравилось впервые ощущать на себе всю ненависть и животную страсть того, кто её наказывал, но в очередной раз сдержалась.  – Не напишу, - ответила она, - не сомневайся. козлина усатая. - добавила она после небольшой паузы, в надежде разозлить мужика, тем самым спровоцировав его на повторный акт наказания. Но тот никак не реагировал. Тогда она встала на кровати, как была обнаженная, и прыгнула ему на грудь. Обвивая ногами спину, она вцепилась ему в лицо ногтями и принялась изо всех сил царапать лицо. Он отбросил её на кровать. Подошёл, нагнулся и хотел ударить, но она притянула его за одежду к себе и вцепилась зубами в горло, так что кровь сначала брызнула, а затем растеклась по губам и шее молодой вампирши.
- Ах ты сучка, - проговорил он чуть слышно и вырвался из её рук. – Животное. 
Отец сел на кровати и из глаз его полились слёзы. – Ну что мне делать, как жить? Нет больше сына!.. Нет его! Да и ты, знаю, не виновата, так из злости пришёл. И знал, что ружьё солью заряжено. Не знаю, что мной овладело, какая-то злость. Не хотел тебя убивать. И сам жить не хочу.
- А что хотел? Трахнуть да?!
- Нет. Ничего не хотел. Напугать хотел, наказать, чтобы думала на будущее. Зашёл просто в глаза твои посмотреть, а как вошёл то понял, что нет в этом никакого смысла, и злобы никакой на тебя нет.
- Уходи отсюда. - бросила Катя с явной ненавистью, - Ивана жалко, но он сам дурак, а ты не смей ныть. Ты мужик.
- Дай Бог, что у тебя не было детей. - Отец встал и повернулся к двери.
- Как странно! Ты и Ваня!.. Вы очень разные! Неужто не сын он тебе?! – проговорила Катя и очень испугалась своих слов.
Отец ничего не ответил, и молча вышел в дверь.

7

         Катерина укрылась одеялом и хотела заснуть, но вспомнив о поезде, нашла в себе силы собраться и выйти из дому. На улице занималась заря, и Семён на крыльце проснулся от холода в тот самый момент когда Катерина вышла из дома.
- Как я замёрз. - он встал и принялся шарить по поминальному столу в поисках спиртного. - Надо согреться. - приговаривал он, перебирая бутылки. – Может зайдём в дом, согреемся?
- Некогда мне, поезд скоро. Проводишь? (Катерина всё ещё не верила, что отец отстал, и думала, что он вполне может передумать и подождать её по пути на станцию, где-нибудь в кустах, и тогда уже ружьё не будет заряжено солью. Да и не он один желал ей зла этой ночью.)
- Провожу. Семён открыл найденную бутылку с водкой, выпил из горла треть бутылки, закрыл её и поместив в карман куртки, взял у Катерины сумку, - Пойдём.
Выглядел он более чем забавно. Катерина только сейчас разглядела - во что он одет. Мятые кожаные сапоги, чёрные, с несминаемыми стрелками брюки, красная, наполовину криво застёгнутая рубашка, на груди на толстой веревке деревянный крест… «Только фуражки с гвоздикой не хватает… - подумала Катя, вылитый - Будулай. А по росту, так два Будулая. И в голове сразу же заиграла любимая с детства мелодия, из фильма про самого известного в стране цыгана. «Та-ра-ра-ра-ра ра-ра-рай..» Катя улыбнулась и про себя отметила – «достанется же кому-то красавец. А может и мне,.. а может уже и достался!..».
        Катя очнулась от наваждения и услышала как во дворах залаяли собаки. Они вышли в калитку, и оба почувствовали запах гари. Из-за дома матери, в утреннее небо, поднимался столб дыма. Горел дом бабушки. Катя и Семён завернули за угол и увидели уже горящий с одной стороны дом. В эту минуту из дома выбежал, в одних трусах и шапке, с топором в руке, дядя Серёжа, а за ним какая-то женщина в ночной рубашке. Женщина пробежала по огороду, перемахнула через забор, и ринулась в сторону леса. 
