Гостья из прошлого

Герою Советского Союза
Валерии Осиповне Гнаровской
посвящается.

Историческая справка
  Валерия Гнаровская – советская девушка, санинструктор 907-го стрелкового полка 244-й стрелковой дивизии. Родилась 18 октября 1923 года в деревне Модолицы Псковской области. На фронте с июля 1942 года. Неоднократно проявляла храбрость, вытаскивая на себе раненых бойцов с передовой, спасла более 300 красноармейцев. Несколько раз сама вступала в сражение, уничтожив лично 28 фашистских мерзавцев. 23 сентября 1943 года Валерия приняла свой последний бой у населённого пункта Вербовое Красноармейского района Запорожской области УССР. В момент, когда к расположению полевого госпиталя прорвались два немецких танка, бесстрашная девушка, спасая раненых, бросилась под один из «Тигров» со связкой гранат. Ценой своей жизни комсомолка Гнаровская спасла десятки солдат и офицеров. 2 июня 1944 указом Президиума Верховного Совета СССР девушке посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

* * *

  В широких, наполненных весенним солнцем коридорах старой школы стояла звенящая тишина. Льющийся из больших окон свет от восходящего небесного светила пробивался сквозь поднятую пыль и яркими квадратами ложился на тёмно-коричневый пол. Только что, оборвав весёлую, шумную перемену, громом прозвенел звонок, возвещая о начале очередного урока. Смолкли многоголосые крики учеников, топот множества детских ног, шум и гам. Все ребята и девчата как по команде заняли свои места за партами в классах, стали с характерным шуршанием открывать тетрадки и учебники, готовиться к занятиям. Тут и там ещё вспыхивали очаги весёлого смеха, разговоров и грохота сдвигаемых стульев, но под строгим взором педагогов эти локальные нарушения дисциплины быстро угасали. В классах воцарялось торжественно-тревожное безмолвие. Учителя неспешно раскрывали свои конспекты, журналы и книги, начинали учебный процесс. А школьники ждали объяснения новых тем или же, переполняемые внутренним страхом, готовились к написанию контрольных и проверочных работ.
  И лишь маленький Остап ничего не ждал, никуда не спешил. Для него звонок прозвенит ещё нескоро. Шестилетний мальчонка пока только наблюдал за тем, как проходят уроки. Его папа – директор сельской школы, позволял сынишке находиться в учебном заведении. Тут он под присмотром, всегда на глазах. Это лучше, чем оставлять отпрыска одного дома или разрешать ему носиться по улицам в поисках приключений.
  Остап давно уже изучил всю школу, обошёл все кабинеты, коридоры. Он знал здесь каждый закуток, каждое потаённое местечко. Частенько заходил мальчик в столовую, где полная круглолицая повариха с добрыми светлыми глазами угощала его всякими вкусняшками. Забегал директорский сынишка и в спортзал, и когда там не было уроков, мог вволю порезвиться, попинать тяжёлый баскетбольный мяч и попрыгать по мягким, пружинящим матам. Но больше всего Остап любил школьный музей. Там было так много всего интересного! Яркие, красочные плакаты с государственной символикой Украины, всевозможные картинки, фотографии, поделки учеников, глиняные горшки, игрушки, музыкальные инструменты. А в углу, подобно особо почитаемой иконе, располагался большой портрет поэта Тараса Шевченко, украшенный расшитыми рушниками, жёлто-голубыми лентами и колосьями пшеницы. Этого сердитого усатого деда Остап подсознательно побаивался и к «иконе» не приближался. Исподлобья поглядывая на грозного Тараса Григорьевича, дошкольник с каким-то восхищённым трепетом рассматривал экспозицию, брал в руки различные предметы, аккуратно играл с ними и ставил на место. И всякий раз он боялся нарушить окружавшую его красоту, что-то сломать или разбить. Нет, дело даже не в возможном наказании. Просто мальчик понимал, что всё здесь создано руками других людей, которые трудились и старались, с любовью украшали этот музей. Отец объяснял ему, для чего всё это нужно. Красиво оформленные полки с экспонатами, плакаты и картины должны показывать, прежде всего, как ученики и работники школы любят свою родину, Украину, как заботливо, трепетно и нежно они относятся к её символам. А Украина, по словам отца – это самая лучшая страна в мире, и жители всех других стран ей ужасно завидуют.
  Патриотическая, украиноцентричная картина мира была уже полностью сформирована в голове у этого забавного и милого шестилетнего мальчика. Он с гордостью носил вышиванку, заправляя её в американские джинсы, разучивал с папой гимн своего государства, рисовал цветными фломастерами жёлто-голубые флажки. Но особенно Остап любил слушать, что рассказывает отец старшеклассникам на уроках истории. И вот, тихонько примостившись возле приоткрытой двери кабинета, директорский сынишка любовался своим родителем, высоким статным мужчиной с причёской в виде горшка и небольшими казацкими усиками. А тот, степенно расхаживая возле доски, с достоинством вещал:
  – ... шла Шестая Украино-Российская война, 1918 год. Орды восточных варваров лавиною текли на нашу столицу, древний украинский город Киев. Но у маленькой железнодорожной станции Круты путь захватчикам преградили двести юных патриотов, бесстрашных защитников своей земли. Здесь завязался жестокий бой. Сражаясь за свободную и независимую Украину, молодые герои не отступили ни на шаг! Враг понёс колоссальные потери. Москали потеряли убитыми сотни, тысячи, десятки тысяч солдат!
  Микола Тарасович ярко жестикулировал, махал руками, подпрыгивал, живописуя школьникам феерический разгром Красной Армии под Крутами, якобы имевший место в истории. Глаза мужчины горели и бешено бегали, слюна брызгала, голосовые связки были напряжены до предела. Казалось, даже волосы встали дыбом от такого чудовищного возбуждения.
  С нескрываемым восторгом глядел на отца Остап. Как же он хотел быть на него похожим! Научиться говорить так же красиво и эмоционально, стать таким же пламенным патриотом и защитником Украины!
  – За что сражались юные герои? Чего они добивались? – грозно вопрошал директор, и тут же сам отвечал на свой вопрос: – Они не жалели своих молодых жизней ради нашей с вами свободы! Ради того, чтобы дикие озверелые племена варваров с востока не насаждали нам свои дикарские порядки, не лезли в наши города и сёла и не трогали своими чёрными звериными лапами святую нашу Украину!
  Последние слова говорились в наивысшей точке эмоционального подъёма, в состоянии некоей экзальтации. Микола Тарасович напряг все свои силы, использовал всю мощь своего красноречия, мимики и жестов. И тут, резко поникнув головой, выдохнув и опустив руки, он уже совсем другим тоном, почти шёпотом произнёс:
  – Все юные защитники Украины погибли. И враг оккупировал нашу родину, заковал в стальные оковы руки свободолюбивого украинского народа...
