4. Оля вернулась

Загадки Нового года

1
– На Новый год все едем к тете Симе и дяде Вартоломеу в Молдавию, город Чокур-Минжир. Господи прости, еле выговорила. Всем выучить, чтоб не опозориться! Поняли? – грозно посмотрела она на детей.

– Ура-а-а! – заверещала шестилетняя Оля.

– Чё ты уракаешь, придурошная?

– Славка! – отец негромко хлопнул ладонью по столу.

– А чего сразу Славка? У меня елка в школе, я в спектакле участвую…

– Ой! – затряслась от смеха Ольга. – Дурачка какого-нибудь играешь или слоника без слов?

– Выйдем из-за стола – получишь, – прошипел Вячеслав.

– Папка, а он грозится…

– Сейчас оба будете стоять в углу! Быстро поели и вышли! – мать никогда не церемонилась с детьми, и они ее побаивались.

– Второго января нас везут на автобусе в город, в кукольный театр. А потом…

– Ой, умру!.. Тебе уже одиннадцать, а он все в куклы…

– Заткнись! Папа, чё она лезет? – Славик пылал от гнева.

– А ну вышла отсюда вон! – заорала мать. – Придешь, когда все поедят.

Ольга втянула в рот губу и встала с табурета. Выходя, она так ущипнула брата, что тот от боли и неожиданности издал пронзительный вопль и подскочил, опрокинув на себя стакан с молоком и тарелку с жареной картошкой.

– Тоже пошел вон! Ужин свой жрать теперь с пола будешь!

– Она щипанула меня!

– Лучше бы укусила!..

Вскоре в спальне послышалось кряхтенье и возня.

– Франя, пойди посмотри, что они делают, – сказал отец, с аппетитом доедая борщ.

– Пусть уж лучше поубивают друг друга…

– У тебя вина не осталось?

– Осталось, но не про твою честь! Без вина хорошо…

– Сколько этому Вар-мар-у?..

– Вартоломеу! Тоже чтоб выучил! А то ляпнешь по пьянке, со стыда сгоришь. Пятьдесят пять. Массовиком-затейником в Доме культуры работает. Бугай еще тот! Ведро выжрет и не покорежится.

– Видишь?.. Налей винца полстаканчика.

– У меня к празднику припасено…

– Новый год в Молдавии будем отмечать, у него день рождения тридцатого?

– Тридцать первого.

– Может, и вина оттуда привезем.

Ефросинья вышла в подсобку и принесла поллитровку темно-красной жидкости.

– Другое дело, – Николай потер ладони и, вылив чай в цветочный горшок, наполнил его до краев вином. – Тебе налить?

– Нет, буду смотреть, как ты лакаешь…

Они выпили.

– Я, наверное, еще борща наверну.

– А нет, все тебе вывернула. Завтра варить надо.

– Пусть Славка у тещи на праздники побудет, пока нас тут не будет. Он тихий, хлопот больших не наделает.

– Я тоже об этом подумала.

2
Зима выдалась снежная и холодная. Дым из печных труб, подрагивая, медленно тянулся вверх и терялся в бездонной небесной выси. Снег скрипел, как половицы на кухне в доме у бабушки, и обжигающе блестел.

В Чокур-Минжир приехали двадцать девятого под вечер. Выходили из автобуса последними. Первой вышла мама, потом Ольга, за ней отец, подавая три тяжеленные сумки, в которых лежали свиной окорок, большущий шмат сала, три утки и две курицы… А что еще, Оля и не помнила.

Одели ее основательно, даже повернуться было трудно. Но высшим писком моды она считала белые валенки, перешедшие ей от Славика. Были они немного великоваты, но два шерстяных носка скрашивали неудобство.

Встретила их тетя Сима с дочкой, девочкой лет пятнадцати. Все расцеловались.

– Здравствуйте, гости дорогие, с приездом. Замерзли? Я вам вина горячего для сугреву принесла. Кровь от него просто закипает и сжигает всякую посуду.

Тетя Сима достала из сумочки стакан и большущую бутылку, по-хозяйски заткнутую пробкой, сделанной из газеты и замотанной в полотенце.

– Начнем с дам, – засмеялась она.

Мать выпила и удовлетворенно крякнула.

Тетя Сима налила полстакана Ольге.

– Сима, может, не надо? Мала еще. Кабы…

– У нас младенцам вино вместо воды дают. А дочь у вас эвон какая большущая, – тетя Сима легонько хлопнула ее по спине.

