Война смыслов и специальная военная операция. Прод

            Война смыслов и специальная военная операция. Продолжение 4.

                Пока весь мир напряжённо ждёт приземления американского самолёта со спикером Палаты представителей Конгресса США Нэнси Патрисией д’Алесандро Пелоси на гостеприимной земле Китайской Республики (Тайвань) и реакции на это со стороны Китайской Народной Республики и лично Председателя Си, в 160-ый день специальной военной операции Союзные силы пытаются овладеть Авдеевкой и Песками, а Российская Федерация отмечает День Воздушно-десантных Войск, самое время вспомнить о войне смыслов.
                Сегодня я постараюсь поговорить о смыслах в период Великой Отечественной войны, одной из самых напряжённых и кровавых в отечественной истории. Говорить об этом периоде очень сложно, поскольку трактовка исторических событий вне признанных государством трактовок событий чревато не только моральной, но и уголовной ответственностью. Но и обойти молчанием этот период невозможно, поскольку многие проблемы дня сегодняшнего берут начало именно в тот период времени.
                Казалось бы, здесь всё ясно и понятно. Гитлеровская Германия с союзниками вероломно напала на Советский Союз 22 июня 1941 года. Советский народ в едином порыве встал на защиту Отечества под руководством Коммунистической Партии и её вождя Иосифа Виссарионовича Сталина и ценой немыслимых усилий и величайших в истории жертв добился Победы в этой войне.
                Однако анализ событий предвоенного времени и первых месяцев Великой отечественной войны показывает, что всё было не так просто. Какое бы событие мы не взяли, найдутся разные трактовки для одних и тех же фактов. Поэтому постараемся разобраться в них.
                То, что большая война в Европе будет неизбежной, понимали практически все ведущие мировые политики сразу же после заключения Версальского мирного договора. Не было это секретом и для большевиков. Однако именно в руководстве ВКП (б) было сильным убеждение, что новая империалистическая война неизбежно закончится победой социалистических революций в странах, участвующих в ней.
                Правда, не всё получалось так, как хотелось бы. Провалились Венгерская и Немецкая социалистические революции в 1918 году. В 1920 году польские рабочие не поддержали победный марш Красной Армии на Варшаву. Не удалось организовать социалистическую революцию в Финляндии. Неудачей окончилась попытка создания Гилянской (Персидской) Советской республики в 1920-21 годах.
                На время руководству ВКП (б) стало не до новых революций. Пришлось заниматься восстановлением России, а с 1922 года и всего будущего Советского Союза.
                Однако идея мировой социалистической революции никуда не исчезла. Создаётся в марте 1919 года Коммунистический Интернационал (Коминтерн), в рамках которого осуществлялась координация левых партий в самых разных странах, проводилась интенсивная разведывательная работа, готовились кадры для будущих социалистических правительств.
                В целом у элиты Советской России смысл участия в любых войнах первой половины двадцатого века был предельно ясен: в случае разгрома врага его государство получало шанс стать новой советской республикой, союзной СССР.
                К концу 30-ых годов становится вполне определённым стратегический замысел: любые схватки империалистических «хищников» между собой ведут к ослаблению их участников, что создаёт предпосылки для местных коммунистических и рабочих партий к перехвату власти. Главным вопросом было, с кем выгоднее сотрудничать в будущей войне, и по этому вопросу колебания наблюдались практически на протяжении всех 30-ых и даже в начале 40-ых годов прошлого века.
                Разумеется, сейчас мы можем только догадываться, как думал Сталин и его соратники. С одной стороны, буржуазные правительства Франции, Великобритании, Польши – советскую власть не любят и всячески вредят, но в случае войны имеют шансы разгромить фашистскую Германию. С другой стороны, фашистская Германия вместе с Италией и Турцией имеют вполне реальные шансы разгромить первую группу хищников, что облегчило бы дело социалистической революции в этих странах. Отсюда и не всегда понятные нам колебания в генеральной линии ВКП(б).
