Урок Доброты гл. 11 Злополучная находка

Глава 11. Злополучная находка

Два немигающих жёлто-коричневых глаза посреди зловещего сумрака произвели на Игоря Кольцова парализующее действие. Он смотрел на них безотрывно, как кролик на удава. И только когда страшный неестественный крик разорвал тишину большого зала, Игорь смог вынырнуть из парализующего морока.
Оказалось, что кричала Лариса Степанова. Минутой раньше она взобралась на тронный постамент и решила проверить главное – нет ли под чехлом пропащего кота Журавлёвой. Но, чуть приподняв тяжёлый край, увидела что-то невероятное. От ужаса Лариса закричала и, не удержав равновесия, покатилась по широким ступеням вниз. Её скрюченное тело на каменном полу нехорошо замерло.
Все с разных концов тронного зала бросились к старосте. Вид застывшей в неестественной позе одноклассницы снова парализовал Игоря Кольцова ужасом. Женька Замятин с Колей Спицыным тоже застыли на месте с остановившимися глазами. Разумение и общую мобильность сохранила только Злата Журавлёва, да и то с большим трудом. Первым делом она заглянула в глаза Ларисе Степановой и попросила:
– Не двигайся, пожалуйста. Попробуй хоть немного пошевелить пальцами на обеих руках.
Испуганная пуще всех Лариса осторожно сжала кулаки. Злата облегчённо вздохнула и велела ей ещё более осторожно подвигать ступнями. Когда и это у Ларисы Степановой неплохо получилось, Злата вместе с ребятами тихонечко перевернула Ларису на спину. Её чёрная ветровка, которой бабушка Нюра прикрыла рюкзак со злополучным Бафом, переформатировалась в маленькую подушку для травмированной старосты. Мальчишки, безмерно напуганные и растерянные, присели рядом с Ларисой.
– Что с ней случилось? – спросил Игорь Кольцов у Златы Журавлёвой, взявшей на себя роль медсестры.
Голос его был каким-то неправильным. Без интереса и интонации. Взгляд неподвижный. Он накрепко уставился в одну точку на лице Ларисы Степановой.
– Думаю, что она в ступоре. Впрочем, как и ты, и Коля, – она внимательно посмотрела на Женьку Замятина, – и он в той же монументальной форме.
– Как поправляться будем? – механически спросил Игорь Кольцов, не отрывая застывших глаз от лица старосты, по которому тихими ручейками катились слёзы.
– Хороший вопрос, – задумчиво прошептала Злата.
Сейчас она ещё сильней почувствовала свою вину перед всеми. И, может быть, именно поэтому из последних сил удерживала своё сознание в рабочем состоянии. Не позволяла сбить его ярким эмоциям и жестоким раскаянием в отключку. Взглянув на мальчишек, Злата искренне удивилась:
– Не знала, что ступор – состояние коллективное. Как бы не подхватить от вас эту стойкую заразу, – и всем, кроме Ларисы, раздала короткие чёткие поручения.
Мальчишки механически выполняли её команды. Через несколько минут сбоку от безмолвно плачущей Ларисы был накрыт импровизированный стол с бутербродами. Скатертью послужила Женькина зелёная рубаха. Фастфудом – личные перекусы горе-искателей, поделённые на несколько частей и красиво разложенные в круг Женькой Замятиным. Чужих свёртков не трогали, чтобы не тревожить Ларису Степанову понапрасну. Из карманов достали коробки с соком и поставили в центр. Но перед этим все вместе осторожно усадили Ларису, подперев её спину камуфляжным рюкзаком. Всё это она перенесла так, будто была тряпичной куклой.
Злата Журавлёва велела каждому взять по кусочку бутерброда и медленно жевать. Мальчишки покорно так и сделали. Лариса всё это время ни разу не шелохнулась. Чтобы расшевелить ребят, Злата принялась громко чавкать. Этот манёвр не сразу, но сработал. Первым среагировал на её придурковатое поведение Женька Замятин:
– Ты, похоже, слаще морковки ничего в жизни не ела, – медленно и равнодушно пробормотал он.
