Семья моя. Новая жизнь 5

Продолжение. Начало:
http://proza.ru/2022/02/27/1378
http://proza.ru/2022/03/28/1650
http://proza.ru/2022/07/09/1456
http://proza.ru/2022/07/13/1481
http://proza.ru/2022/07/18/1451
http://proza.ru/2022/07/23/1279


Третий день пошел, как уехал Степан на базар в Нижнеудинск, измаялась Анна, ожидаючи. В доме, на огороде порядок полный, сходила договориться о молоке к Леонихе, которую так хаяла Марея, и все уладила.
Не красавица, конечно, Леониха, да с лица не воду пить, на деле вполне она покладистая, цену за молоко сама предложила и согласилась Анна с большим удовольствием. К ее удивлению, достала Леониха из сундука два платья с барского, видно, плеча - шелк, батист, да отделка кружевами тонкими, как паутинка, красивыми, такой красоты Анна не видывала, в руках не держала и спросила, откуда такое чудо в сундуке завелось?

У Леонихи глаза влагой блеснули, когда начала свой рассказ.
— Это в молодости еще моей было, привез мне пристав с Московского тракта на постой молодую барыньку с прислугой, она ехала за обозом каторжных в Читу, куда на рудники сослали ее жениха. Морозы были лютые, она приболела, пристав и распорядился. Всю зимушку она у меня здесь кахыкала, я лечила ее, да рассказы слушала. В столице Москве жизнь другая, там каменные дома строят, поезда по улицам, страсть, а господа днем отдыхают, а ночь напролет танцуют на балах, ну, это у них вечерка так зовется, раньше у нас тоже были вечерки. Много чего говорила она, а мне бы только слушать и слушать. Как потеплело, уехала она в эту Читу и оставила мне платья на память. Деньги давала, да я не взяла, ей на каторге-то понадобятся, поди, а мне зачем, у меня коровка-ведерница, куры, огородишко. Уехала... Я ее помню и помню, забыть не могу, так сшей ты мне из платьев какую-никакую кофтенку, очень желаю.
Погрустнела Леониха, вытерла фартуком влажные глаза, изменилось, смягчилось лицо, исчезла неприятная улыбка от уха до уха, смотрит просяще, никак не откажешь.
- Сделаю, бабушка, придумаю что-то, хоть не шила я из такой богатой ткани, но постараюсь пару обновок сшить тебе, только после, как дети приедут, - сказала Анна обрадованной старухе, и они расстались, довольные друг другом. Будет, будет у детей хорошее молоко, то и радостно, а у Леонихи, на радость, будет новая кофта. Счастья-то у нее, по всему видно, кот наплакал.

Михай приходил и ровно не было того недавнего разговора, но Анна вспыхнула вся, принялась ругать себя мысленно, с чего бы это так взволновалась. Может, и заметил Михай порозовевшие щечки, но вида не подал, с просьбой пришел
- Прибывает семья у тебя, Анна, заботы прибавится, но скоро хлеб убирать народ будет, начнется помол, и я готовлю мельницу, работы много, с утра и до ночи. Помоги мне, присмотри за ним, сможешь ли? Я в долгу не останусь. Не будет обузой он?
Замахала Анна руками:
- Что такое говоришь, Михай, как может быть обузой ребенок? Накормлю, умою и постираю одежонку, даже не думай. Только спать ночью ему будет неловко, да и девочкам тоже. Как поступить?
Михай облегченно засмеялся, договорились, что на ночь он будет забирать сына домой.
Михай явился еще раз, принес ржаной муки и сказал, что просил Степана привезти из города сахару и крупы, будем ждать.

