Мачеха

     МАЧЕХА.
     повесть

   Шел Валентине тридцатый годок. Так и не встретила она большой любви,  о которой мечтала еще девчонкой. Но вот уже полгода, как захаживал к ней Василий, вдовец, почти год назад похоронивший   жену, да имевший двоих дочерей: Настеньку – девяти лет и семилетнюю Анечку.
Высокий, худощавый, с озорными чёрными глазами Василий всячески старался  понравиться родителям Валентины: то поможет приладить на место оторвавшуюся  штакетину в заборе, то подхватит у колодца вёдра, наполненные водой, из рук Марии Фёдоровны. Сверля пронзительным взглядом, потряхивая непослушными, темными, как смоль кудрями, слегка покашливая, он каждый раз при встрече с Валентиной тихо спрашивал:

- И долго ты меня будешь мучить, невеста?
- Присмотреться бы друг к дружке ещё надо, попривыкнуть, -  краснея, отвечала Валентина, перебирая волосы на кончике тугой белокурой косы.
- Потом присмотришься да привыкнешь, а сейчас некогда: девчонкам мать нужна, - торопил Василий. 
А  тут отец с матерью:
- Кого ждать, Валентина? Видать судьба твоя                такая.
«Ну что ж, судьба – так судьба», -                                думала про себя Валентина. Собрала своё нехитрое приданое и в ближайший выходной, в конце августа, поутру, вместе с Василием перешагнула порог своего нового жилища.

Две пары испуганных детских глаз серых да чёрных  встретили её с явно выраженной тревогой.
- Вот, мамку вам привёл, - буркнул Василий и, закуривая, вышел во двор.
Девчушки переглянулись и стремглав бросились из прихожей в зал, притихли. У Валентины ёкнуло сердце. Неторопливо, сняв вязаный жакет, она молча прошла вслед за детьми. Забившись в угол дивана, прижавшись друг к дружке, девочки  молча наблюдали за женщиной. Валентина постояла посреди комнаты, оглянулась вокруг, подошла к комоду, провела пальцем  по столешнице и тихо произнесла:
- Эка пылища.

Старшая Настенька вдруг резко вскочила, схватила с комода увеличенную фотографию матери и так же быстро вернулась на своё место, прижав портрет к своему худенькому тельцу. Недоверчивые детские глазёнки пронзительно глядели на Валентину так, что у неё перехватило дыхание – твёрдый ком подкатил к горлу, и всё тело заполнилось свинцовой тяжестью.
Воцарившуюся немую тишину прервала зазвеневшая муха, запутавшаяся в пыльных оконных  занавесках. Валентина медленно подошла к детям, опустилась на колени и, заглядывая в детские глаза, будто проникая в глубь души каждой из них, едва слышно произнесла:
- Никогда вас не обижу. Мамочку вашу будем вместе помнить и любить.
Фотографию вставим в красивую рамочку и повесим на самое видное место.

Все трое, глядя друг на друга, молчали. Валентине показалось, что колючие глаза девчушек потеплели. Неожиданно младшенькая Анечка, очень похожая на отца, высвободила фотографию матери из цепких рук сестры и… протянула Валентине. В этот момент Валентине почудилось, что невидимая ниточка протянулась к ней от девочек и связала их воедино.
- Спасибо. Всё у нас будет хорошо, - произнесла тихо молодая женщина с облегчением, принимая с благодарностью портрет.
Бережно ставя его на место, Валентина отметила поразительное сходство старшей Настеньки и её матери. Повернувшись к девочкам, помолчав ещё немного, Валентина тепло улыбнулась им, а потом весело и озорно сказала:
- А теперь показывайте свои ложки, поварёшки – будем завтрак готовить, а то уж и так припозднились.
                ***
Закружила, завертела Валентину семейная жизнь, полная забот. Через неделю у девочек начинается  учебный год, а Василий до сих пор не позаботился о том, чтобы собрать девочек в школу. Пришлось брать три дня отгулов – благо начальник цеха Борис Борисович, где работала Валентина, понимающе кивнул головой и, ни слова не говоря, подписал заявление.

Вечером тридцать первого августа, перед ужином, Валентина представила Василию дочерей во всей красе: белые воздушные банты, накрахмаленные воротнички и манжеты, фартучки с кружевной отделкой празднично отражали новизну коричневых форменных платьиц – всё это ладно сидело на худеньких фигурках девочек. Сей торжественный праздничный вид завершали новенькие  портфели.
- Кра-са-ви-цы! - протянул Василий, растроганный видом своих   дочерей. Радостно и смущенно смотрели девочки то на отца, то на Валентину.
«Какие-то они бледненькие, - подумала про себя Валентина, - от волнения, что ли? А  вообще-то, надо улучшить питание».
- Кра-са-ви-цы, - повторил, улыбаясь, Василий, но глаза его выдали мучительную тоску.
-
«Должно быть по прошлому», - мелькнула мысль в голове женщины.
- Мать-то,  какая у вас заботливая, - обращаясь к дочерям, продолжал Василий. - Откуда денег-то столько взяли на такое обмундирование? - И, закашлявшись, поторопился выйти.
      Заканчивался второй месяц с того дня, как Валентина переступила порог этого дома. Ей хотелось, чтобы всюду царил порядок, уют, и всё сияло чистотой. Придя домой с работы, она готовила, кормила семью. А потом до поздней ночи стирала, мыла, скребла, белила, красила. Наконец-то, жилище стало приобретать вид, где живут заботливые и рачительные хозяева.

Уж далеко за полночь, а Валентина только – только закончила свои хлопоты по дому. Заглянув в спаленку девочек, поправила соскользнувшее одеяльце у младшей, прислушалась к её прерывистому дыханию: не заболела ли? Подняла учебник «Родная речь» с пола у постели старшей, выключила свет и прошла к себе в спальню.
Василий безмятежно спал, закинув руки за голову, изредка покашливая. Расплетая тяжёлую косу, Валентина почувствовала, как гудят и ноют от усталости её руки и ноги. Стараясь не разбудить мужа, скользнула на краешек кровати… В памяти стали всплывать эпизоды минувшего дня; так, ничего особенного: вдруг вспомнились пронзительные глаза начальника, содержащие немой вопрос. О чём он хотел спросить? Татьяна, бывшая  одноклассница, работавшая в том же цехе, пробегая мимо, обронила в спешке:

