Экс-ры V 8 гл Лесная пасека

Глава 8

Жёсткий заговор
 
Фото экскурсия на Плато Динозавров — лесная пасека — жёсткий заговор — медведи-оборотни — возвращение оружия с приключениями — день рождения Сани — Чёрная котлета

Лесная пасека 

Сверяясь по карте и компасу, мы вот-вот должны были выйти на просеку, но её пока не было видно. Похоже, мы ходили по кругу, потому что я стал узнавать некоторые места, где мы уже были. Гор мы не видели, так как находились в непролазном лесу намного ниже границы леса.

Неожиданно тропа нас привела к большой поляне в середине, которой находился огромный кедр в кроне, которого мы увидели небольшой домик, напоминавший нам скворечник. На стволе были видны глубокие порезы от медвежьих когтей, и Таня быстро сфотографировала их.

Посмотри, какие царапки на коре, — показала она на порезы.
— Это пограничный кедр, а самого пограничника что-то не видно. Хотя есть что охранять, — сказал я, посмотрев наверх.
— Наверное, метра три в обхвате, — сказала Таня, прикидывая на глаз диаметр ствола. – Ой, я вижу медвежат!
Я пошарил глазами по округе, но ничего не увидел.

— Да вон они за кустами шиповника, — показала Таня направление.
Я присмотрелся и заметил стоящих у кривой берёзы на задних лапах медвежат они, вытянув морды, смотрели на нас как на родных.
— Нам повезло, что это не трёхлетки, а то бы живо побежали с нами знакомиться, — сказал я, рассматривая медвежат.

И тут я стал догадываться об отсутствии их матери. Это были те самые медвежата, которых мы недосчитались, когда Олег убил молодую самку пестуна, из опасения что она может натворить неприятных дел в нашем лагере. Значит, медвежата всё время держались рядом и прятались о нас, когда мы снимали шкуру с их сестры. Если дать им хлеба, то они могут стать нашей головной болью, и  мы решили их не привечать.
— Хотят подружиться, с нами через покушать, — сказал я.

Таня показала на отверстия в стволе соседнего дерева.
— Зачем это сделано и смотри, там выше скобы вбиты, зачем? — спросила Таня.
Я посмотрел наверх.
— Видишь те висящие толстые брёвна.
— Ну, вижу.
— Это борти, своего рода лесная пасека. Там пчёлы и мёд. Это делают так специально, чтобы медведи их не достали. Возможно, это дикие пчёлы, а может принесённые домашние, но в этом я разбираюсь не очень хорошо.

Вдруг за нами послушался шум, выглянув из-за дерева, мы увидели, как мимо нас убегают медвежата.
— Кто-то идёт, наверное, хозяева борти, ну, слава Богу, они нас выведут на просеку, а то может и мёдом угостят, — сказал я и уселся подле дерева.
— Медведь, — вдруг сказала шёпотом Таня.
Я подскочил на месте.
— Где.
— Вон за шиповником за нами наблюдает.
— Не смотри на него, — сказал я, как и она шёпотом.
— Что делать? — спросила Таня. 
— Фёдор, а где крупа, — сказал я не громко, чтобы зверь услышал меня и остановился.

Таня поняла меня и сказала.
— Ой, а я бельё только повесила, а уж оно сухое.
— Зина, а где топор.
— Ой, да я его проглотила, — крикнула Таня и постучала палкой о дерево.
— Таня стой за кедром, я сейчас фальшфейер запалю.
Таня, по глазам которой было видно, очень испугалась близости медведя и громко разговаривала на тему белья на верёвке. Медведь, желая узнать наши намерения насчёт мёда, решил нас обойти и переместился ближе к нам и кедру.

