За линией фронта. Часть третья -3

  Рано утром к партизанскому лагерю в Песчанках подходили Дроздовцы. Отряд за последнее время значительно пополнился жителями из окрестных сёл и деревень и был хорошо снабжён всем необходимым. Их прибытие, как и всегда, когда в населённый пункт заходит крупное воинское формирование, вызвало некоторую суету и неразбериху.
Алексей медленно шёл мимо прибывающих бойцов, лошадей, подвод в сторону штабной землянки, по ходу рассматривая вступившее в лесной посёлок партизанское войско, о котором так много говорили и которого серьёзно опасались фашисты. Бойцы были разновозрастные, крепкие и самое главное, закалённые в сражениях. Сейчас они очень спокойно, без излишней напряжённости, будто и не проходили вовсе эти суровые лесные километры пути, начинали занимать новые оборонительные позиции. Как раз об этом и шёл поговорить майор Деев с их командиром Филиппом Дроздом в это раннее утро.
Заходя в землянку он нагнулся под низкий накат. Там за столом из неструганных грубых досок уже сидели штабисты отряда.
- О, в нашем полку прибыло! - протянул Алексею руку Дрозд для приветствия и поднялся навстречу.
Деев в ответ похлопал его по плечу, скинул шинель и расположился рядом с командиром отряда.
Вопрос, который решался сегодня за столом с расстеленной на нём картой местности, касался устройства оборонительных сооружений на случай прорыва немецкой мотопехоты со стороны Северо-Западного фронта в сторону предполагаемого коридора к западу от Ильмень озера для соединения с войсками немецкой 18 армии генерала Линдемана. Вопрос очень серьёзный, он требовал от штабистов правильного решения на расстановку сил, для того, чтобы этот прорыв ни в коем случае не был допущен.
- Здесь будет располагаться ударная группировка из сводных отрядов, которые закрепятся и окопаются в радиусе пяти-семи километров. Для этого нужно в короткий срок создать как можно больше траншей, окопов, землянок и всевозможных вспомогательных сооружений. Мы в лесу, так что стройматериалов для этого хватит. Цель - оседлать район дороги вдоль реки от лесного массива в сторону райцентра. Эта дорога одна, в случае прорыва мотопехоты на Северо-Запад, немцы будут использовать именно её. По ней будут двигаться, а больше, если она будет перекрыта и ими недосягаема, тут манёвра для них не будет, кругом густые дебри и лесные болота, которых они боятся, - говорил Деев, стоя над картой в окружении представителей штаба Дрозда.
- Работы мы начнём сегодня же, - ответил на это Дрозд, - вот радиус действий нужно уточнить.
- Вы будете располагаться в самом посёлке и вдоль реки, перекрывая дорогу по левому берегу на пять километров. Дальше - по правому берегу встанут, отряды Старостина, которые уже на марше и скоро подойдут. Они остановятся от нас в пяти километрах и, тоже начнут строить оборонительные сооружения. Оружие и боеприпасы им уже доставили.
- Ясно! Мы выслали свою разведку в Крутое, если там наметится какое-то движение со стороны немцев, нам станет об этом сразу известно, - дополнил начальник штаба партизан.
- Это хорошо... А мы снимемся отсюда через несколько дней после организации обороны и глубокой разведки, оставим вам рацию и радиста. Пойдём дальше вглубь полосы новгородской группировки, на соединение с отрядами Свиридова и Дмитриева, чтобы там тоже организовать крепкий узел сопротивления, на случай прорыва вражеских группировок, - закончил Алексей эту тему разговора.
Витя Волков долго топтался у входа в партизанский штаб, но войти не решался и, когда его стали покидать командиры и бойцы после своего краткого совещания, он дождался майора Деева и подбежал к нему.
- Товарищ майор, вы про брата моего узнали что-нибудь? - спросил он, сверкая своими лучистыми глазёнками.
- Ах да, совсем забыл!.. Семён Иванович, можно вас? - обратился он к начальнику штаба Михайловскому, тот остановился и обернулся на зов майора.
- Слушаю вас! - отозвался он.
- Вот тут к нам давно уже, парнишка прибился из Старой Руссы, я его своим порученцем сделал, потому что он ни в какую не захотел отправляться в тыл, до тех пор, пока с братом не увидится. Брата его Сергеем Волковым зовут, он к вам был доставлен Андреем Воропаевым из Пригорья. Они там его ещё летом, от фашистского плена отбили, спасли парня от казни. Помните такого?
- Да -да, припоминаю, лихой разведчик оказался... А это что, и есть его братик? - спросил Михайловский и, подойдя к Вите, по-отечески погладил его по голове.
- Да, я брат, - твёрдо ответил парнишка и вопросительно взглянул на начальника штаба.
