Буксир

Жил-был старый номерной буксир, в прошлом и избороздивший морские волны, познавший соленую жизнь, хоть и скромных размеров. "Роботом" его порой звали пренебрежительно - свысока, будто он – бездушной железякой был. Да где там! А сердце у него было – горячее пламени в его недрах. Могли бы и поласковее при рождении назвать, "Соколом", к примеру, или "Ястребом"… Чем имена-то плохи? Но он был не в обиде на людей и с таким прозвищем, трудился честно, не ради похвал – они доставались другим большим теплоходам.


Но у него была маленькая мечта! Как мечталось ему однажды, как и молодости, вырваться на волю, в долгий рейс, почувствовать вкус соленой волны! Но увы, не судьба буксиру испытать широту морскую. Люди определили ему иное, не менее важное место – в тихом затоне. Там встречал он большие, утомленные теплоходы, возвращавшиеся из дальних странствий, помогая им пришвартоваться к причальной стенке.

 А в конце навигации работы – невпроворот! Всех, по расписанию, разместить по местам, ничего не перепутав. Расставить огромные баржи, за которыми и мачт не видать. И когда всё замирало в ожидании зимы, суда могли передохнуть после долгих дорог. Но не маленький буксир – для него настоящая работа только начиналась.
Приходила суровая зима с трескучими морозами и льдом толщиной в аршин.

Тяжело приходилось большому теплоходу в ледяном плену, а наш буксир каждое утро, еще в предрассветной мгле, до самого полудня, ломал и ломал лед у СЛИПа. Затем затаскивал обледенелые тележки в стуженую воду, освобождал теплоходы из ледового заточения и бережно подводил к месту подъема. И так – судно за судном, подъем, спуск, снова подъем…

И казалось, что при каждом ударе об лед, вот-вот треснут у буксира бока, и вода хлынет внутрь, грозя поглотить отважного труженика. Но к вечеру всё стихало. Буксир прижимался к берегу до нового дня борьбы. И капитан, с натруженными руками, мог наконец перевести дух. И понял буксир: не по имени его знают, а по делам!

Наступала долгожданная весна. И снова нет покоя буксиру. Застоявшиеся теплоходы, словно дикие мустанги, рвались на свободу, требуя особого внимания. И метался буксирчик между ними, услужливо разворачивая баржи и провожая каждое судно в дальний рейс. А они, важно гудя на прощание, уходили вдаль, к манящему горизонту, о котором буксиру оставалось лишь мечтать.

Но он гордился своим делом: всем был нужен, все звали на помощь, порой несправедливо упрекая за медлительность.
Лишь летом, когда суда уходили в плавание, наступала короткая передышка. Тогда и самого буксира поднимали на СЛИП, и он, гордый, стоял на тележках, наблюдая с высоты за родным затоном. Всю зиму он помогал другим судам подняться сюда, а теперь и ему выпала такая честь.

 Пришло время залечить старые раны. Сварщики выравнивали его помятые бока. Слесари снимали искривленные льдом винты и отправляли в мастерскую. Его сердце – двигатель – тоже не оставалось без внимания: заботливые руки ухаживали за ним, устраняя железные недуги. И вот, обновленный, благоухающий свежей краской и довольный человеческой заботой, буксир возвращался в родную стихию.


Но зима, как всегда, подкрадывалась незаметно. Усталые, потрепанные теплоходы вновь возвращались в затон на зимовку. И для буксира начиналась привычная работа, короткий отдых был позади, впереди – будни тяжелого труда. Черная работа, которую кто-то должен делать. Но вдруг всё изменилось. Многие теплоходы перестали возвращаться в родной затон, исчезая в неизвестном направлении. И думает старый буксир невеселую думу: "Как грустно, когда затон покидают корабли навсегда, не по своей воле! Зная, что не суждено им больше швартоваться у родной причальной стенки…"

А немногих оставшихся буксиру приходилось провожать в последний путь, на СЛИП. Корабли, как и люди, смертны. В родную стихию они больше не возвращались. Стояли уныло на берегу, терзаемые сварочными резаками от клотика до киля. Суда, не сумевшие утонуть вовремя, потому что были верны долгу, теперь пытались понять, почему умирают позорной смертью на суше, теряя имя, команду, горизонт. Неужели только из-за металла?

