Весенний поцелуй

               


           Она очнулась, когда до отхода первой электрички оставалось  совсем мало времени. Тревожный хмельной сон  совсем не освежил ее,  мысли путались и сновали в голове как полевые мышки в стогу сена.  Времени, чтобы привести в себя в порядок не оставалось, да и негде это было сделать.  В  конце длинного коридора общежития располагались лишь поржавевшие умывальники с холодной водой и загаженные туалеты.
          Она садилась в вагон, ощущая всем телом утреннюю сырость.  Вчера  все студенты заочного института  сдавали весеннюю сессию, и возвращаться она должна была  послеобеденным  поездом.  Дома ее  ожидали муж  и сынок, которому еще не исполнился годик. Мысли были тягучими и отрывочными.
            Крашеные   деревянные сидения холодили  голые ноги. Лицо  непривычно горело.  Губы были словно  стянуты невидимым обручем.  Прикосновение к ним становились все болезненней.  Сидящая напротив пожилая семейная пара  ее беззастенчиво рассматривали и многозначительно переглядывались.  Она открыла сумочку,  нащупала маленькое зеркальце и украдкой в него глянула…  .  Захотелось сразу выскочить из вагона и бежать прочь без оглядки.  Отвисшие губы наливались синевой, на чистой  белой шее явственно проступали темные кровоподтеки...  Миша!
   

             Муж был военным и значительно старше ее.  Они встретились в санатории, куда  она приехала с родителями и младшим братом.      Саша, ее муж,  тогда только недавно выписался из госпиталя, к его услугам был любой санаторий в стране.  Он лечил раненую руку, привыкал к мирной жизни и обилию девушек вокруг.  Те видели, что  раны его не опасны, как  он усиленно тренируется утром и вечером, поэтому не прочь были  познакомиться поближе.  Она  тоже обратила внимание на  одинокого высокого  офицера,  встречала его на спортплощадке и на экскурсиях, потянулась к нему  в надежде обрести душевный покой и  освободиться от родительской опеки.
            
 
          Электричка набирала скорость и громыхала железом на стыках. За окном  серые городские постройки сменились зелеными полями. Лучи вставшего солнца пронизывали серую дымку над рекой.  День обещал быть чудесным.
          Тупой давящий ужас сковал тело. Надо сойти на ближайшей остановке, появляться  с таким лицом перед мужем нельзя.  Слишком  ясно и понятно  отпечались на нем следы чужой любви.  Подобного  просто не должно было с ней произойти.  Это неправильно, нечестно, несправедливо. Можно покинуть вагон, вернуться в это проклятое общежитие, что-нибудь придумать. Но ее ждут дома!  Ждали вчера….    Саша, со своей вечной службой, толком не научился ухаживать за ребенком.  Сына  надо кормить, пеленать. Сердце то поднималось до самого горла, перекрывая дыхание, то, обрываясь,  падало вниз.


 
   
                –––––––––––––––


             Поздним вечером замполит  бригады морской пехоты подполковник Пётр Григорьевич Хоменко неожиданно появился в кабинете комбата -1  Александра Багрова.   Майор  был один и отрешенно  перебирал на столе бумаги.
             – Александр Николаевич, я смотрю, вы стали много времени проводить в подразделении?  – почти участливо поинтересовался  подполковник,  после того, как  хозяин кабинета поприветствовал его вставанием и  устало опустился на стул.
             – Да  почему же Петр Григорьевич.  Только  вчера дежурным по части заступил. Служба!  Задачи командир поставил.
            – Но сегодня вас  уже сменили,  время позднее, почему домой не идете? Имеете полное на то право. В своем кабинете можно ночевать, когда тревога объявлена, или ЧП в батальоне.  Случилось  какое происшествие …, или я чего не знаю?
         – Да нормально все... Вроде.
         – Вроде?  На службе – да! А в семье…?  Чего молчишь?  –  Подполковник видит, как голова комбата медленно клонится вниз. Лицо  темнеет. – Ладно, не буду вокруг да около.  Екатерина Ивановна, жена нашего  начальника штаба,  попросила меня поговорить с тобой. Она, кстати, является председателем женсовета  нашей части. Слыхал  о такой организации?
         Не поднимая головы, Багров  молча кивнул.
         –   Так вот.  Кто-то сообщил ей, что видел у твоей жены  на лице гематомы, проще говоря – синяки. С ребенком она гуляла вечером. Лицо платком было закрыто, но фингал под глазом  все-таки разглядели…. Что скажешь?  Это как-то связано с твоей возросшей ретивостью в службе?
 
         Но комбат продолжал молчать.  Его  сухощавое жилистое тело,  которое, казалось, никогда не знает усталости,  словно окаменело,   кулаки со сбитыми костяшками то разжимались, то сжимались до белизны. Вернее  так реагировала только правая рука. Левая, когда-то  пробитая пулей, вела себя более вяло.
           – Ты зачем в спортзале тренируешься,  на  чучелах и матросах удары отрабатываешь, – продолжал замполит, пристально глядя на  его  внушительные кулаки, – чтобы на жене свои навыки применить…?  Мы, ведь все у тебя на свадьбе были,  завидовали даже. Такую жену привез!  Молодую, тихую, скромную. Красавицу!  Ваш ребенок еще в коляске. Она от него не отходит. Как она могла провиниться перед тобой?  И где? У нас ведь все здесь на виду.
 
           И так  как майор видно не собирался хоть как-то оправдываться, замполит все больше обретал уверенность в голосе.
             – Имей в виду.  Екатерина Ивановна, ну и Федор Васильевич, конечно, раз он ее муж, пока не хотят предавать огласке твое поведение, позорить перед другими офицерами.  Из-за семейного скандала портить  карьеру.  Разобраться хотят, как такое стало возможным?  Офицер, коммунист, орденоносец избивает  жену так, что она на людях показаться стесняется.  Я просто обязан отреагировать. Поэтому, давай выкладывай без утайки, что там у вас произошло?  Все равно ведь узнаем….   Ты хоть трезвый был? Соображал, что делал....7
 
    
                –––––––––––––
       
                – Федя, что вы там с Багровым решили?  –  Екатерина Ивановна  не могла забыть  рассказ соседки, – отвлекись от телевизора.  Что он рассказывает?
               Горшенин очнулся от вечернего  полузабытья. – Я перед уходом домой с Хоменко парой слов перекинулся, он спешил куда-то. Говорит, молчит Багров, даже угроза наказания его не пугает.  Похоже, обычные бабьи сплетни
                – А что он может сказать! И так все ясно. После командировки на войну совсем зверем  стал.  Сколько под судом ходил за свои преступления! Никто не знал, уволят его, или оставят в армии.  И вдруг – орден!  Не пойми за что. Подстрелили,  говорят, по его же глупости.  А помнишь, недавно родители матросов на него жаловались в Москву. Издевается над людьми…
 
               Федор Васильевич перебил ее. – Ну чего выдумывать! Я лично разбирался с этим случаем.  Попался один слюнтяй с родителями-неадекватами. Там, в основном, его командир роты фигурировал, пытался из куска дерьма солдата сделать,  а Багров его защищал.  Матрос тот потом в хозвзводе  дослуживал….   Насчет ордена! На войте преступления и подвиги часто сразу не отличишь….
            – Ладно, там мужики, а тут девочка, моложе мужа лет на тринадцать-четырнадцать… . Сама - ребенок еще.  Помню, по приезду, она в классики со школьниками игралась на асфальте.  Сейчас  в институте учится… .  Наверное, выпивать стал после госпиталя  и головой подвинулся.
 
          – Он жену привез после госпиталя …., если забыла. С чего бы это ему начинать пить.  Даже если и врезал разок – значит, было за что.
              – Разок!  Мы же не знаем, что там под платком.  Может, зубы выбил. Ты его на свое место готовишь, поэтому  защищаешь. Скандала не хочешь.   Ты же видел его жену.  Тихая, лишнего слова из нее не вытянешь.  Все собаки в городке ее любят.  Что домашние, что бродячие.  А животные чуют хорошего человека, который не способен никого обидеть.  Так что имей в виду, пусть он там у вас герой, но рукоприкладством заниматься мы ему не позволим.
                – Горшенин задумался. – Собаки, говоришь, любят….   Аргумент!  Под платком, говоришь, не видно. Интересно!

                Утром, после развода, он задержал Хоменко.  – Петр Григорьевич, моя старуха все не может успокоиться. Все  жену  Багрова жалеет. Свое собственное расследование затеяла. Ты что там решил с ним по этому поводу?
            – Пока не знаю. Жалоб от его жены не поступало. Но командиру все равно придется докладывать. Мало ли?
            – Вот!  Если не жалуется, значит не все там однозначно. Надо бы у ней самой узнать,  кто ее физиономию разукрасил.
            –  Чувствую, тоже молчать будет. Или соврет что-нибудь. Тут они друг друга стоят.
           – А помнишь, как наша фельдшерица  Светлана  бегала по управлению, машину у меня просила, когда у нашего лейтенанта ребенок серьезно заболел.  Она, что,  по-прежнему как-то присматривает  за детьми наших офицеров.
           – Конечно!  К кому им обращаться. Пока из города «скорая»  приедет…. Так ты предлагаешь…
           – Да! Пусть ребёнка нашего комбата осмотрит. А заодно и ее мать. Не будет же та лицо прятать от врача. Светлана Владимировна  женщина серьезная. А тут, как раз, деликатность требуется.  Ты уж растолкуй ей, пожалуйста, ситуацию.  Сколько Багров в части ночевать будет?  Пора мириться, и домой.   

                –––––––––––––

          Она.
           Маша  оформила перевод из своего города  в  местный институт на заочное отделение на второй курс.  На прошедшей зимней сессии  над новенькой взяла шефство общительная девушка, проживающая где-то в  дальнем   районе  области.  Таня, так звали ее знакомую, не могла, как она,  ежедневно приезжать на занятия и экзамены, поэтому жила в общежитии. Впрочем, там проживало большинство заочников.   На самоподготовке она охотно делилась с Машей секретами  своих сокурсников.
          – Вон смотри, – она показала на молодую женщину в синем пуловере, – дружит с  тем длинным математиком. А та,  беленькая с  челкой – с парнем в спортивном костюме.
           – Дружат! И что тут такого?
           – Таня тихо засмеялась. – Как могут дружить молодые люди ночью, когда их никто не видит? А что?  Пять лет  учиться и ездить сюда, Приятно, когда кто-то тебя здесь ждет.
           – Тебя здесь тоже  ждут?
           – Что, я на дуру похожа!  На своем курсе! Это все равно, что в своей школе романы крутить. Мой с параллельного потока.  Я его еще на вступительных экзаменах приметила.  Плохо, что со старостой  нашей группы  Людмилой  Николаевной, мы из одного района,  она завуч в своей школе. На совещаниях раньше встречались, приходится быть осторожной.
            – А если муж узнает?
           – Что ты! Семья – это для всех святое. Мне мой Лешка доверяет, а я ему. Так, что не подведу. Я педагог строгий, дети меня слушаются и Витя, друг мой, тоже слушается. Свою жену и дочку любит,  отсюда всегда с подарками возвращается.  Я  ему помогаю их подбирать.
 
          – Татьяна со смешинкой смотрела на новую подругу. –  У Вити на курсе еще есть свободные мужики.  Классные ребята! Так, что смотри!  Будешь потом на экзамены ездить, как на праздник.
            – Но эти отношения…  Эта дружба! Она же не может просто так начаться и так же просто закончиться.
            – Слушай!  Здесь люди сплошь семейные, им скандалы, как и бурные отношения, ни к чему. Это просто  секс!  Никаких нудных обязанностей. Встала,  и сразу все забыла.  – Она мечтательно задумалась, – только в теле какая-то легкость остается. Будто несла- несла   какой-то груз на себе, и вдруг, сбросила.  Непередаваемое ощущение. С мужем такого не бывает.
         
                ––––––––––––



             На следующий день Хоменко зашел в кабинет  начальника штаба, и  молча стал прохаживаться около окон, дожидаясь ухода посетителей.
             Ты знаешь, Федор Васильевич, – рассеянно сказал замполит, когда  они остались одни, -  я не просился на эту должность. Наверное, не тот у меня склад характера, чтобы людей судить.  Наказываешь кого, а  сам понимаешь, не виноват он, просто по-другому поступить не мог.   А мерзавец, какой, в победителях ходит. И ты его в пример другим ставишь.  А эти бытовые, семейные склоки…!
             – Фельдшерица?  –  проявил проницательность Горшенин.
             – Да! Удачно я подошел. У нее как раз плановый обход намечался,  я  подтолкнул.  Во-о-т… – замполит замолчал, собираясь с мыслями.
             – Горшенин с интересом наблюдал за гримасами замполита. – Итак, у нас третий  молчун. Рассказывай, уже….,  чтобы и я язык проглотил.
               – Хорошая новость! Все дети, включая мальчика комбата -1, в  полном порядке.
               – Так!   А их родители?
               – С родителями есть проблемы.  У жены Багрова, ее, кстати, Машей зовут, под платком действительно обнаружились синяки и гематомы, и Светочка наша их обработала.
                – Ты смотри! Значит, моя была права!  А зубы, хоть целы?
                –  На месте!  Им ничего не угрожало.
                ….?
               У Светланы  Владимировны  полная уверенность, что синяки нанесены  ртом  другого человека. На шее гематомы, засосы – иначе.  Губы воспалены, повреждены в результате интенсивных поцелуев. Верхняя - судя по всему, даже прокушена.
                Горшенин в немом изумлении уставился на замполита. С его губ  были готовы сорваться вопросы, но он только кривился и слегка поводил плечами.
                – Такая вот история, – продолжал Хоменко, – таков медицинский диагноз.  Синяк под глазом только не вписывается в общую картину. Так, что его можно смело приписать нашему комбату.
 
                – Нет,  ты  погоди! –  Горшенин обрел, наконец,  способность рассуждать. – Может  это герпес  какой.  У меня, у  жены  губы сколько раз напухали.  Это ж как их надо было их сосать, чтобы они воспалились.
                – Света утверждает, что так оно и было.  Кожа у жены Багрова тонкая, нежная.  Похоже, раньше не целовалась, опыта маловато, а любовник, видимо не рассчитал свои усилия. Оба увлеклись.
                –  Любовник!  Уж, не из наших ли лейтенантов, кто отличился.  Пока муж на службе пропадает. Порнухи в общаге насмотрелись.   Смотрю, шарахаются, секачи, в темноте с горящими глазами.  Мало службой нагружаем….   Дела-а-а.  И как он ее не убил!  Или соблазнителя ее.  Известно, что про него?      

              –  Фельдшерица  наша тоже была поражена  увиденному.  Никогда ранее не встречала столь явные следы супружеской  измены. Ну, не допрос же устраивать этой дурочке. Скорее всего, наши Казановы здесь ни при чем.  Эта Маша в субботу уезжала в город.  Она заочница, сессия  у нее сейчас.  Ребенка соседке оставила. У той мальчик постарше. Ну и Багров тоже забегал проведать.  У нас парко-хозяйственный день был, в боксах порядок наводили.  Соседка  Светлане поведала, что Багров вечером сам забрал ребенка, потом  еще раз заходил за пеленками. Похоже, жены он тогда так и не дождался.
 
           – Я бы тоже  помалкивал, если бы моя жена утром заявилась с засосами. Стыд то, какой! С женой не совладал.  Кстати, а что эта Маша сама рассказывает насчет своих боевых ран?  Нашему фельдшеру она их как-то объяснила?
              – Поцеловалась, и все тут….
    