              Вот республиканцы в Испании воюют с фалангистами Франко. Советский Союз активно участвует в этих событиях, оказывая помощь вооружением и военной техникой, а также советниками, которые создают вполне дееспособную армию и спецслужбы. Но в Испании сильны позиции троцкистов, против которых выступает Сталин. И в этом случае разгром республиканцев оказывается косвенным образом на руку Сталину: очаг троцкизма уничтожен, испанское золото и семьи испанских коммунистов вывезены из воюющей страны, и на время эту страницу можно перевернуть.
             То, что война неизбежна, понимает всё руководство страны. Очевидно, что самым опасным в условиях войны может стать внутренний разлад внутри партии, и в конце 1936 года принимается решение о начале массовых репрессий в первую очередь против возможной вражеской «пятой колонны», к которой наряду с представителями бывших классовых врагов отнесли и «ленинскую гвардию», считавшую себя неприкасаемой и слишком сильно увлёкшейся «красивой жизнью» и коррупцией, имеющей к тому же опыт подпольной работы, и представителей ряда национальностей,  потенциально могущих стать опорой для врага. Отсюда массовые репрессии против поляков, финнов, чехов, болгар, греков и других народов. Но поскольку в ходе репрессий слишком большую власть получают органы, их осуществлявшие, принимается решение о последующем репрессировании и сотрудников этих органов. Так в преддверии войны покатилось по стране колесо массовых репрессий.
            Сталину часто ставят в вину репрессии против военного руководства страны. Однако необходимо учитывать, что почти всё высшее военное руководство имело связи с зарубежными военачальниками, обучалось в их академиях, проходило стажировку в их армиях. Поэтому вряд ли можно говорить о том, что репрессии в отношении таких видных деятелей, как Михаил Николаевич Тухачевский, Август Иванович Корк, Иероним Петрович Уборевич, Иона Эммануилович Якир, были абсолютно безосновательными. Начавшись с ареста 6 июля 1936 года командира 8-й механизированной бригады РККА комдива Дмитрия Аркадьевича Шмидта и 14 августа того же года заместителя командующего Ленинградским военным округом комкора Виталия Марковича Примакова, это дело нарастало как снежный ком.
                Подкинули ли компрометирующие материалы на советских полководцев английские спецслужбы через президента Чехословакии Эдварда Бенеша или нет, вопрос остаётся до сих пор открытым, но они вряд ли бы изменили ситуацию. Сталинское руководство постаралось максимально избавить армию от командного состава, имевшего какие-либо контакты с представителями других государств или даже теоретически могшими перейти на сторону врага по идеологическим, национально-патриотическим или иным убеждениям. К началу 1939 года и РККА, и органы НКВД оказались избавлены и от потенциально ненадёжных  командиров, и от проводивших репрессии в их отношении сотрудников.
           Это же касалось и органов разведки. Разведчики в силу специфики своей профессии должны контактировать с представляющими потенциальную опасность для страны Советов организациями и лицами. Поэтому и их ряды были максимально очищены от потенциально ненадёжных элементов, хотя и в ущерб делу.
           Кроме того, каток репрессий затронул практически все слои советского общества. Врагом потенциально мог оказаться каждый, и, кроме того, они оказались удобным инструментом для сведения личных счётов. И если бы не титанические усилия нового главы НКВД Лаврентия Павловича Берия, прекрасно знавшего чекистскую работу изнутри, этот процесс мог бы уничтожить и всё советское руководство.
           Однако репрессии позволили выдвинуть на первый план новую генерацию руководителей, лично отобранных Сталиным и преданных ему. Кроме того, каждый руководитель понимал, что он реально головой отвечал за порученный ему участок работы. Это позволило вырастить плеяду сталинских наркомов, вытянувших на себе весь груз предстоявшей в скором времени войны.
           Таким образом, для узкого круга близких к Сталину руководителей смысл предстоящей войны был в разгроме противников Советского Союза их же руками, и в этом случае были оправданы любые тактические союзы.
