Таёжный круиз

Посвящается памяти моего лучшего друга.
Царство ему небесное.
СЧАСТЛИВЧИК
Сашка позвонил утром:
- Срочно надо в Москву! Билетов на самолёт нет. Выручай, аэрофлот!
- Хорошо, Саша. Перезвони минут через десять. Учитывая наши шоколадные отношения, всё сделаю для лепшего моего друга, - ответил ему Роман.
Через десять минут он позвонил снова.
- Саша! Езжай в аэропорт. Подойдешь прямо на посадку, скажешь, что на мою фамилию оставлен для тебя один авиабилет. Вылёт в 11.30. Рейс 2285. Спеши, времени мало. Счастливого полёта!
Сашка обрадовано поблагодарил и бросил трубку. Погода была переменная: то дождь, то гроза, то солнце яркое. Осень, погод на дню восемь.
Когда авиаработники пришли из столовой с обеда, в порту творилась суматоха. По перрону носились пожарные машины, скорая помощь, милиция, в воздух взлетали вертолёты. Прошёл слух: в тайге «Тушка» разбилась с пассажирами. Постепенно начали поступать обрывочные сведения, номер рейса, фамилии экипажа, количество пассажиров на борту. По радиосвязи экипаж передал, что в салоне сильное задымление, пилотам не видно приборов. Пожар в заднем багажном отделении. Что-то горит в чемоданах. Погода архиплохая, сильная гроза. Чем сгореть в воздухе, командир принял решение садиться прямо в тайгу, на деревья. Самолет, оставляя за собой просеку из срубленных крыльями деревьев, садился в лес. Крылья отвалились. Фюзеляж, скользя как подводная лодка, застрял между стволами и разломился пополам. Образовалась щель. Началась паника. Внутри бушевал пожар. Пассажиры лезли кто куда. Кто в двери, кто в пролом фюзеляжа, кто в спасательные люки. В дыму ничего не видно. Огонь перекрыл выход в дверях. Люди бросились в щель, но там застряла толстая тётка. Все, кто был за ней, сгорели. Те, кто сумел выскочить из самолёта, в шоке, босиком, в дождь, с поломанными ногами, спасатели находили их в нескольких километрах от места катастрофы. Второй пилот, раненый, вылез через боковую форточку, где и ребёнок не всегда пролезет. От самолёта осталось только днище, похожее на лодку. Чудо, что остались живые. Живых осталось немного и те обгорелые, поломанные, с шоком на всю оставшуюся жизнь. Даже у пилота закончилась лётная биография, он боялся даже смотреть на самолеты. У спасателей сдавали нервы от всего увиденного, врачи и те впадали в истерику.
- Там же Сашка! - вдруг дошло до Романа. Он вскочил, как ужаленный, быстро позвонил ему домой. Трубку взял Сашка.
- Ты дома? - удивился Роман.
- Знаешь, я должен перед тобой извиниться, - сказал Сашка. - Я опоздал! Самолёт уже улетел, и мне пришлось вернуться.
- Ты счастливчик, Саня! Я так рад, что ты опоздал! Слава Богу!
У тебя замечательный ангел-хранитель. Приходи вечером ко мне, я расскажу тебе, какой ты счастливчик.

ГАРАЖ
Вечером Роман помыл машину, загнал её в гараж. Он любил там проводить свободное время. В гараже всегда было чем заняться. Там ему никто не делал замечаний. Он был там хозяин.
