Чайная вечеря. Глава II

II
Пусть и в небольшой тесноте, но мы всё же ехали в электричке в сторону загорода. Непосредственно на вокзале к нам присоединился Андрей – всё такой же мрачный и угрюмый, как и обычно, но теперь ещё и с портфелем за плечом, чего он обычно себе не позволял. В этот раз он даже не стал надевать пиджак, что будто бы должно было стать причиной для шуток само по себе, но почему-то не стало.

Вот мы так и ехали впятером: Илья и Андрей сидели и разговаривали о последних громких политических и не очень новостях (точнее говоря, разговаривал только Илья, а Андрей ругался, пыхтел и ненавидел, чего скрыть совсем не мог), Данил, опрокинув голову, слушал музыку, прикрыв глаза (явно стараясь игнорировать окружающих людей), а Марк… А Марк решил воспользоваться свободной минуткой и моим вниманием, посвящая меня в свои странные теории и мысли, подчерпнутые за последний месяц-два. Он делал так всегда, когда мы оставались «наедине».

…Это при том, что он регулярно позволял себе чересчур большие вольности! Вот и сегодня, стоило мне только зайти в его и Ильи комнату, как он, прекратив приглаживать свои полуседые покрашенные волосы и схватившись за свою франтовскую трость – в ней он больше походил то ли на князя Львова, то ли на Родзянко, - вдруг выпалил, завидев моё заспанное лицо:

– А вот он - и пиит! Душою встрепенувшись, он к нам с небес спустился!

Если бы он не улыбался в этот момент, то я бы воспринял такое приветствие за оскорбление. Технически, кстати, он был прав – так как жил я двумя этажами выше, формально я действительно к ним… спустился.

Я пожал ему руку и взглянул на двух остальных ребят. Оба они, видимо, доедали свой завтрак: Илья жевал разогретый бутерброд, Данил доедал яблоко и допивал чаю. Я был разочарован; ведь сам я поесть не успел. Вновь ко мне резво и резко обратился Марк:

– Артём, мне нужна твоя профессиональная помощь.

Я опешил – моя профессиональная помощь ограничивалась тем, что я обычно кому-то исправлял запятые в деепричастных оборотах. Но, судя по ироническому выражению Ильи, который, правда, сохранял мудрёную тишину, я догадался, что бояться нечего.

– Я весь внимание, Марк, – я машинально начал тереть глаз, посматривая куда-то на его шкаф, на котором висел черно-белый коллаж на историческую тему, которую я, правда, вообще не понимал.

– Что больше – верста или сажень? – ошарашил он меня таким сложным вопросом.

Я прям почувствовал, как шестерёнки у меня в голове завертелись.

– А можно что-нибудь полегче спросить? Доброе утро, так сказать.

– Спасибо, – кивнул Марк, – но ты-то ответь. Это важно.

– Допустим, что верста, – пространно предположил я, – к чему ты это?

Марк, однако, казался каким-то слишком тревожным.

– Подожди, ты так уж уверен? Может, ты передумаешь?

Я опешил.

– Нет, я же сказал – верста. Так же даже… столбы называли. Ты так и не сказал, зачем тебе это нужно!

– У нас в разговоре зашла речь о расстоянии отсюда до деревни,– вмешался сытый и довольный Илья, – этот гигант отечественной метрологии взялся пересчитать его в саженях, но не смог даже вспомнить, больше ли они вёрст или нет.

– А как я могу подсчитать, если вы все говорите какие-то глупости! – фыркнул недовольно Марк, – я отчётливо помню, что в сажени примерно две версты. И ещё шесть десятых, плюс-минус.

– Посмотри в Интернете, – предложил Данил, – и не мучайся.

– Нет уж, ребята! – бросил Марк, – Интернет – для слабых духом. Настоящие аристократы думают своей головой.

Илья покачал головой.

– Ну, успехов. Аристократ, – после чего он встал и стал собирать последние вещи в свою сумку.

