Заутреня

Пап, если слышишь... Я не верю  богу, а ты — во мне,
конечно, более, чем вне, чем в небе, например,
тем менее в земле. Невидимый барьер
легко преодолим. Особенно во сне.

Твоя отдельность от того не стала другой,
лишь превратилась в точку зрения. Внутри
иных вещей, таких как (перечень), — горит
и светит будто бледный по утру огонь.

Горят мосты и тонут переправы. Ночь, как алкаш,
прошляпила зарю и полстраны с конём,
и телевизор всё горит, и иже в нём
зазря твердят свой беспонтовый  отченаш.

Твой позывной со мною.  В нём Борей и сила, и свет.
На хлеб — я сам, но дай увидеть царство, твою
Немчиновку небесную, где снова на краю
платформы встретит грач тебя. И пусть там нет

меня, ты — молод и беспечен. Как чёрный ангел на плече,
он едет в рай на Бородинской. Там Байкал с цепи
сорвётся и обнимет. Сохрани и укрепи!
Там никогда не будет часа Ч.

Оставь мне сны, как я им оставляю свой непокой, —
о детстве, о Карпатах, об Угре. Пока темно,
но хоть полвека жди, затеплится окно
в давно снесённом доме. Помнишь, как в такой

рассветный час между татарином и финном
на двух одноимённых колесницах
мы въехали с тобой на Украину,
чтобы теперь мерещиться и сниться?

Умчаться бы опять вдвоём от щукиных Емель
с поехавшей кукушкой, от пушек, пешек, часовых,
ферзей и королев, а  лучше их самих
уехать, с ними — собирателей земель.

Отсутствие — подобие цезуры.  Переведёт
дыханье пустота, — и кормятся с руки
другие миражи, и на смартфон слетелись мотыльки,
а за окном своя заутреня идёт.


30.07.2022