Я, заметив его движение к нам, распустил на конце факела верёвочку и приготовился к отражению атаки.
 — А ну пошёл отсюда, — вдруг громко крикнула Таня и захлопала в ладоши.
От неожиданного крика медведь крутанулся на месте и, сорвавшись с места, побежал проч.
— Ты что кричишь? — спросил я у Тани. — А если бы он кинулся на нас.
— Да я испугалась, что это он кинется. Я такое в кино видела, там один китаец тигра отваживал, и тот ушёл.
— Я смотрел то кино про Арсеньева, но там Дерсу говорил ему сюда не ходи, туда ходи. Ты нас не кушай, а мы тебя не трогай.
— Значит так, лезем в домик, а то нас этот косолапый может задрать вон какой здоровый дьявол!

Я показал, что на кедре с домиком на уровне трёх метров весит на крючке бухта верёвки. Проследив по ней на самый верх, я увидел висящий мешок. Но я понял, что это такое и решил, что это нам как раз пригодится. Осмотревшись, я увидел прислоненную к ели длинную лесину с рогатиной на конце. Я поднял её и скинул вниз бухту верёвки, потом сказал Тане отойти в сторону.  Потянул верёвку на себя, но вовремя спохватился и, пошарив глазами по сторонам, увидел вбитый в комель сосны изогнутый вниз крюк. Я подвёл верёвку под него и потянул на себя, наверху что-то дрогнуло, и я почувствовал поющее натяжение в руках. Стравливая понемногу верёвку через вбитый крюк, я спустил вниз мешок.
— Что это? — спросила Таня.   

— Видишь паз в просверленном отверстии ствола, туда вставляешь трубку, но так чтобы нижний приваренный якорь — вот эта пластина вошла в него. Это сделано для того чтобы трубка не провернулась в руке на подъёме. Видишь вбитые маленькие страховочные скобы это для левой руки, чтобы держаться.  Лезь наверх, а я пойду следом и буду поднимать мешок с трубками.
— А если медведь вытащит трубку.
— Не вытащит, в трубке есть специальный замок и чтобы вытащить трубку из паза нужно нажать вот на эту пимпочку, а у медведя для этого мозгов не хватит.
Пока медведь не пришёл за нами я стал вставлять трубки с якорями и поднялся  на два метра, после чего спустился и сказал Тане, чтобы она лезла первая и вставляла трубки в пазы. 
— А как я их вставлю.
— Так я мешок буду поднимать, следуя за тобой.

Таня поставила нога на нижнюю трубку, чтобы убедится, что она её выдержит. После поднялась до конца и стала, вынимать из  висящего мешка трубки и вставлять их в отверстия в стволе дерева.
Так мы и стали подниматься, я поднимал мешок, она вставляла трубки.
— А может, мы постреляем из газового оружия в медведя, и он убежит? — спросила Таня.
— Ага, он того и ждёт. 
Таня, перекрестившись, выдохнула и стала подниматься наверх.
— Только спокойно, нам главное подняться метра на четыре, чтобы он не поймал меня за ногу, да не трясись ты, сорвёшься, — сказал я, поддерживая её за ноги.
— Ты только не возбудись раньше времени,  когда обнимаешь, — засмеялась она.

Я похлопал её по икрам ног и сказал, что такие мослы только медведям и нравятся.
Поднявшись, на пять метров я посмотрел вниз и увидел выходящего на поляну медведя, который едва не сворачивал себе шею, рассматривая нас снизу.
— Ну что съел дырку от бублика, — сказал я медведю.
Тот только покрутил головой и подумал про себя.
— Мне бы сейчас бензопилу, посмотрел бы я на тебя засранца!

Подъём у нас занял минут десять. Таня выбралась на толстый сук, на котором была установлена небольшая площадка типа крылечка с бортиками перед домиком. Повсюду были вбиты скобы, чтобы держаться за них руками. Таня открыла дверь домика и сказала.
— Так это лучше любого отеля, роскошный диванчик, подушки, столик и стульчики. Даже бассейн есть с теннисным кортом.
— А рояль  там есть? — спросил я, ещё не видя, что в домике но, догадываясь, что она фантазирует.
— Рояля нет, но есть балалайка.

