Кружевной воротничок

      Рабочий день обычного инженерного коллектива, коих достаточно много в небольшом индустриальном городке, близился к перерыву.  Отдел, в котором трудился наш герой,  пытался, и даже небезуспешно, удержаться на острие охватывающего всё и вся технологического прорыва, так как в воздухе того времени витали мечты о зарождающейся всеобщей компьютеризации. Вычислительная машина, как важнейшее в то время приобретение предприятия, ежечасно проглатывала и выплёвывала бесчисленное количество перфокарт и перфолент. Между инженерами-программистами велась нешуточная борьба за обладание каждой лишней минутой машинного времени.
      Но перерыв на обед – это святое! Минут за пятнадцать перед двенадцатью нуль-нуль,  инженерный люд расслаблялся, пытаясь как-то компенсировать усталость рассказами из жизни, воспоминаниями,  а порой и обычными байками. Женщины в это время уже были на низком старте со своими сумочками, пакетами, пакетиками и заботами о том, чем и как накормить завтра семью. Мужская половина, надо сказать, частенько тоже была озабочена житейскими проблемами. Заплатить, договориться, вызвать мастера и пр. и  пр.
      Во время обеденного перерыва практически весь коллектив отдела разбредался, чтобы через полчаса дружненько проглотить по комплексному обеду, кстати, только лишь для памяти, стоившему не более70-80 копеек, в близлежащей кафешке и успеть проскочить на рабочее место по последнему, “предупреждающему”, взгляду дежурной на входе.
      Этот день, пожалуй, ничем не отличался от текущих рабочих  дней недели, кроме одного. Нашему герою и участнику борьбы за процветание на острие технического прогресса, в обеденный перерыв необходимо было выполнить целых два житейских поручения жены.
      Свериться, оплатить и побеспокоиться о наполняемости завтрака на следующее утро. Пожалуй, последнее вызывало у нашего героя наибольшее беспокойство. А без инициативы в этом деле,  в то уже ушедшее время, - ну просто никак. Но инициатива, как всем и давно известно, наказуема. Вот поэтому,  в решении такого обыденного вопроса, изобретательность была просто необходима, а инженерная смекалка, непременно, должна была себя проявить. Да и гены, как говорится,  лаптем не раздавишь. А генетически у послевоенного  поколения смекалки было,  хоть отбавляй. Особенно в вопросах выживаемости.
      Привычный утренний чай с блинчиками или оладьями, отдавал примитивизмом и не устраивал нашего героя. Полёт фантазии заставил его, подшустрив, наведаться в несколько близлежащих магазинов. Пришлось вспомнить и о недалёком прошлом, когда такие простейшие вопросы и решались более просто.
      Ностальгия ностальгией! Но, надо сказать, все текущие житейские вопросы, обозначенные маршалом семейной жизни, нашим героем были успешно решены. С  чувством удовлетворения и с мечтою успеть ещё и как-то перекусить в обеденный перерыв, наш герой вскочил в трамвай, идущий в том же направлении, что и жизнь.
      Трамвай, как трамвай!  Довольно изношенное, дребезжащее, с облезлыми сидениями, и издающее не очень приятные для слуха звуки, чудище, всё-таки давало возможность, плюхнувшись на сидение, отдохнуть от бесконечных волнений, беготни, да и добраться в нужную точку современного бытия.
      Усевшись на свободное сидение рядом со средней входной дверью, любуясь сквозь окно трамвая солнечными видами, наш герой, расслабившись, наблюдал сквозь стекло, как окружающая действительность растекалась на разноцветные ручейки озабоченных проблемами прохожих, спешащих по улицам в разных направлениях.
      На следующей остановке  взгляд нашего героя сквозь открытую дверь вагона привлёк доминирующий белый цвет в одеянии пожилой женщины, пытающейся подняться в салон вагона. Её наряд, не описать который здесь было бы невозможно, был выдержан в строгих  чёрно-белых тонах, с преобладанием белого. Только лишь маленький, видавший виды  ридикюль бежевого цвета, висящий у  локотка, да небольшой вязаный цветочек на шляпе, придавали, пытающейся войти в вагон трамвая старушенции, хоть какой-нибудь цвет. Её лицо, укрытое морщинами и почти лишённое цвета, как и её наряд, выражали строгое благородство, а глаза, пожалуй, счастье радоваться жизни.
      Белый цвет на ярком летнем солнце был ослепителен. Шляпа с широкими полями, большой, чуть свисающий с плеч ажурный воротничок, манжетки на рукавах,  рюшечки на блузке и небольшая вязаная оторочка на белых носочках, могли вызвать настоящий ступор у любого встречного.
       Неимоверной белизны, всё это выглядело изысканно и свежо, как тончайшее произведение искусства, связанное крючочком, очевидно, самой обладательницей.