                ––––––––––––––––––––––

             Он.
            Даже в дурном сне не могло привидеться, что подобное может случиться с ним.  Он с маленьким ребенком с пеленками и молочной кашкой для кормления проводит бессонную ночь в тревоге, и она, в другом городе с посторонним мужчиной..... Не надо ничего выяснять. Все написано на ее лице чужими губами.


                ––––––––––––––––––
             Она.
            Первый ужас стал забываться. Постепенно приходило понимание чего-то зловещего. Того, чего она никогда не ожидала.  Того, что сделает прежние отношения, какие бы они не были, невозможными.   Легкое игривое  приключение грозило поставить крест на семье. Слишком недвусмысленно выразился н эту тему  Саша перед тем, как пропал из дома. Она даже не могла представить, что услышит в свой адрес  слова, которые он неспешно подбирал для  характеристики ее поступка и бросал в лицо…. 
 Как он не понимает, что она не замышляла ничего дурного.  Флиртовали и заводили ни к чему не обязывающие отношения  во время сессии почти все молодые женщины на их курсе.  Новые ощущения!  Потом спешили к семье…. Правда, без этих безобразных отметин. Но это же глупость, случайность. Поцелуи – это так невинно и простительно….  Если не терять при этом голову….  И ночевать дома…. Почему это случилось именно с ней?


                ––––––––––––––––––––


             –  Шалава!  Ребенка  бросила соседке, чтобы не мешал развлекаться. Забыла про него и про мужа.  – Екатерина Ивановна  спешила вывалить на мужа  информацию, что по секрету с ней поделилась фельдшерица - они были подругами, и свои кипящие эмоции.  –   Ну, вот чем Багров ее не устраивал!  Скоро «подполковника» получит, ты сам "представление" посылал.       Молодая дурочка. Даже в общежитии,   в одной комнате, с туалетом на улице, как всем нашим молодым семьям, не пришлось пожить.  Багров ее сразу в отдельную квартиру привез, с ванной и горячей водой. Командир пообещал новую, двухкомнатную, когда  ребенок родился. Не подозревает,  как эти удобства офицерам достаются.

          – Но, приехала, все-таки, утром. На что-то надеялась.  –  Горшенин поражался мгновенной переориентации супруги. Только вчера во всем был виноват Багров. Привычка, не делать поспешных выводов, во всем искать компромисс,  заставляла защищать провинившихся…
          – Потому и приехала, что про ребенка вспомнила утром. Не было бы его, искали бы ее по городу до сих пор через милицию.  Гляди-ка,   тихая!  Недаром про таких  говорят:  в тихом болоте  известно кто водится. Блаженная!  Собаки ее обожают!   Мужики тоже. Ведь она, похоже,  впервые после родов в город одна поехала!  Где она могла подцепить мужика, чтобы сразу в кровать к нему залезть?
          – Целоваться можно и без  кровати…
          – Светка говорит – вся иссосанная. Это не какой-то там поцелуйчик в  углу, полночи надо было  стараться.  Это то, что видно. А что ниже творится, мы не знаем.
 
        – Ну, не преувеличивай,  Катя! Что за манера, считать других офицерских жен  –  гулящими.  Это тебе Светлана Владимировна  так расписала!  Сама давно без мужа живет….       Двадцать лет девке. Экзамены  сдавала, студенты вокруг. Молодежь!   Решили окончание отметить. Вина выпила, наверное….  Не созрела она еще для таких понятий, как  мать, муж, семья.
          – И что из этого?   Давай  я завтра приду домой с засосами. Не  нагулялась, мол, в  молодости.

          –  А ты и приходила с ними когда-то….  на свидания. Когда встречалась  одновременно со мной и с Петькой Колесником, – неожиданно для себя тихо произнес  Федор Васильевич, – только кожа на губах у тебя была покрепче,  –  почему-то, с возрастом,  воспоминания юности настигали его все чаще, а  сегодня возникали в самое неподходящее время.  А  тут еще жена своими словами  задела за живое.
           – Это ж когда ты успел выдумать подобную чушь?  – Екатерина Ивановна  задохнулась от возмущения. – Я смотрю, фантазии эротические у тебя разыгралась. 
            – Какие фантазии!  Петька сам  хвастался…. перед всей нашей группой. Раньше ты помалкивала, когда  об этом разговор заходил. Это жизнь!  – говорила.  У всех  есть право на ошибку.  Если бы Петька на практике не попал в  эту историю с пьянкой,  вполне  бы  и  ты,  была – Колесник….  Или разведённой, со своей девичьей фамилией, – мстительно  добавил  он, вспомнив, что   давний  соперник  явно не по своей воле давно уволился  из армии.
 
         Федор Васильевич нервно тер  подбородок.  – Умеете вы забывать ненужное и неудобное.  А я все не мог успокоиться, пока тот не женился. И то, потом, когда все   на встречу выпускников в училище приехали, все за вами  наблюдал. …
        – Федя!  Больше двадцати пяти лет прошло. Какой Петя! Я его совсем  не помню.
        – Зато я все помню. Ты  задумывалась когда-нибудь о моих переживаниях?  Почему ты поехала тогда со мной на Тихий океан?  То  слышать не хотела, и вдруг, согласилась.  По  любви, или от безысходности?  Какой я был вариант у тебя?  Основной или запасной…. ?  Дети наши разъехались.  Перед пенсией появилось время об этом задуматься.
            –  И ты через  столько  лет совместной жизни решил разборки устроить.  Давай еще Петю пригласим для  воспоминаний.
 
           –  В-о-от!  Помнишь, все-таки.  Честно говорю, мне не до этих воспоминаний было.  Вечные переживания за детей….,  служба круглые сутки.    Мы и виделись с тобой   только в отпусках, а то все - урывками. Как-то все пролетело, как одно мгновение.  А сегодня  почему-то Багровы  своим скандалом прежние тревоги навеяли. На пенсии мы друг друга целый день будем видеть.  И днем и ночью вместе. Заново привыкать. Мы готовы к этому?



                ––––––––––––––
 
     Она.
      Сегодня,  впервые после  сырой  слякотной  погоды,  по летнему грело солнце.   Экзамены позади, и после душных аудиторий, можно не спеша пройти по улицам на вокзал к электричке.
       Татьяна решительно стала у нее на пути.
       – Что!  Опять, сразу домой?  А окончание  зачетов отметить.  Раньше с пузом - понятно было. А сейчас чего спешить?

       Они-то здесь живут, а она вскочила, ни свет - ни заря, к первой электричке, а до нее еще добраться надо было…. К ребенку несколько раз ночью вставала. День напряженный был. Маша отрешенно смотрела на подругу, не зная, что сказать.
        – Муж дома ждет, ребенок маленький…. 
            – Завтра выходной.  Ребенок с мужем. Не пропадет. Мужу завтра скажешь, что экзамены задержали, на электричку не успела.   Если любит – поверит!  Короче! Я за тебя уже деньги сдала на вино и закуску.
              И видя, что Маша по-прежнему нерешительно мнется,  добавила, – да  ты не бойся, Людмила Николаевна тоже деньги сдала, так, что порядок гарантируется.  Останешься, сюрприз обещаю….
 
          Насчет денег, наверное, только что придумала. Но насчет мужа и ребенка – она права. Экзамены, наконец-то, позади, и одна из давящих тревог отступила, освобождая в душе место для свободы.  Хочется отодвинуть хоть на несколько часов неминуемое возвращение к пеленкам и кухонной плите.  Маленький праздник она определенно заслужила.
 
         

                ________________


              Он.
                Она даже его звания толком  не знала и должностью никогда не интересовалась.  Другие жены военных ревниво следят за количеством звезд на погонах мужей своих подруг.  Такое отношение к его карьере  даже обижало.  Ей все едино,  кто ее муж – капитан,  или полковник.  Хорошо это, или плохо?  Никогда не задумывался….
               Здорово он ей врезал тогда.  Инстинктивно.   Пожаловалась она тогда, «вот мол, как получилось. Просто поцеловались».   Как с подругой поделилась своей   бедой, или, как с отцом! Так она и воспринимает его, скорее, как родителя... Подобная мысль впервые пришла ему в голову, слишком в разных временных отрезках они жили до встречи.
     Мужчине тоже иногда хочется заплакать,  просто завыть от боли и отчаяния, но он  это желание в себе гасит  ударом кулака. Так, то по врагу, а здесь жена…..  ожидал, что к родителям уедет или  к …  ну, еще куда.  А она дома сидит. Говорят, что только вечером выходит с ребенком. Гулять, или в магазин. Надо же им чем-то питаться.

        « Отличий между мужчиной и женщиной больше чем между человеком и обезьяной». Когда-то он прочитал эту фразу, и она показалась ему забавной.  А насколько  она  соответствует истине, его не волновало.  Женщины существовали рядом,  как бы в параллельном мире, он в них иногда нуждался,  с некой досадой замечал, что некоторые из них стараются задержаться рядом непозволительно длительное время, приносят в его квартиру свои домашние тапочки.
            У него,  единственного холостого офицера  появилась отдельная квартира.  После первой командировки Багров стал бомбардировать командование рапортами, чтобы его отправили туда вновь.  У полковника  Дорохова были свои планы на перспективного офицера, поэтому он, невзирая на вопли жилищной комиссии, распорядился выделить  тому  жилье, в надежде, что она отвлечет его  от глупых мыслей.
 
            С пониманием относился к ситуации, когда молодые женщины, с которыми он старался поддерживать ровные товарищеские отношения, вдруг,  ночью  возникали  на пороге его холостяцкой квартиры. Обычно, слегка нетрезвые,  с блуждающим взором, сами не понимая,  зачем они здесь появились….
             Некоторые, уже сидя на его кровати, яростно сопротивлялись, когда он пытался напомнить, что он все-таки мужчина, а не  только товарищ  им.
             Потом, днем, при встрече, они краснели, боязливо  опускали глаза. Но ничего страшного не происходило. Бодрова  давно перестала удивлять переменчивость  женского  настроения, ему не приходило в голову напоминать об их минутной слабости, тем более, кому-то  об этом рассказывать. Старался воздерживаться от оценки их поступков,  даже жалел их.  Женщины это чувствовали и ценили в нем  эти качества.

           И  вот, оказывается, его Маша ничем  не отличается  от  тех визитерш.  Выпила вина на вечеринке  и  ее  потянуло к ближайшему самцу.  Не должна она была оставаться на эту пьянку! Этим решением она пожертвовала им и сыном. Чтобы забыть, даже на время, своего ребенка нужна очень веская причина…. Заочники!  Взрослые мужики, наверное, все семейные. Поцелуи и обнимания  давно переросли…   живут рядом, в соседних комнатах...   

            Розовый туман застилает глаза, глухой стон  сквозь стиснутые губы, удивляет окружающих
Что она говорила…. Незнакомый мужчина! Появился неизвестно откуда, и исчез неизвестно куда.
          Его рациональное военное мышление отказывалось воспринимать подобную версию. Пусть сокурсник…. молодые  симпатии…  это еще можно понять… .  Но незнакомец…!  Так не бывает! Но почему же!  Проститутки с клиентами тоже заранее не знакомятся….

           В то утро, в запале, хотел рвануть в  общежитие, где постояльцы еще , наверное, не отошли от пьянки. Найти того мужика...  Вовремя одумался.  Почти услышал ответы:
           -... а ты сам не видишь что случилось...?
           - Все по согласию... ее никто насильно за стол не тащил... из-за стола тоже...
           И смех! Наверняка  - смех, за спиной или в лицо...   

            Но есть же какой-то выход!  Он всегда находил его  из, казалось бы, безнадежных ситуаций.  И наваливалось страшное.  В этой истории уже ничего нельзя изменить, повернуть вспять. Она, как рана на его плече.  Ее под одеждой не видно, но она существует и напоминает о себе внезапной болью.

          

                ––––––––––––––      
 
         Она.
             Миша!     Так представился  парень за столом, который сел напротив.  Он был  не с их факультета, неизвестно с какого курса, но она невольно обратила на него внимание, когда ребята заносили в просторную комнату  столы и стулья. Парень ей тогда  как-то по-особому   улыбнулся, и она вдруг почувствовала себя молодой и красивой.   
       Миша был рослым и, наверное, сильным мужчиной.  О таких  всегда грезили в своих мечтах девчонки в ее школьной  спортивной секции.
           За столом царило суетливое возбуждение, возникающее, когда собираются малознакомые люди. Татьяна пришла с молодым мужчиной, под стать Мише, который скромно сидел рядом с ней и делал вид, что они не знакомы.
               Людмила Николаевна, в своем обычном  деловом  костюме, сидела во главе стола и строго следила за количеством наливаемого в стаканы вина.  Осуждающе смотрела на увлекающихся поверх очков.

            Неполный стакан вина ожег внутренности и затуманил мозги. Весь прошедший суматошный день было не до еды, а насытиться закусками, что наскоро собрали на стол, было невозможно.  Миша казался растерянным.  Это было забавно. Молодой привлекательный мужчина смущается и нервно елозит на стуле.  На него с интересом посматривают две сидящие напротив однокурсницы, но все его внимание приковано к ней.  Выпитое вино постепенно растворяло преграды в ее душе, которые она пыталась воздвигнуть, соглашаясь на эту вечеринку.  Как  в недалекой юности, на первых свиданиях, она ему  улыбнулась.  От такой поощрительной улыбки у мужиков раньше всегда загорались глаза….
               Она поймала взгляд Тани. Та ей подмигнула и украдкой показала большой палец.
               – Давай, мол. Не теряйся!
 
       Из магнитофона полилась тягучая мелодия, пока редкие несмелые пары стали тесниться в проходе.  На что там Таня намекала. Ведь Миша может вообразить, будто она пришла сюда  ради этой встречи.  Но  и она в самой глубине души ожидала чего-то подобного.   Пока она чувствовала на своих плечах  тяжелые руки и несмело поглядывала на него снизу. Маша сама была довольно высокой девушкой, отчего малорослые мужчины ее всегда смущали. Сейчас она чувствовала себя беззащитной, свободной и желанной. Упоительное, почти забытое чувство.
             - Мы с тобой как одно целое, отличаемся только на одну букву, - тихо шептал ей на ухо партнер, касаясь своими горячими губами.

               Но вот Миша настойчиво повлек ее прочь из комнаты. Сильные объятия стиснули грудь. Его губы впились в ее лицо.  Сладкая боль лишила воли.  Сил и желания  противиться такому натиску не нашлось.  Мужские руки  по-хозяйски, как тряпичную куклу, ощупывали ее  грудь и бедра.   Тонкое платье было слабой преградой.  Он возбужденно  дышал  ей в лицо, прижимаясь  низом своего тела....        Казалось,  в неистовой страсти звериного голода, он  не целовал – жевал, в стремлении проглотить,   ее губы,  щеки,  подбородок…
            
 
              По темному коридору кто-то шел.
             – Это что за ****ство тут развели! Взрослые люди, а чем занимаются, –  вахтерша обходила этажи, и ее возмутили трепыхания в темном углу.
             Миша выдохнул.  – Потом! Потом! Продолжим. Не ожидал, что ты такая симпатичная! Все будет хорошо! Давай пока вернемся….   Все потом. Не здесь!
    