  Остап, сидя на полу у входа в кабинет, тихонечко ёрзал, пробираемый лёгким страхом и представляя себе описанную отцом картину. Как будто чёрные злобные варвары со звериными лапами хватают его, свободолюбивого маленького украинца, и надевают на него полицейские наручники. Он в ярости бьётся, как птица со связанными крыльями, но в лицо ему хохочут ужасные москали со страшными кривыми зубами, изрыгая смрад из своих огромных пастей и кричат: «Путин! Водка! Балалайка!».
  – Папа, – уже после уроков спрашивал Остап у отца, – а все москали такие страшные? У них что, совсем-совсем нет красивых, хороших и добрых?
  – Все, – отрезал Микола Тарасович. – Это неполноценные люди. И даже не люди вовсе. Финно-бурятские мокши... Это мы, украинцы, принадлежим к гордой арийской расе высших людей. Как ты уже знаешь, первым человеком на Земле был украинец. И всё, что было создано хорошего на нашей цветущей планете – создано руками украинцев, наших великих предков. Всё плохое, страшное и безобразное сотворили москали.
  В такие минуты, слушая отца, Остап просто сиял от гордости, осознавая себя частью древнейшего, выдающегося народа, представителем элиты, высшей расы. Москали, коими Микола Тарасович называл русских, напротив, представлялись мальчику уродливыми, ничтожными, сотканными из одних сплошных недостатков и несущими одно зло.
  Каждый день Остап слушал всё новые и новые уроки отца, впитывал как губка отцовские лекции и уверенно формировал свою, пока ещё наивную, систему ценностей.
  – ... когда на славную украинскую землю пришли наши друзья из Европы, чтобы выгнать вон москальских оккупантов-большевиков, наш народ цветами и радостными песнями встречал освободителей, – вновь самозабвенно предавшись рассказу, красочно жестикулировал директор. – И поднялся тогда во весь рост великий несломленный лидер Украины Степан Бандера. Собралось вокруг него могучее войско и пошло оно плечом к плечу с победоносной германской армией Адольфа Гитлера бить восточных варваров, гнать их прочь с нашей земли! Так началась Седьмая Украино-Российская война. Сотни тысяч, миллионы озверелых москалей были уничтожены тогда силой германского оружия, силой несгибаемого украинского патриотизма!..
  Долго ещё слушал Остап отца. Узнал он из его рассказов и о том, что гордая свободолюбивая Украина, оказывается, проиграла ту войну. Взамен уничтоженным ордам, с востока пришли новые орды варваров и покорили украинский народ. Наступили чёрные дни в истории родины, мрачная тень оккупации легла на прекрасные города и сёла. Те самые зловещие москали жгли и насиловали Украину, грабили и разрушали её...
  На глазах у мальчонки выступили слёзы. Он сжал кулачки, заскрипел зубами, переполняемый ненавистью к захватчикам.
  – Папа, папа, но потом мы же всё равно победили? – спросил Остап отца после уроков.
  – Конечно, сынок. Иначе и быть не могло! Украина снова стала независимой и великой, сбросив с себя оковы большевиков, оковы русских варваров. Сейчас мы идём по пути объединения с нашими добрыми друзьями из Европы, с которыми мы теперь – одна семья!
  – Но ведь идёт война! Они опять на нас напали, эти страшные чёрные монстры! – с ужасом пролепетал мальчик. – Опять будет оккупация, про которую ты рассказывал? Они будут нас мучить и убивать?
  – Нет, Остап, сейчас нас поддерживает весь мир, включая великую Америку. Варвары или, как их сейчас принято называть, орки, уже почти разбиты могучей силой западного оружия. Мы сбили пятьсот москальских самолётов, уничтожили больше миллиона их солдат. Орки уже бегут из нашей страны, визжа от ужаса. Скоро мы победим!
  Мальчик верил словам папы, на душе его стало спокойнее. Страха перед новой оккупацией больше не было. Да какая там оккупация?! У врагов просто нет шансов. Америка! С ними была Америка – страна супергероев, про которых Остап смотрел так много мультфильмов. Америка всегда побеждает своих врагов и защищает друзей! Так говорил мальчишке отец.

* * *

  Слушать папины уроки Остап любил больше всего на свете. Отец умел сначала посеять в детском сердечке страх и ужас, а потом ловко развеять все гнетущие чувства и наполнить душу гордостью, уверенностью в себе и своём народе. Легко становилось после таких рассказов, светло и приятно. Не боялся больше мальчик злых русских орков, о которых постоянно твердил телевизор. Впереди уже маячила яркая и красивая победа над чёрными ордами захватчиков и следующая за ней сладкая европейская жизнь! Про это Микола Тарасович тоже рассказывал своим ученикам, ничуть не менее эмоционально. Как заживёт, запанует Украина после разгрома варварской России...
  Но однажды уроки почему-то отменили. Взволнованный отец бегал по кабинетам с какими-то документами, нервничал, суетился. Старшеклассники гудели в своём кабинете без учителя, гоготали и бросались друг в друга бумажками. А Микола Тарасович их словно не замечал. В школу приехали ещё какие-то люди, принесли флаги, портреты, среди которых был тот самый Гитлер, которого папа мальчика называл освободителем. В итоге все учителя, прибывшие гости и директор закрылись в помещении музея и долго-долго о чём-то там совещались.
  Школьников вскоре отпустили по домам, и лишь маленький Остап одиноко бродил по опустевшим коридорам. Никого нет, заняться нечем, скучно.
  «– Что же такое? Что случилось? Неужели к нам идут москали? – думал мальчик. – Папа говорил, что оружие выдадут всем, даже мне дадут пистолет, и я пойду убивать орков!.. Нет, их ведь уже всех убили, а остатки разбежались. Не надо бояться!».
  С такими мыслями ходил-бродил Остап по школе, бесцельно заглядывая в открытые пустые кабинеты. И тут внезапно он заметил, что под главной лестницей распахнута дверь в подвал! Обычно там всегда висит большой замок, покрашенный в цвета украинского флага, и попасть вниз невозможно.
  – Что же там?! – вслух проговорил мальчик, боязливо оглядываясь по сторонам.
  Убедившись, что никого вокруг нет, он мышкой скользнул в заветный проём. Сразу за дверью была бетонная лестница, уходящая в подвальные помещения. Внизу горел свет. На мгновение замешкавшись, Остап смело зашагал вперёд.
  «– Там же могут быть привидения! Как в том американском мультике, – возникла в его голове мысль, но тут же её перебила другая: – Ну и пусть! Я ничего не боюсь! Я же украинец, сверхчеловек, высшая раса! Это меня должны все бояться, даже привидения!».
  В полумраке большого, просторного подвала виднелись ржавые водопроводные трубы, громоздкие короба вентиляции, какие-то насосы. Ничего интересного. Прямо под свисающей с потолка лампочкой валялись здоровенные гаечные ключи, какие-то инструменты. Видать, слесарь-водопроводчик ремонтировал здесь своё хозяйство и просто забыл закрыть за собой дверь.