Марка явно этот результат разговора не устраивал.

– Я хотел спросить у тебя ещё кое-что, Артём. Но теперь я настолько разочарован в вас всех, что хотел бы послать к чорту. Но я не буду этого делать. Лучше помолчу и подумаю о своём будущем.

Теперь качать головой начал Данил.

– Солидарен, - после чего допил последний глоток чая и жестом пригласил меня присесть к нему за стол.

– Я крайне сочувствую твою горю, – не без иронии ответил уже я, – но в такие моменты мне мама всегда говорила, что я голодный. Поешь, Марк.

Марк в ответ лишь отмахнулся и лёг на свою кровать, с которой не вставал вплоть до нашего общего выхода.

…И вот теперь, кажется, он всё-таки захотел вернуться к не начатому разговору. Он будто даже меланхолично поглядывал в окно, из которого чуть ли не торчали длинные вереницы деревьев, полей и холмов, за коими, тут и там, скрывалось Солнце. Виды, как можете понять, великолепные. Я и сам в дороге люблю рассматривать что-то подобное. Успокаивает. Однако, конечно, разговор шёл не об окружающей нас красоте.

– Скажи, Артём, а ты никогда не старался работать редактором?

Я несколько опешил. Вот уж действительно вопрос о моей практической деятельности!

– Ну… мне доводилось несколько раз редактировать статьи. В том числе и знакомых. Тебе что-то конкретное интересно?

– Именно, – он начал мяться, неуверенно потирая ладони, – не доводилось редактировать ранние образцы молодых прозаиков?

Хоть у Марка и была положительная черта – вопросы, как и ответы, он раскрывал прямо и без прикрас, – но иногда и она давала слабину. Я не мог не улыбнуться тому, что он всё равно попытался крайне прозрачным намёком указать на свою «деликатную» проблему.

– Нет, но для тебя я готов стать личным редактором.
Марк скосился на меня – да так, что над носом появилась морщина, а левый глаз немного прикрылся веком - явно чем-то недовольный.

– Я был бы рад, если бы ты ограничился общей редактурой.

– Как пожелаешь, – постучал ему по плечу я в знак согласия, – так что ты там написал?

– О! Самую что ни на есть безделушку, – посетовал он, – по правде говоря, она совсем не стоит серьёзного внимания. Однако…

Он взялся за трость и выставил её перед собой. Илья и Андрей в этот момент не на шутку напряглись, ожидая от него какого-нибудь… удара.

– Вы здоро;вы? – игриво поинтересовался Андрей.

– В лучшем виде, – отрезал Марк.

– Прекрасно, Марк! Рад за тебя, – после чего Андрей вернулся к разговору с Ильёй и не стал слушать, о чём это мы тут разговариваем.

– …Однако что-то она меня не отпускает. Не бывало такого, Артём, что какой-то навязчивый образ или idea fix преследуют тебя, будто требуя своего воплощения?

– Постоянно! – заверил его я, – даже могу сказать, что такова в целом моя жизнь
– от навязчивости к навязчивости.

– Правда? – удивился он, немного приподняв бровь, – и как ты с этим борешься?

– Ну… пишу, – подобный ответ мне показался совсем несодержательным в силу очевидности, – если что-то меня преследует, я просто стараюсь обдумать это и написать о нём хоть рассказ, хоть… заметку на полях тетрадки.

– И как, помогает? – пусть он, как и всегда, говорил с характерной для него иронической интонацией, но мне почему-то казалось, что теперь он спрашивал с куда большим интересом, чем обычно.

– Угу. Но, правда, для этого нужно, чтобы кто-нибудь прочитал, что я вообще пишу. Если честно, то навязчивые идеи будто потому мучают, что я их ни с кем не обсуждал. Литература – прекрасный повод поговорить с кем-то. Надо только уметь это делать правильно.

Он пристально смотрел на меня, периодически глядя через спину на картинку за окном. Кажется, он действительно задумался над моими словами.

– Так что ты написал, Марк?

