05 из 16 День первый

Резкая смена степени освещенности на пару секунд ослепила меня. Зрение вернулось вслед за последним стоном закрывшейся за спиной двери. К месту меня пригвоздили четыре пары глаз. Причем то, что этих пар четыре, я определил только по ощущениям, так как обладатель четвертой пары был скрыт в тени двухъярусной кровати, или вернее сказать, шконки. От вони и духоты у меня заслезились глаза. Поморгав, я увидел, что три видимые пары глаз находятся на вполне себе дружелюбных, улыбающихся лицах.

Ближе всех ко мне, на первом ярусе шконки, что стояла справа, сидел изогнувшийся щетинистый парень, которому на вид было не больше тридцати лет. Внешне он был очень сильно похож на актера Алексея Горбунова, такие же небольшие карие глаза, высокий лоб и астеническое телосложение. У противоположной, пожелтевшей от пота, стены на кровати сидел, подобрав под себя ноги, мужичок, братьев-близнецов которого можно увидеть в документальных фильмах о вреде алкоголя. Теперь я заметил, что щетина была у всех троих, что позволяло выдвинуть предположение о том, что попали они сюда несколько дней назад. Самой примечательной чертой внешности мужичка были даже не шрамы по всей поверхности коротко стриженной головы, и не явно маленький рост, а как будто раздавленный, неоднократно сломанный нос, вызывающий вопросы о его функционировании. Отекшее от бесконечного пьянства лицо и блестящие черные глазки делали его похожим на опустившегося татарина. Третий сокамерник был моего возраста, а щетина, большие карие глаза и нос с горбинкой делали его похожим на выловленного в лесу моджахеда.

- Кисель, принимай пополнение, – раздался голос из-за двери.

- Я-то приму, а что мне за это будет? – ответил мужичок с изуродованным носом.

- Тебе за это ничего не будет, –из-за двери донесся все тот же голос со скучающей интонацией.

- А радио не починили?

- А тебе скучно? Вон, бородатый тебе сейчас что-нибудь расскажет.

- Начальник, ну не томи, включи радио.

- Ладно, жди.

Первым со мной заговорил тот, что сидел ближе всех.

- Добро пожаловать, – и растянул лицо в еще большей улыбке.

- Вечер в хату, как говорится, – добавил Кисель.

- Твой новый дом на ближайшие… сколько суток?

- Пока десять, а там видно будет. Длинная история, могу рассказать. Часик в радость, – последнее я сказал как-то тихо, потому что не понимал, в шутку это сказал Кисель или нужно к этому относится с серьезностью.

- Времени у нас полно. У тебя аж десять суток. Тебя как зовут? – усмехнулся молодой Горбунов.

- Даниил.

- Приятно, а меня Роман.

- Меня Александр зовут. Саша, – молодой голос Киселя явно не соответствовал его внешности.

- Меня Серега зовут. Будем знакомы, – сказал тот, что лежал на втором ярусе левой шконки.

Четвертый сокамерник, которого я наконец-то рассмотрел, тоже назвал свое имя. Но он сделал это так тихо, что я не смог разобрать – то ли Вадик, то ли Владик. Переспрашивать я не стал, потому что меня немного смутил его внешний вид. Загорелая, коричнево-красная кожа с синими татуировками, обтягивающая крайне худое тело, отсутствие примерно половины зубов и стекающая из-под бинта, обмотанного вокруг головы, струйка крови – все это вместе вызывало желание как можно меньше волновать этого человека, которому на вид было лет сорок.

Единственное свободное место было над Романом, куда я и закинул свои вещи и постельное. От волнения мне не хотелось ни сидеть, ни лежать, поэтому я так и оставался стоять рядом со шконкой, облокотившись на нее плечом.

- Можно мне опереться? – сам того не понимая, я задал дурацкий вопрос.

- Спрашиваешь еще. Ну, как попал сюда, сам откуда? – ко мне обратился Роман.

- Где жил, или вернее живу, или где родился?

- Где родился?

- В Луганске, Украина. А привезли меня сейчас из Благовещенска, потому что мест в городском ИВС нет.

- Ого, Украина далеко, а как ты аж тут оказался?

- К жене приехал.

- Жена отсюда?

- Да, на Дальнем востоке родилась.

- А за что забрали?

