Приятного аппетита

   Это было долгое и напряженное противостояние. С одной стороны - я, администрация школы и родители, с другой - мои пятиклассники. Но обо всем по порядку.
    В школьную столовую завезли новое оборудование. Пароконвектомат (натощак не выговоришь). Теперь все готовилось на пару. Никакой вам вредной жарки. Блюда получались диетическими, полезными. Оборудование было дорогим: городское управление образования выиграло какой-то большой грант для организации здорового питания школьников. Было важно привлечь как можно больше детей к горячему питанию. Наш директор взяла под личный контроль количество учащихся в каждом классе, обедающих в  столовой, и строго спрашивала с классных руководителей за это количество.
   Обед стоил недорого, рублей восемьдесят. Казалось бы всех всё устраивало. Но после первого посещения столовой Борька Гусев во всеуслышание заявил классу: " Я в столовой обедать не буду. Не вкусно, а такие деньги берут!"
   Я догадывалась о причине этого заявления: родители Бориса не так давно развелись. Мама одна обеспечивала семью. Денег явно не хватало.
  Борька покупал в буфете пирожок, садился напротив класса и внимательно, с большой долей презрения, смотрел на обедающих. Ребята ели как-то веяло, всем видом показывая, что им не нравится столовская еда. Лена Журавлева даже взяла тарелки с супом и пловом, брезгливо сморщила лицо и демонстративно отнесла нетронутый обед на стол для использованной посуды. К концу недели обедать пришли только те, кто питался бесплатно, то есть
два человека.
   Директор на планерках возмущалась плохой работой классных руководителей, не умеющих найти нужные слова, чтобы убедить детей питаться горячей пищей, а не сухомяткой. Было рекомендовано организовать тематические классные часы: "Здоровое питание - отличная учёба", пригласить членов родительских комитетов на дегустацию блюд в школьную столовую.
   Три мамы из моего класса приходили на школьный обед, им всё понравилось. Сказали, что вкусно, чисто, питательно. Обещали поговорить с другими родителями, разместить информацию в группе. Но ничего не помогло. Дети бегали на переменах в буфет, маялись в огромной очереди, в последние секунды покупали булочки или пирожки, врывались на уроки жующими, но ничего не хотели слушать о полезных и заранее накрытых обедах. Мне на всех планерках доставалось.
   Каждый день я приходила в класс, зачитывала меню, ставя акценты на паровых котлетках и запеченной курочке, на рыбке в сметане и овощном рагу, но дети смотрели на меня равнодушными глазами.
   Вскоре буфет в столовой закрыли. Тогда ребята начали потихоньку таскать хлеб со столов. Приносить еду из дома они забывали или не хотели. Просидеть шесть уроков голодными было непросто, но они сидели. Я постоянно нервничала.
   В январе в семье Борьки Гусева произошли серьезные перемены: мама вышла замуж. Новый "папа" Гусева был человеком молодым, энергичным. Он неплохо зарабатывал. Видно было, что к пасынку относился хорошо.
   Сразу же после зимних каникул Борька пришел в школу в новенькой форме, в галстуке и фирменных кроссовках. На большой перемене он спустился в столовую и с завидным аппетитом отобедал. Я, сидевшая за соседним столом, посмотрела на него удивленно-вопросительным взглядом. "Приятного аппетита, Татьяна Васильевна!"- громко сказал Гусев и лицо его расплылось в ехидной улыбке. Мурлыкая что-то себе под нос, он пошел к выходу, забыв убрать за собой посуду.
   К концу недели пятый "В" вошел в тройку лидеров по активному приобщению к здоровому питанию. Все мои "гурманы" стали обедать.
   Я часто размышляла о том, почему Гусев стал неформальным лидером класса. Учился он так себе, был маленького роста и весьма заурядной внешности, силой и здоровьем не отличался. Думаю потому, что уж очень языкастый был: любого срежет и высмеет, даже с учителями постоянно спорил. Такой вот ёрш и правдоруб. Ребята его побаивались. Считали, что лучше с таким не ссориться.
    Родители на собраниях постоянно поднимали вопрос о выдворении Гусева из класса, порывались пойти с этим к директору, но я останавливала их. Мне почему-то Борьку было жалко, хотя меня он, видно, совсем не жалел.