           Для вновь выдвинутых военных и гражданских руководителей смысл предстоящей войны был в максимальном проявлении своих управленческих компетенций, что позволило бы им максимально долго сохранять свои позиции у вышестоящего руководства.
           А вот с населением было сложнее. Если для молодёжи, родившейся в середине 10-ых – начале 20-ых годов ХХ века, советская власть была родной и любимой, при которой они выросли и которую готовы были защищать ценой своей жизни, то для представителей более старших возрастных категорий, помнивших дореволюционную жизнь, всё было намного сложнее. Среди них было много обиженных на советскую власть за раскулачивание и реквизиции, за репрессии в отношении их родственников, за голод 20-ых годов и Голодомор начала 30-ых годов. Да, они были вынуждены приспосабливаться и мимикрировать под правоверных советских людей, но в душе они были не согласны с советской властью и поддержали бы её врагов в случае войны. Разумеется, были среди этой возрастной группы и  искренние сторонники советской власти, и настоящие коммунисты, но они были в меньшинстве.
          В конце 30-ых годов сталинское руководство приняло решение о заключении тактического союза с Германией. Оно было уверено, что Германия нападёт на Францию и Великобританию, а для того, чтобы обезопасить свой тыл, пойдёт на серьёзные уступки Советскому Союзу.
          Так и произошло. 23 августа 1939 года был подписан печально известный Пакт Молотова-Риббентропа. Советский Союз получил возможность взять под свой контроль независимые до этого государства Прибалтики, Западную Украину и Западную Белоруссию с частью польских территорий, Бессарабию, которую фактически отняли у Румынии и возможность присоединить Финляндию. Германия получала спокойный тыл на Востоке, существенную ресурсную подпитку и даже потенциального союзника.
          Да, Советский Союз выиграл время до начала войны. И он постарался использовать это время  с максимальной эффективностью.
          Независимые до этого государства Прибалтики стали Эстонской, Латвийской и Литовской Советскими Социалистическими Республиками в составе СССР, были присоединены Западная Украина и Западная Белоруссия с польским Белостоком, Румыния уступила Буковину и Бессарабию, что позволило превратить Молдавию из АССР в составе Украины в полноценную советскую республику.
          Созрели предпосылки и для присоединения Финляндии. 30 ноября 1939 года началась «незнаменитая» советско-финская война. Финляндия не имела возможности получить помощь от Франции и Великобритании, которые оборонялись от наступавших германских войск. Но здесь произошло то, чего советские власти ожидали меньше всего. Финны не захотели советизироваться, и в результате их отчаянного сопротивления сохранили свою независимость, хотя и были вынуждены уступить почти 11 процентов своей территории. Эта война должна была бы отрезвить советское руководство, но оно теперь надеялось руками Германии не только уничтожить Францию, но и считавшуюся наиболее опасным противником для него Великобританию. Вопрос с присоединением Финляндии отложили на потом, создав Карело-Финскую Советскую Социалистическую Республику под руководством Геннадия Николаевича Куприянова и Отто Вильгельмовича Куусинена, сыгравшего впоследствии серьёзную роль в послевоенной истории Советского Союза и воспитавшего будущего Председателя КГБ СССР и Генерального Секретаря ЦК КПСС Юрия Владимировича Андропова.
        Судя по всему, Советский Союз не исключал в будущем войну с Германией, которая должна была бы вымотаться в борьбе с Великобританией, но начинаться она должна была бы по его воле мощным ударом и вестись на территории врага. Как бы то ни было, но версия Виктора Суворова (он же перебежчик из ГРУ Генерального Штаба Вооружённых Сил СССР Владимир Богданович Резун) о том, что Советский Союз сам планировал нападение на Германию, не лишена оснований.