              Маша была ошеломлена и раздавлена.  Она в беспамятстве села на свое место за столом, бессмысленно глядя перед собой. 
               Их уход не укрылся от внимания Людмилы Николаевны. В ней пробудился завуч школы. Такое стремительное развитие романа ей явно не понравилось. Чем занимались в коридоре молодые люди,  несколько часов  назад на знавшие о существовании друг друга,  было понятно.  Внешний вид девушки на это указывал определенно.
            – Мария! Или как тебя там….  У тебя ведь семья, кольцо вон на пальце. Что ты себе позволяешь?  Истрепанная вся. Такого  распутства в моем присутствии  не позволю. Педагогами  называются….
               А так как та продолжала сидеть неподвижно, мало чего соображая, завуч переключилась на Мишу.
               – Ты кто такой? Как тут оказался?  Видишь, девка не в себе.  Может у нее с психикой не все в порядке. Вцепился в нее как клещ. Неприятностей захотелось. Я их тебе обещаю….
   
               – Что это у нее с губами? А ну девочки, посмотрите. Похоже, этот маньяк  их искусал. Дайте этой дуре зеркало, пусть поглядит на свою рожу…. Вот как она мужу будет объяснять эти синяки? Ты посмотри! По виду дитя еще, а манеры как у шлюхи подзаборной.

             Танька! Ты ее привела сюда! Где ее комната?  Она хоть ее сняла, или собиралась идти ночевать к этому хахалю?  Отведи ее  туда и закрой.  А ты, – она поверх очков снова уставилась на Мишу,  – чтобы не смел туда соваться…  Милицию вызову.   Воспитатель хренов….

            « О ком Людмила Николаевна так говорит? – Маша боялась поднять глаза, – минуты  назад было так хорошо, и, вдруг, ее выгоняют, как проститутку. Сначала из коридора, теперь из комнаты. Они же ее совсем не знают…»

            Татьяна возмущенно таращила глаза, на всякий случай, сохраняя дистанцию от своего «друга».
            – Зачем выдумывать Людмила Николаевна. Здесь все люди взрослые. Сама захотела, сама пришла. Деньги внесла, как все….
          – Думаешь, я не знаю….   Компанию  подбираешь по себе.  По интересам….  Это ж надо! Случку здесь организовала. Как для собак… Ты ее подруга!   Уведи ее отсюда, чтобы глаза мои не видели.

            Татьяна проводила Машу по коридору, все еще возмущенно чертыхаясь.
            – Видно, у этого Миши бабы давно не было, моча в голову стукнула, –  произнесла она почти извинительно, – недаром раньше их сторонился….  Но и ты хороша! У тебя что, муж - импотент?  У военных это бывает…. Раскорячилась прямо в коридоре. Подождать до кровати не могла, как все нормальные люди.  Ведь вся ночь впереди. Надо же как-то  контролировать процесс.  Или вы не только в коридоре....?  Так, что вы стоите друг друга. Оба ненормальные.  А  я еще виноватая осталась. Эта завучиха  еще может мне припомнить ваше ****ство….  Ну, причем здесь я!
 
          Танька могла моментально переключать свое настроение. Возмущение у нее вдруг сменилось любопытством.
           – Ну, он хоть «трахнул» тебя?   Чего молчишь? –  При вашей прыти, это вполне возможно… Судя по твоему виду.
           Так как Маша была не намерена обсуждать этот вопрос, почти уверенно продолжила.
          – Отчего тогда в ступор впала?  Не от поцелуев же…  Так возбудился этот козел… ведь кусают только в  полном экстазе! Или в штаны кончил?  Онанист чертов. Ты что, не почувствовала…?
            Внутри нее опять, что-то переключилось. – Ты к губам что-нибудь холодное приложи, а то разбарабанит к утру…   никогда  подобной страсти не видела.

               Простыни на кровати оказались затхлыми и влажными. Остатки чужих слюней, склизких и уже подсохших,  стали ощущаться на  лице.  «Господи! Но, я же не этого хотела! Где-то там, в невообразимой  дали,   спит ее сыночек.  Утром она проснется, и этот кошмар исчезнет вместе со сном.  Она будет по-прежнему засыпать рядом с  ребенком, таким тепленьким и родным…  Саша… он бы не позволил меня так обижать.  Этим чужим злым людям…
              Праздника  захотелось… –  одной…  а  нее семья… праздники теперь могут быть только  в семье».
      
                ________________


             Федор Васильевич  рано утром спешил на службу.   Бригада  готовилась  к летним  учениям,  и нужно было отработать множество вопросов. Техника и снаряжение были уже далеко не новыми, поэтому требовали  к себе повышенного внимания.  Только половина БТРов  и их экипажей сдали  «контрольные листы» и зачеты к выходу  наплав.   План боевой подготовки  составлялся с учётом  выхода батальонов  в море с высадкой морского десанта, и  Багрова планировалось назначить  командиром  сил высадки.   Горшенин  сам выбрал  комбата-1  для столь ответственного дела и был уверен, что тот не подведет.   Был уверен до вчерашнего дня. Налицо были признаки того, что  семейная  ссора  выбила боевого офицера из душевного равновесия. А на кону жизнь сотен людей и успех операции, к которой готовились весь год.
               А то, что служба напрямую зависит от благополучия в семье, он знал по собственному опыту. И опыт этот был не всегда благоприятный.
 
            …. Он так был ошеломлен свалившимся на него счастьем, что  по неопытности и в суматохе отъезда,  не сразу осознал, что  он был у своей молодой супруги не первым мужчиной. Потом Катя решительно и насмешливо  пресекала его робкие расспросы.  « … Тебя кормят, обслуживают, любят, в конце концов!  Чего еще надо?»  Властной оказалась женщиной.  Часто, лучше его знала, что ему сейчас надобно, или думала, что знала. В любой трудной ситуации была рядом,  стойко переносила   лишения часто неустроенной гарнизонной жизни.  Но Федор Васильевич,  исподволь стал ловить себя на том, что ему в семейной жизни чего-то не хватает.  Наверное, того робкого доверия, что возникает между людьми от первых прикосновений и неумелой ласки…..

            Он  стал задумываться о том безликом «первом» у  супруги. Разве такое возможно, что можно совсем забыть свою первую любовь?  А может и вторую? Эти безвестные тени незримо шли рядом по жизни, иногда вызывая  фантомную боль. Это когда ты давно потерял свою конечность,  а она все равно по ночам у тебя болит.  Даже пытался  убедить  себя в  том, что у всех женщин, таким образом, происходит отбор  спутника по жизни.

             Он не мог поверить своей супруге о полном  забвении первых  увлечений юности, потому, что сам свою первую  школьную любовь  помнил в мельчайших подробностях.  Загадочную, отрешенную улыбку любимой….  С такой же отстраненной улыбкой она сообщила ему, что выходит замуж, когда  на первом курсе училища, он, обеспокоенный редкими письмами, вырвался к ней на встречу….
         На  десятилетии встречи выпускников училища, куда он попал вместе с Катей, подгадав с отпуском, ему  казалось,  что Петя Колесник как-то по-особому смотрел на его жену и почти насмешливо на него.  Он потом долго не мог отделаться от чувства унижения, хотя Катя тогда неразлучно была с ним  и поводов  к ревности не давала.
            

               Багрова Горшенин нашел на десантном полигоне.  Тот, в окружении офицеров своего штаба, сидел под навесом на возвышенности и наблюдал за тем, как танки отрабатывали заход  на корабль. Въездная  аппарель, вместе с  частью трюма старого десантного корабля, была  под нужным углом вделана в бетон на берегу  и была вся измочалена  стальными  гусеницами. Легкие плавающие танки при заезде издавали характерный звон, тяжелые -  сипло ревели на самой малой передаче  и крушили бетон при маневрировании.  У танков нет зеркала заднего вида, поэтому попасть в створ   десантного трюма и  аппарель задним ходом  с первого раза водителям было не просто,  вследствие чего проем трюма ремонтировался  каждый год.    Что у  всей военной техники было  одинаково, так это густой маслянистый дым из выхлопных труб. Как  дизели  ни обслуживай, возраст и нагрузки на  них сказываются неумолимо.
 
             Комбат снял наушники рации и доложил о проведении занятий.
             – Как успехи, товарищ майор? – Горшенину всегда приятно было находиться среди грохочущих  машин и здоровых парней. – Как  обстоит дело с техникой безопасности?
             Багров показал на отдаленный берег, с которого то съезжали в воду, то вновь карабкались наверх БТРы.
             – Не любит молодежь внутри техники сидеть, все норовят на броне покрасоваться. Думают, мне отсюда не видно. Десантники!  Мать их….!  Спасательные жилеты используют  как подстилку.
             –  И как думаешь воспитывать нарушителей?
             – Тем, чего они больше всего не любят. Контрольными работами. Как в школе. Письменными. С проверкой красными чернилами. 

        Они прошлись по песчаному берегу.
       – Ты, Александр Николаевич извини, но о твоей беде  становится известно все большему количеству людей. Светлана Владимировна была у тебя дома, узнала про поцелуи и прочее. Хоменко просто обязан проинформировать командира. В связи с предстоящими событиями. Так, что ты разбирайся  там поскорее. 
           Начитался, небось, книг о супружеской верности. А в жизни все по-другому. Вроде, как союз взаимовыгодный. Устраивает обоих – живут  вместе. Что-то не так – ищут другие варианты.
 Присматривать за своей женой мужчина должен всегда…. . Бывают у них моменты! Как только не изощряются мужья,  чтобы быть единственным .
                Если доверия в семье нет, то все время будешь  гадать, куда жена  отправилась, в магазин, или на свидание. А потом  мучиться сомнениями твои это дети, или добровольного помощника.  Извини!  Но судя по рассказам, она пока  слишком наивная. Такие и врать то не умеют. Для качественного обмана мозги нужны, а откуда они возьмутся в двадцать лет. Не прошла, если выражаться  по-нашему, подготовительный курс молодого бойца.  Ну,  там, с обниманиями и поцелуями. Сразу в бой, то есть  – замуж.



               
                _______________

             Он.
             То, что врать не умеет, это правда. Про своего первого рассказала с подробностями, каких явно не требовалось.  Хотела, чтобы он понял и простил.  Полная  неподготовленность к жизни, отсутствие в семье мужчины, который мог бы  доходчиво  ей объяснить, что парню чаще всего нужно от девушки. Полная растерянность от этого открытия….
          Но сейчас-то, что было?  Разве не измена? Кто тот счастливчик, что так легко получил доступ к ее телу. Какая разница – чем у них там закончилось.  Печать - то он оставил о своем присутствии. Первого опыта  ей не хватило.  И второго!  А его –  ее мужа, место тогда где?  Ей еще три года учиться, на эти экзамены ездить, трудно поверить, что такая страсть, судя по всему - взаимная,  бесследно проходит...
 
          Он никогда не тяготился своим одиночеством, даже ценил его.  Жизнь была наполнена событиями и людьми. В присутствии товарищей и подчиненных никогда не получалось расслабиться. Всегда,  длительное присутствие даже желанной женщины, начинало тяготить…  И вот, он переборол себя, резко поменял образ жизни.   Стал привыкать к женской логике.
             – Какая вещь из себя? Та, что ты хочешь купить? Круглая или квадратная? – спрашивал он по телефону Машу, когда она звонила ему из магазина.
         – Серая, – отвечала она. И ведь не поспоришь. Вещь действительно была серой.


                _______________


                Командир  бригады полковник Дорохов:
         –  Не везет  Бодрову,  в истории попадает такие, что и поймешь, как реагировать.  Здесь, судя по докладу, видно, что жена -сучка попалась, не понимает, что карьеру мужу может загубить. Похоже, под каждого стелется.    Меня, как вы должны понимать,  эта история интересует постольку, поскольку в ней участвует наш офицер. Семья для офицера -  это его тыл. Без надежного тыла  - нет офицера. Отвлекается на пустяки. Как в бою командовать будет сотнями мужиков, если жену в чувство привести не в состоянии…. Говорит - выполнил мой приказ, жениться.  Но вот, какого дьявола, он женился так скоропалительно, ведь нормальный был офицер.  Случайный выбор – как лотерея. Тут видно не все цифры совпали….
         Федор Васильевич!  Нам  с понедельника  нужно «приказ»  на высадку готовить.  Уже с конкретными фамилиями. Так, что на раздумья вам даю два дня. На учениях обстановка будет приближена к боевой,  иностранных наблюдателей  наприглашали до черта, так что мне нужны в руководстве офицеры, которые озабочены только предстоящей операцией, а не страдающие рогоносцы….    Короче!  В пятницу, после обеда,  мне докладывает руководитель высадки, у которого  отсутствуют семейные проблемы… не только семейные, любые, кроме служебных. 





                _________________



                –  Света! Мы к тебе за советом. Командир дал время до конца недели.  Эти учения! В иное время никому бы дела не было до Багрова с его женой.  Багров тянет с решением. Надо бы его как-то подтолкнуть.
                Светлана Владимировна насмешливо смотрела на  Горшенина и Хоменко.
                – Хотите знать мое мнение?  Так я его не имею.  Имею право его не иметь. – Фельдшер засмеялась.     – То, что эта Маша – потаскушка, и Багров еще хлебнет с ней горя, лично у меня в этом сомнений нет. Именно такие  – добрые и безотказные, ими  и становятся. Бог ума не дал, так они мужиков привлекают тем, что получили вместо мозгов. Пыталась с ней поговорить на обходе, так она двух слов связать не может…   « не помню, не знаю»,   как заклинило.   Сколько они были знакомы до свадьбы? Всего-ничего.  Курортный роман. Откуда взяться чувствам.  Багров раньше в гарнизоне жеребцом  слыл еще тем.  Что положительное в нем – никогда этим не хвалился, так, что дело там,  определенно, не в отсутствии секса.  Для него это была просто очередная баба, подходящая  для постоянных отношений. Хотя, каких там постоянных... Секс, это разовый краткий процесс, и строить только на нем отношения глупо. Это все равно,  если бы поселиться в воде, на основании того, что тебе иногда хочется пить
           Фельдшер принесла с кухни графинчик с янтарной жидкостью. - Я понятно излагаю. Вы ведь хотели услышать мнение женщины.  Для Маши, похоже, тоже наш майор был не первым… видно, и  не последним.  А то он думал, что он единственный  такой….  незаменимый ….   Вот, ответка и прилетела.

             – Света! Разве такое возможно?  Ребенок еще ходить не начал….  Муж дома ждет.

             – Светлана Владимировна плеснула в три рюмки немного жидкости. - Давайте по пятьдесят грамм, а то у меня от ваших  вопросов горло пересохло....  Так вот.  Я деталей не знаю. Знаю только, что молодой и интересный  заставит обо всем забыть. Против природы не попрешь!   Рефлекс подсознательный!     В реальной жизни существует  то, что сильнее мужа, ребенка, семьи. Это, когда молодая женщина,  в присутствии  сильного и привлекательного мужчины, вдруг  ощутила  себя красивой и желанной. Ради этих мгновений она  способна  забыть  все, полностью отдавшись чувствам.  Часто замужество – это вынужденный поступок и расчет, а любовь – уж как повезет.  Женился бы  Сашка на ровеснице, не имел бы таких проблем. А лучше –  на пожилой, с детьми, вот тогда  жена  точно будет верная.    Любовь это химический процесс, который запускается в женском организме непроизвольно, тем более, если  туда алкоголя подмешать.  Впрочем, в мужском – тоже. Процесс мгновенный и мало контролируемый…
 
               –  И как нам бороться с подобной «химией»? – Хоменко, видно, заинтересовала эта тема.
                – Будешь усердно бороться – размножаться перестанешь. Тут ведь от множества факторов зависит. Возраст, привлекательность, условия встречи, …   похоже, у этой Маши и ее партнера все факторы совпали….
 
