Родина из книги для чтения Доброе слово. 2-й год

Второй год обучения 

Отдел третий.
 
Родина

1. Русское государство

Наше русское царство, обширнейшее из всех государств на свете, называется Российской империей и управляется Самодержавным Государем Императором.

Россия разделена на губернии; в каждой губернии есть губернский город и несколько уездных.

Губернией управляет губернатор, которого назначает Государь. В уездах наблюдают за порядками уездные исправники.

Уезды разделены на станы, а станы на волости.

За порядком в волости наблюдает волостной старшина, которого выбирают жители сел на сходках.

Для того, чтобы судить, т.е. разбирать тяжбы и обвинения, установлены разные суды: волостные, мировые и окружные.

Для заведования общественным хозяйством в городах и уездах установлены думы, земские собрания, земские и городские управы.

Думы и земства должны заботиться, чтобы дороги и мосты были в исправности, чтобы были больницы, лекаря, школы, учителя, чтобы, на случай голода, был в запасе хлеб в магазинах и пр. и пр.

Все без исключения старшины, судьи, чиновники, какиe только есть в России, обязаны исполнять то, что поручено им и что они должны делать по закону.

Законы издает у нас только сам Царь, и никто кроме Его не имеет права издавать их.

Законы объявляются всенародно и печатаются в книгах; значит, всякий грамотный может их сам прочитать.

(Из. «Зерн.» Т. Луб.)

2. Родина

Страна, где мы впервые

Вкусили сладость бьтия 174 ,

Поля, холмы родные,

Родного неба милый свет,

Знакомые потоки,

Златыя игры первых лет,

И первых лет уроки, –

Что вашу прелесть заменит!

О, родина святая,

Какое сердце не дрожит,

Тебя благословляя!

(Жуковский).

3. Сословия

Сословия:крестьяне, мещане, купцы, военные, духовные, дворяне.

Дворяне служат царю и отечеству. Духовные наставляют нас истинам нашей православной веры. Военные защищают отечество от врагов. Купцы торгуют, т.е. доставляют нам все необходимое для жизни, чего нет у нас под руками. Мещане занимаются различными мастерствами и ремеслами. Крестьяне обрабатывают землю и добывают из нее предметы, необходимые для жизни.

Одна пчела, немного меду натаскает. Одной рукой и узла не завяжешь.

4. Народы России

Состав народонаселения Российской Империи представляет Состав народонаселения Российской Империи представляет большое разнообразие, как по происхождению, языку и вероисповеданию, так и по образу жизни, занятий и степени образования.

В России считается около 100 различных народов, принадлежащих к 12 различным племенам: племя славянское есть главное и преобладающее. Оно заключаете более 76 миллионов душ и составляет три четверти всего населения империи. Неславянские племена составляют одну четверть общей массы жителей и состоять из разных малочисленных народов.

К славянскому племени принадлежать: pyccкиe и поляки. Русские по различию партий своих разделяются на: 1) великоруссов, 2) белоруссов, и В) малороссов.

1) Великоруссысоставляют более половины всех жите­лей империи: число их простирается до 55 миллионов. Они составляют главную массу населения внутри России. Все великорусы исповедуют православную веру и говорят русским

языком, наиболее распространенным и обработанным; они отличаются телесной силой, предприимчивостью, трудолюбием; кроме земледелия, занимаются другими разного рода промыслами и в промышленности издельной, в торговле и образовании превосходят всех других коренных обитателей империи.

2. Белоруссов считается до 3 миллионов. Народ этот одного происхождения с великорусами, исповедует также

православную веру, но говорит особенным наречием, более мягким, к которому примешано много польских слов. Белоруссы занимаются преимущественно земледелием, но населяют страну весьма мало плодородную.

3. Малороссов насчитывают до 11 миллионов. Малороссияне говорят также особенным наречием, весьма мягким и благозвучным. Главную особенность этого наречия составляет замена русских букв ы и ; буквой и . Кроме того в нем много слов, заимствованных из языка польского. Малороссы исповедуют православную веру. Главное занятие их составляет земледелие и скотоводство, но и другие промыслы между ними распространяются весьма успешно.

Поляки – славянский народ, исповедующий католическую веру, имеющий свой язык. Число их простирается до 5 миллионов. К народам неславянским принадлежать литовцы, латыши, финны, черемисы, зыряне, вотяки, самоеды, татары, остяки, башкиры, киргизы, якуты, армяне, грузины, евреи, цыгане и многие др. И все это многочисленное население, простирающееся до ста десяти миллионов, повинуется одной верховной власти, которая сосредоточена в руках Государя Императора, Самодержца Всероссийского.

5. Русь

Под большим шатром

Голубых небес –

Вижу даль степей

Зеленеется;

И на гранях их,

Выше темных туч,

Цепи гор стоят

Великанами.

***
По степям в моря

Реки катятся,

И лежат пути

Во все стороны.

Посмотрю на юг –

Нивы зрелые,

Что камыш густой,

Тихо движутся;

Мурава лугов

Ковром стелется,

Виноград в садах

Наливается.

***
Гляну к северу –

Там в глуши пустынь,

Снег, что белый пух,

Быстро кружится,

Подымает грудь

Море синее,

И горами лед

Ходит по морю...

***
Это ты, моя

Русь державная,

Моя родина

Православная!

Широко ты, Русь,

По лицу земли,

В красе царственной

Развернулася!

У тебя ли нет

Про запас казны,

Для друзей стола,

Меча недругу?

У тебя ли нет

Богатырских сил,

Старины святой,

Громких подвигов?

Перед кем себя

Ты унизила?

Кому в черный день

Низко кланялась?

На полях своих,

Под курганами,

Положила ты

Татар полчища.

Ты на жизнь и смерть

Вела спор с Литвой

И дала урок Ляху гордому.

***
И давно ль было,

Когда с Запада

Облегла тебя

Туча темная?

Под грозой ее

Леса падали,

Мать сыра-земля

Колебалася;

И зловеший дым

От горевших сел

Высоко вставал

Черным облаком!

Но лишь кликнул царь

Свой народ на брань, –

Вдруг со всех сторон

Поднялася Русь, –

Собрала детей,

Стариков и жен,

Приняла гостей

На кровавый пир.

И в глухих степях

Под сугробами

Улеглися спать

Гости навеки.

Хоронили их

Вьюги снежные,

Бури севера

О них плакали!...

***
И теперь среди

Городов твоих

Муравьем кишит

Православный люд.

По седым морям

Из далеких стран

На поклон тебе

Корабли идут.

И поля цветут,

И леса шумят,

И лежат в земле

Груды золота;

            ***

И во всех концах

Света белого

Про тебя идет

Слава громкая.

Уж и есть за что,

Русь могучая,

Полюбить тебя,

Назвать матерью,

Стать за честь твою

Против недруга,

За тебя в нужде

Сложить голову.

(Никитин).

6. Эскимосы

1. На свете есть земля, где только три месяца бывает лето, а остальное время бывает зима. Зимой дни бывают такие короткие, что только взойдет солнце, тотчас и сядет. А три месяца в самую середину зимы, солнце совсем не восходит, и все три месяца темно. В этой земле живут люди; их называюсь эскимосами. Люди эти говорят своим языком, других языков не понимают и никуда из своей земли не ездят. Ростом эскимосы бывают невелики, но головы у них очень большие. Тело у них не белое, а бурое, волосы черны и жестки. Носы у них тонкиe, скулы широкие, глаза маленькие.

2. Эскимосы живут в снеговых домах. Они строят их так: нарубят из снегу кирпичей и сложат из них дом, как печку. Вместо стекол они вставляют в стены льдины, а вместо дверей они делают длинную трубу под снегом и через эту трубу влезают в свои дома. Когда приходит зима, их дома совсем заносит снегом, и у них делается тепло. Едят эскимосы оленей, волков, белых медведей. Они ловят рыбу в море крючками на палках и сетями. Зверей они убивают из луков стрелами и копьями. Эскимосы едят сырое мясо.

3. У них нет льна и пеньки, чтобы делать рубахи и веревки, нет и шерсти, чтобы делать сукно; веревки они делают из жил зверей, а платье – из звериных кож. Они складывают две кожи шерстью наружу, протыкают рыбьими костями и сшивают жилами. Так же они делают рубахи, штаны и сапоги. Железа у них тоже нет. Они делают копья и стрелы из костей. Больше всего они любят есть звериный и рыбий жир. Женщины и мужчины одеваются одинаково; у женщин только бывают очень широкие сапоги. В эти широкие голенища сапог они кладут маленьких детей, так и носят их.

