Литовская крепость. 24

24.


– Я согласен с твоей мыслью, Олехно, – сказал князь Иван Юрьевич, выслушав отчет  своих приближенных. – Анна Жинева сознательно отправилась со своим конюхом на языческие игрища, которые, по-видимому, традиционно проходят в этих местах и заканчиваются жертвоприношением. Вот только что за обряд совершается там? Нам придётся открыться священнику. Он наверняка знает, что за обряд тут проходит.
Наместник отправил одного из стоявших на часах стражей за отцом Севастьяном, который не преминул явиться довольно быстро. Поприветствовав священника, наместник предложил ему присесть. Священник тяжело сел на скамью, жалобно заскрипевшую под ним, и окинул взглядом собравшихся.

–А что, отец Севастьян, – начал Иван Юрьевич издалека, – не слышал ли ты о таком месте в округе, которое называется Тихим омутом?
–Как не слышать, – ответил священник, – не только слышал, но и ищу его много лет, так как неподалеку от омута собираются местные жители на мерзкий обряд русалий. Если бы я нашел это место, то освятил бы его и изгнал всех бесов, которым в темноте своей поклоняются некоторые живущие здесь не только крестьяне, но и бояре. Однако эти язычники молчат и не выдают мне этого места.
–А что за обряд там проходит? – спросил наместник. Савич и Щит, скромно глядевшие в пол, навострили уши.
–Под Петров день собираются они селами в ночи и скачут вокруг костров, упившись до бесчувствия какими–то местными зельями, поют срамные песни. Потом становятся кругом молодые девки и парни и пляшут. Девки выгибаются, словно натянутый лук, метут своими распущенными космами землю под вой и какие-то сопелки и свистелки. Движутся они, значит, по кругу и чинят блуд друг с другом, вроде как вызывают дождь и хороший урожай. В конце, когда все уже свалятся от усталости, остается самая выносливая девка. Они её украшают цветами и топят во славу и в подарок водяному, бесу, живущему в этом самом Тихом омуте. Там она, как и другие утопленные девки, по их мнению, становится русалкой. Что я только не делал, чтобы истребить этот злой обычай! Однако многие здесь так закоснели в тайном язычестве, что даже на исповеди не признаются, что они были на игрищах, а если признаются, то не говорят где, – воинственно воскликнул священник. – А к чему вы спрашиваете меня об омуте?

Наместник и его помощники онемели, переглядываясь. Потом лицо князя потемнело, а на лбу вздулась и начала подергиваться толстая жилка.
–Ну, что же, отец Севастьян,  – медленно произнес ион, – кажется, мои помощники нашли это место. В ближайшее время мы отправимся туда и освятим поле возле Тихого омута.
– Только бояр для охраны нужно отобрать твердых в христианской вере, – сказал священник, – я вам назову таких. Выехать на место нужно тайно, так чтобы никто из местных язычников не смог помешать нам. Как же вы вышли на Тихий омут?
Наместник кратко описал отцу Севастьяну ход поисков, проведённых Савичем и Щитом.
– Стало быть, Анну Жиневу утопили на этих игрищах, – мрачно сказал священник. – Ну, что её занесло туда, я нисколько не удивляюсь. Видно, решила тайно досадить отцу, который хотел выдать её замуж за старика. Но как она попала в жертвы? Как все, кто был там, не побоялись гнева её отца?
– Может быть, все так упились зельями, что ничего не соображали?  – предположил наместник.
– Да не сообразить, что отец Анны за свою дочь уничтожит любого, трудно даже самому тупому местному жителю. Всегда на игрищах найдётся достаточно трезвых, кто может уведомить о том, что там происходило. Видимо, был там кто-то настолько уверенный в себе, что  страх перед ним заткнул рот всей округе. Вот только у кого из местных такая власть?
–Это мы спросим уже завтра у конюха Ермилки на допросе с пристрастием, – с нехорошим спокойствием сказал наместник,  – благо тюрьму отстроили. Как ты думаешь, отец Севастьян, а Иов Васильевич знает о Тихом омуте?
–Столько же, сколько и я, – махнул рукой священник. – Если бы он знал точное место, то прибежал бы доложить тебе, Иван Юрьевич. Подвоевода спит и видит, как бы отличиться, да укатить в столицу. Я вот думаю о другом. Уж второй раз кто-то ночью воткнул осиновый кол в могильный холм Анны Жиневой на кладбище! Уж как я ругал сегодня сторожа за то, что он проспал такое дело. Я думал, что это вымещает злобу кто-то обиженный её лютым нравом. Надеялся, что погибла она от рук лихих людей, мученичеством искупив свои многочисленные вины за издевательства над ближними. А тут выходит, что она участвовала в бесовских игрищах, была принесена в жертву и, по мнению местных жителей, превратилась в бесовку-русалку! Вот они и втыкают эти колы, чтобы она не выбралась из могилы. Нет, не имеет права эта ведьма лежать в освящённой земле! И что теперь делать?
–Погоди, отец Севастьян!  – остановил священника наместник. – Ты сам говорил, что она добровольно никогда не согласилась бы на роль жертвы. Жизнь самоубийством девица не кончала. Её могли заманить на эти игрища и погубить какие-то обиженные ею люди. Стало быть, она пострадала и была убита. Анна – великая грешница, но не ведьма.
–Убеди в этом местных жителей, Иван Юрьевич! Я не удивлюсь, если сегодня же ночью они ещё один кол воткнут! – возразил священник.
–Не горячись, отец Севастьян! – сказал наместник. – Вели сторожу смотреть внимательнее, нужно, выставь нескольких, я людей дам. В этом деле надо быть осторожными. Не забывай, кто отец Анны, и сколько бед он может наделать, если сгоряча объявить его дочь ведьмой! Дождись, пока мы выясним, как случилось, что именно она очутилась в реке!

