Не фантастика, а неприглядная, не лучшая реальност

      Наступало мрачное будущее, вместо светлого настоящего, хотя и настоящее не было совсем светлым, находясь в вечном ожидании нового какого то непонятного будущего и в постоянном напоминании о тёмном прошлом. Тем не менее будущее было ещё страшнее и оно уже не стесняясь и не прячась за лживыми обещаниями светлого будущего, не просто наступало на пятки существующему настоящему, оно дышало ему в лицо смрадным перегаром, означающим, что ничего хорошего это настоящее не ждёт в наступающем будущем.

       По мере его замещения, настоящего на будущее, вытеснялось всё то, что было связано с настоящим, в котором были люди, которые жили, а потом, по мере приближения нового будущего, существовали.

     Они выпадали из существующей реальности, будто гроздьями с веток падали созревшие внезапно раньше времени плоды, и так и оставались лежать на земле, где уже догнивали, из свежих, превращаясь в стухшие и непригодные к употреблению или не годные для этой жизни.

    Они выпадали из этой, общей только что или когда- то с кем- то, жизни, как ненужный и лишний груз, лежащий на повозке, облегчая ей передвижение вперёд и дальше. И никто, никто из оставшихся в малом количестве на той повозке, запряжённой тройкой лошадей, вестниками апокалипсиса, не помог им забраться обратно, протянув руку помощи к лежащим и уже не существующих для них, как и не имеющих значения при их ещё общей жизни.

      Ни тогда, ни сегодня, ни в том тёмном прошлом, которого давно не было и было ли оно вообще, хороший вопрос, но о котором все они дружно помнили, будто не было настоящего и не маячило перед глазами то будущее, которое вот- вот полностью вытеснит ещё существующее, но уже еле дышащее настоящее, в котором никогда люди не думали друг о друге, они проявляли так необходимую друг о друге заботу в очень редких случаях, когда их связывали кровные родственные узы и то совсем не всегда, больше они думали о себе, не заботясь о том, что происходит рядом, в том настоящем, в котором, как итог их такой безликой формы существования их не станет, и это настоящее перестанет для них существовать, грубо заткнув их в то тёмное прошлое, которого могло и не быть, а мрачное будущее задушит всё то светлое, что могло бы быть, но не случилось.


         Его не было по причине той безликости и обезличенности, давно присутствующих в жизни этих людей из ещё существующего бледно- серого настоящего, которое готово было прямо сейчас, уже даже не в одно мгновение, приказать долго и навечно жить. Жить там и так, как они, эти люди, за последнее время привыкли, считающиеся только с самими собой и которые даже не заметили, как и с ними перестали считаться, обезличив каждого из них.

         Правда, где -то как -то и о чем - то догадываясь, они всё же негласно согласились с таким положением дел, привыкнув за долгие годы своего существования, даже без учёта того непонятного тёмного прошлого, со всем соглашаться, демонстрируя хором все свои не лучшие качества своей натуры. А так как натур было много, то и качеств не лучших тоже было уже бесчисленное множество, в основном упирающихся в полное безоговорочное равнодушие по отношению к своему соседу по этой жизни, к соратнику по разуму, который упёрся в согласие незаметно для себя жить по таким нормам, означающим существование в настоящем без никакого будущего, ну, если только того мрачного, которое уже не стесняясь, дышало в лицо тем, кто был в настоящем, грозящим из живого превратиться в мёртвого.

        Отсюда и то смрадное дыхание будущего, не предвещавшего ничего хорошего, только если гниющие трупы из настоящего, ставшего прошлым, не того неопознанного тёмного, а уже сегодняшнего, в которое загнало людей их обезличенность, привычка жить одной коммуной, в которой не выделялся никто по своим личностным качествам, они были все настолько одинаковы, что эта обезличенность явилась закономерной для них.

           Ведь они все одинаково не только жили, но и мыслили, думая только об одном, что надо не высовываться, жить так, чтобы ничем не отличаться от остальных, и не выделяться из этого коммунального, ставшего таким привычным для них, образа жизни. Ведь за такое карали. Карали больно и навсегда, когда уже не было возможности дышать, и жить хоть как- то вместе со всеми, лишая индивидуальности и запрещая выделяться из той общей бледно- серой массы, которой стали люди из настоящего, будущее для которых заключалось в каких- то неведомых фантазиях с несуществующими недо- сверх- человеками на подобии уродливого искусственного интеллекта, созданного чьим- то изощрённым пакостным умом.