- Что-то ты похудела, подруга.
- Изящней буду выглядеть, - ответила Валентина скороговоркой.
Соседка тётя Маня, искавшая курицу-блудницу, одобрительно произнесла:
- Молодец, Валентина, дом-то как преобразила, и девчонки какие стали ухоженные! Мамкой - то ещё не зовут?…
Валентина поморщилась от резкой боли в суставах правой руки. Она помассировала каждый палец, боль не унималась, напротив, почувствовала ещё большую ломоту и в ногах… Ей стало жалко себя. Вдруг неожиданно предательский голос изнутри спросил: «Ну, зачем тебе это всё? Кто ты здесь в этом доме? Кому ты нужна? Василию? - продолжал звучать всё тот же голос. - Не особенно чувствуешь ты свою нужность ему: вон и помогает он тебе без особого рвения».
«Зато взгляд его всегда благодарный», - вступился за Валентину второй её внутренний голос. 
«Хм, благодарный, да смотрит сквозь Валентину куда-то вдаль», - хмыкнул первый голос.
«Но ведь дети стараются при первой возможности помочь и угодить», - возразил опять второй внутренний голос первому.
«Угодить, - продолжал ехидничать первый, - до сих пор никак её не называют: младшая, если что-то  нужно спросить, тихонько подходит и дёргает за рукав, а старшая просто стоит рядом и ждёт, пока Валентина сама обратит на неё внимание».
«Да рано ещё называть её матерью», - назидательно, но спокойно произнёс второй.
С ещё большей силой заныли руки. Сквозь пушистые ресницы пробились скупые слезинки.
«Неужели нужно тебе всё это?» - услышала опять Валентина предательский голос, вытирая пододеяльником мокрую дорожку на лице.

Тихонько покашливая, Василий повернулся на бок и обнял жену.
«Что за чушь лезет мне в голову, - устыдилась Валентина. - Спать, спать… Завтра после работы нужно бы перебрать вещи в комоде да навести там необходимый порядок», - думала она, прижимаясь к мужу.
На следующий день после ужина Валентина, как и решила вчера, стала перебирать вещи в комоде, привлекая к этому занятию девочек.
       - Постельное бельё отдельно, нижнее отдельно, полотенца тоже отдельно, -  наставляла она своих помощниц.
Девчушки усердно выполняли свою работу. Вдруг Анечка легонько дёрнула Валентину за рукав и тихо произнесла:
-  Бумажка какая-то.
 Валентина машинально, не глядя, положила бумажку на комод.
- Ну вот, порядок идеальный, - улыбаясь девочкам, произнесла она. - А теперь по стакану молока и… спать. Настя, проследи, чтобы Анечка выпила всё молоко: что-то она у нас бледненькая… Так, что тут за бумажка?

Валентина взяла в руки листок с круглой печатью и треугольным штампом.
- Облздрав, - прочитала она и подошла поближе к абажуру.
Вчитываясь, она всё шире раскрывала и без того свои большие серые глаза. - Что это? - торопилась она перечитать. - Направляется Мажукин Василий Андреевич в областной тубдиспансер на лечение по поводу открытой формы туберкулёза…
       Валентина будто онемела, в висках застучало, ноги подкосились. Она шагнула к дивану и, будто куль, упала на него не в силах пошевелиться. В таком оцепенении и застал её Василий, вошедший со двора.
-Что с тобой?
Валентина, протягивая бумажку, тихо спросила:
- Зачем скрывал? Ведь ты можешь заразить всех нас.
- Знала бы раньше – ведь не пришла бы сюда? – с тревогой спросил Василий.
- Срочно оформляйся на лечение. А пока  - посуда, постель, бельё - всё будет у тебя отдельно, - вместо ответа едва слышно произнесла она.
Через неделю Василий уже лечился в областном тубдиспансере.
                ***
Но беда не приходит одна: через два дня после его отъезда Анечка подала записку Валентине от учительницы, где было сказано, что необходимо срочно зайти в тубкабинет поликлиники. В висках застучало. Недаром было ей тревожно на душе, когда девочки сообщили, что в их школе идёт медосмотр.
«Господи, как мне всё это выдержать?» - стучало всё сильнее в висках.
Пронзительные взгляды девочек доставали до самого сердца. Анечка порывисто обняла Валентину, уткнув кудрявую головку в её живот, тихо прошептала:
-  Я не хочу в больницу
- Ничего, вылечимся, - как можно бодрее ответила Валентина.

Вечером после ужина, сказав девочкам, что ей нужно отлучиться по делам, Валентина побежала к родителям: кому как не им могла она выплакать своё горе.      
Мать, прислонившись к печке, сложив руки на груди, и отец, сидя на табурете, изредка вздыхая и потирая натруженными руками колени, молча слушали дочь. Рассказ Валентины прерывался слезами, едва не переходящими в рыдания. Мария Фёдоровна, подойдя к дочери, молча поглаживала её то по белокурой голове, то по плечу, незаметно смахивая свою непрошеную слезу. Едва успокаиваясь, дочь продолжала изливать свои чувства.

- Не нужен он мне, уйду я от них! - наконец заключила она, высушивая глаза кончиком полотенца, которое держала на коленях на протяжении всего своего рассказа.
Отец встал, заложив руки за спину, молча стал ходить взад-вперёд. Мать печально глядела то на дочь, то на мужа.
- Василий тебе не нужен – что ж. А кому нужны будут его дети? – прервала она затянувшуюся паузу.
- Дети! Мама, они и матерью-то до сих пор меня не зовут, -  обиженно ответила Валентина и, вспомнив пронзительные взгляды девочек, почувствовала неожиданный укор и покраснела.
- Звание «Мать» тебе нужно заслужить, дочка, - ласково потрепал плечо дочери Пётр Иванович.
- Вон бабы всей улицей судачат: как повезло Василию, да какие дети ухоженные и радостные бегают. Как уважительно о тебе отзываются! - продолжала Мария Фёдоровна.
- Мать права, Валентина. Поплакалась и будет, - с любовью и тоской в голосе  произнёс Пётр Иванович.

Все замолчали. Только старые «ходики» мерно отстукивали неумолимо идущее вперёд время.
Мама, я заберу большой столетник, - наконец произнесла тихо Валентина, подходя к окну. Дай, если есть, внутреного сала, а мёд завтра куплю у Степаныча: буду лекарство варить, - заторопилась она, взглянув на часы и вспомнив, что не подогрела девочкам молоко, которое заставляла их пить на ночь
                ***
      Воскресным  декабрьским утром бежала Валентина по лесной тропинке, запорошенной лёгким снежком, в детский санаторий в городе Жуковка, куда неделю назад отвезла Анечку. Медсестра Антонина Васильевна, приветливая женщина средних лет, принимая девочку, ласково потрепала по чёрным кудрям, произнесла:
- Какая красавица. 
И, глядя на Валентину, спросила:
- Вся в папу?
- Да, - кивнула Валентина.
Девочка испуганно смотрела своимичёрными глазками то на медсестру, то на Валентину.
- Ну, девоньки, пора прощаться, - заторопила Антонина Васильевна.
Анечка молча обхватила своими худенькими ручонками Валентину.
- Будь умницей, слушайся старших; я скоро приеду, - как можно ласковее наставляла Валентина девочку, поглаживая её по кудрявой головке.
- Ну, пойдём, пойдём, а то к доктору уже пора, - опять заторопила медсестра.