Она пролезла в небольшую дверь и оказалась внутри.
— Серёжа, а здесь можно жить!
Я поднялся и посмотрел на сидящую внутри домика Таню.
— Ну что так смотришь на меня, все комфортные условия для изнасилования подготовлены или ты этого не хотел когда заставил-таки меня сюда забраться.
— А я только и мечтал, чтобы грязно домогаться в антисанитарных условиях.
— Ой, только не говори, что тебе не хочется меня облапать, — краснея, сказала Таня. — Я же видела, как ты богател у водопада, когда меня снимал. Чуть штаны не лопнули в районе пояса.
— Кто о чём, а хромой о костылях, — сказал я.

Я осмотрелся, внутри домик был небольшой с двухскатной крышей без чердака. Маленькое окошко было застеклено оргстеклом, что было разумно со стороны хозяев. Если стоять в полный рост, то моя голова находилась под самым коньком двухскатной крыши. Если лежать, то в комфорте больше двух метров. При  моём росте метр восемьдесят три сантиметра я не упирался пятками в другую стенку. Домик был сделан надёжно с учётом на сильный ветер.

— Верхушку кедра срезали, а зелёные лапы заменили пластиковой новогодней хвоей и даже с вертолёта его я, думаю не видно, — сказала Таня, выглядывая из домика.
— Ну, судя по его потемневшей краске, ему лет десять не меньше. Сама посуди возвращаться на ночь глядя в посёлок, нет никакого интереса, а тут забрался и отдыхай. Тут и чай попить можно.

Ещё мы увидели верхушку северо-западного склона Конжаковского Камня, и нам он показался таким близким, что вот протяни руку и потрогаешь его курумник.
— Эх, жалко я не взял бинокль, а то бы можно посмотреть, не идёт ли кто к нам на помощь, — сказал я.

Таня показала на привязанные ремешками к потолочному скату спальники и туристские коврики. 
— Мы тоже на ночь здесь останемся? — спросила она.
— Я думаю грех себе отказать заночевать здесь, когда ещё такое будет.
— Ладно, но наши волноваться будут, ой, и нагорит же нам, — сказала Таня.
— Завтра поглядим, у нас ракетница есть посигналим.
— Только давай условимся, ты меня насиловать не будешь, а только грязно домогаться, — сказала Таня.
— Нам монахам францисканцам вообще аморально даже слышать про это. И вообще у меня, если хочешь знать не два, а три яичка это на два миллиона челов, а потому я не готов разделить любовное ложе с однояйцовой простолюдинкой. Не царское это дело в ****е ковыряться.
— Ты что дурак, — засмеялась Таня.

— Ну, полный, — засмеялся я. — Помнишь, как в польском фильме  актёр такой пухленький с голыми тёлками в лифте ехал,  а потом жаловался, что ничего не смог ничего сделать так и ты меня тут третируешь.
— А может, перекусим, а то я есть хочу.
— А как будем с туалетом.
Таня озадаченно посмотрела  на меня, потом вниз и показала на пол, который был сколочен в два наката, но крестом для надёжности.
— Смотри, я сначала не поняла чего это он с квадратом в середине, а это же люк с крышкой для этого самого.

Я посмотрел на пол и сказал, что это сделано для подъёма борти в домик. И домик был утеплённый на зиму, значит, здесь зимуют пчёлы в тех самых бортях. Чего их таскать туда-сюда. Всё как в дикой природе.
Таня, решив, что надо снять медведя на фотокамеру, стала устраиваться у входа, раскладывая свои симпатичные мне ноги.
— Ну, ты подвинься, что ли или держи меня тогда уж за ноги, — сказала она.
— Ты легла вот и снимай.
— Ой, я боюсь выпасть, неудобно же сверху.
— А ты можешь сесть у входа и снимай.
— Боюсь, свалюсь я прямо к мишке.