В середине зимы у эскимосов бывает три месяца темно, а летом солнце совсем не садится, и ночей совсем не бывает.

(Гр. Л. Толстой).

7. Цыганы

Цыганы шумною толпой

По Бессарабии кочуют.

Они сегодня над рекой

В шатрах изодранных ночуют.

Между колесами телег,

Полузавешенных коврами,

Горит огонь; семья кругом

Готовит ужин; в чистом поле

Пасутся кони; за шатром

Ручной медведь лежит на воле.

Все живо посреди степей:

Заботы мирные семей,

Готовых с утром в путь недальний,

И песни жен, и крик детей,

И звон походной наковальни.

Но вот на табор кочевой

Нисходит сонное молчанье,

И слышно в тишине степной

Лишь лай собак да коней ржанье.

Огни везде погашены,

Спокойно все, луна сияет

Одна с небесной вышины

И тихий табор озаряет.

В шатре одном старик не спит,

Он перед углями сидит,

Согретый их последним жаром,

И в поле дальнее глядит,

Ночным подернутое паром.

(А. Пушкин).

8. Ma л opocc ия

Ты знаешь край, где все обильем дышит,

Где реки льются чище серебра,

Где ветерок степной ковыль колышет,

В вишневых рощах тонут хутора,

Среди садов деревья гнутся долу,

И до земли висит их плод тяжелый,

Шумя, тростник над озером трепещет,

И чист, и тих, и ясен свод небес,

Косарь поет, коса звенит и блещет,

Вдоль берега стоит кудрявый лес,

И в облаках, клубяся над водою,

Бежит дымок синеющей струею?

(Гр. Л. Толстой).

9. Степь

По всей степи – ковыль, по краям все туман.

Далеко, далеко от кургана курган,

Облака в синеве белым стадом плывут,

Журавли в облаках перекличку ведут.

Не видать ни души. Тонет в золоте день,

Пробежать по траве ветру сонному лень.

А цветы-то цветы! Как живые стоят,

Улыбаются, глазки на солнце глядят,

Словно речи ведут, как их жизнь коротка,

Коротка да без слез, от забот далека.

Вот и речка... не верь! то под жгучим лучом

Отливается тонкий ковыль серебром.

Высоко, высоко в небе точка дрожит,

Колокольчик веселый над степью звенит,

В ковыле гудовень – и поют и жужжат;

Раздаются свистки, молоточки стучат;

Средь дорожки глухой пыль столбом поднялась,

Закружилась, в широкую степь понеслась...

На все стороны путь: ни лесочка, ни гор!

Необъятная гладь! неоглядный простор!

(Никитин).

10. Украинская ночь

Знаете ли вы украинскую ночь? О, вы не знаете украинской ночи! Всмотритесь в нее. С середины неба глядит месяц, Необъятный небесный свод раздался, раздвинулся еще необъятнее. Горит и дышит он. Земля вся в серебряном свете; и чудный воздух и прохладно-душен, и полон неги, и движет океан 175 благоуханий. Божественная ночь! очаровательная ночь! Недвижно, вдохновенно стали леса, полные мрака, и кинули огромную тень от себя. Тихи и покойны эти пруды; холод и мрак вод их угрюмо заключен в темно-зеленые стены садов. Весь ландшафт 176 спит. А вверху все дышит, все дивно, все торжественно. А на, душе и необъятно, и чудно, и толпы серебряных видений стройно возникают в ее глубине. Божественная ночь очаровательная ночь! И вдруг все ожило: и леса, и пруды, и степи. Сыплется величественный гром украинского соловья, и чудится, что и месяц заслушался его посреди неба. Как очарованное, дремлет на возвышении село. Еще более, еще лучше блестят при месяце толпы хат; еще ослепительнее вырезываются из мрака низкие их стены. Песни умолкли. Все тихо. Благочестивые люди уже спять. Где – где только светятся узенькие окна. Перед порогами иных только хат запоздалая семья совершает свой поздний ужин.

(Н. Гоголь).

11. Днепр

Как чуден Днепр при тихой погоде, когда вольно и плавно мчит он сквозь леса и горы полные воды свои! Ни зашелохнет, ни прогремит: глядишь – и не знаешь, идет или нейдет его величавая ширина; и чудится, будто весь вылит он из стекла и будто голубая зеркальная дорога, без меры в ширину, без конца в длину, реет и вьется по зеленому миру. Любо тогда и жаркому солнцу оглядеться с вышины и погрузить лучи в холод стеклянных вод, и прибрежным лесам ярко отразиться в водах.

Когда же пойдут горами по небу синие тучи, черный лес шатается до корня, дубы трещать, и молния, изламываясь между туч, разом освещает целый мир – страшен тогда Днепр! Водяные холмы гремят, ударяясь о горы, и с блеском и стоном отбегают назад, и плачут, и заливаются вдали.

(Гоголь).

12. Кавказ

Кавказ подо мною. Один в вышине

Стою над снегами у края стремнины;

Орел, с отдаленной поднявшись вершины,

Парит неподвижно со мной наравне.

Отселе я вижу потоков рожденье

И первое грозных обвалов движенье.

Здесь тучи смиренно идут подо мной;

Сквозь них, низвергаясь, шумят водопады;

Под ними утесов нагие громады;

Там ниже мох тощий, кустарник сухой,

А там уже рощи, зеленые сени,

Где птицы щебечут, где скачут олени,

А там уж и люди гнездятся в горах,

И ползают овцы по злачным стремнинам,

И пастырь нисходит к веселым долинам,

Где мчится Арагва в тенистых брегах,

И нищий наездник таится в ущелье,

Где Терек играет в свирепом веселье,

Играет и воет, как зверь молодой,

Завидевши пищу из клетки железной,

И бьется о берег в вражде бесполезной,

И лижет утесы голодной волной...

(А. Пушкин).

13. Кавказские леса

Кругом меня цвел Божий сад:

Растений радужный наряд

Хранил следы небесных слез,

И кудри виноградных лоз

Вились, красуясь меж дерев

Прозрачной зеленью листов;

И грозды полные на них,

Серег подобье дорогих,

Висели пышно, и порой

К ним птиц летал пугливый рой.

И вот дорогою прямой пустился я...

Но скоро в глубине лесной

Из виду горы потерял

И тут с пути сбиваться стал.

Напрасно, в бешенстве, порой

Я рвал отчаянной рукой

Терновник, спутанный плющом;

Все лес был, вечный лес кругом,

Страшней и гуще каждый час;...

Я стал влезать на дерева;

Но даже на краю небес

Все тот же был зубчатый лес.

(Лермонтов).

14. Кисловодск

Вот уже три дня, как я в Кисловодске. Здесь все дышит уединением, здесь все таинственно: и густые сени липо-вых аллей, склоняющихся над потоком, который с шумом и пеной прорезывает себе путь между зеленеющими горами, – и ущелья, полные мглой и молчанием, которых ветви разбегаются отсюда во все стороны, – и свежесть ароматического воздуха, отягощенного испарениями зеленых трав и белой акации, – и постоянный сладостно-усыпительный шум студеных ручьев, которые бегут дружно взапуски и наконец кидаются в Подкумок. С этой стороны ущелье шире и превращается в зеленую лощину; по ней вьется пыльная дорога.

( Лермонтов).

15. Черкесская песня

В реке бежит гремучий вал,

В горах безмолвие ночное;

Казак усталый задремал,

Склонясь на копиe стальное. –

Не спи, казак: во тьме ночной

Чеченец ходит за рекой.

Казак плывет на челноке,

Влача по дну речному сети.

Казак, утонешь ты в реке,

Как тонут маленькие дети,

Купаясь жаркою порой:

Чеченец ходит за рекой.

На берегу заветных вод

Цветут богатые станицы, –

Веселый пляшет хоровод...

Бегите, русские девицы,

Спешите, красные, домой:

Чеченец ходит за рекой.

(А. Пушкин).

16. В Крыму

Клонит к лени полдень жгучий,

Замер в листьях каждый звук;

В розе пышной и пахучей,

Нежась, спит блестящий жук,

А из камня вытекая,

Однозвучен и гремуч,

Говорит, не умолкая,

И поет нагорный ключ...

(Гр. А. Толстой).

17. На Волге

О, Волга!... колыбель моя!

Любил ли кто тебя, как я?

Один, по утренним зарям,

Когда еще все в миpe спит,

И алый блеск едва скользит

По темно-голубым волнам,

Я убегал к родной реке.

Иду на помощь к рыбакам,

Катаюсь с ними в челноке,

Брожу с ружьем по островам.

То, как играющий зверок,

С высокой кучи на песок

Скачусь, то берегом реки

Бегу, бросая камушки,

И песню громкую пою

Про удаль раннюю мою...