  Мальчик подошёл поближе, стал осматриваться по сторонам. Всюду было темно. Душно пахло сыростью, плесенью, мышами. Под ногами хлюпала какая-то грязная жижа. Вдруг стало нестерпимо страшно, сердчишко пацанёнка забилось быстро-быстро. Захотев, было, убежать, Остап вдруг замечает вдалеке ещё один источник света. Прямо на его глазах где-то в глубине подвала вспыхнула яркая лампочка.
  – Там кто-то есть! Водопроводчик! – с радостью подумал Остап.
  Мальчишке до страсти захотелось познакомиться со слесарем и расспросить у него про привидений, которые, несомненно, должны были обитать в этом страшном подвале. И директорский сынишка вприпрыжку побежал на свет.
  Тёмная часть подвала стремительно промелькнула, и мальчик попал в хорошо освещённое помещение. Первым, что он там увидел, была большая куча каких-то тряпок. Много-много красной материи. Тряпки не простые – на них нанесены золотой краской какие-то узоры, изображения. Рядом россыпью лежат на грязном полу старые фотографии, чьи-то рисунки, а чуть подальше – треснутый гипсовый бюст какого-то мужчины. Мужчина отдалённо напоминал Тараса Шевченко, только лицо у него было заметно добрее.
  – Что же здесь происходит? Откуда эти вещи? – прошептал Остап удивлённым голосом.
  Прямо возле ног мальчика лежал небольшой самодельный плакат. Или же стенгазета. На толстом листе бумаги были наклеены фотографии, с которых, улыбаясь, глядели весёлые, румяные дети с красными галстуками. Таких галстуков сейчас не носят.
  «– Это кто? Может, это школьники из соседнего села? Нет, здесь написано «Пионеры из села Вербовое»... Кто такие пионеры? – размышлял Остап. – И почему всё это лежит на полу, в грязи? Ведь люди делали эти плакаты, старались, чтобы было красиво. А кто-то нахулиганил и отнёс хорошие вещи в подвал...».
  Внезапно мальчик услышал откуда-то сбоку лёгкий шорох. Резко обернувшись, он увидел невдалеке девушку. Та, присев на корточки, поднимала с пола разбросанные фотографии, бережно их отряхивала и складывала на стоящий в углу столик.
  – Ты кто? – испуганно выкрикнул Остап, резко отпрянув назад.
  Девушка повернула голову, поправила рукой красивые рыжие локоны и посмотрела на мальчика своими добрыми серыми глазами.
  – Я – Валерия! – звенящим голосочком произнесла она. – А тебя как зовут?
  – Остап. А что ты тут делаешь, в темноте?
  – Разве ты не видишь, Остап? Порядок хочу навести. Поможешь мне?
  – Да, конечно! А чьи это вещи? Кто их сюда принёс?
  – Это вещи из музея. Они... не уместились.
  – Странно! Я никогда не видел их в музее.
  – Правильно. Они были там раньше, когда ты ещё не родился. Давай, помоги мне их собрать и отряхнуть.
  – А кто тот дяденька? – мальчик указал на расколотый гипсовый бюст.
  – Это – Ленин, – ответила Валерия.
  – Он хороший? Он против москалей?
  – Хороший... – произнесла девушка. – Давай же, скорее, подай мне вон ту фотографию! Видишь, на ней изображены солдаты. Сколько у них медалей! Это ветераны, которые победили немцев, фашистов.
  – Освободителей? – переспросил Остап.
  – Оккупантов, – ответила Валерия.
  – Так оккупанты же – москали! Чёрные, страшные, со звериными лапами и кривыми длинными зубами! – проговорил мальчишка. – Они все жестокие, злобные, и от них одно зло!
  – Подойди сюда, посмотри, – терпеливо шептала девушка. – Вот на этих людей посмотри. И на этих. Похожи они на тех чудовищ, что ты описал?
  – Нет... Наверное, это все украинцы, сверхлюди?
  – Здесь и украинцы, и русские, и белорусы, и татары, и ещё много разных национальностей. Они все были вместе, они дружили. И только поэтому смогли победить.
  – Но украинцы всё равно самые сильные! Украинцы всех побеждают! – горделиво сказал Остап.
  – Это не так. Украинцы побеждали только тогда, когда были вместе с русскими, вместе со всеми остальными народами нашей большой страны, вместе со всей нашей дружной семьёй.
  – Да? А папа говорит, что наша семья – это Европа. И мы дружим с ними.
  – Европа всегда была врагом. Вот, посмотри сюда, на эти фотографии. Это Киев, столица Украины...
  Остап увидел большое фото, сделанное с воздуха, с самолёта. На чёрно-белом изображении виднелся город, практически полностью разрушенный фашистскими бомбёжками. Дома были разбиты, в окнах – пустота. Кругом – лишь развалины, груды камней и битого кирпича, обломки бетонных плит, вывороченные из земли столбы с фонарями, порванные провода, поваленные деревья...
  – Это Киев. Киев, в который пришли «друзья» из Европы. Видишь, что они сделали с прекрасной украинской столицей? – произнесла Валерия.
  – Нет, наверное, это москали сделали! – взвился мальчик, вскакивая с места.
  – Иди сюда, смотри. Кто это? – показала девушка следующую фотографию.
  На ней были изображены солдаты Вермахта на фоне руин Киева. В руках у них виднелись знамёна со свастикой. Рядом, посреди уничтоженной улицы, на плакате красовался портрет бесноватого фюрера.
  – Гитлер! – узнал Остап усатого дядьку. – Освободитель...
  – Видишь теперь, что сделал этот «освободитель»?
  Мальчонка промолчал, потупив взор.
  – А теперь смотри дальше. Прошло несколько лет, война закончилась. Фашистов прогнали. В Киеве вновь мир, на всей Украине – мир. Украинцы, русские и все другие народы Советского Союза восстанавливают разрушенное фашистами, незваными гостями из Европы.
  На фотографии виднелись те же улицы, те же проспекты. Но не было уже завалов, не было развалин. Все дома оделись в строительные леса. Кругом мельтешили люди, грузовые автомобили, подвозящие кирпич и цемент. Весь город превратился в большую стройку.
  Ловкими пальцами Валерия листает фотографии. На следующей, уже цветной, изображён Киев 50-х годов. Всё цветёт и благоухает, горят огни, по широким улицам и проспектам спешат машины, троллейбусы и трамваи, гуляют прохожие. На клумбах – море цветов. Фотография просто наполнена светом и радостью, атмосферой прекрасного и свободного, отстроенного заново города. Возрождённый из пепла Киев смотрелся величественно и строго; во всём, в каждой мелочи, чувствовалась заботливая и любящая рука народа-творца, народа-созидателя. Кругом красочные и яркие плакаты, орнамент и лепные украшения на зданиях, декоративные балкончики с коваными решёточками ограждений. И всюду – красные флаги!