Ольга не удержалась и рухнула лицом в снег. Из разбитого носа показалась кровь.
Что-то буркнув по-молдавски, тетя Сима быстро подняла за воротник упавшую девочку, обтёрла лицо перчаткой и сунула стакан в рот.

– Пей! Твое крещение на молдавской земле состоялось, – засмеялась она. – Ваня, допивай, там не больше семьсот грамм будет.

На втором глотке голова у Ольги резко закружилась, но она свою дозу мужественно допила до конца.

Поставив сумки на санки, все направились к дому.

Оля брела позади всех, постоянно падала и тихо, чтоб никто не слышал, материлась. Сама подняться она никак не могла из-за огромного количества одетых на нее вещей. Наконец Санда, дочка тети Симы, взяла ее за руку и процессия неспешно продолжила свой путь.

– А мой Вартоломеюшка перед праздниками всегда занят. Он же в Доме культуры у меня работает, концерты всякие ведет, – говорила тетя Сима с гордостью. – Вот и сегодня чуть ли не всю ночь будет зубрить в комнате загадки. «Два кольца, два конца, посередине...» – передразнила она его. – Двадцать лет одно и то же, а запомнить никак не может, – уже горестно промолвила женщина.

Говорила она с легким акцентом.

– Тридцать первого утром елка для детей у сельского совета, а он Дед Мороз…

3
Вечером было застолье.

На столе лежала гора мяса, дымилась жареная картошка с грибами, по углам покоились соленые помидоры, огурцы и арбуз. А вино просто лилось рекой. Пили все одинаково, но никто не хмелел, только папка уже еле шевелил языком. Выглядел он очень смешно, таким Оля его еще не видела: нижняя губа отвисла до подбородка, щеки алели, словно помидоры, на лбу крупно выступали вены, а веки набрякли и не хотели подниматься. Он часто бормотал: «Вар… Вар… Варто…» – потом махал рукой и пил.

Наконец отец взял в руки гармонь, которую привез с собой, растянул меха и… уснул.
Женщины быстро убрали со стола, плотно закрыли дверь и оставили дядю Вартоломеу одного. Оля втиснулась в темный угол и затаилась в ожидании таинства.

Дядя Вартоломеу походил на продолговатый арбуз, стоящий на коротеньких кривеньких ножках, плотный, небольшого росточка и излучавший вокруг себя радость и доброту. На его голове огромной копной высились черные крученые волосы, а усы свисали чуть ли не до плеч. Говорил он приветливо и пылко, при этом постоянно жестикулируя рукой.

Вартоломеу достал с полки потертую тетрадь, раскрыл ее, сел к столу и, шевеля губами, внимательно что-то прочитал. Потом встал, вышел на середину кухни и стал пафосно читать: «Дорогие друзья! Сердечно поздравляю вас с Новым…». Речь была длинной. Он давал слово воображаемой Снегурочке, представителю администрации и какой-то Юле Гуцул.

– А сейчас, дорогие дети, загадки! – прокричал он. – Кто правильно ответит, получит подарок! Готовы?

– Готовы, – прошептала Оля.

– Если лес укрыт снегами,
Если пахнет пирогами,
Если елка в дом идет,
Что за праздник?..
Правильно, Новый год!

- А вот еще загадка. Без рук рисует, без зубов кусается.
Молодцы, мороз. Слушайте мою третью загадку. Кто отгадает, получит коробку с цветными карандашами.
Идет, а ног нет,
Лежит, а постели нет,
Легкий, а крыши ломит.
Снег. И это правильно!

- Давайте еще одну, последнюю. Очень она сложная. А кто правильно ответит, получит мяч, чтоб летом в пионерском лагере нескучно было. Готовы?

– Готовы, – опять прошептала Ольга.

Она сидела будто завороженная.

– Он к нам в Новый год придет,
Он подарки принесет,
Кто он? Задаем вопрос.
Это Дедушка…

– Мороз.

– Верно, это Дедушка Мороз. А теперь все встаем вокруг елочки, родители берут за ручки своих детей, водим хоровод и поем песенку: «В лесу родилась елочка».

Дядя Вартоломеу еще раз озвучил текст и, оставшись собой доволен, выпил кружку вина, погасил свет и пошел спать.

4
Рано утром было слышно, как тетя Сима и дядька Вартоломеу суетились по хозяйству, потом они завтракали, а потом всё стихло.

Гости встали поздно.

Отец, лохматый и отекший, дрожащими руками держал ковш, пил ледяную воду и стонал. Его огромные грязно-серые семейные, до колен, трусы закрутились вокруг пояса.

– Что, паразит, заболел? – зло спросила мамка. – Жаль, что не всё в доме выжрал. Дорвался до бесплатного! Не стыдно?..

