Как я провёл эту жизнь. Часть 7. На склоне лет

Глава двадцать первая. ОБЩЕСТВО.
 
Напротив нашего Власьева, по другую сторону Московского шоссе, располагался местный «центр» – посёлок Химинститута с магазинами, рынком, поликлиникой, больницей и школой. Самого института уже давно нет, а название осталось. Вскоре после переезда в наш новый дом Таня с Сергеем обменяли свою тверскую двухкомнатную квартиру на однокомнатную в этом посёлке с доплатой, которая позволила Серёже заменить свою устаревшую машину. По объявлению он нашёл и купил где-то в области недорогой б\у «Москвич 2140».

Соседка по их тверскому дому Таня Федотова, с которой к тому времени мы были уже дружны, с мужем Володей последовали примеру соседей и поменяли свою, тоже двухкомнатную квартиру, хоть и без доплаты, но зато на хорошую трёхкомнатную квартиру в Химе, как все здесь называют посёлок Химинститута. Их повзрослевшая дочь Анна, весьма приятная девушка, жила с мужем отдельно, в городе, а отец Володи Сергей Семёнович, заслуженный строитель области, несмотря на весьма преклонный возраст, отличался завидной бодростью и даже помогал нам в строительных работах по доведению до кондиции нашего дома.

Во время моих выставок в городском Доме офицеров мы подружились с симпатичной заведующей библиотекой Людмилой Григорьевной и двумя девушками, принимавшими участие в выставках – Ксюшей Тихоновой, приехавшей в Тверь аж с Сахалина, и Юлей Барминой, в ранней молодости работавшей со зверями в цирке. Все трое бывали у нас в гостях, особенно на праздники. Людмила Григорьевна давно не приезжает, сама принимает в гости внуков, Ксюша вышла замуж и уехала в Ярославль, а Юля продолжает навещать нас вместе со своей подрастающей дочкой Милей, которая учится играть на саксофоне.

Эдгар через Таню Федотову однажды познакомился с местной девушкой Таней. Она стала бывать у нас в гостях, профессионально делала всем массаж по 50 рублей с носа и, обладая приятным голосом, пела с нами песни. Ради неё я даже купил  второй микрофон, чтобы петь дуэтом через стереосистему. Но она стала сеять раздор в нашей коммуне, из-за чего возникали неприятные сцены с взаимными обидами и, в конце концов, мы с ней разошлись, как в море корабли.

Из Москвы к нам неоднократно приезжали погостить и Оля, с которой мы обновили этот дом, и подруга юности Рене Арманд на своей красной «Шкоде», помогавшая нам по хозяйству и подменявшая меня в продуктовом промысле, и племянник Тани Брезкун Сергей из Сарова, и Таня Доценко, организатор встреч бывших студентов. Пару раз бывал и Валерий Шарков, и Сергей Сапожников, и Юра Белов с Мариной Смирновой – во время командировок на Тверской вагонзавод.

А на мой семидесятилетний юбилей за садовым столом под дубом собрался кружок друзей, перед которыми мы с Таней выступили с концертом: спели все наши походные частушки под автоматический аккомпанимент «Портатона», на котором я предварительно сыграл и записал проигрыш из куплетов Рудакова и Нечаева. Пели по очереди по две строчки, да ещё и пританцовывали. Здесь приведу только те куплеты, которые ранее не упоминались:

Навострите, гости, ушки
На походные частушки:
Юбиляр немало лет
Объезжать пытался свет!

Ни одно такое лето
Не осталось без куплета.
Вам придётся потерпеть –
Очень долго будем петь.

Над водой дымят сигары
И костры горят, как створы,
Не звенят уже гитары,
Не работают моторы.

Я на бережке сижу,
В речку Сухону гляжу,
Окромя здоровых брёвен,
В ней ничо не нахожу!

Спели песен мы немало,
Смотрим, вот тебе и на!
Речки Сухоны не стало,
Течёт Северна Двина.

Дядя Федя-рыболов
Собирал в мешок улов.
А мешок был непростой –
Оказался он пустой!

Сети ставил за кусты я,
Но и сети, глядь, пустые!
А по уточкам палил –
Только банку подстрелил.

Хороши в той речке щуки
И налимы хороши,
Только нам при всей науке
Достаются лишь ерши!

Эх, зачем я не родился
В те златые времена: 
Разный зверь в лесу водился,
Было рыбы до хрена!

Шибко в озере плеснуло,
Что стряслось такое там?
Аль машина утонула?
Али всплыл гиппопотам?

Леший влез на стол к туристам
И дерябнул граммов триста,
Захотел ещё поддать –
Сгрёб бутылки, чтобы сдать.

