Восток. Вторая часть

Самолет приземлился в старинном восточном городе Худжанде. Перед Оксаной распахнулась незабываемая картина восточного колорита. Был месяц май. В воздухе царил неизвестный до сей поры обонянию терпкий цветочный запах этой земли. По телу волной прошёл мягкий восточный ветер, заманивая в свои волшебные сети. Окинув взором высокие горы и утопающий в цветах и зелени этот уголок земли, Оксана произнесла:
— Если и есть рай на земле, то он здесь, именно здесь.

Её окатила волна воспоминаний детства и душа молниеносно переметнулась в прошлое. Невольно вспомнился урок географии в маленькой сельской школе, где учительница увлеченно рассказывала своим ученикам про маленькую и жаркую республику Таджикистан, окруженную высокими горами Памира. Дети из рук в руки передавали небольшую стеклянную коробочку — учебное пособие и с детской непринужденностью, недоумевали:

— А разве вата растет?

— Это цветок хлопка, а вернее, коробочка хлопка, — терпеливо объясняла учительница и еще долго и увлечённо рассказывала о многочисленных косичках, которые носят восточные девушки, о трудолюбивых хлопкоробах и об их своеобразных обычаях. Казалось, учительница рассказывала о том, что никогда не коснется ни одного из них, ведь он слишком был далек и недосягаем — этот волшебный и сказочный Восток.
Красиво и безмятежно началась семейная жизнь молодых в этом сказочном раю. Их окружили новые друзья и знакомые, и жизнь потекла своим чередом. Гульназ была одной из подруг Оксаны. Воспитанная в строгих традициях своего народа, она являлась эталоном восточной женщины. Гуля, — так её называла Оксана, хранила в себе всю восточную мудрость и уклад жизни. Во всём была загадочная скромность и глубокое уважение ко всему, что её окружало. Она тихо жила, тихо ходила, тихо слушала и тихо помогала всем своим подругам, при этом умудряясь оставаться в тени. Даже смеялась она как-то робко и тихо, словно боялась, что её заметят и услышат. Восточное воспитание чувствовалось в каждом её движении, и даже её платья из шелков шелестели в такт её поведению, так же тихо и загадочно.

Влюбилась Гульназ так же скромно и целомудренно, как подобает восточной девушке. Её карие глаза искрились от счастья, а пухленькие щёчки розовели каждый раз, когда подшучивали над ней подруги.

— Наконец-то я увижу настоящую восточную свадьбу, — мечтала Оксана.
— Не все так просто, — отмахивалась Гульназ.
— А что тут сложного? Два человека любят друг друга и хотят быть вместе. Тоже мне проблема. Вы молоды и красивы, что ещё нужно для счастья. Будет свадьба, потом пойдут дети. Все в жизни старо как мир, не ты первая, не ты последняя.

— Если бы всё было так просто, как ты говоришь, я была бы самой счастливой девушкой на свете. Родители моего парня не одобряют его выбор. И более того, у него уже есть невеста, только он ещё ни разу её не видел. Знаешь, у нас ведь чуть ли ни с пелёнок за нас всё решено и разложено по полочкам. Таковы обычаи.

— И ты об этом так спокойно говоришь?

— А что мне остается делать? Это не нам с тобой судить, Оксана. Этим обычаям подчинялись мои родители, родители моих родителей, и я тоже должна, только как это — сердцу приказать? \
Гульназ впервые заплакала на глазах у своей подруги.

«Да уж, что тут можно сделать, ровным счетом ничего. Похоже, нельзя ни исправить, ни объяснить. Разве пойдешь против обычаев целого народа. Ведь они с Гулей просто песчинки в этой огромной гавани традиций», — думала Оксана.

— Может, всё-таки попытаться объяснить, ведь они родители и своим детям они желают только добра, — голос Оксаны прозвучал как-то чуждо и неубедительно. Неужели Восток и вправду такое тонкое дело, настолько тонкое, что нельзя понять? Здравый ум не хотел в это верить. Она здесь совсем недавно и как же ей всё-таки не хватает элементарных знаний культуры этого народа. Что же всё-таки кроется за кротостью этих людей? Оксана терзала себя вопросами.

— Может, вам убежать?
— Куда, Оксана? В соседний кишлак? Ты не понимаешь! Ничего нельзя ни изменить, ни поправить. И убежать тоже нельзя. Это опозорит меня, опозорит всю мою семью, и родители мои этого не переживут. Я должна подчиниться.

— И отказаться от своего счастья? А как же любовь?

— А любовь останется в далёком затаённом уголке души и будет сопровождать меня всю оставшуюся жизнь.

— Не говори ерунды, ты что, сказок начиталась? Он ведь всё ещё с тобой и, возможно, предпринимает попытки исправить эту ситуацию?
— Если даже так, это ненадолго. Все равно его «отвернут» от меня, способов для этого очень много. Это просто вопрос времени.

— И тебя тоже потом купят как барашку, отдав за тебя калым?
— Да, так и будет, какое это имеет значение?

— Похоже, ты меня разыгрываешь, я же пошутила. Мы живём в двадцатом веке. Посмотри вокруг! На улице солнце, цветы, кругом счастливые лица, как такое может быть, в цивилизованном мире, объясни мне. Это же дикость, какая-то.

— Это не дикость — это наши обычаи, мои обычаи и моя жизнь. Она вот такая, какая есть. С этим нельзя ничего сделать, только принять.
Стальной голос Гульназ подействовал на Оксану, как мощный гипноз, и ей ничего не оставалось, как только тихо добавить:
— Вот если бы у нас так было.
— Я знаю, Оксана, но мы ведь не у вас, а у нас, извини! Прошу, не пытайся изменить мой мир и мои взгляды на жизнь, наши обычаи настолько сильны, и я подчиняюсь только им. Будь просто рядом и не переживай, на всё воля всевышнего, и мы еще обязательно об этом поговорим.
«Странно, откуда в ней столько добра и понимания, ведь она намного младше меня. И откуда такая глубокая мудрость, и когда это она успела познать смысл жизни? Да, всё-таки, это можно получить только с молоком матери, этому нельзя научиться», — размышляла Оксана.

Хоть Оксана никогда и не видела родителей Гульназ, но сейчас она четко представила их образ. Эти люди, наверное, очень уважаемые и почтенные. И, конечно же, вряд ли в их доме повышается голос, и вряд ли прихоти преобладают над разумом их сердец. Ведь Гульназ — живой пример плодов воспитания. В каждом её движении — сдержанность и необъяснимое уютное спокойствие. «Только вот что творится в её душе, остается лишь догадываться», — думала Оксана.

Продолжение следует