Служебный курьез

В 1970 году исполнялось 100 лет со дня рождения Владимира Ильича Ленина «22.04.1870–21.01.1921» – организатора Коммунистической партии Советского Союза и основателя Советского государства. В ознаменование этой годовщины в стране был проведен ряд широкомасштабных мероприятий, в том числе в марте месяце на территории Белоруссии двухсторонние войсковые учения – маневры под кодовым наименованием «Двина». Маневры – дорогостоящее государственное мероприятие – проводятся довольно редко в условиях близких к боевым, являясь предметом гордости их участников. В маневрах были задействованы войска нескольких военных округов. Линия боевого соприкосновения «враждующих сторон» проходила с запада на восток. Соответственно, противостоящие группировки войск именовались «северными» и «южными». Группировка войск «северных», в которой я неожиданно для себя оказался, состояла в основном из соединений и частей Ленинградского военного округа. Возглавлял ее командующий войсками округа генерал-полковник Шавров Иван Егорович.

Воинская часть, в которой я в то время проходил службу, к участию в маневрах не привлекалась. По этой причине для меня была полной неожиданностью команда следовать на маневры в составе коллектива прежнего места службы в штабе Ленинградского военного округа. В то же время был приятно удивлен, что мой практический опыт военного специалиста оказался востребованным на предстоящих маневрах и, как впоследствии, выяснилось, не напрасно.

Начальный этап маневров – сосредоточения и планирования фронтовой операции – проходил очень напряженно и в высоком темпе. Мне в качестве главной задачи на этом этапе было определено собрать и обобщить информацию о складывающейся оперативной обстановке у конфликтующих сторон. Собранные данные я наносил на свою рабочую карту, которую подготовил сразу после развертывания штаба. Работы было много. Отвлекаться на что-то постороннее, в том числе и на сон, времени не было. Вечером к исходу вторых суток руководивший разработкой основного документа штаба фронта полковник Прядко А. Г вызвал меня в помещение группы планирования операции и попросил нанести на карту графические характеристики системы противовоздушной обороны. С картой как главным документом планирования работали два опытных, специально подготовленных для этого дела, прапорщика. В то же время графические характеристики системы противовоздушной обороны в силу их определенной специфики наносились офицерами – специалистами. Я несколько раз под руководством этого же полковника Прядко выполнял такую работу, когда служил в штабе округа. Приступив к работе, я обнаружил, что позиционный район одной зенитной ракетной части не совпадает с тем, который нанесен на моей рабочей карте. Вопрос о причинах расхождения наших данных у полковника Прядко вызвал удивление. По его словам, это перемещение части имеет важное значение и мне должно быть известно. Ясно, где-то в системе прохождения информации произошел сбой. Срочно звоню начальнику своего отдела полковнику Тихому А. Д и прошу его приехать на командный пункт. Втроем с полковниками Прядко и Тихим разбираемся в причине расхождения данных и устраняем ошибку. Можно спокойно продолжить начатую работу. Через два-три часа замечаю, что в помещении группы планирования остались всего четыре человека: полковник Прядко, я и два прапорщика. У меня с полковником Прядко давние служебные и товарищеские отношения. Обращаясь ко мне, он сказал: «За эти двое суток я так вымотался, что совершенно нет сил для работы. Прапорщикам осталось сделать лишь небольшие подчистки. Пойду пару часов отдохну». Великодушно я поддержал его желание, и он ушел. В тот момент мне не пришла в голову мысль спросить, как вызвать его в случае необходимости. Между тем было известно, что утром ожидается прибытие на командный пункт Главнокомандующего Сухопутными войсками. Прошло еще некоторое время. Свою работу закончили прапорщики. Они аккуратно прикрепили карту к реечкам и повесили ее на стене, после чего тоже попросили меня отпустить их отдыхать. Моему великодушию в это время не было предела. С их уходом я остался один на один с картой, к которой по требованиям соблюдения секретности имел право быть допущенным лишь под наблюдением основного исполнителя. Почему у карты я остался один? Были допущены две ошибки. Полковник Прядко либо не знал, либо забыл, что я уже не работаю в штабе округа. Я же, в свою очередь, мог частично исправить эту ошибку, отпустив отдыхать лишь одного прапорщика, но, увлекшись работой, не сделал этого.

Я был офицером, привлеченным к участию на маневрах. Штатной должности в том управлении, к которому был приписан, не имел. У военных принято: при прибытии в расположение части или подразделения старшего начальника офицер, встречающий его, отдает рапорт или представляется. Если бы такое произошло сейчас, когда я остался один, рапортовать не мог – для этого не имел таких полномочий, не мог также и представляться, потому что был не при должности. Возник еще один очень важный вопрос. Вход в помещение, в котором я находился, был строго ограничен. Помещение как таковое охранялось, но карта, которая висела перед моими глазами, сейчас была под моею личной охраной. Я стал ее часовым после ухода на отдых полковника Прядко. В принципе без его разрешения я не имел права кого бы то ни было допускать к ней. А как это сделать практически, если действительно кто-нибудь сейчас придет, я не имел представления. До тех пор пока я был занят работой на карте, эти проблемные вопросы у меня не возникали. Закончив работу на ней и оглядевшись вокруг, я остро почувствовал необычность своего положения. В сказках нашего детства бесшабашный Иванушка где-нибудь обнаруживал спасительную щель. А вот в той обстановке, в которой я оказался, ее что-то не было видно. Весь курьез моего положения как раз состоял в создавшейся ситуации. С одной стороны, я не имел права единолично находиться у карты, с другой стороны, я должен был ее охранять, не имея права хотя бы на мгновение оставить ее без присмотра.