- Нет его у нас, он перешёл в отряд Старостина. Они уже на марше, встанут рядом с нами в пяти километрах и ты, тогда с братом и повидаешься, - обращаясь к мальчугану, ответил Михайловский.
- А пока свяжемся с ними по рации, у них она имеется, расскажем всё и попросим, как подойдут сюда, сразу пусть высылают проводника за тобой. Ладно? - обратился к Вите майор, похлопывая его по плечу.
- Ладно, я подожду... - опустил голову мальчик и медленно поплёлся вдоль подъезжавшего обоза.
- Хороший, видать, парнишка! - проговорил начальник штаба, глядя ему в след. - Вон как брата своего любит... А Сергей-то, небось, и не чаял его живым увидеть, он сказал, что все погибли в доме в результате бомбёжки, когда Старую Руссу наши пытались взять штурмом ещё весною.
- Нет, жив мальчик оказался. Надо обрадовать этого Сергея, хоть одна живая родная душа у него будет, - и Деев тоже отправился вдоль посёлка, на ходу разговаривая с начштаба про организацию укрепрайона.

  Шульц шёл из боевого охранения обратно в посёлок, когда из отряда Дрозда им прислали смену уже в десятом часу вечера. Было темно и он пробирался на ощупь вдоль реки. Его напарник Людвиг Гросс уже давно убежал вперёд, как только пришла замена, а Шульц с больной ногой, которую он повредил ещё на марше, неудачно оступился, сейчас ковылял в сторону Песчанок о чём-то грустно напевая себе под нос. За мостиком чрез лесную речушку на левой стороне уже открывалось поле в просвете зарослей и солдат, осторожно ступая, направился в этот просвет. Пройдя метров сто он обнаружил, что перед ним вырос какой-то светлый забор. Шульц не разобрал в темноте, что это были верёвки с постиранным бельём, которое вывесила сюда медсестра Катя, работавшая в медпункте Песчанок, а теперь она обслуживала и партизан. Она ещё продолжала развешивать на верёвки простыни и наволочки, когда вдруг загремел пустой таз, оставленный ею в стороне из под мокрого белья. Шульц по недогляду из темноты, влетел туда больной ногой, громко выругался по-немецки, потерял равновесие и, не удержавшись, болтая в воздухе руками, полетел носом вниз, хватаясь за верёвки. Они, конечно же, его веса не выдержали... Раздался характерный треск сухих веток, когда их с силой обломили, и вместе с верёвками на Шульца посыпалось постиранное мокрое бельё. Он упал на полотенце, а потом, когда хотел было подняться, то втоптал в грязь сапогами большую простынь, она тоже была под ним при падении, он её под себя подмял. Ковыряясь в куче замуровавшего его белья, он услышал над собой грозный, озверевший от злости, голос:
- Ах, чтоб тебя подняло и шлёпнуло, ирод! Что же ты сотворил, злыдень?! Я тут с утра корячилась, стирала, кипятила, а он - чувак ты этакий!...
- Я не чувак, - отозвался парень, стягивая с лица наволочку и отбрасывая её в сторону.
- А, кто же ты?! Изверг рода человеческого... - громко орала Катерина, и никак не могла успокоить свои растрёпанные нервы.
- Я Клаус, - как-то по дружески и миролюбиво, ответил парень.
Он встал и подошёл к разбушевавшейся девушке. Поправил на плече свой автомат и остановился возле неё, задорно улыбаясь.
- А ты умейт хорошо ругаться... Я по русски только учусь, прости... Я помогу, - и он поставив своё оружие к стволу сосны, стал поднимать упавшее бельё и складывать его обратно в злополучный таз.
Катерина долго стояла уперев руки в бока и, исподволь посмеиваясь над неудачником, наблюдала за его действиями. Наконец процедура сбора была окончена.
- Ну, я пошёль, - и парень хотел было уйти, но тут она включила свой моторчик и подскочила к солдату.
- Э - нет, дорогой! Ты всю ночь сегодня будешь мне это бельё перестирывать, глазастенький!.. Ишь, пошёль он! - передразнила она. - Я тебе задам,"пошёль"!... - она ухватила его за рукав и с силой утащила к себе в свою маленькую каморку под названием "Медпункт".
Над деревянным домиком медсестры Катерины зажглись яркие звёзды, а и из невысокой трубы заклубился печной дымок. За задёрнутыми занавесками она усаживала Шульца за стол, пригласив его на блины со сладким чаем.

  В девять утра возле старой конюшни, где теперь размещались расквартированные солдаты разведбатальона, Шульца остановил злой Людвиг Гросс.
- Ты, где это пропадал до утра? Мы тебя всю ночь искали! Я уже успел получить за тебя "по заслугам", как твой напарник, - кипятился парень, наседая на своего приятеля.