  – Ну что скажешь, Остап? Похоже это на оккупацию? Похож советский Киев на захваченный злобными орками город?
  – Нет... – прошептал мальчик. – Не похож. Так может, здесь уже победила Украина?
  – Так найди мне тут хоть один жёлто-голубой флажок! Видишь? Их нет! Здесь только красные, советские флаги.
  Остап был в замешательстве. Он ничего не понимал. Его новая знакомая говорила какие-то странные вещи, белое называла чёрным, а чёрное – белым. Переварить всю эту информацию сразу было невозможно.
  Мальчик ещё какое-то время находился в подвале, помогал девушке складывать рассыпанные по полу фотографии, вставлять их на страницы большого и толстого альбома. Валерия ничего не говорила, она лишь изредка загадочно улыбалась, гладила мальчонку по головке. И вот, настало время расставаться.
  – Иди, тебе пора! Папа уже, наверное, тебя ищет, – ласково произнесла девушка. Её лицо с забавными маленькими веснушками озарилось милой улыбкой. – Ну же, скорее!
  – Я к тебе завтра ещё приду! Можно? – спросил Остап.
  – Можно! – добрым голосом сказала Валерия. – Только не рассказывай никому, что ты здесь видел. Хорошо?
  – Хорошо!
  И мальчик, зашлёпав по мокрому полу маленькими ножками, побежал к выходу. Отец как раз вернулся с совещания и спускался по лестнице.
  – А, вот ты где. Пошли домой. Сегодня уроков больше не будет, – строго проговорил Микола Тарасович, почти не глядя на сына и перебирая шустрыми пальцами какие-то бумаги в толстой папке.
  На следующий день вновь всё пошло своим чередом. Шум и гвалт ребятни, звонок, обрывающий детское многоголосье и тишина урока... Остап, забежав в столовую и получив от поварихи только что очищенную, ярко-оранжевую морковку, устремился к кабинету отца. Привычно плюхнувшись прямо на пол и подперев спинкой высокую деревянную дверь, открытую в коридор, он принялся слушать. А Микола Тарасович в привычной манере рассказывал старшеклассникам о кошмарах советской оккупации:
  – Это был мрак и ужас! Зловещее чёрное иго! Враг терзал и грабил Украину, убивал и насиловал свободолюбивых украинцев. По улицам городов и сёл текли реки крови. Большевистские палачи, проклятые москали, убивали всех подряд. Только вдумайтесь! Они убивали людей лишь за то, что те хотели говорить на украинской мове! Мы с вами сейчас свободно общаемся на этом прекрасном, певучем, соловьином языке, а раньше за это полагалась смерть! Горы трупов лежали на улицах в назидание тем, кто всё же отваживался проявлять свободомыслие. И украинцы, спасаясь от чудовищных репрессий, украдкой говорили друг с другом на родном и любимом языке, пока не слышат москали...
  Тут Остап вспомнил вчерашнюю беседу с Валерией, вспомнил виденные в подвале фотографии. Перед глазами ясно вставал тот образ цветущего прекрасного Киева 50-х годов с широкими улицами, наполненными счастливыми людьми. Кругом улыбки, цветы, огоньки...
  Внезапно мальчик встал со своего места. Ему сегодня почему-то было неинтересно слушать урок отца. Пройдясь взад-вперёд, он вдруг понял, что хочет вновь пойти туда, в подвал, и вместо жарких, пламенных папиных речей послушать неторопливый и добрый голос своей новой знакомой.
  С топотом маленьких ножек мальчонка устремился в сторону центральной лестницы. Прошуршали под ботиночками ступеньки, и вот уже вокруг тьма, душные запахи сырости. Яркий прямоугольник открытой двери остался позади. Свет сегодня почему-то не горит.
  – Валерия, ты здесь? Валерия! – прокричал мальчик в темноту.
  Вдруг вдалеке вспыхнула лампочка. В неясных отблесках вырисовывались очертания грубых подвальных стен, трубопроводов, вентиляционных воздуховодов.
  – Я здесь! Иди сюда! – послышался издали знакомый голос. – Не бойся!
  И Остап уверенно пошёл на огонёк. Слева и справа виднелись жуткие тёмные коридоры, уходящие куда-то в пугающую неизвестность. В толстых чёрных трубах злобно шипела вода... Стараясь не смотреть по сторонам, мальчик пробежал неосвещённый отрезок пути и оказался в светлой комнате. На пороге его уже встречала Валерия. И только сейчас директорский сынишка смог её хорошенько рассмотреть.
  Девушка была среднего роста, с пышными рыжими волосами и красивым, добрым лицом. На этом лице как-то особенно выделялись искрящиеся серые глаза и носик-кнопочка. А маленькие смешные веснушки добавляли внешности Валерии некую изюминку, делали девушку ещё симпатичнее. Розовые губки не накрашены, это казалось немного странным, ведь сейчас даже школьницы уже вовсю красятся и делают макияж. Одета Валерия в простенькое белое платье в мелкий красный горошек. На красивых стройных ножках – белые носочки и чёрные кожаные туфли с ремешками на застёжках.
  – Здравствуй, Остап, проходи! – пригласила мальчика хозяйка подвала.
  – Здравствуй! Здесь что-то изменилось, свет горит ярче, – сказал директорский сынишка.
  – Просто я помыла пол, и он стал светлым, поэтому в помещении теперь светлее!
  – А что мы сегодня будем делать?
  – Мы разберём вон ту кучу. Знаешь, что это? Это флаги.
  – Красные? – спросил мальчик. – Те самые что были над Киевом при окку... ну тогда, на фотографии?
  – Да. И не только над Киевом. Красные флаги с серпом и молотом развевались над всеми городами и сёлами нашей Родины. Это был символ мира, добра, спокойствия, уверенности...
  – А папа говорит, что тогда по улицам текли реки крови. Это правда?
  – Конечно, нет. Ты же сам видел. Вот, гляди, ещё фотографии. Это Запорожье, а это – Винница. Посмотри, какие счастливые люди гуляют по улицам!
  – Но я не могу понять, почему так? Где же страшные москали со звериными мордами, когтистыми лапами? Почему они не заходят на эти улицы?
  – Нет никаких москалей. Это выдумка, сказка. Страшная и глупая сказка. Есть русские – хорошие, добрые люди.
  – А ты их видела? Русских? Папа рассказывал, что среди них нет хороших, они все уродливые и злые. И вообще они не люди, а звери.
  – Я русская. Посмотри на меня? Разве я такая, как говорил твой папа?
  – Нет... Ты красивая... И голос у тебя добрый.
  – Вот видишь, всё оказывается совсем не так, как ты думал.
  – Это хорошо! А то я так боялся, что придут эти москали, будут всё рушить, ломать, всех убивать... А их, оказывается, нет.
