Литовская крепость. 29

29.

Когда гонец из крепости достиг усадьбы Местьника, Домка стояла на пороге.
–Хозяйка, татары! Спешите в крепость! – крикнул он и, круто осадив лошадь, поскакал дальше.
Домка быстро приказала собирать вещи в телегу и прятать в тайнике то, что не могли увезти. Она послала человека в деревню, чтобы крестьяне, укрыв в лесистом овраге скотину и попрятав хлеб в ямы, свои ходом спешили в Мценск.

– Телега пусть едет в крепость,  – сказала она Одинцу, –   а мы с тобой укроемся на болоте.
–На каком ещё болоте? – возмутился Одинец. – Мне в крепость нужно, на службу.
–Тебе нельзя в крепость. Там же твои враги, которых ты не знаешь. Тебя убьют, – попыталась убедить его Домка.
–А ты думаешь, меня по головке погладят, если я во время набега, когда все должны защищать крепость и наших людей, я буду отсиживаться, словно жаба, на болоте? Если я сейчас не объявлюсь на службе, мне всю жизнь придётся прятаться по тёмным углам! Эх, не нужно было слушаться твоего отца! Следовало давно вернуться в крепость! – в сердцах воскликнул юноша, спешно влезая в кафтан и цепляя на пояс саблю.
–Отец все правильно сделал! – возразила девушка, хватая мелкие предметы, которые хотела не забыть взять с собой. – Стоило тебя выхаживать, чтобы ты объявился в крепости, и тебе вновь проломили голову! Нужно сначала выяснить, кто и за что хочет истребить весь ваш род, а потом объявляться! Мы укроемся на болоте!
–Ещё не хватало мне за женской юбкой прятаться! – возразил Одинец, покраснев от гнева. – Все женщины во время набега должны быть в крепости!
      –Но тебя же могут убить!
– Да кто меня убьет! В Мценске сейчас такая уйма народу! Разве что под суд отдадут за долгое отсутствие, да и то, думаю, там сейчас не до этого.
Последние слова юноши направили мысли Домны в другую сторону:
– Одинец, не показывайся в крепости! Вдруг твои враги смогут убедить воеводу, что он должен отдать тебя под суд! Дождёмся отца, пусть он сначала поговорит с ним!
–Тем больше у нас поводов поспешить в Мценск! Чем быстрее я объяв-люсь, тем больше у меня возможностей заслужить прощение за свое долгое отсутствие! Да и отец твой, наверняка, уже там!
Видя, что его не переубедить, Домка смирилась. Они выехали оба верхом вслед за телегой с вещами, но на полдороге девушка сказала:
–Ты поезжай, а мне нужно вернуться.
– Это ещё зачем? – спросил Одинец.
–Я забыла матушкин платок. Не хочу, чтобы он сгорел или попал в чужие руки. Ты поезжай, а я скоро тебя нагоню.
–Ещё чего! Я поеду с тобой.

Повелев челяди ехать в крепость, они поскакали обратно в  усадьбу.  Там было тихло и безлюдно. Пока Домка побежала в дом, Одинец спустил с цепи забытую впопыхах сторожевую собаку. Она посмотрела на него умными коричневыми глазами и, удивившись тому, что её отпустили не на ночь, потрусила в огород.
–Эй, побыстрее! – окликнул парень девушку.
Домка тут же появилась на пороге, и они поспешили, чтобы нагнать телегу. Проезжая через деревню, уже покинутую крестьянами, Домка сказала:
–Интересно, успели они спрятать зерно?

На дороге было пустынно. Припекало солнце. Легкий ветер колебал траву, словно ничего страшного и не было. Вдалеке уже показались деревянные островерхие башни Мценска, когда с вершины холма они увидели как на открытом месте на людей, спешивших найти укрытие, налетел конный отряд татар. В ответ из ворот крепости выехал конный отряд местных бояр. Схватка была недолгой. С частью людей бояре укрылись в Мценске, а татары отступили, но недалеко.

–Смотри! Смотри! – воскликнула Домка, указывая в сторону.
Одинец глянул вправо и понял, почему татары напали маленьким отря-дом и остались неподалеку: к ним спешили присоединиться более крупные силы.
–Мы не проедем! – обернувшись к юноше, сказала Домка. – Ворота перекрыты.
–Попробуем где-нибудь укрыться, а потом посмотрим, нельзя ли как-нибудь проникнуть в крепость.
–Куда же мы поедем? На болото?
–По открытой местности передвигаться теперь опасно. Спрячемся в за-рослях вдоль берега реки!
Молодые люди углубились в ракитовые заросли, тянувшиеся  по берегам Зуши. Они вынуждены были спешиться, чтобы пробраться под нависающими ветвями, опутанными стеблями «дикого огурца». Ракиты на самом берегу были огромных размеров и росли почти лежа. Их длинные ветви полоскались в воде, нестерпимо блестевшей на солнце.

