Жил-был Художник

                Алимову Вячеславу Степановичу

   Как-то раз под Питером я отдыхал в широко известном санатории «Сестрорецкий курорт». Ко мне в двухместный номер подселили мужчину. Он был немного старше меня, высокого роста, болезненного вида, в очках и с большой окладистой бородой. На нём была тёплая куртка, а на голове чёрного цвета берет. Эта несуразица сразу бросилась мне в глаза: на дворе стоял февраль, а головной убор мужчины был совершенно не по сезону. Правда, берет на нём сидел красиво, с явным намёком на кубинских барбудос. Уши от мороза мужчина прикрывал слегка вьющимися волосами, чем сильно напоминал кубинского революционера Че Гевару на всем известном и широко растиражированном снимке.
Мы познакомились. Он назвал своё имя, но при этом попросил называть его просто Художником, пояснив, что так его зовут все друзья и к этому он уже давно привык.
Оказалось, по профессии мужчина действительно был художником, а значит, человеком творческим. Теперь понятно, откуда этот пижонский берет. Получается, кубинские бородачи здесь ни при чём и, скорее всего, это было подражательство самому Леонардо да Винчи или кому-то ещё из художников эпохи Возрождения. А то, что великий Леонардо жил в тёплой Италии, и уши у него там вряд ли мёрзли, этот факт мой новый знакомый просто игнорировал. Главное, держать марку. Как гласит народная мудрость: «Дрожи, но фасон держи!» 

После нескольких дней знакомства, на правах старого приятеля, я попросить Художника нарисовать мне на память что-нибудь этакое. Очень хотелось посмотреть, какой он на самом деле художник, тем более, свободного времени у нас было предостаточно и его надо было заполнять чем-то полезным.
Сосед без особого желания достал из походной сумки простой карандаш и тоненькую школьную тетрадь в клеточку. Удобно расположившись на широком подоконнике, он быстрыми и уверенными движениями тут же набросал нехитрый лесной пейзаж, что прекрасно был виден со второго этажа нашего старого корпуса. Этим он сразу рассеял все мои сомнения по поводу его таланта: без определённых навыков так быстро и точно нарисовать заснеженные ёлки простой человек точно бы не смог.

Оказалось, что в санаторий мы приехали из одного города. Мне даже показалось, что раньше пару раз я действительно где-то встречал этого бородача. Да и как его было не заметить? С таким ростом и огромной бородой он сразу бросался в глаза любому встречному. Позже Художник признавался, что из-за своей бороды он несколько раз попадал в неловкие ситуации, когда незнакомые люди принимали его за священника и обращались к нему со словами: «Батюшка, благослови!»

Ко всему прочему Художник оказался ещё и заядлым охотником, а так как я тоже был любителем в свободное время побродить с ружьишком,  у нас появилась тема для увлекательнейших разговоров, которые порой заканчивались глубоко за полночь. Но говорили мы не только про охоту: Художник оказался интересным собеседником, с которым легко можно было поговорить на любые темы. В такие минуты мы были на одной волне, разговоры об охоте и хронических болячках постепенно переходили на более серьёзные темы, вплоть до политических. За несколько недель пребывания в санатории мы настолько сдружились, что делились некоторыми тайнами своей личной жизни.

Так я узнал, что когда-то этот человек был женат. С женой они прожили немало лет, за это время нажили интересную работу, хорошую квартиру и общую дочь. Но сейчас со своей Мадам он в разводе. Да, именно Мадам! Только так и никак иначе Художник называл свою бывшую жену. Что произошло и что стало поводом для развода, Художник раскрывать не стал. Сказал только, что вскоре после развода и раздела квартиры жена уехала. Она давно собиралась заняться каким-то своим бизнесом. Разговор шёл о земельных наделах, на которые у Мадам были серьёзные планы и большие надежды. В настоящее время его бывшая жена проживает далеко, и ему о ней ничего не известно.

Дочь вышла замуж. Живут молодые в нашем же городе в своей собственной квартире. У них уже появились дети. Живут дружно, с дедом общаются, и иногда ходят друг к другу в гости.

Сам Художник живёт отдельно, в однокомнатной квартирке, доставшейся ему после раздела имущества. Живёт один, не работает, пенсию получает по инвалидности. Словом, ведёт незавидный образ жизни одинокого пенсионера, отягощённого букетом всевозможных болячек. В санаторий приехал подлечиться: у него большие проблемы с сердцем, а также с кишечником. Однажды на лосиной охоте с ним произошёл несчастный случай: он получил пулевое ранение в живот, в точности как Пушкин на дуэли. Всякий раз Художник обязательно подчёркивал это совпадение.