Тут туристы налетели,
Чтоб напечь с него тефтели
Иль нажарить шашлыков...
Хрюкнул он, и был таков!

Ночью буря разразилась,
Мы сидели, присмирев,
В крышу дерево вонзилось,
Десять метров пролетев.

В небе молния сверкнула,
А за нею сразу две,
Тут меня и садануло
Черенком по голове!

Девки ноги протянули,
Говорят, живот свело,
Покряхтели и заснули,
Съев тушёнки полкило.

Заруби-ка на носу
Эту прокламацию:
Срежешь гриб не в том лесу
И – в реанимацию!

На охоту всё пытался
Выезжать один москвич –
То в ворота упирался,
То в охрану, то в «кирпич».

Глядь, на карте красота –
Распрекрасные места!
А доехал до тех мест –
Разворот: закрыт проезд.

Два охотника в машине
Ездили по плёсам,
Уток не было в помине,
Били по колёсам.

Нам в отеле как-то впрок
Застолбили номерок,
А когда мы подошли –
Пiдманули, пiдвели!

И хозяйка Рыбакова
Не пустила на порог...
Нет, не ждали мы такого
После дальних-то дорог!

Но не очень горевали
И, наперекор врагу,
Покрутясь, заночевали
На озёрном берегу.

Командарм Суворов вместе
С войском Альпы покорял,
Для родимого поместья
Там камней наковырял.

И в его Кончанском ныне
Не проедешь, не пройдёшь:
Камни в лужах, камни в глине -
Сад камней, едрёна вошь!

Дети, бабы и мужчины
Наблюдали, хохоча:
Возле запертой машины
Мы толпились без ключа.

По ухабистой дороге
Прокатиться я хотел,
Тут багажник шестиногий
С крыши наземь полетел!

Утки мимо просвистели,
Мы едва на них взглянули,
Как на камень налетели –
Прямо пузом саданули!

Если ты несёшься в Сочи,
В Геленджик, в Абрау-Дюрсо,
Не божись, что среди ночи
Не отскочит колесо.

Чтоб доехать до причала
Без аварий, травм и слёз,
Убедись, шофёр, сначала
В закреплении колёс!

Злой упырь пристал к машине,
Грыз резину, корд лущил,
Повредил четыре шины
И котёнка утащил.

Утомившись от скитаний,
Прибалдевши от дорог,
Всей командой в гости к Тане
Мы вломились на порог...

Вот и кончились частушки,
Все наслушались сполна,
Можно выпить по чекушке
За лихие времена!

Все мы были рысаками,
Но уже не рысаки,
Все мы будем стариками,
Но ещё не старики!

Куплеты на бис:

Уважаемые гости!
Не бросайте кошкам кости:
Наглотаются костей
И залают на гостей!

Я же на гостей не лаю,
Пью горилку и гуляю!
Семь червонцев отмотал,
А водку пить не перестал.

Глава двадцать вторая. ПОДВЕДЕНИЕ ИТОГОВ.

Вот вкратце то, что я хотел рассказать. Даже не очень и вкратце. Думаю, эти мемуары я мог бы написать и в форме частушек, а то и онегинской строфой, но где взять столько времени и азарта? Да и спасиба не дождёшься. Поэтому продолжу в прозе.

В целом, надо сказать, обитание в доме на Волге было счастливым периодом моей жизни. Возможно, даже самым счастливым. Служебные проблемы отступили, любовные страдания остались в прошлом, природа окружала, денег на жизнь хватало, свобода выбора занятий ласкала душу. И вот уже жизнь идёт к закату, пора подводить итоги. В общем и целом, провёл я её сравнительно неплохо. Есть что вспомнить, есть чем похвалиться, есть и о чём пожалеть. Жизнь как жизнь, так люди и живут. Конечно, все живут по-разному, кто как умеет и у кого как получается. И ещё – кому как повезёт. Я-то считал, что мне всегда не везло: то, что не зависело от меня, обязательно складывалось против. Но, похоже, всё-таки удалось выкрутиться.

Так кем же я был в жизни? Если кратко, то романтическим реалистом. Или реалистичным романтиком. Реализм, не окрашенный романтикой, как и романтика вне реализма мне казались неинтересными или несерьёзными, и потому не нравились. Не ложились на характер. Если добавить нюансов, не обходилось и без любознательности и целеустремлённости, без настойчивости и восторженности, без доброты и сентиментальности, без рискованности и авантюризма, без недоверчивости и критичности, без веры в свои интеллектуальные и физические возможности.