– Всего пару глав, хоть идей побольше, – неожиданно смущённо произнёс он, – извини, я просто несколько удивлён, насколько ты прав. Я ведь пишу о своей сестре и о себе.

– О той самой, что так тебя приодела? – с улыбкой спросил я; даже сейчас он ехал в деревню в сероватых приталенных брюках и белой рубашке с чёрным кардиганом, явно не им подобранных. Чувствовалась рука мастера.

– У меня других нет, – вяло улыбнулся он, – но да, той самой. То, как она меня «приодела» — это вообще отдельная история, конечно…

Он поёрзал на месте и посмотрел за спину. На нашем утреннем рейсе почему-то людей было немного. Возможно, что нам крупно повезло. Или мы поступили мудро, поехав загород на второй день выходных, да ещё и на самый утренний рейс. Таких же стойких оказалось немного, тем более что электрички здесь ездят раз в два-три часа.

- Я часто думаю о прошлом. Я, скорее, ностальгирующая личность. Не знаю, как у тебя, Артём, а у меня были… интересные детские годы. Примечательные.

- У меня они могли бы быть, конечно, и поинтереснее, - мне бы этим словам хотелось добавить особенного яда, - но они настолько увлекательные, что я иногда поражаюсь им! В них можно найти много забавных и, может, поучительных мотивов.

- Ну вот, - раскинул руками Марк, - у меня примерно также. И я правда хотел бы, чтобы об этом я мог рассказать другому человеку.

- И этот человек – не твоя сестра? – с некоторой надеждой спросил я.

- М-м-м… - задумался Марк, - не знаю, что ты подумаешь… Но я не хотел бы, чтобы с этим знакомилась она. Точнее, не хочу, чтобы с этим знакомилась только она.
Кажется, я даже смог понять его настроение и понимающе кивнул.

- Она будет видеть за твоей прозой ваше прошлое, а не твоё послание?
Марк кивнул.

- Типа того. Посторонний увидит фабулу, а она может… всплакнуть и ужаснуться, как мы вообще так жить могли. Хотя, на мой вкус, жили вполне ничего…
Марк полез в карман и достал свою старенькую курительную трубку. Реакция окружающих была молниеносной.

- Курить здесь нельзя, Марк! – вмешался Илья не столько с укором, сколько с тревогой.

- Да я знаю, - махнул рукой Марк, - мне нужно что-то зажевать и подумать. Уж прости, жвачка в этих целях поистине отвратительна.

Он вернулся ко мне.

- У свидетеля событий… Слишком близкое участие. А для того, чтобы понять и почувствовать чужой опыт, нужно… понять и почувствовать чужой опыт, - пожал плечами Марк, - неужто ты со мной согласен?

- Вполне. Хоть и шёл к этому долго, на самом деле. Самый честный и благодарный читатель знает о твоём творении изначально только твои имя, фамилию и, может, возраст. А если он твой друг – он умеет от этого отвлечься.
Марк с зажатой между зубами трубкой выглядел как настоящий франт. И кивал он сейчас, как откровенный педант. Забавно только, как этот образ причудливо сочетался с его внутренним миром.

- И у тебя такой читатель есть? – Марк будто понимал, что этот вопрос, по сути, риторический, и больше ждал дальнейшей конкретики.

- Да, очень хороший даже, - я даже сам почти не заметил, как посветлел, - хоть и узнал его я совсем недавно. В этом году только.

- И о ком же ты? – Марк уже начал браться за кончик своей трубки, видимо, устав её кусать.

- Помнишь Анастасию? Мы с ней журнал студенческий ведём. Университетско-городской. Мы это так называем…

- Помню этот ваш журнал. Даже название будто запомнил. «Чудесный плод», кажется… Илья приносил. Только ничего особенного не воспринял. Но фотографии были неплохие, думал некоторые… коллажировать.

- Ну вот. Мы с ней хорошо разговариваем о литературе. Да и не только… Короче, она читатель благодарный, а я – благодарю её как автор несчастный. В итоге – гармония.