        Видимо, не без помощи английской агентуры в гитлеровской Германии после провала планируемой высадки в Великобритании через пролив Ла-Манш (операция «Морской лев») в декабре 1940 года Германия начала разрабатывать план «Барбаросса» на случай, если Советский Союз не захочет принять полноценное участие в Тройственном пакте (в ноябре 1940 года Германия предложила такое участие, но Советский Союз выдвинул неприемлемые для неё условия).  Директиву № 21, утверждающую план «Барабаросса», Адольф Гитлер подписал 18 декабря 1940 года после не слишком успешных переговоров с Вячеславом Молотовым в ноябре того года. План предусматривал молниеносную войну не столько с целью полного разгрома Советского Союза, сколько с целью принуждения его к участию в союзе Германии, Италии и Японии, поскольку главной целью для него продолжала оставаться Великобритания.
               Но, как всегда в истории, самый лучший план проваливается при начале его реализации. Для этого не надо лезть в глубины истории, достаточно вспомнить февраль-март нынешнего года.
               Наличие этого плана не было секретом для советского руководства. Однако Сталин и его окружение понимали, что войну без союзников Советский Союз не сможет «вытянуть». Началась игра в «кошки-мышки», когда обе стороны занимались стратегической дезинформацией для сокрытия своих истинных намерений.
Судя по всему, и сам Адольф Гитлер не был до конца уверен в эффективности разработанного плана. До мая месяца он колебался. Привожу этот документ полностью, он заслуживает прочтения.
              Письмо Гитлера Муссолини от 21 июня 1941 г.
                Канцелярия министра иностранных дел.
              Письмо фюрера дуче от 21.6.1941 г. доставлено специальным курьером (господином фон Клейстом) в Рим и передано дуче. Изготовлены три фотокопии письма, которые разосланы в дела секретариата министра иностранных дел, канцелярии министра иностранных дел, приемной министра иностранных дел.
              Берлин, 23 июня 1941 г.
              Ломан
                Дуче!
              Я пишу Вам это письмо в тот момент, когда длившиеся месяцами тяжелые раздумья, а также вечное нервное выжидание закончились принятием самого трудного в моей жизни решения. Я полагаю, что не в праве больше терпеть положение после доклада мне последней карты с обстановкой в России, а также после ознакомления с многочисленными другими донесениями. Я прежде всего считаю, что уже нет иного пути для устранения этой опасности. Дальнейшее выжидание приведет самое позднее в этом или в следующем году к гибельным последствиям.
Обстановка. Англия проиграла эту войну. С отчаяньем утопающего она хватается за каждую соломинку, которая в ее глазах может служить якорем спасения. Правда, некоторые ее упования и надежды не лишены известной логики. Англия до сего времени вела свои войны постоянно с помощью континентальных стран. После уничтожения Франции — вообще после ликвидации всех их западноевропейских позиций — британские поджигатели войны направляют все время взоры туда, откуда они пытались начать войну: на Советский Союз.
             Оба государства, Советская Россия и Англия, в равной степени заинтересованы в распавшейся, ослабленной длительной войной Европе. Позади этих государств стоит в позе подстрекателя и выжидающего Северо-американский Союз. После ликвидации Польши в Советской России проявляется последовательное направление, которое умно и осторожно, но неуклонно возвращается к старой большевистской тенденции расширения Советского государства. Затягивания войны, необходимого для осуществления этих целей, предполагается достичь путем сковывания немецких сил на Востоке, чтобы немецкое командование не могло решиться на крупное наступление на Западе, особенно в воздухе. Я Вам, дуче, уже говорил недавно, что хорошо удавшийся эксперимент с Критом доказал, как необходимо в случае проведения гораздо более крупной операции против Англии использовать действительно все до последнего самолета. В этой решающей борьбе может случиться, что победа в конечном итоге будет завоевана благодаря преимуществу всего лишь в несколько эскадр. Я не поколеблюсь ни на мгновенье решиться на этот шаг, если, не говоря о всех прочих предпосылках, буду по меньшей мере застрахован от внезапного нападения с Востока или даже от угрозы такого нападения. Русские имеют громадные силы — я велел генералу Йодлю передать Вашему атташе у нас, генералу Марасу, последнюю карту с обстановкой. Собственно, на наших границах находятся все наличные русские войска. С наступлением теплого времени во многих местах ведутся оборонительные работы. Если обстоятельства вынудят меня бросить против Англии немецкую авиацию, возникнет опасность, что Россия со своей стороны начнет оказывать нажим на юге и севере, перед которым я буду вынужден молча отступать по той простой причине, что не буду располагать превосходством в воздухе. Я не смог бы тогда начать наступление находящимися на Востоке дивизиями против оборонительных сооружений русских без достаточной поддержки авиации. Если и дальше терпеть эту опасность, придется, вероятно, потерять весь 1941 год, и при этом общая ситуация ничуть не изменится. Наоборот, Англия еще больше воспротивится заключению мира, так как она все еще будет надеяться на русского партнера. К тому же эта надежда, естественно, станет возрастать по мере усиления боеготовности русских вооруженных сил. А за всем этим еще стоят американские массовые поставки военных материалов, которые ожидаются с 1942 г.