Анна ждала непрерывно и уже в сумерках услышала, наконец, зычный Степанов окрик, остановивший у калитки коня.
Спрыгнула с повозки Аня, худенькая и высокая, обняла мать, а Ниночка приковыляла, вцепилась и заплакала в голос, видно, трудно было ей без маминой ласки и помощи, с горечью заметила Анна, что чуточку пополнела Ниночка и хромота стала заметнее.
Обнялись они и так стояли посреди двора, радостно прыгала вокруг Женечка, а Максим смирно стоял, наблюдая.
Опять раздался голос Степана:
- Хозяева, вещи-то заберите, - и сам внес два больших узла, объяснив удивленной Анне, что нашел на станции Николая, который провожал Анну, попросил к утру доставить оставленные Анной в прежнем жилье вещи, Коля, такой молодец, привез вещи, сменщик Федора их сохранил в целости.
- Мы завтра зайдем к тебе, Анна, есть разговор.

Вкусно накормила Анна детей, огорчилась только, что Максимка убежал потихоньку, даже не прощаясь. Ну, это уже заботы завтрашнего дня, Михай дома, успокоит ребенка.
Разбирая привезенные Степаном вещи, Анна радовалась, Анна радовалась, что решаются теперь многие домашние проблемы, нашлась даже их старая керосиновая лампа, не придется теперь сидеть вечерами в темноте.

Женечка уже сладко спала, а Ниночка и Аня все рассказывали матери о своих делах, и Анна дивилась, какими они стали взрослыми и рассудительными. Аня с гордостью показала аттестат об окончании гимназии, в ведомости стояли только отличные оценки, а ведь она за один год освоила сразу два класса, это в пятнадцать-то лет. Собиралась учиться дальше, но в Иркутское училище, тоже железнодорожное, принимают только с шестнадцати и год еще ей нужно ждать новой учебы.
Ниночке оставалось учиться два года, но директор предупредила, что ее оставят в интернате только на один год, за который она должна закончить и последний класс, тогда ей тоже выдадут аттестат. Ниночка уверенно заявила, что сумеет так сделать, Анна с улыбкой подтвердила это и сказала, что привезла нужные учебники и поможет Нине заниматься летом.

Все-то они продумали, все решили, да как разумно. Главное, что учиться хотят дальше, получат профессию и жить им станет интереснее и легче, чем матери. Не преминули дочки и Анну похвалить, понравился им домик, огород тоже, порядок кругом, как в прежние времена, еще при живом отце.
Угомонились, наконец, уснули девочки, а Анна так и не ложилась, посуду перемыла, завела тесто на завтра, да так и прикорнула, уронив счастливую голову на столешницу.

Солнце едва взошло, а на столе у Анны уже румяные пирожки - с луком и яйцами, со щавелем сладкие, стоит в русской печи старый друг чугунок со щами с картошкой, морковкой и молодой крапивой, а в подполье загодя приготовлена банка сметанки, подходит ржаное тесто для хлеба.
Ликует Аннина душа от всей этой благости, что может быть лучше, если пахнет в доме свежим хлебом и спокойно спят дети? Слава тебе, Господи, за милость твою...

После полудня явились Степан и Зина, какие-то торжественные и значительные. Анна принялась было благодарить Степана, но тот прервал, не дослушав:
- Я пришел тебя благодарить, Анна, и Бога, что послал нам тебя. Понимаешь, я голову сломал, думая, как мне детей выучить, время, вижу, другое приходит, грамота нужна для жизни, а у меня Кеша, уже год перерос, а куда отдавать учиться? Школы у нас теперь нет, а в городе - где жить мальчишке, как устроить? От тебя и узнал про гимназию, да интернат.
Когда про девочек твоих узнавал, с начальницей познакомился, поговорил, но нет, не подходит Кеша им. Вдругорядь приехал, привез картохи мешок, сотню яиц, маслица немного, передал интернату, начальница рада, в городе голодно, скудно и в интернате, а я обещаю еще привезти, вроде как за помощь твоим девочкам. А в этот раз, как забирал твоих, в открытую поговорил и обещал, что за сына и платить буду, и обеспечу интернат картошкой, овощами, муки привезу, мне Михай обещал после помола, ну там еще чего, яиц, например. Вижу, она сомневается, а я все наживаю. Наконец, решилась она, славная женщина и говорит, мол, а если я вас в Совет благотворительный запишу, не обманите, будете помогать? А мы тогда и сына примем на законных основаниях. Вот я тогда ей чуть в ноги не повалился...

