Литовская крепость. 27

27.

В то время, как исчезновение Феодора словно пригнуло к земле отца Севастьяна, дух его стал ещё более твердым и непримиримым. На следующее утро гарнизон крепости с удивлением увидел, как священник строго руководит погрузкой на телегу огромного креста, сооруженного якобы для того, чтобы водрузить на перекрёстке дорог. Телегу окружали специально отобранные наместником накануне бояре.  Как только князь Иван Юрьевич появился на пороге канцелярской избы и сел в седло, длинная процессия выехала из крепости. Жители города с удивлением выглядывали из-за заборов и останавливались на улицах, чтобы проводить взглядом необычное зрелище.

Между тем, колонна всадников с телегой посередине под предводи-тельством наместника и священника, оказалась за стенами крепости, проехала корчму, предоставив её хозяину Жбану и его посетителям строить догадки о происходящем, проехала мимо перекрёстка  и двинулась по дороге, вьющейся среди полей. Большей частью никто им не встречался. Лишь иногда пастухи, приложив руку козырьком к глазам, наблюдали за странным передвижением большого отряда, стоя на пригорке посреди стад коров.

Неподалеку от поля, расположенного напротив Тихого омута, телега остановилась. Бояре подняли крест на руки и понесли его к центру поля. Другие взяли лопаты и, выбрав удобное место, стали долбить землю. Оставшиеся встали кольцом для их охраны.
Когда достаточно большая яма была выкопана, крест поместили в неё основанием и подняли вертикально, после чего начались работы по его укреплению.
–Что-то как-то тихо, – сказал Хомяку Евлахову, стоявший с ним в оцеплении боярин Тимофей Петлин.
–Может, местные ещё не узнали.
–Хорошо, что отряд большой, – произнёс Петлин, оглядываясь. Конь его танцевал под ним и перебирал ногами. – Что-то лошадь волнуется.
– Я бы не удивился, если бы здесь кто-то сидел по кустам  и следил за нами. Главное, чтобы освящение места закончилось  до того, как местные жители опомнятся.
Освящение места, которое провёл отец Севастьян, прошло без проис-шествий, но Хомяк, как и остальные, не мог избавиться от ощущения, что кто-то смотрит ему в спину. Теперь местная нечисть должна покинуть это место и лишить смысла языческие игрища.
Отряд двинулся обратно в крепость. Хомяк с Тимофеем ехали рядом.
–Ты слышал, –  сказал Петлин, – в могилу этой ведьмы вновь загнали осиновый кол?
–Какой ведьмы? – переспросил Хомяк.
–Дочки боярина Жинева. Поговаривают, что её здесь утопили, в Тихом омуте. Только омут её не принял. Власти-то не знали, вот и похоронили её в освящённом месте, думали, что она сама утонула. Народ говорит, что теперь бродит она по ночам, неприкаянная душа.
–И ты в это веришь?
–Не знаю, за что купил, за то и продаю. Но теперь, видно, наместник прознал, вот и поставил на поле крест. Что-то здесь к ночи будет, когда все местные узнают, что в Тихом омуте больше никого нет! Кстати, ты помнишь, что ты к ночи в дозоре на стенах?
–Помню.

Евлахов был погружен в собственные мысли, и собеседник вскоре от-стал от него. Причиной его задумчивости была все более растущая решимость нарушить дисциплину. Боярам отлучаться из крепости в течение очередного срока службы было строго запрещено, но именно это Хомяк и намеревался сделать. Он собирался один отправиться в поместье Одинца, чтобы попытаться найти хоть какие-то следы своего пропавшего друга. Не смотря на то, что он дал слово Савичу и Щиту ехать туда вместе с ними, однако он полагал, что они больше заняты своими делами, и ждать их бесполезно. Пока они раскачаются, незамеченные следы, проливающие свет на судьбу Одинца,  могут исчезнуть. В конце концов, Одинец  – его друг, а приезжие бояре наместника знали его без году неделю. Хомяк задумал отстать от отряда и обернуться туда и обратно до темноты. Он был так уверен, что разыщет нечто важное, что не сомневался, что эта уверенность послана ему свыше.