                Не говоря уже об этом, дуче, трудно предполагать, чтобы нам предоставили такое время. Ибо при столь гигантском сосредоточении сил с обеих сторон — я ведь был вынужден со своей стороны бросать на восточную границу все больше танковых сил и обратить внимание Финляндии и Румынии на опасность — существует возможность, что в какой-то момент пушки начнут сами стрелять. Мое отступление принесло бы нам тяжелую потерю престижа. Это было бы особенно неприятно, учитывая возможное влияние на Японию. Поэтому после долгих размышлений я пришел к выводу, что лучше разорвать эту петлю до того, как она будет затянута. Я полагаю, дуче, что тем самым окажу в этом году нашему совместному ведению войны, пожалуй, самую большую услугу, какая вообще возможна.
                Таким образом, моя оценка обшей обстановки сводится к следующему:
                1. Франция все еще остается ненадежной. Определенных гарантий того, что ее Северная Африка вдруг не окажется во враждебном лагере, не существует.
                2. Если иметь в виду, дуче, Ваши колонии в Северной Африке, то до весны они, пожалуй, вне всякой опасности. Я предполагаю, что англичане своим последним наступлением хотели деблокировать Тобрук. Я не думаю, чтобы они были в ближайшее время в состоянии повторить это.
                3. Испания колеблется и, я опасаюсь, лишь тогда перейдет на нашу сторону, когда исход всей войны будет решен.
                4. В Сирии французское сопротивление вряд ли продлится долго — с нашей или без нашей помощи.
                5. О наступлении на Египет до осени вообще не может быть речи. Но, учитывая общую ситуацию, я считаю необходимым подумать о сосредоточении в Триполи боеспособных войск, которые, если потребуется, можно будет бросить на Запад. Само собою понятно, дуче, что об этих соображениях надо хранить полное молчание, ибо в противном случае мы не сможем надеяться на то, что Франция разрешит перевозку оружии и боеприпасов через свои порты.
                6. Вступит ли Америка в войну или нет — это безразлично, так как она уже поддерживает наших врагов всеми силами, которые способна мобилизовать.
                7. Положение в самой Англии плохое, снабжение продовольствием и сырьем постоянно ухудшается. Воля к борьбе питается, в сущности говоря, только надеждами. Эти надежды основываются исключительно на двух факторах России и Америке. Устранить Америку у нас нет возможностей. Но исключить Россию — это в нашей власти. Ликвидация России будет одновременно означать громадное облегчение положения Японии в Восточной Азии и тем самым создаст возможность намного затруднить действия американцев с помощью японского вмешательства.
В этих условиях я решился, как уже упомянул, положить конец лицемерной игре Кремля. Я полагаю, т.е. я убежден, что в этой борьбе, которая в конце концов освободит Европу на будущее от большой опасности, примут участие Финляндия, а также Румыния. Генерал Марас сообщил, что Вы, дуче, также выставите по меньшей мере корпус. Если у Вас есть такое намерение, дуче, — я воспринимаю его, само собой разумеется, с благодарным сердцем, — то для его реализации будет достаточно времени, ибо на этом громадном театре военных действий наступление нельзя будет начать повсеместно в одно и то же время. Решающую помощь, дуче, Вы можете всегда оказать тем, что увеличите свои силы в Северной Африке, если возможно, то с перспективой наступления от Триполи на запад; что Вы, далее, начнете создание группировки войск, пусть даже сначала небольшой, которая в случае разрыва Францией договора немедленно сможет вступить в нее вместе с нами и, наконец, тем, что Вы усилите прежде всего воздушную и, по возможности, подводную войну на Средиземном море.