Замолчал Степан, вспоминая пережитое, волнуясь по-настоящему, никогда не видела Анна такого Степана, а он продолжил:
- Но вот в чем еще загвоздка. Кеша должен к началу занятий уметь читать, счет знать и вообще... Она же, начальница, присоветовала, чтобы дочь твоя Аня с ним позанималась до учебного года. Хвалила очень Аню твою. Так как?
- Что ты, что ты, Степан? -даже испугалась Анна, - ей пятнадцать всего, устала от учебы, видел ведь, худенькая, как былиночка.
Вступила в разговор Зина, стала тоже уговаривать и Анна, наконец, нерешительно сказала, что надо об этом спрашивать Аню и ее слово решит.
Позвали со двора Аню, сам Степан рассказал, в чем дело, добавив только, что заплатит Ане за труды деньгами, а они пригодятся, когда поедет она в большой город учиться.
Аня засмеялась и согласилась, просила только определить тихое место для занятий. Обрадованная Зина тут же предложила свой дом, и все остались довольны друг другом.

Уже через несколько дней началась учебная жизнь, в которую Анна и не пыталась вмешиваться. Но дети есть дети, Женька упросила сестру взять и ее, а куда же она без Максима? Среднего сына Петра попросила допустить сама Зина, а вот младшему, Пашке, разрешили только сидеть на высоком пороге, да он и не возражал, слишком мал для ученья, все у него впереди.

Аня быстро разобралась с ребятами, научила ее жизнь в интернат, где приходилось старшим помогать малышам. Женя около сестер давно научилась читать, а вот Кеша буквы знал, а соединить их в слова никак не получалось, Максим и Петя буквы не все знали, но хотели знать и это было главным. Учились все старательно, а Зина кормила обедом всю эту компанию - трое своих и чужих столько же. Благо, пошли огурцы, картошку молодую подкапывала, а молоко-то свое, коровы у Зины ведерница, хватало молока и творожок был, сметана к картошечке. Вкусно, сытно и за столом всегда весело.

Анна оставалась дома с Ниночкой, которая тоже училась сама по учебникам Анны, начальница разрешила взять и домой, конечно, с возвратом.
И месяца не прошло, как стал бегло читать Кеша, а Максимка с Петром почти точно складывали слоги, иногда смешно путаясь, конечно, и вызывая смех.

Время шло, вот уже Степан повез сына в гимназию на беседу и вернулся счастливый - вопросы задавали Иннокентию, отвечал он бойко, прямо как городской, похвалили его, приняли в гимназию и зачислили в интернат. Будет учиться парень и родители спокойны, в интернате строгие нравы, присмотрят за ним, да еще Ниночка, если надо, поможет, первый год без дома и мамы трудно жить ребенку.

Степан купил сыну форму для гимназии, а домашнюю одежду пошила Анна. Хорошо собрали парня. К началу занятий Степан повез Кешу и Ниночку вместе, Зина плакала, но Анна была рада такой удаче - хроменькую ее дочку Степан довезет до места и потом тоже почаще будет навещать сынишку, привозить письма от Ниночки, когда и передачку возьмет. Каждому свое немыто бело, как говорят люди.

Вскоре после отъезда ребят заскучала Анечка, сидела днями в закутке с книжками, а к Анне зашел председатель сельсовета, о котором Анна только и слышала, что от Зины, дескать, это в селе новая власть. Перепугалась Анна, но мужчина был вежливый, посмотрел бумаги Анны, посмотрел аттестат Ани, а потом начал разговор, что советская власть для народ сделает хорошую жизнь и для этого надо людей учить грамоте, открыть школу настоящую, а не церковно-приходскую, как была раньше, да закрылась.