Боярин незаметно стал отставать, и вскоре очутился в конце отряда, где неспешно ехал в полном одиночестве. Перед городскими воротами возникла толчея из-за двух сцепившихся колесами телег, и Евлахов осторожно начал отъезжать в сторону.
–Эй, Хомяк, ты далеко? – окликнул его Ивашка Толстый, чья тощая фигура возвышалась над толпой с высоты жилистого и поджарого, как хозяин, коня.
– Сейчас приеду, мне тут велели весточку отвезти! – соврал Хомяк.
В этот момент колесо у одной из сцепившихся телег отвалилось, а сама она завалилась набок. Толпа советчиков и просто напиравших сзади желающих поскорее проникнуть в город, охнула и отхлынула. Ивашка отвлекся и забыл о нем.
Хомяк поехал медленно, но потом припустил коня. Он должен был спешить. Если Савич и Щит нашли нечто важное, пролившее свет на судьбу Анны Жиневой, то и он найдёт что-то, касающееся его друга.

Добравшись до поместья, Хомяк вдруг оробел и пустил коня шагом. Деревья, росшие по обеим сторонам подъездной дороги, шелестели, как ни в чем не бывало, и на минуту он подумал, что, может быть, и не было ничего страшного в том доме, что скрывался за ними. Вот он сейчас въедет, а там всё на месте, все живы.
За деревьями Хомяка встретила тишина. Ворота стояли открытыми, за ними сиротливо смотрелся двор, начавший зарастать травой. Хомяк спешился. Пепелище дома щерилось остатками обгорелых столбов, словно это были обломанные гнилые зубы. Не пострадавшие от огня постройки стояли, как ни в чем не бывало, но ощущалась в них какая-то неприкаянность. Так бывает с вещами умершего человека: некоторое время они словно сохраняют следы своего владельца, но потом что-то их покидает, и они превращаются в бездушные предметы.

Хомяку стало не по себе в месте, где погибла целая семья, но потом он встряхнулся, сказав себе, что это чувство в нем вызывают следы запустения и вид травы, выросшей, где ей не положено. Он стал медленно ходить по двору, вглядываясь в предметы под ногами, однако не увидел ничего, кроме коричневой ящерицы, притаившейся в траве. Боярин стал дотрагиваться до окружающих предметов, открывать двери хозяйственных построек, раздвигать заросли крапивы и шевелить палкой в густой траве. Неужели он ничего не найдёт?
Вдруг за спиной Хомяка раздался легкий шелест. Он едва успел увернуться от обломка бревна, который бросил ему в голову некий бородатый детина, появившийся невесть откуда. По одежде его трудно было сказать, кто он такой. Он мог быть и разбойником, ищущим добычу на брошенном пепелище, а мог быть и чьим-то слугой.
–Ты кто? – выкрикнул Хомяк, выхватывая саблю и становясь спиной к сараю.
Детина ощерил в ухмылке щербатый рот и, не спуская глаз с молодого боярина, мягко, словно кошка,  стал двигаться перед ним слева направо. Внезапно в руках его блеснула сабля, и они, столкнувшись в первом ударе, отскочили друг от друга. Удар противника был таким сильным, что у Хомяка перехватило дыхание. Он понял, что имеет дело с серьёзным противником. Не спуская глаз друг с друга, они двинулись по кругу, чтобы затем снова внезапно сойтись в близкой схватке. Хомяк быстро, словно танцуя, то откидывался назад, то делал резкие выпады вперед. Он не успевал ни о чем подумать. Тело само реагировало на быстрое мелькание оружия перед его лицом. В какой–то момент, когда сабли сцепились крест-накрест у самых рукоятей, детина схватил Хомяка мертвой хваткой за руку, однако тот и не подумал отпрянуть, а сам вцепился в противника. Нервы того не выдержали и, вырвав рукав, он сам отскочил назад. Хомяку казалось, что они кружатся в схватке целую вечность.

Внезапно до слуха боярина долетело нервное ржание его коня. Огля-нувшись, он успел краем глаза заметить ещё одного человека за своей спи-ной. Это мимолетное движение едва не стоило ему жизни, но благодаря мгновенной реакции он отделался скользящим ударом по плечу.
 
