Оно-сан и остальные студенты. IV. Горбоносый и Ком

Когда я рассказал Мите Гольдштейну про своего горбоносого и чуть кудрявого бакалавра, он тут же заметил:

- Ага, и еще небось вопросы любит задавать.

Я мысленно хлопнул себя ладонью по лбу. Этот парень действительно вел себя необычно. Остальные студенты сидели на краешке стула и старались исчезнуть из моего кабинета при первой возможности. Горбоносый же сидел плотно и тщательно обдумывал мои ответы на свои вопросы, прежде чем задать следующие. Только вытянув из меня все, что считал нужным, он отправился работать над заданием.

Все остальное происходило чисто по японски. Горбоносый выполнил расчеты вовремя и настолько хорошо, что его отправили с этой работой на ежегодную студенческую конференцию.

Студенческие конференции –  замечательный японский обычай. Со всей страны собирают ребят, завершивших перспективную дипломную работу, и дают возможность представить результаты. В соавторах всегда преподаватели, но докладывают только студенты. Так им позволяют почувствовать сладкие бонусы научной жизни. Не секрет, что большая часть научных сотрудников по всему миру в душе шоумены. Их хлебом не корми, но дай покрасоваться на сцене перед залом заинтересованных коллег.  Здоровое тщеславие может быть прекрасным мотиватором. Кто из нас не представлял себя во фраке за получением нобелевки из рук шведского короля. Как бы иначе пополнялись научные ряды.

Так мы попали в Иокагаму. Гостиница была дешевенькая, и я соверщил бестактность, обратив внимание кого-то из наших на нечисто вымытые тарелки в ресторане. Очередной раз сделалось стыдно, когда мне объяснили, что студентов приехало много, и даже богатому университету приходится экономить.

Все выступления были на японском, и я благополучно прогулял большинство. Но на Горбоносого прищел с хорошим запасом, и был приятно поражен увидев в зале профессора Коматсу.  Самого. Как бы объяснить...  Когда годы назад писал диплом я, мой руководитель посоветовал иметь в списке литературы не более тридцати наименований работ. Так вот, из двадцати пяти, что я выбрал, пять были написаны Коматсу. Короче, признанный классик нашей небольшой науки.

Докладывал Горбоносый уверенно. Я не понимал деталей, но без труда следил за ходом выступления по хорошо знакомым плакатам. И еще один человек, как я заметил, не пропускал ни слова –  профессор Коматсу.  Когда выступление закончилось, Коматсу подошел к сцене и начал задавать Горбоносому вопросы. Много. Потом повернулся лицом к залу и произнес речь.  Видно было, что хвалебную.

Я почувствовал себя именинником.

В перерыве я подошел к своему боссу Коджиме. Напрашиваясь на похвалу, попросил рассказать о чем говорил профессор Коматсу. Мне казалось, что я имею на это право; профессор Коджима был записан как один из соавторов доклада. Но его ответ меня озадачил:

- У профессора Коматсу в последнее время трудности. Он немного больше чем нужно злоупотребляет горячительными напитками.

Ну какое это имеет ко всему отношение? Он что, перестал от этого быть классиком? Не подразумевает же Коджима, что Коматсу пьян прямо сейчас, в разгар конференционного дня?

Уже без всякого воодушевления я подошел к профессору Фукуда и попросил объяснить, что же все-таки сказал профессор Коматсу.

- Не обращайте внимания, - ответил Фукуда, - у профессора Коматсу есть сейчас маленькие проблемы с алкоголем.

Да что они, сговорились что-ли? Ну, положим, Коматсу пьет.  Но ведь современное описание процесса распространения фазы –  его работа. Мало ли, что двадцать лет назад сделана. Жестокий все-таки народ японцы, чуть ошибся – заживо хоронят. Никакого почтения к авторитетам.