(П. Некрасов).

18. Деревня (в средней России)

Широко стлался зеленый луг; медленно и плавно расхаживали по нем белые, как снег, гуси; селезни и пестрые утки, подвернув голову под сизое крылышко, лежат там и сям неподвижными группами. Далее сверкала река с своими обрывистыми берегами, обросшими лопухом и кустарником, из которых местами выбивались длинные, cyxиe стебли дикого щавеля, и торчали фиолетовые верхушки колючего репейника. За рекой виднелось черное взбороненное поле; далее, вправо, местность подымалась горой. По главным ее отлогостям, изрезанным промоинами и проточинами, разрастался постепенно все выше и выше сосновый лесок; местами рыжее высохшее дерево, вырванное с корнем весенней водой, перекидывалось через овраг висячим мостом. Влево тянулось пространное болото; камыш, кочки и черные кустарники покрывали его на всем протяжении; по временам, целые вереницы диких уток с криком подымались из густой травы и носились над водой. Там и сям синевшая холмистая даль перемежалась снова серебристыми блестками реки.

Бесконечная сереющая даль, в которой двигались почти незаметными точками телега или спутанная лошадь, постепенно синела, синела, и наконец все более и более суживавшиеся планы ее сливались мутной линией с сквознотой голубого неба.

(Григорович).

19. Село

Село с своими избушками и скирдами, зелеными коноплянниками и тощими ракитами издали казалось островом среди необозримого моря распаханных черноземных полей. Посреди села находился небольшой пруд, вечно покрытый гусиным пухом, с грязными, изрытыми берегами; в ста шагах от пруда, на другой стороне дороги, высился господский деревянный дом, давно пустой и печально подавшийся на бок; за домом тянулся заброшенный сад; в саду росли старые, бесплодные яблони, высокие березы, усеянные вороньими гнездами; на конце главной аллеи, в маленьком домике (бывшей господской бане) жил дряхлый дворецкий и, покашливая, каждое утро, по старой привычке, тащился через сад в барские покои.

(Тургенев).

20. Ермак, завоеватель Сибири

I. При Царе Иване Васильевиче Грозном были богатые купцы Строгоновы и жили они в Перми, на реке Каме. Прослышали они, что по реке Каме на 140 верст в кругу есть хорошая земля: пашня не пахана от века, леса черные от века не рублены. В лесах зверя много, а по реке озера рыбные, и никто на той земле не живет, только захаживают татары.

Строгоновы написали царю письмо: «Отдай нам эту землю, а мы сами по ней городки построим и народ соберем, заселим и не будем давать через эту землю ходу татарам».

Царь согласился и отдал им землю. Строгоновы послали приказчиков собирать народ. И сошлось к ним много гуляющего народа. Кто приходил, тем Строгоновы отводили землю, лес, давали скотину, и никаких оброков не брали, только живи, и когда нужда, выходи с народом биться с татарами. Так и заселилась эта земля русским народом.

II. Прошло лет 20. Строгоновы купцы еще сильнее разбогатели, и мало им стало этой земли на 140 верст. Захотели они еще более земли. Верст за 100 от них были высокие горы Уральские, и за этими горами, прослышали они, есть прекраснейшая земля, и земле той конца нет. Владел этой землей сибирский князек Кучум. Кучум в прежнее время покорился царю русскому, а потом стал бунтовать и грозил разорить Строгоновские городки.

Вот Строгоновы и написали царю: «Отдал ты нам землю, мы ее под твою руку покорили: 177 теперь воровской царек Кучум против тебя бунтует и хочет и эту землю отнять и нас разорить. Вели ты нам занять землю за Уральскими горами; мы Кучума завоюем и всю его землю под твою руку подведем».

Царь согласился и отписал: «Если сила у вас есть, отберите у Кучума землю. Только из России много народу не сманивайте».

III. Вот Строгоновы, как получили от царя письмо, послали приказчиков еще собирать народ к себе. И больше велели подговаривать казаков с Волги и с Дону. А в то время по Волге, по Дону казаков много ходило. Соберутся шайками в 200, 300, 600 человек, выберут атамана 178 и плавают на стругах 179 , перехватывают суда, грабят, а на зиму становятся городком на берегу.

Приехали приказчики на Волгу и стали спрашивать: «какие тут казаки слывут? 180 Им и говорят: «казаков много. Житья от них не стало. Есть Мишка Черкашенин; есть Сары-Азман... Но нет злее Ермака Тимофеича, атамана. У того человек 1000 народа, и его не только народ и купцы боятся, но и царское войско к нему приступить не смеет».

И поехали приказчики к Ермаку атаману и стали его уговаривать идти к Строгонову. Ермак принял приказчиков, отслушал их речи и обещал придти с народом своим к Успению. 181

IV. К Успению пришли к Строгонову казаки – человек 600 с атаманом Ермаком Тимофеичем. Напустил их сначала Строгонов на ближних татар. Казаки их побили. Потом, когда нечего было делать, стали казаки по округу ходить и грабить.

Призывает Строгонов Ермака и говорит: «я вас теперь больше держать не стану, если вы так шалить будете». А Ермак и говорит: «я и сам не рад, да с народом моим не совладаешь, набаловались. Дай нам работу». Строгонов и говорит: «идите за Урал воевать с Кучумом, завладейте его землей. Вас и царь наградит». И показал Ермаку царское письмо. Ермак обрадовался, собрал казаков и говорит:

«Вы меня срамите перед хозяином – все без толку грабите. Если не бросите, он вас прогонит, а куда пойдете? На Волге царского войска много, вас переловят и за прежние дела худо будет. А если скучно вам, то вот вам работа».

И показал им царское письмо, что позволено Строгонову за Уралом землю завоевать. Поговорили казаки и согласились идти. Пошел Ермак к Строгонову, стал с ним думать, как им идти.

Обсудили, сколько стругов надо, сколько хлеба, скотины, ружей, пороху, свинцу, сколько переводчиков-татар пленных, сколько немцев, мастеров ружейных.

Строгонов и думает: «хоть и дорого мне станет, а надо дать ему всего, а то здесь останутся – разорят меня». Согласился Строгонов, собрал всего и снарядил Ермака с казаками.

V. 1-го сентября поплыли казаки с Ермаком вверх по реке Чусовой на 32-х стругах, на каждом струге было 20 человек. Плыли они четыре дня на веслах вверх по реке и выплыли в Серебряную реку. Оттуда уж плыть нельзя. Расспросили проводников и узнали, что надо им тут перевалиться через горы и верст 200 сухопутьем пройти, а потом пойдут опять реки. Остановились тут казаки, построили город и выгрузили всю снасть: и струга побросали, а наладили телеги, уложили все и пошли сухопутьем – через горы. Места все были лесные и народу не жило никакого. Прошли они 10 дней сухопутьем, попали на Жаровню, на реку. Тут опять постояли и стали ладить струги. Наладили и поплыли по реке вниз. Проплыли пять дней и пошли места еще веселее: луга, леса, озера. И рыбы, и зверя много; и зверь не пуганый. Проплыли еще день, выплыли в Туру-реку. Тут по Туре-реке стал попадаться народ и городки татарские.

Послал Ермак казаков посмотреть один городок, что за городок и много ли в нем силы. Пошли 20 казаков, распугали всех татар и забрали весь городок и скотину всю забрали. Каких татар перебили, а каких привели живьем.

Стал Ермак через переводчиков спрашивать татар: «какиe они люди и под чьей рукой живут? » 182 Татары говорят, что они сибирского царства и царь их Кучум.

Ермак отпустил татар, а троих поумнее взял с собой, чтобы они ему дорогу показали.

VI. Поплыли дальше. Что дальше плывут, то река все больше становится; а места что дальше, то лучше.

И народа стало больше попадаться. только народ несильный. И все городки, какие были по реке, казаки повоевали.

Забрали они в одном городке много татар и одного почетного старого татарина. Стали спрашивать татарина, что он за человек? Он говорит: «я Таузик, я своего царя Кучума слуга, и от него начальником в этом городке».

Ермак стал спрашивать Таузика про его царя: «Далеко ли его город Сибирь? Много ли у Кучума силы, много ли у него богатства?» Таузик все рассказал. Говорит: «Кучум первейший царь в свете. Город его – Сибирь – самый большой город в свете. В городе этом, говорит, людей и скотины столько, сколько звезд на небе. А силы у Кучума-царя счету нет, его все цари вместе не завоюют».

