Двое в городе смерти

ЗАВЕРШАЮ ПИСАТЬ РАССКАЗ ДЛЯ ДЕТЕЙ О БЛОКАДНОМ ЛЕНИНГРАДЕ. ПОЭТОМУ ВЫСТАВЛЯЮ ФРАГМЕНТ БЕЗ КОРРЕКТУРЫ ПОКА И РЕДАКТУРЫ.

 Подвал

Он проснулся от очередного артиллерийского обстрела. Звуки разрывающихся бомб становились всё ближе и ближе. В этом холодном, сыром подвале Петя, которому в этом году исполнилось только двенадцать лет, находился уже пятый день. Вначале было очень страшно. Правильно, ведь это было свойственно его возрасту, тем более тогда, когда он остался один без матери, отца, такой же маленькой сестрёнке. И последней родной человек его старенький дедушка, который был с ним буквально ещё день назад, тоже покинул его, и теперь бездыханное тело его лежало там, где настигла смерть – на третьем этаже, этого родного и в то же время ставшего чужим и холодном доме по улице «Н» города Ленинграда.
- Как же хочется, есть! – подумал про себя мальчик, и забросил в рот последние крошки плесневелого хлеба, который где-то раздобыл и оставил ему дедушка.  Это была последняя еда, которая у него оставалась, а дальше нужно было что-то решать. Бороться за свою жизнь в этом, по сути, беспомощном возрасте, либо умереть так же, как многие в городе смерти.
Подышав на замершие ручонки, которым даже не помогали надетые дырявые рукавички, Петя вспомнил, как встретили они новый 1942 год.
Тогда в конце 1941 уже опасно было выходить на улицы города. Повсюду летала смерть, забирая с собой тех, кому минуло за семьдесят и тех, кому не исполнилось и года. На стене висели старые часы, которые как не странно ходили без перебоя. Календарь показывал 31 декабря. Ёлок нельзя было достать, да и в таком состоянии, в котором находились люди, они были просто не нужны. Но Петин дедушка, прошедший ещё первую мировую и понимая страх детей перед этой проклятой войной, решил разбавить праздник. Неожиданно раздался страшный взрыв. Как потом оказалось, бомба упала прямо во дворе. В комнате, где находились все, вылетели  стёкла, «коптилка» (или «керосинка», как ее ещё называли) погасла. «Буржуйка» устояла. Но стол, на котором была так называемая еда, перевернулся, «дуранда» и «тюря» разлились по полу. Из присутствующих в комнате никто не пострадал, но Петя помнил как он и его сестра  Маришка, очень долго орали от страха.
После этой очередной бомбежки, которая длилась минут тридцать, и была уже пятой за эти сутки, дедушка вслепую чем-то заделал окна, затянул щели специальной плотной черной бумагой. Потом зажег «коптилку» и радостно произнёс:
- Мои внучки! – позвал он Петю и Маришку, которые забились под старую кровать и уныло смотрели оттуда своими испуганными глазёнками.
- А у нас же остались где-то ещё старые акварельные краски? – добавил дедушка.
- Конечно, остались дедуля!
- А что мы будем делать с ними? – радостно спросили наперебой дети, вылезая из-под кровати.
- Мы сейчас будем ставить с вами ёлку! – сказал дедушка.
- А как мы её будем ставить с помощью красок? – спросили почти хором детишки.
- Вот смотрите, - произнес дедушка.
И Петя помнил как на разбитой уже от попадания пуль и осколков стене дедушка нарисовал красивую зелёную ёлку. А потом достал из покосившегося шкафа старую коробку с ёлочными игрушками. Прибив маленькие гвоздики к нарисованным веткам, попросил детей помочь повесить игрушки на эти гвоздики. Спустя какое-то время в доме появилась почти что живая и красивая ёлка. Радости тогда не было предела, даже мама, которая находилась почти при смерти от истощения, вызванного недоеданием, и то, как-то повеселела и заулыбалась. Это уже потом Петя понял, что смертность среди детей в возрасте до 14 лет была ниже смертности взрослых. И это было не случайно. Многие дети выжили, прежде всего, потому, что взрослые (матери и отцы, дедушки и бабушки) в каждой семье спасали в первую очередь детей. Особенно женщины — матери, бабушки. Свою мизерную пайку хлеба, и последние крохи любой еды они отдавали малышам.
 - Ну, с новым годом! – разлив в железные кружки горячего кипятка, вода на который была раздобыта из холодного снега, произнёс дедушка.
Это было весело, хотя за окном шла война. Подходил первый год блокады к концу. Но, несмотря на это у детей появилась на лице радостная улыбка.  Никто тогда не знал, что это был последний год, когда вся семья была вместе.

