Лето в Плаксино

    
      Мама моя, Антонина Васильевна, родом из подмосковной деревни с грустным названием Плаксино. Во время войны при отступлении немцы сожгли почти все дома. Со временем родственники перебрались в Москву, а в деревню приезжали на лето целым табором. У нас осталась, одна на всех, изба маминой тетки. У мамы были две сестры и брат. У каждого из них – дети, соответственно мои двоюродные братья и сестры. Располагались в доме, где текла крыша, и потому спальным местом был сеновал.

      Мы, детишки, целый день проводили во дворе, никаких забот. Иногда дед Василий собирал нас в кучу, выдавал каждому по небольшой корзине, и мы под его чутким руководством отправлялись в лес по грибы. Солнце, жара, комары быстро делали свое дело, превращая нас в вареные сосиски. В то время мне было года четыре, а остальным братьям и сестрам чуть больше или меньше. Почему-то дед предпочитал всем грибам сыроежки. А в нашем лесу их было море. И это спасало нас от потери последних сил. Не надо было бегать по лесу и искать благородные грибы. Через какое-то время дедушка осматривал наши корзиночки и давал команду:
    – Домой!

     Мы еле-еле доплетались до речки Зерня и падали на берегу замертво. Дедушка Василий снимал с головы картуз, зачерпывал воду из реки и торжественно подносил его каждому из нас. Вкуснее воды я не пил в своей жизни никогда. Вечером нас ожидал грибной суп и жаркое. Было очень вкусно, ведь дед был поваром даже на войне. Ко всему добавлялись парное молоко и теплый мягкий хлеб, в деревню его привозили из пекарни в телеге на лошади. После ужина укладывались на сеновале, и наступала тишина.

     На следующий день с утра нас ждало еще одно приключение деревенского масштаба. Иногда местные мужики и отдыхающие объявляли день всеобщей рыбалки на речке. Рыбаки раздевались до трусов, брали бредень и заходили в воду.  Кто-то из них мутил небольшую воду и загонял рыбу к берегу, другие тащили снасть. Как только упирались в берег, сразу начинали выбрасывать пойманную рыбу на лужайку, а мы, ребятишки, собирали ее и складывали в кучу. С каждым часом улов увеличивался на глазах, а мужики становились все синее и синее, сидение в воде давало о себе знать. Когда последний из них выскакивал на берег, все бежали к костру. Рыбаки выпивали по стакану водки, закусывали черным хлебом, луком и салом. Мы в это время раскладывали рыбу по видам. Эта кучка щучья, это плотва, это окунь, это пескарь, это голавль и язь. Затем улов делился на всех. Детворе тоже полагалось за работу. С какой гордостью я нес домой щуку и немного белорыбицы! И братанам доставалась рыбка.

     Вечером дедушка из голов варил уху, остальное жарил на костре в большой сковороде по своему рецепту. Кстати, сковорода стояла на двух гильзах из-под снарядов для пушки, мы часто находили их в кустах ивняка. К рыбе подавали картошку в мундире, молоденькие огурцы и зелень со своего огорода. И это был настоящий пир!