Одинец и Домка спустились к реке, чтобы дать лошадям напиться. У самого берега в песчаной яме, прогретой солнцем, резвились серебристые мальки.
–Придется отойти от  крепости подальше, – сказал Одинец. – Там, в из-вестняковом береге, могут быть пещеры. Хорошо бы нам найти одну и ук-рыться на время.
Прислушиваясь и стараясь не производить лишнего шума, молодые люди, раздвигая травяные  заросли, двинулись вдоль реки прочь от Мценска. Постепенно берег приподнялся и навис над ними жёлтой известняковой громадой, в трещинах которой местами росли цветы и жёсткие кустики травы.
–Подожди меня здесь,  – сказал Одинец,  передал Домне повод своей лошади и полез наверх.
Его не было достаточно долго, чтобы Домка начала волноваться. Она уже было хотела сама отправиться вслед за ним, когда сверху посыпались мелкие камешки, а затем и сам Одинец чуть не свалился ей на голову.
–Ну, что там? – спросила девушка.
–Там отличная пещера. В ней есть нора, вход в которую наполовину закрывает отвалившаяся глыба. Если мы продеремся через вон тот кустарник, то сможем даже поднять повыше к ней лошадей и привязать их в тени. Наверно, придётся в ней заночевать.
Зайдя с другой стороны, молодые люди увидели крутой подъём с пло-щадкой.
– Нет, не нужно привязывать лошадей здесь, – сказала Домка, задрав голову и разглядывая площадку. – Солнце скоро передвинется, и там почти не будет тени. Давай оставим их внизу.

Привязав лошадей к склоненным ветвям деревьев под сенью переплетённых стеблей и листьев «дикого огурца» так, чтобы они могли не только встать, но и лечь, Одинец с Домной влезли на известняковую площадку, скрытую с одной стороны  осыпью и  большими каменными обломками. Вход в пещеру был широкий и  невысокий, но внутри потолок повышался. Дальше низкая нора вела в темные глубины горы. Перед ней лежала обрушившаяся с потолка глыба.

–Давай не пойдём вглубь, – предложила Домка. – Я слышала, что в таких пещерах часто обрушиваются потолки и стены, и многие, кто лазал в них, оказывались погребёнными внутри.
Одинец тоже об этом слышал, хотя не мог бы назвать никого из своих знакомых, с кем случилось что-либо подобное. Они сели у входа. Приученные к постоянной опасности проживания в пограничных землях, молодые люди поздравили себя с тем, что прихватили с собой немного еды и фляжку с вином. Когда они ели, передавая друг другу по очереди флягу, из глубины норы раздался странный глухой звук.
–Ты слышал? – спросила Домка, едва не поперхнувшись.
–Вроде как, – неуверенно произнёс Одинец, прислушиваясь, не раздастся ли звук вновь. – Может, это камни падают в сердце горы?
Некоторое время они молчали, но ничего не происходило.
–Наверно, камни, – согласилась Домка.
Внезапно звук раздался снова. Послышался шорох камней, которые не падали, а были кем-то сдвинуты на полу.
Молодые люди снова замерли с набитыми ртами.
–Может, там какой-то зверь? – шепотом предположила Домка.
–Я пойду посмотрю, – вызвался Одинец.
–А вдруг он на тебя набросится?
–Если мы собрались здесь заночевать, нужно заранее выяснить, что у нас за соседи.
–Я пойду с тобой, – решительно заявила Домка,  и они снова услышали шуршание камней.
–Нам нужно найти сухую ветку и сделать себе факел.

Найти несколько сухих веток в жару было нетрудно. Затащив их в пещеру, Одинец кресалом высек искру. Сунув тлеющую ветку вперед себя в темноту, молодые люди вступили под своды норы. Внутри была большая пещера, потолок которой даже не выхватывался из темноты дрожащим светом факела. Вероятно, где-то были трещины, потому что воздух внутри был прохладный и свежий. Напротив себя они увидели ещё один ход, который вел глубже в гору. Оттуда слышался тихий плеск воды. Поведя факелом в сторону, Одинец осветил что-то крупное и тёмное.