  – Всё верно, нет. Русские люди ничего не ломают, они только восстанавливают то, что было сломано врагами. Они любят работать, трудиться.
  – Я тоже люблю трудиться!
  – Ну вот и давай с тобой поработаем!
  Остап и Валерия разобрали сваленные кучей советские флаги, протёрли их лоснящиеся шёлковые полотнища от плесени. Девушка аккуратно развесила знамёна на стену, чтобы их было видно.
  – А что это нарисовано? – указал мальчик на изображение серпа и молота, нанесённое на ткань золотистой краской.
  – Это – символ труда. Видишь, вот серп – им крестьяне убирают в полях колосья, чтобы сделать хлеб. А это молот, которым стучат рабочие, изготавливая различные детали для машин.
  – И гвозди забивают! Я знаю!
  – Верно!
  – Какой хороший символ! А почему же у нас такого нет? Школьников тоже учат трудиться, а этого рисунка им не показывают.
  – Не всем нравятся серп и молот. Злые люди ненавидят этот символ. Они сами не трудятся и другим не дают, ломают заводы и фабрики, закрывают колхозы. Сколько их уничтожено по всей Украине, смотреть больно...
  – Почему так? Ведь Украина же победила. Украина независимая!
  – Это совсем не так, дорогой ты мой дружочек... Ну скажи мне, как может победить страна, у которой отняли всё? Отняли дружбу, отняли историю, отняли культуру, отняли промышленность... Наоборот, Украина не победила – она проиграла.
  – Наоборот... Всё наоборот. И фашисты не освободители, а оккупанты. И после войны было не плохо, а хорошо. А теперь, значит, всё плохо?
  – Плохо. Ты сам это видишь, не так ли? Подумай. Тебя пугают, тебя учат ненавидеть. Разве это хорошо? У свободных и счастливых людей нет и не может быть никакой ненависти. Они живут, радуются, дружат, трудятся. Вспомни те старые фотографии. Ты видел на них хоть одно испуганное и злое лицо?
  – Нет... А почему у нас так? Зачем это всё? Зачем нас учат ненавидеть мос... русских?
  – Всё просто, Остап. Те же самые враги, что разрушили Киев, что были на том чёрно-белом фото, вернулись. Они снова хотят разрушать, жечь, проливать кровь. Но хотят делать это чужими руками. Чтобы выросли вы, украинские дети – и пошли убивать, убивать таких же как вы, но только русских, из России.
  – А кто уже вырос, тот сейчас убивает?
  – Да. Тот, кто поддался, кто клюнул на эту ложь и обман. Кто стал ненавидеть.
  – Значит, папу тоже обманули, раз он говорит такие вещи? Но папа же очень умный, как можно его обмануть?
  – Враги обманывают всех...
  – Нет, я не верю, что папа ничего не понимает! Он всегда делает всё так, как надо, как правильно!
  – Разве правильно то, что он тебе рассказывал про русских? Про войну?
  Мальчик задумался. В его маленькой детской головке никак не укладывались такие серьёзные, взрослые мысли. Он и вообразить не мог, что отец может ошибаться, что отец может быть неправ. Всё готов был понять Остап. Всё, кроме неправоты родителя. Серьёзный, солидный мужчина с уверенным взглядом, Микола Тарасович, виделся ему непогрешимым, всезнающим, мудрым и справедливым. Ну не может папа не понимать чего-то. И раз он что-то говорит, значит, так надо.
  Валерия и не пыталась убедить мальчишку, как-то настроить его против отца. Она лишь открыла ему глаза, показала, что не всё в этом мире так однозначно и прямолинейно. Маленький человечек должен был убедиться во всём сам, сам и только сам...

* * *

  Походы в подвал продолжались каждый день. Остап уже не сидел возле кабинета отца и не слушал его уроков. Ныне это казалось мальчику чем-то скучным. И едва только звенел первый утренний звонок, он со всех ног мчался к Валерии. Вместе с девушкой они разобрали бесчисленное множество старых музейных экспонатов: разложили и рассортировали все фотографии, очистили от плесени и развесили все флаги и вымпела, расставили и привели в порядок бюсты советских политических деятелей, различные гипсовые статуэтки. И теперь дальняя комнатка подвала превратилась в настоящий музей! Всё сверкало, всё сияло, всё было выставлено как на парад! Лишь единственную скульптуру Валерия не спешила показывать своему юному другу. Бронзовый бюст на высокой подставке постоянно был накрыт плотной тканью и снизу перетянут резиночкой.
  – Кто там? Ленин? Или Тарас Шевченко, злой дед? – с придыханием спрашивал Остап, стараясь заглянуть под тряпку.
  – Потом увидишь! – загадочно улыбалась девушка. – Ещё не время!
  За интересными разговорами, рассказами о войне, о жизни в Советском Союзе, мальчик терял счёт минутам, часам. Время летело стремительно. Усевшись в старое приземистое кресло напротив большого бюста Владимира Ильича Ленина, Остап буквально с открытым ртом слушал Валерию. Это были рассказы о мужестве и стойкости советских людей, о борьбе с жестоким врагом, о восстановлении мирной жизни после Великой Победы, о том, какой была та новая, мирная жизнь...
  Всё глубже и глубже проникался мальчик этими невыдуманными историями. Ему хотелось расспросить девушку, откуда она всё это знает, кто она такая, кем работает. Но как-то всё не получалось. Интересные разговоры затягивали, засасывали. Валерия говорила и о том, как жили люди раньше, ещё до войны, до революции. Доходчиво и понятно объяснила Остапу, кто такой Ленин и почему памятники этому лысоватому дедушке с добрыми глазами стояли в каждом городе, каждом посёлке.
  Мальчик с нетерпением ждал новых рассказов. С Валерией ему было хорошо, он чувствовал себя с ней как-то непринуждённо и легко, почти как с мамой. Но своей матери Остап не помнил, почти сразу после его рождения она уехала к родственникам в Донецк. Отец называл её предательницей, сжёг все фотографии и запрещал сыну говорить о ней. И хоть сам Микола Тарасович души не чаял в мальчике, по-отцовски заботился о нём, Остапу всё равно не хватало любви, материнской нежности. И Валерия смогла подарить ему частичку своей доброты.
  Но однажды утром привычный ход событий был нарушен. В школу вновь нагрянули какие-то незнакомые люди. Вновь были вывешены в вестибюле чёрно-красные флаги, портреты Бандеры и Гитлера. Намечалось какое-то мероприятие. Микола Тарасович привёл сына в школу, но на этот раз не отпустил его бегать по коридорам:
  – Сегодня никуда не прячься, ты мне будешь нужен. Из города проверять нас приехал очень важный человек, руководитель территориальной обороны, Богдан Данилович. И ты должен будешь ему показать, как ты любишь нашу Родину, Украину. После совещания мы соберёмся в музее, и ты исполнишь там гимн. Приедут бандуристы из Запорожья, будут тебе аккомпанировать. Всё, будь рядом, а мне пора...