- За картинку в интернете, но изначально все не из-за этого. Сейчас десять суток отсижу – и снова в суд. А там или штраф от десяти тысяч, или опять десять-пятнадцать суток.

- Второй раз штраф не дадут. Сразу сутки дадут, – деловито сказал Кисель.

- Да кто знает. Но изначально все из-за митингов.

- А митинги за что?

- Против коррупции в высших эшелонах власти. Короче, история такая. Началось все в марте. Мы с женой посмотрели фрагмент фильма-расследования Фонда борьбы с коррупцией про Дмитрия Анатольевича Медведева. В фильме про его подозрительное имущество, кратко про схемы обогащения, связи. Там все по информации, которая находится в открытых источниках.

- А митинг причем?

- На 26 марта был запланирован митинг для того, чтобы выйти и потребовать (хотя скорее попросить) ответов. Основной вопрос очень просто был сформулирован – «где деньги?». Ну, мы заинтересовались, что да как, листовки поклеили, с людьми познакомились.

- Много пришло людей? – было видно, что вещи, о которых я рассказываю моими слушателями, воспринимаются как нечто чуждое их миру.

- Участников акции и так много в марте не набралось бы, так еще и организаторы тогда делали все, чтобы никто не пришел. Непонятно, потому что зассали или потому что изначально удачный исход не входил в их планы. Часть из них вообще какие-то мутные были. Один вообще хвастался, что он - то ли сидел, то ли в ОПГ состоял.

Организаторы эти еще всячески мешали информированию тех, кто хотел на улицу выйти, чтобы хоть как-то показать свою гражданскую позицию. Мы тогда группой, размер которой был человек 7-8, организовали расклейку листовок, спамили везде в социальных сетях. Но в итоге, благодаря сливу со стороны организаторов, пришло на шествие человек 80. Плюсом было, что Благовещенск вообще попал в какие-то СМИ крупные, пусть и вскользь. До этого в Амурской области была практически нулевая активность такого рода. То есть в какой-то степени цели добились – о Благовещенске вообще вспомнили, как о городе, в котором есть несогласные, люди увидели хоть когото с такими же взглядами, как и у них. Ну и огромным плюсом было то, что мы организовались группой из десятка человек для дальнейших действий. Это все притом, что в первоначальную группку нашу, которая планы на 26 строила, втиснулись мен… мусора.

На митинге наша активность не остановилась, мы организовывали одиночные пикеты по Благовещенску, в ВК создали группу, куда новости по Амурской области собирали, а также антипропаганду вели. Взяли видеоинтервью у пешего путешественника, который прошел через всю Россию. Клеили листовки как серьезные, так и со смехуечками, призывающие начать думать головой, а не тупо молиться на стабильность. Короче, уровень наивности зашкаливал.

- Это из-за мартовского митинга у тебя проблемы? – чем больше я рассказывал, тем сильнее я понимал, что я рассказываю самому себе в первую очередь, многих вещей мои сокамерники просто не понимали, но при этом их заинтересованность и вовлеченность только росла.

- Нет, из-за следующего. Следующий митинг был запланирован на 12 июня. К нему уже готовились мы основательно. Но там тоже на этапе согласования началось веселье. Заявку один из организаторов, Петр Болотин, пришел подавать в первый возможный день подачи до начала рабочего дня в администрации. Точно рассказывать? Я вас еще не утомил?

- Рассказывай, – с улыбкой ответил за всех Роман.

- Так вот. Без трех минут девять его не пустили, дали заполнять бумажки для пропуска. Перед ним никого не было. Он первый в журнале посещений записан. В 9:04 он подает. Опять же, никого до него там не было. Проходит неделя, приходит ответ из администрации, что на все площадки города с 9:00 до 23:00 запланированы мероприятия некой женщиной, которая пришла в 9:01. Петр идет в администрацию разбираться, а ему говорят, что он сам виноват, якобы есть другой вход, для которого не нужен пропуск. Согласно закону N54 – ФЗ администрация должна предоставить альтернативную площадку для мероприятия. В случае если альтернатива не предоставляется, то согласно ст. 31 Конституции РФ нарушается право свободы собраний. Но администрация забивает болт на закон. Никакой альтернативы не предоставляется. И кроме того, подписавших заявление на проведение митинга начинают нежно мариновать мусора, рассказывая про то, что нацгвардия теперь может стрелять по толпе, а у студентов начнутся проблемы в ВУЗе и прочие страсти. В итоге один из подписавших, сын то ли судьи, то ли прокурора, сливается. Другие два организатора решают идти до конца. – у меня пересохло в горле.

