9. Прогулка по местам обитания зверей

Мы с Сергеем Дмитриевичем побывали в ближних лесах и на озерах. Экскурсия по зимнему лесу была недолгой, но занимательной. Сугробы в этом году были небольшие, снега выпало мало, поэтому передвигаться по лесу можно было без лыж. Сначала отправились на Большое и Малое Осиновые озера. Перейдя Пышму, увидели под сосной шелуху шишек. Значит, белки были, что-то выдолбили из шишек, что-то уронили в снег. На пути попалось дерево, снизу изгрызенное бобром.
      
- Бобер свалил бы это дерево, да кто-то помешал ему, - отметил Сергей Дмитриевич, продвигаясь по скрипучему сухому снегу.
      
Вышли на Большое Осиновое озеро.
      
- В Осиновом озере уровень воды гораздо выше, чем в Тахтыме, хотя вон на какую высоту мы поднялись, - Сергей Дмитриевич показывает рукой на пройденный путь. - Выходов воды из озера нет. На этих озерах раньше было много гальянов. Мы в детстве бегали сюда, гальянчиков да карасиков ловили.
      
Заметив следы зверей, мой путевожатый продолжает посвящать меня в тайны леса:
      
- В этом году мало снега. А когда его мало, зверь ходит шире, не устает. Может идти и идти. Когда снег глубокий, то зверь держится на одном месте. Если корм в этом месте есть, то зверь тут и будет обитать. Это у волков и рысей участки обитания большие - если сегодня здесь побывали, то могут сюда же только через неделю прийти. А лисы далеко не ходят. Вот лисья тропа, тут она регулярно ходит. Крупный след, хороший. Самец, наверное. А вот белочка пробегала.
      
- На этом озере я охотился, бобров ловил, а шкурки сдавал. Где живут бобры, там можно заметить выворотки (вывороченные деревья), которые кругом по берегам над Тахтымом лежат. Вот здесь они побеги грызли – как срезанные стоят. Один раз иду, смотрю, ондатра вышла и пошла на сенокос. Я следом. Думаю, догоню. Шел, шел, смотрю: лиса вышла на этот же след, догнала ондатру, унесла ее раньше меня, только капельки крови оставила.
      
У дальних деревьев впереди увидели довольно большое сооружение из ветвей, хвороста, стволов деревьев, земли, больше похожее на большую кучу мусора.
      
- Это бобровая хата, - говорит Сергей Дмитриевич, - бобры строят хаты там, где нельзя вырыть нору. Если живут на речке или на озере, где высокие берега, то в берегах роют норы. А здесь нору не выкопаешь, потому что болотина, сыро. В таких местах они строят хаты. Вон еще одна хата. Хатки они строят из колодника, веток, травы, промазывают стены илом, землей. В хатах у них тепло, так что бобр никогда там не замерзнет. Зимой бобры заготавливают веточный корм и уносят его подо льдом или в обход хаты в свой погребок. Пока корм есть, они не выходят наружу. Лишь когда закончится, выйдут на заготовку: нарубят, натаскают в погребки и снова в хатке сидят. В спячку не впадают. У этой хатки свежих следов нет. Или убили бобра, или лиса съела. Вход в хатку нам не увидеть, потому что бобр под водой туннель роет.
      
Вокруг хаты петляют, разбегаются в разные стороны следы небольших зверьков.
      
- Здесь куница ходила, вот два следка вместе, - показывает след Сергей и, сняв рукавицу, вкладывает пальцы в следок, исследуя его на ощупь, - довольно крупная куница. А тут ондатра ходила.
      
Проходим к следующей хатке.
      
- А здесь, похоже, бобры живут – вон испарина идет из отверстия. Отверстие они специально не делают, это, скорее всего, хворост плохо уложен, потому и пар идет. А так бобры не нуждаются в отдушинах. Вот канал прорыт к хате, сюда бобер ходил, кусты срубал, пенечек вон стоит.
      
Рядом с хатой места деятельности бобров - изгрызенный ствол дерева, срубленные, будто ровно спиленные, небольшие деревца. След спила еще свежий. 
      
- Вот след ондатры. Бескормица, видимо, оттого, что лед промерз. Из-за бескормицы она и вышла из норы. В траве, наверное, где-то сидит. Ондатры очень редко выходят зимой, только по крайней необходимости. Видите, по следу хвост тащился, полоса осталась.
      