Хомяк понял, что должен во что бы то ни стало добраться до стены сарая, чтобы не дать обойти себя сзади. Однако сколько времени он сможет продержаться против двоих, если второй противник окажется таким же сильным, как первый? Неужели  и с Одинцом произошло здесь нечто подобное? Неужели он нашёл след, чтобы быть тут же, на месте, убитым? Все эти мысли в мгновение пронеслись в голове молодого боярина, но осуществить свое намерение он уже не успел. Тот, что был сзади, набросил на него что-то – то ли  сеть,  то ли веревку. Хомяк лишь на секунду опустил глаза, чтобы рассмотреть, что повисло, мешая двигаться, у него на плечах, как сабля острием провела борозду у него на лбу. Рана была неглубокая, но сразу начала сильно кровоточить. Хомяк утирал лицо рукавом, но почти сразу потерял зрение от стекавшей крови. Он начал кружиться вслепую, получил удар по голове, упал, получил удар под ребра. Последней его мыслью было то, что никто никогда не узнает, как он пропал…

Хомяк был в полной темноте, а потом, когда открыл глаза, то понял, что он умер. Прямо над ним склонялись лица Одинца и упыря Местьника. Ну, конечно, Одинец умер без покаяния и был, наверно, закопан где-то на неосвященной земле, а то и брошен на съедение зверям в лесу, так что стоило ли удивляться, что он превратился в неупокоенную душу и находился в такой компании.
«Неужели и я стану таким? – подумал Хомяк, снова проваливаясь во тьму.– Хорошо, что Одинец здесь. С ним не так страшно».

Рано утром стражники внешних ворот Мценской крепости обнаружили коня, на котором почти лежал без памяти пропавший с вечер боярин Хомяк Евлахов. Плечо его было залито кровью, голова перевязана. Занесенный внутрь, он к обеду немного пришел в себя и начал нести околесицу про каких-то разбойников, упырей и неупокоенные души. Пытавшиеся расспросить его Савич и Щит решили оставить Хомяка на время в покое. В конце концов, это был первый человек из пропавших в последнее время, который отыскался, хотя бы и в таком виде.
Находясь на докладе у наместника, Савич заявил:
–Я более чем уверен, что он получил эти раны, отправившись в поместье Одинца Фёдорова. Мы договаривались поехать вместе. Почему он поехал один, и поехал ли он самовольно или у него были какие-то неведомые нам известия?
–Я думаю, вам следует взять десяток бояр и съездить в поместье Фёдорова самим, – сказал князь Иван Юрьевич, – чтобы посмотреть на месте, там ли он мог получить свои раны. И чем быстрее вы поедите, тем больше, я думаю, увидите.

Когда Сваич и Щит стояли на крыльце, дожидаясь сбора своего отряда, Олехно сказал:
–Не дает мне покоя повязка у Хомяка на голове. Кто его перевязал? Не тот ли, кто довел коня до ворот города? Но почему он сам не появился?
–Да потому,– ответил Щит, – что никого не было. Это все сделал сам Хомяк в горячке после получения раны. Знаешь, какие вещи делают люди в горячке? Я раз видел смертельно раненого в схватке, который бежал в горячке, крича: «Убили! Убили!» –  пока не упал. А ещё у нас был случай, когда человек, убегая от волка в лесу, сломал ногу, но в горячке сумел влезть на дерево, а потом не знал, как слезть.
–Что-то много тут таких горячечных. Одинцу приснились умершие родственники, и он в горячке поехал к себе домой и пропал. Феодор непо-нятно почему заболел и в горячке куда-то ушел и пропал. Теперь этот отправился непонятно куда, получил две раны, в горячке сам себя перевязал, посадил на лошадь и доехал до крепости, – проворчал Савич.
–Может, у них тут воздух вредный, – пожал плечами Щит.
Как только бояре собрались, отряд тут же выехал в поместье Фёдоровых. Во дворе дома нашли они на примятой траве обильные, потемневшие следы крови и застрявший в земле небольшой обломок от острия сабли.
– Мы опоздали, – сплюнув, сказал Савич сквозь зубы. – Судя по количеству крови, те, кто здесь сражался, должны быть при смерти или убиты. Но, видимо, в горячке, они заткнули свои раны, собрали вещи и пропали в неизвестном направлении.