О Донском торговом пути и других дорогах - 7

ЧАСТЬ ДЕСЯТАЯ. ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ.

Заключительной частью "сериальных" заметок под общим названием "О Донском торговом пути и других дорогах" будут размышления  о древних сухопутных Донских торговых путях в районе Верхнего Подонья  и "повторение  пройденного" из истории Куликовского сражения.
Для начала, уместно будет сравнить условия для передвижения  в этом,   преимущественно, лесостепном  крае Верхнего Подонья и степных районах южной России, где проходил Муравский шлях, которым шли в Бахчисарай русские послы в предыдущей части  нашего повествования. 
Упоминаемый нами ранее блогер Андрей Словохотов, публикуя выдержки из  работы И. Ф. Леваковского (Иван Федорович Леваковский, геолог, профессор харьковского университета, 1828—1893) "О влиянии рельефа страны на естественное направление дорог в Харьковской и других губерниях южной полосы России", отмечает, что ученому удалось весьма емко сформулировать принципы коммуникации этого района.
 
Приведем  цитату Леваковского в самом коротком отрывке:
"Выбор путей сообщения, говорит Герен, не зависит от произвола, но указывается самой природой, и торговые пути получают постоянное и определенное направление, которое остается неизменным в продолжении многих веков, и даже тысячелетий.
Этому влиянию починяются не только обыкновенныя, нормальныя сношения между людьми, но и чрезвычайная, каковы - военные походы и сражения."
Русские посланники Тяпкин и Зотов также подметили, что выход из Крыма на Русь ограничивается одним единственным направлением: " кроме как Муравского  шляху способнейшаго и прямого пути проходить татаром в Русь некуды" . При этом,  про район Овечьих вод, где еще оставались развалины времен Мамая ("многих капищных и домовых каменных селищ крымских татар") , послы выдвинули дельное предложение : здесь  "пристойно для облегчения запасов и преграды пути бусурманского на Русь, град устроить земляной..." , а вершины реки Молочные воды, да  берега впадающей в Черное море речки Уклюки, да урочище Черного колодезя, расположенное за полтора дня до крымского Перекопа,    они характеризовали как  самые "причинные и воровские места" , кишащие крымскими, ногайскими татарами, калмыками, запорожскими казаками, но миновать которые путникам, едущим в Крым, никак невозможно. И лишь хорошая, многочисленная охрана, "многолюдные рати",  могла быть спасением.

Дорожные пути Верхнего Подонья, проходившие от переправ на Дону  в сторону Крыма, Азовского моря ( которое  в русских источниках называется Сурожским), придерживались донского берега, но не были столь локально постоянными, как на Муравском шляхе.  Товар, провозимый по ним и в одну и в другую сторону был соблазном для грабителей и в 14 веке и в 17-м, но некоторые возможности выбора путей, для предохранения от разбоя,  здесь имелись, в отличии от юга. 
Многотысячная армия Дмитрия Донского, несомненно, передвигалась по Верхнему Подонью к местам предстоящих боев проторенными и многочисленными путями. Отправляясь навстречу рати Мамая, Дмитрий Иванович взял с собой в поход десять купцов - сурожан, как переводчиков и свидетелей. Но, в первую очередь, это были   проводники, хорошо знающие все возможности передвижения по северной части Куликова Поля.
Первая "более-менее узнаваемая" сегодня местность правобережья Дона, по которой сурожане вели русское войско  к границе русской территории,  зафиксирована в "Сказании о мамаевом побоище"  как Березуй.   Воины, перейдя донские броды, пошли  по правобережью реки Верхи Березовы порядка 20 км (это сейчас  Данковский район, Липецкой области), т.е.  их путь пролегал намного южнее официально назначенного Куликова поля. (все подробности - в статье "Задонщина данковской земли - вот куликово поле! " ).
Исследователи, изучающие Куликовскую битву  и Росписи казачьих сторож, могут предполагать,  что через два века, в конце 16-го века  именно по Березую пролегала  охраняемая  14-й сторожей дорога, что вела к Турмышскому броду на Красивой Мече. Турмышская дорога   от Дона отклонялась в сторону запада  довольно значительно, и, постоянно придерживаясь источников воды, т.е.  рек: Верхи Березовы, Вязовни, шла к истокам реки Перехвалки, а уже затем - к Красивой Мече.