- А кипяток где брать?

- А сейчас организуем, – подскакивает Роман и начинает стучать в дверь камеры.

Все время, пока я рассказывал, стояла гробовая тишина, причем было ощущение, что кто-то стоит под дверью. Учитывая то, насколько быстро отреагировали на сигнал Романа, охранникам тоже было интересно слушать. Пока несли кипяток, я успел запихнуть в себя все злаковые батончики один за другим. Роман выдал мне одноразовый пластиковый стакан, который стал моей кружкой на ближайшие десять дней, и пригласил сесть за стол на его шконку. Хорошо, что Лера положила мне чай, потому что то, что выдавали здесь, чаем назвать было нельзя. Это была скорее чайная пыль, которая давала цвет только в том случае, если использовалось сразу три пакетика. Со стороны можно было подумать, что все в камере заваривают себе чифирь, но на деле мои сокамерники просто пытались изменить вкус кипятка хоть на что-то. Они как маленькие дети обрадовались, что я принес пряники. Не меньше они обрадовались и сигаретам, которых уже осталось всего четыре.

Перемотанный и Кисель брали по одной сигарете на двоих и скуривали по половине, предварительно оторвав фильтр. После того, как все докуривали, Перемотанный собирал остатки табака из бычков и складывал их в картонную коробочку из-под чая. Я полагал, что в ИВС такие же порядки, как и в СИЗО или колонии, где сигареты играют роль валюты. Но для административщиков это просто средство убить время. По духоте, степени задымленности и тому, что прошло всего полчаса-час, сразу можно было понять, что время, в отличие от легких, очень живучая дрянь.

Звуки посапывания и шуршания разжевываемых пряников были прерваны жутким радиошумом из вентиляции, который затем эволюционировал во что-то очень знакомое. Кто-то облокотился на дверь снаружи и открылся глазок.

- Нравится, злодей? Сначала я даже не понял, что обращение было направлено ко мне, но затем прислушался к радио.

Шо ж це я, шо ж це я не зумів,

Зупинити себе - тебе, сьогодні,

Сьогодні так дує, без тебе сумую,

Сумую без тебе...

Да уж, в восьми тысячах километров от Украины, в камере изолятора на улице Украинской, слышать по радио голос Вакарчука – как это может не нравиться.

- Даня, можно тебя Даня называть? Расскажешь, что дальше было? – ко мне обратился Кисель.

- Да, конечно, – я почувствовал как медленно подкрадывалась усталость, но решил закончить основную часть рассказа.

- Двенадцатого июня мы пришли на митинг, людей было, как потом выяснилось, почти три сотни. Первое, что мы увидели – это как скручивали организаторов. Потом наш знакомый, который в День России был с флагом РОССИИ, высказался по поводу того, что задерживают ребят. Как итог, его тоже скрутили. Как только кто-то поднимал плакатик формата А4, его сразу менты тащили в автозак. Так человек десять упаковали сразу.

Мы поняли, что пыл у народа как-то на убыль пошел, надо что-то делать. Космонавты уже выстраиваются стройными рядами, чтобы рвать одинокую цепочку из людей. Ну, я и крикнул громко «К ОВД!». И сам направился в сторону ОВД на Октябрьской. Люди рассудили, что стоять и ждать, пока их скрутят как-то не весело, лучше уж идти, пока тебя не скрутят – и двинулись за мной. После второго светофора колонна растянулась, и людей стало легко выхватывать, чем полиция и воспользовалась. Они точечно выхватили всех наших знакомых – и если бы жена не успела затащить нас двоих за угол ближайшего дома, взяли бы и нас.

За угол за нами зашел мужичок в синей потертой рубашке, явно ментовской наружности и неожиданно обратился к нам.

- Что делаете?

- Гуляем, – первое, что пришло нам в голову.

- Гуляете? – он достал телефон и стал в нем что-то искать.

- Семеныч, во двор, – сказал в трубку мужик - и мы, посмотрев друг другу в глаза, ушли так быстро, как только смогли. Тогда мы думали, что смогли уйти.