Всю неделю Валентина вспоминала тоскливый взгляд Анечки, так и не проронившей ни слова. И теперь, торопясь к девочке, подгоняемая колючим декабрьским ветром, Валентина задавала себе одни и те же вопросы: «Как там она? Не обидели ли её чем ненароком?»
Нянечка, добродушная пухленькая женщина, встречающая посетителей, быстро скрылась за плотной дверью, предварительно узнав кого пригласить. Валентина, двое молодых женщин и мужчина средних лет сидели молча в ожидании детей. Быстрым шагом вошла девочка лет одиннадцати и, обняв по очереди мужчину и женщину, радостно защебетала. Вбежал мальчишка, на вид лет восьми – девяти, с бледным не по-детски серьёзным личиком, и направился к рядом сидящей женщине.

Валентина встала, чтобы была видна дверь, из которой выходили дети. Непонятное волнение охватило её: почему нет Анечки? Наконец она появилась в дверях и как вкопанная остановилась. Валентина сама на мгновение онемела. Шедшая вслед за девочкой нянечка тихонько подтолкнула девочку, ласково произнося:
   -   Кто же это к тебе приехал, Анюта?
        -  Это моя мамочка! - громко и неожиданно крикнула девочка и бегом бросилась навстречу Валентине. Валентина от такой неожиданности чуть не потеряла равновесие. Она присела на корточки, раскрыв руки стремительно бегущей… дочери.
- Доченька, - выдохнула счастливая мать, прижимая к себе девочку, будто желая защитить её от всех бед сразу.
- Вот так встреча, - всплеснула руками нянечка.

Сидя у окна поезда, проносящегося мимо укутанных снегом сосен и берёз, Валентина не замечала открывавшейся красоты наступившей зимы. Она чувствовала, как от нахлынувших на неё новых, неведомых доселе  чувств, сердце то замирало, то становилось жарко, то охватывал озноб. В ушах вновь и вновь звучал Анечкин  голос:  «Это моя мамочка!»
«Какую огромную ответственность возложила на меня Аня», - думала про себя Валентина, смахивая невольно  навернувшиеся слёзы.
- Девушка, с вами всё в порядке? - с тревогой спросил сидящий напротив пожилой мужчина.
- Почувствовав тяжесть чужой руки на своём запястье, Валентина как бы очнулась:
-   Да, да, спасибо со мной всё в порядке.
              ***
Подходил к концу декабрь. На работе «подтягивали» годовой план; систематические поездки то к Анечке, то к Василию, дом, старшая Настенька – всё это без выходных и отдыха. Кружась в житейских заботах, Валентина не замечала наступления нового тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года, а вместе с ним праздничной людской суеты. Напомнил об этом Андрей, член профкома, неожиданно подошедший к ней, когда она  уже направлялась после работы к проходным.
-  Всем цехом собираемся отметить новогодний  праздник, в списках нет только твоей фамилии. Не пора ли и тебе отдохнуть от забот праведных? - заговорил Андрей, откровенно рассматривая Валентину.
 
Она заметила тоскливый взгляд его и вспомнила, как когда-то  так и не ответила на его ухаживания.
 -  Спасибо, Андрюша, я подумаю. А сейчас – извини: Настенька меня ждёт, - заторопилась Валентина, чувствуя, как под взглядом Андрея запылало её лицо.
Вечером, поужинав с  Настей да приготовив очередную порцию домашнего лекарственного состава с алоэ и мёдом, Валентина, наконец, присела на диван перед включённым телевизором. Настя слизывала с ложки свежеприготовленный живительный продукт, запивая тёплым молоком, сидела рядом. Она старалась в любую свободную минуту быть рядом, и Валентина это заметила. Кто-то неожиданно постучал в окошко:

- Кого несёт так поздно? – встрепенулась Валентина.
- Открывай, подруга, - послышался звонкий голос бывшей одноклассницы Татьяны. - Работаем рядом, а поговорить некогда, - шумно перешагнула она через порог, таща за собой декабрьскую стужу.
- Раздевайся, проходи, - коротко пригласила хозяйка.
- Я на минутку: архаровцев своих ещё не укладывала спать, - говорила торопливо Татьяна о своих семилетних сыновьях- близняшках. - Общественность волнуется: почему не хочешь с коллективом отметить славный Новый Год? Надо и о себе немного думать; вон одни серые глаза и остались на лице. Настю отправишь к своим родителям, - стрекотала без остановки Татьяна, привалившись спиной к стене прихожей. - И Андрей про тебя спрашивал; говорят, расстался он со своей кралей. Привет, Настенька. Как поживаешь? – обратилась она к появившейся девочке, державшей в руке кружку с ложкой.
- Хорошо, - тихо ответила Настя.
Строго взглянув на гостью своими серыми глазами, проскользнула на кухню.
- Ох, ох, глазищи-то! Как у тебя, Валентина, - продолжала, похохатывая, стрекотать Татьяна. Ну, так как, подруга?
- Я подумаю, -  улыбнулась Валентина, вытаскивая шпильку из волос и выпуская свою тугую косу на волю.
- Подумай, подумай. Жизнь… она ведь разная, и молодость проходит быстро. До свидания, красавица, - обратилась Татьяна к появившейся опять Насте.
- До свидания, -  холодно произнесла девочка.

Закрыв все задвижки и щеколды на дверях, Валентина вернулась в зал и села на прежнее место дивана. По телевизору транслировалась какая-то весёлая передача, где действующие лица весело шутили и смеялись, их глаза искрились радостью общения со зрителями. Женщина молча смотрела на экран и не реагировала. Её глаза увлажнились.
Настя тихонько, как мышка, присела рядом, придвинулась ближе, обхватила обеими ручонками правую руку Валентины и едва слышно произнесла:
- Мамочка, не слушай тётю Таню. Давай встречать праздник вместе.
Влажные глаза Валентины мгновенно высохли.
«Вот и дождалась очередного звания  от Настеньки», - пронеслось у неё в голове.