                – И у моей жены такая «химия» в голове бродит?
                – Конечно!  Только возраст и долг перед семьей блокируют это желание.  А в юности никогда ни в чем нельзя быть уверенным. Этот химический процесс меня без мужа в свое время оставил…. А умного человека рядом не оказалось.
                Хоменко покачал головой. –  Нам бы мудрости в молодости  побольше.  Знаешь, что все плохо кончится, а остановить себя  не можешь.

                – Любой наркоман знает, что наркотики – зло,  – продолжила свою мысль фельдшер, – когда-нибудь его погубят, но остановиться не может.  Привыкает к ощущениям, которые они дают. Так и у женщин. Молодость проходит быстро…, не каждая способна ею разумно распорядиться, но продлить хочется всем. А молодость - это всегда ожидание любви или  сама любовь, даже  если она случайная и безответственная. Желание сильных запретных впечатлений сильнее морали. Существует такая старая истина. «Женщина может вообще никогда не изменять мужу, или изменить  сотни раз. Но, никогда – только  единожды». Можете передать это откровение Багрову от меня....
    Поцелуи! Вы хотите, чтобы я в подобное поверила и его в этом убедила.  Это  же в каком состоянии нужно было находиться, чтобы  допустить такое со своим лицом. Да, это же просто - больно! Что-то или кто-то заставили ее эту боль не замечать.  Вот вы - мужики, где-то видели; целовать так, чтобы только одна верхняя губа пострадала. То-то! Девочка легко теряет над собой контроль. Если он, вообще, у нее присутствует.  Коечка в кабинете вашему комбату в будущем еще пригодится.

 
              – Такое впечатление, Света о своей жизни нам поведала. Как считаешь,  Петр Григорьевич? - спросил  Хоменко, когда они вышли из медпункта и направились в штаб.
                Горшенин ответил не сразу. – "Сашка!" Слыхал, как она Багрова  называет, " ваш комбат!" Ни капли сочувствия.
                – Межвидовое соперничество.   Бодров в свое время перевязки у нее делал, злые языки говорили, что и на дому- тоже. Недаром намекнула, что за одну губу подругу можно только удерживать. Чертова баба! Может хоть Бодрову будет не до этих анатомических подробностей,- замполит никак не мог успокоиться, - если бы в ЗАГСе работала, наверняка бы молодоженов от свадеб  отговаривала. 
     И насчет химии – это она, по-моему, перегнула. Что же  получается, закончилось это самое вещество в мозгу, или еще где, и все, прошла любовь? Как у оленей?  А поэты, сколько бумаги извели на нее. «Я помню чудное мгновенье…». Хорошо, что Пушкин не подозревал об адреналине, тестостероне и прочих процессах в организме. Только,  сдается, и нам эти знания ник чему....
 
                – Кстати, о Пушкине!- перебил его Горшенин, - только что пришло в голову. Ведь, не жене  своей молодой посвятил он эти строки.  Всю жизнь волочился за чужими, игнорируя их мужей. А когда в своей семье столкнулся с чем-то подобным, в драку полез. Пересуда людского и позора боялся больше смерти. Полная аналогия с Бодровым. Разве только поэту не надо было воевать с условным противником.
                –  Ну, противник то у него, как раз, был не условным….
                – Да я не о том. Человеческие души – это по твоей части, – продолжил свою мысль начальник штаба, – я  с Бодровым беседовал. Он не знает, как поступить, но у меня создалось впечатление, что  на полный разрыв с женой он не готов. Жалко мужика. Попробуй ты. Ведь, если бьет, значит, надеется на определенную перспективу. Иначе, ушел бы по-тихому.  Если завтра утром он опять проснется в своем кабинете, высадку придется проводить мне, на пару  с его другом  Стасевичем.  Других вариантов я не вижу.
             – Поговорю еще раз. Может он не понимает. Снимут его с командования – никто не посочувствует. Сам себя на посмешище выставит


   
                __________________               

Хоменко.
 
              Судя по твоему  теперешнему поведению, ты от женщин слишком многого хочешь. Женская натура всегда свое берет. « Химия!» - Как говорит Светлана Владимировна. Поверь моему печальному опыту. Судя по  ситуации, рассчитывала твоя благоверная на любовные отношения  на стороне, иначе не поперлась бы в то общежитие.   Жизнь свою она устроила, жильем обеспечена, муж всегда на службе,  деньги зарабатывает. Куда тот денется, такой ответственный…. Ребенок!  А там легкая, ни к чему не обязывающая интрижка, видно, предполагаемая на все время обучения. Свобода от нудных семейных обязанностей. Можно раскрепоститься и забыться в объятиях какого-нибудь «мачо», позволить с ним то, чего с мужем неудобно, осуществить свои, так сказать, фантазии.  Благо, сама молодая и не страшная – любовника  искать долго не надо. Самоутверждение себя – как женщины.
        Затем,  отдохнувшая  и удовлетворенная  весело возвращается в семью. Удобно!  Другой город! Законная причина отлучки из дома…..   Поверь, так живут, или мечтают о такой жизни, многие  молодые женщины….   Да - а! Только в этот раз что-то пошло не так, видно опыта не хватило.
 
         А так, как  Багров слушал молча, не перебивая, только желваки ходили над скулами,   продолжал.
         –  Вот посмотри! К нам шефы из города на каждый наш праздник приезжают. Комсомольцы и пионеры. В наших парадах участвуют.  Кто их каждый раз сопровождает? Правильно! Молодые воспитательницы и активистки.  А почему автобусы отправляются обратно поздно ночью или под утро?  Потому, что, и ты это прекрасно знаешь,  многие   активистки, пока дети смотрят концерт нашей художественной самодеятельности,  гостят в офицерском  общежитии или на квартирах офицеров.
 
         Я как-то попытался их урезонить.  И знаешь, что одна мне сказала. « Легко ли быть постоянным примером  для молодежи, когда сама в этом же возрасте!  Постоянно зажимать себя, потому, что город маленький, все про всех сразу становится известно. Для нас эти поездки сюда, как глотки свежего воздуха, чтобы вы о нас не думали. А офицеры в вашей части порядочные и не болтливые,  семейное положение не выясняют,  даже нам сочувствуют.  Прямо, традиция такая  образовалась…  Готовимся заранее».
           Чувствуешь!  Глоток свежего воздуха!  А мы это  распутством называем. И ведь некоторые новенькие успевают за один вечер  познакомиться и договориться. Ну а наши балбесы  только рады помочь комсомолу.  Автобусы потом толпой провожают.  Посторонний может подумать, что они так детей любят. По слухам, и ты им раньше, как мог, сочувствовал. Так, что с твоей Машей та же история. Чего-то ей в семье не хватает. То ли  ласки, то ли наоборот. … Кстати, на кого она в городе учится? На педагога.  Иными словами - на воспитателя.  Похоже, издержки профессии, как у наших шефов.

           Ты не артист какой, чтобы постоянно на молодых жениться. Бросишь сейчас  ее, придется  в дальнейшем жить  с  такой же, которую выгнал ранее ее муж за то же самое. Только уже с чужим ребенком.  Будет она тебе,  наверное, всегда верна, от безысходности и возраста.  А твою  подберет такой же бедолага,  которому она будет рассказывать сказки о своей несчастной загубленной жизни с тобой. Как  ты  над ней издевался, бил, что, кстати, почти  правда и алименты требовать.
 
          – Так я не понял Петр Григорьевич.  Вы что мне советуете?  Разводиться…., или нет…?
Да, я сочувствовал этим активисткам и воспитателям, но они, как я помню,  были без мужей.  Здесь же ситуация немного иная. Раскрепоститься на стороне?  Таким образом! Не понимаю…..     Федор Васильевич тоже  мне лекции на эту  тему  читает.

           – Конечно, разводиться! Иначе, она потом презирать тебя станет. И сейчас это неуважение  присутствует, потом почувствуешь его в полной мере. Такой вот подлый закон женской природы….. По крайней мере,  определенные шаги в этом направлении, в смысле – развода,  следует предпринять. Чтобы эта любительница поцелуев поняла, что может в момент лишиться источника существования.  Просто прощать подобное,  для мужика – последнее дело.  Я не должен тебе этого говорить, но за такое на Руси жен всегда били смертным боем.  Если бы я свою первую вовремя поколотил, жил бы сейчас со своей дочкой в одном доме.  А так, она «папой» другого человека называет.  Не поймешь,  что в итоге обиднее?  Этот факт, или предательство, может случайное, дуры – жены…?   Так, что заявление о разводе подать можно. Там  недаром  дают время на раздумье.  Подай,  и в семью возвращайся.  Там все и выяснится; захочешь ли ты жить с ней дальше, а она с тобой, или все кончено. А  заявление  – как страховой полис….
 
          Багров отрешенно кивал головой, думая о чем-то своем.
          – Почему презрение, Петр Григорьевич?  Ну, если простишь….  Раньше  подобное слышал не раз, никогда не задумывался над смыслом.  Думал, меня не коснется…..
          Хоменко озадаченно  замолчал
         – Что тут ответить….  Раз народ говорит, значит, так оно  и есть
 
                ___________

           Он.
           Что-то в рассуждениях замполита было не так.  Какой, такой «мачо»!  Что  у того   неведомого  соперника  было такое, что отсутствовало у него?  Руку свою он почти вылечил, уверен в своей силе, поэтому готов к встрече с любым противником.  Да только противник ли тот? Может быть, просто ответил на призывной взгляд и поощрительную улыбку  молодой дуры. Как когда-то ответил он сам и согласился, чтобы та  была постоянно рядом. Никогда они с Машей не объяснялись в чувствах и не говорили о любви.  Просто договорились жить вместе, и он старался выполнять эту договорённость. Неужели, кроме регулярного секса, ей нужно было еще как-то доказывать свои чувства.  Да и объяснялся он той летней ночью больше с ее матерью, невольно взяв на себя ответственность за судьбу ее дочери…
        Рука?  Из-за нее он пропадает в спортзале, как выпадет свободная минутка.  Лучше перетерпеть боль в плече на тренингах, чем просыпаться ночью  с ощущением, что тебя только что избили,  и укачивать руку, как  капризного  младенца.
 

                –––––––––––––


     Он.
 
           Чем хуже он о ней думал, представляя в объятиях другого мужчины, тем сильнее наполняла его всепоглощающая животная страсть.  Никогда ранее не желал ее больше,  чем в ночные часы на кожаном диванчике под солдатским одеялом.  Будто в голове крутился бесконечный и  бесстыдный эротический фильм, отчего  мозг разрывало  от плотского желания и запрета думать об этом.  Потом!  Все разборки и даже развод – потом.  А пока погрузиться целиком  в нежное упругое тело. Не касаясь  этих проклятых губ.  Это его женщина! Он уверен, она ждет его, не смотря ни на что.

          Но после тяжелого мало осознанного удара в лицо и тех слов, что он в запале выплеснул на нее, просто прийти домой, представлялось невозможным. Он мужчина.  Офицер. Значит,  привык нести ответственность за любые свои слова и действия.

            Он просыпался утром с легкостью в сердце. В последние секунды перед пробуждением все казалось ясным, проблемы легко решаемыми.     Он открывал глаза, в недоумении смотрел на портрет вождя на стене кабинета, вспоминал, почему он здесь,  и  душа наполнялась  тяжестью.

            В классе, на занятиях  по тактике  с офицерами своего батальона, он, вдруг,  услышал вдалеке плач своего сына. Обеспокоенно подошел к окну, понял, что плач ему привиделся,  не сразу  осознал, что забыл, о чем говорил минуту назад.
       На огромном макете местности разворачивалось сражение. Одна рота наступала, ее миниатюрные танки окружили  городок, форсировала речку и застряли среди развалин. Обороняющаяся рота под руководством комбата легко их "уничтожала". Багров сам заставил разместить на макете эти строения, среди привычных окопов и укреплений. Приобретенный боевой опыт показывал, что в будущих войнах основные бои будут происходить на городских улицах. 

                ________________

 
           Люди легко прощают оплошности, даже глупости своему командиру, если  они  не повторяются.  Горшенин  стал с ним разговаривать так, как когда-то с ним – раненым, говорили знакомые офицеры и матросы.  А он и есть раненый в самое сердце.  Которое никогда его не подводило.  Он был уверен, что при неимоверных перегрузках, оно  вытянет  его организм из  любой ситуации…  А тут оно  начинало тревожно бухать в груди, когда он пытался отделаться от видения:  – его жена в объятиях другого мужчины, а он сам в это время….  Нет! Надо запретить себе думать об этом.

 
             Во время  первой командировки в Чечню, Багров сам удивлялся своему спокойствию в минуты крайней опасности. Обстановка неясная, сердце готово выскочить из груди, его бойцы растерянно смотрят на него. Он начинает отдавать команды, сердце моментально успокаивалось. Какие проблемы? Какой страх, когда выбор решений крайне ограничен. Там и здесь - люди. Его людей хотят убить. Надо не дать это сделать. Все становится понятно, будто видишь ситуацию с высоты.
          «Ребята! Никакого героизма. Ваша жизнь бесценна. Выполняйте  то, что я вам сказал,   вернетесь домой живыми.  Разведка! Разведка!  Ни шагу без разведки.  Разведка во все стороны.. За спиной остаются такие же враждебные силы, что и спереди». С командиром разведроты Витей Стасевичем излазили все подвалы и укрытия на передовой. Изводил подчиненных бесконечными учениями и инструктажами.  Так, чтобы все детали любой предстоящей операции были понятны офицерам и рядовым. А главное - ему самому.  Чтобы в самый критический момент можно было вмешаться и исправить положение, если что-то пошло не так....    Тогда он не мог предположить, что именно провал в разведданных ему поставят в вину и снимут с командования.

            Человек учится у того, кто внушает доверие, чьи слова укладываются в его понимание вопроса. Багров узнал, что  на фланге его батальона располагается подразделение, где командиром является  бывший афганец….  Немолодой майор в беседе под медицинский спирт внушил ему свое видение этой войны.
 
             …Как там, так и здесь,  непонимание – какой должна быть победа. Окончательная победа! Не в  стычке, а вообще. Для врага понятно, уйдем мы сами, или нас вынудят – это и будет их победой. А для нас?  Поверь! Ушли из Афгана, уйдем, в конце концов, и отсюда. Наверху договорятся без нас. И что потом? Вернуть обратно в Грозный  тысячи русских жителей, что были отсюда выгнаны, убиты…?
 
           Твоя основная задача – принять все  возможные меры для сохранения жизни своих людей. Командование не поймет, так бог оценит. Ты видишь, как бестолково воюем. Опасайся начальников – героев. Генерал – герой, это нечестно по отношению к его солдатам, которые жизни отдали за его  звездочку.  Может, он и молодец! Но почему –  герой?
           – Извини, но ты свой орден вон носишь, не стесняешься…   
           – Как сказать…. Он заработан под пулями. А ношу здесь, чтобы хоть чуть штабистов осаживать.   Ты ведь со своим подразделением сюда прибыл?
           - Конечно! Я их учил, как можно было их бросить.
           - Вот! А в штабах часто случайные  люди подбираются… полностью доверяться им нельзя.  Часто сюда посылают не лучших….