                Что касается охраны территорий на Западе, от Норвегии до Франции включительно, то там мы, если иметь в виду сухопутные войска, достаточно сильны, чтобы молниеносно прореагировать на любую неожиданность. Что касается воздушной войны против Англии, то мы некоторое время будем придерживаться обороны. Но это не означает, что мы не в состоянии отражать британские налеты на Германию. Напротив, у нас есть возможность, если необходимо, как и прежде, наносить беспощадные бомбовые удары по британской метрополии. Наша истребительная оборона также достаточно сильна. Она располагает наилучшими, какие только у нас есть, эскадрильями.
                Что касается борьбы на Востоке, дуче, то она определенно будет тяжелой. Но я ни на секунду не сомневаюсь в крупном успехе. Прежде всего я надеюсь, что нам в результате удастся обеспечить на длительное время на Украине общую продовольственную базу. Она послужит для нас поставщиком тех ресурсов, которые, возможно, потребуются нам в будущем. Смею добавить, что, как сейчас можно судить, нынешний немецкий урожай обещает быть очень хорошим. Вполне допустимо, что Россия попытается разрушить румынские нефтяные источники. Мы создали оборону, которая, я надеюсь, предохранит нас от этого. Задача наших армий состоит в том, чтобы как можно быстрее устранить эту угрозу.
Если я Вам, дуче, лишь сейчас направляю это послание, то только потому, что окончательное решение будет принято только сегодня в 7 часов вечера. Поэтому я прошу Вас сердечно никого не информировать об этом, особенно Вашего посла в Москве, так как нет абсолютной уверенности в том, что наши закодированные донесения не могут быть расшифрованы. Я приказал сообщить моему собственному послу о принятых решениях лишь в последнюю минуту.
               Материал, который я намерен постепенно опубликовать, так обширен, что мир удивится больше нашему долготерпению, чем нашему решению, если он не принадлежит к враждебно настроенной к нам части общества, для которой аргументы заранее не имеют никакого значения.
               Что бы теперь ни случилось, дуче, наше положение от этого шага не ухудшится, оно может только улучшиться. Если бы я даже вынужден был к концу этого года оставить в России 60 или 70 дивизий, то все же это будет только часть тех сил, которые я должен сейчас постоянно держать на восточной границе. Пусть Англия попробует не сделать выводов из грозных фактов, перед которыми она окажется. Тогда мы сможем, освободив свой тыл, с утроенной силой обрушиться на противника с целью его уничтожения. Что зависит от нас, немцев, будет, — смею Вас, дуче, заверить, — сделано.
              О всех Ваших пожеланиях, соображениях и о помощи, которую Вы, дуче, сможете мне предоставить в предстоящей операции, прошу сообщить мне либо лично, либо согласовать эти вопросы через Ваши военные органы с моим верховным командованием.
              В заключение я хотел бы Вам сказать еще одно. Я чувствую себя внутренне снова свободным, после того как пришел к этому решению. Сотрудничество с Советским Союзом, при всем искреннем стремлении добиться окончательной разрядки, часто сильно тяготило меня. Ибо это казалось мне разрывом со всем моим прошлым, моим мировоззрением и моими прежними обязательствами. Я счастлив, что освободился от этого морального бремени.
                С сердечным и товарищеским приветом
           Его высочеству главе королевского итальянского правительства Бенито Муссолини, Рим.
