Мой Иуда гл28

- Иосиф, ты меня удивляешь. Как ты позволил им всем безнаказано  скрыться?! Почему не приказал взять их  на месте преступления? Они же преступили все наши законы! Даже сердце нашего старейшины Ахаза не выдержало такого позора!

 Садукей Иов был вне себя.  Как он, Иосиф Каиафа, первосвященник, человек власти, проявил откровенную беспомощность? Неужели испугался какого-то жалкого галилеянина с его бандитской кучкой таких же как и он ам-хаарец?

 - Это же плевок на весь Синедрион! На тебя, Иосиф, дорогой мой, на тебя и на меня тоже! А я не потерплю, знай, мой дорогой! Не потерплю!

- Потерпишь, любезный, потерпишь. - Иосиф, снисходительно улыбаясь, потрепал плечо Иова. -Ты же не хочешь крови? Вот и я не хочу.

 А она могла пролиться, если бы мы задержали их. Я тебя прекрасно понимаю, и хотя мы с тобою садукеи, но наше - око за око, зуб за зуб - в данный момент не уместно.

 Ты что не видишь - улицы переполнены паломниками. Как мне донесли - большинство из них встречали его как царя и как Мессию.

 Достаточно одной искры и пожар неминуем. Что ты не знаешь наш народ? Один еврей сама кротость и послушание. А когда их трое и больше это страшнее песчаной бури.

  Их фанатизм переходит в кровавый бандитизм мгновенно, даже не заметишь как. И тогда, любезный мой, полетят головы с плеч у многих, в том числе и  наши с тобой.

 А потому, Иов, надо потерпеть и подождать удобного случая - чтобы без лишнего шума и суеты. Понимаешь? Доставить к нам и поговорить с ним. Я не думаю, что он глуп, поймёт.

- А если не поймёт? Он опасен! То, что  сотворил во дворе язычников - это вызов власти. Нашей с тобой власти!
 
 И не только нашей! Вызов Риму! А Понтий не потерпит, не-ет! Что  от него ждать, тебе ли не знать, дорогой мой Иосиф.

- Согласен с тобою Иов, ты прав. Да, он галилеянин, но он наш, иудей.  Мы ведь все дети Авраама. Не забывай.

 Но...-Иосиф сконфуженно искривил губы, - только между нами, Иов, хотя я сомневаюсь. Порою мне кажется не тот ли он, кого мы ждём уже не один век.

-Мессия!? - Брезгливо взвизгнул Иов. - Неужто его чудеса с исцелениями служат для тебя вескими доказательствами, что он Мессия?

 Он же маг! Шарлатан! Опомнись, Иосиф! Воскрешение Лазаря! Эта чушь достойная безмозглого ам-хаареца! Прости, не ожидал от тебя, не ожидал.

- Я, Иов, не утверждаю, нет! Я просто предполагаю. Что я хотел сказать относительно Лазаря? Да.. Добиться от него признания в соучастии. ..Возможно. Но для этого надо много времени, а у меня его нет. Пасха на носу.

 К тому же беда в том, что Лазарю уже многие верят и переубедить  их не возможно.
Как и не возможно, признаюсь, я не в силах, запретить этому назарянину читать священные тексты и свои проповеди в Храме: каждый день возбуждённые толпы ожидают его прихода.

Какие тут могут быть запреты, посуди сам. - Иосиф сконфуженно поморщился.

- Всё равно надо что-то предпринять. Не оставлять же всё на самотёк.

- Разумеется не оставим, - Иосиф широко развёл руки в стороны, - но только после Пасхи.
Слишком много народа, избыток страстей, Иов...Опасно что-то предпринимать. Пройдут праздники, утихомирятся и тогда  решим, что с ним делать.
               
   Что предстоит сделать с этим галилейским пророком после Пасхи, Иосиф Каиафа ещё не представлял, но  понял, что единолично решить  не сможет, ибо он до сих пор в остаётся в неведении, кто этот назарянин : Мессия, лжемессия или новоявленный пророк?