              … Во второй половине ночи ему позвонил  полковник  Гончаренко – начальник штаба группировки.
            – Александр Николаевич!  Сейчас к вам подойдет подполковник из внутренних войск. Выделите в его распоряжение  установку разминирования. С экипажем.
            – Ночью! Владимир Андреевич, почему такая спешка?
            – Опять вопросы! Это решение командующего, не нам его обсуждать.
          
         …  Подполковник был экипирован, как образец  с  обложки военного журнала. Багров с завистью разглядывал новомодную  «разгрузку», камуфлированные бронежилет и каску. Из нагрудного кармана торчала антенна портативной рации.  Капитан Мелентьев, командир саперной роты, только что поднятый с кровати, сонно  пялился на ночного гостя.
            – По телефону вам не могли сказать….  Утром предстоит зачистка территории на соседнем  с вами  участке. Наш  отряд прибыл сюда не отсиживаться по подвалам, – подполковник был сама решимость, -  сегодня вечером на совещании возник вопрос о минных  ловушках,  наш командир   попросил помощи,  и ему предложили вашу установку.  Вы ее «змей-горыныч» называете. Поможете нам проделать проход в направлении  атаки. Мне приказано препроводить ее на позиции….
 
          – Мелентьев стал просыпаться, – нельзя стрелять в темноту, нужна  предварительная разведка местности…
           – Не ночью! Утром! Уже светать будет, – перебил его подполковник, – увидите все, что вам нужно.  Местность нами разведана, огневые точки противника определены и нанесены на карту.  Впереди только враги, выстрелите по указанному  на карте азимуту, и можете дальше прятаться по норам.
 
          Это он напрасно!   Боевики давно  знали, чем  им грозит появление УР-77  на позиции, поэтому, при виде ее,  лупили по ней из всего оружия, что было под руками. Мелентьев  часто сам сидел за пультом в роли оператора,  одним выстрелом рушил подъезд пятиэтажки  с засевшим в нем снайпером,  успешно играл с ними в прятки и уже носил  на куртке орден Мужества.  Машина была легкая, умела плавать, поэтому  ее броня защищала только от пуль. Он возмущённо смотрел на Бодрова.
 
           – Они хоть понимают!  Тонну взрывчатки. В темноту! Там строения могут быть, овраги, жители…
           Бодров позвонил Гончаренко, – применение установки без нашей разведки запрещено…, почему товарищ подполковник не принес  письменного распоряжения на ее  выделение… ?
 
            – Слушайте! Товарищ майор! Моего устного приказа вам мало! Опять умничаете. «Установка» к вам только прикомандирована.  Решение принято! Войска с направления выстрела будут отведены. Они при мне получили такое распоряжение. Всю ответственность командование дивизии берет на себя.  В этом они уверили нашего командующего…. Выполняйте! Пришлю я вам «приказ» утром, раз так боитесь ответственности…

            Окольными путями  «горыныч» приполз на позицию.  Светало.  Черный мрак сменился на серый,  клубы вязкого  тумана  стлались по   сырой земле.   Люди в новом камуфляже  размахивали руками и тыкали ими в облака.  Рация молчала, у  атакующего отряда была своя частота  в эфире.
 
           В направлении залпа то проявлялись, то исчезали близкие заборы и привычные развалины. Все было, как обычно, но чувство тревоги, зародившееся при получении задания, только усиливалось.  Приказы не обсуждают…. Капитан, экипированный в такую же амуницию, как и пропавший подполковник, протягивал  к нему  руку с часами на ней и бил по ней пальцем. Пора!  Мелентьев  с водителем сориентировали машину.  Связался по рации со штабом группировки. Часто  те  ставили ему задачи  напрямую…..
            – Разрешите выстрел!
            – … Разрешаю! 
            –  Он перекрестился и произвел пуск. Ракета с ревом потянула в белесую мглу тугой рукав с пластидом, и ее огненный хвост  быстро скрылся  из виду. Тормозной  канат  натянулся, грохнул взрыв….
 
            «Горынычем» установку прозвали не только за ужасающий звук, но и за строптивый характер.  Ракета скользнула по невидимым в тумане проводам высоковольтной линии  передач,  замедлилась, потянула в сторону и уронила свой смертоносный груз  на укрытие, где находился штаб, изготовившейся к атаке  сборного отряда….  В наступившей тишине, установка с несуразной башней на корпусе гусеничного тягача  развернулась  и  растворилась в тумане….


          Следователи трясли перед офицерами служебными  наставлениями по применению боевой машины.
          – Вы же профессионалы! Нарушили все пункты. Как могли допустить такую преступную халатность? –  обвинения были вполне справедливыми, а к оправданиям  никто прислушиваться не желал.
 
             Разница между людьми отдающими приказы и людьми их исполняющими огромная. Часто величиной в "жизнь".  Легко выносить вердикт,  когда  механически сравниваешь  случившееся с  инструкциями. Обвинение   старательно избегало  такого понятия, как  «война», представляя  происшедшее, вроде  «инцидента»  где-то на далеком полигоне.
          В прессу ничего не просочилось, но потери оказались  сколь чудовищными, столь  и  нелепыми. Обезглавленное подразделение  ранее долго  готовили к боевым действиям в городских условиях и возлагали на нее особые надежды. Почему они вовремя не покинули позиции?  Командир дивизии, ответственный за  операцию, тыкал пистолетом в лицо офицерам, за истерикой и угрозами пытаясь скрыть свой страх за последствия.  Из Москвы требовали наказать всю цепочку офицеров, выведшую машину-убийцу  на позиции. Вскоре от «цепочки» остались только двое исполнителей, остальные или погибли от взрыва, или «были не в курсе».
 
              Бодров почувствовал неладное, когда его с Мелентьевым даже не вызвали, а потребовали срочно прибыть в штаб.  Можно было предположить, что вызов связан с использованием УР-77. Мелентьев по дороге говорил о своих "предчувствиях". Наверное, для комбата все бы кончилось благополучно, его участие в инциденте  было минимальным. Но увидев руках незнакомого генерала пистолет, которым тот  в исступлении стал размахивать перед его лицом, морпех поступил так, как его учили на тренировках и он сам учил своих бойцов: - обезоружил военачальника. Инстинктивно, одним движением, с незначительным причинением вреда противнику .... Осознав необычность ситуации, постоял в наступившей гробовой тишине, бросил разряженный пистолет на стол и вышел.            
 
       Его  без шума отстранили от командования и отправили домой, Мелентьев  остался в руках правосудия   … он последним принимал решение…
               

                _____________


         Она.
        Ребенок капризничал и начинал хныкать, как только она  от него отходила.  Поспать удавалось урывками.  Сама она ела то, что готовила сыну.  На то, чтобы приготовить себе что-то более питательное,  не было ни времени, ни сил.  Рядом не было ни родителей, ни бабушек, которые могли бы ей помочь. Только муж,  который  сам вырос в многодетной семье, и не понимал ее трудностей. Не хотел  понимать.  Любую свою боль молча терпит, никогда не пожалуется, будто она ему до сих пор – чужая. 
       Детская боязливая привычка перекладывать ответственность за свои проступки на других, с возрастом никуда не  делась. Раньше,  виноватыми были родители, теперь – муж. Если бы она чувствовала, что  он любит ее по-настоящему, даже мысли не возникло бы  - остаться на эту вечеринку.   Она не заслужила такого презрения.
 
       Понимания того, что муж может тяжело переживать за все случившееся с ней, просто не приходила в ее головку, занятую сиюминутными заботами.  Злиться ! Да! Это он может. А страдать! О чем?  Происшествие в институтском общежитии, отдаляясь, стало казаться все более мелким и незначительным.  Она всегда мечтала иметь крепкую любящую семью, а Саша из-за пустяка готов ее разрушить. Ведь после случившегося ее ни на капельки не убыло. Она осталась прежней. Любящей матерью и женой.
     Проклятые губы! Предательская синева  с них  исчезает медленно. Не подозревала, что такое бывает. Постоянно  не везет в подобных ситуациях.  Ни одно увлечение для нее не проходило бесследно, каждый встреченный мужчина оставлял на ней свои следы...  Саша ей не верит.   Если бы любил – понял бы и  простил. Она бы ему простила… наверное.
 
          Взгляд бездумно скользит  по тихо работающему телевизору, по  двору за окном, куда выходить с коляской было хлопотно и страшновато.  Звонкие крики  чужих детей и вид их мамаш,  вызывали  щемящую тоску. Саша в гневе выразил сомнение, что это его ребенок... Как он мог такое вообразить!   
    На полку с книгами, что собрал ее муж, Маша внимания не обращала.  Книг  она никогда не читала.

                ______________

  Он.               

           Невыносимо жить в статусе подследственного, зная, что его  ребята остались  в окопах, а он слоняется по части на временных должностях и пишет объяснительные.    Его рапорта о возвращении в зону боевых действий оставались без ответа. Если не в Чечню, то в любую «горячую»  точку мира, где будет востребована его профессия.
            Тогда  Дорохов и распорядился выделить ему отдельную квартиру.
           – Будешь лезть на рожон, доказывать всему миру, какой ты храбрец. Сам подставляться будешь и людей своих подставлять.   Остынь малость….  Женись!  – Так он обосновал ему  свое решение.  – Пусть о тебе подзабудут.
           – Кто подзабудет?
           – Ты умудрился обидеть сразу двух генералов. Чужого, сам знаешь, как! Хорошо, что у него ума хватило,  не скандалить по поводу своего обезоруживания... . Нашему  генералу  орден  не дали обещанный,…  из-за того случая.   За людские потери стали строже спрашивать.  Такое не прощается…. Не понимаешь?  Станешь генералом – поймешь…  Да и насчет исполнительности к тебе были вопросы. Я то тебя понимаю, но другим не нравится , как ты приказы часто по своему трактуешь, вольности позволяешь, вопросы лишние задаешь....

           Обыватели, не бывавшие на войне,  могли легко себе вообразить, что  там офицеры по собственной прихоти способны запустить боевую ракету в мирное небо.  Такой версии упорно придерживались следователи.
              Скромные вежливые люди передали им записи переговоров  в эфире в то туманное  утро…. «выстрел разрешаю!»  Тогда же,  в  недрах  следственных кабинетов  впервые прозвучала  версия «случайного выстрела».  «Дело» нужно было как-то заканчивать.  Морпехи своих офицеров  «сдавать» не спешили, поэтому за них продумали ситуацию. «Теснота в машине, мрак, нервозная обстановка, неопытный матрос рядом с пультом….»



                _____________

              – На пенсии здесь останешься, или в городе квартиру будешь просить? – в обеденный перерыв Хоменко с Горшениным  неспешно шли домой в жилой городок.   Горшенин ответил не задумываясь.
              –  В городе! Дочка там учится, с мужем квартиру снимают. Дети появятся.  Моя хочет быть к ним поближе.
              –  Ну, твоя жена – понять можно. А ты сам-то как хочешь?
              –  Да мне все равно.  Лишь бы семье было удобно.
               – Вот, и я  такой же!   Чтобы детям было хорошо, жене удобно. Может не по теме, но мне  давеча наш Багров вопрос подкинул, «почему, мол, женщины   легкого поведения не  способны уважать  тех мужиков, что их пожалеют?»  Вернее, я  первый ему это сказал, а он спросил «почему?»
              –  И  как  ты ему ответил?
              –  Да, никак.  Не стал ему лишний раз говорить, что его жена на такую женщину сильно смахивает.  Но, вот почему такое мнение существует?
              Горшенин ухмыльнулся. – У нас маневры на носу, а мы с ****ями разбираемся… ну, продолжай.
              – Знаешь, забавный получился  вопрос. – Хоменко не обратил внимания на иронию. –  Ведь должно быть наоборот.  Тебе интересно?
             – Само собой! Сами с такими  живем….
            – Вот, смотри! Презирают обычно слабого. Громилу, что тебе, допустим,   нос расквасил, ты презирать не станешь. А вот если тот в страхе убежит…
            – Странная аналогия.
            – Не скажи!  Если женщину тоже изобьют или изнасилуют?  Она ведь, как угодно будет относиться к насильнику. Ненавидеть!  Но,  не презирать.  А любовник, это ведь в некотором роде насильник.  Получил, что хотел, и все! Свободна!   Ему плевать, как к нему относятся. Лишь бы не  отказывали в другой раз.  Как заметила Светлана Владимировна, обычная потаскушка умом не блещет.  Привыкла к постоянным унижениям.  Считает  их в отношениях - нормой. Шлюхой себя точно не считает. Не гнобит, жалеет  – значит,  слабак.   Если не ее, то она сама будет унижать, дай ей волю.

             – К нашим женам твои выводы, надеюсь, не относятся…? Или ты свою первую вспомнил?  – скривился начальник штаба. – Что? Много позволял  ей?

             – Позволял.  Получилось так, что дал  ей лишнюю  свободу, а у себя ее отнял.  Да и не было  у меня никогда этой свободы  с  этой службой….  И любовь была какая-то слепая, и ненависть потом такая же …. безрассудная. Вдруг понял, что рядом абсолютно чужой человек, да еще с претензиями.  Развелся, чтобы не сойти с ума..    Ты вот Пушкина вспоминал недавно. А ведь сколько поэтов, включая  нашего Александра Сергеича сошли с дистанции досрочно.  Млели от красавиц,  свой талант на них  растрачивали, потом до них доходило, что  к тем в очередь надо становиться, где  их место далеко не  в первых рядах. Развитое воображение в любви всегда заводит не туда. Пиши, не пиши, но бабы любят мужиков за другое. Талантом можно, конечно, привлечь, но не удержать.

             – Да! Половина мировой литературы на людских изменах и предательствах основано...  Вот вернется Бодров к своей молодой жене, проживет с ней жизнь, а к старости, когда забот поубавится,  прелести ее привянут, оглянется на прожитое и ужаснется:  «с кем жил!»  Даже поговорить не о чем.  Дуры с возрастом не становятся умнее, а шлюхи со временем только  опыт приобретают....  Вот моя, к примеру,  все больше молчит. О  чем молчит, черт его знает, – Горшенин почему-то обреченно махнул рукой и повернул к своему дому.   
            
               
                _________________



           Его не планировали отправлять в Чечню во второй раз, но сработал рапорт, в порыве гнева поданный  когда-то в Москве  при выходе из кабинета следователя.   Дорохов не скрывал своего возмущения.
          – Не ожидал! В обход меня.  Почему?
          – Простите товарищ полковник!  Вы тогда при мне рвали мои рапорта. Вспомните мое состояние. В трусости обвиняли….  Я уже забыл о нем.
 
         
            Прицельная  очередь покрыла трещинами стекло «уазика» на стороне водителя, осыпав Багрова мелкими осколками.  Он  резко дернул руль, вырывая его из рук солдата, который сжимал  его последним  усилием в своей жизни.  Машина перемахнула неглубокий кювет  и по пологому склону покатилась к речке….

             Багров мог выехать в Ханкалу утром, но ему хотелось за вечер и ночь осмотреть пополнение и технику, чтобы утром избежать обычной неразберихи при отправке колонн с боеприпасами.  Должность  «помощника начальника вооружения группировки»  обязывала его  держать на контроле подобные вопросы.  Командную должность, как он ни просил, ему доверить не решились.  Следствие еще не закончилось.   Дорога  считалась вполне безопасной.  Водитель, его тезка,  Саша  Антоненко  не раз возил по ней офицеров штаба  и самого Бодрова. На  железнодорожную станцию он должен был попасть еще засветло.  Знакомый майор-медик легко уговорил его взять с собой легкораненых старшего лейтенанта с рукой на перевязи  и бойца с курносым веснушчатым лицом из разведчиков на костылях. У обоих была задета кость,  а рентген был только в госпитале.