Вообще-то, такие категории, как вера и надежда, были мне чужды. Мне было непонятно, как без оснований и доказательств можно верить или надеяться на лучшее. А главное, зачем? Чтобы что? Чтобы проехать на халяву? Без усилий со своей стороны? Авось, пронесёт? Это всё равно, что не брать билет в трамвае: авось, контролёр не придёт. Пять раз не придёт, а на шестой придёт и прищучит. Со мной не бывало такого, что слепая вера и надежда спасали от неприятностей, которые только и ждут за углом, потирая руки. Поэтому я научился предусмотрительности, хотя не чурался и осознанного риска: всё равно всего не предусмотришь.

Нельзя не отметить и многообразие моих интересов и симпатий, которое, по совести, следует обозвать разбросанностью. Но при всей разбросанности не могу сказать, например, что я легко менял занятия, был лёгок на подъём. Скорее, напротив, поскольку любил всё делать как следует, без халтуры и спешки. Когда спешишь, непременно что-нибудь упустишь или где-нибудь накосячишь. Спокойствие, хладнокровие – вот мои боги, которые я внедрял в свой характер с детства. Пых-пых, прыг-прыг – это не про меня. Взялся что-нибудь делать – делай неторопливо и с интересом. С заинтересованностью в результате. Собрался куда-то ехать – подготовься с умом, чтобы потом не жалеть или, тем более, не возвращаться. Составь план, напиши список. Мои многочисленные путешествия к этому меня приучили.

Когда-то в юности меня сравнили с Печориным, на что я ответил в рифму:

Похож я на Печорина? И что ж?
Похожесть – либо призрак, либо враки.
Ведь посвист лески в воздухе похож,
Как ни смешно, на дальний лай собаки.

Между прочим, верное наблюдение. А сам про себя я написал так:

Несносный романтик я,
И всё же весьма практичен,
Бесстыден, но не циничен
И скрытен, но без вранья.

Несносный романтик я,
В стремлениях не ограничен,
Серьёзен, но ироничен
И грустен, но без нытья.

Несносный романтик я,
Порой авантюристичен
И к нежностям непривычен,
Но жалостлив до зверья.

Несносный романтик я,
К условностям безразличен,
Бывает, что нетактичен
И резок, но не свинья.

Несносный романтик я,
Крах грёз для меня привычен,
Но я не писсимистичен –
Не меркнет звезда моя!
   
И что же в итоге? Удовлетворён я своей жизнью или нет? Как сказать. Сказать «да» – проявить излишний оптимизм. Сказать «нет» – обидеть судьбу. Скажу «не совсем» или «не вполне». В мечтах жизнь всегда красочнее, чем на практике. С другой стороны, мечты – это ведь тоже часть жизни. Жизнь многогранна, она практикой не исчерпывается. Многое мы переживаем в мечтах, в воображении, с героями книг, фильмов и рассказов других людей, даже во сне, и это тоже частицы нашей жизни. Выбрасывать такие частицы – обкрадывать собственную жизнь.

А что же я лично сделал в жизни? О многом уже написал. Всю жизнь что-то организовывал: в детстве – игры, в молодости – туристские походы и молодёжные клубы, в зрелости – экспертизы качества продукции, союз дизайнеров, поиски квартир и домов, переезды, обустройства... А дом построил? Вот он, стоит. Такой дом один не построишь. Построили другие, а я приобрёл, достроил и обжил. Дерево посадил? Об этом есть хорошая китайская пословица: «Самое лучшее время для посадки дерева было двадцать лет назад. Следующее лучшее время – прямо сейчас».
Да я этих деревьев столько посадил – не сосчитать. Иные уж завяли, но многие растут и радуют взор.

А сына родил? Так я не женщина, чтобы рожать. Вырастил? Нет. Может, где-то без меня и растёт, мужчина не всегда осведомлён о своём потомстве. Но семьи нет – считай, нет и продолжения рода. Тут, конечно, недоработка, хотя прямой своей вины я здесь не вижу. Ведь, как ни старался, а своей половинки я так и не встретил. А если бы пошёл на компромисс, моя семья вряд ли оказалась бы столь же дружной и бесконфликтной, как была родительская.

А что может быть хуже семьи конфликтной? Там и непонимание, и вражда, и развод, и раздел имущества… В молодости всё это ещё терпимо, но в солидном возрасте близко к трагедии. Обрекать себя на несчастную семью ради обретения наследников как-то не хотелось. Я, вроде, не царь и не король, чтобы беспокоиться о наследниках. Тем более, когда актуальным уже становится сокращение популяции хомо сапиенсов: слишком много их развелось на Земле. Толкаются, ссорятся, мешают друг другу...
 