Тогда я, особо не церемонясь, улёгся меж её расставленных широко ног и, положив голову на её попу, и обхватил её за бёдра.
— Так пойдёт? — спросил я.
— Пойдёт, только не усни от счастья, — сказала с улыбкой Таня.
Она снимала медведя, как тот танцевал по её выражению с деревом. Он, встав на задние лапы, прижался ухом к стволу и что-то себе там слушал.
— Как интересно этот зверь, похоже, слушает нас, — сказала Таня, толкнув меня рукой.

Я переполз по Тане к выходу и тоже стал наблюдать, как медведь что-то слушает.
— Ты что там снова богатеешь? — спросила томно Таня, посматривая на меня через плечо.
— А я что виноват, если у меня такая физиология.
— Ну, слава тебе Господи, а то я думала он так и не попробует снять с меня труселя, — засмеялась Таня.
— Попробовать, конечно, можно, но что потом с тобой делать я не знаю, ну честное пионерское слово, ну падла буду, зуб даю, — ответил я в шутливом тоне.
Под потолком двухскатной крыши весели в мешке продукты бортников, но мы их рассматривать не стали только пощупав бока мешка.
— Тушёнкой балуются черти, — сказала Таня.

Мы поели бутеры которые нам положил Толя и выпили по кружке чаю. Неизвестно сколько ещё мы тут пробудем в компании нашего мохнатого сторожа, так что особо не пировали.
Ближе к вечеру раскатали коврики и спальники, которые оказались пуховыми одеялами. Порознь спать нам было страшновато на такой высоте и где-то после полуночи Таня, словно читая мои мысли, запросилась на объединение, и мы укрылись моим одеялом.
— Смотри ковбой, как уснёшь, я проверю тебя на три яичка, — сказал Таня, прижимаясь ко мне тёплым котёнком.

Вдруг где-то рядом раздался предсмертный крик зверя и рычание взрослого животного. Я посмотрел в окно, но ничего не увидел, тогда спустился по трубкам пониже и вот тогда увидел, как взрослый медведь разрывал маленького медвежонка. После чего услышав жалобное завывание второго, бросился за ним в погоню и там убил его.
— Что там такое испуганно? — спросила Таня.
— Взрослый медведь не терпит молодых медведей и норовит убить их, а они тем более без матери. Теперь он избавился он конкурентов и разжился мясом. И теперь нам спускаться вдвойне опасно он будет караулить свою добычу. Вот тебе и экскурсия.

Медведь съел медвежонка и, облизав шкуру и кости, оставил останки на поляне на пиршество бурундуков. После чего отправился к следующей добыче. Я проследил за ним сверху и увидел, как он закапывает второго медвежонка под мох. Потом собрал весь в округе валежник и навалил сверху. Постояв минут, пять над кучей он вернулся на поляну и попробовал поскрести кедр, на котором мы от него укрылись. После чего ленивой косолапой походкой подошёл к кустам и, наклонившись, повалился на  них боком где, отдыхая и затих. Бурундуки поцвиркивая собрались в приличную стайку принялись подчищать шкуру медвежонка.

— А можно я заберу шкуру себе? — спросила Таня.
— Давай спускайся мне тушёнки больше достанется. Правда, с водой у меня не важно, но ничего орешками тоже можно питаться.
— Да я вообще к слову, — сказала Таня.
— Знаешь я бы не смог сидеть в кресле и держать ноги на той шкурке. Видеть, как убивают медвежонка, а потом смаковать его тёплый мех это не моё, я лучше валенки надену. И вообще давай-ка спать, а то утром будет голова как с похмелья трещать.
Спал я трудно, всё время мерещилось, что к нам лезет медведь, и я просыпался. Только Таня спала и даже ни разу не просыпалась, словно нас никто внизу не караулил.