 В соответствии с их титулами  будут соответствующие меры пресечения  деятельности каждого.
\
 Кто же он на самом деле? Кем его предстоит объявить народу? Вопросы нервировали и страшили Иосифа и он решил обсудить их вместе со своим тестем Анном.

 Бывший первосвященник, когда-то назначенный на эту должность легатом Квириниим и потерявший её при Тиберии, сумел посадить на своё место зятя  и теперь продолжал влиять и на него и на весь Синедрион, зачастую решая за них важные дела.

 Иосиф побаивался своего тестя и никогда не перечил ему. Анна встретил его, явно  чем-то озабоченный и недовольный, судя по злобному прищуру глаз.
 
С трудом передвигая негнущиеся от старости ноги, он вплотную приблизился к Иосифу и тыча ему в грудь острым кулачком, унизанным перстнями, прошипел сквозь редкие зубы:
 
- Что ты творишь, зятёк? Ты что оглох? Ослеп? Что в твоём Храме творится? Какой-то бандит разогнал скотину и менял и ты после этого позволяешь ему в Храме?!.. Ты что не слышал к чему он призывает народ?

 В нашем святом храме продолжать свои словесные бесчинства! Это же богохульство! И с твоей стороны тоже!
               
 - Простите, достопочтимый равви, я и пришёл к вам по поводу этого галилеянина. Я в растерянности... Что мне делать? Арест его среди бела дня на глазах быдла, ам-хаарец, непременно вызовет бунт.

- А что нельзя арестовать в другом месте и в другое время? - глаза Анны округлились в удивлении.
               
- Не получается, - обиженно приподнял плечи Иосиф, - он всегда исчезает незаметно со своими бандитами.

- Я понимаю, ты явился просить меня подключиться к его аресту
.      
- Ну что вы, что вы уважаемый  равви! - Иосиф изобразил подобострастный испуг и в лице и в жесте рук.

- Перестань кривляться. Присядь. Поговорить надо.

Иосиф присел на диван, а Анна не без усилия уместил своё тучное  тело в кресло.
- Как ты видишь у меня тоже вызывает беспокойство галилейский смутьян. Но не из-за язвительных насмешек над фарисеями.

 Ну кто над ними не смеётся!..Но-о, - Анна поднял над головой указательный палец, обвитый золотой спиралью в виде виноградной лозы с крохотными листочками, и затем угрожающе помахал им перед носом Иосифа, - меня напрягает его благая весть о Царстве божьем.

Боюсь что благая весть не во благо обернётся нам всем. Он сам говорит : Царство берётся силою. Коли силою берётся, то обернётся кровью. Нашей кровью, Иосиф, нашей. Рим любит кровь, дорогой мой, чужую конечно.

Ты же не хочешь пролить свою? Не хочешь. И я не хочу. С Римом дружить надо и как видишь мне до сих пор удаётся поддерживать с Пилатом достаточно дружеские отношения.
 
И тебе советую, дорогой зятёк, дружить с Понтием.  За ним - Рим. Мощь! Пальцем коснись - оторвут по локоть.

Тучное тело  Анны вдруг содрогнулось и Иосиф увидел в его глазах неподдельный страх. Он вцепился в полу кетонефа Иосифа и потянул на себя и, не отпуская, торопливо заговорил.

 -  Я вот что думаю на счёт смутьяна.
Как мне стало известно было его помазание. Большинство считает его царём. А это грозная опасность для нас.
 
Народ возбуждён. Зол на римлян. Бунт в любой день! Если есть царь - его заставят действовать. Возглавить бунт. А это катастрофа!

 Неожиданно для Иосифа Анна стремительно поднял своё тучное тело, словно его катапультировали. Иосиф в испуге отпрянул, но Анна успел ухватить полу его кетонефа и подтянул к себе.
      
 - Ты должен первым арестовать его. Ты! Но если Пилат окажется проворней моего зятя, заранее договорись с ним привести вначале арестованного ко мне.
 Я попытаюсь уговорить его покинуть город или всенародно отказаться от царского титула.

 Пилат его казнит как самозваного царя не задумываясь, а казнь в святой наш праздник неизвестно во что выльется и для нас и для самого префекта. Ты напомни ему об этом.