- Я, был... был... - округлил свои блестящие глазки Шульц и слова застряли у него на губах.
- Ну, что?! - заорал Гросс, выходя из себя.
- Чай пил у Катерины.
Его напарник по караульной службе всплеснул руками и хотел было сказать ещё, что-то колкое, но тут подошёл не менее сердитый Геллер. Он сразу навис над Шульцем и грозно произнёс:
- Ты не доложился, когда пришёл из караула, это серьёзный проступок с твоей стороны. Чай он пил!.. Я тебе покажу такой чай!.. Посажу под арест в сырой подвал к крысам на десять дней, что б они тебе, как десять лет показались!.. Безобразник! - и сняв ружьё с плеча, Геллер повёл Шульца через всё село под конвоем.
Деев в это время выходил из штабной землянки с Гераленко и обсуждал план строительства укреплений вдоль лесополосы.
- Странный конвой какой-то, не находишь? - спросил он у своего начальника штаба.
Гераленко ухмыльнулся и ответил:
- Юрген своих муштрует, что же тут странного. Видно, парень провинился. Давай подойдём, интересно!..
В это время медсестра Катерина выходила из своей каморки и направлялась в сторону реки за водой. Ещё издали она увидела своего "глазастенького", которого вели от конюшни два солдата, а теперь ещё и командиры туда подошли. Вон стоят и о чём-то напряжённо беседуют. Отставив вёдра в сторону, она пошла послушать. Вынырнув из переулка между двумя бревенчатыми избушками и обогнув их, она как раз оказалась напротив высокого забора у которого и остановились на беседу солдаты с двумя командирами.
- Он ничего не хочет понимать, герр майор!.. Сколько можно ему прощать эти его "маленькие шалости"? - донеслось до Катерины от забора.
Шульц стоял, опустив голову вниз, ожидая наказания. Деев и Гераленко, сделав строгие лица, от напряжения (чтобы только не расхохотаться), аж покраснели. Шульц понял это по-своему и уже готовился к заслуженной расправе за свой чудовищный проступок, как неожиданно из-за угла выпорхнула, как ранняя пташка, весёлая и круглолицая девица с пшеничными завитушками, торчавшими из-под клетчатого платка.
- Товарищ командир! - звонким голосом обратилась она к Алексею. - Можно вас на минуточку?
- Да-да!..Что у вас?
И взяв майора за рукав, Катерина отвела его в сторону и стала о чём-то весело рассказывать.
- Вот, а потом я заставила его стирать это испачканное бельё. Ведь правда, я уже не могла одна справиться... Пусть, думаю, он поможет... И закончили мы только к утру. А теперь я жду его, чтобы натаскал мне воды с реки, он обещался! - долетали слова этой молодой особы до конвойных.
- Ну, раз обещался - мы его отпустим и обяжем вам помочь... - майор, подходя снова к своим сослуживцам, что остались возле "пленённого" Шульца, расхохотался. - Да-а, Геллер, придётся сдаться на милость провидению, - добавил он.
- Я не понимаю! - высоко вскинул голову Юрген.
- Я объясню!..
Пока майор и Геллер, жестикулируя руками, о чём-то громко спорили, Катерина в нетерпении топталась возле забора, поглядывая на своего нового приятеля, понуро стоявшего рядом с Гроссом, и понимала, что если не выручит сейчас своего милого помощника, то потом уже это будет сделать трудно. На парня всерьёз разозлились из-за её вчерашнего каприза.
- Это не педагогично... Надо наказать, - не соглашаясь с Деевым, говорил Юрген.
- Да, правильно, накажем... Но пока, он отработает своё испачканное бельё и эту даму успокоим, а то она тебе тут проходу не даст, - и Алексей повернулся к Катерине, указывая на неё Юргену.
- Ну что, товарищ майор, я его забираю, этого шалунишку - воды потаскать?! - подскочила медсестра и ухватила Шульца за рукав.
Геллер откашлялся и, видя своё поражение, уже миролюбиво произнёс:
- Хорошо, только я ему сейчас выдам паёк вместо завтрака... Идём! - и Шульц вприпрыжку побежал за Юргеном в столовую.

  Строительство укреплений вдоль реки и по линии Песчанка - райцентр было в самом разгаре, когда радист штаба Сабурова сообщил о прибытии отряда Старостина.
- Мы на месте, - сообщал начальник штаба Сабуров Павел Николаевич, - как и просили, высылаем к вам проводника, он захватит с собой документы и карты.
К вечеру солдат лет сорока пяти Лужин Егор Митрофанович, прибыл в расположение лагеря Дрозда и разведчиков майора Деева. Он спустился в штабную землянку, передал принесённые с собой документы и карты, а потом попросил Алексея:
- Товарищ майор, мы завтра с утречка двинемся к нам в лагерь, а пока познакомьте меня с мальцом. Серёга, как узнал про брата, то сам не свой сделался - ведь убитым его считал... Ждёт теперь не дождётся этой встречи. Кроме него, у парня больше никого не осталось, да девка ещё сумасшедшая эта, которую с ним тогда в лесу и подобрали.