Пробираемся сквозь кусты и упавшие лесины к Малому Осиновому озеру. Пока зима, идти можно. Летом здесь трудно пройти из-за зарослей и болотистой почвы. Обходим дерево, давно подточенное зубами бобров, перелазим через завалы.  Скрипит под ногами сухой снег, с хрустом ломаются сломанные сухие ветки упавших деревьев. Хлестко, со свистом шуршат по курткам прутья кустов. Наконец, выходим на озеро. По ровному снегу озера в разные стороны убегают следы живущих здесь пушных зверей. Тянется наискосок ровный след лисицы.
      
Пока идем по застывшему озеру, Сергей Дмитриевич рассказывает:
      
- В зимний период лиса – одиночка. Но в феврале начнется гон - брачный период. А пока январь. У волков гон начинается тоже в феврале. Тогда уже эти животные образуют пары, и до июня будут вместе выкармливать щенков. Самцы у всех псовых – у волков, у лис – кормят даже самку до последних дней беременности, когда она сама ходить не может на охоту. Потом еще потомство кормят. А из птиц только куропатки парами выводят птенцов, самец охраняет гнездо, отманивает от него всех хищников, врагов. Гуси еще парой выводят потомство. А остальные птицы – тетерева, рябчики, утки - все матери-одиночки.
      
- Это Малое озеро. Вот лиса кочку пометила, так она территорию застолбила. А здесь она сидела.
      
На озере стоит бобровая хатка, но выхода из нее нет.
      
- Когда появляется кто-то из волков, собак, бобры не выходят, - поясняет Сергей Дмитриевич.
      
Выходя с озера, наткнулись на заросли, чем-то схожие с зарослями малины. Сергей Дмитриевич сам мастер плетения корзин, поэтому он не прошел мимо кустов: осторожно разгреб снег вокруг куста, вытянул   в струнку и без того стройный прутик:
      
- Это краснотал. Его молодые тонкие прутья используют для изготовления красивых корзинок. Берут зеленый таловый куст и этот - красный. Корзинка получается двухцветной. Листья краснотала похожи на вишневые. Растет он вот в таких сырых местах. С осени и до весны, пока сокодвижение в них не началось, и почки не проклюнулись, прутья срезают для изготовления корзинок. Летний краснотал в работу не идет, так как структура веток в это время рыхлая, водянистая, еще и молодой прирост идет.
       
Здесь, в труднопроходимой части болотины, ночевал сегодня рябчик, чему оставил доказательство – еле заметную в снегу ямку, при разрытии которой обнаружилась маленькая лежка с оставленным пометом.
      
- Косачи, рябчики, куропатки – все зимой прячутся от мороза снегу. Утром, как солнце встанет, вся эта боровая дичь вылетает. Их много было раньше у птицефабрики на полях, до Червишево, Горошинки, Головино, за речкой – везде была боровая дичь. Косачи любят колки, а глухари живут в темном, черном лесу, они не любят открытых мест. На вымочке, Солонцах обитали косачи. Там березы, а косачи кормятся березовой почкой. Карасевский бор, Припышминские боры – это места обитания глухарей и рябчиков, потому что глухарь питается хвоей.
      
Выходим к берегу Тахтыма. Позади остались густые заросли ольхи и черемухи. А на берегу стоят старые сосны в два обхвата и больше, им, наверное, лет по 150. Недалеко береза столетняя с комлем в два обхвата. Широко шагая по занесенному снегом Тахтыму, Сергей Дмитриевич продолжает рассказ о природе своего края:
      
- Здесь, у озер, много ольхи. Дерево это любит расти в сырых местах. У нас есть даже озеро Ольховое. У озера Калач растут ольховые леса, так там эти деревья просто здоровенные. Доронька вся заросла ольхой. Но долго эти деревья не живут. Ольха по выделению тепла стоит на втором месте после березы. Она не дает сажи, как береза. Ольховые дрова, их еще называют царскими дровами, раньше поставляли в богатые дома, где были камины.      
      
Шуршит снег под ногами. Низкое утреннее небо пасмурно. В устье залива уже располагаются неспешные рыбаки. А мы отправляемся на болотце, расположенное у птицефабрики. Здесь, на открытом пространстве, задувает ветер, поднимается снег и мечется по полю полосами. Шумит на ветру рогоз и трепещет. На снегу – лисьи следы и обломанные листья рогоза.
      
- Здесь воды мало и, скорей всего, водоем промерз. Снега мало. В такие годы, как этот, ондатрам очень трудно, поэтому они чаще выходят за пищей. А лиса тут регулярно ходит, как в столовую. Наверное, всех ондатр покончила. Вот эта хата ондатры выводная, в которой постоянно живет семейство, а вот те, поменьше – кормовые хаты. Под водой к кормовым хаткам расположены ходы и туда ондатры ходят питаться. Корешки рогоза, осоки, шумихи едят. Поедят, выныривают и – домой.
      