 Название реки Перехвалки, протекающей в Данковском районе, Липецкой области, (как и селища Перехвал, которое вначале  находилось  у истоков этой реки, где теперь Хрущево-Подлесное,  а  не на устье, у Дона,  как сегодня),заслуживает особого внимания.Оно однозначно указывает на   стратегическую значимость для Руси этой река во "времена седые". Здесь была приграничная территория, начало межи, земли нейтральной, за которой - "земля крымская".
Дословно топонимы "ПЕРЕХВАЛ", "ПЕРЕХВАЛКА"  можно трактовать так:  " ПЕРЕХод   ВАЛа". Вал -   приграничное укрепление.  Так, к примеру, в 17 веке на Муравском шляхе на валовой черте стоял приграничный русский город Новый Перекоп (или Малые Валки), так само как  и свой вал имел другой Перекоп,  крымский  город.
Во времена Дмитрия Донского,  от правого берега  этой реки, которую мы знаем теперь как  Перехвалка, а соратники Донского именовали  Непрядвой, - до левого берега Красивой Мечи пролегала довольно широкая легендарная Межа Чурова и Михайлова.
О первых охранительных сторожах казаков,  здесь,   на пределах русской земли,  в Сказании о Мамаевом побоище сказано : " В ту же ночь некий муж, именем Фома Кацибей, разбойник, поставлен был в охранение великим князем на реке Чурове за мужество его для верной охраны от поганых", на "высокое место."
"Река Чурова" в данном тексте - не имя совственное этой реки, а указание на причастность ее к охране рубежей. Славянский  бог Чура - хранитель славянских родов, его изображение ставили на границах родовых владений,как оберег от "темных" сил.
Под "высоким местом на  реке Чурова",  предполагаем, подразумеваются приграничные  берега Непрядвы-Перехвалки, на ее устье, в районе современного села Перехваль, для охраны донского брода  и брода на самой Непрядве-Перехвалке, через который шел  еще один древний торговый путь, вдоль Дона, и которым также воспользовались русские воины, идя к местам боев.
Полностью обоснованы следующие слова из "Летописной повести о Куликовской битве", указывающие, что битва проходила именно на приграничной территории, на МЕЖЕ, далее перейдя на "Мамаеву землю" : "Князь же, слышав похвальбу Мамая, сказал: «Господи, не велел ты в чужой предел вступать, я же, Господи, не вступил. Этот же, Господи, окаянный Мамай, пришедший, как змей к гнезду, нечистый сыроядец, на христианство дерзнул, и кровь мою хочет пролить, и всю землю осквернить, и святые церкви Божий разорить».
Переименование древней реки Непрядвы в Перехвалку могло произойти сразу после Куликовской битвы.  Однако, после 1382 года, при активном формировании границ русских княжеств, Московского и Рязанского, существование и непрерывность Межи, как нейтральной территории, отделявшей Русь от владений Крыма,  стало под большим вопросом: часть межи, со стороны Дона,  перешла в рязанское владение, а часть правобережья Красивой Мечи, на устье, и донское правобережье т.е. "крымская земля", отошли к Москве. Великий князь Дмитрий Иванович стал истинно "донским", через свою победу овладев побережьем судоходного в этих местах Дона, что значительно расширяло возможности развития  торговых путей в последующие века, но было чревато карательным нашествием Тактамыша и Тимура на эту территорию, как мы описали в части 3 и 4  заметок "О Донском торговом пути и других дорогах ".

Стуации в разные исторические периоды диктовали разные траектории торговых путей на Верхнем и Среднем Дону,  при чем не всегда самые кратчайшие, но наиболее удобные и  безопасные для провоза товара.
  1521 год  -  год объединения Московского княжества с Рязанским. Последующий за этим событием  период был особенно богат на различные мероприятия, касаемые подготовки к активному развитию речной и сухопутной дорожной сети укрупнившегося государства.
На месте порушенного на Дону Дубка, у Княгинина и Катараевского бродов начали в 1521-22 гг. вновь отстраивать  крепость - пристань, назвав ее Донков (об этом подробнее -  "О славных данковах замолвим мы слово!")
В это же время,  вблизи государственной границы была заложена  крепость-пристань Воронеж, к которой начал постепенно переходить приоритет  по отправке торговых и посольских караванов донским речным путем. А уже в 1586 году "по государеву цареву и великого князя Федора Ивановича указу и по приговору бояр князя Федора Ивановича Мстиславского со товарищи, на Дону на Воронеже, не доезжая два днища до Богатову Затону, велено поставить город Воронеж, а на Сосне, не доезжая Оскола два днища"  поставить велено город Ливны.
Были построены и другие  крепости, например,   Дедилов ( возведен в 1554 году) и Крапивна  (в 1555 г.).
Донков, Дедилов, Крапивна и еще шесть городов-крепостей фигурируют в документе царя Иван Васильевича Грозного от 1571 года  под названием " Боярский  приговор о пожоге полей, с расписанием: из каких городов станицам какие поля жечь".
Казакам и детям боярским этих крепостей предписывалось заниматься настолько "креативным"  для современного человека делом - "на поле ездити и поле жечи" поздней осенью, что наши современники уверены: делалось это исключительно для лишения татарских коней пропитания в случае нашествия,  и  для того, чтоб по выжженным местам далеко были видны надвигающиеся полчища или крадущийся в высоких зарослях неприятель.
Конечно, пожег старой травы глубокой осенью лишал татарскую конницу возможности выкапывать из-под снега корм, что, возможно, затруднило бы  нашествие врага в зимний период.
Однако, и даже вопреки этому мнению, данное мероприятие вовсе не помешало крымцам следующим летом дойти до Оки ордой в 60 тысяч и в ночь с 27 на 28 июля 1572 года форсировать ее  у Сенькиного брода и у села Дракино. Прорыв Девлет-Гирея к Москве остановило крупное сражение у Молодей, а не пожег старой травы.

