Первая ссора с будущим мужем

Для  начала отметить надо невероятную правдивость советской  медицины во все время  существования СССР.Признавались честно, что эта операция не по силам им. И не делали, раз не по силам. Знали, что болезнь неизлечима. И не лечили сразу, чтоб не навредить.

Вот и мне тоже сказали честно сразу, что продержат в изоляции от здоровой части населения месяц. Так и продержали от и до. За этот месяц точно убедились, что для социализма я никакой угрозы не таю. За этот же срок  меня научили виртуозно выдергивать нитки из полотенец, чтобы их не подшивать.И с этими запасами знаний меня ровно через месяц  вернули к людям, а мою карту медицинскую передали в психдиспансер для регулярного осмотра там раз в месяц на предмет стабильности в области мозгов.

Туда ездить было сложно очень. С двумя пересадками с автобуса в троллейбус. Зато веселые лица обитателей под сильными лекарствами, которые в течение  светового дня там тоже драли все те же  нитки в полотенцах, но на ночь ехали домой, чтобы спать в   своих квартирах с ощущением  полной воли, неизменно внушали оптимизм.

Но мама дома тоже не сидела просто так. Она снова через  нашего домашнего профессора дядю Юру Чистякова тоже связалась с психиатрами для некоего независимого аудита за моим здоровьем. И тоже раз, но уже в две недели меня решил осматривать специалист из института Судебной Психиатрии, некто Врублевский Андрей Генрихович.  С ним у меня тоже история приключилась. Я сидела дома, и читала книги. Ближе всех стоял шкаф с собранием сочинений Джека Лондона. Я брала тома по одному.  Их я и читала. В один из визитов к этому Врублевскому, он вдруг спросить решил. Что я помню из прочитанного, и что могу пересказать своими словами. А я! Ничего не могу пересказать словами. Я же глотала книги залпом. Где же тут помнить о словах? Зато мною был освоен весь Джек Лондон за это время, хоть 14 томов этих сочинений вовсе не полное собрание сочинений втора.

Попутно сюда вставлю наблюдение личное. Что из всей нашей библиотеки полных собраний сочинений авторов у нас почти и не было совсем. Диккенс в 30 томах.Это совсем не все. Достоевский в 9. Малая часть творений автора.Толстой Лев в 14 одна насмешка над великим. Шекспир в девяти вроде  только и был полным его собранием. Ленина не было ни одного издания даже избранного. Потому я и не знала содержания "апрельских тезисов" совсем. На  одно точно полное собраний как-то подписалась бабушка, отстояв ночь в очереди на запись. Но этот автор. Салтыков-Щедрин. Я его так и не осилила читать, кроме нескольких сказок по программе курса литературы в школе. Шолохов в 9, Главное, но он написал намного больше. Вот  только товарищ  Брежнев оставил  нам три книги, оторе я успела прочитать.

Но это случится много позже. Сначала по хронологии я напрочь рассорилась с  Гришей. Он немыслимо к семье привязан, Буквально как детдомовец к образу  семьи. И уговорил он меня сделать подарок  своему младшему брату на день рождения 10.10 .  Смотаться в Ленинград буквально на денек. Посидеть там за праздничным столом. Отведать фаршированную рыбу. Спеть несколько романсов под гитару. И той же ночью сесть на обратный поезд до Москвы. Гриша сам купил билеты в поезд. А в вагоне вдруг решил, что я вполне могу поспать на верхней полке, чтобы на моем месте   ночевала какая-то старушка  неизвестная. А я же! На таблетках. Несильных. Но... Амитриптилин на ночь. И с утра.И с верхней полки я вполне могла свалиться на пол.

Свое место я не уступила. И старушка переночевала где-то в другом абсолютно месте, но в  том же   поезде. А утром. Я напрочь отказалась ехать к Грише, петь романсы, есть фаршированную рыбу. Поменяла свой билет на более ранний в кассе. И до отхода поезда обратно на Москву, просидела на вокзале в ожидании часа отправления. Пару раз ко мне подходили милиционеры. Велели паспорт показать. Но там все абсолютно совпадало с оригиналом, поэтому они и уходили прочь.