  Отец забежал в учительскую, дал распоряжение педагогам отпустить учеников – уроки сегодня отменяются. На кого-то покричав, раздав указания, он схватил какие-то бумаги со стола и умчался в актовый зал, откуда уже раздавались громкие мужские голоса.
  Остап как-то грустно поглядел родителю вслед и, не желая торчать здесь, в пустом скучном коридоре, поплёлся в сторону актового зала. Как же хотелось вернуться, спуститься по лестнице вниз и пойти в подвал, к Валерии! Но нельзя. Папа сказал, быть здесь.
  На совещании не было ровном счётом ничего интересного. Из-за прикрытой двери доносились злые, лающие голоса. Они долго и монотонно что-то обсуждали, о чём-то спорили. По обрывкам фраз мальчик понял, что уроки в школе отменены не только сегодня. Занятия не возобновятся долго. А школу зачем-то займут солдаты.
  «– Они тоже хотят учиться? – с удивлением подумал Остап, но тут вторая мысль перебила первую. – Солдаты ведь могут убить Валерию... За Ленина, за серп и молот...».
  – Всё закрыть! Посторонних больше не пускать! – кричал чей-то надрывистый, с хрипотцой, голос. – Нечего здесь детям делать, пусть по домам сидят. Фронт уже близко...
  «– Значит, и меня сюда больше не пустят! – осенило мальчишку. – Надо срочно предупредить Валерию, она ведь там, ждёт меня...».
  И Остап побежал вниз. Сбежав по гулким каменным ступеням центральной лестницы, он вдруг наткнулся на замок. Заперто! Как же так?
  «– Ключи у технички, надо найти...» – промелькнула тут мысль в детской голове.
  Но как назло, техничка сидела на своём месте возле гардероба и читала газету. К шкафчику с ключами незаметно не подкрасться... Остап на мгновение растерялся, но тут же взял себя в руки и, спрятавшись за тумбочками в гардеробе, стал ждать. Ждал он недолго. У женщины зазвонил телефон, и та, бросив газету, заторопилась куда-то наверх.
  – Наконец-то! – воскликнул мальчишка.
  Большой ключ от подвального замка был найден быстро. Других ключей такого размера в ящике просто не было. Остап схватил его и кинулся к заветной двери. А сверху тем временем раздавался голос технички:
  – Хорошо, Микола Тарасович, сейчас найду и приведу...
  Не придав этим словам значения, директорский сынок ловко открыл замок и скользнул во тьму...
  – Валерия! Валерия, ты где? Я пришёл! – приглушённым шёпотом говорил мальчик, тщетно всматриваясь в тёмные глубины подвала.
  – Валерия! Мне надо тебе кое-что рассказать! Мы можем с тобой больше не увидеться. Меня не пустят теперь в школу. Сюда придут солдаты. Тебе тоже надо уходить, это опасно...
  Но ответа не было. Свет тоже не зажигался.
  – Ну где же ты? Не прячься, пожалуйста... – Остап уже чуть ли не плакал.
  Внезапно откуда-то сзади раздались громкие шаги, щёлкнул выключатель, и под низкими сводами потолка вспыхнули мощные лампы.
  – Остап! Ты здесь? Ты зачем ключ стащил? – послышался голос отца.
  Мальчишка не стал дожидаться, пока родитель покажется в дверном проёме, и дал стрекача. Он побежал по коридору в ту сторону, где была комната с музейными экспонатами.
  – А ну стой! Стой! – сам не свой от внезапно обуявшего гнева, закричал Микола Тарасович. – Вернись сейчас же!
  – Да что ты переживаешь, ничего с ним не случится, – раздался тот самый голос с хрипотцой, что Остап слышал возле актового зала. – Подвал заодно осмотрим. Тут хорошее убежище можно обустроить. Или пленных держать.
  В темноте мальчик налетел на бюст Ленина и едва его не свалил. Свет всё не зажигался, Валерии нет... Заметавшись, Остап спрятался за Ильичом.
  Шаги всё ближе и ближе. И вот, отец с этим хрипловатым мужчиной вошли в помещение. Щелчок выключателя...
  – Ох и ничего себе! – удивлённо и даже как-то испуганно произнёс гость, присвистнув. – Откуда столько дерьма?
  – Я не пойму... – не менее удивлённо заговорил директор. – Ничего не пойму... Остап! Ты здесь?! Не трогай эту гадость, быстро ко мне!
  – Это не гадость, это музей, – промямлил мальчик.
  – Чего? Какой ещё музей, ты с ума сошёл? Иди сюда!
  Тут сзади подошли ещё какие-то люди. Все громко возмущались, ругались, некоторые даже плевали на пол. Микола Тарасович зачем-то принялся оправдываться. Никогда раньше он не выглядел таким жалким и растерянным. Всё его величие, вся казацкая чопорность и гордость словно куда-то испарились. Виляя невидимым хвостиком перед этим хрипловатым верзилой с выпученными злыми глазами и чубом на голове, директор выдавливал из себя извинения:
  – Не доглядел, не увидел... Это явно происки врагов. Я... Мы всё уберём, найдём виновных...
  – Чтобы завтра этого безобразия здесь не было! Это что ещё такое?! Где это видано?! Это... Это.. Это возмутительно! – кричал Богдан Данилович, раздуваясь как жаба.
  Было видно, что проверяющий в полном шоке от подвальной находки. Брызжа слюной, он возмущался и сверлил директора школы глазами. Микола Тарасович держал Остапа за ухо и выслушивал нападки начальства.
  – Мы всё уберём... Мы... Мы всё сделаем... Да, непременно... всё сделаем...
  – Я надеюсь, вы меня поняли, – сказал, чуть успокоившись, Богдан Данилович. – Завтра же устроить публичное уничтожение этого безобразия.
  И, неуклюже развернувшись на пятках, он пошёл прочь из подвала. Вереницей за ним устремились его помощники, и вскоре Микола Тарасович с сыном остались в подвале один на один. Отец резко развернул сына к себе и схватил его за плечи.
  – Еще раз повторю свой вопрос: что ты здесь делал? – процедил он сквозь зубы, выделяя каждое слово.
  – Мы с Валерией хотели здесь всё убрать, навести порядок...
  – Какая Валерия?! У нас нет в школе никаких Валерий! Зачем ты тут вот это всё раскладывал? Отвечай!
  – Мы хотели, чтобы здесь был порядок... Красиво сделать...
  – Никаких мы! Никаких мы! Хватит выдумывать! – Микола Тарасович тряс сына за плечи.
  Остап смотрел на отца с ужасом, глазами, полными страха.
  – Батько, в чем дело?! – мальчик закричал и попытался вырваться. – Батько, не надо...
  Он никогда не видел отца таким. Таким злым, таким возмущённым, таким свирепым. Директор же, заметив страх в глазах и голосе сына, замер. В лице его что-то изменилось.