– Франя, не ругайся, с кем не бывает. Сейчас полечим, – тетя Сима подала отцу огромную кружку с вином. – Выпей, Ванечка, и попустит. Мойтесь, гости, да завтракать будем.

День прошел в суете. Всё варилось, парилось, жарилось… Готовились к завтрашнему торжеству.
Никому не нужная Оля весь день провела на улице.

Ничего в этом Чокур-Минжире не было для Оли интересного, село как село. А вот дядя Вартоломеу ее очень заинтересовал.

Вечером опять пили, ели, но спать легли рано, у главы семейства завтра был напряженный день.

Проснулись тоже рано. Быстро позавтракав, Вартоломеу ушел на работу, сказав, чтоб к десяти все приходили на площадь.

5
Народу на площади было немного, видно, люди готовились к празднику, да и в каждом доме тоже стояла елочка, а здесь из года в год повторяющийся сценарий новогоднего праздника всем изрядно надоел.

На все эти выступления и скаканья престарелой Снегурочки Оля внимания не обращала. Она ждала загадки.

И вот это время наступило.

– А сейчас, дорогие дети, загадки! – прокричал Дед Мороз. – Кто правильно ответит, получит подарок! Готовы?

– Готовы! – прокричали родители.

Оля, вся закутанная с головы до ног, стояла ближе всех к Деду Морозу и нервно сосала варежку.

На первую загадку Оля быстро дала ответ, не дожидаясь ее окончания, боялась, что опередят.

– Молодец, девочка, как тебя зовут.

– Оля! – и она радостно утопила губу.

– Молодец, Олечка!

Когда таким образом была разгадана и третья загадка, Дед Мороз спросил, – У этой девочки родители есть? Заберите ее. Пусть другие дети тоже примут участие.

– Я никуда не пойду, – сказала твердо Оля, и ее губа вновь утонула во рту, но теперь уже агрессивно.

– Почему? Посмотри, сколько ты выиграла, – и он ткнул посохом ей между ног, где она складывала свои призы.

– Я мячик хочу, чтоб мне не было скучно летом в пионерском лагере.

– Мячик, говоришь? – Дед Мороз внимательно поглядел на девочку. – Вот ты, оказывается, кто… – он наклонился и прошептал: – Я тебе его дома подарю, хорошо? А сейчас пусть еще кто-то отгадает, не возражаешь?

– Хорошо, – Оля быстро обняла Дедушку за шею, притянула к себе и поцеловала.

Стоящие родители зааплодировали, а многие от такого умиления даже вытерли набежавшие слезы. А счастливая Оля собрала со снега игрушки и побежала к маме.

                12.09.2020
 
                Степовое


Немного о медицине


– А ну-ка быстро все закрыли рты! Ти-хо! Минуточку внимания! – прокричала Тамара Алексеевна, воспитательница старшей группы детского сада. – Передайте родителям, чтобы к завтрашнему дню вас всех помыли, причесали и одели красивенько… Не так, как Вася Каниболоцкий сегодня вырядился, что из шортиков трусы до колен болтаются, – горестно выдохнула воспитательница, но всем показалось, что она огорченно сплюнула. – Безобразова! – вновь заорала она, и ее тонкие губы побелели, а крылья носа затрепетали. – Когда ты уже перестанешь ковыряться в носу? У тебя ноздри станут шире, чем дырка в кружке. Если еще раз увижу, все пальцы переломаю. Вни-ма-ни-е! Завтра в первой половине дня к нам придут врачи и будут вас обследовать.

Ольга недобро рассмеялась. Она стояла, привалившись спиной к стенке, выпятив вперед живот, привычно погрузив верхнюю губу в рот и повернув стопы на кривеньких ножках таким образом, что большие пальцы на них касались друг друга.

– Чемерисина!!! – Тамара Алексеевна завопила так, что листья на фикусе тревожно затрепыхались. – Тебя это тоже касается! Не надо у себя на руках ничего рисовать… Хоть это ты можешь понять своей дурной башкой? Всё! Если кто-то мне утром не понравится, простоит целый день в чулане, в углу, где пауки. Понятно? Объявление на дверях для родителей я повесила, если они не разучились читать, пусть ознакомятся.

– Понятно, – равнодушно проговорили дети, выражая этим полное равнодушие.
Им было глубоко все равно, кто придет завтра – врач, космонавт или ассенизатор.

