И не забыть этот голос

«Потомством взвесится,
Кто, сколько утаил» — не сомневался Николай Гумилев.
Может верил он, что потомство  окажется проницательнее , вдумчивее современников?
Надеялся он не на расстояние, приближающее дальнее и большое, а на то, что обретут потомки иное зрение, пристальное, просветлённое любовью и подключающее к тайнописи и того, что  и не сказалось.
Допустить, что они  не будут осведомлены о опущенных им силах и будут с трудом понимать и написанное им белым по чёрному, не мог Николай Гумилёв.

Реанимация в кардиологии.
Полночь.
Все отделение заполняет крик.
-Серёжа, не уходи. Я не смогу без тебя. Посмотри на меня. Нет, нет. Серый, вернись, ты не можешь меня оставить, я пропаду, нет, нет.
Без паузы, сильным, надрывным, умоляющим  голосом, кричала женщина. В разных вариациях с одним заклинанием  - Не уходи, посмотри на меня, нет, нет.
И опять.
Пошла на крик. Лежала на кровати старая, старая  женщина, а голос сильный, молодой.
-Да не можем ее остановить. Столько уколов сделали, не засыпает. Все зовёт. Что у неё? Обширный инфаркт. Третий. Ей бы  самое время о душе подумать, а она все зовёт, сил  уже нет это слушать,- сказала устало медсестра.
Все позади, подошла к черте последней, оглянулась, и любовь, она, только она в пустыне без края, в пустыне в трещинах без дна, любовь, какая уж получилась,  но  только она перед глазами, закрытыми для всего остального. Все  она заслонила.
И второе  —  полное бессилие сознания, воли, опыта самоконтроля и  властная диктовка того, что над ними.
Ячейка  одна, маленькая нить в ореховой скорлупе оборвалась и обнажён человек.
Запомнился мне  этот голос.

Травы поют.
Существуют поющие травы.
Осенью, на отвесных склонах, в день солнечный, звенят, пляшут и поют высушенные травы, цветы.
Вторая их жизнь.
Устояли  под сильнейшим ветром, перепадами сезонными и поют они.