  – Зрадник... – сказал он охрипшим голосом, отпуская Остапа. – Предатель!
  Мальчик со всех ног выбежал из подвала. Сердчишко его бешено колотилось, в ушах словно били барабаны...
  – Мы всё это уничтожим до чортової матері! – закричал Микола Тарасович ему в след. – Лайно...

* * *

  Погода на следующий день выдалась пасмурная и дождливая. От солнца, что преобладало вчера, не осталось и следа. Казалось, что сама природа выступала против того, что должно было произойти на площади перед школой. Против бесчеловечного уничтожения музейных реликвий, против надругательств над советской историей.
  Прибывшие по распоряжению Богдана Даниловича солдаты с нацистскими нашивками на рукавах по-хозяйски зашли в школу, спустились в подвал и стали выносить оттуда всё. Эти люди вели себя словно роботы, выполняющие команду, которую им дал хозяин. С немыми, бесчувственными лицами, боевики сбрасывали бережно разложенную атрибутику в деревянные ящики. Здание школы наполнилось глухими ударами гипсовых бюстов правителей и деятелей СССР друг об друга. Они падали, ударялись и раскалывались на части... Микола Тарасович глядел на всё это, и в глазах его горел огонь ненависти.
  Вальяжно пройдя вслед за солдатами, он оказался на площади, где готовилось чудовищное кощунство. Тут директор поднял брови от удивления – его сын с криком бежал за солдатом, что сбросил в кучу очередную порцию гипсовых статуэток.
  – Нет! Остановитесь! Не надо! Зачем вы это делаете!? Как вы не понимаете!? – мальчик вцепился в нацистского боевика и буквально повис на нём. Тот лишь отмахнулся от ребёнка и как робот пошагал за следующей порцией ненавистной атрибутики.
  Остап остановился и со слезами в глазах посмотрел на отца. Тот молчал и был непреклонен. Внутри у мальчишки всё перевернулось... Все те ценности, что прививал ему Микола Тарасович, окончательно рухнули. Валерия полностью изменила мир мальчика, открыла ему глаза. Это можно было сравнить разве что с резким, неожиданным обливанием ледяной водой после сна. Исчез слепой украинский «патриотизм», основанный на безграничной ненависти. На его место пришло осознание того, что вокруг происходит что-то очень страшное. И творит это страшное – отец...
  Всё нутро мальчика просто разрывалось на части. Он не знал, что делать дальше, как быть. Отца он очень сильно любил. Но сейчас, видя некогда доброго и ласкового папу таким свирепым и жестоким, Остап просто впал в какой-то ступор. Губы мальчика тряслись, по щекам катились слёзы.
  А просторный школьный двор, меж тем, наполнялся народом. Солдаты в форме с нашивками нацистских батальонов вели как под конвоем мирных жителей. Школьников и учителей в числе прочих тоже согнали на площадь. Люди шумели, возмущались. Боевики покрикивали на них, но тем не менее, силу ни к кому не применяли.
  В самом центре большой асфальтированной площадки уже лежала куча советской символики и атрибутики. Тут были флаги и вымпела, портреты и фотографии ветеранов, политических деятелей, школьные пионерские и комсомольские стенгазеты, плакаты, книги. Отдельно были свалены гипсовые изваяния, различные мелкие статуэтки и скульптуры. Лежал на боку и тот самый бюст, покрытый тканью, на который так хотел взглянуть маленький Остап.
  Боевики облили эту кучу бензином из канистр и окружили её. Внутри круга остались лишь директор и его сын. Они стояли и смотрели друг на друга.
  Словно выйдя из оцепенения, Микола Тарасович вдруг заговорил, глядя на людей какими-то бешеными глазами:
  – Все, кто присутствуют здесь, смотрите! Это – символы проклятого прошлого, символы оккупации и порабощения нашей великой украинской нации. Чтобы идти вперёд, чтобы влиться в единую евроатлантическую семью, чтобы навсегда избавиться от оков москальского рабства, мы должны безжалостно всё это уничтожить! Предать огню символы бесчеловечного тоталитарного режима!
  Директор распалялся. Его просто колотило. Размахивая руками, жестикулируя, он продолжал:
  – Вся эта коммуняцкая, москальская зараза сейчас сгорит! И тоже самое будет с теми, кто посмеет встать на нашем пути, кто будет идти против нашей евроинтеграции! Слава Украине! Героям слава!
  Последние слова Микола Тарасович уже просто орал. На лбу его выступил пот. Закончив свою пламенную речь, мужчина вытащил из кармана зажигалку.
  По толпе прошёлся тихий шёпот. Народ взволнованно переглядывался. Молодые люди и дети смотрели на директора с интересом и нескрываемым любопытством. Старшее же поколение воспринимало происходящее с настоящим ужасом. На глазах стариков выступали слёзы.
  – Нет, ты не сделаешь этого! Нет! – закричал вдруг Остап и бросился на отца.
  Он бил его маленькими ручками по ногам и животу, при этом крича, что отец поступает неправильно.
  – Да ты что, щенок, совсем сдурел?! – просто взорвался Микола Тарасович, хватая сына за шиворот. – Я тебе не позволю меня позорить! Пшёл вон, предатель!
  Мужчина швырнул сына в сторону толпы. Люди в форме тут же схватили мальчика за руки и заставили смотреть на отца. Остап плакал и бился в истерике.
  – Может, ещё кто-то хочет мне помешать?! – прогремел директор, с ненавистью глядя на людей. – Ну, кто? Кто тут самый смелый?! Я же помню, как вы в 2015-м протестовали против сноса памятника Ленину возле администрации, защищали этого истукана, символ рабства... Вы все – предатели! Сепаратисты! Пособники оккупантов!.. Скоро вы все сдохнете! Расплата придёт... Мы очистим Украину от москалей и предателей!
  Поистине страшным было в тот момент лицо Миколы Тарасовича. Глядя на народ испепеляющим взглядом, он извлёк из кармана револьвер, здоровенный американский кольт. Вся толпа вдруг резко отпрянула назад. Лишь одна девушка осталась на месте. Она смотрела грозно и с вызовом.
  – Я помешаю тебе, – произнесла она спокойным и суровым голосом. – Ты, злобный фанатик, не посмеешь поднять руку на нашу историю.
  Это была Валерия. Глаза девушки горели священной ненавистью к врагу. Её рыжие волосы развевались на ветру как знамя.
  – Ну, попробуй! – с усмешкой сказал Микола Тарасович, взводя курок и направляя оружие на девушку.
  Толпа зашумела, люди стали громко возмущаться. Какой-то мужчина уже хотел было вмешаться и резким выпадом выбить револьвер из рук озверевшего нациста. Но солдаты с автоматами действовали на народ отрезвляюще. Страх перед вооружёнными людьми сковывал местных жителей.
  – Ну же, подойди и отбери у меня эту зажигалку! – со злой улыбкой проговорил директор. – Спаси это коммуняцкое дерьмо!