              На прилегающих  к дороге полях зеленела трава, кустарник покрылся листвой и стал ограничивать видимость.  Багров  непроизвольно   замечал  места,  подходящие  для засады, тогда пальцы  привычно ложились на  предохранитель автомата, с  которым  никогда не расставался.   Обратил внимание  он и на кирпичный дом, стоящий на пригорке, в отдалении от  села и  хозяйственные постройки ниже дороги,…  когда раздались выстрелы...

              «Уазик» проломил хлипкую ограду и  притерся боком к каменной стене сарая, почти невидимый с дороги.  Лейтенанта и солдата  Багров  вытащил на траву, обильно покрытую  засохшим овечьим пометом.  У лейтенанта на боку расплывалось кровавое пятно, солдат,  словно от холода,  стискивал руки на груди.  Водитель, зажатый между рулем и сидением,  не подавал признаков жизни.  Пули прошивали задний борт автомобиля, выбивали белые фонтанчики из стен, визжали, уносясь прочь.   Надо было принимать бой. Лейтенант истекал кровью, но Бодров  сначала перетянул руку солдата.
            – Как звать-то!
            – Коля… .  Николай Симаков.
            – Рану,  где получил…  на ноге? –  Багров видел, что сейчас пуля только задела мягкие ткани предплечья.
           –  В горах … в рейде.
           –  Мне надо лейтенанта перевязать… видишь, как  кровь хлещет, ты уж повоюй пока один. – Он повесил ему на шею автомат водителя. Солдат тоскливо смотрел на  краешек заходящего солнца.
           – Сколько  у нас патронов?
           – По три «магазина».  Гранаты имеются. Отобьемся.  Бей только  прицельно. По  вспышкам.
          Багров подхватил    солдата  под мышки и подтащил к маленькому окошку в стене.
          – Держись,  разведка!
         В сарае гулко  загрохотали короткие очереди. Нехорошо, когда отвечает лишь один автомат. Багров высунулся из-за угла сарая  и выпустил пару очередей по окнам дома.
         На сквозную рану лейтенанта ушли все остальные бинты  и пластыри из аптечки. – Пустяки! На одно ребро меньше стало.
          Тот едва шевелил  посиневшими губами.  – Мне нельзя без оружия… здесь…  дайте свой пистолет…
          – Обязательно дам. Отдыхай пока….
       
         Симаков повернул к нему серое от пыли лицо, посеченное осколками камня.
         – Товарищ майор!  Один с автоматом перебежал дорогу….  Там, за огородами. Я не успел, садили  сильно…. Прикрывали, наверное…
         – Давно?
         – Минуты  нет…
          Этого надо было ожидать. Снизу, из зарослей, тот  повредит машину и запрет их в этой кошаре. Начинало  стремительно темнеть. Одной гранаты из темноты будет достаточно. Нет! К кошаре его подпускать нельзя….    Граната!

         Он дернул из багажника сумку от противогаза.  Так! четыре «магазина»  и две «лимонки».  Сунул в карманы  «магазин» с патронами и гранату. Остальное швырнул Симакову.
          – Держи! Не высовывайся.  Вон отдушина, она поменьше окна, попробуй из нее…
 
        Сам пополз  к небольшой кучке камней у ограды.  Редкий кустарник прикрывал  от дороги, но его заметили. Несколько пуль просвистело над головой.   Может зря он покинул сарай?  Судя по звукам,  стрелявших  в доме   двое, и еще один где-то впереди.   Где же он?  Багров  вслед за автоматом высунулся из-за камней…  В лицо брызнул сноп огня и каменных осколков.
           – Быстро, гад, бегает. –  Кто-то резко дернул его за плечо. Багров выпустил короткую очередь в сторону вспышек и оглянулся.  Разорванная куртка на плече набухала кровью. Левая рука удерживала оружие, но поднять его уже не могла.  Хорошо, что гранату он засунул в правый карман…. Через секунду она полетела в кусты.  После взрыва Багров перекатился под прожилиной ограды и рванулся вперед….

         На земле лицом вверх лежал молоденький парнишка,  автомат  с расщепленным прикладом валялся в стороне. В сумраке блестели зубы, большие глаза смотрели на него удивленно, на губах  начала проступать  розовая пена.
         – Эх, пацан! Зачем?  –  Из-за  пояса  стрелка  выглядывал  запасной магазин  от «Калашникова».  Почти неосознанно, за ремень, потянул за собой поврежденное оружие нападавшего.

          Симаков стоял на одной ноге, привалившись к стене,  и всматривался  в темноту.  –  Притихли чехи…., у вас кровь на плече.
          – Пустяки! Зацепило.  Вот, еще патронами разжился….
 Багров приладил автомат  на камни окна,  но дом молчал.  За ним, на фоне дощатой постройки, обозначилась   неясная тень.  Короткая очередь полыхнула в темноте.
 
         В селе послышались крики. Может быть, там кричали давно, но в наступившей тишине, они стали ясно различимыми.  Казалось, что они приближаются.
         – Так, разведка! Надо отсюда выбираться. – Кровь хлюпала под мышками и вытекала из рукава на ладонь.  Нет!  У него совсем не царапина.
          - Лейтенант!  Живой?  Сейчас домой поедем. Коля!  Надо мне кровь остановить, чтобы ее до базы хватило.  Режьте тельняшку…. - Неудобно! Почти невозможно перевязать плечо обрывками ткани….
 
          Левая рука, если ее приладить к рулю, вполне его удерживала, пока правая переключала передачи.  Уцелевшая фара выхватывала из темноты дома и людей. Больше, в них никто не стрелял. Симаков сидел на месте пассажира, ствол автомата со сложенным прикладом царапал дверь. Он по-детски  всхлипнул.
         – Товарищ майор! Я не могу стрелять…,  рука не слушается…,  и нога…
         – Коля!  Все нормально!  Повоевали, теперь лечиться едем. На рентген, – прохрипел он, – трудно далась ему погрузка раненых в машину.  Саша  Антоненко….. в багажнике…
 
        Фара светила все слабее. Впереди была черная пустота, будто пулевые  трассеры в ней  густо мелькали искорки.  Багров остановил машину, ступил на дорогу, не удержался на ногах  и, цепляясь за дверцу,  в изнеможении распластался на земле. Как хорошо лежать на прохладном асфальте, ни о чем не думая. Искорки, помигав на прощание, исчезли в темноте. Багров открыл глаза.  Рядом рокотал двигатель. Что-то большое  яркое и опасное светило ему в лицо. Автомат в машине! Он приподнялся.  Огромный диск луны  висел над далекими горами.  Никогда он не видел такой  большой луны. Она освещала дорогу. Нет, это в фаре появился свет. Надо ехать. Его бойцы и он сам истекают кровью. 

              Через   несколько километров фара  опять погасла,  в кабине  затихли звуки, но Багров был к этому готов.  Он опять вывалился из машины и опустил  верх тела в придорожную канаву.  Кровь вновь заполнила сосуды в голове.  На весь организм ее уже не хватало, а вниз головой не поедешь.
 
            Знакомая дорога казалась бесконечной. Он все дольше лежал на асфальте,  ожидая перетока крови, потом заползал на  липкое  сидение и в остервенении жал на газ, чтобы успеть проехать  побольше. Багровая луна с насмешливым мертвенным лицом на диске  металась    в разбитом окне и заглядывала вовнутрь.  Потом она растворялась в пространстве,   невидимый обруч  сдавливал голову, в глазах  начинал дикую пляску  огненный фейерверк….
 
          На блок-посту ОМОН преградил путь  одинокому  «Уазику» с одной фарой и  помятым бампером.  В свете фонаря, из щелей под дверцами  что-то  темное капало на землю.  Полуголый мужик, весь в заскорузлой крови, с красной тряпкой на  плечах,  как пьяный, навалился на капот, таращил  невидящие глаза и показывал рукой на машину. 
               
   
                _______________________      


           На утреннем обходе молодой хирург рассказал ему о его ране. 
           –  Пулевое ранение,  нехарактерное.  Разрезано  и разорвано до кости, может быть осколок или  рикошет.  Разворотило добре, сухожилия, сосуды, нервы.  Опять же – некроз тканей…  Суставной мешок поврежден,  кость едва задета, а мясо нарастет. 
           – Что с лейтенантом, что со мной был, фамилию  его так и не спросил? И солдат –  Коля Симаков? На рентген  к вам ехали.
            –  Нормально! Вовремя приехали.  Лечим  на них новые раны и старые.  Лейтенант,  Жуков его фамилия, под наблюдением.  Пришлось внутри него покопаться.  Во всяком случае, сейчас,  их состояние не хуже, чем у тебя….

             Вечером, несмотря на запрет, нашел палату лейтенанта. «Петр Николаевич Жуков – старший лейтенант», прочитал он в  журнале вновь поступивших, рядом со своей фамилией.  Наверняка, тот говорил ему при знакомстве  свое имя, но Бодров по запарке его не запомнил. А потом, было не до анкеты.
             Лейтенант ему слабо улыбнулся.
           – Ну, Петя, теперь тебе ничего не страшно. Два раза хотели  убить, а ты вон  – целехонек….

            Потом, уже привычные следователи военной прокуратуры. – Жалоба на вас от жителей села поступила командованию. Село мирное.  Вы ворвались в него, убили двух мальчишек и отца одного из них. Понимаете. Мальчишек!  Гордиться, майор, тут нечем.  Поехали без сопровождения, людей, раненых, подвергли опасности….    Раненые отстреливались.  А вы  чем  в это время занимались?  Вы недавно уже были под следствием.

          Не следует ему обижаться на подобные вопросы. Их там не было, а командование требует от них правды.  Такой правды, какую они  ее  себе представляют.
            К тому времени, Багров сам стал понимать, что будь на месте тех пацанов опытные боевики, им бы не дали уехать. А эти, наверное,  рассчитывали на награды, что установили боевики за убитых солдат и офицеров. Или за пленных,…  первоначально,  в водителя  целились.  По сараю стреляли бестолково.

             Зашитое плечо распухло, рука наглухо примотана к телу.   Из отверстия в теле под повязкой сочится  сукровица. Обезболивающее он уже не принимает.   Принципиально.  К кровати неслышно подошел седой худощавый старик.
            – Вы Багров?...  Я дедушка Пети Жукова.  Его родители думают, что он здесь лечит   прежнюю  рану на руке. Он мне рассказал о вас.   Как ваши дела?
            –  Если вы о моей  ране, то справляюсь пока правой рукой. Она главная на теле.    А вообще…?  Как бы не пришлось ехать в то село извиняться за  гибель невинных детей….  Под конвоем.
            – Но  это невозможно!  Петя не стал бы выдумывать! В вас первыми начали стрелять, водителя убили, вы оборонялись.
 
           – Так,  то на войне обороняются! Там враги. А здесь? Мирный процесс  на Кавказе,  отец, как сказал бы  красноармеец Сухов, штука тонкая.  Как и нерушимая дружба братских народов. Ради этого можно кем-то и пожертвовать. Вашего внука  эти разборки не коснутся.  На этот счет   вам беспокоиться не  стоит.  Если вас интересует мое мнение,  то под обстрелом Петя  вел себя достойно, без паники. Хороший офицер. А я что! Бегал  там…  суетился…  на «уазике» рулил. Воевал  один парнишка.  Коля Симаков!  Его благодарите за внука.
 
             Дедушка ему понравился. Под больничным халатом, на пиджаке  солидная колодка  боевых наград. Как он узнал о новом ранении внука и добрался до Ханкалы? 
 
             Бедовые,    насмотревшиеся  здесь в госпитале на то, что  не могло даже привидеться во сне их ровесникам,  сестрички удивлялись,  «никому весточки о себе не передает.  За тридцать, и не женат!... Разведен, что ли...?  Нет! В древней Греции на войну не брали, если детей не  родил.  Убьют!  Что, или кто, после тебя на земле  останется…»
             
                ____________
   


          С рукой на перевязи  вошел в кабинет Дорохова.
          – В отпуске, по случаю ранения…
          – Знаю! Лечись пока.  С санаторием поможем, несмотря на то, что сейчас самый сезон.
            После  обычных расспросов, вдруг произнес. –  Вовремя мы тебе квартиру дали.
            Несмотря на доброжелательный разговор, от командира Багров вышел с  гнетущим чувством. Чего-то тот не договаривает. 


            Опухоль на плече  спала. Рука, привыкшая к неподвижности, обрела свои первоначальные размеры, затем начала заметно  утоньшаться.   Мышцы на всем  теле  стали мягкими и оплывшими. Под стянутой кожей на плече прощупывались узелки от сшитых мышц и упругие канатики, в которые превращались сами мышцы
          – А что же вы хотите! – говорили санаторные врачи, повторяя заключения хирургов из госпиталя, – сосуды и нервы порваны, рука плохо снабжается кровью и управляется…. Признаки атрофии мышц.  Любая операция восстанавливает поврежденный орган, руку, в  том числе, на шестьдесят-семьдесят процентов. В лучшем случае.
           – А дальше как?
           –  Дальше  все зависит от  самого пациента. Кем он захочет быть;  боевым офицером или бухгалтером.   Медицина  тут бессильна.
 
           Спортплощадка в этом крымском санатории была примитивной, но для тренировок вполне годилась.   Багров поднимал правой рукой – левую,  цеплялся ладонью  за перекладину  турника,   и просто стоял, покачиваясь и закрыв глаза от боли. Ранним утром и вечером, сначала по дорогам, потом по горным тропинкам, бегал до изнеможения, все увеличивая дистанцию. Боль незаметно - по капле, уходила из раны и растекалась по всей левой стороне тела
 
           Валентина - спорт инструктор санатория, остановилась за сетчатым  ограждением  площадки  и  пристыдила.
           – Какой вы ленивый. Вокруг снарядов ходите, как барышня. Ни отжиманий, ни подтягиваний.
           Непонятно, сколько ей лет. Молодая, симпатичная. Фигура, как у школьницы. Багров отшучивался.
           – Ваша правда. Так воспитали.  Родители хотели, чтобы я стал кулинаром и хорошо кушал. Не повезло, как видите…
            Потом, она, по-видимому,  ознакомилась с  его медицинской  картой. Не часто молодые офицеры в разгар лета отдыхают в санаториях.
           – Почему на экскурсии не записываетесь?  У нас есть маршруты в  горах. Нагрузки солидные, пенсионеры их любят…

            Как когда-то на тренировках  в горах, Багров  предпочитал идти позади группы.  Тогда, так проще  было контролировать подчиненных и подгонять отставших. Сейчас рядом с ним носилась по кустам длинноногая девчонка. Она  плела из цветов венки  и призывала Багрова ими полюбоваться.  Багров вежливо  восхищался.   Ее родители просили инструктора и его самого присмотреть за  Машей…. Он тогда молча кивнул в ответ на просьбу. Обиженные или слабые по каким-то признакам часто выделяли его из толпы чтобы обратиться за помощью.
 
        Вечером, в сумерках возвращаясь с пробежки, у ворот санатория  он встретил Валентину, и  не зная о чем с ней говорить, предложил проводить до  дома.  Провожать  пришлось, недалеко,  до автобуса…  По дороге, в разговоре, о  себе она умудрилась не сказать ни слова.
 