- Куда? - окрикнул её дядя. Гостья бежала, подпрыгивая, как баба яга, – высоко поднимая ноги, и вскоре скрылась в лесу.
- Вот скот. Спалил бабкин дом. – сказала, как-то равнодушно, Катя.
- Надо тушить! - Семён сделал несколько шагов в сторону дома, но Катя остановила его.
- Что ты там потушишь?
- Надо тушить этого урода, – поджигателя.
- Пойдём на станцию.  Тут без нас разберутся.
Из домов стали раздаваться крики – «Караул», «Пожар», «Горим»…  Люди выбегали на улицу и окружали горящий дом. 
На перроне не было никого, только Катя и Семён сидели вдвоём на одинокой скамейке.
- Ну и как? – пролепетал Семён.
- Что?
- Как теперь будет?
- Барахло моё запомнил где спрятал?
- Я про нас. Барахло хочешь привезу тебе в город.
- Не надо, пусть лежит, я потом заберу.
- Так что с нашими отношениями? – блеял Семён.
«Эх, был бы ты внутри как Отец Ивана, я бы тебе вся отдалась, без остатка» - подумала Катерина. – Пока ничего. Ты пойми я столько пережила, мне сейчас трудно что-то сказать, мне надо остыть, подумать.
- Ты уезжаешь, а как же похороны Ивана?
- Ты хочешь, чтобы меня камнями забросали, как в Эфиопии, или сожгли как древнем риме?!
- Я понимаю. А ты его любила? - Семён достал бутылку водки, и открыв выпил, и передал бутылку Катерине.
- Ты слишком сложен для своего имени, Семён. Любила? Наверное, любила, все мы люди, и способны любить. Просто я такая стерва, что со мной не каждый справится. Катерина выпила из бутылки и по телу прокатилась истома от воспоминаний близости с отцом Ивана.
- Понятно. Так, как же я?
Катерине стало невыносимо скучно, и она принялась придумывать план как избавиться от этого нудного ухажёра.
- Я влюбился в тебя Катя!
- Когда трахал меня без разрешения в лесу?
- Когда увидел тебя на мосту.
Катя ощутила горечь во рту от таких откровенно ванильных слов. Даже Сергей Прытнев не признавался ей в любви таким унылым образом.  – Знаешь что Семён, иди-ка ты домой и забудь всё, что между нами было. Не нужно это всё тебе, поверь.
- А ты знаешь, где была твоя подруга этой ночью?
- Что? Ленка?
- Ага. – с видимым удовольствием прихрюкнул цыган.
- Да плевать мне где она шлялась. Тебе-то какое дело? Что, её тоже успел оприходовать?
- Она была с Иваном, и я видел их.
- Где была? Врёшь!
- Нет, я сам лично её провожал. – и выдержав паузу, добавил, - к нему.
- Нет, ну у вас тут в деревне точно самогон из нефти гонят. Совсем мозги-то попропивали горемыки.
- Ваня твой полночи с Ленкой провёл. Зуб даю.
- А что же он на мост-то не пришёл.
- Он пришёл. Точнее мы пришли.
Катерина отшатнулась со страшной мыслью: «а не Семён ли притопил брата. И кажется всё это плохо теперь кончится и для меня.»