–Да это сундук! – воскликнула Домка.
Действительно, в углу стоял сундук, а неподалеку ещё несколько. На полу были свалены плохо различимые предметы. Поскольку они искали живое существо, то не стали отвлекаться на них.
–Оно вроде не много шума издавало, значит, должно быть небольшое, – прошептала Домка, вглядываясь в темноту. – Может, лиса?
–Дай я первым пойду, – отодвинул девушку Одинец. – Может, она бешеная.
–Ой, нога! – взвизгнула Домка так неожиданно, что парень чуть не выронил факел.
Он опустил горящую ветку и, действительно, увидел ногу в сапоге, которая дёрнулась, загребая мелкие камни.
–Тихо ты! – шикнул Одинец на девушку. – А то нам на голову что-нибудь обвалится.
–Я не нарочно! – стала оправдываться Домка. – Я просто покойников боюсь.
–Он живой, раз нога шевелится. Держи факел, я его вытащу.
Одинец наклонился и вытянул тело, завернутое в мешок, через который лишь угадывались острые локти связанных за спиной рук.
– Ой, это же Феодор, парень, что поёт в церкви, – сказала Домка, когда он стащил мешок с головы пострадавшего.
–Ты его знаешь?
–Ну да, я его слышала, когда бывала на богослужениях в крепости. Говорили, что он бесследно пропал.
–Ну, значит, нашёлся, –  сказал Одинец, вытягивая изо рта лже-Феодора тряпку и перерезая веревку у него на руках. – Нужно послушать, живой ли.
Увидев, что это не чудовище даже не бешеная лиса, Домка, чтобы оправдать свой недавний страх, заявила:
–Дай я послушаю. Это женское дело.
–Послушай, – сказал Одинец, – а я посмотрю, что здесь и куда мы попали.
В пещере стояли несколько сундуков. Два из них были с ворохом одеж-ды. Один из кафтанов, разрезанный в нескольких местах, покрывали тёмные пятна. В третьем сундуке находилась посуда и металлические предметы, в четвертом – оружие. В выемках, выбитых в известняке, сохранились остатки расплавившихся свечей. На полу в одном месте валялась куча обуви, ещё в одном – как зря несколько брошенных копий, об одно из которых Одинец неудачно споткнулся, кистени, булава и помятый шлем. В самом тёмном углу было устроено грязное логово. Оно состояло из рванья и нечистых старых шуб, и, возможно, предназначалось для сна. Но больше всего Одинца заинтересовала куча белых тряпок, пошитых наподобие нищенских рубищ.
–Домка, – сказал Одинец, – сдается, мы нашли убежище белых всадни-ков, которые убивают людей в нашей округе. Вот их одеяния.
–Нам нужно бежать отсюда? – спросила девушка.
–Я не думаю, что они сунутся в пещеру во время татарского набега, а лучшего укрытия нам сейчас не найти. Ну что, живой мальчишка?
–Живой, – каким–то странным голосом сказала Домка.
–Давай я его вынесу на свет, а ты возьми в сундуке что-нибудь из вещей, на что его можно положить.
–Я сама его вынесу, а  ты, Одинец, ничего не бери: там же вещи убитых людей.
– И что, мы положим его на камни? Не все эти вещи были на убитых, некоторые они просто везли с собой.
Одинец вытащил длинное одеяние, подбитое мехом, и разложил его в первой пещере. На нем они устроили лже-Феодора, глаза которого были открыты. Одинец хотел напоить мальчишку и  намочить ему холодной водой лицо, но Домка отобрала у него фляжку и все сделала сама. Выглядела она суровой и сердитой.
–Парень, – спросил Одинец, – кто это с тобой сделал?
Лже-Феодор отвернулся и не произнёс ни слова.
–Не трогай его. Пусть лежит, – проворчала Домка.
Солнце начинало клониться к закату. Жара чуть спала. Поглядев на небо, Одинец сказал:
–Когда наступят сумерки, я пойду и разведаю, можно ли нам как-нибудь попасть в крепость, а вы оставайтесь здесь и ждите меня.
–А если они заявятся сюда, когда тебя не будет? Что мы станем делать? Может, перейдём куда-нибудь? – спросила Домка, имея в виду «белых всадников».
– Сейчас вся округа наводнена татарскими отрядами. Вряд ли в такое время они сунутся в эту пещеру. Да и где мы найдём второе такое хорошее укрытие? Не бойтесь, я скоро вернусь и заберу вас отсюда.
–Эй, куда это ты собрался? Ещё слишком светло, чтобы уходить! – вос-кликнула Домка, увидев, что Одинец поднимается.
–Я хочу посмотреть кое-что в  пещере ещё раз, – сказал парень, и, взяв с собой новую сухую ветку, согнувшись, исчез в темной норе.

Домка обернулась в сторону лже-Феодора, который, увидев, что она на него смотрит, быстро отвел глаза и отвернулся.
–А с тобой я поговорю, когда он уедет, – сказала она строго. – И не вздумай сбежать. Есть хочешь?
Лже-Феодор продолжал смотреть в пространство.
–Ну, с твоим поведением пост тебе не повредит, – наставительно сказала девушка.
Когда алая вечерняя заря растеклась по небу, Одинец вышел из норы и бросил под ноги Домне большой платок и несколько вещей.
–Нужно увязать это и припрятать, – сказал он.
–Чьи это вещи? – спросила Домка.
–Это моего дядьки Семёна Бунакова, которого подозревали, что он сбежал в Москву, и его семьи. Нужно, чтобы вещи не потерялись, и я смог доказать их невиновность. Ты же скажешь, что мы их здесь нашли?
–Конечно, скажу, – согласилась Домка и принялась увязывать вещи.
В глубине души она испытывала глубочайшее сочувствие к Одинцу, который стоял, отвернувшись и опершись на камень.

«Тоскует, бедненький»,  – подумала она.
На душе у Одинца и вправду было грустно. Благодаря найденным вещам, он теперь мог доказать, что его родственник погиб со своей семьёй здесь, а не сбежал за границу, и это снимало тёмное пятно с семьи юноши. Однако он знал, что его дядька хотел сбежать, и только несчастливое нападение разбойников не дало осуществить ему его намерение. Ради чести семьи Одинец собирался сохранить эту тайну, но она тяжёлым грузом легла ему на сердце.