      От неожиданности наш герой даже оцепенел, настолько увиденное им не увязывалось с реальностью за окном. Перед ним будто бы возник романтический женский образ из давно ушедшего девятнадцатого века. Через мгновение он инстинктивно среагировал на бесплодные попытки старушки поймать рукой поручень. Её рука заметно приплясывала в воздухе, голова проделывала некие небольшие колебания. Лицо же, не теряя выражения достоинства, своим напряжением пыталось отразить внутреннее неудовольствие нежеланием руки подчиниться. Наш герой понял, что’, всё-таки, смущало его в неожиданно возникшем романтическом образе. Возраст и очевидные признаки недуга.
      Вскочив с сидения и поймав её руку, наш герой помог с осторожностью подняться даме в салон вагона. И далеко не напрасно здесь употреблено слово “дама”. На нашего героя уже начало оказывать влияние очарование женщины, так неожиданно возникшей не в его воображении, а в реальной действительности.
      Помогая ей присесть на свободное сидение, внимательно разглядывая её потрясающий облик, наш герой погружался в мыслительный процесс осознания увиденного. Её возраст не только не смущал восприятие нашего героя, но наоборот, уносил его мысли в далёкое, знакомое только по книгам, романтическое прошлое.
      Усевшись на прежнее место, наш герой стал разглядывать даму внимательнее, причём делать это он старался неназойливо. Боковым, не так заметным окружению,  зрением.
      Небольшого росточка, сухонькая женщина с аккуратно уложенной под шляпой причёской и выражением лица, не оставляющим места сомнениям о её воспитанности  и образованности. Её романтический образ поглотил всё его внимание. Выражение лица привлекало прежде всего. Одухотворённости его не лишали даже морщины.
      Но глаза! Взгляд выражал одновременно и радость, и спокойствие, и умиротворение. Иногда глаза прикрывались от ярких лучей солнца, прорывавшихся сквозь просветы между мелькавшими за окнами трамвая деревьями. И снова, и снова  в них загорались искорки восторга от общения с окружающим миром. Радость струилась изнутри, очевидно согревая душу и наполняя взгляд  добротой. Её романтический образ становился ещё более привлекательным и загадочным в ярком солнечном обрамлении. В эти моменты, как приметил наш герой, отступал даже её недуг. Руки, как и всё её тело, приобретали спокойствие и уверенность.
      Небольшой ветерок, врывающийся в салон вагона сквозь открытые окна, играя с её ажурным воротничком, создавал иллюзию взмахов крыльями порхающей под солнечными лучами бабочки. Широкие поля колышущейся ветерком белоснежной шляпы ещё более усиливали впечатление парения.
      Этот образ может и возникал-то только в воображении нашего героя? Другие пассажиры трамвая были погружены каждый в свои заботы и никак не реагировали на новую попутчицу. Его же внимание было приковано к так неожиданно возникшему, словно сон, образу романтической незнакомки. Покорённый необычной изысканностью  её наряда, он словно телепортировался на полтора века назад. Её образ никак не вписывался в окружающую действительность!
      Неожиданно для себя, наш герой понял, что элементарно проехал свою остановку. Немного раздосадовавшись на себя, он  стал готовиться к выходу и увидел, что и возмутитель погружения его  мыслей в глубину давно ушедшего века, бабуля, так сильно приковавшая его внимание, собирается выходить на следующей остановке.
      Помогая ей пройти к выходу на ближайшую среднюю дверь вагона, наш герой не мог оторваться от её улыбающегося лица. То ли её радовала джентльменская помощь с его стороны, то ли она просто радовалась солнечным лучам, дарящим ей тепло. При чувстве подёргивания  её руки в своей ладони, нашего героя пронзила мысль о вечности и неизбежности для каждого землянина окончания бытия в этом мире.
      Остановка трамвая, раскрытая дверь вагона и в проёме двери молодой человек, торопливо пытающийся резво вскочить в него. Его взгляд, остановившись на даме в столь необычном наряде, заставил его немедленно сделать шаг назад и предложить ей в помощь руку. Опираясь на поданные с разных сторон две джентльменские руки, дама, никак не изменяя улыбчивого выражения лица, даже с некоей лихостью, как показалось нашему герою, вышла из вагона. Наш герой и спешащий молодой человек застыли перед дверью вагона с неоднозначными выражениями лиц, обращёнными к даме.
      Галантно и с достоинством раскланявшись с молодыми людьми, дама, как могла, заспешила к переходу. Молодой человек, вызывая неудовольствие водителя трамвая, наконец-то вскочил в вагон и, прильнув к окну, ещё долго напрягал шею, сопровождая взглядом удаляющуюся незнакомку.
      И наш герой, позабыв о времени и потерявшись в пространстве, долго смотрел вслед медленно удаляющейся фигуре, с колышущимся на лёгком ветерке воротником, уж очень сильно похожим на взмахи крыльев огромной белоснежной бабочки.
      Наконец, встряхнувшись и осознав, что уже не успевает перекусить, наш герой заспешил к проходной, нисколько не сожалея о том, что проскочить мимо дежурной без предупреждения уже не удастся.
      А одухотворённое выражение лица, неожиданно промелькнувшего в его жизни, источающего радость, свет, тепло и надежду, ещё долго будоражило его воображение.