- Она тоже у вас?
- А как же!.. Наотрез итить без него не захотела. Говорит, что в Береговом она его укрыть от фашистов пыталась, да не смогла, слышала, что он комсомолец и в подполье их прислан для связи. Их обоих тогда там и захватили... Теперь с головой не дружит, после увиденного в пыточной камере.
- Пойдёмте! - Деев поднялся из землянки и вышел на поляну.

Они ушли в стылый утренний туман, когда выпавший накануне редкий ноябрьский снежок тихо таял под восходящими солнечными лучами и превращался в густые испарения. Под ногами хрустела опавшая осенняя прель вперемежку с застывшими лужицами, воздух был наполнен дивным густым запахом смолы и еловых веток. Редкие берёзки на лесных полянах шумели своими полуголыми ветвями и жаловались на короткое лето.
Витя бодро шагал за проводником и весело посвистывая всю дорогу, с любопытством глядел по сторонам.
- Дядя Егор, а какой он мой брат теперь? Сильно возмужавший и злой на фашистов? - спрашивал паренёк дорогой у бывалого солдата.
- Я ведь не знал его раньше, Витя, но скажу: по сравнению с тем, каким его к нам привезли тогда летом, он теперь и правда возмужал. Не узнаешь его, поди!.. Только приготовься к серьёзным переменам, дружок!
Витя насторожился на его слова.
- Почему? - переспросил он.
- У твоего брата теперь один глаз, второй - левый, ему фашисты выбили, когда пытали. Он теперь, как Кутузов, одноглазый с повязкой ходит.
Витя смотрел на Егора Митрофановича своими огромными глазищами и она постепенно наполнялись слезами. Тот легонько похлопал его по плечу и притянул к себе, успокаивая:
- Ничего-ничего, попривыкнешь и ты к такому зрелищу, ничего... Главное, что живой он. Сейчас и увидитесь, его, по такому случаю, Сабуров даже в наряд сегодня не послал, в лагере оставил. Сейчас скоро дойдём.
И вот, когда было пройдено уже больше половины пути и до лагеря Старостина оставалось километра два - Витя и проводник Лужин стали спускаться на дно неглубокого оврага. Витя, нашёл пологую тропиночку и вышел из оврага первым. Он отряхнулся, поправил на себе вещмешок и подтянул ремень на ватнике.
- Дядя Егор, я уже выбрался, мы вдоль оврага теперь пойдём? - спросил он и огляделся по сторонам. Проводника нигде не было видно.
Мальчик подошёл к краю оврага и посмотрел на дно. Никого. Он встрепенулся и быстро пошёл вдоль по пологому склону, между невысоких сосенок и елей, ему показалось, что Егор Митрофанович вышел немного в стороне слева и теперь ждёт его на тропинке, что ведёт вглубь леса. Вот и эта тропинка, Витя быстрым шагом углубился в лес. Он слышал близкий шорох и шум отодвигаемых веток.
- Дядя Егор, я здесь! - громко крикнул он и будто споткнулся о невидимую стену.
Мальчик глотнул больше воздуха и с приоткрытыми губами начал оседать на стылую землю. Он словно поперхнулся и, опустившись на колени, взмахнул руками, а потом упал вниз лицом в жухлые, прелые листья. Из спины его торчала финка, удачно брошенная чьей-то ловкой рукой. Но этого, видимо, убийце показалось мало. Из еловых зарослей возникла тёмная фигура и подошла к ещё дышавшему пацанёнку. Этот неизвестный наклонился над своей жертвой и зацепив шею тонким кожаным ремнём задушил мальчика.

  Во второй половине дня в отряде Старостина забеспокоились. Идти лесом по знакомой дороге с отличным проводником и не дойти за шесть часов всего пять километров - это настораживало. Из штаба с майором Деевым связались по рации и сообщили про это.
- Нет, они не возвращались, - прозвучало на том конце провода и Сабуров послал на поиски Лужина и Волкова своих людей.

  Их нашли недалеко от партизанского лагеря: мальчика и проводника. Витя лежал на тропе между низкорослой сосной и разлапистой елью на боку. Из спины торчала финка, а на шее был крепко завязан тонкий, упругий ремень. Проводник Лужин лежал на дне того самого оврага, из которого ему уже не суждено было выбраться, из спины так же, как и у мальчика, торчал нож, лезвие которого плотно вошло в тело по самую рукоятку.
Их принесли в лагерь к наспех вырытой штабной землянке и оставили у порога. Старостин и все бывшие на месте партизаны, обступили погибших.