А Ермак говорит: «Мы, русскиe, пришли сюда твоего царя завоевать и его город взять, русскому царю под руку подвести. Силы у нас много. Что со мной пришли – это только передние, а сзади плывут в стругах – счету им нет, у всех ружья. А ружья наши насквозь дерево пробивают, не то что ваши луки, стрелы. Вот смотри».

И Ермак выпалил в дерево, и дерево расколол, и со всех сторон стали палить казаки. Таузик от страха на колени упал. Ермак и говорит ему: «ступай же ты к своему царю Кучуму и скажи ему, что ты видел. Пускай он покоряется, а не покорится, так и его погубим». И отпустил Таузика.

VII. Поплыли казаки дальше. Выплыли в большую реку Тобол, и все к Сибири-городу приближаются. Подплыли они к речке Бабасан, смотрят – на берегу городок стоит, и кругом городка татар много.

Послали они переводчика к татарам узнать, что за люди. Приходит назад переводчик, говорит: «это войско Кучумово собралось. А начальником над войском сам зять Кучумов – Маметкул. Он меня призывал и велел вам сказать, чтобы вы назад шли, а то он вас перебьет».

Ермак собрал казаков, вышел на берег и начал стрелять в татар. Как услыхали татары пальбу, так и побежали. Стали их казаки догонять и каких перебили, а каких забрали. Насилу сам Маметкул ушел.

VIII. Поплыли казаки дальше. Выплыли в широкую, бы-струю реку Иртыш. По Иртышу-реке проплыли день, подплыли к городку хорошему и остановились. Пошли казаки в городок. Только стали подходить, начали в них татары стрелы пускать и поранили трех казаков. Послал Ермак переводчика сказать татарам, чтобы сдали город, а то всех перебьют. Переводчик пошел, вернулся и говорит: «Тут живет Кучумов слуга Атик Мурза Качара. У него силы много, и он говорит, что не сдаст городка».

Ермак собрал казаков и говорит:

«Ну, ребята, если не возьмем этого городка, татары запируют и нам ходу не дадут. Чем скорее страха зададим, тем нам легче будет. Выходи все. Кидайся все разом». Так и сделали. Татар много тут было, и татары лихие.

Как бросились казаки, стали татары стрелять из луков. Засыпали казаков стрелами. Которых до смерти перебили, которых переранили.

Озлились и казаки, добрались до татар, и какие попались, всех перебили.

В городке этом нашли казаки много добра, скотины, ковров, мехов и меду много, похоронили мертвых, отдохнули, забрали добро с собой и поплыли дальше. Не далеко проплыли, смотрят – на берегу как город стоит, войска конца-края не видать, и все войско окопано канавой, и канава лесом завалена. Остановились казаки. Стали думать; собрал Ермак круг. 183 "Ну что, ребята, как быть?»

Казаки заробели. Одни говорят: «надо мимо плыть»; другиe говорят: «назад идти».

И стали они скучать, бранить Ермака. Говорят: «зачем ты нас завел сюда? Вот перебили уже из нас сколько, да переранили; и всё мы тут пропадем». Стали плакать.

Ермак и говорит своему подъатаманью, Ивану Кольцо: «ну, а ты, Ваня, как думаешь?»

А Кольцо и говорит: «а я что думаю? Не нынче убьют, так завтра: а не завтра, так даром на печи помрем. По мне – выйти на берег, да и валить прямо лавой на Татар, – что Бог даст».

Ермак и говорит: «ай молодец, Ваня! так и надо. Эх вы, ребята! Не казаки вы, а бабы. Видно белужину ловить, да баб татарских пугать, только на то вас и взять. Разве не видите сами? Назад идти – перебьют; мимо плыть – перебьют; здесь стоять – перебьют. Куда же нам попятиться? Раз по­трудишься, после полегчает. Так-то, ребята, у батюшки ко­была здоровая была. Как под горку – везет и по ровному везет, а как придется в гору, заноровится, назад воротит, думает легче будет. Так взял батюшка кол, возил-возил ее колом-то. Уж она крутилась, билась, всю телегу разбила. Выпряг ее батюшка из воза и ободрал. А везла бы воз, ни­какой бы муки не видала. Так-то и нам, ребята. Одно только место осталось: прямо на татар ломить».

Засмеялись казаки, говорят: «видно ты, Тимофеич, умнее нашего; нас, дураков, и спрашивать нечего. Веди куда знаешь. Двух смертей не бывать, а одной не миновать».

Ермак и говорит: «Ну, слушай, ребята! Вот как делать. Они еще нас всех не видали. Разобьемтесь мы на три кучки. Одни в середину прямо на них пойдут, а другие две кучки в обход зайдут справа и слева. Вот как станут средние подходить, они подумают, что мы все тут – выскочат. А тогда с боков и ударим. Так-то, ребята. А этих перебьем, уж бояться некого. Царями сами будем».

Так и сделали. Как пошли средние с Ермаком, татары завизжали, выскочили; тут ударили – справа Иван Кольцо, слева – Мещеряк атаман. Испугались татары, побежали. Пе­ребили их казаки. Тут уж Ермаку никто противиться не смел. И так он вошел в самый город Сибирь. И насел туда Ермак все равно как царем.

IX. Стали приезжать к Ермаку царьки с поклонами. Стали татары приезжать селиться в Сибири; а Кучум с зятемъ Маметкулом боялись на Ермака прямо идти, а только кругом хо­дили, придумывали, как бы его погубить.

Весной по водополью прибежали к Ермаку татары, гово­рят: «Маметкул опять на тебя идет, собрал войска много, стоит на Вагае-реке.

Ермак собрался через реки, болота, ручьи, леса, подкрался с казаками, бросился на Маметкула и побил много татар и самого Маметкула забрал живьем и привез в Сибирь. Тут уж мало немирных татар осталось, а какие не покорялись, на тех Ермак ходил в это лето; и по Иртышу, и по Оби рекам, завоевал Ермак столько земли, что в два месяца не обойдешь.

X. Как забрал Ермак всю эту землю, послал Ермак посла к Строгоновым и письмо. «Я, говорит, Кучума город взял и Маметкула в плен забрал, и весь здешний народ под свою руку привел. Только казаков много истратилось. Присылайте народа, чтобы нам веселее было. А добра в здешней земле и конца, нет». И послал он дорогих мехов: лисиц, куниц и соболей.

XI. Прошло тому делу два года. Ермак все держал Сибирь, а помощь из России все не приходила, и стало у Ермака мало русского народа.

Прислал раз к Ермаку татарин Карача-посла, говорит: «мы тебе покорились, а нас Ногайцы обижают, пришли к нам своих молодцов на помощь. Мы вместе Ногайцев покорим. А что мы твоих молодцов не обидим, так мы тебе клятву дадим».

Ермак поверил их клятве и отпустил с Иваномъ Кольцом 40 человек. Как пришли эти сорок человек, татары бросились на них и побили. Казаков еще меньше стало.

Прислали другой раз бухарскиe купцы весть Ермаку, что они собрались к нему в Сибирь город товар везти, да что им на дороге Кучум с войском стоит и не пускает их пройти. Ермак взял с собой 50 человек и пошел очистить дорогу Бухарцам. Пришел он к Иртышу реке, и не нашел Бухарцев. Остановился ночевать. Ночь была темная и дождь. Только полегли спать казаки: откуда ни взялись татары, бросились на сонных, начали их бить. Вскочил Ермак, стал биться. Ранили его ножом в руку. Бросился он бежать к реке. Татары за ним. Он в реку. Только его и видели. И тело его не нашли, и никто не узнал, как он умер.

На другой год пришло царское войско, и татары замирились.

(Из «Второй рус. кн. для чт.» Гр. Л. Толстого).

21. Осада Троицко-Сергиевского монастыря

в 1608–1610 годах

I. Почти триста лет тому назад трудно и тяжко было жить на Руси. Древнего царского Рюрикова рода не стало; ныне благополучно царствующий благословенный дом Романовых еще не правил Poccией; была пора какого-то безначалия и безвластия, а оттого развелись разбои, грабежи, измена, и сильны стали над нами наши враги. Народ бросил честный труд, разбежался по лесам и, привыкнув к бродяжничеству, да своеволию, свирепее лютого недруга стал грабить и жечь свою же родную страну. Честных людей некому было и защищать– царя не было, всюду измена и враги. Бушевала, словно кровавое море, несчастная, безначальная русская земля. Пировали там, где стыла теплая кровь, веселились среди мертвых тел; добрых людей замучивали лютыми пытками до смерти, бросали с высоких крутых берегов в глубокие быстрые реки, или расстреливали.

Опустели города; заглохли селения. В старом жилье человека селился зверь, и там, где при царях счастливо жили и весело, в мире, трудились люди, – бродили медведи и волки, завелись лисицы и зайцы. Всюду летала смерть. Вороны черными стаями сидели на трупах, а мелкие пташки вили себе гнезда в выеденных черепах непогребенных людей.