Марк впервые за весь наш с ним разговор фыркнул от удовольствия, вновь приобретая свой привычный отстранённый вид.

- И ты туда же. По моим подсчётам, в ближайшие полгода её должен будет выкрасть либо ты, либо Илья. Все уши о ней прожужжали.

Я озадаченно посмотрел на Илью, который, в свою очередь, глядел на нас с Марком и загадочно улыбался. Как оказалось, последние несколько секунд – или минут? – он и Андрей молчали и слушали нас. Последний, всё также сдержанный, но явно удовлетворённый, кратко подчеркнул:

- Стреляться будете, - ему явно приходилось прикладывать усилия, чтобы не улыбнуться пуще нашего.

- О нет! – отрезал Илья, - если речь о таких страстях зашла, то я заранее пас. Ты преувеличиваешь, Марк – я её, конечно, безмерно уважаю, но у нас, так сказать, только профессионально-дружеские отношения.

- Мы как не ложимся спать, так ты начинаешь смеяться в темноту, а на мои вопросы – рассказываешь какие-то очередные анекдоты, связанные с ней, - искоса поглядывал на него Марк.

- Неправда! Это была всего раза два. Ну, может, три. И всегда из-за того, что истории и правда были смешные! И ты всегда смеялся со мной.

- Истории-то действительно недурные, - согласился Марк, - только проблема в том, что ты ни о ком другом ничего не вспоминаешь.

- Ну, неправда, - сжал губы Илья, - по вечерам я вспоминаю многие забавы, которые происходили со мной и здесь присутствующими.

- Даже со мной? – с суровым лицом осведомился Андрей.

- Хах! Да с тобой много чего забавного происходило. Мы, как Винтик и Шпунтик -генерируем всякие приколдесы.

Андрей был определённо доволен таким ответом. Настолько, что аж отвернулся к окну, раздумывать.

- Я тогда переформулирую, - напомнил о себе Марк, - ты вспоминаешь много о ком.

 Но среди этих «ком» только одна-единственная барышня. Она, собственно.
Илья хмуро поглядел на него, но, явно вспоминая, впал в некоторый ступор и ничего не смог произнести. Марк вновь достал трубку и вновь закусил, явно задумываясь о забаве случая.

- Может, ты и прав, - неуверенно ответил Илья через полминуты, - но это всё равно ничего не значит! Простая случайность и не более.
Марк пожал плечами.

- Я тебя понял. Значит, я всё сделаю за тебя и при возможности украду её сам.
Такой наглости Илья не ждал.

- Только посмей! Это будет самой большой глупостью, которую ты только мог бы совершить.

- Ты своим бездействием делаешь ещё глупее.

Илья явно был недоволен. Только взорваться не успел – снова!

- Я про стрельбу шутил, дурачины, - вмешался Андрей, - да и вообще, если говорить начистоту, ваши идеи – полная…

Илья так зло посмотрел на него, что Андрей даже сам поперхнулся и не закончил предложение.

- …Полная шляпа. Если вы не прекратить нести этот бред, то Настя об этом узнает в самое что ни на есть ближайшее время.

- Стукач, получается, - заметил я.

- На что не пойдёшь ради любви! – воскликнул Андрей, поправляя свои очки.

- Более чем справедливо, Андрей, - кивнул уже успокоившийся Илья, - Марк, при всём уважении, но не сболтни при ней ничего лишнего. Мне ни к чему пустые двусмысленности там, где их не должно быть.

- При ней? – удивился Марк, - а мы что, её тоже ждём…?

- Мы уже подъезжаем, - ожил и восстал из пепла Данил, трогающий меня и Илью за плечо, - приехали, приехали!

Началась суета не только у нас, но и вокруг, у наших соседей. За ней мы как будто забыли и проигнорировали вполне справедливый вопрос Марка, который будто бы открывает целую плеяду новых проблем… На которых в ближайшее время всё равно придётся остановиться.