В тот день мы звонили в службу бесплатной юридической помощи, передавали им номера и имена задержанных, следили за ситуацией. Позже в тот же день мы узнали, что корреспонденты одного сайта Амурской области, а именно амур.инфо сливают фотографии полицаям. Акция еще не закончилась, а распечатанные фотографии участников, которые только вечером появились на сайте, уже падали на стол перед задержанными, как доказательство их вины.

- Ух, менты – суки. – дал оценку услышанному Кисель.

- Все это было, напоминю, двенадцатого июня. Прошел почти месяц, и началось что-то странное. Жена сказала, что стала замечать одну и ту же машину, которая ей часто встречается. Кроме того, по ее словам, один раз недалеко от нашего дома она видела того мужика, что забежал за нами за угол. Я подумал, что ей это кажется. Никогда я так не ошибался, как оказалось потом.

В один из обычных будних дней я, как обычно, вечером вернулся с занятий (я работаю репетитором математики) и жена рассказала мне, что видела днем, когда я ушел на занятия, каких-то мужиков рядом с лифтом, которые проводили ее взглядом до самой квартиры. Я не придал и этому значения. Мало ли, понравилась, вот и засмотрелись.

Утром нас будит стук в дверь. Причем не просто стук, а дверь прямо выносят. Стало стремно показывать, что мы даже дома. К глазку тоже не охота подходить, мало ли, люди разные по району шляются, с травмата в глазок пальнут – и калека. Постучали да затихли.

Жена сказала, что если такое и завтра будет, то надо будет в полицию позвонить. Только она это произнесла, как выключили свет. И снова молча ломиться начали. А предохранители снаружи у нас, свет не включить. Жена набрала ментов, описала ситуацию, назвала свои данные, ей сказали ожидать.

Прошел буквально час. Постучались, посмотрел в глазок – там не один, и не два сотрудника полиции. Открыл дверь – и увидел как минимум пять человек, двое в гражданском. Заинтересовавшийся кот, который жил у нас, явно не ожидал увидеть такое количество людей разом, от чего подпрыгнул, мяукнул и убежал в сторону балкона. Зашел самый жирный, и, глядя на меня, с порога:

- Здравствуйте, поступил звонок, вы гражданин какой страны?

- Не этой, сейчас принесу паспорт, – ко мне сразу приходит понимание, кто ломился.

- А зачем вам его паспорт? Вы разберетесь с теми, кто ломился? – жена, не осознав еще, что происходит, задает вопрос, и видно, как белеют ее губы и начинают трястись руки.

- Разберемся-разберемся, сейчас проедем в участок для установления личности, вы понимаете, какая сейчас ситуация между нашими странами.

«Для установления личности», а как же. Меня тянет на нервный смешок. Выходим из квартиры – и жена узнает тех двоих, что провожали ее взглядом за день до этого. То есть эти гении молча к нам ломились, а когда мы позвонили в отдел, в отделе вместо того, чтобы набрать этих двоих и сказать им хотя бы представиться, решили направить наряд, который ехал час. А в это время двое сотрудников полиции, одетые по гражданке, просто стояли в подъезде. ****ец, товарищи.

Для чего нас забрали в отдел, нам сказали только когда развели по разным комнатам и устроили своеобразный допрос. С женой говорил один человек, майор Леденев, который призывал ее стать информатором и сливать все по любой гражданской активности, а со мной сразу человек пять. Оформили протокол с примерной формулировкой «стоял со своими товарищами на митинге и высказывал требования по борьбе с коррупцией» и затем час допрашивали обо всем на свете. Начиная с того, почему приехал, как познакомился с женой и заканчивая вопросами о том, зачем вышел на митинг.

- А зачем вышел на митинг? – задал вопрос Сергей.

- Да потому что наивно верю в роль гражданина в жизни страны. Если причины произнести, то они прозвучат настолько пафосно и смешно, что будут выглядеть дешево.

- Да я не о том, ты же украинец, работал бы себе, на кой хер тебе эти проблемы.

- Ну, я может и украинец, но моя жена и родственники с ее стороны – они же граждане России. И я вижу прямую связь с тем, что когда политики в Москве ****ят миллиарды из бюджета, уровень жизни граждан этой страны падает. Население Амурской области уменьшается не от хорошей жизни. Да что я тебе говорю, сам посмотри. Города типа Райчихинска, Беогорска, в них же жить скоро будет невозможно. А люди может хотели бы тут, на ДВ остаться, да какие только у них перспективы, когда идет отток средств из региона. А куда идет? В Москву. А так митинги это возможность показать, что есть те, кто думает иначе, есть те, кто не хочет жить в говне, хочет чего-то большего. Может не только для себя. Рассуждал бы более трезво не сидел бы здесь, короче.