        И люди, если и не верили, потому что боялись не дожить до того обещанного кем-то фантастического будущего, то наслаждались полётом фантазий тех, кто бессовестно и нагло уводил их от реальности, которая воплотилась в мрачность предстоящего будущего, которое постепенно от них всех избавилось.

        Оно и так было мрачное и ему не нужна была ещё дополнительная серость той обезличенной и согласной со всем толпы в том будущем, которое всё же будет, но состоится без людей, убитых собственным безразличным отношением к жизни в настоящем. Даже мрачное будущее не хотело такого настоящего для себя, где всё будет происходить, как в том настоящем, которое станет прошлым и зафиксируется в таком состоянии навсегда, без единого шанса на какие- то перемены в будущем.

        В том будущем, что помрачнело от прогнозов той жизни, в которой больше не будет людей, только их подобия. Тех, которые и так согласились с тем, что их превратили в бледно- серую массу, будто плавно и грубо одновременно укатав в асфальт того же серого цвета, когда и сами они стали серыми и унылыми, больше не похожими на настоящих людей, а смахивающими на тот искусственный интеллект только без способности думать и говорить, что- то решать и менять в своей жизни. Они и так привыкли давно к тому, чтобы за них думали и решали, потому что так было проще — жить, ни о чем не думая, если только теми фантазиями о будущем, которое обещало им быть лучше того настоящего, в котором всё решалось за них, а они так и продолжали жить в нём, давно уже превратившись из живых когда -то, думающих существ в мёртвых созданий, которые даже не догадывались о том, что настоящее, а не придуманное будущее, страшное и мрачное уже не просто наступало на пятки их теперешней жизни, оно дышало им прямо в лицо, но они даже не замечали всей смрадности его дыхания, не догадывались о том, что сами и создали его таким, каким оно предстало перед ними — тёмным, как- то непознанное никем прошлое, неприглядное во всей своей мрачности и безликости, в котором затеряются бледно- серые массы из остатков не пожелавших в своё время, когда была ещё надежда на светлое будущее, думать, и согласившихся с тем, что с ними сделали, полностью лишив идентичности даже в собственных глазах, когда они с готовностью легли под общий каток, который безжалостно укатал их всех в асфальт, к чему привело их это бездумное по всем статьям желание жить с пониманием, что всё за них сделали и даже нарисовали, описав фантастически прекрасное будущее, в котором их никогда не будет, ибо их будущее оказалось хуже некуда, темнее неизвестного прошлого, в котором их тоже не было, и которое им тоже, как и то фантастическое будущее нарисовали, придумали для них, а они его только приняли и продолжили не осваивать, а месить, как ногами, асфальт настоящего, которым в итоге сами и стали, слившись всем человечеством с его безликой массой, сами уже будучи обезличенными и теми согласными со всем, и с тем, что они никто, тот общий знаменатель, под которым все одинаково равны и одинаково серы, как то мёртвое по всем статьям будущее, которое они себе обеспечили сами, став из живых людей мертвецами ещё при жизни, сказав самим себе, что так проще и легче жить, когда за тебя всё продумали, не важно, что сделали из тебя ничто, одно сплошное “оно”, превратив в единый серый комок, всё за тебя решили, даже будущим, из разряда написанной для тебя фантастики, обеспечили, оставив тебя без реального настоящего, в котором он стал мёртвой неживой массой, которой было уже всё равно, что на самом деле не то привычное фантастическое, как бесплодные и беспочвенные мечты и планы на непонятно какую жизнь, а мрачное будущее вошло в его теперешнюю жизнь, как итог его соглашательской политики уже с самим собой, и закрепилось там навсегда.

       Всё то, чего когда -то возможно и хотел человек, входя в эту жизнь и строя всё же какие- то планы на будущее, было убито одним щелчком электрического реле, выключившего навсегда индивидуальность каждого, кто хоть на миг смог подумать об упрощённой для себя форме существования, облегчённой и независимой от самого себя.

29.07.2022 г
Марина Леванте