- Я ничего не понимаю, командир!.. - произнёс с дрожью в голосе начальник штаба Сабуров.
Старостин медленно поднял на него глаза и попросил привести сюда Сергея Волкова. Когда тот подошёл и опознал погибшего братишку, Сабуров ушёл к радистам, откуда незамедлительно связался со штабом майора Деева.

  Над дальними холмами и перелесками поднималось утреннее солнце. Алексей вышел на воздух из крайнего дома в селе Песчанки, который он занимал по прибытии на это своё новое место дислокации вместе с начальником штаба Гераленко и разведчиками Мельниковым и Глушковым. Всю ночь он не спал после сообщения Старостина о страшном и казалось, нереальном, происшествии. Он метался, как в лихорадке, желая, во что бы то ни стало, поскорее прибыть в их лагерь и на месте постараться разобраться в этом деле. Но поздно вечером вчера подходила ещё одна партизанская бригада со стороны Усть-Лабина и ей нужно было указать на фронт земляных работ и определить место стоянки, разместив людей и подводы. И вот наступило утро... Алексей вдохнул свежий воздух полной грудью и почувствовал головокружение от которого пробежала по телу дрожь, потом позвал с порога Гераленко.
- Валентин, буди Василия, сейчас выходим к Старостину, - сказал он на ходу и быстрым шагом направился в сторону конюшни.
Там возле коновязи - стояли и обсуждали что-то - Глушков и Геллер.
- Саша, седлай коней, едем к Старостину в отряд! - приказал майор.
Глушков широко открыл глаза и, тронув за плечо майора, отвёл его в сторону.
- Товарищ майор, Алексей Григорьевич - ведь если в лесу чужаки объявились, то лошади наделают много шума стуком копыт, тут надо осторожно теперь пробираться, шагом, - хотел было предостеречь Саша своего командира.
- Что же теперь, по своей земле не ходить?! - гневно ответил майор и, сверкнув глазами, прошёл в конюшню.
- Он говорит правильно, - остановил его на пороге Юрген, - и вам сейчас не надо рисковать. Трое - это мало, вам надо взять хорошее сопровождение, тем более, такой странный случай.
- Люди и так выматываются на строительстве укреплений, а закончить должны в несколько дней, не успевают отдыхать, а впереди ещё один переход, не забывайте, Геллер... - пытался возразить Деев.
- Это так, и я сам со своими людьми только что пришёл с поста - всю ночь дежурили, но это не разговор... Вы не пойдёте туда одни, я отвечаю сейчас за взвод охраны и моя обязанность её вам обеспечить. Вы пойдёте, а я буду тут волноваться? Нет, простите - сейчас я подниму людей, - и Геллер побежал к своей землянке.

Стараясь идти, как можно тише и незаметнее, по лесной тропе друг за другом шли разведчики. Фриц Богарт, рыжеволосый и веснушчатый немец
с упрямым подбородком и слегка вздёрнутым носом, двигался первым, низко опустив на глаза свою фуражку, автомат он держал наготове на груди и крепко зажимал рукой его ствол. За ним следовал Людвиг Гросс, потом Гераленко и Мельников, майор Деев угрюмо опустив голову шёл последним из разведчиков, замыкающими сзади были Дёнитц и высокий и крепкий Бурмайер, который так же, как и Богарт, держал автомат наготове.
Дошли быстро и без происшествий. Деев сходу проследовал в палатку к командиру партизанского соединения. Старостина он застал стоявшим в углу, тот разжигал свою курительную трубку. Когда вошёл майор, он невесело покачал головой и начал разговор первым:
- Как могло так получиться, майор, что в глубоком партизанском тылу, под самым нашим носом, погибли мальчик и проводник? Ты, вот, разведчик, объясни - не понимаю...
Деев тяжело опустился на перевёрнутую бочку у входа и провёл ладонью по лицу:
- Где тела? Нужно осмотреть как следует, - промолвил он, взглянув на Старостина с сочувствием.
- Нет, ты сперва мне объясни!.. - настаивал тот. - Вот мы строим сейчас оборонительные сооружения на случай прорыва сюда мотопехоты при наступлении наших войск под Ленинградом. Город задыхается от блокады и, понятно, что сейчас основная задача командования вырвать из рук врага инициативу по данному направлению, все резервы и средства идут туда, мы лишь вспомогательное звено - но, если у меня под боком действует хорошо замаскировавшийся враг, как я могу рассчитывать на то, что мои действия принесут пользу, как? У нас нет пеленгатора, и если он уже передал про нас оперативную информацию немцам, о том, как и где, какими силами мы тут будем обороняться... Ты понимаешь, Алексей, чем это всё грозит?
- Понимаю, потому и прошу - покажи мне тела убитых!