На следующий день дети, на удивление, пришли причесанные и в чистой одежде. Отличалась, как всегда, только Чемерисина, руки у которой от постоянных художеств отмыть было невозможно. А родители Безобразовой, зная пагубную привычку дочери ковыряться в носу, густо намазали ей кисти рук дегтярной мазью и завязали тряпками, не отличающимися кристальной свежестью. Теперь от нее так омерзительно пахло мазью, что стоять рядом было просто невозможно.

После завтрака счастливые дети расселись по лавочкам и безучастно ждали этих таинственных врачей.

Наконец дверь распахнулась и… в мятом белом халате вошла всем известная Валька Соколенко, покорительница сердец местной молодежи. Она, как переходящее красное знамя, передавалась из рук в руки или словно легенда – из уст в уста. Мать Ольги звала ее не иначе как «шалава». Она вовсе была не врачом, а медсестрой в амбулатории.

Включили свет, Валька села за стол.

– Разденьте всех детей до трусиков и подводите их ко мне по очереди, – скомандовала она и принялась осматривать у детей кожу, волосы, заставляла открывать рты.

– Чемерисина, тебе когда родители последний раз голову мыли? Вся коростой заросла! Индейцы…

– А от тебя куревом воняет… – зло прошептала Оля.

Соколенко покраснела, ничего не ответила и стала осматривать очередного ребенка.

– Что у девочки с руками? Экзема? – спросила медицинская сестра, когда к ней подошла Безобразова.

– Она постоянно ковыряется в носу, и чтоб не порвала ноздри, родители заматывают ей пальцы, – ответила воспитательница.

– А зачем с мазью? – медсестра жалостливо поглядела на девочку, которая, кривясь от запаха, пыталась сунуть в нос забинтованную руку.

– Сами видите. Не будем же мы ей каждый день связывать руки за спиной.

– А ты чего такой бледненький? – погладила она по голове светловолосого мальчика.

– Это Каниболоцкий, наш засушенный Геракл, ничего не ест, – заржала Тамара Алексеевна. – Но ему в этом всегда активно помогает наша Оля Чемерисина. Ест сама и, как говорится, – за того парня!

– Вшей у него не вижу, а гниды есть. Пусть родители его на;лысо постригут. Кал на яйца гельминтов сдаете? – вдруг спросила она.

– Да, – солгала воспитательница. – Мы как раз собирались на следующей неделе это сделать.

– А предыдущие результаты можно посмотреть?

– Они у заведующей, – снова солгала Тамара Алексеевна. – В ее кабинете сейчас ремонт, все бумаги в коробках, а сама она на больничном, так что и не найти ничего.

– Дети, – медсестра неожиданно для себя задала вопрос, – У кого из вас есть глисты?

– У меня! – моментально выкрикнула Оля и подняла руку. – А что это?

– И у меня! И у меня! И у меня! – закричали дети, поднимая руку, потому как авторитет Чемерисиной был незыблем.

– Да такого у нас нет и не было никогда, – запричитала красная воспитательница. – Это все Чемерисина мутит детей…

– Было – не было, меня это уже нисколько не интересует. Даю два дня. Собираете кал и своим транспортом, подчеркиваю, своим, отвозите в районную санэпидстанцию. Об этом я укажу в предписании. Ну, коль я сюда пришла, пойдемте, заодно посмотрю и ваш пищеблок.

Это заявление привело всех в шок. Проблема с глистами отодвинулась на второй план.

– Оля, а какие у тебя глисты? – спросила Вера Вороненко, когда взрослые вышли.

– Вот такие, – и она во всю ширину расставила руки.

– И у нас такие! И у нас! – радостно закричали дети, тоже расставляя руки.

– А у меня больше! Понятно? – насупилась Ольга.

В это время раскрылась дверь и в дверном проеме появился родитель Оли Чемерисиной.

– Папочка! – закричала радостно Оля. – Расставь руки.

Отец, решив, что дочь хочет от великой радости встречи с ним прыгнуть ему на грудь, широко развел руки.

– У меня вот такие, как он показывает! Ясно?! Папочка, я домой сама приду, не надо меня забирать. Иди лучше с мужиками «козла» забей.


Подарок своими руками

– Дети, какой ближайший праздник у нас будет через месяц? – спросила учительница.

– Каникулы! – закричал Коля Яременко.

– Дебил! – повернулась к нему Оля Чемерисина, и ее губа беспокойно поползла в рот. – Через месяц будет Восьмое марта.