Наутро я как в лучших романах проснулся один, Таня была снаружи и фотографировала окрестности, сидя верхом на толстенном суку.
— Ну как там всё было, —  напомнил я ей её слова о трёх яичках.
— Ну, скажу я тебе как милому другу, — сказала, она улыбаясь.  — Там дело не в яйцах, а в хорошем качественном ливере.  Пользуйся им постоянно, пока он окончательно не протух.
—  А что-то было? — спросил я подозрительно.
—  Может быть, — ответила уклончиво Таня.

Я стал припоминать свои сонные к ней приставания… медведя лезущего на дерево, какую-то погоню на дилижансе, индейцев, и игру в рулетку в Монте-Карло, где я снял всю кассу к удивлению местной знати, поставив на 36.  Banko,  — объявил крупье!
—  Ничего такого не помню, — сказал я рассеянно.
—  Вот так всегда с мужиками, — сказала Таня. — Сначала сделают дело, а когда детей воспитывать память отшибает как доской по голове.

Я снова стал что-то припоминать, но всё снова упиралось в  Монте-Карло и брюссельскую полицию, и остров Сахалин.
— При чём тут Сахалин! — сказал я, вылавливая из памяти остатки своего сна.
—  Какой Сахалин ты посмотри, что этот танцор делает.
Медведь с утра уже был на ногах и слушал ствол, покручивая задом.
— Что это с ним такое, — рассматривая я нашего пограничника.
— Не знаю, может дерево у него за барышню. Странно,  чего он так к нему прилип, — сказала Таня, кидая в медведя сверху шишки.
— Левее возьми, шишки мимо летят, — сказал я, наблюдая как те, падают мимо цели.
 
Но медведь и ухом не повёл давно привыкший к таким ударам судьбы.
— И чего они мне мешают музыку короедов слушать, — подумал про себя медведь, ещё теснее прижимаясь к стволу ухом в такт, приплясывая лапой.
— Надо сигнал подать нашим ребятам красной ракеткой, —  сказал я, накручивая на ствол револьвера трубчатый наконечник для поджога выстреливаемой ракетки.
Нам было пора возвращаться, а медведь пожиратель медвежат нам мешал это сделать.

После сигнала красной ракеткой нам оставалось только ждать когда к нам придут на выручку наши друзья.
Оказалось когда мы не пришли к вечеру, никто в избушке не спал до утра. Попеременно дежуря и ожидая нашего появления. О потом решили, что ночью мы по тайге всё равно идти не сможем без фонарей и возможно развели где-то костёр и остались пережидать до утра. Толя с Виктором забрались на Плато Динозавром и оттуда пытались что-то рассмотреть, но ночная тайга не ответила им ни светом костра, ни красной сигнальной ракеткой. И только в шесть часов утра Виктор бодрствуя,  увидел взвившуюся над лесом красную искру. Заметив это место, он позвал остальных в надежде, что будет пущена ещё одна ракетка.

Я не стал следом пускать вторую ракетку, чтобы дать нам шанс, чтобы заметили первую и засекли место пуска. Виктор показал остальным направление и определил что место пуска ракетки примерно в километре от избушки.
— Это рядом надо поспешить, чтобы нас не опередили солдаты,  — сказал Толя.
— Да они ещё спят рано ещё до подъёма, — сказал Олег.

Саня высказал предположение, что нас мог на дерево загнать медведь, и мы там отсиживаемся. Олег зарядил ружьё пулями, и поисковая группа отправилась на поиски пропавших товарищей.
Сначала пошли по просеке, но потом вернулись и поднялись на Плато Динозавров, чтобы пройти по нашим следам. Вторую ракетку они увидели, находясь уже напротив места её появления.
— Видели дымный шлейф, откуда она появилась? — спросил Виктор.
Все закивали головами, и пошли вниз. Преодолев курумник, поисковики вошли в границу леса, но ещё с не достаточно высоким подлеском и присели на отдых. Вдруг Олег вскочил и показал на взвившуюся красную ракетку.