Проглатывая предательский комок в горле, Валентина осторожно освободила руку из детских ручонок, обняла девочку  за плечи. 
- С чего ты взяла? Как я могу уйти от таких красивых, - Валентина тихонько тронула указательным пальцем левой руки вздёрнутый носик девочки, -  замечательных дочек? Вот завтра, после обеда, отвезу передачку папе, после завтра мы с тобой навестим Анечку; а Новый Год мы пойдём встречать  к дедушке Пете и бабушке Маше: она печёт замечательные пироги.
Настенька со  вздохом облегчения доверчиво положила свою головку на грудь Валентины. Неожиданно молодая женщина ощутила на себе чей-то взгляд. Она подняла голову: на неё смотрели с портрета в красивой рамке серые благодарные  глаза Марины – матери её дочерей. Валентина нежно коснулась щекой светловолосой Настиной головки. И так, обнявшись, они ещё долго молча сидели в тишине. Лишь  кот Васька, расположившись клубочком  у их ног, мурлыкал от удовольствия.
                ***
   В середине января Валентина привезла Анечку из санатория. На порозовевшем округлившемся личике сверкали чёрные, как два уголёчка, повеселевшие глаза. Всю дорогу от поезда до дома, взявшись за руки, Валентина с Анечкой бежали  вприпрыжку, чтобы не замёрзнуть. Иногда Анечка вырывала свою руку и колесила вокруг, радостно крича:
-   Мамочка, а давай наперегонки, ну, пожалуйста, мамочка!
-  А ну, попробуем! – смеялась Валентина, устремляясь вперёд за дочерью.
Шумно, с морозным паром ворвались они в царство домашнего уюта.
- Ура! Я дома! – закричала Анечка, бросаясь в объятия сестры.
- Анечка, не простуди Настю, раздевайся, - всплеснула руками вышедшая из кухни Мария Фёдоровна.
- Бабушка, здравствуй, я дома! - всё так же шумно и радостно кричала Аня, заряжая бурным весельем сестрёнку, которая стаскивала с неё пальтишко.

- Мама, а мы с бабушкой Машей обед приготовили и пироги испекли, - радостно спешила сообщить Настя. Валентина, улыбаясь, с преувеличенным пафосом потянула носом и тоже радостно пропела:
- Чуем-чуем, слышим-слышим.
- Чуем–чуем, слышим–слышим, - восторженно вторила Анечка.
     Кот Васька, проснувшись от непонятного шума, постоял немного на пороге зала, выгнул спину и, мурлыкая, подошёл к Ане, потёрся боком об её ногу. Наблюдая эту сцену, на мгновение все притихли.
- Васька, узнал, - ласково защебетала Анечка, поглаживая мягкую шёрстку кота, и опять все засмеялись.
- Анечка, мыть руки и тщательно, - весело подтолкнула Валентина младшую дочку.
- Настя, пойдём раскладывать на стол ложки-поварёшки: проголодались наши девоньки, - довольная обстановкой скомандовала Мария Фёдоровна.
-
     Радостно и шумно все уселись за стол, на котором аппетитно дымились щи в тарелках, аромат гречневой каши пробивался из стоявшего рядом  чугунка, царственно возвышались на подносе пироги, запах которых соперничал с аппетитными запахами, заполнившими весь дом. Неожиданно все хором шумно потянули носом аромат обеда, весело захохотали и, стуча ложками, с аппетитом стали « уплетать». Впервые с появлением Валентины в этом доме было так радостно и весело. Опьянённые весельем, радостью и вкусным обедом, дети, наконец, притихли.
- Ну и мне пора, -  говорила Мария Фёдоровна, поглаживая поочерёдно головки девочек. – А то дедушка Петя уж заждался меня. Да, девчонки, чуть не забыла: к весне я вам козочку подарю – будет у вас своё молочко.
- Спасибо тебе, мама, - прошептала Валентина, провожая её до калитки.
- Я горжусь тобой,  -  заботливо поправляя  выбившуюся из-под платка прядь волос  дочери, -  ответила Мария Фёдоровна.

Валентина была счастлива: девчонки были здоровы, веселы, старались всячески помочь и угодить; все вместе радовались по вечерам успехам девочек в учёбе; Василий шёл на поправку – в конце апреля обещали выписать из больницы.   
Затеяла Валентина к весне обновить Анечкин и Настин гардероб: по вечерам шила им платьица, заодно обучая девочек обращению с ручной швейной машинкой, которую забрала у матери. Настя и Анечка радостно с удовольствием  примеряли обновы, вертясь перед зеркалом. Затем взялись за вязание. Дочери были в восторге, когда надели шапочки, связанные Валентиной и повязали вокруг шеи шарфики, впервые связанные под руководством матери своими руками.
- Тётя Таня, посмотри, какую красоту мы с мамой сотворили, - хвастались наперебой девочки зашедшей Валентининой подруге, вытаскивая из комода свои наряды.
- О-о-о! Вы время зря не теряете – к весне основательно готовитесь. Наряжайтесь! Устроим показ мод! – скомандовала гостья, усаживаясь на диван…

К  майским праздникам вернулся Василий.
-   На постоянное место жительства вернулся живым и здоровым! - шутливо отрапортовал он выстроившимся в ряд жене и дочерям, потряхивая чёрными кудрями.
Сверкая озорными глазами, раскрыл руки для объятия. Встреча была весёлой и радостной.
«Наконец- то всё у нас будет хорошо», - думала Валентина, глядя на    округлившиеся щёки мужа.
И действительно: счастье царило в этом доме.  В июле, в один из воскресных вечеров, когда домашние дела были закончены: куры по-деловому кудахтали, поросёнок от безделья хрюкал, а коза от восторга блеяла, Валентина присела на скамейку в саду, положив натруженные  от прополки руки на стол. Василий сидел напротив. Любовались красотой летнего вечера. С шумом выскочили из малинника Настя и Анечка, поставили миску с ягодами на стол и, как всегда, уселись по обе стороны от Валентины, потеснее прижавшись к ней. Василий смотрел на них и в очередной раз поражался изменениями, произошедшими с девочками, да и во всей их жизни.

- Мама, смотри, какая крупная и ароматная малина, это тебе, попробуй, заворковала младшая Анечка.
- Это вы у меня ягодки – малинки, - радостно засмеялась мать, обнимая девочек. Ну, пора умываться и ужинать.
      -  Спасибо тебе, Валентина, - тихо произнёс Василий, когда девчонки убежали мыться.
В душе Валентина чувствовала тишину, уют и спокойствие. Ничто не предвещало нарушения счастливой семейной идиллии. Лишь взгляд Василия на Валентину, а потом куда-то вдаль, сквозь неё, слегка удивил женщину.
               ***

.Незаметно подкралась осень, заявляя свои права. Настя с Аней с удовольствием отправились в школу, Василий работал; Валентина, не жалея себя, старалась успеть всюду: и на работе хвалили, и с хозяйством управлялась всё чаще одна. Василий как-то   незаметно стал самоустраняться: подолгу лежал на диване с газетой в руках.
«Видно устаёт, ведь нешуточную болезнь перенёс»,- думала Валентина и старалась лишний раз не беспокоить мужа.
- Смотри, не переусердствуй, - обронила забежавшая как обычно на минутку Татьяна, наблюдая, как Валентина одна таскает с грядок свеклу, а Василий наслаждается сентябрьским солнышком на скамейке, шелестя газетой.
- Да слаб он ещё, - тихо ответила Валентина, поднимая на плечо очередную корзину со свеклой.
-   Предупреждаю: бабы-то наши заводские заглядываются на его бесовские кудри да цыганские глаза. Неровен час, ответит кому, - назидательно продолжала подруга.
- Да будет тебе стращать. Всё у нас хорошо, - улыбаясь, завершила разговор Валентина и потащила корзину в сарай.