– Оля, «дебил» – это плохое слово. Так говорить нельзя. Вы уже взрослые, первый класс идет к завершению, и должны понимать, что плохо, а что хорошо. Но ты права, Олечка, через месяц наступит Международный женский день и все вы должны поздравить своих мам и бабушек с этим праздником. Но лучший подарок маме будет тот, который вы сделаете своими руками. В классе мы будем рисовать картинку, вы же можете сделать что-то другое, например, из доски на уроке труда выпилить красивую разделочную доску или полы в доме помыть, порядок у себя в комнате навести… Поняли меня?

– Да-а-а-а! – радостно закричали дети.

Ольга пришла домой сосредоточенной.

– Славка, – обратилась она к брату, – ты знаешь, что скоро Восьмое марта?

– Ну и что? – он был совершенно ко всему безразличен и патологически спокоен.

– Лука мешок… Это Международный женский день, понял?

– Ну и что?

– Я тебя сейчас ударю, дебил! Подарки маме с бабушкой надо готовить.

– Надо, но у меня денег нет.

– И у меня нет. Будем делать их своими руками. Нужен взрослый подарок, а не фильти-мильти, – покрутила она рукой в воздухе.

– А чё делать? Я ничего не умею. Могу сделать лук или рогатку. Только зачем они им? – и он захохотал от собственной шутки.

– Точно дурак! Слушай меня сюда! Бабке с мамой, хотя это уже и несерьезно в нашем возрасте, я нарисую картинки. А еще… еще я предлагаю маме сшить кожаные перчатки. Помнишь, к нам на Новый год приезжала тетка из Молдавии? Так вот у нее перчатки были и мама их примеряла. Я помню ее глаза…

– А ты шить умеешь? Я нет.

– Шить несложно. Лично я умею. Покажу как.

– А где ты кожу возьмешь?

– Деда нет лет пять уже, а его кожаное пальто висит до сих пор у бабки в шкафу.

– А она не заругается?

– Она о нем, поди, забыла давно. Что, сдрейфил? Я сама выкройку сделаю, твоя помощь будет заключаться только в шитье.

Задуманное Ольга никогда не откладывала в долгий ящик и уже на следующий день принесла четыре куска вырезанной из спины пальто кожи.

– И что дальше? Как ты из этого перчатки будешь шить?

– Очень просто! У нее варежки есть, с них выкройку снимем, а потом ты приложишь руку и пальцы обведем… Останется только все вырезать и сшить.

Но скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Как потом выяснилось, надо еще было иметь допуск на швы.

Так появились четыре новых куска.

Но… вдруг в субботу вечером к ним в гости пришла бабушка с картонной коробкой под мышкой. Эта коробка Оле была очень знакома, знакома до боли. У всех сердце забилось от радости и лишь у Ольги тревожно.

– Мама, как хорошо, что вы пришли, – поцеловала бабушку Олина мама. – Проходите к столу, я блинчики пеку, сейчас чай будем пить.

– А где Иван?

– В комнате, телевизор смотрит. Сейчас позову. Ваня! – прокричала она. – Иди к нам, мама пришла.

– Здравствуй, мам, – Иван обнял старушку, прижал к себе и поцеловал.

– Ванька, я тебе пальто дедово принесла. Лежит у меня без толку столько лет, а вы с отцом одной комплекции. Носи на здоровье. Сегодня обыскалась его, думала, в шкафу висит, а оно в коробке под кроватью в самом дальнем углу. Когда туда его засунула – и не помню. Достань, примерь.

Ольга сидела в углу красная, с далеко задвинутой в рот губой. Славик как ни в чем не бывало аппетитно грыз семечки.

Отец достал пальто и встряхнул его.

– Мама, а его у тебя мыши прогрызли. Гляди, какие дырки большие. Раз, два, три… восемь!

– Что ты мелешь, какие мыши?.. И коробка цела…

– Смотри сама, – и он повернул к ней пальто задней стороной.

– Мать моя Божья! – всплеснула руками бабушка, подслеповато всматриваясь в принесенный подарок. – И правда!.. Три кошки в доме…

– Мне кажется, я одну из них очень хорошо знаю, – произнесла Олина мама и сердито посмотрела на дочь. – Ты сделала?! – закричала она.

Губа Ольги утонула так глубоко, что, казалось, с ней ушла в рот и челюсть. Она громко сопела и молчала.

Что было дальше, представить нетрудно, зато описать сложно, ибо картины экзекуции не отличаются обилием светлых красок и радостных эпитетов.

И, тем не менее, праздник неумолимо приближался, уже был вечер седьмого марта.

– Славка, иди сюда, – Оля шепотом позвала брата. – Ты в курсе, что завтра Восьмое марта?

– И что?

– Не беси меня! Ты готов маме что-нибудь подарить? Готов или нет?

– Стихотворение прочитаю.

