Лахудра

Вечерело. Жаркое солнце, израсходовав дневные запасы тепла и света, спряталось за горизонт, подсвечивая золотой каёмкой рваные облака на закате, от реки веяло прохладой. Кто - то грёб на лодке, скрип уключин доносился с реки.
Этот скрип раздражал Павла, он и сам любил   прокатиться на лодке по реке, но на вёслах, в тиши, слышать звуки и жизнь реки. Потому не любил моторки, которые своим тарахтением нарушали природную тишину, пугали рыб, заставляли испуганно взлетать птиц. Ему было приятно плыть по реке, чтобы только лёгкий всплеск вёсел, слышимый лишь ему, раздавался вокруг.
«Что же ты уключины то не смажешь, хозяин?», - недовольно поморщившись, подумал он.
Его дом находился на пригорке рядом с рекой, он сидел на скамье у забора своего дома. Нравилось в предзакатной тиши посидеть, ни о чём не думая, просто глядя на реку, на пшеничные поля, слегка колышущиеся под лёгким ветерком раскинувшиеся на другом берегу. Так бы и сидел, после работы, после того как в доме всё сделано, скотина накормлена, в доме порядок, мужская работа сделана. Такие минуты ему казались вечностью, и хотелось всё запомнить, эти запахи от реки, мелкую речную рябь, прикосновение лёгких тёплых ладошек вечернего ветерка к лицу. Кто знает, сколько осталось жить, чтобы все эти воспоминания унести с собой тот мир, с которого нет возврата.
Темнота на юге приходит быстро, вот уже и замелькали в траве, в кустах светлячки, запели свои песни цикады, там, у реки усердно заквакали лягушки, мелькнула на тёмном небосводе бесшумная летучая мышь.
Жена, Екатерина, подошла к калитке, оперлась на неё локтями, вдохнула свежий вечерний воздух:
- Есть то будешь?
- Деда, - раздался писклявый голос   стоявшей рядом с женой внучки Олеси, - пойдём, я кушать хочу.
-  Набегалась за день, аппетит нагуляла? -засмеялся Павел
- А, то, - жена погладила по русым волосам внучку, - что же ты хочешь, молодой, растущий организм требует еды!
- Угу, - подтвердила, шмыгнув носом Олеся.
- Тогда пойдём. Вечер сегодня хороший, так бы и любовался.
Ужинали они супом с щавелем добавленным толчённым салом с луком, очень вкусный, свежий.
Олеся усиленно работала ложкой, быстро съела свой суп.
- Добавку будешь? - спросила Екатерина.
- Буду!
Выхлебав добавку, внучка откинулась на стол погладила животик, тяжело вздохнула:
- Ой, объелась, наверное, лопну.
- Ты посиди, супчик переварится и не лопнешь.
- Нет, лучше пойду прилягу.
- «Спокойной ночи, малыши» смотреть будешь? – спросил Павел.
- Я спать хочу.
- Постели ей мать, пускай отдыхает, - обратился он к жене.
Внучке было пять лет и вот уже два года как их дочь Зинаида, привозила им её на лето, чтобы та пожила у стариков.
Павлу нравилось, когда внучка садилась ему на коленки, сворачивалась клубочком и тихо сопя курносым носиком, слушала, что рассказывал дед. Любила она сказки, порой так и засыпала на коленях. Потом Павел, осторожно, стараясь не разбудить Олесю, относил её в постель.
Зинаида была в её возрасте не такой, немного диковатая, она никогда не ластилась к отцу ни к матери, чуть повзрослев, была заводилой среди уличной ребятни, могла и подраться с мальчишками, если кто её думал обижать.
Профессию выбрала мужскую – геолог, в экспедиции познакомилась с мужем, тоже геологом. Всё лето они проводили в экспедициях потому и привозили дочку к родителям для присмотра пока сами пропадали то в тайге, то в степи, то в пустыне.
Внучке нравилось, что бабушка не заплетала ей косы, как это делал Зинаида, а оставляла только хвостик светлых прямых волос, перетянутых резинкой.
Сама Екатерина не раз говорила дочери:
- Да что, ты девчонку то мучаешь, вон вся исхныкалась, пусть ходит не заплетённая.
- Ещё чего, - подёрнув плечом отвечала Зинаида, - будет ходить лохматая, как лахудра.
В воскресенье Павел с внучкой поехали в город. У него были свои дела, нужно было проведать заболевшего кума, кое-что купить для дома, собирались делать ремонт, да и внучке обещал куклу.
Обои, клей, шпаклёвку он сложил в машину, подъехал к магазину игрушек.  Довольная и сияющая, от предвкушения долгожданной покупки, Олеся выскочила из машины, ринулась в магазин. Павел не успел и слова сказать как внучка была уже в магазине.
«Вот егоза», - подумал дед, закрыл машину, вошёл внутрь.
Его удивило то, что внучка не побежала к прилавку с куклами, а уставилась на продавщицу широко открытыми глазами.
Продавщицей была девушка лет двадцати, с ярким макияжем, плотненькая, смазливая. Её светлые волосы были взбиты в какую - то непонятную кучу, в дни его молодости такую причёску называли «Взрыв на макаронной фабрике».
«Деда!», - Олеся пальцем указала на продавщицу и звонким голосом так, что несколько покупателей оглянулись, - «это и есть лахудра?».
Глаза   девицы округлились, она непонимающим взглядом уставилась на Павла:
- Понимаете, в чём дело, - неловко замявшись, попытался объяснить, - девочка очень не любит, когда мать её заплетает, говорит, если не заплетать будешь ходить лохматой как лахудра.
- Не поняла, что это значит? – продавщица, возмутившись, опёрлась руками о прилавок, - я лахудра?
Совсем растерявшийся Паве, понял, что дальнейшие объяснения только ухудшат обстановку, засуетился, полез в карман, достал деньги и протянул девушке. 
Та молча взяла плату, отсчитала сдачу и возмущённо хмыкнув, протянула ему деньги. Он обернулся взял внучку за руку и поспешил выйти, спиной чувствуя негодующий взгляд продавщицы. Уже на выходе внучка чуть задержалась и снова посмотрела на работницу магазина, но Павел дёрнул её за руку, выведя Олесю на улицу.
Вечером, смотря телевизор в комнате рядом с кухней, через открытую дверь, он слышал, как Олеся рассказывала бабушке, готовившей ужин, как она увидела настоящую лахудру.
«Действительно, лахудра», - подумал Павел и усмехнулся