С другой стороны, в генетическую программу человека семья не заложена. Это уже люди её придумали при становлении цивилизации. Для удобства хозяйственной деятельности. Недаром Маркс с Энгельсом, мечтая о коммунистическом будущем, планировали упразднение семьи из общества как чуждого частнособственнического института. Кто не читал «Коммунистический манифест» – прочитайте. Я вам пересказывать не буду.
 
Во всяком случае, нет у меня потребности сильно тужить по поводу своего одиночества. Более того, нередко оно было для меня предпочтительным. Переживать, обдумывать, сочинять, читать, писать, рисовать, конструировать – многое делать сподручнее и продуктивнее как раз в одиночестве. А счастье и интерес к жизни я давно научился искать и находить в себе, в своих способностях и возможностях, в окружающей природе, в любимых занятиях, в книгах и фильмах, да и просто в созерцании и размышлении. Конечно, также и в общении с друзьями и подругами. Но есть неплохое изречение: «Не бойся, если ты один. Бойся, если ты – ноль».
   
А серьёзные размышления порой выливаются в несерьёзные стишки:

С утра я кормлю поросяток,
Корову веду со двора,
А мне уж девятый десяток
И думать о вечном пора.

Хоть годы мои были долги,
Я жив и почти что здоров,
Живу в своём доме на Волге,
Где нет ни свиней, ни коров,

А только котята и кошки,
Да брат и друзья-старики,
Да денег на карточке трошки,
Да сам этот дом у реки.

Дом, деревья, дети… Нельзя сбросить со счетов и достижения в творческом плане. Конечно, я разбрасывался, но жизнь в формате «дом – семья – работа» меня никогда бы не устроила. Даже помимо основной профессии, я состряпал немало поделок в части рисунков и картин, рассказов и стихов, философии и публицистики, наследил и в исполнительском жанре. Скажете, мало? Согласен. Но не всем же быть такими продуктивными, как вы. Быть может, в следующий раз…
 
Что ещё? Жил тихо, мирно и доброжелательно. Не был, не состоял, не привлекался. На рожон не лез, не задирался, чужого не брал, никого не убил, даже не ограбил. Почему? Не было повода, поскольку никому не завидовал: не обучили. Выше всех себя не ставил, легко признавал чьё-то в чём-то превосходство над собой. Тем более что не так уж их было и много, и я рад за них. С толпой смешиваться не любил, за ней никуда не побежал бы. Чужим влияниям не подчинялся, старался иметь своё мнение. Воспринимал любые советы, но оставлял за собой право ими не воспользоваться.

Больше всего я обижался, когда мне приписывали какую-либо нечестность. Как бы разоблачали. Потому что я никогда не врал, всегда ратовал за справедливость и перестал бы себя уважать, если бы опустился до лживости или трусости ради собственной выгоды. Это претило моему самолюбию, было ниже моего достоинства. А прожитые годы научили меня разбираться в том, что я могу и чего не могу, что хочу и чего не хочу, что знаю, а чего знать и не нужно, чтобы не засорять свой мозг.

Отчего больше всего страдал? Если не говорить о физических страданиях, то, пожалуй, от ненадёжности людей, от несбывшихся планов. Но это, скорее, не страдания, а так, разочарования. Вообще-то, запросы у меня были самые простецкие. Мне и так хорошо, и не надо никаких Гималаев. Своя горка есть, и слава Богу. Это в переносном смысле. А в буквальном, так по горам я достаточно полазил на Алтае, на Байкале, на Кавказе и в Крыму. По родной-то стране я пошастал неплохо: от Белого моря до Чёрного и от Балтийского до Байкальского. Правда, за границей так и не побывал. А остальное – внутри. Там, где истоки любого благополучия и счастья: во внутренней гармонии.

Тем не менее, мы зависим от обстоятельств, и в этом плане судьба не всегда шла мне навстречу. Часто проходила мимо, не обратив на меня внимания, а иногда и покушалась на мою жизнь. В восьмимесячном возрасте хотела убить дифтеритом, в семилетнем – гранатой, в пятнадцатилетнем хотела утопить в море... А позже я и сам неоднократно бросал ей вызов, шёл на риск, особенно в путешествиях. Таких диких туристов, как я, опасность поджидает на каждом шагу, за каждым поворотом (это художественная гипербола). Бандиты, звери, змеи, лавины, шквалы, топи... Непогода в дельте Волги хотела утопить нас с Таней в бушующем раскате, а шквал на Затопах пытался убить меня сломанным деревом... Обошлось без пострадавших и сострадавших.