- Мы пришли на мост, посидели, посидели, - нет тебя. Он совсем уже пьяный был и говорит: «пойду-ка я, ну её в болото. Прошмандовку.» Ну и поплёлся, а я за ним. Думаю - прослежу, вдруг и взаправду топиться вздумает. А нет, пошли мы к егерю в дом. Егеря на месте не оказалось, ну Ваня там спать и завалился. Я видел, как вы с дедом Егором разговаривали. А потом ушли. Чуть-чуть он тебя не дождался. Обиделся видно спьяну-то. – Семён потёр небритую рожу и достал из кармана сигареты. – Ну, я оставил его там, а сам пошёл к Сергеичу. Думаю - пусть отоспится, утром посмотрим. Ну, потом пили, гуляли, танцевали, дрались,..  вы значит с Сергеичем в баню пошли, а я с Ленкой значит…
- Что с Ленкой? - Катя икнула и передернулась всем телом, не то от страха, не то от удивления.
- Ленка спросила знаю ли я где Иван? Надо, говорит, предостеречь парня-то, утешить. Вдруг и впрямь утопится.  Ну, пойдём говорю, знаю мол, где сердечник наш. Пришли, а он и не спит. Курит сидит, - издалека еще увидели огонёк. Ленка мне говорит – ты иди, я сама с ним побуду, и пошла к нему. Ну, меня-то любопытство разбирает, пойду, думаю, посмотрю чем они там занялись. Подошёл тихонько, в окно заглянул, ну а они там… сама в общем понимаешь.
- Ну, понятно, трахаются, а дальше-то что?
- А дальше не знаю, ушёл я. Решил - всё в порядке будет, что с ним случится-то? Ленка утешит. А ты мне понравилась, думаю - Ивану хорошо, не нужна ты ему, а значит, и я могу.
- Что ты лепишь? А что же ты тогда не остановил «Хвоста», когда он меня в баню тащил?
- А с обиды. Я к тебе и так и этак, а ты и не смотришь. Да и Ленка-то дело предложила. Я хоть и пьяный, но понимаю, что Ванька-то и взаправду может убиться.
Перед глазами Катерины начали всплывать отрывки вечеринки, - вот лицо Семёна, как-то странно искажено гримасой злости, вот снова это лицо – мелькнуло и обожгло тяжёлым взглядом, и снова лицо, - взъерошенные волосы, свирепые глаза, неживой оскал…
- Так и что? Почему он утоп-то? – с опаской спросила Катя.
- Вот чего не знаю, того не знаю.
- А следователь спрашивал что-нибудь у тебя?
- Спрашивал, но пока только данные переписал, сказал: «если необходимость будет, вызову.» - Но если вызовет, я всё как было расскажу.
- И ты был на поминках и Ленку видел целый день и даже у неё не спросил чем там у них с Иваном ночь закончилась?
- Так не было её! Я её утром видел когда Ивана вместе с машиной подняли из реки и то мельком, а потом вечером на поминках, она как-то неожиданно появилась так же и исчезла. Да и что спрашивать? Явно не знает она, а знает, так расскажет милиции.
Семён замолчал. Выкинул окурок и закашлялся.
- И правда не знаю! –  - раздался голос позади!
Катя вскрикнула, Семён икнул, оба повернулись и увидели, стоящую за спиной Ленку.
- Всё ныл и ныл как ты Катя с ним поступила плохо, просил привести тебя к нему, а потом прогнал меня.
Катерина молчала, в страхе, что поезда она может не дождаться.
- От любви к тебе сиганул в реку! Больше не от чего! – Ленка взяла из рук Кати бутылку и сделала несколько глотков. – Любил видимо,.. сильно!-  Ленка посмотрела Кате в глаза, и та, не выдержав взгляда, отвела глаза.
- Дом сгорел уже? – желая перевести тему, спросила Катерина.
- Горит! – ответила Лена. – Тушат.
- Счастливого пути, - бросила Лена, и через мгновение будто исчезла.
- Давай, и ты ступай Семён, - с облечением, услышав приближающийся поезд, сказала Катя Семёну. – Увидимся, - безразлично добавила она.
Семён молча встал, посмотрел на Катерину каким-то нахальным взглядом, и пошагал от перрона в сторону деревни.
Катерина отхлебнула из бутылки и швырнула её в кусты. Через секунду раздался гудок приближающегося поезда.