— Они там! — показал он рукой впереди себя.
— Далеко ушли, — сказал Толя.
— А может, они от погони уходили, — сказал Олег.
— А я говорю, что их на дерево загнал медведь, — не унимался Саня.
Посидев минут, пять поисковики пошли дальше, вступив в плотный корявый берёзовый лес с выкрученными стволами и ветками. Местами над ними высились не менее корявые сказочные лиственницы с россыпью мелких черничных кустов и миллиардами поспевающих ягод.

Я посматривал на часы, полагая, что пускать третья ракетку ещё рано если нас заметили с плато Динозавров как с наиболее высокого места, то поисковая группа должна дойти до нас примерно часа через три. И так случилось, что после второй ракетки наши друзья были уже на подходе, и я вовремя подал сигнал, прежде чем они вошли бы в высокий лес. А там хоть их пулемёта трассирующими пали никто ничего не увидит.

Когда мы, находясь в домике, следили за нашим пограничным медведем, то заметили в нём перемену. Он развернулся мордой в сторону горы и, мотая головой втягивая шумно через ноздри воздух, что-то ему не нравилось. Вот он забежал за куст и оттуда стал смотреть, поднявшись на задние лапы временами пофыркивая.
— Наши ребята идут, только не кричи, а то медведя спровоцируешь на нападение, у него же добыча прикопана, — сказал я.

Выждав момент, я выстрелил из револьвера в сторону медведя слезоточивым газом, от чего он вскоре замотал головой  и подался назад.
До нас донёсся голос Олега.
— Не стреляйте свои!
— Внимание, здесь медведь, я угостил его газом, мы на дереве, — ответил я негромко.

Олег взвёл курки и стал смотреть через кусты на поляну. Скоро он увидел  медведя, трущегося о траву свою голову. Точным выстрелом он попал ему в шею, а вторым под лопатку. Потом быстро зарядил ружьё новыми патронами и добил зверя.
После чего позвал на поляну остальных.
Толя увидел меня машущего ему из домика и спросил.
— А мы думали, что вы венчаться в церковь ушли, ждём, нет и нет что такое, уже ночь наступила, мы на Плато забрались дежурить, а там ни огонька, ни ракетки. И вот только утром Витя увидел красную ракетку. Ну, мы к вам и верно Саня сказал, что вас медведь на дерево загнал.

Я помог Тане спуститься вниз, и мы пошли смотреть на убитого медведя. Олег предложил снять шкуру и унести в лагерь, а мясо оставить лесным жителям. Я был против, нести тяжёлую шкуру к тому же за нами могли увязаться солдаты и лучше всего повесить её на верхушку кедра пусть её обдирают птички. Толя поддержал меня, сказав, что потом её заберём, когда она полегчает, а сейчас надо уходить, пока на выстрелы не пришли солдаты. Мы быстро ножами сняли  шкуру, аккуратно сняв её на лапах и голове. Олег и Виктор, несмотря на мои уговоры оставить здесь шкуру свернули её и понесли передовая её друг другу через каждые сто метров.

Потом из спортивного интереса к переноске подключились и остальные, в том числе и я. Таня снимала наше возвращение, иногда сокрушаясь, что не взяли мёду.
— Да вот надо мне потом ходить покусанной пчёлами мордой, сама же не полезешь, — ответил ей Олег.
— А у нас всегда были добытчики мужики!
— У вас да, а у нас нет! — парировал Олег.

Шкуру мы повесили сушиться, на ветерке на Плато Динозавров под кедрами. Как только мы отошли в сторону, как тут же налетела галдящая свора мелких птичек на бесплатный обед. К вечеру почти вся мездра была срезана острыми клювами вечно голодных пичуг.
— Ну вот, а ты не хотел её нести, — говорил мне Олег.
— Ну не хотел, мне и так досталось, когда нас едва не сожрал медведь. Если бы не лесная пасека не говорил бы я с тобой.