Взять ту же моторку. Удар мотором о подводное препятствие может привести к трещине в транце, и лодка пойдёт ко дну. Такое произошло у нас на одном из притоков Лиелупе. Хорошо, речушка была узенькая, и мы сразу причалили к берегу. А если едешь посредине широкой реки и налетишь на притопленное бревно, то, может, и выплывешь, но лодку потеряешь вместе со всем грузом. А если бревно не попадётся, то с работающего мотора может слететь маховик, вращающийся с бешеной скоростью. И запросто снесёт голову мотористу или пассажиру.

А если пальнут из кустов тростника?
Ведь там и в упор не увидишь стрелка!
А если с мотора слетит маховик?
Он голову может отсечь в тот же миг!

Правда, движок мотора закрывается капотом, но из-за ненадёжности этой техники в мотор приходится часто лазить, поэтому капот снимается и убирается подальше.

Но не меньше опасностей возникает и при езде на автомобиле: скользкая дорога, крутые обрывы, встречный и попутный транспорт, неполадки в машине... А пешком в горах? Трагических случаев сколько угодно. Ежегодно там гибнет до пятисот альпинистов! Только на Эльбрус каждый год поднимаются двадцать тысяч человек, и двадцать из них не возвращаются. Да и на ровном месте путешественников может подстерегать опасность, особенно в ненаселённой местности, где не приходится надеяться на помощь.
 
Я уж не говорю про охотников: они имеют дело с оружием. Бывает, ненароком пальнут в приятеля или в постороннего человека, внезапно вышедшего из зарослей. Или случается «затяжной выстрел». Это когда охотник спустил курок, а выстрела нет. Он подумал – осечка, и открыл ружьё, чтобы заменить патрон. Тут выстрел и грянул: заряд вперёд, а гильза назад, прямо ему в морду. Порох отсырел или устарел и не сразу вспыхнул. Выживают не все. А если и выживают, то разве это жизнь, с такой-то мордой? В общем, за три последних года на охоте в России погибло 193 человека.

А приличные туристы даже без огнестрельного оружия ходят с ножами и топорами. В глухих лесах и на безлюдных островах я, например, любил кидать топорик в дерево. Оттачивал мастерство. Бросал и охотничий нож. Как-то привязал его к леске, закреплённой на поясе, чтобы не искать в траве, если он пролетит мимо дерева. Рационализатор. Вот он и пролетел. А поскольку летел хорошо, то леска натянулась, спружинила, и нож вернулся обратно. Хотел попасть мне в глаз, но промахнулся и только чиркнул рядом. Типа, привет хозяину! И полетел дальше. Но кровищи было достаточно.

А можно пострадать и от обычного костра. Отвернулся, а у тебя штанина и загорелась. Дёрнулся и опрокинул котелок, обварил ногу. Схватил его, чтобы не весь суп насмарку, – обжёг руку...
Ладно, хватит пугать читателей. На всякую беду страха не напасёшься. Главное, как ни жалуйся на судьбу, в моём случае всё обошлось без трагедий. Отделался драмами и шрамами. А уж сколько костров я разжёг в самых разных краях и уголках нашей страны, вечеряя после трудового туристского дня с рассказами, песнями или просто молча, наслаждаясь игрой огня и окружающей природой! Это тоже счастливые моменты и приятные воспоминания.
 
А тем временем пролетело уже двадцать три года моего обитания в доме на волжском берегу. Шикарный вид на Волгу из «капитанской рубки» закрылся разросшимися деревьями, теперь даже и в просветы не видно проплывающих теплоходов, не говоря о разглядывании волжских просторов в бинокль. Заросла и моя аллея к берегу, а мостик развалился. Зато появилась естественная защита от северного ветра, правда, только летом. Зимой-то деревья прозрачные, Волгу видно хорошо, только ничего там не плывёт.

А однажды видел волка, бегущего прямо по заснеженному фарватеру. Бежит посредине реки ровной рысцой, не останавливаясь, не оглядываясь… Куда и зачем бежал, далеко ли? Не знаю. Насколько можно было видеть с моей верхотуры, он всё бежал и бежал, пока не скрылся из глаз. Может, это была волкоподобная собака? Нет, собаки так не бегают. Собака побежит, остановится, что-то понюхает, куда-то посмотрит, опять побежит… Собака – спринтер, а этот – явный стайер, бегун на дальние дистанции. Марафонец.