Лёд и пламя

Вначале не стало Петиного отца. С самого начала войны, его забрали в ряды Красной Армии. Последнее письмо семья получила из-под Ельни Смоленской области. Это было единственное письмо, которое осталось у них на память. В письме отец писал, что фронт находится уже близко – всего в двух километрах. Писал, что будет атака на деревню Ушаково. Он писал, что очень трудно, что вокруг постоянного гибнут его товарищи, но даже в этом письме он продолжал любить свою семью. Писал, что фотографию, где они все вместе, хранит в левом кармане возле самого сердца, и каждый день в минуты затишья смотрит на неё. Петя вспоминал, как в том уже таком близком и одновременно таком далеком 1941 году отец пришёл с завода. Устало посмотрел на маму, на них. И сказал:
- Я на фронт! - Через два часа я должен быть на пункте сбора!
Затем он взял на руки Петю и Маришку, нежно поцеловал их, погладил по голове, взял вещи, попрощался с родными и ушёл. Потом как выясниться позже ушел навсегда. От этого воспоминания на Петиных глазах снова выступили слёзы. Вытащив из кармана семейную фотографию, он по-детски нежно посмотрел на отца.
- Где же ты теперь папочка? – подумал мальчик. Ведь в «похоронке», которую они получили, и получали многие семьи на тот момент, было написано всего лишь пару строчек: «пропал без вести».
Незаметно его взор переключился на лицо матери, которая обнимала его сестренку Маришку. Такими они остались у него в памяти на всю жизнь. Он вспоминал, как до войны мама работала на хлебном заводе, поэтому у них каждый день в доме был поистине необычный и вкуснейший хлеб, который мама либо пекла сама, либо приносила с работы. Петя помнил, когда свежий хлеб появлялся на столе, он почти сразу же съедался с ходу. Он был такой вкусный и мягкий, что не доживал до ужина, за что им иногда с Маришкой доставалось от мамы.
- Как мне сейчас не хватает этого хлеба, хотя бы небольшой доли этого вкусного и тёплого хлеба! – уже немного замёрзшими губами прошептал Петя.
Он вспомнил о том, что с началом блокады как-то быстро подступил голод. Школы закрывались одна за другой, потому что учеников становилось всё меньше. В тот момент дети ходили в школу в основном из-за того, что там давали тарелку супа. Петя помнил переклички перед занятиями, на каждой из которых звучало - умер, умер, умер... Тогда это было дико и страшно, теперь смерть была обычным и обыденным явлением, к которому привык каждый. Петя помнил, как с приходом блокады горожане быстро съели все свои запасы в домах. Варили похлёбку из плиток столярного клея... В городе исчезли все кошки и собаки... Родные уходили на работу, а Петя оставалась вместе с сестрой в пустой квартире, и присматривал, уже за находящейся при смерти бабушкой, которая лежала на кровати. Уходя, взрослые оставляли им кружку с водой и маленький кусочек хлеба. Иногда за ним приходили крысы.  А голодная Маришка, ползала под столом, сил не было, не могла ходить, и пыталась найти хоть крошечку хлеба.
-Что это у тебя там, в руке мальчик? – Петя вспомнил вопрос голодного прохожего, который встретил его на улице, когда тот нёс норму полученного хлеба домой уже обессиленной бабушке.
Мальчик только хотел ответить, но прохожий, словно коршун, накинулся на него, отобрал свёрток, раскрыл и тут же жадно стал глотать практически, не разжевывая  эти сто грамм хлеба которые нёс Петя.
- Отдайте мой хлеб! Что вы делаете? Этот хлеб я несу моей бабушке, которая без него может умереть в любую минуту! – закричал мальчик.
Прохожий его не слышал, а жадно доев хлеб и собрав крошки с земли, удалился в тёмный двор мёртвого города.
Петя заплакал, он не знал, как теперь быть, и что сказать дома. Пока он поднимался по лестнице, вытирал слёзы, и собирался с мыслями, увидел, что дверь в квартиру была открыта.
Зайдя внутрь, мальчик заметил какую-то непонятную суету, увидел заплаканные глаза мамы, и все сразу понял – бабушки не стало.
Это была тогда ещё одна самая страшная и вторая потеря для их семьи. Труп бабушки завернули в старый палас, и на санках повезли к большой воронке от разрыва авиационной бомбы, которая находилась тут же рядом возле дома. Голод делал своё дело: люди таяли на глазах, их просто с каждым днём становилось все меньше и меньше. Местные жители окрестных домов складывали умерших родственников в эту самую воронку, и по истечении некоторого времени она становилась всё меньше и меньше от количества умерших ленинградцев.
-Когда же всё это закончится, мама? – спрашивали тогда испуганные дети.
- Скоро, очень скоро, - говорила успокаивающим голосом мать.
И никто тогда не знал, что это скоро будет длиться целых  девятьсот долгих дней и ночей.