В тот день он был на коллективной охоте, находился в группе загонщиков, и при выходе на стрелковую линию проявил беспечную халатность: перестал подавать какие-либо звуки голосом или хотя бы удары палкой по деревьям. Сейчас уже трудно сказать, почему в такой важный и опасный момент он пренебрёг элементарной техникой безопасности.
И стрелок, на которого вышел загонщик, тоже нарушил главнейшее правило охоты: не стрелять в плохо видимую цель, что называется, на слух. Он выстрелил в сторону шевеления кустов, и произошло то, что ни в коем случае не должно было случиться: безответственно выпущенная пуля попала в человека.  Несчастный случай потому так и называется, что происходит независимо от наших желаний. В каждом подобном эпизоде должен быть найден виновный, который обязан ответить  за свои действия и понести за это заслуженное наказание. Но в данном случае виноватыми оказались оба участника, кто-то больше, кто-то меньше, и по обоюдному согласию эту историю замяли.
От сквозного ранения Художника спасла широкая ременная бляха, скользнув по которой, пуля потеряла свою смертоносную силу, но всё же смогла намотать и сильно повредить кишечник. Друзья-охотники вынесли раненого из леса и как можно скорее отвезли его в больницу. Несчастного еле спасли, но бо;льшую часть кишечника пришлось удалить. Теперь ему приходится принимать кучу лекарств, сидеть на изнурительных диетах, небольшими порциями через каждые два часа принимать пищу и не реже, чем раз в полгода, приезжать в санаторий на лечение.

По возвращении из санатория мы с удовольствием продолжили наше общение. У моего нового приятеля оказалось много знакомых художников, и он не раз приглашал меня на выставки их работ, что проводились в местном краеведческом музее. Там Художник был своим человеком, его частенько приглашали в музей не только развешивать картины, но и оформлять различные выставки прикладного искусства местных умельцев.

Мы регулярно созванивались и даже несколько раз вместе ходили на утиную охоту. В то время здоровье Художника ещё позволяло ему в полном охотничьем снаряжении лазить по старым заброшенным карьерам рудника в поисках дичи. В один из таких выходов из любопытства мы забрались на самую высокую искусственную гору, образовавшуюся благодаря работе шагающих экскаваторов и могучих «БелАЗов». Гора сильно возвышалась над деревьями, и с неё открывалась великолепная панорама осеннего леса. Отсюда как на ладони был виден комбинат Фосфорит, наш Кингисепп, а на горизонте хорошо были различимы дымящиеся трубы обеих электростанций в городе Нарве. Вот где Художник пожалел, что не захватил с собой мольберт.
Мы были не просто охотниками и любителями природы, но и в некотором смысле орнитологами, и потому во время созерцания осенних пейзажей обратили внимание на ранее невиданное зрелище: мимо нас пролетала стая соро;к. И в этом не было бы ничего особенного, если бы стая не была такой большой. Соро;к было так много, что, не сговариваясь, мы с напарником стали их считать. Соро;к оказалось ровно со;рок! Ладно бы вороны или галки, про их сезонную миграцию хорошо всем известно, но соро;ки! Мы только плечами пожимали, не понимая, что бы это могло значить, и откуда взялось столько соро;к одновременно. Ни до, ни после мы не видели ничего подобного. Это было похоже на настоящую стаю перелётных птиц, как раз летевших в южном направлении.

Иногда Художник заходил ко мне в гости. Не раз и я бывал у него в квартире. Жил он скромно, бо;льшую часть его площади занимали стеллажи с книгами. На свободной от стеллажей стене были закреплены красивые лопатообразные лосиные рога с довольно большим количеством отростков – результат одной из его самых удачных охот. В теперешнее время добыть такой трофей в Ленинградской области случается крайне редко и среди охотников считается огромной удачей, так как в наших краях чаще всего встречаются лоси с оленевидными рогами. Недаром на выставке охотничьих трофеев, которая проходила в Санкт-Петербурге, эти рога заняли второе место, и Художнику за них была вручена серебряная медаль! На этой же стене в скромной рамочке висела картина, написанная рукой хозяина квартиры, на ней была изображена берёзовая рощица в пёстром осеннем наряде. А в Красном углу располагался небольшой иконостас, состоящий из нескольких икон. Одной из этих икон Художник очень гордился: по его мнению, она была старинная и довольно ценная.