Что касается мостика, то долго я караулил, когда разберут строительные леса вокруг соседнего дома, где ремонтировали второй этаж. Хотел по дешёвке скупить ненужные доски для постройки нового мостика. Когда их разобрали и куда дели – понятия не имею. Даже не заметил. Лопух – он и есть лопух. Столько всего проморгал! Утешает то, что, если бы не моргал, давно бы ослеп.
 
За ручьём вырос большой коттедж, пошикарнее нашего. Рядом с ним – гостевой домик и гараж на две машины. Участок прямо у пляжа. Что-то там никогда никого не видно. Да и окна вечером не светятся, только дежурный фонарь горит. Участковый говорил, что продаётся за десять миллионов. Уже давно продаётся, а покупателей нет. Я бы и сам купил, да мне ни к чему, у меня и свой неплох. К тому же, не такой уж я ветреный, чтобы менять дома, как перчатки. Хотя и перчатки я тоже не меняю. Чего их менять, перчатки-то? У меня они не портятся. Другое дело – рабочие рукавицы.

Деревья, что были с меня ростом, вымахали выше крыши. Голубые ели поднялись и разукрасились гроздьями шишек, оставив далеко позади вечноюные кремлёвские ёлочки. Два дуба размахнулись ветвями и упёрлись в небо. Посаженные слишком близко, общего языка они не нашли и к вершинам всё дальше расходятся, отстраняясь друг от друга, как неуживчивые супруги.
 
Травяной газон в саду по весне покрывается незабудками и одуванчиками (это не считая ранних крокусов, фиалок и всепоглощающей сныти). От нескольких посаженных кустиков расплодилась садовая земляника, малина разрослась в непроходимые заросли, а местами пытается прорезаться даже и ядовитый борщевик. Уже пришлось спилить две засохшие вишни, одну черешню, китайскую яблоню и вавилонскую иву. У последней из-под пня активно растёт новый побег, весело развеваясь на ветру плакучими веточками.
 
Оставшаяся черешня – высокая, раскидистая, пышная, с красивыми, длинными листьями – норовит зацепить ветвями электрические провода. Цветёт буйно, а ягод мало, да и те расклёвывают птички. Видимо, для полноценного опыления ей не хватает пары. Да и пчёл-опылителей почти не видать, повывелись. В детстве, помню, подходишь к цветущему дереву – оно всё гудит от пчёл. А теперь, если кто и летает вокруг цветов, так только шмели да какие-то мухи. Иногда осы.
 
Вообще-то, черешню надо сажать компактную, карликовую, чтобы урожай собирать без лестницы. Либо своевременно, пока маленькая, пригибать ветки с помощью грузиков или оттяжек на колышки. А от птиц целиком накрывать дерево сеткой. С другой стороны, птичкам ведь тоже ягодок хочется. А то, когда чирикают, нам нравится, но трогать ягоды не смейте! А черешню мы и на рынке можем купить, ещё и получше местной. А птички не могут. Правда, в июне она дороговата, но уже в июле вполне доступна. Свои ягоды и фрукты, конечно, хорошо, но не настолько, чтобы зацикливаться. Рискну сказать, что в наших условиях урожай важен для тех, кто продаёт. А для нас, пижонов, главное – красота сада и погода в доме.

Конечно, не всё сбылось, о чём мечталось. Река у дома – это замечательно, но мы-то мечтали кататься на моторке и под парусом, вылезать на разных берегах, удить рыбу, бродить по лесам. А на деле это, едва ли не главное достоинство нашего жилья, никак не используется. Зато у нас завёлся персональный соловей. Каждую весну, в конце апреля, прилетает и вечерами до глубокой ночи ублажает нас своими трелями, пока не заведёт семью и не замолчит. Супружество-то плодотворно отнюдь не во всех отношениях.

Что до ловли рыбы, то Волга обезрыбела из-за целого каскада плотин с гидроэлектростанциями. Сыграло роль и загрязнение вод, и попадание из Чёрного моря через Волго-Донской канал чужеродных паразитных организмов, активно поедающих биопланктон. В общем, на рыбалку надо ехать в дельту Волги, где рыбы пока хватает на всех, даже на браконьеров. А мимо нас порой проносятся такие лихие катера, что невольно думаешь: нам бы такой в туристской молодости, мы бы не связывались с погрузкой на теплоход, а полетели бы от Москвы своим ходом. Правда, бензин обошёлся бы подороже билетов на теплоход, но при таком катере мелочиться не резон.
 
А с другой стороны, к чему спешка? К чему эти полёты на катерах? В жизни не всё измеряется скоростью перемещения. Зато мы на своей лодчонке хорошо прочувствовали окружающие волжские ландшафты. В отпуске спешить нельзя, а то он быстро кончится. Иногда лучше вообще плыть на плоту, как в фильме «Верные друзья». А теперь-то и вопрос не стоит, куда и на чём отправиться.