Пошли третьи сутки без сна и под тяжестью беспросветности решения возникших проблем я вдруг почувствовал большую усталость и очень захотелось спать. Долго ходил по помещению, но постепенно и это перестало помогать. Сел на стул у стола совещаний. Вокруг светло, чисто, уютно. Аккуратно расставленные за столами стулья. Карта, как картина гения, приковывает внимание. И вот эта красота, хранителем которой я сам себя непонятным образом назначил, поплыла перед глазами. Нимфы сказочного Морфея стали убаюкивать меня. Испугался. Война. Три с половиной года солдатской службы в спецшколе и в училище научили меня уважать караульную службу. Сейчас я выполняю ту же боевую задачу, что и в карауле, только без команд «Стой, кто идет! Стой, стрелять буду!» Походил еще, успокоился – и опять те же нимфы. Как же их прогнать? Вдруг – это не наваждение и не нимфы – в проеме двери вижу генерала, на погоне которого четыре звезды как у Главнокомандующего Сухопутными войсками. Вскакиваю со стула. От резкости движения теряю равновесие. Одной рукой держусь за спинку стула, на котором сидел, а другой пытаюсь опереться на соседние. От толчков соседние стулья, как домино, с грохотом падают. Занимаясь этой эквилибристикой, глазами слежу за начальством и вижу, как из-за спины четырехзвездного генерала появляется знакомое родное лицо однозвездного генерала. Это начальник отдела кадров нашего военного округа генерал-майор Румянцев И. А. От неожиданности появления в кадре фигуры «поддержки» перестаю падать и переключаю все свое внимание на пришедших. Генерал Румянцев меня знает. Назвав мою фамилию, успокаивает, чтобы я не волновался. В самом деле, я как-то почувствовал себя увереннее и на вопрос высокого начальства «Где Командующий? – автоматически ответил: Отдыхает». В действительности, где был Командующий, я конечно, не знал, да и знать не мог. Получив ответ, гость повернулся кругом к генералу Румянцеву и скомандовал «Пошли!». Вот и прошел первый сеанс так напряженно ожидаемой мною встречи. Некое театрализованное действо, произошедшее по воле Господина Случая, заменило официальное представление, которое я не знал как сформулировать. В наступившей тишине почувствовал сомнение – это не Главнокомандующий Сухопутными войсками. Его обязательно сопровождал бы Командующий войсками округа.

Вскоре пришел полковник Прядко. Он сообщил мне, что генерал армии, приходивший в сопровождении генерала Румянцева, Гусаковский И. И – начальник главного управления кадров Советской Армии, дважды Герой Советского Союза. Андрей Григорьевич сменил меня на посту у карты, поблагодарил за службу и вежливо объявил, что с этого момента мое пребывание в данном помещении соответствует формуле «persona non grata», что в русском переводе для меня прозвучало так: дорогой друг, немедленно убирайся отсюда, чтобы сейчас же здесь и духу твоего не было.

Очередной день на маневрах был насыщен множеством интересных событий, но о них я знаю только по рассказам сослуживцев. Усталость последней ночи окончательно сломила меня. Даже после длительного дневного сна голова оставалась тяжелой и «медленной разумом». Главным событием прошедшего дня маневров для всех офицеров штаба фронта были, конечно, доклады начальников родов войск о боевом обеспечении фронтовой операции. Мой старший начальник – генерал-майор артиллерии Кудрин А. В – докладывал об организации и функционировании системы противовоздушной обороны. Доклад прошел успешно. Своевременное обнаружение корректировки позиционного района одной из зенитных ракетных частей и реально выполненное ее перемещение в заданный район не вызвали никаких вопросов. Недаром в «Истории ордена Ленина Ленинградского военного округа» (Москва, Военное издательство, 1988 г.) написано: «Весь этот большой и сложный объем работы по обеспечению руководства боевыми действиями войск потребовал серьезных усилий от генералов и офицеров всех родов войск и служб» В числе генералов, умело выполнявших свои обязанности в ходе маневров, названа также фамилия генерала Кудрина А. В.

Множество впечатлений от маневров «Двина» для меня слилось в один образ той ночи, когда я крайним напряжением всех своих человеческих сил вплетал в общую ткань замысла фронтовой операции положенные мне по должности узелки.  Спустя какое-то время многие важные эпизоды этих маневров стерлись из памяти, а детали переживаний той ночи во всех подробностях остаются в памяти до сих пор.

После окончания маневров в адрес войсковой части, где я служил, пришло письмо. (Фото письма на иллюстрации к рассказу)

Так в конечном итоге для меня после всех переживаний разрешился возникший в одну из ночей маневров “Двина” служебный курьез.