Так вот, о чем это я? Спросили меня и почему на Донбассе не воюю, не защищаю родину от «нациков». Я прямо сказал, что с запойными бичами, которых поддерживает РФ, у меня общих идей нет. Потом скакали от теме к теме: почему из Луганска в Харьков переехал, почему в Благовещенске живешь, а не в Райчихинске, где прописан, собираюсь ли гражданство получать и прочее.

В конце «беседы» стали угрожать, что если я не подпишу протокол и всего не признаю, то жену еще привлекут. Я особо с тем, что написано в протоколе не спорил, кроме одного момента. Мент написал в объяснительной к протоколу, что я убежал с акции, испугавшись наказания. Я сказал ему исправить на «ушел с акции, не желая получить штраф». Ну, это такое.

Нас отпустили, мне сказали быть на связи.

На следующий же день позвонили, сказали прийти с паспортом. Захожу в кабинет к участковому, присаживаюсь, а он откладывает толстенную папку и со словами:

- Это один песенки лайкал, по 148 пойдет, – сообщил он мне это с заигрывающим взглядом.

Следующая папка была совсем тоненькой – и к моему удивлению это были снимки моей страницы ВКонтакте.

- Твоя страница? – и протягивает скриншот моей страницы.

- Моя.

- Это кто? – показывая мне скриншот, на котором видно какой-то мемчик с Гитлером, найденный среди сотен моих сохраненных картинок.

- Адольф Гитлер, – мой ответ создал на лице участкового выражение «вот именно».

Ну и после обсуждений картинок, на одной из которых была свастика, мне сказали, что на следующий день будет суд, мне дадут штраф до двух тысяч рублей – и вот я здесь. Кроме того, на следующий день, это сегодня, на меня составили еще один протокол, основание для которого участковый вместе с двумя сотрудниками полиции придумывали около получаса, постоянно консультируясь с кем-то в телефонном режиме.

Так что в совокупности я получил десять суток ареста, пару тысяч штрафа за нарушение миграционного режима, потому что, будучи прописанным в Райчихинске, я проживаю в Благовещенске. А, ну и в будущем у меня суд по митингу, за который мне дадут от десяти тысяч штрафа, а может, ели решат, что я организатор, то и еще десять суток ареста. Как-то так.

- Интересно девки пляшут, – начал Кисель.

- По четыре штуки в ряд, – закончил Роман.

Последние четыре сигареты закончились, не успев начаться. Как и кончилась моя энергия.

- Как же хочется спать.

- Ложись, конечно. Тут каждый в первую ночь вырубался, – Роман при этом улыбнулся.

- Мне кажется, что в такой духоте я не смогу уснуть.

- Привыкнешь, нам, конечно, было легче.

- Почему это, если не секрет?

- Мы все здесь из-за синьки.

- Серьезно?

- Я в аварию попал, мне еще уловный срок будет за угон. Меня почти принесли. Я завалился и проспал почти сутки. На допрос привели, я ничего сказать не мог, мне дали аспирина и обратно в камеру вернули, – с улыбкой рассказал Сергей.

- Я под надзором, частенько тут бываю. Прямо из подъезда забрали, – почти с гордостью сказал Кисель.

- Я тоже по этому делу и за рулем.

– Коротко и с грустью проговорил Перемотанный.

- Получается, три из четырех за рулем были, – подытожил Роман.

- Ужин уже был? А то я за день только батончики эти да пряники съел.

- Да, еще за час до того, как тебя привели. Так что теперь уже утром поешь.

Наш разговор прервал шум открывающейся двери. В дверях стоял лейтенант, который меня сюда привел.

- Бородатый, пошли, будем тебя в список террористов вносить.

Я подошел к выходу и лейтенант скомандовал.

- Руки за спину. К стене.

Я неохотно отвел руки от груди, расположив их скорее по швам, чем за спиной. Только я не понял, к какой именно стене и пошел вперед.

- Куда ты побежал. К этой стене, – отечески сказа капитан, указывая на стену справа от двери камеры, если стоять к ней лицом.

- Теперь идет туда, куда ходил в душ, – я пошел вперед, не понимая, зачем мне снова нужно в душ.