           Эта Маша стала часто попадаться на глаза. Она весело здоровалась при встрече, ее родители настороженно, молча проходили мимо. После экскурсии в дегустационный зал, вечером, их группу пригласили в ближайшее кафе и предложили заказать вино, которое им понравилось на дегустации.  Маша сидела рядом, он уже привык к ее постоянному  присутствию,  в горах она далеко от него не отходила.  Сейчас она подливала  вино в его стакан, а ее глаза смеялись.
 
            Возвращаться в санаторий не хотелось.  Напрасно она вышла из автобуса вместе с ним.  Наедине шутки получались глупыми и двусмысленными.  Темные, заросшие цветущими пахучими  кустами, дорожки вдоль моря были наполнены  шорохами и тихим смехом. Теплый воздух был таким густым, что с усилием проникал в легкие. От него, и, наверное, от вина,  слегка кружилась голова.  Влюбленные пары, едва  различимые под светом  звезд и далеких фонарей, неслышно возникали из темноты, также  тихо исчезали.  Этой девчонке, видно, страшно, раз она  пытается к нему  прижаться,  и он вынужден был здоровой рукой ее обнять.  Казалось, ее горячее тело светится в темноте, на гладкой коже переливаются  неясные световые блики. Тонкая  облегающая футболка и шортики  на стройных ногах призваны не скрывать, а только подчеркивать то, что находилось под ними . Похоже, даже лифчик ей пока не нужен. Маша молчала, только  ее и так  высокая грудь стала еще заметнее подыматься при дыхании, блестящие глаза изучали   его лицо.
 
          На уединённой скамейке, скрытой от посторонних глаз, их губы сами соединились.  Он готов был  все происходящее с ними  превратить в игру, немедленно отстраниться, как только почувствует малейшее сопротивление.  Но его не последовало…

          В вестибюле  жилого корпуса им навстречу поднялась с дивана Валентина.  Было видно, что здесь она оказалась не случайно.  Женщины вперились взглядами друг в дружку. Валентина  непроизвольно делала глотательные движения, в ее горле застряло  что-то  шершавое и горькое.  Маша и не подумала от него отстраниться….   Валентина все поняла, скользнула мимо и едва слышно:
          – Эх, Саша! Саша….
 

                ______________________
 

        – Маша! Как ты могла решиться? Мы ведь не знаем друг друга….  Ты меня  совсем не знаешь,  –  на следующее утро, когда разум еще не замутнен дневной суетой,  Багров  взывал к здравому смыслу девушки, когда увидел, что та ожидает его с завтрака, и, судя по всему,  намеревается везде его сопровождать.  –  … Фактически, на первом свидании!  Где это видано!
           Ее черные глаза сверкнули. Куда подевалась та девочка с цветочным  венком  на голове? – А ты хотел, чтобы на моем месте первой была инструкторша….?  Я же видела! Чего замолчал?  Родителям я все рассказала.
            – О чем рассказала?
            – Чтобы они не удивлялись, когда будут видеть нас вместе…,  –  к ее иносказательным ответам  ему еще предстояло привыкнуть.

 
           Поздно вечером  на пороге  комнаты, которую  Багров делил с другим  офицером, возникла   мать Маши, крупная женщина, которая ранее, при встречах,  неизменно сохраняла на лице властное и презрительное выражение .  Сейчас, выражение определить было невозможно. Багров немного  побаивался неминуемой встречи с  родителями девушки,  даже  заранее  пытался  подобрать приемлемое объяснение случившемуся.
             Не обращая внимания на его соседа по комнате, майора-вещевика из Москвы,  мать с ходу заявила.
 
         – Так! Чего разлегся! Быстро собрал вещи, и чтобы завтра утром тебя здесь не было!
          Конечно, Багров был готов  ко всякому, чувства родителей – это святое. Но ультиматум…. !  Он из вежливости привстал на кровати, молча глядя на разъярённую женщину.

           –...  Думаешь, тебе это даром пройдет. Из армии выгонят….  Ты посмотри на себя! Сколько тебе лет?  Я тебе в жены гожусь.  Инвалид! – Не выбирая выражений, мать выплескивала на него обуревавший ее гнев,  – у нее жених есть, получше тебя…
          Надо было что-то отвечать. Багров сам толком не  мог до конца  осознать того, что случилось прошлой ночью, и чем это может для него закончиться.  Называется, присмотрел за девчонкой!  Но он точно не насильник, каким  его пытаются здесь представить. Знает ли мать, какие  наклонности скрываются под  ангельским личиком ее дочери.
 
        – Давайте договоримся так! – он, наконец, обрел дар речи, – что случилось, то случилось! Не знаю,  что вам Маша рассказала…!   Я  вас понимаю.  Даю честное слово. Слово офицера! Если завтра я не увижу  ни вас, ни вашу дочь, искать не буду.  Если у нее жених имеется и там все серьезно, желаю счастья обоим....  Убеждайте  ее, а не меня. Маша может одуматься, я ее тоже пойму….
           – Нет! Это ты отсюда уберешься…
           – Вы мне предлагаете сбежать!  Ночью!   Этого вы точно не дождетесь.  Повторяю! Это ваша дочь, вот ее и убеждайте.   –  Сам того не желая, Багров невольно давал согласие на то, о чем еще вчера  даже не задумывался.
           У матери, вдруг, скривилось лицо. Похоже, все, что  накопилось на душе,  она на Багрова уже выплеснула.
             –   Я пыталась…, мы пытались. У отца давление …  Ее не переубедить. Стоит на своем. Хоть убей.

             Проснувшись утром, он обнаружил около своей кровати Машу, безмолвно сидящую на стуле. Она была в летнем сарафане, с большим полиэтиленовым пакетом в руках. В нем уместились все ее вещи. Ее родители рано утром сами уехали из санатория....
          Остаток отпуска они провели вместе, оставаясь жить каждый в своей комнате, под осуждающими взглядами отдыхающих. Неизвестно как, но история их отношений секретом не стала. Глядя на них, неожиданно возбудился сосед по комнате: - Это неправильно... невозможно, этого просто не может быть!-  В голосе проскальзывают  истерические нотки. 
 
          ….       Потом он шутил с близкими приятелями; "мать Маши  разыграла такие шекспировские страсти, что он со временем , стал сомневаться в их искренности.  Не была ли  эта душераздирающая сцена разыграна специально,  для того, чтобы его словом связать их вместе…"
 
 
                _____________
         
          
         
          Дорохов  встал из-за стола навстречу.  Пожал руку. –  А теперь левой.  Ладно, ладно, потише.  Вижу,  что отпуск  провел  с пользой.  Говорят, жену привез молодую?
           – Старался привести себя в форму....   Пока не жена. Может, передумает, но заявление подали.
         Полковник не садился, мерял шагами кабинет.  – Тут такое дело… мы тебя не беспокоили раньше времени…. через пару недель тебе надо быть в Москве.
         Сердце сжалось.  А он-то надеялся, что  его оставили в покое. – По первому делу или по второму?
         Дорохов остановился напротив. – Мы  думали, что все про тебя знаем.  У тебя в министерстве  родственник  завелся,  или знакомый?  – И видя, как Багров в недоумении   смотрит на него, –  пояснил, – судьбой  твоей поинтересовались…. не обижаем  ли мы  доблестного офицера? Как используем его боевой опыт? В общем, вопросы такого плана.  На такие вопросы и ответы соответствующие. «Ждем, не дождемся  с курорта героического комбата!»...
          - Комбата?
          - А ты сразу на мое место хотел! Пока примешь первый ДШБ. Почему героического?  Орден ему  полагается за его подвиги….   Нет! Раньше тоже интересовались, но все больше в негативном плане, а  тут, как рубильник переключили….
         
                –––––––––––

            Седой старик  в  старой генеральской форме весело щурился, глядя на Багрова. 
           – Позвольте представиться. Григорий Федорович Жуков, генерал-лейтенант в отставке…  Ведь я,  Александр Николаевич, коньяк  благодаря вам выиграл у замминистра, в прошлом, моего ученика.  Пари с ним заключил, что угадаю, какие слова вы ему скажете при награждении.  Рад, что не ошибся в вас.  Какие у вас планы на сегодняшний вечер. Приглашаю   распить  выигрыш у меня дома. Петя вас тоже ждет. Он почти поправился.
 
          – Если насчет   Симакова?  Это естественно. Я еще в госпитале писал о нем командованию.  Ответа не получил. Знаю, что его комиссовали.   Надо  хоть чем-то поддержать его  на гражданке. И  родителей Саши   Авдеенко.  Смерть не должна быть бессмысленной. Жалко  его. И у мальчишек, тех, что мы убили, родители  есть.

           – Рано вы, товарищ майор, в сентиментальность ударились.  Такое мышление вредит карьере военного.  Тот автомат поврежденный, что вы  благоразумно в рапорте  упомянули, был снят с солдата, пропавшем в районе того села. Полагаю, уже убитого теми мальчишками….   Давайте присядем за столик, чуть позже зайдем в один кабинет…
             Григорий Федорович помолчал, – а ведь  первоначально, следователи на него, на автомат этот, внимания не обращали.  Номер  сверять, искать прежнего владельца….  Пришлось их поправить. А насчет жалости…   на  войне, в сорок втором, я первоначально пулеметчиком  был. Полагаю, пулеметчиком – не самым худшим.  Стреляешь, радуешься, когда видишь,  как люди падают...  Такие же мальчишки, как  и я сам…. Выражений их лиц не видишь в момент смерти, а это главное для психики.
           В последние годы мода пошла, встречи ветеранов устраивать, с  нашей и той стороны.  На одной  я  присутствовал.  По-моему, молодые журналисты между нами особой разницы не видели. Так вот, как оказывается,  нормальные люди – эти бывшие фашисты,… уцелевшие.  Ученые, фермеры, рабочие из них получились….   А я их из пулемета.  А они по мне из всего, что стреляет….  Раньше не до  того было, а сейчас   стал задумываться «почему люди  так легко соглашаются убивать друг друга?»  Думаю, вы сами в этом могли убедиться. 
           –  Да Григорий Федорович! Учились в одних школах, смотрели одни и те же фильмы…
          – Однозначного ответа, конечно,  быть не может, но мне кажется, жестокость заложена в самой природе человека.  Нельзя зацикливаться в воспитании на одном миролюбии, а  мы этим в наших школах грешили. Отсюда,  и потери в боях неоправданные.  От тех, кто воспитывался по-другому.  Мой вывод; в государстве  могут быть в почете  люди, защищающие природу и  разных букашек. Честь им и хвала! Но, одновременно,  у него на службе, должны быть ребята, способные первыми перерезать глотку любому, кто вознамерился их  обидеть. Только такое государство, на мой взгляд,  будет устойчивым, конечно, при соблюдении определенного баланса между этими категориями людей.  Так, что вам, Александр Николаевич, не стоит переживать. Под огнем документами  врага и его биографией, интересоваться поздно.
 
            И еще! Вам не следует думать, что в том, что сегодня вас наградили, есть моя заслуга. Я просто рассказал вашу историю людям, которые ее правильно поняли.  Согласитесь,  их мнение  о том, что с вами можно смело идти в разведку, многого  стоит…


                _______________


                Витя Стасевич, командир разведбата, его друг, в  недавнем прошлом – боевой товарищ, не был посвящён во все детали  семейного  скандала, видел мучения Бодрова  и  ненавязчиво пытался успокоить.
             –   Не приехала ночевать!  Делов  - то!  Моя Алена,  когда в городе училась на экономиста, неделями дома не бывала. Черт знает, как она там жила! Ну, не слежку же было устраивать, в самом деле. Негласный визуальный осмотр  вещей и ее самой по приезду, результатов не давал. На допросах она держалась стойко. Так, что приходилось верить.  А усердствовать в подозрениях – себе дороже. Тут будет уместна древняя мудрость: "кто умножает знания, тот умножает скорбь!"  Вот так! И приключится тогда от излишней пытливости, как утверждается там же - "томление духа". Что мы сейчас у тебя и наблюдаем.
 
          Даже лучшему другу Бодров не признался бы, что его Маша тупо провалила  все законы  подобной конспирации. С трудом удерживал себя, чтобы  не спросить. «Как бы Витька поступил, заявись его Алена утром на пороге  с отметинами на лице? Испытал бы "томление духа?"  Молчал, понимая, что подобными  размышлениями  нормальный  мужик в здравом уме ни с кем делиться не будет.
          Любопытная Алена наверняка захочет узнать подробности  пребывания  его жены в городе. Следы той ночевки  медленно сходят с лица. Получается, он сам, своим поведением возвестил всему миру о случившемся, и теперь этот срам непременно расползется по гарнизону.


            Не вовремя! Не вовремя Маша преподнесла ему этот сюрприз.  Если тут уместно рассуждать о времени. Можно сказать, что к этим учениям он готовился не только последние полгода,  но всю свою жизнь. Изучил  штурманское дело и навигацию так, что мог сам довести любое десантное средство до места  высадки. При последних плановых выходах кораблей в море, при отработке  совместных с ними действий, свободно воспринимал терминологию морских офицеров.  Знал про каждый подводный камень, что мог помешать этой операции. Понимал, что командование не из любопытства  лезет в его личные дела.    От оценки его действий на учениях зависит карьера многих офицеров части.
 
             – Надо будет  действовать так,  как ты  это  умеешь. Что бы ни происходило вокруг,  не терять голову и  быстро принимать решения исходя из обстановки…. – так напутствовал его Горшенин, когда объявил о  назначении его  старшим высадки, – имей в виду, недоброжелателей у тебя хватает.
 
              Элементы мироздания склонны к равновесию. Фортуна - дама капризная и переменчивая в своем покровительстве,  в один год авансом накидала ему "плюсов" - выздоровление от ран, жену, орден, должность, теперь наступила череда "минусов", время платить по счетам. За молодость спутницы по жизни он уже платит провидению жестокую цену. Остальное зависит только от него.   
 
            С некоторым удивлением отметил, что заботы о предстоящих учениях стали отодвигать происшествие в семье на второй, даже третий план. …  Нельзя оставаться наедине со своими мыслями. Если поначалу  предположение о возможной измене,  словно  сухая колючка продиралась сквозь его мозг, то теперь сквозила  холодным ручейком. Ну, допустим, целовалась  его Машка с другим! Неудачно.  Дура?  Так знал же, кого вел под венец. Вернее, совсем не знал.  Ее интеллект интересовал его в последнюю очередь. Зачем он  жене офицера?  Там, наверное, и поцеловал ее  последний раз. Ритуал бракосочетания это предусматривал.  Сессию в институте сдала! Значит, не совсем дура.
            

                _______________


          Витя  Стасевич.
          Саня, ты бы зашел бы к нам вечерком. Домашней пищи попробуешь.  Ты уж извини, но  я Алене намекнул про вашу семейную…  ну, размолвку, что ли.   Зная твою упертость,  мы с Аленой сомневаемся в том, что ты сам предпримешь шаги к ее улаживанию. Наши жены вроде общаются, несмотря на разницу в возрасте, поэтому  вот что я тебе скажу.
     Алена вчера вечером навестила твою жену и та ей все без утайки рассказала о том проклятом вечере.  О своей неосторожности и глупости, за которые готова нести любое наказание.  Любое! Но только, чтобы ты был рядом.  И, знаешь, Алена ей поверила. Говорит, сама была такой в ее возрасте.  «Ожидаешь романтики, хочешь парить в облаках с человеком, который тебе понравился, а тот сразу норовит залезть под юбку». Говорит, «такая дурь лечится только возрастом и семьей».


        Он.