- Идём, - как-то сразу поник Старостин и, бросив трубку на землю в угол к снарядным ящикам, вышел впереди Алексея.

В санитарной палатке вместе с санинструктором они долго осматривали тела погибшего мальчика и проводника Лужина.
- Ну, можно сделать выводы, - начал Гераленко, - что тут работал профессионал. Он убил проводника с первого удара, точно поставленного и произведённого твёрдой и умелой рукой. А вот с мальчиком, он, почему-то, подстраховался... Может быть, ему показалось, что он недостаточно хорошо бросил нож? Ребёнка нашли в зарослях молодых сосен и елей, скорее всего, из-за деревьев, он подумал, что промахнулся.
- Но, ведь не промахнулся же, - добавил Мельников, - получается, что именно их он и караулил на этой тропе. Почему?
- Почему, именно их? - переспросил майор и ещё раз взглянул на ребёнка, который лежал перед ним на столе. Он сразу вспомнил, что его самодельная дудочка и губная гармошка, подаренная Шульцем, так и остались лежать в их доме на столе, где остановился майор вместе со своими штабистами.
Деев переступил с ноги на ногу и глаза его защипали непрошенные слёзы.
- Мне бы поговорить с его братом, Сергеем, где он сейчас? - спросил Алексей и поспешил выйти на воздух.

Когда Волков вошёл в штабную землянку, где ожидали его разведчики, туда пришли Старостин и Сабуров, которые расположились в сторонке от двери.
- Погиб ваш брат... Что вы можете обо всём этом нам сказать, может быть есть какие-то предположения, на этот счёт? - спрашивал Сергея Гераленко.
Волков стоял вытянувшись и подобравшись, поправляя на голове шапку и нервно покусывая губы. Это был парень высокого роста, крепкий и плечистый, с единственным глазом болотного цвета и русыми волосами, свисавшими густой чёлкой на его покатый лоб. Он пожимал плечами и, казалось, от горя не мог вымолвить и слова.
- Я так ждал его, так ждал... - наконец произнёс он и передёрнул плечами. - А для чего и зачем кому-то надо было Витьку убивать, до моего рассудка это не доходит. Никак не доходит... Думаю, что цель была - проводник, а Витя случайный свидетель этого нападения. Вот и...
- А проводник-то, что, ценный какой у вас? - спросил его Мельников.
- Нет, обычный человек, как все, но он, я слыхал, местный, тутошний, поэтому и проводник по этим лесам был, местность хорошо знал, - ответил Волков и поправил на плече обрез.
- Да, это так, - произнёс Сабуров, - из местных он, где-то недалеко отсюда его деревня Лотохино, и воевал тут получается. Он попал здесь в окружение ещё летом, потом когда вышли небольшой группой, к нам присоединился. Хороший был мужик, полон житейской мудрости.
- Значит, местных жителей знавал хорошо? Это уже теплее... - заключил Гераленко.
- Значит, у нас имеется рабочая версия, по которой выходит, что специально ждали на тропе проводника, - продолжил мысль Алексей. - Но, тогда почему не напали на него, когда он шёл к нам из отряда один? Дождались его с мальчиком уже на обратном пути?
- Может быть, не знали, что он пошёл отсюда именно в это время, а когда опомнились, то уже ждать его на обратном пути пришлось. Не понятно только, как же ваше боевое охранение? Они что же, пропустили к лагерю чужого? Ведь у вас, так же как и везде, посты стоят? - спрашивал Мельников, пристально глядя на Старостина.
- Да-а, - поднялся тот во весь свой огромный рост и загладил ладонью буйные седые волосы. - Вот в том-то и дело, что опрашивали мы после всех своих... Не видели, говорят, в лагере посторонних, не было их. О чём вывод и говорит сам за себя - в лагере действует вражеский лазутчик. Цель его, пока не ясна, я имею ввиду, это убийство. Ведь, если он надёжно замаскирован, то зачем же ему накануне событий, себя так выдавать? Сидел бы спокойно и смирно, а то этим двойным убийством он показал, что здесь, с нами находится, то есть обнаружил себя... Да, товарищи, мы имеем дело с матёрым и опытным профессионалом. Убил... и пришёл в лагерь... Хладнокровно и дерзко действует этот подонок. И, наверняка, спокойно улёгся спать... А вы тут, ройте носом землю, а я на вас со стороны полюбуюсь.
У Сергея Волкова судорогой свело лицо, он зашатался и прислонился к бревенчатому косяку, который поддерживал верхние брёвна наката. Сабуров вскочил и еле удержал его.
- Ну всё, поплыл парень, - тихо произнёс он и, ухватившись за его локоть, вывел Волкова на воздух.