             - Покачивая бёдрами, Татьяна направилась к калитке и, проходя мимо Василия, полушутя, полусерьёзно произнесла:
   -  Хватит прохлаждаться: не цыганский барон!
   Подхватив из рук Василия газету, торопливо сложив, помахала ею вышедшей из сарая Валентине.
- Чего сорока на хвосте принесла? – спросил подошедшую жену Василий
- Да так, соскучилась, - коротко ответила Валентина, ласково улыбаясь мужу.

…Поздним вечером, в конце ноября, когда готовились ко сну, Василий, сидя на кровати и наблюдая, как Валентина распускает косу и расчёсывает свои густые  волосы, осторожно произнёс:
- Предлагают мне путёвку в Жуковский санаторий в декабре, бесплатную. Мне и Митричу. Как ты думаешь, стоит ли ехать?
- Конечно, нужно ехать, - не задумываясь, ответила Валентина, присаживаясь рядом с мужем. Потом, может быть, и не дождёшься такой путёвки, а здоровье нужно подкрепить
- Хорошо, подкреплю здоровье, - обрадовался Василий и, обнимая жену, на ухо прошептал: а потом и карапуза ещё одного заведём. Ты согласна?
- Конечно, - прижимаясь к мужу, также шёпотом  произнесла Валентина.
   Сборы были недолгими. Ранним декабрьским утром, подхватив сумку с необходимыми собранными Валентиной вещами, заглянув в спальню ещё спавших дочерей и чмокнув в щёку на ходу жену, пообещав тридцатого декабря вечером приехать, Василий помчался на железнодорожную станцию, где должен был встретиться с Митричем.

    Скучать Валентине, как всегда, было некогда. Декабрь подходил к концу. Ещё двадцать девятого числа отец, Пётр Иванович, установил в большой комнате ёлку, принесённую накануне из лесу. Девочки радостно прыгали, торопя мать достать игрушки, припрятанные на чердаке. Валентина и сама радовалась как ребёнок, наряжая с детьми лесную красавицу. Любуясь её убранством, девочки вслед за матерью на все лады повторяли:
- Ой, да красотища!
- Ай, да молодцы мои девоньки!
- Ой, да молодец наша мамочка!
- Ай, да спасибо за ёлочку дедушке!
- Вот приедет завтра папа и удивится такой красоте!
   Неописуемое состояние восторга, ожидание ещё большего чуда царили в доме. Валентина достала из сумки маленькую коробочку и открыла её.
- Ой, часы! Для папы? – наперебой переспрашивали Настя и Анечка.
- Для папы от нас с вами, - объясняла Валентина, бережно вынимая часы из футляра. - Этот наш подарок мы положим для папы под ёлку. А теперь, на кухню, - весело хлопнула она в ладоши. - Скорей, скорей, а то не успеем до папиного приезда: обещал приехать вечерним поездом.

 Но в шесть вечера Василий не приехал.
- Значит, приедет следующим! -  успокоила девочек Валентина.
Следующий поезд должен прибыть через три часа. Старенькие ходики защуршали, деревянная кукушка деловито прокуковала девять раз и торопливо спряталась. 
- Так, так, - опять захлопала в ладоши Валентина. -  Умываемся, переодеваемся, наводим красоту, из золушек превращаемся в принцесс.
Через двадцать минут все три принцессы устремились в прихожую, отзываясь на стук в дверь. На пороге стояла Татьяна, поздравляя с наступающим Новым Годом и протягивая девочкам кулёчки со сладостями, она как-то странно-печально посмотрела на подругу и молча заторопилась прочь.
Чуть позднее зашла соседка тётя Маня:
- Вот вам, девчонки, подарок новогодний, - и  протянула коробку, перевязанную красивым красным бантом. -  А что, Василия ещё нет? – всплеснула она руками и, глядя на ходики, добавила, - наверное,  позднее приедет.

В этот вечер Василия так и не дождались. Праздничное настроение было испорчено.
- Не будем расстраиваться, - успокаивала Валентина девочек. - Будем надеяться, что с папой всё в порядке.
Весь остаток ночи прошёл в тревоге. Чего только не передумала Валентина! Ждали Василия и на следующий день. Наконец, женщина не выдержала и побежала к Митричу, который жил в другом конце посёлка. Застала она его во дворе: расчищал тропинку, ведущую к крыльцу дома.
- Митрич, когда ты приехал? Где Василий? Что с ним? – не здороваясь, торопилась задать вопросы Валентина.
- Приехал вчера, - смутившись от неожиданного её появления и прозвучавших как выстрел вопросов, робко ответил Митрич.
- Тяжело дыша, с влажными глазами то ли от слёз, то ли от быстрой ходьбы Валентина ждала  ответов.
- Да, не расстраивайся: жив, здоров твой Василий, - справившись с невольным смущением, ответил Митрич. И, немного помолчав, пряча глаза за рукавицей, будто снежинка впорхнула туда, тихо произнёс, -  процедуры лечебные какие-то он не успел принять. Может сегодня, а может завтра явится.
И действительно, первого января в семь вечера, Василий, немного смущённый, стоял на пороге. Валентина, глядя на румяные щёки мужа и с бесовским блеском глаза, улыбаясь, как ни в чём не бывало, весело произнесла:
- Санаторий пошёл на пользу. Мойте руки: через пятнадцать минут будет праздничный ужин.

Жизнь продолжалась. Остались в прошлом проблемы со здоровьем дочерей, Василия. В доме порядок и уют. Казалось, живи и радуйся. Но со стороны Василия Валентина стала замечать отсутствие взаимной  искренности и былого участия в семейных делах. Всё реже он беседовал с девочками о школе. Вот и накануне, когда Настя и Аня подали ему дневники для росписи, он отмахнулся:
- Некогда мне, мать пусть распишется.
 Всё чаще Василий стал задерживаться на работе. Однажды, это было в конце марта, после первой смены он не пришёл ночевать.
«Оставили в ночную смену», - думала про себя  Валентина, - конец квартала:«зашиваются» с планом.
Саму же Валентину заводской врач Зоя Егоровна отправила вчера на больничный:
- Отлежись, грипп у тебя. Вот, и температура  тридцать восемь.
- Василий, заглянув в спальню, удивился:
- Ты чего не на работе?
- Заболела. Ты поосторожней возле меня: грипп, - тихо ответила Валентина.
«Даже не объяснил – почему не ночевал дома», - расстроившись, думала она про себя.
В голове стали проноситься эпизоды поведения мужа, которые вызывали у неё недоумение: «Почему так? В чём её ошибка?»
Голова гудела как пивной котёл. Время шло к обеду.
«Скоро вернутся девочки из школы, а обеда нет, - спохватилась Валентина, - а я тут варю философию в больной голове».