Повисло тяжелое молчание. В канцелярской избе сгущались сумерки.
–Как там поживает Феодор? – спросил наместник, чтобы разрядить мрачную обстановку.
–Я приказал Фетинье не спускать с него в мое отсутствие глаз, – сказал священник. – А когда я дома, то сам не даю ему сидеть без дела: мы либо читаем, либо пишем. Я учу его всему, что знаю сам. Он мне и в церкви помогает.  Так у мальчишки не будет времени на всякие глупости от скуки. Конечно, иногда я вижу, как он посматривает с тоской в окно на улицу, и бывает его жаль, словно птицу, что глядит из клетки на волю. Однако я думаю, что лучше ему валиться с ног от усталости в результате ученья, чем снова влипнуть в какую-нибудь историю.
 – Это верно, – согласился наместник. – Потом он скажет спасибо за науку.
На этом совещание было окончено, наместник и священник отправились  по домам. Савич и Щит, спустившись с крыльца канцелярской избы, тоже направились к себе. Однако вечер был такой теплый и тихий, что они не дошли и сели на завалинку посмотреть, как загорятся в небе первые звезды.

–Нужно зайти в Феодору, – сказал Савич, – а то как бы отец Севастьян в своей заботе о его безопасности совсем не уморил мальчишку своим учением.
–Мальчишкам хуже от учения не бывает, – назидательно заметил Ян и тут же добавил, – Я, правда, не был согласен с этим в его возрасте, но потом много раз жалел об этом. Ох и пороли же меня за лень! Но теперь я признаю, что от этого тоже была польза: хорошая порка развивает твердость характера.
–Боюсь, что в возрасте Феодора ты был в этом не уверен, – заметил Савич.
–Ну да, я думал, что учителя – редкие мучители, но теперь я понял, что если бы они так не боролись со мной, я бы, наверно, вместо росписи сейчас ставил крестик. Нет, я бы ни за что не согласился снова стать учеником и терпеть зубрежку, когда в окно светит солнце и заглядывают зелёные листья!
Знаешь, я думаю, что Феодор так не страдает, как я в его возрасте. У него, мне кажется, есть склонность ко всяким книжкам и буквам.
–Даже тем, у кого есть склонность к учению, Ян, хочется иногда свободы. Нужно взять его немного погулять.
–Я думаю, Олехно, что ему лучше не выходить сейчас из крепости. Ведь поджигатели тюрьмы, скорее всего, здесь, среди нас. А там, в доме священника, ему безопаснее.
–С одной стороны, Ян, ты прав, но если перегнуть палку, то Феодор скорее совершит какую-нибудь глупость, чем если предоставлять ему  изредка хоть немного свободы. Нужно зайти за ним завтра. В конце концов, мы же внушили мальчишке, что мы его друзья.
В это время к друзьям стремительной походкой  подошёл Хомяк Евлахов.
–Вот вы где! – воскликнул он. – А я вас давно поджидаю! Мне нужен ваш совет по важному делу.
–Валяй! Мы как раз настроены на решение важных дел! – широко взмахнул рукой Ян, сидевший в расслабленной позе, опираясь спиной на бревна  крепостной стены. Ощущение тепла, исходящее от дерева, нагретого днем солнцем, настраивало его на добродушный лад.