              Источник: «Военно-исторический журнал», 1965, №5, стр.89—92
      Смысл войны для фашистской Германии изложен в этом письме достаточно прямо. Германия рассчитывала вывести Советский Союз из игры для того, чтобы устранить угрозу своему тылу при продолжении войны с Британией. Но для населения Германии в качестве такого смысла было заявлено расширение «жизненного пространства» - Lebensraum, на Восток, где каждый немецкий крестьянин может получить большой надел земли и стать помещиком, управляя местными восточнославянскими работниками. Для интеллигенции смысл был в миссии германского просвещения на Востоке. Но в целом смысл был в захвате территории. Никаких дальних планов на хозяйственное освоение новых территорий не было. Решения принимались «с колёс».
      Весьма показательно, что конференция, посвящённая «окончательному решению еврейского вопроса» состоялась уже после начала Великой Отечественной войны, 20 января 1942 года в ходе конференции на Ванзее. И это при том, что на территории Советского Союза еврейское и цыганское население уже вовсю уничтожалось при помощи местного населения, считавшего евреев виновными в поддержке советской власти, особенно на территориях, лишь недавно ставших частью Советского Союза, а цыган – просто лишним населением на своей земле.
     Советское руководство хорошо понимало, что для того, чтобы у него были надёжные союзники в начавшейся войне, Советский Союз должен оказаться в роли жертвы внезапного нападения. Именно поэтому послу Германии в Москве графу Фридриху-Вернеру фон дер Шуленбургу так и не дали возможность вручить ноту с объявлением войны дипломатам в советском МИД до фактического начала боевых действий, после чего в официальном сообщении прозвучали слова о «внезапном, без объявления войны» нападении фашистской Германии на Советский Союз. Путь к военному союзу с Великобританией, французским и польским сопротивлением и будущему союзу с США был открыт.
    Кстати, о том, что Советский Союз не планировал ещё в начале 1940 года союзных отношений с Великобританией и США, косвенно свидетельствует факт Катынского расстрела польских офицеров, полицейскх и осадников в Катынском лесу под Смоленском и нескольких других лагерях и тюрьмах НКВД. Решение Политбюро об этом было принято 5 марта 1940 года. Всего было уничтожено 21 857 человек, которых можно было бы использовать для комплектования польских дивизий в 1941 году, как позднее это произошло с армией Андерса и Армией Людовой. Первые мысли о формировании польской дивизии прозвучали в ноябре 1940 года, когда стало ясно, что войны с Германией, скорее всего, избежать не удастся, а 4 июня 1941 года было принято решение СНК СССР и Политбюро ЦК ВКП(б) о создании к 1 июля 1941 года 238-й стрелковой дивизии Средне-Азиатского военного округа Красной Армии в составе 10 298 человек из поляков и лиц, знающих польский язык. Формирование дивизии поручили группе генерала Зыгмунта Берлинга, но до нападения Германии на СССР сформировать польскую дивизию не успели.
    А вот для советского населения смысл Великой Отечественной войны как войны на выживание стал понятен в основном только к осени 1941 года, когда в процессе немецкой оккупации население занятых немецкими войсками территорий убедилось, что немецкая власть хуже власти советской. Никакого роспуска колхозов не произошло, немцам было выгодно сохранение крупных товарных хозяйств для получения ресурсов, и, если не считать восстановление религиозной жизни, иных преференций население оккупированных территорий не получило.
    Так что к зиме 1941 года Великая Отечественная война действительно стала общенародной, хотя часть населения на занятых немцами территориях искренне приветствовала «новый порядок». В значительной степени это были отголоски Гражданской войны, однако «белая идея» проявить себя в новых условиях не смогла.
    В конечном итоге историю пишут победители. Для подавляющего большинства жителей Советского Союза Великая Отечественная война стала войной за выживание его народов, и коллективными усилиями при помощи союзных стран гитлеровская армия была уничтожена.
    В следующем обзоре я постараюсь разобраться со смыслами локальных войн второй половины ХХ века, в которых принимал участие Советский Союз. И только разобравшись с ними, мы сможем попытаться выявить смыслы продолжающейся специальной военной операции.
    Ну а пока поздравляю своих читателей с возможным избеганием новой мировой войны. Нэнси Пелоси благополучно прибыла на Тайвань.