Не спеша, она встала, поправляя халат. Её слегка пошатнуло. Медленно выйдя из спальни в комнату, где на диване лежал муж с газетой в руке, она направилась к нему.
«Спит", - подумала Валентина, осторожно вытягивая газету.
Василий не спал. Блуждающая счастливая улыбка сияла на его лице. Череда приятных воспоминаний запечатлелась в его глазах. Валентина растерялась: «Что это с ним?»
Онемев, она молча смотрела на Василия. Наконец, он вернулся в реальную обстановку и постепенно его взгляд сосредоточился на болезненном лице жены, а в следующие мгновения ушёл куда-то вдаль сквозь Валентину. Не первый раз она замечала этот взгляд.
- Я думала, что ты спишь, - только и сказала Валентина и направилась на кухню.
-
Через час пришли со школы девочки.
 -  Мама, - позвала Настя с порога, - ты где? -Увидев мать, лежавшую на постели, сникла. - Ты совсем заболела? А у нас завтра общешкольное родительское собрание. Учительница сказала, чтобы все родители обязательно пришли.
- И нам, и нам сказала Вера Павловна про собрание, - спешила сообщить подбежавшая Анечка.
- В какое время собрание? – уточнила Валентина.
- В шесть вечера, - хором ответили девочки.
- Попросите отца: он завтра в первую смену, успеет. Да обедайте, не забудьте вымыть руки, - морщась от головной боли, тихо напомнила Валентина.
Она слышала, как девочки наперебой объясняли свою просьбу Василию, который молча слушал.
- Завтра после работы я занят. У вас есть мать - она что-нибудь придумает, коротко ответил он.
У Валентины перехватило дыхание. Слёзы то ли от  насморка, то ли от обиды покатились по щекам.

На следующий день Настя, как девочка очень ответственная, придя со школы, осторожно вспомнила о собрании:
- Ну что нам делать? Учительница сегодня опять напомнила, чтобы все родители пришли.
- А ты не сказала, что я болею?
- Я побоялась: в прошлой четверти Антонина Петровна здорово ругала Витьку Фатеева за то, что его родителей не было на собрании, - горестно объясняла Настя.
- А тебя за что ругать-то? Ведь ты же у меня отличница, а не серая троечница как Витька.
- И меня будут ругать, - вступила в разговор Анечка.
- Ну, хорошо, - утешала Валентина девочек. – Сейчас выпью жаропонижающие и, надеюсь, к вечеру мне станет полегче.
- Мамочка, я провожу тебя и подожду, пока не закончится собрание, - повеселела старшая дочь.
- И я, и я с вами, - заегозила девятилетняя Аня.
- Нет, Аня, ты останешься дома и покормишь кур – своих любимых рябушек.

На собрании говорили о проблемах школы,  педагогических
новшествах, об усилении контроля за детьми со стороны родителей. Многих благодарили за хорошее воспитание детей. Среди них Валентина услышала и свою фамилию, и это ей было очень приятно. После собрания Валентина с Настей поспешили домой. Их догнала Татьяна.
-   Татьяна, а я тебя не видела, - обрадовалась встрече Валентина.
- Да я опоздала немного. Как ты себя чувствуешь? Вижу – ещё больна, - не дожидаясь ответа, заговорила подруга. – Неужели идол цыганский  твой сам не смог пойти? – тихо продолжала она.
- За что ты его так? – как можно веселее спросила Валентина.
- Знаю за что! – хмурясь, всё также тихо ответила Татьяна.

Наступили майские праздники. Дворец Культуры, да и весь посёлок пестрели красочными лозунгами и разноцветными флагами. Вся семья принимала участие в праздничной демонстрации, только каждый шёл в своей колонне: Василий со своим шестым цехом, Валентина в колонне ОТК, а дети со своими классами в колонне школьников. Шагали по главным улицам посёлка; отвечали «Ура!» на приветствие диктора; патриотическая музыка местного духового оркестра бодрила и вселяла уверенность в завтрашний день; с ликованием приветствовали местное начальство на трибуне у Дворца Культуры; воздушные шары  красовались своим разноцветьем в голубом майском небе. На душе было светло и радостно.

После демонстрации Валентина поспешила к Дому Быта, где должны были встретиться всей семьёй, как и договаривались накануне. Вглядываясь в толпы расходящихся демонстрантов, озираясь по сторонам, она боялась ненароком пропустить своих.
- С праздником, Валентина, - услышала неожиданно за спиной она знакомый голос. Повернувшись, увидела широкую улыбку Андрея.
- Твоя улыбка как Майский праздник, - так же приветливо улыбаясь, ответила Валентина профсоюзному лидеру.
- Своих ждёшь? – спросил Андрей в упор, разглядывая молодую женщину.
- Да, договорились встретиться на этом месте, - смутилась она  от такого откровенного взора. - Девочки мои бегут, - обрадовалась Валентина, увидев вдали детей.
- Василия долго не жди: весёлые наши девчонки утащили его в лес на маёвку. А пуще всех старалась Валька-Крашенка, - полушутя, преподнёс новость Андрей.

От таких слов что-то кольнуло у Валентины в груди. Но она, как можно задорнее, ответила:
- А тебе-то завидно? Тебя-то никто не тащит. Всё один да один.
- А я тебя ещё чуток подожду, -  печально улыбаясь, на прощанье ответил Андрей.
Взяв девочек за руки, Валентина направилась домой.
- А папу мы ждать не будем? – спросила Настя.
- Не будем: он транспаранты принимает, а потом повезёт их на завод, - соврала
Валентина.
Погода пьянила своей весенней щедростью: ласково пригревало солнышко, небо дразнило загадочной бесконечной голубизной, одуревшие от зимней спячки пчёлы то и дело жужжали над ухом, совершая свой первый облёт. В воздухе витал дурманящий запах распускающихся клейких листочков берёзы и тополя. Но Валентина не замечала гармонии проснувшейся природы. Всю дорогу домой девочки что-то рассказывали, задавали вопросы. Валентина слушала рассеянно и отвечала невпопад, думая над словами Андрея: «Кто такая Валька-Крашенка? Не у неё ли проводит время муж во время своего отсутствия дома? И за что всё это она, Валентина, заслужила?»