От зари и до зари
Я сижу в своей Твери:
Путешествовать не тянет –
Старость, что ни говори!
 
Вот я и говорю: главное – это уметь в каждом минусе находить свой плюс, тогда и жизнь не будет казаться несправедливой, обидной и слишком короткой.
 
ЭПИЛОГ.

К сожалению, она и без того идёт чем дальше, тем быстрее. Дни мелькают, как освещённые окна у проходящего мимо поезда, и уже не помнишь, глотал ли ты сегодня свою таблетку или это было вчера… В детстве, помню, ложась спать, мечтал о завтрашнем дне. Теперь же сожалеешь о прошедшем. А дел скапливается всё больше – и в саду, и в доме, и в интернете. Если ими систематически заниматься, не останется времени ни на что другое. А так я не согласен. Но ремонт в доме уже назрел.

И вот первая утрата – на 83-м году жизни умерла Таня – самый близкий мне человек после родителей и брата. Она уже три года чувствовала себя скверно, временами собиралась помирать. После очередной поездки с мужем в Крым подхватила ХОБЛ – хроническую обструктивную болезнь лёгких – и лечилась консервативно. Способствовало такой болезни и её длительное курение. Пару раз ложилась в больницу под капельницу, получала облегчение.
 
Потом разболелись ноги. Но когда в очередной раз её забрала скорая помощь, ничто не предвещало трагического конца. До машины дошла сама, даже носилки не понадобились. Обычно медицинское вмешательство улучшает состояние больного, поэтому мы особенно не беспокоились. А тут получилось наоборот: вдруг пришло сообщение о смерти. И причиной стало сердце, на которое она вообще не жаловалась. Диагноз – «лёгочное сердце». А там кто знает…

Конечно, Тани теперь не хватает, всё же она занимала известную нишу в моём восприятии мира. И вот эта ниша пуста, сквозит ветер. Зябко. А моя родня уже, почитай, вся повымерла. Не говоря о тётях и дядях, умерли все двоюродные братья: Маклаковы – Юра в Петербурге, Лёва и Андрей в Москве, Авотин Володя – в Риге… Из близких друзей-ровесников в Москве умерли Валерий и Лена Шарковы, Володя Кузьминов, Сергей Сапожников… А с иными я уже давно потерял связь и не знаю, живы ли.
 
Переживай не переживай, а и мне недолго осталось коптить небо. Старость плоха, прежде всего, тем, что раздражает собственная неловкость, а тем более, беспомощность. Особенно в сравнении с прежними кондициями, которые, к сожалению, не забываются. Зато и умирать не так обидно, как здоровому и полному сил.

Уже на первом году тверской жизни мне пришлось ехать в Москву на операцию по поводу любимого мужского недуга – «гиперплазии предстательной железы», проще говоря, простатита. Ходил на разные процедуры, но без операции не обошлось. Доктор обвинял меня в нерегулярной половой жизни. Где её взять, регулярную-то? В одиночку меня никто не устроил, кабы небольшой гаремчик... Но другие мужики, хотя и устроились без гаремчиков, тоже живут с простатитом: издержки цивилизации. А операция прошла настолько успешно, что, очнувшись после наркоза, я решил, что её почему-то отменили. Но сестра заверила, что всё в порядке.

А в целом, жаловаться на здоровье мне грешно. И здоровье, и силёнки пока есть. Снег зимой гребу, гантелями по утрам помахиваю, машину вожу резво, по лестницам лазаю исправно. Вот в детстве я часто болел простудами, иногда и по нескольку раз в год. А теперь, если и почувствую недомогание, на ночь глотаю антигриппин АНВИ, и наутро снова, как огурец. Зелёный и в пупырышках. Шутка.
 
Конечно, хвори бывают разные. Гипертония, сердечная недостаточность, желчекаменная болезнь – тут антигриппином не отделаешься. Были вопросы и с зубами, и с глазами. Зубы, в конце концов, вставили искусственные, для глаз я несколько раз менял очки, пока не отказался от них совсем. В одном глазу катаракта, в другом глаукома, зато всё вижу без очков. Как, помнится, мама: ей уже под семьдесят, а она, смотрю, читает газету без очков. Я удивился, а она и говорит: «Это я по утрам смотрю на солнышко». Я предположил, что дальнозоркость постепенно переходит в старческую близорукость и по дороге заходит в зону нормального зрения. Может, теперь и у меня так. Но на солнышко я тоже поглядываю.