– Какое?

– «Зима!.. Крестьянин, торжествуя…».

– В твоей башке точно мозгов нет! Какая зима? Проснись уже, неделя как весна на дворе. Я придумала, как мамочку поздравить.

– Опять нас накажут?

– Не накажут. Ты заметил, что всегда мама делает каждый день, приходя с работы?

– Нет!

– Ты у нас никогда ничего не видишь…

– И что она делает?

– Картошку чистит, чтоб накормить всех нас.

– И что?

– Ничего… Когда родители уснут, мы с тобой будем чистить эту картошку, чтоб дать ей минимум неделю отдыха. Понял? Я уже всё подготовила.

– Давай. Только я никогда ее не чистил.

– Не чистил, так будешь чистить… Сложного в этом ничего нет.

Утром все проснулись от безудержного и громогласного смеха отца.

– Что случилось? – вбежала на кухню встревоженная мать. – Что произошло?
Увидев на полу два огромных кургана, один из чищенной и очень грязной картошки и второй из ее очисток, она тоже заразительно захохотала. Так они и стояли обнявшись, поддерживая друг друга, чтоб не свалиться в припадке веселья.

Вскоре появились с ног до головы перепачканные дети. Сын инфантильно стоял, прислонившись к косяку двери, и безразлично ковырялся в носу. Перепачканное лицо Оли с вдавленной губой, торчащие в разные стороны, как радиоантенны, жесткие волосы, ножки, сведенные внутрь, ручки, скрещенные на груди… и вся ее фигура походила на воинствующего ежа, ждущего новой расправы.

Мать, вытерев слезы, обняла дочь и поцеловала.

– Ты у меня самая-самая лучшая, лучшая и любимая! Этот подарок мне приятен и дорогого стоит. Спасибо вам, милые мои дети. Идите спать, мои хорошие, а мы тут с папой немного приберемся.

Теперь у всех соседей по улице в этот день в меню праздничного стола входила картошка: жареная и отварная, фри и пай, рулеты, запеканки, оладьи… С мясом и без, с грибами и курицей, драники и пирожки…


Омонимы (одинаковые по написанию и звучанию, но разные по значению слова)


Окончив в 1986 году пятый класс, Оля в третий раз поехала в пионерский лагерь.
Где-где, а там она знала всё и всех и ее, естественно, тоже знали и, честно сказать, побаивались. Здесь Ольге нравилось всё – простор, воля, всеобщий пофигизм и свобода, свобода во всем – в поведении, поступках и действиях. Здесь никто и никогда ей не перечил, потому как знали: во-первых, бессмысленно, а во-вторых, себе дороже, ведь нервные клетки никогда не восстанавливаются. И она, взнуздав боевого коня и оголив шашку, возглавляла все мероприятия, командовала старшими и младшими, короче… была всегда и везде на переднем крае. Тут она никого не боялась, кроме разбитной восьмиклассницы Милы Звездной, рыжей, конопатой девочки, которая могла, ни капельки не задумываясь, кого угодно огреть палкой или лупануть кулаком в лицо.

Пионервожатые, когда не справлялись со своими детьми, а не справлялись они часто, прибегали к помощи Ольги, а уж она навести порядок могла быстро.
За два месяца до окончания школы в их класс пришел новый ученик, Лева Дрищ, мальчик тихий, худой и бледный.

Из-за болезненности Левы родители продали дом на севере и переехали жить на юг.

– Олечка, – попросила мама Дрища, – ты девочка самостоятельная, присмотри за Левой в лагере, чтоб никто не обидел его и чтобы он не лазил куда ни попадя, – и она в качестве благодарности протянула ей в кулечке мармелад.

Ольга деловито шмыгнула распухшим от удара по нему мячом на футболе носом и клятвенно пообещала.

– Не волнуйтесь, Кира Борисовна, он у меня не забалует, и никто его не обидит, не переживайте, спите спокойно!

После распределения по отрядам и расселения по комнатам детей рассадили на скамейках перед сценой и директор, парень лет тридцати, военрук из городской школы, произнес речь, призывая быть послушными, дисциплинированными и примерными, строго выполнять распорядок дня, весело проводить время и обязательно хорошо кушать.

– Каждый из вас должен здесь поправиться минимум на килограмм. А кто прибавит в весе два килограмма, – улыбнулся он, – получит грамоту и пачку мороженого.
Дети весело зашумели.

– Оля, – потряс Лева Ольгу за платье.

– Чего тебе? Сиди и слушай, иногда это полезно, врага надо знать в лицо, – привычно засовывая губу в рот, прошептала она.