Злата радостно закивала:
– Ага, и круглей ведра ничего в жизни не видела.
– И квадратней Солнца тоже не встречала, – первые позывы к шуткам пробились к сознанию Коли Спицына.
Заторможенный Игорь без интонации спросил:
– Квадратней Солнца? Это как? Извините, но такого не бывает. Или я что-то пропустил?
Его едва уловимый интерес к парадоксам тоже обрадовал Злату. Журавлёву.
– Да, пропустил, – на автомате пробубнил Коля Спицын. – Пропустил одну ступень эволюции.
Для Игоря Кольцова это прозвучало не как насмешка, а как набор не связанных логикой слов.
– Нет, не это, – тихо возразил он и крепко задумался о чём-то своём.
Злата с надеждой отметила, что ребята медленно, но всё-таки приходят в себя. Хуже всего было с Ларисой Степановой. Никакие эмоции не искажали её лица.
«Она и правда настоящая красавица, – подумала Злата Журавлёва. – Кабы не ступор, мальчишки бы сейчас на неё засмотрелись. Но как ни хороша Лариса в таком состоянии, а пока она из него не выйдет, мы никуда не двинемся. И будет мне за это ото всех-всех-всех большой нагоняй. Что же делать, как мне её растормошить?» И тут Злата вспомнила о музыкальной аллергии старосты.
– Слышь, Коль, спой что-нибудь, – попросила она одноклассника, которому не медведь на ухо наступил, а прямо вся берлога оттопталась на обоих ушах.
– Не хочу, – неторопливо отказался Коля Спицын.
Рассерженная Злата нарочито яростно наехала на него:
– А Ларису Степанову спасти хочешь?
– Ларису спасти хочу, – кивнул Коля Спицын и даже искоса взглянул на неё.
– Пой, кому говорю! – прикрикнула самозванная психотерапевтка.
Но вместо Коли Спицына вдруг запел Женька Замятин. Да так нежно и даже душевно, что никак не вязалось ни с его габаритами, ни с повседневными пацанскими манерами:
«Пой, ласточка, пой!
Дай сердцу покой!
Песню свою о блаженстве любви
Ты повтори!»
Злата с надеждой наблюдала за реакцией Ларисы Степановой. Но Женька Замятин спел чисто, без единой фальшивой ноты.
– Не умеешь ты, Женька, фальшивить, – проворчала Злата. – Деньги, как говорится, на ветер.
– Какие деньги? – без интереса спросил Коля Спицын.
К этому времени Женька Замятин почти очухался. Злата коротко рассказала ему свой план по приведению в чувство Ларисы Степановой. Женька с сомнением хмыкнул, но товарища в плечо толкнул и в ухо ему гаркнул:
– Пой, кому говорят!
– Что петь? – вздрогнул Коля Спицын.
– Что хочешь! – хором крикнули Злата с Женькой.
Коля ненадолго задумался и уныло затянул:
«Скоро рассвет, выхода нет,
Ключ поверни и полетели,
Нужно писать в чью-то тетрадь
Кровью, как в метрополитене
Выхода нет, выхода нет».
Коля честно отфальшивил каждую ноту. Лариса долго не реагировала на это музыкальное надругательство. Можно было подумать, что клин клином ей выбили. То есть через устойчивый ступор она избавилась от музыкальной аллергии. Но к последнему унылому «выхода нет» её носик сморщился, и она тихо, как котёнок, чихнула. Раз, другой, третий…
Отчихавшись, Лариса равнодушно посмотрела на красиво выложенные кусочки бутербродов рядом с ней и потянулась к ближайшему.
– Ну, молодец, – похвалила её Злата Журавлёва. – Я уж боялась, что придётся скорую сюда вызывать. Или на руках нести тебя прямо к большому белому автобусу.