В один из визитов я попросил Художника показать его работы, наверняка, кроме берёзовой рощи, у него должны быть ещё картины.
Кряхтя, он встал на табурет, долго перекладывал на шкафу коробки и откуда-то из глубины давно забытых вещей достал небольшой рулон ватмана. В рулоне оказалось три картины, написанные гуашью, и, по-моему, совершенно не законченные. На одной из картин было изображено заросшее разнотравьем поле, наспех сколоченный забор из жердей, а вдали виднелись крыши домов небольшой деревушки. На двух других картинах был нарисован лес.
- Это всё? – недоумённо спросил я.
- А что ты хотел? Если честно, я работал художником-оформителем. Основная моя работа была рисовать плакаты, колотить транспаранты для демонстраций, крепить к флагштокам красные флаги и портреты партийных руководителей. В лучшем случае, оформлять стенды и Доски Почёта с портретами передовиков производства.
- А для души? Ты же художник!
- А для души я ходил на охоту.
- Художник, но ты же зарыл свой талант! Неужели ты ни разу не вдохновился той же самой охотой?! Это же неисчерпаемая тема!
- Знаешь, когда уставший после работы или охоты ты возвращаешься домой, а тебя встречают совсем не так, как тебе бы этого хотелось, любому художнику будет уже не до живописи.
- Но сейчас, когда ты свободен от семьи и работы?...
- А сейчас уже нет куража. Когда всё болит, а тебе надо и дома убраться, и поесть приготовить, в аптеку и на рынок сходить, и за квартиру не забыть заплатить, на остальное здоровья уже не хватает. Откуда после этого может взяться вдохновение?
- Художник, так тебе же срочно нужна женщина! Найди себе помощницу: она станет и хозяйкой в доме, и твоей доброй Музой! У тебя сразу появится вдохновение и время для творчества!

Я несколько раз пытался развить эту мысль, но на этом месте Художник обычно замыкался. В конце концов я понял, что это для него запретная тема. А причина в том, что он до сих пор любит свою Мадам и, кроме неё, ни о каких женщинах слышать ничего не хочет! Кстати, эту его особенность я заметил ещё в санатории, где каждый вечер у нас проводились танцы. Одиноких женщин на этих танцах было предостаточно, и многие из них были бы не прочь познакомиться или хотя бы потанцевать с высоким статным мужчиной в самом расцвете сил. Я несколько раз предлагал Художнику составить мне компанию, что называется - на людей посмотреть и себя показать. Но Художник старался держаться от женщин подальше и, чтобы не провоцировать слабый пол, всегда отказывался от таких предложений. В моё отсутствие из комнаты он почти не выходил, любил читать книги или просто валяться на кровати. Он однолюб. Есть такая редкая порода людей, которые влюбляются один раз в жизни. Один раз - и навсегда!
Больше с такими глупостями я к нему не приставал.

   Прошло несколько лет. За это время Художник не раз попадал в областную больницу. Ему дважды электрошоком лечили аритмию, но болезнь возвращалась вновь. Позже ему поставили кардиостимулятор, но улучшения если и были, то незначительные. Теперь он постоянно мёрз и даже летом на прогулку выходил в перчатках. На моё предложение сходить на речку искупнуться или хотя бы просто позагорать он всегда отвечал отказом, ссылаясь на то, что ему холодно. Только однажды он признался, что не ходит на речку из-за того, что стесняется своей худобы. За последнее время он действительно сильно похудел и заметно осунулся: от прежнего Художника осталось меньше половины. Он выглядел, что называется, кожа да кости, стал невесёлым, замкнутым, и казалось, смирившимся со своей участью. Ему оставалось только по возможности беречь себя, вовремя принимать лекарства, соблюдать диеты, не нервничать и радоваться каждому прожитому дню.

Однажды Художник не поднял трубку. Естественно, я забеспокоился, несколько раз перезванивал, ходил к нему домой, звонил и стучал в дверь, но из квартиры никто не отзывался. За дверью висела тревожная тишина.

Нашёл я Художника в больнице. Оказалось, туда его отвезла дочь. Он почувствовал себя плохо, позвонил дочке, и она на такси отвезла его в нашу городскую больницу. «Ну, Слава Богу, нашёлся! Будем надеяться, что там его подлечат и всё будет хорошо».

Так мы и жили: перезванивались, разговаривали, как мог я поддерживал его словом и делом.
Время шло, Художник пошёл на поправку, а вскоре он с радостью объявил, что готовится к выписке! Я каждый день справлялся о его здоровье и с нетерпением ждал нашей встречи.

