Бутерброд

Арочные окна завешаны тяжелыми атласными шторами. Лепнина, картины в золоченных рамах и зеркала на стенах. На высоком потолке огромная хрустальная люстра. Посреди комнаты стоит тяжелый дубовый стол с резными ножками, застеленный льняной скатертью. Пётр Алексеевич состоятельный человек и как любой состоятельный человек он любит роскошь. Он поднялся в девяностых на чёрной икре. Его подельники доили осетров на Урале, а он сбывал полученную икру в Москве. Сколько ещё было разных дел после этого он уже и не помнил. Он не помнил себя бедным студентом. По ощущениям от всегда был богат. И только одна единственная вещь связывала его с тем давно забытым временем. Эта вещь сейчас лежала по середине огромного стола на тарелке с голубой каймой. Это был обычный бутерброд с вареной докторской колбасой. В своей жизни он поедал много. Ел чёрную икру ложками и даже слизывал её с тел женщин, которых всегда было много рядом. Крабы тоже в определенный период жизни были частым блюдом за его столом. Французские вина, фуагра, трюфеля — это всё было и уже не интересно. Он любил, дорогие машины, золотые вилки, унитазы раскрашенные под гжель и бутерброды с варёной колбасой. Кусочек белого хлеба, лучше всего украинской поленицы, её мякоть плотна, душиста и слегка влажна, ни то что эти батоны на улучшителях. Поверх хлеба масло, сливочное, жирное, без растительных жиров, обязательно фермерское. Он вообще не воспринимал молочные продукты малой жирности. Чего в молоке вообще вкусного кроме сливок? Все молочные продукты поставлял ему знакомый фермер. Три кусочка варёной колбасы завершали композицию.
За окном шел дождь. Поднимались и падали котировки на бирже. В Сирии шла война. На Украине выборы. Но это всё не интересовало Петра Алексеевича. Он вожделел, мечтал только об одном. Чтобы всё отошло на второй план и остались только они вдвоём, как в романтическом фильме. Он и бутерброд. И больше ни кого на всём белом свете. Сегодня предстояло ехать на проверку стройки, которую вела его фирма. Стройка почему-то оказалась куда дороже, чем планировалась. Наверное опять всё разворовали. Надо было разобраться. Как всегда по понятиям. Может прораба пресануть или на деньги поставить. А может кого и в котловане закопать. Но это всё потом. Пётр Алексеевич встал с дивана, стоящего у стены залы и подошел к столу. Бутерброд лежал и ждал своей участи. «Съешь меня!» - говорил бутерброд. «Съешь и ты будешь счастлив». Пётр Алексеевич перестал наслаждаться видом бутерброда и наконец приступил к поеданию. Бутерброд наполнил его рот приятным вкусом, вкусом молодости. Он вспомнил, как точно такие же бутерброды ел с друзьями в общаге в конце восьмидесятых. Оказалось он помнит себя бедным студентом. Он вспомнил, как они покушав пару бутербродов на десятерых шли гулять по ночному городу. Как бегали от ментов, заинтересовавшихся компанией. Вспомнил Машу. И так захотелось вернуться в то время. В молодость, в дерзкость и неудержимость. Сбросить этот дорогой костюм, этот дом, все эти дела и с Машей в ночную весеннюю ароматную Москву. Окунуться в запах сирени и сладкие губы красавицы. И петь. И кричать от радости и свободы.
Пётр Алексеевич дожевал последний кусок. Проглотил. «Надо ехать на стройку. Прораб варюга. Убью!»