Считаем, что документ под названием "Боярский  приговор о пожоге полей, с расписанием: из каких городов станицам какие поля жечь" с полным основанием можно отнести к первым нормативным регламентам московского государства по  созданию условий к прокладыванию сети дорог для  обеспечения передвижения конного, гужевого транспорта и прогона сельскохозяйственных животных. Это мероприятие  позволяло :
1. Формировать наиболее короткое и правильное направление движения в степи, в лесах, к бродам и мостам на реках. С этого времени передвигаться можно было не только с проводниками - знатоками территории на бескрайнем степном и лесостепном, малозаселенном пространстве Куликова Поля, но и по картам - схемам, где эти дороги наносились.
2.. Создать условия для лучшего роста травы весной, т.е. конского корма , пообочь  этих дорог, т.к корневая система сорняков проникает в почву на глубину свыше одного метра, они практически не погибают при однократном пожеге, а зола -  источник калийных соединений меняет кислотность почвы, разрыхляет ее и, что очень важно, благотворно влияет на состояние почвенных микроорганизмов (особенно азотофиксирующих бактерий), разлагает органику.
3. Пожег сухостоя, старой, высокой поросли, проводился не только для облегчения передвижения (чтобы не путались в сухостое копыта лошадей и прочего, прогоняемого скота), но и с целью "санитарной обработки" от клеща, т.е для профилактики от неприятных болезней.
Таким образом, описание траекторий передвижения станиц при пожеге - это и  описание формирования траекторий дорог, значимых для жизнедеятельности государства, это и пособие для передвижения по охраняемым и удобным, следовательно, более  безопасным для путешественника, путям.

К примеру, данковскми казакам предписывалось "Из Донкова жечи поле" :
"Вниз по Дону по правой стороне Дону до усть Мечи и до усть Сосны Быстрые и до усть [16] Снаве донских и до усть Девице и до усть Тихие Сосны, а ехати станицам от Донкова меж Дону и Мечи до Зеленковской дороги да меж Мечи и Быстрые Сосны и Дону до усть Воронежа, да меж Быстрые Сосны и Снав и до верх Снав и по Сосне на гору до усть Оломи; да вверх по Оломи да Оломца, да от Оломи меж Снав и Ведуг и до Дону; да меж Ведуг и Девице от Дону и до верховья и до верх Оломи, а сверх Оломи кверх Девицам и кверх Тихии Сосны и до Дону; а посылати из Донкова поля жечи три станицы а в станице по шти человек, а по розсписати им те полские урочища на трое как бы им мочно и ездити и выжечи поле без пропуску и росписи станицам велети давати порознь."

Руководствуясь картой и данным текстом, можно  отметить, что:
1. "выжечи поле без пропуску" казакам надо было по правому побережью Дона,  от Старого Донкова - до устья Тихой Сосны, т.е. где проходил древний торговый путь вдоль Дона по землям, отнятым у татар  Олегом Рязанским и Дмитрием Донским,но при этом 
2. "ехать станицам" было указано  другой дорогой, в объезд среднего течения Красивой Мечи, к Зеленковской дороге, как предполагаем, через район совр.гор. Куркино,  и,  переправляясь  через Зеленковский брод, ехать к устью Воронежа.
   Хотя тот же  Турмышский брод Красивой Мечи на Турмышской дороге был от Донкова  ближе , но,  как не трудно догадаться,  он не пользовался у казаков и купцов в это время доброй дорожной "популярностью", а скорее дурной славой, т.к. на правом берегу реки находилась "крымская земля" Елецкого княжества, подвассального Турецкому государству.
Турмышский брод на Турмышской дороге и сама дорога в этот период  усердно охранялись казаками на левобережье Красивой Мечи, и сами  сторожи в среднем течении Красивой Мечи до 1630 года располагались на ее левом берегу, памятуя о территориальном разграничении Руси и Орды.

С учетом вышеизложенного, пора поставить  точку и в "главенстве"  двух конкурирующих за звание "указатель пристани"  мегалитов - Коней: ефремовском и лебедянском.
В документах конца 15-начала 16 веков, в таких текстах, как  "клались в судно на Мечи, у Каменного Коня" имелся в виду, без всякого сомнения,  ЛЕБЕДЯНСКИЙ мегалит, лежавший в то время  на русской территории, на устье Красивой Мечи, в Красном Буераке, а нашими современниками, в 2009 году "депортированный" под Задонск, в парк "Кудыкина Гора", как простой занятный булыжник. ( см. также  статью "Каменный Конь, он донского пути не испортит").
Известные на сегодня упоминания  ефремовского Коня на Козьей Поляне, у Гостилова луга начались с Росписей казацких сторож московского государства, с межевания земель на Среднем Помечье, т.е. с конца 16 - начала 17 веков. В более ранний период этот камень не мог быть указателем древней русской пристани, т.к. лежал он или на нейтральной территории, т.е. Меже, или,более того, был ордынским объектом )))

(в редакции от 02.08.2022г.)