В это «смутное» время гнусный самозванец, известный под названием «тушинского вора», пользуясь общею неурядицей, собрал вокруг себя целые ватаги отступников, изменников и злодеев, призвал на помощь Литву и Поляков, которые тогда еще не были покорены и всегда только искали предлогов, чтобы вести с нами кровавые войны. Вся эта непрошеная, нестройная рать, или, лучше сказать – скопище воров и разбойников, двинулась от Владимира и Переяславля к Москве. Враги шли быстро, все по пути разрушали и жгли, пока не добрались до Троицкого-Сергиева монастыря: в монастыре этом приготовили мужественный отпор недругу иноки, небольшое число верных присяге и родине воинов и окружное население.

II. Тушинский вор со своими полчищами не случайно набрел на монастырь: обитель святого Сергия весьма вредила изменникам и мятежникам и ревностно оберегала веру и отечество.

Находившиеся в монастыре иноки и войско были весьма деятельны, и далеко во все стороны не давали ни проезда, ни прохода вражеским шайкам: ловили вражьих гонцов и отнимали у них грамоты, разбивали разбойничьи скопища, снабжали Москву деньгами, хлебом, одним словом, постоянно тревожили и держали на страже злодеев. Отсюда же между прочим рассылались грамоты во все концы земли русской с мольбой помочь погибающей родине и защитить св. веру. Имена архимандрита Дионисия и келаря Авраамия Палицына, составлявших и рассылавших через гонцов эти грамоты, останутся навсегда в памяти русских.

Как только в обители и ее окрестностях узнали о приближении врагов в столь значительном числе, навстречу им вышли из монастыря воеводы наши, князь Григорий Долгорукий и Алексей Голохвастов, и завязали отчаянный бой. Цель этого боя была двоякая: во-первых, нужно было сразу показать злодеям, как русскиe умеют отстаивать веру, отечество и обитель святого Серия; а во-вторых, необходимо было дать возможность и время всем жителям монастырских слобод сжечь свои дома и перебраться с семействами и скарбом в монастырь.

Бой был упорен и продолжителен. Наши сдержали все натиски вдесятеро сильнейшего численностью врага, не отступили ни на шаг, и, когда возвратились в стены монастыря, цели их были достигнуты: враги убедились, что без правильной осады с Троицкой твердыней им ничего не поделать; а окрестное население все перешло в монастырь и успело выжечь строения, отняв тем самым у неприятеля возможность приютиться в них.

На следующий день Сергиева обитель была обложена со всех сторон. Все дороги к ней были так заняты злодеями, что ни с одной стороны свободного прохода к монастырю не остаkось. Но монастырь уже приготовился к продолжительной осаде и упорной защите. Настоятель монастыря, архимандрит Иоасаф, своим личным примером и пламенным усердием к православию и России стал душой трудного дела обороны святой обители. Смотря на доблестного старца этого, с твердостью готовившегося на всякие труды и лишения, никто не отказывался содействовать ему с самоотвержением, внушаемым его назидательными увещаниями.

Несмотря однако на значительное скопление народа, воинов в обители было немного: несколько монахов, прежде служивших в войсках, небольшое число служилых людей, находившихся при Долгоруком и Голохвастове, да некоторое число вооруженных, хотя и вовсе необученных ратному делу, поселян. Всего в обители набралось до 3.000 плохо вооруженных защитников, которые должны были бороться с 30.000 довольно хорошо вооруженного войска!

III. Польские и литовские люди, обложив монастырь и выдвинув напоказ все свои осадные орудия и приспособления, стали пробовать, нельзя ли как-нибудь, хитростью или обманом, взять монастырь. И прислали они к осажденным льстивые гра- моты. «Мы, – говорят, – желаем вам добра; покоритесь нам, и царь наш Дмитрий Иоаннович (так звали они своего тушинского вора) вас наградит. А не сдадитесь – возьмем вас силой и тогда перебьем всех до единого».

Но обманули коварных, кичливых врагов их надежды: вместо покорности они встретили твердый и решительный отказ.

Тогда Сапега и Лисовский приказали немедленно идти приступом со всех сторон; и в десяти местах, в близком от стен монастыря расстоянии, поставили пушки. 3-го октября началась пальба из всех пушек. Осажденные, приготовившись к смерти через таинства покаяния и причащения и надеясь на помощь Божью и ходатайство преподобного Сергия, мужественно отражали все нападения врагов.

В это время особенно отличался один крестьянин села Молокова, по прозванию Суета. Человек этот был огромного роста и необычайной силы. Товарищи обыкновенно подсмеивались над ним, что он воевать не умеет, – а тут, откуда у него взялась храбрость. Ухватив обеими руками свой огромный бердыш, он воскликнул: «сегодня или умру, или прославлюсь»! и ринулся на врагов. Он так славно рубил их, что сдержал натиск всего полка пана Лисовского и своим примером до того воодушевил свою дружину, уже начавшую отступать, что люди его окончательно одолели ватаги Лисовского.

Сколько затем ни было приступов, все они были отражены, несмотря на то, что стены обители были ветхи и осажденных с каждым днем все убывало от развившейся цинги и других болезней.

Сила Божья по молитвам пр. Сергия чудесно разрушала все действия врагов, и Сапега, к стыду своему, не мог выгнать из обители «седачих грачей», как он называл престарелых старцев-монахов.

4-го января 1610 года, ночью, пришла к Троице подмога от князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского, в 500 человек отборных воинов; облегавшая монастырь скопища злодеев окончательно упали духом и, после кровавой битвы 12-го января, пропали все до последнего, убежав к Дмитрову.

Так кончилась шестнадцати-месячная осада Троицкого Сергиева монастыря. Бессмертной славой покрыли себя его мужественные защитники, и великую службу сослужили они своему дорогому отечеству.

(Переделано с сокращениями из брош. «Осада Троицко-Сергиева монастыря», изд. ред. ж. «Мирской вестник»).

22. Минин и Пожарский

В октябре месяце 1611 года одна из грамот Троицкой обители была получена в Нижнем Новгороде. Решили прочесть ее в соборе. Ударили в большой соборный колокол, и народ скоро наполнил всю церковь, так как день был праздничный.

После обедни соборный протоиерей обратился к народу и сказал: «Православные христиане, горе нам! Пришли дни конечной гибели нашей. Гибнет Московское государство; гибнет и православная вера. Что нам творить? Не постоять ли за православную веру и за святую соборную церковь Богоро­дицы и за многоцелебные мощи московских чудотворцев? А вот грамота властей Живоначальной Троицы монастыря Сергиева». После того была прочитана грамота, присланная из Троице-Cepгиевой обители. Народ быль сильно тронут; многие плакали. «Горе нам, говорили в толпе, гибнет Московское государство».

Когда народ вышел из церкви и столпился у паперти, к нему обратился Козьма Минин, гражданин нижегородский, со следующей речью:

«Православные христиане! – коль хотим помочь Московскому государству, не пожалеем достояния нашего... дворы свои продадим, жен и детей заложим и станем челом бить 184 , искать, кто бы вступился за православную веру и стал бы у нас начальником!... Дело великое совершим, если Бог поможет... Мы поднимемся, – другие города приступят к нам, и мы из­бавимся от врагов».

Горячая речь Минина пришлась по сердцу всем. Тут же начались пожертвования на святое дело – освобождение родины от врагов. Несли со всех сторон и деньги, и драгоценности.

Стали думать, кого бы выбрать вождем ополчения. Выбор пал на князя Пожарского. Он уже прежде сражался с поля­ками в Москве и лечился в это время от ран в своем имении. К нему отправили бить челом. Он сказал посланным: «Рад я за веру православную страдать до смерти, а вы изберите из горожан такого человека, который был бы со мной у великого дела, ведал бы казну на жалованье ратным людям». Нижегородские послы задумались было, но князь Пожарский помог им. – «Есть у вас в городе», сказал он, «Козьма Минин. Он человек бывалый: ему такое дело за обычай».

Весть о снаряжении нижегородцев быстро разнеслась по другим городам. Пожарский с нижегородцами разослал грамоты. «Теперь мы, Нижнего Новгорода всякие люди, говорилось в гра­моте, идем на помощь Московскому государству. К нам из многих городов прибыли ратные люди. И вам поскорее идти Непременно надо быть вам с нами в одном совете и на поляков вместе идти»... Грамоты эти повсюду читали на сходках, составляли приговоры, собирали деньги. Город сносился с городом. Поднималась вся русская земля.