– Оля, у меня голова кружится.

– Держись, сейчас, – она подняла руку.

– У тебя вопрос, девочка? – прервал свою пламенную речь директор.

– Дрищу плохо, – деловито произнесла она.

– Дети, – директор обвел всех взглядом, – когда кто-то хочет что-то спросить или задать вопрос, должен вначале представиться и назвать номер своего отряда. Поняли?

– Да-а-а-а! – прокричали дети.

– Молодцы! Кто ты, девочка?

– Плохо Дрищу!..

– Это я уже слышал. Кто ты, представься!..

– Оля Чемерисина. Отряд номер два.

– Оля, запомни: вопросы надо задавать, когда выступающий закончит свою речь. Поняла?

– Дрищу плохо!!! Вы что, меня не слышите?

– Я это уже слышал. Запомни, «дрищу» – плохое слово. Надо говорить: какаю или оправляюсь…

Раздался веселый смех.
 
– Сейчас тебя посмотрит доктор. Где наша Раиса Матвеевна? – лилейным голосом спросил он.

– Она за весами поехала.

– Их нельзя было сразу привезти?.. У нас если не понос, то золотуха… У кого ключи от медицинского пункта? – в голосе появились металлические нотки.

– Она не оставляла.

Было слышно, как директор скрипнул зубами и что-то глухо пробурчал. Немного помолчав, зло крикнул,– Детям разойтись по своим комнатам! Обслуживающему персоналу остаться!

Ольга замахала рукой.

– Что случилось? – подбежала к ней старшая пионервожатая.

– Дрищу плохо! Вот, ему, – ткнула она пальцем в бледного мальчика. – Фамилия у него такая – Дрищ… Это понятно? Я говорю, а этот болван меня не понимает.

– Тихо! Рот закрой! Нельзя так говорить про директора.

– А ему можно?.. Какать, писать… Почему не срать?..

– Алексей Семенович, это мальчику плохо. У него фамилия Дрищ. У меня в комнате нашатырь есть и капельки сердечные. Я сбегаю?..

– Идите, все идите! Никого не хочу видеть!..

* * *

Вечером в полутемной столовой за столом сидели директор пионерского лагеря Алексей Семенович, старшая пионервожатая Аллочка, доктор Валентина Романовна и Сергей Сергеевич, завхоз. Они что-то пили, громко разговаривали и весело смеялись. А Оля и Лев сидели на лавочке под фонарем у санчасти и играли в карты.
Оздоровление началось, и у всех оно началось по-разному.



Любимый литературный герой

1
Вот и позади восьмой класс!

Но это пока слишком громко сказано. Впереди маячили экзамены, выпускные экзамены восьмилетки. И первый – сочинение.

Тем было пять: «Что делает Чацкого смешным в глазах окружающих людей?» по комедии «Горе от ума» Александра Грибоедова, «Почему А. С. Пушкин называет Татьяну своим «милым идеалом?» по роману в стихах «Евгений Онегин», «Мой край родной» и «Мой любимый литературный герой».

Оля училась хорошо, но противоречия и расхождения со многими учителями во взглядах по всем, практически, вопросам мешали ей стать отличницей.

Ответы по всем темам она знала, но и здесь не обошлось без ее природного авантюризма.

Сосредоточенно запихав верхнюю губу в рот, Ольга каллиграфическим почерком вывела: «Мой любимый литературный герой».

«Мой любимый литературный герой – Колобок! Я ему сильно симпатизирую, хотя он и имеет массу недостатков. Его родители, Бабушка и Дедушка, были людьми преклонного возраста, и детей у них не было.

Правда, одни ученые утверждают, что не было их по причине болезни одного из родителей. А вот кого?.. Археологами найдено одно наскальное упоминание, что болен этим делом был дед, который в молодости провалился по пьянке под лед и просидел в холодной воде два с половиной часа. Но точного научного подтверждения, что это был именно этот дед, нет.

Другие ученые говорят, что детей было двое, мальчик и… мальчик.

Старший был у Ясона на корабле «Арго» штурманом и ходил с ним в Колхиду за золотым руном. Когда возвращались обратно, корабль попал в страшный шторм и Евримидон, так звали его, был смыт волной за борт и сгинул в морской пучине.
Второй, Мирон, был проводником у Суворова, когда тот переправлялся через Альпы. То ли он был засланный казачок, то ли просто-напросто заблудился, но повел армию совершенно в другую сторону. Вскоре генералиссимус сориентировался по звездам и без суда и следствия Мирона расстрелял.