       Хороший товарищ Витя Стасевич.  Надежный. Повторил слова Хоменко.  Какая там неосторожность?   Молодая замужняя женщина по собственной воле остается на пьянку в общежитии. На что она рассчитывала?  Что ей ночью  нетрезвые мужики  будут басни рассказывать. Врать не научилась. Рассказывает правду про то что с ней случилось?  Наверное, только про то, что скрыть невозможно. Недосказанность тут пострашней лжи.
          Днем раньше Багров ни за что не пошел в гости, где наверняка будет обсуждаться позор его семьи, но дальше жить с чувством рогоносца было невыносимо. Хоменко  доходчиво нарисовал перед ним картину происшедшего с его женой. Никакая там не химия.  Гуляла до свадьбы, теперь это понятно,  счетчика  количества мужиков на бабах еще не придумали, решила, что и после  замужества  ей все дозволено. 





             Неприлично приходить в гости с пустыми руками. В  гарнизонном  «военторге»  нашлась объемистая бутылка виски.  Малопьющий Бодров когда-то попробовал этот заморский напиток и оценил ее мягкий вкус.  К Витькиному дому подходил уже в темноте, с опаской. Невдалеке, за детской площадкой, на втором этаже  была его квартира.

           Пока Алена хлопотала на кухне офицеры сели в комнате, и, не дожидаясь закуски, налили себе по рюмке. Стасевич, в роли хозяина, видно, давно заготовил вступительную речь.
         – Послушай мои выводы!  По данному конкретному случаю. Любовник. Настоящий любовник, никогда не оставит на теле подруги следов своего присутствия.  Я тебе, как разведчик говорю.  Там такая конспирация с обеих сторон, какая нам и не снилась….  А вот, почему она согласилась остаться на вечеринку?  Тут тебе, товарищ майор, предстоит над этим крепко подумать и сделать для себя определенные выводы….
           - Витя! Любовник, может и не оставит.  У него все-таки статус определенной постоянности.  А случайный  мужик, в одноразовом порядке – вполне. Если подруга ко всему готова…,  как кошка в марте.
 
             Алена была не намного моложе своего мужа, наверное, ценила дружбу Бодрова, спокойно реагировала на его порой грубоватый юмор,  и тот в их доме чувствовал себя раскованно. Никогда он не воспринимал  серьезно ее  настойчивое  стремление – женить его на своих разновозрастных подругах и коллегах по работе, хотя встречи с претендентками  вносили разнообразие в его холостяцкую жизнь.
 
         Сейчас, слушая их незлобивую перебранку, Бодров впервые задумался, а как складывались их отношения в первые годы совместной жизни?  Ведь до свадьбы они, также как и он, мало знали друг друга.  Да! Про случайное знакомство,  свадьбу у  нее родителей где-то в белорусском селе, он слышал не раз, но  в расспросы не лез.   Эти сведения ему казались исчерпывающими. 
            
             Бодров считал для себя естественным – превосходить в физической и спортивной подготовке своих подчиненных, включая матросов.  Как он мог требовать от них того, чем сам не владеет.  Алена  по-женски ревниво воспринимала его образ жизни –  свободу и постоянное насилие над своим телом  на спортплощадке. Когда Витька   однажды  в разговоре  коснулся  темы его женитьбы,  Алена грустно ему заявила. – Вот женится Саня на молодой, а ты будешь ему завидовать.
 
             Бодров запомнил эти слова, и  в глубине души  поначалу испытывал перед товарищем какое-то дурацкое подобие чувства вины. Тем не менее, она  спокойно отнеслась к появлению Маши в жизни Бодрова, при случае, помогала решать ей бытовые неурядицы.  Десятилетняя разница в возрасте мешала им по-настоящему сблизиться.
 
            Домашние котлеты под  виски оказались отличной закуской. Судя по тому, что вопросов ему не задавали, ситуацию в его семье супруги успели обсудить заранее.  Особой деликатности в общении  с ним Витькина жена не придерживалась.
           – Никогда не интересовалась, повода не было, но по некоторым признакам можно было предположить, что ты у Машки не первый мужчина, несмотря на ее возраст.  Ты это знал наверняка. Но это тебя не остановило. Надеялся перевоспитать? Можешь не отвечать…
 
           – И что же это были за признаки? Поделись!  – На  подобный вопрос редко дают правдивый ответ. Задают такой вопрос еще реже. Если бы это была не Алена…?

           – Ну, это чисто мои наблюдения, – безжалостно продолжала та, – на  застольях, по поводу чего-нибудь дня рождения или обмывки  очередного звания, куда вы стали приходить вместе, ее готовность к общению  с молодыми  парнями бросалась  в глаза. Даже когда была вместе с тобой.
        Сидела она  как-то около  Вальки Пахоменко, нашего  командира роты, сам знаешь, всегда спокойного  сильного парня, мне показалось, вся извелась, так он на нее повлиял. Своего возбуждения скрыть не могла. Видный мужчина, нечего сказать, тогда  просто случайно оказался  рядом.
  Теперь вот, я это вспомнила… к случаю.  Извини, но не пьяные бредни мужиков мне было слушать!  Ты внимания не обращал на всякие там, взгляды, а мне тогда показалось, что если бы Валька тебя не знал, и стал действовать, как тот недоучившийся педагог, дело могло кончиться не только засосами.  Такая вот у нее была установка жизненная…, вернее ее отсутствие.   Все на инстинктах. Отсюда мои предположения. Две известные мне гулянки и такой результат. А ведь у твоей супруги были подобные праздники и до встречи с тобой.   Вопрос….!  Кто из ее родителей доминировал в семье?
           –  Мать. Однозначно!
           – Сбежала, значит, от нее…  к тебе.  Издержки воспитания. Женское  достоинство и стыд  за свое поведение никто не привил.  Как ни странно, девочкам эти качества  от мужчин  в большей степени достаются.  По себе знаю.  Отсутствие влияния отца сказывается. Видно,  жена, и  дети его  в ни грош не ставили, потом такое отношение на их мужей перешло. ….   Частично на тебя.  Наличие неуважаемого отца  в семье  хуже, чем если бы его вовсе не было. У детей закладывается стереотип поведения на клеточном уровне.

           Витя вдруг встал из-за стола.   – Простите! Надо  "оружейку" опечатать , службу проверить…  Из-за тебя Саня,  расстроился, про обязанности забыл.  Я быстро.
   
            Алена подождала, пока за мужем закрылась дверь. – Саня, давай еще по сто грамм из твоей бутылки, пока муж не видит. Жены в отсутствие супруга могут себе многое позволить….   Впрочем, ты сам мог в этом убедиться. – Казалось, она насмешливо смотрела на него. –  Просто другие  поосторожнее твоей Маши…  Ты ведь не просто в гости зашел борща поесть и мои заумные речи послушать. Тебе совет нужен.  Сам решиться не можешь. На других решение стараешься переложить.
             Видя, как Бодров в нерешительности мнется, уже более уверенно продолжила.            
             – Что – ж, ты нам с Витей человек не чужой…. Все носишь в себе, выговориться не хочешь.   Наверное, некому…. Как я понимаю  ситуацию…. после трех рюмок. Ты вот, для чего женился?
 
              – Ну-у.  По правде, товарищи стали косо посматривать…, шутить,  начальство намеки  разные делать, «мол, не может или не способен…», квартиру, вон, дали. Думаю, неспроста.   Ты  сама подкалывала постоянно!  Свидетелей не приведешь к каждому, да  я  и не думал об этом. Короче,  после госпиталя назрело…,  потом, как-то,  все само-собой сложилось.

            – Надо  же!  А я, дура, думала, что по любви, как у  всех людей. Шучу!   Если бы не  наши шутки, так бы  и ходил бобылем до седых волос.  Привык, везде – один.    Ты, как я давно заметила, ничего не делаешь «просто так».  Просчитываешь заранее свои поступки. За что тебя командование и ценит. Витю, вон, в Чечне по три раза заставлял перепроверять данные. Витя злился, оттого, что ты на веру ничего не принимал.
           - До сих пор злится?
           - Нет. Как вместо тебя там заступил, так и перестал. Это я к тому, что такой дотошный, а жену, говоришь,  выбрал "потому, что так сложилось".  Признайся, здесь у тебя тоже был расчет?  Молодая, симпатичная, фигуристая, наконец. Главное –  толком еще не жила, можно перекроить под себя... Не то, что допустим, такие, как  я, или мои подруги со своими нажитыми заморочками.  Ребенка быстро заделал, значит,  все тебя устраивало.  Что изменилось?       Взялся  перевоспитать,  так воспитывай. Чего  в части прячешься?  Завшивел там, мундир  вон лоснится, казармой пропах.   Обидели его. Знаешь ведь, обида – защита слабых, сам так учил.  И успокойся, до постели у  этих голубков не дошло.  Уж поверь, выгораживать твою жену, мне резона нет.  Что на лице  отпечаталось, то и было.  Картина, конечно, неприятная, но не смертельная.  В каждой семье имеются проблемы. Где нет проблем – там нет и отношений. Прощать подобное нельзя….
         Она на секунду задумалась, – похоже, ты с левой зазвездил своей любимой, судя по результату?…
         – Не помню.
         –  Хорошо, хоть,  не с правой,  инвалидом мог ее сделать. Тогда бы не только командование  с тобой разбиралось.
 
            Алена прыснула от едва сдерживаемого смеха. – Не везет Машке, мужики только на ее физиономии  практикуются в свои чувствах...    Ты не обижайся, но подобная трагедия в чужой семье, это всегда тема для людских пересудов, идиотская разновидность юмора.  Пойми это...  Так, что вы в расчете. Можно начинать отношения  заново.   Ищи в ней положительные  черты.  Я смотрю, она бережливая, за шмотками не гоняется. Правда, по-моему, в одежде моде не всегда следует. А отсутствие вкуса, как раз, приводит к беспорядочности в отношениях.  Должен внушить, что с  этого момента,  для нее  главное – семья, ребенок, и полная убежденность, « это был ее последний выход на сцену в роли чей-то возлюбленной». И потом, сам говорил,  за «все в этой жизни надо платить». Вот  ты и расплачиваешься за ее молодость…
 
         – Горшенин советует заявление на  развод подать….  это его жена шум подняла, синяки углядела….  А ты откуда знаешь про командование? – добавил Бодров настороженно.
 
         – Еще пару ночевок в кабинете, и даже все матросы  будут в курсе твоих семейных проблем, – уклонилась Алена от ответа.  – Так вот! Развод – как элемент воспитания годится. В известных пределах, конечно.  Клин – клином, как говорится, … а лучше –  еще большим клином! Сдается мне,  наша Маша  другого  языка не понимает… .  Горшенин…?    Горшенин своей жены побаивается, она в их семье командует.  У него две дочери.  Уже взрослые. Тебе он покровительствует,  свои нереализованные планы на тебя перекладывает.  И в службе, и в семье,  «будь мужчиной, не прощай!» Так ведь?
           – Похоже…,  но я уже староват, чтобы он  почитал меня за сына…
          – Инстинкты! Мужские инстинкты  на этот раз, куда без них. Но у  тебя своя жизнь, так, что слепо следовать его советам не стоит.

           Быстро Витька обратился, даже не очень запыхался.
         – Нормально все! Сам знаешь, лучше лишний раз самому все проверить.
         
           – Никогда не видела, чтобы ты с женой гулял под ручку, как все молодожены, – продолжила Алена, – рядом ходил, как посторонний.  Ни театров, ни кино!   От  тебя она слов любви, полагаю, никогда не слышала.
           – А чего говорить попусту. Я эту любовь делом подтверждал. Все функции мужа и отца выполнял. Добросовестно!
            – Функции!  Слово то, какое подобрал. Что тебя в жизни интересует кроме службы?
            – Да ладно!  Книжки читаю….  Все интересует… в разной степени….   С твоих слов получается, с тем мужиком, что ей губу прокусил, настоящая любовь приключилась....!  Пойду  я…..
 

               – Ну, что тебе сказать на прощание,  что посоветовать, – Алена уже по-бабьи печально  на него смотрела, – ты должен помнить Пашку Красильниникова. Когда я сюда перебралась, вы служили вместе….
 
            – Конечно, он помнил Пашку!  Лейтенантами, они были на боевом дежурстве около Африки и даже сопровождали какие-то ящики в джунглях. Тот походил на Вальку Пахоменко, о котором упомянула Алена.  Постоянно соперничали в спорте и в службе. Потом того перевели в дивизию командиром разведроты и связь с ним пропала....   Настоящим был офицером, не способным  обидеть слабого, или затаить зло на товарища.
 
             –  …   В отличие от тебя, он рано женился. Редко так бывает, чтобы сразу, и здоровый,  и симпатичный… потому, в памяти удержался.  Красивая получилась пара.  Вчера вечером  представила его себе, когда от твоей жены возвращалась.   Хоть и другой город, но слухи доходили. На пике карьеры вдруг запил, ушел из семьи, где,  кстати, уже двое пацанов росли, потом, из армии.  Квартиру, естественно, жене оставил. Которую очень любил.   Даже со стороны это было заметно. Рассказывали, дети его беспризорные по улицам шатались, сам он превратился в бомжа, опустился  на самое дно,  в итоге, его убили в пьяной драке.  Зарезали….  Даже могилы нет…
 
          Так, я вчера подумала. А с чего, вдруг, с ним такое?  Может, ты больше знаешь?…  Похоже, что-то подобное твоей беде в их семье произошло, то, что Пашку сломало.  Жил службой,   на ковре  троих своих бойцов мог  уложить, сама видела, а с любовью не справился.   Смотрю на тебя, ты уже первый шаг сделал, как когда-то Красильников –  ушел из дома.   Горшенин с  Дороховым  сделают  за тебя второй. Твой благодетель – московский генерал,  в этой истории помогать постыдится.   Вот только пить ты не приучен.  Половину бутылки нам оставил!   Но это дело наживное.



           С тяжелым сердцем Бодров вышел на темную улицу. « Ловко Алена про Пашку  ввернула. Сгинул капитан Красильников без  следа,  унес свои семейные тайны в неведомую могилу, будто и не жил на этом свете.  Любил очень…!  Не «очень», а просто - любил, преданно и без расчёта, как и все, что он делал в жизни.   Страшная это вещь – любовь, как оказалось. Споткнется он сам сейчас, никто жалеть не будет. Самые качественные недруги из друзей и коллег получаются».
 
         Бездумно потоптался около подъезда. Некурящему человеку нечем себя занять, когда не знаешь что делать.  Идти было некуда. В панельных пятиэтажках гасли окна, люди готовились ко сну.  Редкие фонари на столбах пятнами освещали дорогу, которая вела в его часть, где его ожидал диван, принесенный в кабинет из «красного уголка».  В призрачном конусе света стояла женщина в знакомой куртке.  Она стояла спиной к дороге, горбилась над детской коляской, и смотрела в темноту улицы. Можно было пройти рядом,  и она бы его не заметила.
 
          Витька! А он еще удивился, служебный телефон в прихожей стоит, а тот ночью  в часть сорвался.…  Алене  кивнул при возвращении, будто  ту интересовали дела в его подразделении… Ну, разведка!   Сколько времени она здесь стоит?  Сами  Стасевичи придумали, или Хоменко присоветовал? Знали, что мимо сына пройти не сможет.
    
       …  Они молча стояли по разные стороны коляски, не поднимая  глаз.   Ребенок не спал.  Он заворочался и жалобно заплакал.  Отец и мать склонились над коляской…