- Следующая дверь. Стань к стене, - лейтенант открыл следующую за душевой дверь, которая скрывала за собой ничтожно маленькую комнатку, примерно два на полтора, в которой стоял только стул и школьная парта.

- Сейчас тебя откатаем. Оттопырь пальцы.

Второй раз в жизни у меня брали отпечатки пальцев. И второй раз в жизни это было в России. Впервые эту унизительную процедуру я прошел, когда подавал документы на разрешение на временное проживание. Только тогда это был не лейтенант, а капитан. Капитан полиции Татьяна, которая мариновала нас весь рабочий день. Мы едва не опоздали на автобус из Райчихинска.

На взятии отпечатков мое пребывание вне камеры не закончилось. Из этой микрокомнатки меня перевели в комнату напротив. В комнате напротив было просторно, мебель была в том же наборе, но уже качественнее, но был и элемент, который делал ее даже приятной для пребывания. В ней было огромное окно с видом на хвойные деревья и вечернее летнее небо. Долго любоваться красотами мне не дали, так как в комнату вошел тот самый полицейский с мешками под глазами. Он открыл передо мной папку с материалами по правонарушению, спросил, что я такого совершил, и когда услышал ответ, улыбнувшись напоследок, ушел. За ним вывели и вернули в камеру меня.

- Ну что там, все нормально? – спросил Кисель, обрадовавшийся моему возвращению.

- Да, откатали пальцы, спросили, почему я здесь и отпустили.

- Сейчас обход уже будет, – уведомил меня Кисель.

И действительно, только он сказал это, как снова открылась дверь, за которой нас ждали сотрудники ИВС.

- Выходим, становимся к стене.

Нас вышло четверо, Перемотанный остался в камере. Стоя у стены, я все также рассматривал коридор, полицейских и улыбался.

- Не крутись. Что, нравится на новом месте? – бросил в мою сторону лейтенант, но как-то не особо настаивая.

- Очень, в компании с Киселем время летит незаметно.

Полицейским и сокамерникам определенно понравился мой ответ, они заулыбались. Те, кто видели меня впервые, спрашивали, почему я сюда поступил. Узнав причину, состроили мину под названием «о, как». Нас завели обратно – и мы вернулись к своим исходным позициям.

- Даня, расскажешь еще что-нибудь? – первое, что сказал Кисель.

- Нет, я спать.

- И правильно.

Постельное белье, которое мне дали, выглядело так, будто на нем спал еще граф Монте-Кристо. Причем простынь была настолько застиранной, что походила скорее на марлю. Кое-как я улегся, снял рубашку и накрыл себя пододеяльником. Но сон явно боялся духоты. И моих сокамерников, потому что когда Роман не смог уснусть, он стал ходить по камере взад-вперед, иногда громко произнося «ох, ****ь, не могу уснуть». Ну и, конечно же, радио, которое не выключают ночью в ИВС. Свет тоже не выключают полностью, чтобы можно было наблюдать за нами через камеры видеонаблюдения.

Сон. Узаконенный способ убежать от себя и окружающих в глубокое никуда. Способ безопасный. Никто даже не подумает помчаться за вами. Этот симулятор смерти с большой вероятностью гарантирует вам безопасное возвращение. Во сне пропадает необходимость во всех понятиях пространства и времени. Где? Когда? Зачастую даже Что? - все эти вопросы теряют смысл. Это не просто отдых, это возможность не существовать, не быть, не казаться. В рядовом случае никто не будет иметь над вами контроля, ни он, ни она, ни оно, ни даже вы. Анархия разума, вскрытие скорлупы под которой самодостаточность, свобода, открытость, безграничность. Сон - это то, что практически не может убежать от вас, спрятаться, отказаться от вас. Морфей - Даниил Пелих 10 тот, кто не откажет вам в непреодолимом желание забыться, отказаться от себя. Он - защитник, союзник, друг. Он сделает вас искренним ни для кого, кроме вас самих же. Ибо он не требует зрителей, оваций, похвал. И это главное - ничего взамен, никаких требований, никаких нареканий. Приключения, кошмары, созерцание и самое важное – отсутствие всего, абсолютное отсутствие, пустота, что правдивее, чем чернота под замкнутыми веками в темном помещении. Пустота, которая ощущается потом как беспамятство.

И сон пришел.