Неожиданно он опять перестал отвечать на звонки. В кардиологии мне сообщили, что Художник благополучно выписался и его забрали родные. Ну, раз так, я немного успокоился. Телефона и адреса его дочки я не знал, а потому мне оставалось только терпеливо ждать и надеяться, что рано или поздно он сам объявится и с радостью сообщит, что у него всё хорошо.
Когда пауза слишком затягивалась, я набирал знакомый номер, но трубку никто не брал.

Прошло месяца два.

Неожиданно у меня зазвонил телефон. В трубке был голос Художника, но что с ним стало, его было просто не узнать - голос был тихий, слабый, с тяжёлой одышкой. Я с трудом разобрал его слова. Художник сообщил, что теперь он у себя дома, но приходить к нему пока не стоит, так как он не сможет открыть мне дверь. Сказал, что он сильно ослаб и почти не встаёт. Когда приходит дочка, дверь она открывает своим ключом.
- Так что пока мы сможем общаться только по телефону.
- Дружище, но если ты теперь дома, то где ты пропадал всё это время?

Для большей достоверности привожу его рассказ от первого лица:
- Из больницы меня забрали две женщины. Первая – это, естественно моя дочка, а вторая, ты не поверишь, была Мадам! Узнав, что я совсем плох, она тут же приехала и как раз успела к моей выписке. Из больницы на такси они перевезли меня в квартиру к Мадам. Я знал, что после развода и раздела имущества у неё, так же, как и у меня, имелась однокомнатная квартирка, в которой она некоторое время проживала перед отъездом. Всё это время квартира стояла без жильцов и ждала своего часа. Туда меня и привезли.
Теперь мне было с кем общаться вживую, и потому за ненадобностью телефон мой был отключен. Извини, по этой причине не только ты не мог до меня дозвониться.
С этого момента  у меня началась другая жизнь! Мадам было просто не узнать! Она ухаживала за мной, как за малым ребёнком, во всём стараясь мне угодить! За прошедшие месяцы я получил от неё столько тепла и ласки, столько заботы и внимания, сколько за всю жизнь не получал. Было видно, что бывшая жена по мне очень соскучилась. Я отвечал ей тем же. Что и говорить, мы оба соскучились, не могли наглядеться, не могли надышаться, не могли наговориться друг с другом! Так мы прожили несколько счастливых месяцев, и больше всех нашему примирению была рада дочка.
Но вскоре Мадам умерла.
Оказалось, она сильно болела. У неё был рак, но об этом она никому не рассказывала. Она была обречена, и, как я потом понял, в последние дни жизни Мадам старалась искупить свою вину и хоть что-то исправить в наших отношениях.
И у неё это получилось.
Жену похоронили, и теперь я у себя дома. Ухаживать за мной приходит дочка.

   Эта история тронула меня до слёз. Как это на самом деле по-человечески правильно, когда люди ещё при жизни или хотя бы перед самым уходом в вечность успевают исправить ошибки, безответственно наделанные ими в молодые годы. В моих глазах эта женщина виделась теперь совершенно другим человеком! В последние дни жизни она сумела переступить через какие-то свои обиды и подать руку помощи, как оказалось, не чужому для неё мужчине, который всегда помнил о ней, ждал и надеялся.

После этого случая я несколько раз проведывал Художника, и однажды даже упросил сделать его фото. Я сфотографировал его на фоне икон. В кадр случайно попали карандаши и кисти – основные орудия труда всех художников.

Наступило долгожданное лето. В начале июня у Художника день рождения, и надо было его как-то поздравить. Но что подарить больному человеку, которому совершенно ничегошеньки нельзя: ни горького, ни сладкого, ни жирного, ни солёного… Ничего! Не идти же, в самом деле, на день рождения к другу с молоком! Я купил Художнику букет, надеясь, что уж цветы-то он точно примет и, подходя к дому, заранее позвонил ему на мобильник.
Художник ответил, но меня он уже не узнал.
- С днём рождения, приятель! Сейчас я поднимусь, и мы отметим твоё 63-летие!
Еле слышный голос из трубки сказал, что ему теперь не до гостей: у него сейчас и так много народа, многие стоят даже на лестнице. «Люди поздравляют, подарки уже ставить некуда!»

Мне это показалось очень странным, но тогда я ещё не понял, что Художник уже начал заговариваться.
Может, он так шутит?
Поднявшись наверх, никого на лестнице и возле его двери я не обнаружил. Позвонил, но дверь мне никто не открыл. В квартире было тихо.

   Меньше чем через три месяца после смерти Мадам не стало и Художника. Теперь они лежат рядышком, и ничто не сможет их разлучить.

                Записано 10 07 2009 года