Поздно вечером, когда дети уже спали, тихонько, стараясь не шуметь, явился Василий. Слегка покачиваясь, он виновато посмотрел на жену и опустился рядом на диван.
«Как блудливый кот», - подумала Валентина.
Она решила не устраивать унизительный допрос, просто молча встала и ушла в спальню. Застонав, Василий вытянулся на диване.
«Обижайся - не обижайся, ругайся – не ругайся, а картошку сажать надо», - подумала Валентина, проснувшись на следующий день. Этим и занимались второго мая. Старались все, но Василий превзошёл сам себя. Давненько не работал он с такой прытью, стараясь угодить  Валентине.
«Значит, виноват», - горько думала она про себя.
Вечером за ужином Валентина встревожилась, заметив, что старшая Настенька какая-то вялая, ест без аппетита. Коснулась губами лба – так и  есть: температура.
- Настя, признавайся, что болит? – спросила Валентина.
- Да не беспокойся, мама, горло немного побаливает, - ответила Настя.
- Небось, квас из холодильника пила! Я ведь предупреждала. А ты, Аня? – озабоченно всплеснула Валентина руками.

- Я нет, я пила из кувшина, что на столе в саду стоял, - объясняла младшая Анечка.
- Мам, да жарко же было. Ничего страшного, пройдёт, –  оправдывалась Настя.
- Фолликулярная ангина. Не будем рисковать. Пусть полежит в стационаре, – заключил Владимир Васильевич – доктор кабинета «Ухо – горло-нос», когда на следующий день Валентина привела Настю в больницу.
Каждый день Валентина навещала Настю после работы – благо, больница располагалась по пути домой. Настя, сидя на подоконнике, наблюдала, как идут с завода после первой смены рабочие, поджидала мать.
Однажды вечером, девочка, по обыкновению удобно усевшись на подоконнике, любовалась, как солнце скатывается за горизонт, оставляя свои розовые покрывала. «К хорошей погоде, - так говорит всегда мама-Валя при виде такого красивого зрелища», - думала про себя Настя.
Вдруг, её сердечко затрепетало от волнения, и она прильнула к стеклу окна: знакомая фигура – папа. Он шёл рядом с красивой темноволосой женщиной, которая что-то рассказывала и при этом задорно смеялась, постоянно склоняя голову, касаясь папиного плеча. Отец её обнял за талию, прижал к себе и поцеловал в висок. Глаза одиннадцатилетней девочки наполнились слезами, она ни на секунду не могла оторвать глаза от обнявшейся удаляющейся пары. Всю ночь Настя не спала и время от времени тихонько плакала, вертя в своей головке мысли с вопросом без ответа: «Как он смел? Как он мог?»

На следующий день, едва заметив Валентину, Настенька бросилась  навстречу, обняла, крепко прижавшись к ней, и с горечью выдохнула:
- Мамочка!
- Что случилось, Настенька? – целуя дочку, с тревогой спросила Валентина. Заметив идущего следом за матерью отца, девочка встала как вкопанная. Она молча, в упор смотрела ему в глаза.
- Поздоровайся же с папой, Настя, - легонько трогая дочку за плечо, сказала Валентина.
- Здравствуй, - наконец нарушила Настя затянувшуюся паузу и протянула отцу… мизинчик правой руки, спрятав остальные пальчики в кулачок.
Василий оторопел на мгновение, затем почувствовал жар во всём теле. Наконец, овладев собой, он двумя ладонями бережно взял руку дочки и прижал её мизинчик к своим губам…
               ***
 
           Тихое зимнее утро. Сложив аккуратно на коленях руки, бабушка Валя  - так теперь её называют внуки – сидит у окна и любуется сверкающим на солнце порханием снежинок. И чем дольше она всматривается в этот белоснежный хоровод, тем отчётливее вспоминается ей майское утро, когда отцветавший сад стряхивал свои лепестки с цветков, посылая их на прощальный танец. То далёкое майское утро Валентина встретила сидя у окна. Всю ночь, не сомкнув глаз, она думала, думала, перебирая одну мысль за другой. Василий в очередной раз не ночевал дома. «Сколько же мне можно унижаться и делать вид, что ничего не происходит? – мысленно разговаривала  сама с собой Валентина. – Сегодня же уйду, пусть Василий только появится дома. Нет, нет, не одна, уйду с детьми к своим родителям. Детей я никогда теперь не брошу».

Тихонько скрипнула дверь. Василий стоял за спиной Валентины, молчал. Валентина спокойно повернулась к нему лицом, испытывающим взглядом посмотрела в чёрные как уголья глаза мужа. Этот взгляд серых спокойных глаз достал его до самого сердца. Обоим было всё понятно.
-  Сегодня же с детьми ухожу к своим родителям, - всё с тем же спокойствием произнесла женщина.
-   Нет-нет, - торопливо перебил её Василий, - уйду я.
 И, достав из шкафа спортивную сумку, нервно и беспорядочно стал сбрасывать свои вещи. Валентина, опершись о стену спиной и сложив руки на груди, молча наблюдала. Наконец, он поднял сумку, повернулся к Валентине и, не поднимая головы, буркнул:
-Прости.
Сутулясь, заторопился к выходу. Дверь, подгоняемая майским сквозняком,  оглушительно захлопнулась за Василием. Неподвижно  Валентина всё стояла в той же позе, только слёзы текли из открытых серых глаз по окаменевшему лицу. Услышав стук захлопнувшейся двери, дети выскочили из своих постелей и с криками: «Мамочка! Мамочка» бросились к Валентине.
-   Пусть уходит! Пусть! Не нужен он нам такой! – обнимая мать и прижимаясь с обеих сторон к ней, рыдая, кричали девочки.
-  Мамочка, ведь ты нас не бросишь? – заглядывая в глаза Валентине и вытирая ей слёзы, текущие по щёкам маленькими ручками, спросила младшая Анечка.
-  Ведь мы  и без него не пропадём, правда, мама? – стараясь успокоиться, торопливо продолжала Настя.