Ученый из Хакассии в своей диссертации пытался доказать, что у Деда и Бабы была еще и дочь, но следы ее потерялись в Тридесятом государстве.

Жили супруги бедно, старенькие были, нигде не работали, да и помочь некому. А жрать хочется. Вот и просит Дед Бабку испечь ему Колобок.

– А где я тебе на него муки наберу? Ты колоски осенью ходил воровать? Если и ходил, то раза три, не более, а все на завалинке с мужиками курил… Кури дальше! Скоро и картошка закончится, лебеду жрать будем. Хорошо, что весна наступила… Ягоды, грибочки… Рыбку в пруду можно наловить…

– Много говорить стала! Пойди в чулан, поскреби, помети по полкам, авось и…
Боялась Бабка мужа своего, уж больно крут бывал, нет-нет и кулаки мог в ход пустить. За долгую жизнь, – Оля языком посчитала, сколько у нее во рту зубов, – лишил он ее всех… – она еще раз провела языком из стороны в сторону. Их количество у человека она не знала, – тридцати пяти зубов.

Тяжко вздохнув и проклиная судьбу, бедная старушка, горестно вздохнув, пошла в чулан, поскребла по полочкам, помела по ним и… набрала почти три горсти муки, замесила тесто, скатала Колобок и поставила его в печь.

Как видно, рождение Колобка на белый свет, как и всего грандиозного, произошло через насилие и муки.

Через час Бабушка вынула шедевр кулинарного искусства из печки, обмазала маслом краснощекого, пригожего, аппетитного раскрасавца Колобка, положила на тарелку и поставила на подоконник остывать.

Лежал Колобок на этой тарелке, смотрел лупоглазыми глазами на зеленую травку, желтые одуванчики, порхающих бабочек и мотыльков, слушал чириканье воробьев и вдруг задумался о цели своего существования.

«Вот я остыну, – думал он, – и этот безобразный старик, храпящий сейчас на кровати, разрежет меня, а потом с этой беззубой старухой и сожрут».

Колобок от такого ужаса вздрогнул, рот заполнился кислой противной слюной непропеченного теста, затошнило, и стали одолевать мысли ненормативного характера.

– Я им что, мальчик для поруганья? Поигрались и… Мне страшно, мне жутко… Неужели нет выхода?

Сзади заскрипела кровать, послышался скрип блаженной зевоты.

– Нет! Не хочу такой участи! – он закрыл глаза, прыгнул вниз и покатился. Катится Колобок, катится и от внезапно нахлынувшего счастья запел первое, что пришло в голову: «Я от Дедушки ушел, я от Бабушки ушел…». А другого прийти ничего не могло, места глухие были, репертуар устоявшийся, не меняющийся тысячу лет, а может, и больше.

И вдруг навстречу ему Заяц.

– Колобок, Колобок, я тебя съем!..

Несусветная глупость. Зайцы не едят хлеб. Вся эта ложь рассчитана на малых детей. Вот так вот сказочка воспитывает детей на лжи.

Колобок поет ему песню, в которой рассказывает, от кого он ушел, и катится дальше.

Потом совсем идет сплошная глупость, где Волк и Медведь показаны не матерыми зверьми, а доверчивыми и недоразвитыми ягнятами. Какой-то кусок бездрожжевого непропеченного хлеба обводит их вокруг пальца.

Из этого вытекает, что и медведя, и волка надо ставить в один ряд с зайцем, что их не следует бояться, а увидев, не бежать от них в ужасе, а наоборот, весело и празднично – к ним.

В этом эпизоде Колобок проявил себя молодцом! Он хитростью, наглостью, изворотливостью и бесцеремонностью уходит от этих, с позволения сказать, лютых зверей, оставляя всех в дураках. Именно здесь его ловкости и проворству стоит поучиться.

И все же в этой жизни хитрость и лесть побеждают все эти качества. Теперь уже Лиса, в полном смысле этого слова, обводит Колобка вокруг носа. На то она и женщина!!! Сколько мужских судеб эти самые женщины искалечили и погубили! И эта сказка является еще одним подтверждением.

Из вышесказанного можно сделать вывод, что нельзя быть наивным, нельзя думать, что все другие дураки и их можно облапошить, и что на каждую хитрость всегда найдется сверххитрость.

Вот такой вот мой литературный герой».

2
Экзаменационная комиссия была просто обескуражена подобным откровением ученицы восьмого класса. Она долго думала, как поступить. Выносить это на широкую публику строгие учителя побоялись, страшась огласки…
За содержание поставили «удовлетворительно», за грамотность «отлично», и в итоге оценка оказалась хорошей.