 (Из «Родн. стар.»)

23. Освобождение Москвы от поляков

Наступил 1612-й год. Поляки, узнав о русском ополчении, пришли к патриарху Гермогену и сказали: «Напиши ниже­городцам, чтобы они оставались верны польскому королевичу». – «Да будет над ними милость Божья, отвечал патриарх, и от нашего смирения благословение, а на врагов наших и на изменников да изольется от Бога гнев, а от нашего смирения да будут прокляты они в сем веке и в будущем». Не понра­вилась такая речь полякам; они стали морить Гермогена голодом, и вскоре cтpaдaлeц-пaтpиapx скончался.

В августе месяце русское ополчение подошло к Москве. На помощь полякам, засевшим в Москве, поспешил было но­вый отряд поляков, но Пожарский разбил его под самой Мос-квой, а потом обложил Москву. Целый месяц держались осажденные поляки в Кремле, а затем принуждены были сдаться.

25-го октября 1612 года отворились кремлевские ворота, и русские торжественно вступили в Кремль. Впереди с крестом и иконами шло духовенство, во главе которого был архимандрит Дионисий. В Успенском соборе был отслужен благодарственный молебен, и русский народ благодарил Бога за освобождение от врагов.

(Из «Родн. стар.»).

24. Смерть патри apxa Гермогена

Обездолена крамолой 185 ,

В бездне смуты утопая,

Как корабль гонимый бурей,

Погибает Русь святая.

На Москве пануют ляхи,

И изменой беспримерной

Нагло выбран уж на царство

Королевич иноверный;

И, засев в Кремле, поляки

И изменники – бояре

Шумно, весело гуляют,

Словно в бешеном угаре.

Вдруг нежданное известие!

Все в испуге, все в смущении:

Нижний Новгород поднялся,

Собралося ополчение!

Князь Пожарский воеводой

Выбран целою землей –

И с могучей земской ратью

Скоро будет под Москвой!...

Истомленного страданьем,

В узах тягостного плена,

Непощадно мучат ляхи

Патриapxa Гермогена,

Вымогая, чтоб святитель

Грозным пастырским прещеньем

На Москву низовой рати

Задержал бы наступленье.

Но бессильны над владыкой

Все – и лесть, и истязанье:

Шлет святитель верной рати

Не запретное посланье,

А в глазах врагов смущенных

Он ее благословляет

И помочь ей благость Божью

Со слезами умоляет...

Изможден святитель пыткой,

Истощились старца силы, –

И пред ним уж ангел смерти

Отворяет дверь могилы.

Но душа его святая,

На пороге самом рая,

Все болеет и томится

О судьбе родного края;

И, в предсмертной агонии,

Помертвелыми устами

Все о нем он молит Бога,

Молит жарко со слезами.

Вдруг подвал сырой и смрадный,

Где в оковах он томился,

Преисполнясь фимиамом,

Чудным светом озарился, –

И предстал пред страстотерпцем

Убеленный сединами,

В черной инока одежде,

Некий старец, ветхий днями.

И прозреньем духа свыше,

Умирающий святитель

Угадал, что сей нежданный –

Не от миpa посетитель.

Был то Сергий преподобный,

Радонежский чудотворец,

Вестник милости Господней,

Божьей правды ратоборец.

«Мир тебе, мой брат о Боге!»

Кротко молвил гость чудесный:

«Услыхал твою молитву

Сердцеведец Царь Небесный.

«На твое за Русь родную

Призирая сокрушенье,

Он тебе, мой брат, со мною

Посылает утешенье.

Шлет тебе Он благовестье:

Отжени тоску сомненья, –

Не погибнет Русь святая,

Близок час ее спасенья!

Не погибнет Русь святая,

Враг над ней не вознесется;

Сила земская восстала, –

Брат мой, веруй:

Русь спасется!

Сокровенны для живущих

Тайны Божьего Провиденья;

Но тебе Господь, в час смертный,

Посылает откровенье!».

Смолкнул Божий благовестник,

Скрылось чудное виденье...

Старец взор возвел на небо

И воскликнул в умилении:

«Русь не сгибнет! Русь спасется! ...

Боже благости великой!

Отпущаеши Ты с миром Ныне,

Господи Владыко,

Своего раба – прими же

Ты его в Свою обитель!»

И почил с последним словом

Успокоенный святитель.

Опочил он, русским людям

Крепко верить завещая,

Что от всяческой невзгоды

Отстоится Русь святая.

(Розенгейм).

25. Избрание на царство Михаила Ф eo доровича Романова

20 октября 1612 года Кремль и вся Москва были очищены от поляков. Разосланы были грамоты по областям, чтобы присылали отовсюду в Москву знатных духовных лиц и выборных из других

сословий, лучших, разумных людей. Когда выборные съехались, назначен был трехдневный пост, после которого начались соборы. 21 февраля 1613 года был последний собор: каждое сословие подало письменное мнение, и все эти мнения были сходны: все указывали на одного человека, шестнадцатилетнего Михаила Феодоровича Романова, сына митрополита (впоследствии патриapxa) Филарета Никитича. Он приходился прежним царям родней ближе всех. Из этого рода была первая супруга Иоанна Грозного – Анастасия. Михаил Феодорович жил в это время в Костроме, в Ипатьевском монастыре, с матерью, монахиней Марфой Ивановной. Собор, провозгласив его царем, назначил несколько знатных духовных и светских лиц ехать к нему и от имени всех чинов людей просить, чтоб был государем и ехал в Москву.

13 марта соборные послы приехали в Кострому, а на другой день пошли в Ипатьевский монастырь с крестным ходом и со всеми костромичами. Услыхав от послов просьбу ехать в Москву и царствовать, Михаил отказался, Марфа Ивановна говорила: «Сын мой еще очень молод, а русские люди стали малодушны, троим государям 186 присягнули и потом изменили; кроме того, государство расстроено в конец, прежних сокровищ царских нет, земли розданы, служилые люди обеднели; откуда будущему царю давать жалованье служилым людям, двор свой содержать и как против недругов стоять? Наконец, митрополит Филарет в заточении у польского короля: узнав, что выбрали в цари его сына, король отомстить за это на отце».

Соборные послы отвечали, что избран Михаил по Божьей воле, а три прежние государя садились на престол но своей воле, не право, отчего во всех русских людях и было неcoглacиe и междоусобие; теперь же руccкиe люди наказались и все пришли в соединение во всех городах.

Послы долго упрашивали Михаила и мать его; наконец стали грозить, что в случае отказа государство совершенно разорится, и Бог взыщет на Михаиле это разорение.

Тогда Марфа Ивановна благословила сына принять престол.

2 мая 1613 года Михаил приехал в Москву и 11 июля венчался на царство. Россия получила настоящего царя.

( Соловьева).

26. Подвиг Ивана Сусанина

Когда поляки, шатавшиеся целыми толпами около Москвы, узнали об избрании на царство Михаила Феодоровича Романова, тогда они решились извести новопоставленного русского царя, который жил еще в костромской своей деревне. Отправившись для совершения злодейского умысла, они разделились на несколько шаек, и одна из них сбилась с дороги; это было зимой, в сильную метель. Им встретился крестьянин дворцового села Домнина, Иван Сусанин, которого поляки остановили и расспрашивали о местопребывании Михаила Феодоровича. Он вызвался, к ним в проводники, и поляки обещали наградить его пригоршнями золота. Сусанин заводит их по дороге к себе в деревню, угощает их, поит, а между тем тайно посылает своего сына предуведомить царя о близкой опасности. Злодеи, поужинав, отогревшись и немного соснув, с полуночи собрались в дорогу, предводимые Сусаниным, который, своротя по проселочной дороге, по сугробам и оврагам завел их в непроходимый лес. Выбившись из сил, поляки стали подозревать проводника и, махая над старческой его головой саблями, вскричали: «ты обманул нас!» – «Не я», спокойно отвечал им Сусанин: «не я, вы сами себя обманули. Ложно мыслили вы, что я выдам вам жизнь и здоровье царя-государя. Бог подкрепил меня: царь Михаил спасен!» Поляки в бешенстве изрубили его на мелкие части и сами погибли от стужи и голода.

«Куда ты ведешь нас? Не видно ни зги!»

Сусанину с сердцем вскричали враги:

«Мы вязнем и тонем в сугробицах снега,

Знать, нам не добраться с тобой до ночлега.

Ты сбился, брат, верно нарочно с пути!

Но тем Михаила тебе не спасти!

Пусть мы заблудились, пусть вьюга бушует,

Но смерти от ляхов ваш царь не минует!

Веди ж нас, так будет тебе за труды;

Иль бойся – не долго у нас до беды!»