Наконец, Валентина будто очнулась от дурного сна и увидела полные страдания глаза детей. Сердце от волнения забилось сильней. Она обхватила детей обеими руками, будто защищая их от чего-то страшного, тихо произнесла:
-  Не пропадём, не пропадём. Затем выпрямилась, вытерла слёзы, вздохнула и выдохнула так, будто сбросила с себя тяжёлую ношу. И… как ни в чём не бывало,  взяла девочек за руки и сказала, - пойдёмте  завтракать и собираться в школу…

     Бабушка Валя подняла натруженную руку и смахнула накатившуюся одинокую слезу кончиком головного платка. А снежинки всё кружат и кружат, унося опять её воспоминания в прошлое. В такой же красивый день, перед новым годом, вбежали в дом с весёлым шумом, раскрасневшиеся, Настя с Серёжей и сообщили, что подали заявление в ЗАГС.
- Настя, - всплеснула руками Валентина, - тебе же и девятнадцати ещё нет, и ты  в институт после техникума собиралась поступать.
- Тёть Валь, - заторопился Серёжа успокоить Валентину, - мне скоро двадцать три, весною я получу диплом инженера. А учиться в институте Настя будет заочно.
- Ну что ж, - задумавшись,  произнесла Настина мама, - парень ты хороший, Серёжа. Надеюсь, Настю мою не обидишь.
-
Вспомнился бабушке Вале и один из вечеров, когда она пригласила свою преданную школьную подругу Татьяну и двоих ближайших соседок, чтобы посмотрели накопленное приданое для Насти да подсказали, чего не хватает для начала жизни молодой семьи. Всё тщательно просматривалось, ощупывалось со знанием дела, комментариями. В разгар этого важного действа и появился Василий. Валентина поняла, что это Татьяна его пригласила. Робко сказав «здрасьте», тихонько уселся в уголок дивана, виновато наблюдая за происходящим. Наконец, всё приданое, состоящее из нескольких комплектов постельного белья, полотенец, подушек, покрывал, оконных штор было аккуратно сложено. Взгляды присутствующих были устремлены на Василия. Несколько ошарашенный увиденным добром, он смущённо молчал.
- А я-то думал, что Настя врасплох нас застала, что и нет ничего. И где только денег брала, - наконец, произнёс он.
- Это у тебя ничего нет, а у Валентины всё есть для девочек! – пошла «в наступление», как обычно, Татьяна. А ты давай, давай, раскошеливайся на свадьбу в нашем присутствии… 
Заискрились глаза у бабушки Вали от этих воспоминаний и тут же прослезились.
- Ах, Василий, Василий…, - горестно вслух произнесла она с тяжёлым вздохом.
-
     Череда воспоминаний  унесла её на десять лет назад. В один из субботних вечеров раздался телефонный звонок. Татьяна взволнованно тараторила в трубку так быстро, что Валентина едва уловила смысл: Василий в больнице и срочно просит её придти к нему. «Что же случилось, и чем я могу помочь?» - думала Валентна, наскоро одеваясь.
В больнице дежурная медсестра показала палату, где лежал Василий. Это была реанимационная палата. Валентина тихонько открыла дверь и робко вошла. Сильный запах лекарств; капельница у кровати; приглушённый свет; измученное бессонной ночью лицо доктора, державшего руку больного на пульсе; женщина, сидевщая на табурете рядом с кроватью и закрывавшая собой лицо Василия, вконец смутила Валентину.
- Входите, входите, я в курсе, что Вы должны придти, - спокойно произнёс доктор и, положив руку больного на кровать, направился к выходу.

 Женщина, встала и повернулась к Валентине. Её чёрные бархатные глаза были воспалены от слёз. На красивом лице лежала печать страдания. Это была жена Василия. Обе женщины встретились взглядами, в которых не было ни обиды, ни укора, ни вины. Не сказав ни слова, жена Василия вышла из палаты.   
Валентина тихонько села на краешек табурета и окинула взглядом больного. Нет, это был не тот Василий, которого она знала. Бледное лицо и лысина соперничали с белизной наволочки, остатки седых кудрей беспорядочно лежали на подушке, синие губы дрожали, глаза были полузакрыты. Ни жалости, ни злости – одна пустота царила в душе Валентины. Печально смотрела она на этого знакомого и не знакомого человека.

Наконец, он открыл глаза: нет, это не те чёрные как смоль бесовские глаза, это всего лишь два потухших серых уголька. Василий устремил взгляд на Валентину, вглядываясь в черты её лица, и дрожащим голосом едва слышно произнёс:
- Спасибо, что пришла. - Поморщась от боли, он опять замолчал на некоторое время. Валентина отчётливо заметила на кончике заострившегося носа Василия синее пятнышко, говорившее о болезни сердца. Он робко протянул исхудавшую руку, стараясь достать руку Валентины. Она положила свою горячую ладонь на ладонь Василия, ощутив её холод и безжизненность. Василий, стараясь пожать Валентинину руку, глядя ей в глаза, еле слышно произнёс, - благодарю тебя за девочек моих. Прости меня, пожалуйста, и… прощай.
Он тяжело вздохнул, взгляд его притупился, окаменел, из глаз выкатились слезинки. «Да, видно тяжело было его сердцу метаться между долгом, любовью и грызущей совестью», - подумала Валентина, осторожно освобождая свою ладонь из безжизненной ладони Василия, и нажала чёрную кнопку «Вызов доктора»…

Неожиданно воспоминания прервал стук в оконную раму. Бабушка Валя торопливо подняла голову и увидела старшую внучку Оленьку. Она стояла, улыбаясь, в ореоле снежинок – пушинок и была похожа на одуванчик. Бабушка всплеснула руками, торопливо поднялась со стула и, по-старчески шаркая ногами, поторопилась открыть дверь. Внося с собой зимнюю утреннюю свежесть, наскоро поставив сумки на пол, Оля сбросила дублёнку и прижалась к бабушке, обнимая её за плечи.
- Бабуля, звоню – звоню в дверь, а ты не слышишь. С наступающим  Новым годом тебя.
- Да призадумалась я чуток, - виновато отвечала бабушка Валя. -  И тебя с Новым  годом. -  Радостно чмокнула внучку в розовую щёчку.
- А я вот пораньше. Тётя Аня вчера вечером звонила: приедут всем семейством. Так что давай готовить праздничный ужин. Тесто на наши знаменитые фирменные пироги замесила?..
Шумно, весело за праздничным новогодним столом.  Дочка Аня, её муж – военный, уже подполковник; мальчишки – близнецы Лёша да Гоша учатся в выпускном классе – мечтают стать военными как папа.
Настя с Серёжей – будто вчера поженились, всё у них дружно и ладно, как и обещали. Красавица и умница их дочь Оленька окончила институт и первый год работает бухгалтером в рекламной газете, а ещё пишет замечательные стихи. Смотрит на них бабушка Валя с гордостью, радость за них заполняет всё её сердце.
Вдруг она почувствовала на себе как будто чей-то взгляд со стороны. Ну конечно, это Марина благодарно смотрит на неё со старого выцветшего портрета. «Что, Маринушка? Надеюсь, ты довольна, – мысленно произнесла Валентина. Скоро и мы с тобой встретимся на небесах – вот там и наговоримся вдоволь».
- Бабушка, ты что загрустила? – встрепенулся внимательный Лёша.
- Да, бабуля, не грусти, ведь мы - с тобой, - торопился успокоить Гоша.
- А я поздравление для вас сочинила, и его напечатали в нашей газете, - радостно сообщила Оля, шурша газетной страничкой:
                … Давайте радоваться, горячо любить,
                Дарить друг другу счастья многоцветье,
                С лихой удачей весело дружить,
                Мечтать и ярко жить на этом свете.