Сергей Дмитриевич, обломав ветви на отрезки сантиметров по тридцать, проводит небольшой мастер-класс по изготовлению удочки из рогоза:
      
- Брали два таких куска рогоза, вставляли сюда вырубленный прут из таволожки. Таволожка – это небольшой кустарничек. На Тахтыме он есть, за Головино его много. У этого кустарничка прут очень тонкий, но очень крепкий. Из него раньше даже вязальные спицы делали. Брали этот прут, вставляли его между двух рогозовых чурочек, перевязывали, затем привязывали леску, и получалась зимняя удочка. В рукоять вбивали два колышка, на них сматывалась леска после рыбалки. Руки зимой от такой удочки не мерзнут. Раньше удочки не продавали в магазинах, делали их сами из подручного материала.
      
Далее наш путь лежит в Припышминские боры, в те места, где редко бывает человек. Опять пробираемся по лесу. Сначала идем среди сосен, но углубляясь по сугробам через завалы или обходя их, все больше встречаем еловых деревьев. Впереди мрачноватое, но красивое царство елового леса.
      
- Вот горностайка бегал, его дорожка тут. В наших лесах только здесь эти зверьки и сохранились. Горностайка – веселый зверек. Когда идешь по первому снегу ставить капканы, то стараешься найти норку, где горностай отдыхал на дневке, а он за ночь следами по снегу так напетляет, так навертит, искрутит, что и не найдешь. Иногда напугает… Горностайка зимой белый с черненьким кончиком хвоста. А это вот след ласки, она такая же, как горностайка, только помельче, и хвостик коротенький, без кисточки. Здесь самочка ласки прошла, у самца немножко покрупней будет следок.
      
Продвигаемся в глубину леса. На пути в сторону ельника попадаются молодые сосенки с обкусанными верхушками.
      
- Это лось пасся, - говорит Сергей Дмитриевич, осматривая верхушечки сосенок, - но это не свежий след. Он приходил в прошлом году или весной, или осенью - вот прирост новый, почку дала сосна за год. Кругом сосенки изъедены. Макушки сосен – это любимый корм лося. В 70-е годы лосей здесь было много. Потом как-то стало меньше. Но одна лосиха каждый год приходила сюда телиться. Вот там, дальше, ельник. Так такой ломёж, что никто туда не ходит! Там ни грибы, ни ягоды не растут. Там по осени лосиха и телилась – одного-двух приносила телят.
       
Я вспомнила фразу Дерсу Узала из книги Владимира Арсеньева: «Столько лет тайга ходи, а следы не понимай». Это обо мне. Люблю ходить по лесу, забираться в непролазные дебри, видеть следы птиц и зверей. Здесь, вдали от дорог, царство зверей. А далее манит темный, бородатый ельник, который я называю Берендеевым царством. Заповедное, неведомое, живущее по другим законам царство, попасть в которое, значит, погибнуть или познать любовь, добро и справедливость. Что-то языческое тянет туда. Внутрь этого царства я не раз пыталась проломиться. Но там «такой ломёж», как говорит Сергей, что после примерно 500 метров прохождения внутрь царства меня словно кто-то осторожно, ласково, но упорно заставлял вернуться назад…
      
Оставлю поэтическое отступление, чтобы не увлекало меня... Итак, Дерсу Узала называл зверей и птиц «людьми», он слишком хорошо их понимал и чувствовал. А я даже следы распознать не могу. В лесу я – всего лишь созерцатель. А тут Сергей Дмитриевич ведет и ведет звериными тропами, показывает, рассказывает. И сейчас он мне подсказывает, каких еще авторов, писавших про тайгу, кроме Арсеньева, можно прочесть: «Мы идем по восточному Саяну» Григория Федосеева, «В тисках Джугдыра». Вспоминает книги других авторов. А еще советует посмотреть фильмы из серии «Счастливые люди».
         
- Вот место моей бывшей охоты, - Сергей Дмитриевич остановился под елью, -  куниц здесь ловил. Вот видите, проволока осталась. Тут цеплял приманку. Прошло уже лет двадцать или больше. Куниц сейчас меньше не стало, просто их шкурки уже никому не нужны. Раньше пушнину принимали – куниц, лисиц, бобров. Сейчас и моды нет на них.
         
Голые кусты смородины остались бы мной не замеченными, но мой провожатый остановился и возле них, чтобы и об этом кустарничке сказать доброе слово:
      
- Еще в моем детстве, помню, никто и никогда не садил дома смородину, всегда брали дикую. Зимой даже, если ходишь по лесу, то срываешь засохшие ягоды и ешь. А сейчас не стало дикой ягоды, вроде с весны цветет, а осенью придешь – ягод нет. Почему?..
       