Сусанин ведет их.

Стоят, не шелохнясь, и дуб, и береза;

Лишь снег под ногами скрипит от мороза;

Лишь временно ворон, вспорхнув, прошумит,

И дятел дуплистую иву долбит...

Друг за другом идут в молчаньи сарматы 187 ,

Все дале и дале седой их вожатый...

Уж солнце высоко сияет с небес;

Все глуше и диче становится лес, –

И вдруг пропадает тропинка пред ними;

И сосны, и ели, ветвями густыми

Склонившись до самой земли,

Дебристую стену из сучьев сплели.

Вотще 188 настороже тревожное ухо:

Все в том захолустье и мертво, и глухо...

«Куда ты завел нас?» Лях старый вскричал.

«Туда, куда нужно!» Сусанин сказал.

«Убейте, замучьте! моя здесь могила!

Но знайте, и рвитесь – я спас Михаила!

Предателя мнили во мне вы найти:

Их нет и не будет на русской земле.

В ней каждый отчизну с младенчества любить

И душу изменой свою не погубить».

«Злодей!» закричали враги, закипев:

«Умрешь под мечами!» – «Не страшен ваш гнев!

Кто русский по сердцу, тот бодро и смело

И радостно гибнет за правое дело»!

Ни казни, ни смерти и я не боюсь:

Не дрогнув, умру за царя и за Русь!»

И сабли над старцем свистя засверкали:

«Погибни, предатель! конец твой настал!»

И твердый Сусанин весь в язвах упал.

Снег чистый чистейшая кровь обагрила:

Она для России спасла Михаила!

(Рылеев).

27. Царь Алексей Михайловича

После смерти Михаила Феодоровича, спасшего Россию от окончательного распадения и разорения, давшего ей мир, спокойствие и процветание, вступил на престол сын его царь Алексей Михайлович и тридцать лет правил государством. Вскоре после него Русь входит в другой склад государственной жизни и начинает свою новую историю.

I. Молодой царь отличался весьма привлекательною наружностью: он был белый, румяный, с темно-русыми волосами, красивой окладистой бородой и приятными с кротким выражением глазами. Лицо есть зеркало души: Алексей Михайлович от природы был наделен прекрасными качествами и оставил по себе память своим умом, мягкостью, добротой и врожденным изяществом. 189 Чтением книг и беседами с знающими, развитыми и опытными людьми он еще более развил свой ум и был образованнейшим человеком своего времени. Вскоре по вступлении на престол государь задумал жениться. По обыкновению собрали до двухсот девиц. Царь выбрал себе в супруги дочь небогатого касимовского помещика, боярышню Всеволожскую. Но когда ее в первый раз одели в царское платье, то ей, по проискам боярина Морозова, оставшегося дядькой молодого Алексея Михайловича и боявшегося потерять свою власть с приближением ко двору родни будущей царицы, нарочно сильно затянули волосы, отчего она упала в обморок. Царю объяснили этот случай падучей болезнью. Царь поверил и сослал в Сибирь и ее и ее родню за то, что скрыли было болезнь. После того Морозов сосватал государю дочь своего сподручника, боярина Милославского, Марью Ильиничну. Свадьба вышла блестящая; только не играли в трубы и органы и не били в литавры, как делалось прежде на царских свадьбах, a певчиe распевали духовные стихи и песнопения.

II. Примерным семьянином, христианином и русским человеком стал жить Алексей Михайлович. Он очень любил свою жену и детей и постоянно заботился о них. Вставал он в четыре часа утра. Постельничий со спальниками и стряпчими подавали ему платье и одевали его. Потом царь выходил в крестовую , где его встречал духовник – крестовый поп и дьяки; здесь начиналось моление, чтение полунощницы, поклонение иконе того святого, чья память праздновалась в этот день, и окропление святой водой, которая доставлялась из монастырей от святых угодников. После сего читалось назидательное слово из сборников, называемых Златоустами, Златоструями, Измарагдами  и т.п. именами. Затем царь, если почивал особо, посылал спросить о здоровье царицы и входил к ней здороваться. Потом вместе с царицей он шел в верховую церковь во дворце к заутрене и ранней обедне. После заутрени съезжались во дворец к государю бояре бить челом, т.е. здороваться земными поклонами. Поговорив немного с боярами о делах, государь с ними отправлялся к поздней обедне, в течение которой иногда не переставали все-таки докладывать ему про нужные дела.

III. После обедни до двенадцати часов царь занимался с боярами государственными работами; потом бояре, ударив челом государю, разъезжались, а он шел к обеду. К царскому столу иногда приглашались некоторые из уважаемых и близких бояр. К обыкновенному столу Алексея Михайловича подавали ржаной хлеб, не много вина, овсяную брагу, легкое пиво с коричневым маслом и самые простые блюда: сначала холодные и печенья, потом жареное и затем похлебки и ухи. В постные дни Алексей Михайлович почти ничего не ел. Но в некоторые торжественные обеды подавалось до семидесяти блюд, которые раздавались в виде царской подачи, как знак чести и милости, боярам. После обеда царь, как и всякий русский, ложился спать часа на три до вечерен. К этому времени съезжались опять бояре и вместе с царем слушали вечерню. После вечерни государь проводил время в семейном кругу и между друзей. Это время посвящалось также на развлечения и удовольствия, из которых любимейшими были игры в шахматы, чтение духовно-назидательных и церковно-исторических книг, а также летописей и сказаний и затем на беседу и рассказы бывалых людей о далеких землях, о старине и т.п. Алексей Михайлович при дворе держал для таких бесед многолетних старцев, живших на полном царском содержании. Иногда развлекались в потешной палате песнями, плясками, скоморохами и др.

В последниe годы своего царствования Алексей Михайлович любил смотреть сценические представления, для чего при дворце был устроен первый в России театр. Зимой государь, особенно по праздникам, смотрел на бой медведя с охотником, а в прочее время езживал на любимую соколиную охоту. День оканчивался ужином и молитвой.

IV. Занимаясь делами государства, Алексей Михайлович находил время и для хозяйственных занятий, особенно летом. Он с семьей обыкновенно на лето уезжал в ближние к Москве села и преимущественно в село Коломенское. Здесь государь и государыня занимались хозяйством и собственноручно работали в огороде и в саду. Здесь у царя был красивый двухэтажный деревянный, на каменном фундаменте, дворец, который один современник называет восьмым чудом света. От построек царя Алексея Михайловича в этом селе доныне уцелели только: подъездные ворота и каменный челобитный столб , на который просители могли класть свои челобитные (то есть прошения). Осталась еще церковь Вознесения, сооруженная Василием III; вокруг этой церкви идет крытая паперть с каменным царским местом, откуда Алексей Михайлович любил глядеть на окрестный места и Москву-реку.

Обычный порядок жизни государя нарушался разными торжественными случаями: приемом посольств, богомольными выходами в каждый большой праздник и др. Здесь царь являлся в несказанном великолепии.

К обедне Алексей Михайлович либо шел пешком, либо ехал, одетый, летом, – в легкий шелковый опашень и золотую шапку с меховым околом, зимой, – в шубу и горлатную лисью шапку; в руках у него всегда был посох. В великие праздники: Рождество Христово, Богоявление, Пасху и др. надевался иногда царский наряд , состоявший из порфиры, короны, барм, наперсного креста и царского жезла. Все одежды царские были, конечно, очень дорогие и блестели золотом, серебром и драгоценными каменьями. Соответственно царю, и бояре должны были одеваться в пышные наряды. Особенно торжественно совершался выход царя на Иордань и в Вербное воскресенье , когда царь всенародно вел под патриархом коня, который изображал собой осла, а патриарх – Спасителя. Народ, встречая царя и видя «его пресветлые очи», бил ему челом. Перед большими праздниками Алексей Михайлович посещал тюрьмы, больницы и богадельни. Он утешал несчастных и раздавал им милостыню. Милостыню он раздавал также собственноручно нищим и убогим и даже в мясопустную неделю угощал последних в столовой палате и сам с ними обедал.

(По разн. источн.)

28. Столица древняя

Столица древняя, родная,

Ее ль не ведает страна?

Ее назвать – и Русь святая

С ней вместе разом названа.

У ней с землей одна невзгода,

Одно веселье, общий труд.

Ее дела – любовь народа –

Ей право первенства дают.

За Русь не раз она горела,

Встречая полчища племен;

За Русь не раз она терпела

И поношение и плен.

В напастях вместе с нею крепла,

Мужалась, Господа моля,

И возникала вновь из пепла –

И с нею русская земля.

Ее удел – всегда тревожить

Врагов России заклятых.