  Витю и Лужина Егора Митрофановича похоронили в лесу на месте стоянки отряда Старостина под двумя белыми высокими берёзами. Два небольших холмика сырой земли увенчали маленькими табличками с именами погибших. На похороны собрались многие из разведывательного батальона майора Деева, пришли сюда лесом и штабисты-Дроздовцы во главе со своим командиром - Филиппом Борисовичем. Солдаты и командиры стояли вокруг могилок без шапок с опущенными вниз плечами. Никто до сих пор не мог поверить случившемуся, а уж тем более, объяснить причину. Семён Иванович Михайловский стоял рядом с Сергеем Волковым, легонько похлопывал его по спине и старался, как мог, морально его поддержать. Но тот на все эти внешние проявления не реагировал, он смотрел через плечо своей девушки Арины, куда-то в сторону. Когда стали расходиться, Сергей ещё долго продолжал стоять у могилок, потом наклонился к самой земле и коснулся дрожавшей рукой холмика брата, а разогнуться уже не смог - его поднимали Михайловский и Сабуров. На обратном пути он не проронил ни слова, придя в лагерь, он ушёл в свою землянку вслед за Ариной и больше не показался оттуда.
Пользуясь случаем, что два руководителя больших партизанских отрядов собрались вместе - в штабной землянке состоялся сход, на котором обсудили последние печальные события и будущую работу по укреплению возможного района прорыва противника.
Накануне похорон, Сабуров послал в Лотохино связного. Дорога была дальняя и он ждал обратно своего человека лишь на следующий день. Тому было поручено выяснить всё про Лужина, расспросить всех, кто что либо знал про него и обязательно привести его фото. У Сабурова появились сомнения относительно личности этого человека, но он поделился ими только со Старостиным и то, что послал своего связного, знали немногие, так как теперь подозревали всех и каждого в измене. Над дружной когда-то партизанской бригадой нависла тень недоверия. Тем не менее, войска противника стали продвигаться севернее железной дороги в сторону Пскова и это настораживало. Сегодня на общем собрании решено было выслать людей к разъезду, ведущему к узловой станции, где формировались вагоны для отправки с вооружением и техникой в сторону Волховского и Ленинградского фронтов. Появились сведения по данным разведки 40-го партизанского отряда, что по линии Псков - Новгород уже началось движение воинских эшелонов врага.
- Высылать ребят будем парами, - говорил Дрозд, - там у нас есть свои люди, но надо подстраховаться. Парам пройти легче будет. К разъезду в будку обходчика пошлём кого помоложе - вот Глушкова вашего, например, и этого худого немца Дица, он как раз сойдёт за подростка. Там нужно будет у обходчика переночевать, а утром проследить за прибывающими к станции поездами. Переодеть похуже, будто бы идут с земляных работ менять сало на самогон.
- А немец, если спросят, почему тут с русским парнем увязался? - спросил его Михайловский.
- Пусть спросят, скажут, что проштрафился и тоже теперь на земляных работах состоит. Больше будет доверия, если такая парочка там появится. А к самой станции пошлём, кто поопытнее будет - а это уж из нашего отряда кого-то подберём. Остальных распределять будем перед самой отправкой. Разведать надо всё - от численности предполагаемых войск, что погрузятся в эшелоны и до места самого прибытия этих грузов. В какую сторону и куда едут? Какое у них сопровождение и так далее... Одним словом, работы предстоит много и, теперь самое главное... - Дрозд откашлялся. - Старостину и его штабистам нужно очень строго теперь следить, чтобы из отряда никто никуда не отлучался, пока идёт разведка вражеских позиций. Постарайтесь понять и расценить это не как недоверие всему отряду вашему, а как неотложная необходимость, в связи с трагическим случаем в вашем районе произошедшим. Одним словом - всем оставаться на своих местах, пока не будет ясности. Ведь если лазутчик в вашем отряде, ему нужно непременно будет куда-то отлучиться, чтобы держать связь со своими людьми. Вот за одно и проследите, кто чем дышит.
Старостин оглянулся на Сабурова:
- Вот тут Павел Николаевич уже кое-какие соображения имеет на этот счёт, но пока, до времени, ничего обнародовать не будем. Нужна проверка.
Все повернули головы в сторону Сабурова, сидевшего у входа в землянку. Он как-то отрешённо потупился по сторонам и, похоже, чем-то был сильно озабочен. Он кивнул невпопад и в ответ на слова Старостина, произнёс:
- Да-да! - короткое и тихое, и снова замолчал.
Деев заметил, что Сабурова что-то очень сильно угнетает, какие-то пришедшие мысли не дают начальнику штаба покоя и понял, что без серьёзного разговора теперь не обойтись. Тем более, что и Сабуров сейчас посмотрел на майора так, что у того зашевелились волосы на голове под фуражкой. Это был страшный взгляд, так мог смотреть только человек разгадавший большую тайну и заглянувший в самые тёмные уголки непознанных человеческих душ. "Да, я обязательно сегодня же с ним переговорю наедине..." - решил про себя майор и снова углубился в суть решаемых на сходе проблем.