Бывают и другие проблемки: то поясница болит, то рука, то нога, а то «пяточная шпора» образуется… Всё это чепуха, я и писать бы не стал, но надо. Для отчёта, как говорил лейтенант Коломбо в популярном сериале. Взялся за гуж, так не отлынивай. Пиши правду, всю правду и только правду. Насчёт «всей правды», пожалуй, перебор: вся-то правда, поди, и в сорок томов не поместится. Но стараться надо. А сократить может и читатель: читать только то, что ему интересно.
 
Как-то мы с братом поехали на машине на почту, которая переехала в другой район по случаю ремонта старого здания. Давно уже это было, лет десять назад. Доехав туда и остановив машину, я долго не мог понять, зачем мы сюда приехали. Эдгар мне объясняет, а я не врубаюсь. Какая почта? Ничего не помню. Пососал какую-то таблетку, постоял, погулял, через полчаса оклемался. Ещё хорошо, что такое не случилось во время движения. Вся надежда была бы на автоматизм.

А однажды утром, когда я ещё не совсем проснулся (было это лет пять назад), какой-то мужской голос трактовал мне что-то о смерти. Я подсуетился и спросил: «А когда смерть?» Он тут же ответил так, как будто это всем известно: «Восьмого марта две тысячи двадцать третьего года». Я встрепенулся, чтобы не забыть. Запомнить-то запомнил, но не знаю, что за смерть он имел в виду: то ли конкретно мою, то ли вообще конец света. Вернуться и переспросить уже не получалось. Это как Насреддину приснилось, что ему дают девять акча (такие монеты). Он стал спорить – почему девять, давайте уж десять, для ровного-то счёта. И проснулся. Никого. Тогда он быстро закрыл глаза и говорит: «Ладно, давайте девять».

Короче, посмотрю, что это у меня за прогноз такой. Время покажет. Ишь, развелись предсказатели. Погоду как следует предсказать не могут, а тут нате вам. Скорее всего, это просто фантазия полусонного мозга. Только почему не какая-нибудь абракадабра, а вполне реальные цифры? Вопрос. А может, у меня контакт с ноосферой? В общем, если речь обо мне, то я ещё поборюсь, хотя вечно жить не собираюсь, а если атомная война или космическая катастрофа, тогда, сами понимаете… Во всяком случае, относиться к этому серьёзно я не намерен. Ведь настрой, он тоже способствует.

А пока жизнь продолжается. Она уже не идёт, а бежит. Интересная штука время. Куда оно движется? Там-то его, поди, полно, за все-то века. Хоть бы кто-нибудь разобрался. Уже и сигареты подорожали. Не как-нибудь, а на тридцать процентов. И не потому, что кто-то заботится о моём здоровье, а потому, что кого-то интересуют мои деньги. Ладно, интересуйтесь, это не опасно. Постараемся курить меньше, и фиг вам дополнительные деньги. Моя же исповедь подходит к концу. Многого я ещё не рассказал, но эти истории – они такие: их нельзя закончить, можно только прекратить, как говорил Жванецкий про ремонт в квартире. Но я не зарекаюсь от дополнений: кое-что любопытное ещё вспомнится, кое-что интересное ещё произойдёт…

Я по жизни долго брёл,
Много сил истратил,
Что запомнил – приобрёл,
Что забыл – утратил.

Но вспомнил всё-таки немало, почитать даже и самому интересно. Главное не то, что я что-то упустил, а то, что ничего не присочинил. И оказывается, жизнь-то была не столь уж бедна и коротка, как могло показаться, если бы не заставил себя всё это писать. В этом возрасте надо жить не будущим и даже не настоящим, которых уже почти нет, а прошлым, которое есть, и очень много.

Вот трёхлапый Тришка пришёл. И ласкается, и бодается, и мурлычет... Теперь он со рваным ухом. Чуть отпустишь вожжи, сразу всё наперекосяк. Не дают расслабиться.
Ну всё, я пошёл. Налью ему молочка. Всем доброго здравия! Не грустите. Звоните и звонимы будете!

2021 г.

P.S.

Я слушал рапсодию леса
И бодрое скерцо ручья,
Ложилась тумана завеса,
Вернулся уж затемно я.

Всё замерло. Спать неохота.
Ложусь, прихлебнув-закусив,
И тихо подкравшись, дремота
Коварный мурлычет мотив:

Как время бессовестно мчится
Без правил, дорог и преград,
А бедное сердце сочится
Обидой бессчётных утрат,

И образы вьются, роятся,
Толпятся, скребутся в висок...
А звёзды двоятся, троятся
И сыплются с неба в песок.