– Какому автобусу? – равнодушно спросила Лариса Степанова.
Злата беспомощно развела руками. Женька Замятин догадался, что её так огорчило, и подсунул старосте лучший кусок бутерброда, спокойно приговаривая:
– Ты, Ларисочка, жуй, жуй. Ты нам нужна бодрая, сообразительная и ответственная. Без тебя, Ларисочка, и дисциплины никакой не будет, и бодрящей нервотрёпки от тебя всем будет сильно недоставать. Честное пионерское!
Женькины причитания сделали своё доброе дело – движения Ларисы слегка ускорились, взгляд стал более осмысленным. В нём появились проблески злости, страха, обиды и надежды на лучшее. И всё это одновременно. Но эти противоречивые чувства не огорчили, а напротив очень обрадовали Злату Журавлёву. Она обернулась к Игорю Кольцову, чтобы он оценил её психотерапевтические способности, и только тут поняла, что самый тяжёлый случай заторможенности нервной системы был именно у него.
– Вот те нате, хрен в томате, – ругнулась Злата точь-в-точь, как бабушка Нюра.
Самый рассудительный и обстоятельный среди всех Игорь Кольцов соляным столбиком сидел ко всем спиной и неотрывно смотрел в тёмный угол. А ведь он всегда был самым морально железобетонным. Психика его по устойчивости едва не попала в книгу рекордов. И вот те нате…
Женька Замятин тихо подошёл к нему, тронул за плечо:
– Эй, братуха, в чём дело?
Тут и Лариса Степанова проявила интерес к обществу, а значит, точно пошла на поправку:
– Что случилось? Игорь, что у тебя там случилось?
– Атас, – подняв указательный палец, просигналил Игорь Кольцов.
И тут Лариса Степанова едва не подскочила на месте:
– Я вспомнила! Я только что всё-всё вспомнила! Я знаю, где этот кот-обормот прячется от нас! Он вон там под тронным чехлом сидит. Я только чуть краешек приподняла, а там как… не помню... ну, конечно, это он. Это он меня так напугал, что я со ступеней упала и всё забыла.
– Нет, не он, – не оборачиваясь, уверенно возразил Игорь Кольцов. – Кот сейчас неотрывно смотрит на меня. Гипнотизирует, как удав кролика. Я не могу оторвать от него глаз. Сижу, как пришпиленный жук в коллекции, и лапу протянуть не могу. Окоченело всё, кроме языка.
Злата Журавлёва, отследив направление его взгляда, бесстрашно бросилась в тёмный угол:
– Бафик, родной! Как ты, милый? Тебя никто не обижал? – она подхватила кота на руки, подняла над головой и закружилась с ним на месте в полном восторге.
– Ну, наконец-то! – обрадовались все.
От такой доброй вести Коля Спицын тоже полностью очнулся. Он вскочил и с восторгом отбил чечётку:
– Баста, карапузики! Вот и кончились наши крепостные танцы.
– Хватай мешки, паром отходит, – присоединился к чечёточному выходу Женька Замятин.
Но больше всех ликовала староста Лариса Степанова. Она словно новые силы обрела. Встала на колени и громко крикнула:
– Держи кота крепче! Нам давно пора вернуться к автобусу. С ним или без него, – и с чувством глубокого удовлетворения добавила: – Представляю, как вам всем влетит от Марины Андреевны. А вот нам с Игорем ничего за это не будет.
– Это почему? – поинтересовался Женька Замятин.
Он как раз начал складывать остатки еды в общий пакет, чтобы спрятать его в камуфляжный рюкзак.
– А потому, что мы любимчики у Марины Андреевны, – важно пояснила Лариса и усмехнулась: – Будто вы и сами этого не знали.
Надевая свою зелёную рубаху, Женька непременно ответил бы на такую некрасивую правду ещё более некрасивой истиной, но его вдруг перебили.
– Куда это вам пора вернуться? – раздался низкий мужской голос из противоположного тёмного угла тронного зала.