  К вечеру подморозило, посыпал редкий пушистый снежок. Близился декабрь трава пожухла и полегла под будущие снежные накаты. Мягкая изморозь пока лишь покрывала тонким ковриком протоптанные в прели тропинки и незаметные лесные дорожки. Под вечер подул пронзительный ветер, но вскоре стих. У костра погреться, пока командиры заседали в штабной землянке, собрались партизаны из отряда Дрозда и те, кто пришёл с майором Деевым проводить в последний путь своих убитых товарищей. Солдаты обступили костёр, подбрасывали сухие ветки и прутья в оранжевое пламя и тихо обсуждали предстоявшие события, связанные с новыми длительными переходами, а возможно, и боями, навязанными противником.
  Сабуров Павел Николаевич сидел в центре на пеньке у самого огня, молча ворошил длинной палкой под костром угольки и снова о чём-то напряжённо думал. То, что волновало его мысли, было слишком непохожим на правду и разговаривать сейчас на эту тему он ни с кем не хотел, решил дождаться своего разведчика, которому доверял всецело, из Лотохино, чтобы уже подвести какой-то итог всему. Он окидывал взглядом стоявших здесь своих товарищей, иногда что-то отвечал им невпопад и очень ждал той минуты, когда останется наедине с собой. И вот, наконец, из землянки стали выходить по одному штабисты и командиры партизанских соединений. К ним от костра сразу подошли их ожидавшие солдаты и сопровождающие. Сабуров, наконец-то, остался один. Он посидел немного и хотел было подняться, но словно оступился и, посмотрел на подошедшего к нему партизана с ноткой укора.
- Ты пришёл поговорить? - спросил он, и глянул снизу вверх на подошедшую к нему тень. - Что киваешь? Садись, разговор будет длинным...
Сабуров поглубже закутался в свою шинель и зябко протянул руки к костру.

  Алексея подгоняли обстоятельства вернуться побыстрее в Песчанки, но и разговора с Сабуровым он не хотел откладывать, уж очень не понравился ему сегодняшний взгляд Павла Николаевича. И он не выдержал:
- Семён Иванович, - обратился он к Михайловскому, - можно вам и Старостину пока задержаться, надо поговорить.
Он тут же изложил Старостину все свои подозрения, что Сабуров что-то уже выяснил, но не решается про это сказать и услышал от партизанского вожака следующее:
- Мы говорить пока не хотели, но должен с часу на час появиться связник, которого посылали в то село, откуда родом наш Лужин. Вот Сабуров и мечется, но, думаю, он уже кое-что может нам рассказать. Там всё на догадках строится, но - кто знает, может быть к вечеру что-то изменилось, вот он и настороженный такой. Но поговорить, пока вы тут и не ушли к себе, всё-равно придётся, - Старостин поднялся.
- Я позову его, - кивнул Алексей и вышел из землянки.
Недалеко от входа стояли и покуривали партизаны.
- Сабурова не видели? - спросил у них майор.
- Он сидел там, у костра, - и один из парней указал майору на огонёк, горевший сквозь густые заросли еловых веток на поляне, в стороне от землянок и палаток.
Деев обернулся, так как его кто-то потрогал по плечу, это был Шульц, пришедший вместе с разведчиками на похороны Вити Волкова.
- Герр майор, когда мы двинемся обратно? Наши беспокоятся, что будет в дороге уже темно.
- Передай всем нашим, что скоро, пусть не беспокоятся... А ты мне позови сейчас Сабурова, он там у костра сидит, - и Алексей указал Шульцу в сторону горевшего огонька.
- Да, я сейчас, - и парень козырнув, побежал к поляне.
Деев спустился снова в землянку и хотел было спросить Михайловского и Дрозда о времени выхода в обратный путь, как вдруг над лесом раздался дикий крик.
- Это, кажется, Шульц, - побледнел Алексей и бегом выскочил из землянки, остальные последовали за ним.
Все трое ринулись к поляне, там у горевшего костра стоял растерявшийся Клаус и с ужасом в глазах смотрел куда-то вниз. Подбежав к нему: Михайловский, Дрозд и Деев увидели Сабурова. Начальник штаба бригады Старостина мирно лежал на снегу, как будто спал, вытянувшись в сладком забытьи у потрескивающего пламени, глаза его были открыты и полуулыбка на лице не могла сочетаться с его неподвижным выражением, и поэтому казалось, что он живой прилёг отдохнуть от трудов праведных и не мог почему-то подняться. Алексей подошел поближе - из груди Павла Николаевича, пропоров шинель насквозь, торчал нож, вошедший в тело по самую рукоятку.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.