А маленький буксирчик всё еще на посту, чувствуя усталость – возраст берет свое. Шестьдесят четыре года старичку-пенсионеру. С годами его механизмы ветшали, нового оборудования не устанавливали. Корпус испещрили морщины – вмятины. Вода сочилась внутрь через невидимые трещины. Палуба и надстройка давно забыли запах краски – не положено пенсионерам. А по ночам над пустынным рейдом обиженно слезятся глаза его прожекторов, и всхлипывают на ветру унылые снасти. Тени пляшут на воде с фантастическим блеском, и грустят задумчивые берега.

Так и стоит он, одинокий, в забытом затоне. Днем солнышко греет погнутые бока, ласковые волны плещутся вокруг, но проржавевшие шпангоуты не чувствуют тепла, болят день и ночь. И никто не знает, что у маленького буксира тоже есть душа. Да, душа! А не только железо. И как болит она, вспоминая людей, работавших на нем, ушедших в небытие. Что делать? Вот такая сказка переходящая в прозу жизни.


Ушли в прошлое те дни, когда он даже баржу в затоне не мог развернуть из-за тесноты зимующих судов… Никого… Лишь злой ветер гонит поземку по пустым причалам. Не в силах 64-летний старик теперь ломать лед, да и не нужно это никому. Все думали, что он вот-вот утонет, а он, на удивление, всё еще жив.

Но придет время, и его отправят вслед за товарищами – на СЛИП. Там разрежут автогеном на куски, и превратится он в безликую груду металла, на свалку. Прошлое – неинтересно, будущее – ничтожно, конец жизни "робота". Но он мечтает и верит, что в новой жизни ему повезет. Сквозь огонь и переплавку станет он флагманом на параде в честь Военно-морского флота в Кронштадте, или новым, красивым лайнером с гордым именем на борту!

 И пойдет он бороздить океанские просторы, где на него обрушатся девятибалльные штормы. Бешеные волны, буйно и грозно, с ревом и остервенением от горизонта до горизонта, будут терзать его могучий корпус. А он, вопреки стихии, взлетит на гребень самой высокой волны, к самому небу, и нипочем ему ураганы и ветры, отступающие со стоном и грохотом в бессильной злобе. Обезумевшее, вздыбленное и пенящееся море с яростью набросится на теплоход, унося в пучину всё живое.

 Он узнает все прелести бескрайних океанов, все их чудеса, и станет вечным пленником этих вод. Утихнет крутой циклон и побежит искать другую жертву в океане. Появится впереди лунная радуга, редкое явление в океанах. А затем заискрится солнце, умытое ураганом, любуясь храбрым лайнером. Бирюзовые волны, каких он никогда не видел, будут с шумом отлетать от киля корабля.

 А вдалеке, на закате, из-за облаков покажется зеленый луч, рядом заискрится фиолетовый, переходящий в золотой с ярко-розовым оттенком. И океан, сдаваясь на милость победителю, заиграет всеми цветами радуги. А он все так же будет стремиться к долгожданному, далекому, голубому, солнечному горизонту, а за ним будет новый горизонт с новыми испытаниями и надеждами.

 И безотчетная радость наполнит его новую душу. Пусть путеводной звездой ему светит приветливый маяк, а старый дедушка-компас и Николай Угодник будут его покровителями. Будь же счастлив в новой жизни, старый буксирчик! А я в мечтах буду стоять на красивой пристани – по имени Судьба. И буду молить ее, чтобы этот самый прекрасный корабль на свете пристал к моему берегу и гордым буревестником подхватил меня в дальние края, подальше от этого опостылевшего берега.