Хомяк сел рядом с ними на завалинку и поведал о поручении, данном соседом, а также  о затруднениях, связанных с ним.
–Раз письмо принадлежит этой женщине, следует, конечно, отдать его, – сказал Савич, серьезно настроенный после всех событий уходящего дня. – Есть там тайны или нет – это не наше дело.
–А меня вот что интересует, – сказал Ян. – Она что, умеет читать? Я видел немного женщин, которые умеют это делать. Мой отец всегда говорил, что женщина не должна уметь читать, а то начнутся всякие там письма, а потом тайные встречи, а потом  – блуд! У нас в семье никто из женщин не умел читать.
–Сдается мне, что ты и сам в этом не особенно силен, – заметил Са-вич. – Да и какое тебе дело до того, умеет ли она читать?
–Ну, во-первых, – начал Ян, загибая по очереди пальцы одной руки, – я заметил, что здесь, как, впрочем, и в многих других местах, бояре часто не знают грамоту, полагая, что как людям благородным и военным это им не пристало. Значит, здесь очень мало кто мог бы ей написать, да и зачем, если можно встретиться и сказать или передать через слугу. Во-вторых, здесь, как и везде, женщины обычно учатся только ведению хозяйства. Если она женщина из приличной семьи, то она, скорее всего, не могла бы прочесть письмо и должна была бы искать кого-то, кто сделал бы это за неё. И это должен быть человек не местный, чтобы не просочились сплетни о том, что в письме.
–Что-то очень витиевато идут, Ян,  твои рассуждения. Я вообще не понимаю, куда ты клонишь, – сказал Савич.
–Мать Микиты Якимова находится под таким надзором сына, что к ней не то что незнакомый, к ней знакомый человек и даже родственник не может подойти. Ты, наверно, плохо слушал: я ведь о том и говорил, что не знаю, как отдать ей письмо, потому что не смогу к ней приблизиться из-за Микиты, – вмешался Хомяк.
–Но один чужой человек с ней говорил, – с самодовольной улыбкой заявил Щит.
–Кто? – насмешливо спросил Хомяк. – У нас тут все на виду. Если бы такое случилось, все бы знали, а Микита вообще бы его уже убил.
–А все и так знают. Помнишь, Олехно, торговец в лавке упоминал о ссоре, которую закатил Микита, когда купец Шишок, как все полагают, стал зазывать её в свою лавку?
–Да, припоминаю.
–И при мне сосед сегодня припоминал эту ссору, – с удивлением сказал Хомяк. – Но какая связь между Шишком и письмом?
–А что, если это не Шишок приглашал её в свою лавку, а она сама шла к нему, чтобы он прочел ей письмо или отвез ответ на него? Ведь если бы тот, кто написал письмо, жил здесь, они бы могли обменяться своими секретами через слуг – это гораздо безопаснее, чем связываться с бумагой и чернилами, тем более, что в доме Микиты их, скорее всего, нет, – с плохо скрытым торжеством заявил Щит.
–Ну, этого мы никогда не узнаем, ведь Шишок умер, – сказал Савич. –
И боярин Федоров, при котором Микита рассвирепел из-за сапожек, тоже умер.
– И Анна Жинева, которая поругалась с ним, когда они вместе застряли в дверях церкви, тоже умерла, –  с удивлением произнес Хомяк и пояснил: – Это мне сосед сегодня рассказал.
–Всё это очень интересно, конечно, но, к сожалению, кроме ссоры с Мики-той, этих людей ничто не связывает. Положим, купца Шишка и боярина Федорова  убили разбойники, но Анна…
–Разве на неё не могли напасть разбойники? – спросил Хомяк.

Поглядев на обоих друзей, он почувствовал в их неожиданно наступившей сдержанности какую–то тайну.
–Вы узнали что-то новое о смерти Анны? – произнёс он, переводя взгляд с одного на другого. –  Вы не ловили рыбу. Вы были на реке и нашли там что-то, что объясняет, как она утонула?
Щит и Савич переглянулись, после чего старший товарищ сказал:
–Извини, Хомяк, мы, конечно, друзья, но сейчас это не наша тайна. Когда князь Иван Юрьевич позволит нам говорить открыто, мы тебе все расскажем. Это очень опасная тайна.
–Я не собираюсь узнавать ваши тайны, – ответил Хомяк, и на лице его отразилось странное возбуждение. – Меня больше интересует то, что вы через такой промежуток времени побывали на месте гибели Анны и нашли что-то, что пролило свет на её судьбу. Ведь вроде бы все следы должны были исчезнуть, но вы нашли что-то новое. Все так быстро забыли про Одинца и смирились с его исчезновение. Но если вернуться в его поместье, то, может быть, там тоже найдётся что-то, что подскажет, где его искать!
–Не вздумай ехать туда один! – предостерег Савич, которому не понравился огонь, промелькнувший в глазах его младшего друга. – Погоди, вот мы разберемся с делами и съездим с тобой вместе.

Хомяк слушал его с каким-то отрешённым видом, поэтому Олехно добавил:
–Вообще-то очередной срок твоей военной службы в крепости не за-кончился. Ты не можешь покидать её, когда тебе вздумается. Но я обещаю тебе, что как только мы с Савичем разберемся с делами, мы попросим отлучку у наместника и съездим в поместье.
Хомяк, не выходя из задумчивости, попрощался с друзьями и пожелал им спокойной ночи.
–Эй! – окликнул его Ян Щит. – А что с письмом-то?
–Действительно, – спохватился Хомяк, – что же делать с письмом?
–Давай я попробую передать его, – предложил Ян. – У меня для этого сообразительности побольше, чем у вас обоих.
Предложение было принято, и в глубоких сумерках друзья разошлись, чтобы лечь спать.