К чему ведет разговор председатель, Анна поняла не сразу, он все рассказывал, что помещение для школы нашел, теплое, надежное в морозы, что учителя обещали послать, как найдется желающий, а потом и ошарашил:
- Дочку вашу хочу позвать поработать, пока другого учителя нет, я слышал, она сына Степана к гимназии подготовила, значит, умеет и сможет. Нам бы только первый класс учить, и второй, может быть, а там дело пойдет, все получится. Лиха беда - начало. Народ-то просит, уже ко мне приходили, справлялись, все про Степановых ребят слышали. Будьте сознательными, гражданка Анна.
Ответить председателю Анна не успела, вышла из закутка, где тихонько читала, сама Анечка, поздоровалась и, к великом удивлению Анны, деловито, по-взрослому, расспрашивать председателя о школе, о количестве ребят возраста до десяти лет, не более, о программах и еще о чем-то, Анне совсем не известном. Анна слушала дочь, удивляясь и радуясь, что так грамотно и культурно она рассуждает, повзрослела девочка и сама уже принимает решения, видно, заскучала дома без ребятишек, да и всю зиму коротать в селе надобно, что же сиднем сидеть в закутке?

Председатель сам, как ребенок, радовался разговору, соглашался со всеми словами Анечки. Разговор получился деловой, и председатель убежал, обещая сделать все необходимое для начала занятий в первом классе.
Едва он вышел, Анечка обняла мать и сказала с улыбкой:
- Я заскучала без работы, мамочка, а с первым классом справлюсь, не сомневайся, я же интернатовская.
- Да тебе лет всего пятнадцать, как можно? И отдохнуть надо бы, - попыталась возразить Анна, но дочь как отрезала:
- Нет, я все решила. Мой возраст он знает, пусть сам улаживает с начальством. Да не будут возражать, прав председатель - важно начать, а там посмотрим.

В конце концов утроилось все хорошо, школу председатель устроил в брошенном доме, хорошенько его отмыв, ребятишек собралось достаточно, и Анечка занималась с ними всю зиму, а председатель выхлопотал ей небольшую зарплату. Анечка отдавала денежки матери и та, радуясь за дочь, припрятывала их в сундук, сохраняя для будущей учебы в большом городе Иркутске.

Суровая была зима, но не страшная, как предыдущая, к Рождеству появились заказы на шитье, которые осенью почти прекратились, народ занимался урожаями, кое-кто на базаре успел побывать, продать продукты, появились небольшие деньжата и за шитье стали Анне платить деньги. Это еще Зина постаралась, распустила слух, что портниха шьет теперь только за деньги. И Анна шила, не разгибая спины, собирала каждую копейку для дочери.

Крепко подружились они с Зиной, Степан частенько навещал сына, от Ниночки привозил письма, и Анна спокойна была за дочку. Заходил частенько Михай, зимой он был дома и с сыном не хотел разлучаться надолго, не каждый день отпускал Максимку к подружке, зато приходили вместе и бывал в доме Анны праздник для всех с блинами да шаньгами.
Зина рассказывала Анне, что по просьбе Михая во время помола зерна на мельницу приходил Степан и покрикивал на мужиков, которые пытались платить за работу, как раньше, самогоном да брагой, стали платить Михаю, как положено в округе, долей муки из помола, набиралось немало, ведь из других деревень приезжали на мельницу, прослышав, какой мельчайший помол делал Михай. И проговорилась Зина, что Степа муку эту увозил на базар, отдавал денежки новому другу.
Анна посмеивалась про себя, Степан от этого свою долю имел, за сына платить надо было в интернат и гимназию. Ну, да это их мужское дело.