Идем дальше. Выходим на поляну, посреди которой вырыта ямка в снегу, кругом следы. Сергей трогает рукой наст в ямке, проверяя его на твердость.
      
- Это визитная карточка косули. Она здесь была, может дня три – четыре назад. Но судя по следам, здесь пасся довольно крупный козел. А в этой ямке он лежал. Они, когда ложатся на дневку, разгребают снег до земли. Они даже летом, когда ложатся, разгребают всю траву до земли. Видите, какое место выбрал – чтобы кругом все было видно, всю эту полянку метров на 20 – 30. Обзор во все стороны хороший. Врасплох никто не застанет. Когда козел ложится в такую яму, самого его не видно, только голова торчит из снега. Только в сильную метель или в ветролом можно подойти на выстрел. И то, если знаешь, где они лежат. Очень чуткие животные. Были бы тугоухи, их давно бы не было. А вот осиновые побеги молодые объедены. Все слупили.  Снег кругом истоптали.
      
Продвигаемся дальше по ельнику. На пути, как столб, встала дуплистая осина, ствол которой весь в отверстиях от работы клюва дятла.
   
- Летом я тут ходил. Здесь живет дятел. Здесь его гнездо, где он делает выводок. Иногда бывает, что куницы в дупле днем спят. Постучишь по стволу – она выскочит, - Сергей Дмитриевич постучал лыжей по стволу, - нет никого дома.
      
- А это вот заячья автострада, - продолжается экскурсия, - переход зайцев с одного места кормежки на другое. Постоянно по этому месту бегают, вот тропа и набивается. Эти тропы небольшие. Вот когда снега много, зайцы такую тропу набивают, что идешь по ней и не проваливаешься. Здесь заячье царство, здесь они живут.
      
Вокруг под елями, в кустах малины следы, следы. Убегают тропки далеко в лес. Однажды я шла по такой тропе неведомо куда. Тропа сначала шла прямо, по какой-то старой, почти незаметной дороге, затем стала изгибаться вокруг елей, уводя в дебри. И как-то закончилась под одной елочкой в окружении высоких, мрачных, бородатых елей… Ну вот что меня заставляет каждый раз забираться неизвестно куда! Еще обратно надо выползать по мартовским сырым сугробам, проваливаясь и промокая. Километры! – обратно. Так придешь, а вернее, приковыляешь домой. Снимешь мокрую одежду, сядешь, подогнув ноги, как в детстве, под себя. А рядом упадут, прежде напившись и наевшись, уставшие собаки. Сложат головы на лапы и дышат быстро и горячо. Не отходят от меня. Только встают тяжело, чтобы снова водички попить. И опять с придыханием падают рядом. Засыпают.
      
Но вернемся к нашей экскурсии. Сергей Дмитриевич отламывает веточку малины:
      
- Как ее зайцы едят, такую колючую да с шипами?
      
Выходим на большую поляну, выводящую на просеку. Здесь уже есть следы снегохода. На дороге снег разрыт до земли. Это косули рыли копытцами, выбирали из-под снега хрустящие веточки зеленеющего хвоща на корм. В разные стороны леса убегают размашистые следы косуль – небольшие и крупные.  На ровной дорожке, оставленной снегоходом, хорошо видны следы совсем маленьких копытец – самочек или молодняка.
      
В сугробе Сергей Дмитриевич нашел небольшое темное отверстие – горностаеву норку, от которой уходят в соседний березняк нечеткие, уже обтаявшие следы маленьких лапок горностая.
      
У срубленной кем-то осины, лежащей у дорожки, была хорошая заячья трапеза: оставлено много следов, помет, все нижние ветви лежащего дерева обглоданы.
      
- Зайцы поднимаются на задние лапки и веточки, которые могут достать, все подгрызают, - воткнув в сугроб лыжи, поясняет Сергей Дмитриевич и начинает обламывать находящиеся повыше ветви, чтобы сложить под осинку и сделать их более доступными для зайцев. – Мимо сваленной осины никто не пройдет: лось ее грызет, заяц грызет, мыши даже грызут. У бобра это любимая еда, основная. Осина очень питательна.  Ее и в домашнем хозяйстве все любят: овцы, кролики, даже коровы.
      
Ориентируясь на солнце, далее идем не спеша в сторону эко-парка «Тайга», на выход из леса. Экскурсия закончилась.

Полная статья "Все это - вечно. Онохино. О природе и ее использовании" с множеством фотографий находится здесь: https://vera-lynx.ru/все-это-вечно/