Ее унизить, уничтожить

Не раз пыталась злоба их.

Но в страх врагам, но в радость краю

Она, великая, сильна, –

И старый клич я подымаю:

Да вечно здравствует Mocквa

(К. Аксаков).

29. В  Кремле

Вхожу ли в старый Кремль, откуда взгляд привольно

Покоится на всей Москве первопрестольной,

Первосвятителей, когда кругом читаю

На досках их имена, и возле них внимаю

Молитвы шепоту притекших к ним людей,

А там, в сиянии икон святые лики,

И место царское, и патриарший трон,

А между тем гудит, гудит Иван Великий,

Как бы из глубины веков идущий звон, –

Благоговением душа моя объята,

И все мне говорит: «cиe есть место свято!»...

Смотри: когда кругом лишь бор густой шумел,

А на горе сиял лишь храм святого Спаса

Да княжий теремок, где бедный князь сидел, –

Беседа вещая таинственно велася

Здесь меж святителем и князем. Здесь его,

Как древний Самуил, благословил владыка

На собирание народа своего.

Святителев завет исполнился великий:

Помалу собралась вкруг белого Кремля,

Как под надежный щит, вся русская земля,

И каждый град свою здесь церковь строил,

И высилась Москва!...

(А. Майков).

30. Песнь русскому царю

Боже! царя храни!

Славному долги дни

Дай на земли!

Гордых смирителю,

Слабых хранителю,

Всех утешителю

Все ниспошли!

Перводержавную

Русь православную,

Боже, храни!

Царство ей стройное,

В силе спокойное!

Все ж недостойное

Прочь отжени!

***
Воинство бранное,

Славой избранное,

Боже, храпи!

Воинам мстителям,

Чести спасителям,

Миротворителям –

Долгие дни!

Мирных воителей,

Правды блюстителей,

Боже, храни!

Жизнь их примерную,

Нелицемерную,

Доблестям верную

Ты помяни!

***

О Провидение,

Благословение

Нам ниспошли!

К благу стремлениe,

В счастье смирение,

В скорби терпение,

Дай на земли!

Будь нам заступником,

Верным сопутником

Нас провожай!

Светло-прелестная

Жизнь поднебесная,

Сердцу известная,

Сердцу сияй!

(Жуковский).

31. Русский солдат

I. Чего-чего русский солдат на своем веку не справит? Чем только не послужит царю, России, да своим отцам-командирам?... Во всех странах он побывает, всякого дела насмотрится, со всяким народом сживется, ко всяким трудам привыкнет. Охранит, защитит, грудью отстоит наше православное воинство свою мать – Poccию, от всяких ее ворогов!... Велит царь батюшка – и в чужие земли пойдет: и там недругов его усмирит!... Заселить пустыни бесплодные, из-за сотен верст под солнцем палящим, по сыпучим пескам проведет в них воды благодатные; дороги проложит, города выстроит, через пучины мосты перекинет, нивы, поля засеет, засадит, а придется отстаивать заселенные места, так он безропотно своими же костями удобрит, своей честной кровью польет!...

II. А на покой, глядишь: он по книжке буквы выводит – грамоте сам учится и других обучает. Прикажет начальство – солдат и хлеб испечет, и кашу сварить и, на поход, всякие тебе кушанья приготовить. Нет у командира повара – солдат за повара! Нет кучера – он и за кучера. Да это что еще? Нету нянюшки у деток – солдат-денщик их и вынянчит, и выхолит, и вырастит. Да еще и матери-командирше, в случай нужды, найдет время белье постирать, воротнички, оборочки разгладить. Всяко бывает!... На все у солдата и уменья и охоты хватить, только будь ты с ним ласков, позволь ты ему к себе привязаться, смотри на него, как на живую душу, как на человека способного любить за добро твое так же, как и готового умирать, когда надо, за отечество.

III. Одного только не умеет сделать солдат наш: не умеет сдаваться врагу! Не умеет тем более изменить отечеству, забыть присягу, долг, честь солдатскую и веру православную...

Нет! Этого он не сумеет сделать.

В первом случае, коли уж подойдет такое горе, что одолеет вражья сила, не хватит силушки оборониться, – он, не задумываясь, взорвет себя и товарищей своих на воздух, как сделал это бессмертный Архип Осипов: честную душу Богу отдаст, а телом многострадальным придавит, вместе с землей и каменьями, врагов царя своего и родины. А что до измены, то мученические кончины Данилова, унтер-офицера 2-го Туркестанского стрелкового батальона, и Никитина фейерверкера 21-й артиллерийской бригады, еще недавно подтвердили, что воину православному куда легче дать с себя живого кожу ремнями содрать, чем изменить Bере Христовой или научить врагов, как стрелять из русской пушки в русских людей.

IV. Расскажем здесь, для памяти русскому народу, об этих подвигах солдатских.

Бессмертным зовут Архипа Осипова потому, что и поныне, и навсегда отдан приказ вызывать его при вечерних перекличках Тенгинского полка, где служил он и геройски погиб. И как только раздается клич: «Архип Осипов!» так ефрейтор отвечает: «погиб во славу русского оружия!» И точно во славу. Было это в 1840 году, на восточном берегу Черного моря, в Михайловском укреплении. В том году Шамиль поднялся с большими скопищами, напали они на маленькие форты 190 по берегу моря, в которых чуть не все люди были измучены лихорадками и находились больше в лазаретах, чем в караулах. Перед тем адмирал Серебряков объезжал их на пароходе и приказывал гарнизонам, в случае нападения, бороться до последней крайности, а в случай совершенного бессилия продолжать борьбу советовал не сдаваться в плен, а лучше взорвать крепость порохом.

7-го февраля неожиданно взят форт Лазарев, где из 200 человек всего 60 солдат было здоровых. Погибли все, кроме раненых и больных 30 человек, взятых горцами в плен. 22-го февраля взято укрепление Вельяминовское, где 400 человек 6 суток бились против 8.000 черкесов. Когда оставалось в живых менее 70, капитан Панахрасто схватил зажженный фитиль и побежал к пороховому погребу, но неприятель, ворвавшийся в крепость, бросился на него и изрубил в куски. – 22-го марта взято Михайловское укрепление, но в плен никто не взят, потому что рядовой Тенгинского полка, Осипов, успел зажечь пороховой склад, когда черкесы ворвались в него. Взрывом этим было убито и переранено такое множество горцев, что неприятель не мог далее продолжать набега и разбрелся, развозя по аулам своих раненых. Архипу Осипову поставлен памятник в городе Владикавказе, где он изображен с фитилем в руках, в ту минуту, как он приблизил его к бочке с порохом.

V. Данилов с Никитиным еще ждут своих памятников, которых столь же достойны.

Фома Данилов, унтер-офицер 2-го Туркестанского стрелкового батальона, из крестьян Самарской губернии, Бугурусланского уезда, взят был в плен кипчаками 21 ноября 1875 года, в Маргелане. Сам хан кипчакский обещал ему не только помилование, но награду и почести, если он только отречется от Христа и перейдет в его службу – учить стрельбе его войско. Данилов отвечал, что лучше желает умереть в христианстве, чем изменить вере и царю... Тогда хан приказал не просто убить его, а мучить и среди пыток останавливаться и спрашивать: «Не изменил ли мыслей? Не перейдешь ли в наш закон?» И каждый раз воин-мученик твердо ответствовал: «Не отрекусь от Христа! не изменю отечеству!» С тем он и умер в жестоких страданиях. Мучители его, в изумлении, сами почтили его погребением с почестями на свой лад и назвали Фому Данилова – батырем, по-нашему богатырем. И воистину он был православный богатырь!.. Государь положил вдове его и дочери пенсию; дворяне Самарской губернии собрали им 1.320 руб. и приняли дочь его на воспитание в учебное заведение.

VI. Фейерверкер 21-ой артиллерийской бригады Никитин во время Текинской экспедиции, в 1879 году, при Геок-Тепе, взят был в плен, вместе с пушкой. Текинцы обещались отпустить его, с тем, чтобы он направил на русских пушку и научил их стрелять. Он отказался наотрез. Тогда дикари велели сдирать с него полосами кожу и таким образом зверски замучили его, но поколебать не могли.

Так скончались славной смертью эти трое русских героев. Их подвиги известны, но какое множество наших воинов погибло не менее мужественно и славно, – да только о смерти их никто не узнал!

Кланяемся вам низко, доблестные русские солдаты! Вечная память погибшим в боях за отечество братьям нашим! Многие лета, громкая слава нашему православному воинству!

(Из брошюры «Наши воины православные» Желиховского).

(Материал из Интернет-сайта)