Тянулась долго морозная зима, но закончилась. Солнышко стало подольше гостить, пригревать, потом проталины появились и повисли с крыши сосульки.
 На масленицу Анна отнесла Леонихе две новые кофты, много пришлось потрудиться над ними, тонкий шелк машинка не брала, а кружева барские отпарывала несколько дней, повозилась, в общем. Сшила все же, красиво украсила кружевами по вороту, по рукавам, все это вручную, хотелось порадовать и отблагодарить старуху. То и правда, прослезилась Леониха, но огорчила Анну, сообщив, что скоро отел и корову она будет запускать, доить перестанет и молока не будет. Впрочем, в эту пору у всего стада такое время, придется обходиться.  Анна невольно улыбнулась, вспомнив свои прошлые страхи, а теперь, казалось ей, совсем и не боязно.

А весна совсем разгулялась и прибавляла работы, посадили картошку, как и в прошлый раз, под плуг, спасибо Степану и его трудолюбивой лошадке, посеяла Анна семена овощей на грядках, со всеми делами управилась споро и весело, в помощниках были Аня, да Женя с Максимкой.

Земля наряжалась для жизни, отдохнув за долгую зиму, тайга зазеленела, зашумела кронами, любуясь юной листвой, дни стояли погожие, ласковые.

Совсем неожиданно в такой вот день пришел Михай, с укоризненной улыбкой, но решительно сказал Анне:
- Ты, душа моя, второй год живешь здесь, а не была и за околицей, не видела, что окрест. Пойдем, я хочу тебе показать настоящее диво, красоту такую, что бывает лишь раз в году, да и то не всегда, пойдем, это совсем близко.

Что случилось с Анной? Затрепетало вдруг сердце и вспыхнули щеки, она послушно встала и пошла рядом с Михаем, чувствуя, как легко и приятно ей идти по проселку и совсем ей не нужно никакого чуда, хочется просто идти и идти, легонько, совсем чуть-чуть касаясь друг друга на узкой тропинке.
Михай привел Анну к небольшому быстрому ручейку, а возле него стояла огромная черемуха, вся в белом цвету. Не видно ни веток, ни листьев, белые цветочки укрыли все, спрятали, ревниво предлагая любоваться только собой, своим белым недолгим счастьем.
Ударил Михай кулаком по стволу и белый цвет закружился вокруг них, щекоча и лаская, пряча мир под белым пологом. Засмеялась Анна от нахлынувшей радости, а сильные руки Михая обнимали ее, прижимали к груди и, остро чувствуя это, Анне страстно, до боли, хотелось раскрыть, разверзнуть эту широкую грудь до самого сердца, приникнуть, спрятаться там и забыться, ликуя и наслаждаясь.
И случилась любовь, долгожданная и сладкая, и осыпал их белый душистый поток лепестков, будто манной небесной благословлял их Господь.
Домой возвращались в сумерках, держась за руки, как дети, и Михай сказал, словно читая тревожные мысли Анны:
- Да люди нас уже давно обвенчали, девочка ты моя.

Дома Аня кормила ужином Женечку и Максима, все удивленно оглянулись на смущенную Анну и сохранившиеся кое-где белые лепестки черемухи, а Михай совсем неожиданно для Анны сказал:
- Аня, Женечка, я очень хочу быть вам заботливым отцом, а маме вашей -любящим мужем. Пришел я просит вашего согласия, мы с Анной любим друг друга и хотим быть вместе. Ну, как вы решите?
С визгом вскочила с места Женечка, схватила Михая за руку, запищала, что рада, пусть он будет ее папой, как Максимке, он хороший и он волшебный всадник, и еще всяческих похвал говорила, приплясывая.
Анечка, опустив голову, молчала и Михай обратился к ней:
- Аня, скоро уедешь ты в город, потом и Ниночка за тобой через год-другой, а там и Женя подрастет, останется мама одна опять горе мыкать. Вдвоем нам будет легче жить и детей наших поднимать. Разве не прав я?
Подняла головку Аня, кивнула:
- Да я и не против, раз так Вы решили.
Пришла очередь Максима, он нетерпеливо дергал отца за рубашку:
- Что, тетенька Анна мне теперь настоящая мама?
Михай весело засмеялся, подхватил сына и Женьку, закружил, выкрикивая:
- Да, да, да...