  – Валерия, нет! Беги отсюда! – пронзительно закричал Остап, забившись в руках боевиков, как пойманный капканом зверь. – Папа, не надо, не стреляй!
  Девушка сделала шаг навстречу, и Микола Тарасович медленно, с наслаждением, нажал на спусковой крючок...
  Грянул оглушительный выстрел. Тут же горящая зажигалка упала на облитые бензином вещи, и вспыхнул огонь. Мгновенно всё вокруг заволокло чёрным дымом. Люди, отойдя от шока, бросились на вооружённых боевиков. Завязалась борьба...
  Солдат с нашивкой в виде свастики, державший Остапа, резко бросил мальчишку наземь и занёс над ним ногу, уже готовясь раздавить ребёнку голову, но тут откуда-то из дыма возник знакомый силуэт Валерии. Стремительно налетела бесстрашная девушка на нациста и оттолкнула его в сторону, тут же снова исчезнув в дыму. Автомат у падающего боевика перехватил какой-то дедушка с медалями, раздалась оглушительная очередь...
  Стреляли и солдаты. По толпе, по безоружным людям... Всё перемешалось: выстрелы, крики, дым, кровь, страх и смерть... Мальчик в ужасе вскочил на ноги, пытаясь найти глазами Валерию. Он знал: его знакомая тяжело ранена. Микола Тарасович выстрелил ей прямо в грудь...
  – Валерия, где ты? Валерия! – исступлённо кричал Остап, а слёзы ручьями лились по его закопчённым от дыма щекам.
  Внезапно где-то невдалеке послышался рокот мощных моторов. Обернувшись на звук, мальчик увидел танки. Бронированные гусеничные машины со знаками «Z» на бортах стремительно занимали школьный двор.
  – Ребята, танки! Наши танки! Ура! – раздались восторженные крики людей.
  Нацистские боевики, роняя оружие, бросились бежать. Спотыкаясь, впереди хаотично отступающих солдат вприпрыжку мчался Микола Тарасович...

* * *

  Огромное кострище прогорело, и в мрачное пасмурное небо струился лишь сизый дымок. На просторной площади остановились несколько танков. Российские военнослужащие перевязывали раненых, успокаивали людей. Кругом валялось много убитых. Маленький Остап растерянно бегал по школьному двору, пытаясь найти её, Валерию. Но девушки нигде не было.
  – Малыш, с тобой всё в порядке, кого ты ищешь? – подошёл вдруг к Остапу русский солдат в обтянутой камуфляжем объёмной каске с какими-то приспособлениями.
  – Дяденька, вы не видели Валерию? Девушку в платье в красный горошек? – сквозь слёзы пролепетал мальчик.
  – Нет, не было таких. Это твоя мама? Может, она дома?
  – Знакомая... Я не знаю, где её дом...
  Тем временем всё село уже перешло под контроль Российской Армии. Украинские нацисты, такие храбрые, когда дело касалось безоружных, трусливо бежали прочь. Над зданием школы взвился в небо красный советский флаг.
  Остап подошёл к кострищу. Сгорело всё... Не осталось ни флагов, ни фотографий, ни книг. Лишь закопчённые гипсовые скульптуры и статуэтки почти не пострадали. Вдруг мальчик замечает знакомую подставку того самого бюста, который он всё порывался посмотреть в подвале и который был накрыт тканью. Подставка эта торчала из-под кучи пепла от сгоревших книг. Разворошив пепел какой-то палкой, мальчик увидел изваяние. Бронзовое лицо было до боли знакомым... Сомнений не оставалось, это была она, его таинственная знакомая из подвала!
  – Валерия Гнаровская, – прочитал Остап надпись под бюстом. – 1923-1943 годы.
  В некоем замешательстве мальчик просто сел на асфальт, глядя безумными глазами на скульптуру.
  «– Она что, пришла ко мне оттуда, из прошлого?..» – подумал Остап. Но закончить мысль ему не дали. Русский солдат поднял его и повёл в сторону школы. Внутри уже разворачивался пункт оказания помощи пострадавшим. Мальчика накормили армейским сухпайком, определили в один из классов, где вместо парт теперь стояли раскладушки. Помимо Остапа, здесь разместили и других детей из освобождённого села, лишившихся родителей. Вокруг стоял шум, суета, кто-то плакал, звал жалобным голосом маму...
  Наш мальчик молча сидел на краю раскладушки и глядел в одну точку. Своей маленькой детской головкой он никак не мог осмыслить всё то, что с ним произошло. Смертельная обида на отца, страх за Валерию, неопределённость – всё это просто парализовывало работу мозга...
  Когда вокруг стало немного потише, уставшие за день дети стали засыпать, Остап отпросился у сидевшей у входа в класс медсестры в туалет. Идя по давно знакомым коридорам, он не узнавал свою школу. Всё здесь было совсем по-другому... И вот, та самая дверь в подвал. Замка нет. В узкой щёлке виднеется кромешная тьма.
  Мальчик подошёл к двери, слегка приоткрыл её:
  – Валерия! Валерия, ты слышишь меня?..
  Никто не отзывался.
  «– Неужели она умерла?..» – с ужасом подумал мальчик.
  Но тут он почувствовал прикосновение. Резко обернувшись, Остап увидел её, Валерию. Девушка, появившись словно из ниоткуда, ласково погладила мальчонку по голове.
  – Валерия, ты жива! – воскликнул Остап. – Он в тебя не попал?
  – Не попал, – добрым голосом ответила Гнаровская. – Ну-ну, не плачь, мой маленький! Всё будет хорошо...
  – Скажи, а ты ведь – приведение? Это правда? Почему там было написано, что ты умерла в 1943 году?..
  Девушка в ответ лишь загадочно улыбнулась, продолжая нежно поглаживать мальчика по волосам.
  – Останься со мной, пожалуйста! Валерия, я тебя очень люблю! – шептал Остап, а из глаз его текли слёзы.
  – Не могу, мой хороший, не могу... – произнесла Гнаровская. – Мне уже пора уходить...
  – Куда, куда ты уходишь? Не оставляй меня... – плакал мальчик.
  – В вечность... Прощай, Остапушка! – тут на розовой щёчке Валерии заблестела маленькая слезинка. – Теперь ты знаешь, что такое добро и зло. И я верю, что ты вырастешь настоящим человеком! Прощай!
  Силуэт девушки на глазах растворился, превратился в сизый дымок. И вот уже перед Остапом лишь пустота, зловещий тёмный коридор...

  На следующий день к мальчику приехала его мама из Донецка и забрала сына с собой. Война вскоре закончилась нашей Победой, Остап подрос и пошёл в первый класс. И с той поры в его светлой комнате, над кроватью, висит в рамочке маленький портретик Валерии Гнаровской и красный флажок с серпом и молотом!

Автор – Дмитрий Очкаев, 08.05.2022г.