Первый гараж у него сгорел, а может, подожгли, теперь не докажешь. Построил второй в несгораемом исполнении из белого силикатного кирпича. Три жигуля спокойно размещались в нём на полированном полу из мраморной крошки. Стены обшиты лакированной доской «вагонка». По бокам стеллажи под шведскую стенку. Внизу обширный погреб с сейфом и всякими продуктовыми запасами. На крыше, как на рейхстаге, он мечтал разместить стеклянный парник, а пока там стояла маленькая метеостанция для рыбаков. Флюгер и прибор, измеряющий силу ветра. В гараже было газовое инфракрасное отопление, горячая и холодная вода, канализация, радио, магнитофон со стереоусилителем с мощными колонками, сказочный театральный ультрафиолетовый свет от кварцевой лампы, неоновая цветомузыка, телевизор, телефон, стояли самолётные кресла, шкаф-инструменталка. В полу - смотровая яма и гидравлический автоподъёмник для ремонта автомашин. Многофункциональное помещение по необходимости быстро превращалось из гаража в частное кафе, дискотеку или склад. По субботам с утра это был бесплатный кинотеатр для своих детей и их друзей, малышей со всего двора; Роман показывал в нём мультики и снятые им самим 8 мм кинофильмы из их жизни. Малыши визжали от счастья, когда видели себя на экране. Позже приезжал кто-нибудь из знакомых и просился поставить свой автомобиль на яму, чтоб подлечить. Потом приходили друзья в чистом, приносили с собой закуску доставали из погреба. Бочка квашеной по собственному рецепту капусты стояла под верстаком. В гараже проходили интересные беседы, диспуты, споры, деловые встречи и житейские разговоры. Иногда это затягивалось допоздна. Никто никогда никакие претензии не предъявлял. Дома жена – хозяйка, в гараже – муж. Дома ничего нельзя, в гараже всё можно. Ворота закрывали и лучше, чем на кухне, говорили о политике, никто ни от кого не уставал и не стеснялся.
В праздники после митинга все друзья и нужные люди шли в его гараж-кафе и в складчину гуляли до утра. Дружба казалась крепкой и надёжной.
Роман уже собирался закрывать гараж, как в ворота снаружи постучали. Он выглянул через глазок на улицу, перед ним стоял счастливчик - его лучший друг и товарищ Сашка Карабан, главный врач поселковой больницы. У него очень красивая жена, - тоже врач, а старшая дочь родилась в один год и в один день со старшей дочерью Романа. Дружба была семейная. Сашка раньше был судовым врачом в советском морском торговом флоте, повидал весь глобус, везде побывал, знает много интересного, умница на редкость. Второго такого в посёлке нет. Но у него три недостатка. Не знает меры, очень любит медицинский спирт и имеет язву желудка. Часто сидел он на корточках, корчась от боли. Сашка относился к своим слабостям с юмором, у него всегда были остроумные оправдания и новые идеи. С ним было всем интересно, за ним шли, к нему тянулись. У него была ещё одна особенность: если он чихал, то он чихал двадцать раз подряд и этим удивлял всех. Он был счастливчик. Всегда на плаву, всегда в хорошем настроении.
- Придётся праздновать сегодня твой новый день рождения, - сказал Роман, обняв друга, рассказал о катастрофе. Сашка не удивился и сообщил, что такие штучки с ним происходят не в первый раз. А о подробностях катастрофы он знал ещё больше, чем Роман, так как в его больницу привезли часть спасённых пассажиров, и он сам принимал многих. Сашка был универсальный врач, он даже мысли перехватывал, ставил диагноз и страшно удивлял больных.
- Для мыслей нет преграды, - говорил он. - Мысль – это энергия, информация, которую мы можем получать и получаем. Депрессии, неврозы, головные боли происходят тогда, когда человек перестаёт верить в свои силы. Задача доктора - привлечь и мобилизовать больного для борьбы за своё здоровье. Если после беседы с врачом больному не стало легче, это не врач. Лучше жить здоровым, чем доживать кое-как, – часто смеялся он.
- Раз уж с Москвой всё сорвалось, я пришёл к тебе с другой идеей, - сказал Сашка, - надо и в правду расслабиться, желательно на природе! Привести нервы в порядок. Бархатный сезон - золотая осень. Я тебя познакомлю с интересным и нужным человеком. Алексей - мастер в нашем РСУ. Его в отпуск выгоняют, ехать некуда, осень, да и денег лишних нет. И дни жалко, если пропадут бесследно. Он предлагает нам сделать осенний круиз по таёжной речке, там, где редко кто бывает. Побываем на другой планете. Поехали?
- Когда? По какой речке? - удивлённо спросил ошарашенный Роман.
- Смотри! – пояснил Сашка, - через неделю начнётся бабье лето. Картошку выкопаем за эту неделю, дрова на зиму уже заготовлены, срочной работы по дому больше нет. Поедем, пока дорога не кончится, на одну неделю в тайгу, в самое верховье реки Вишеры, к самому родничку, в глухомань. Дальше дорог нет, мы смотрели по карте. Там спилим пару сосен, сделаем плот и спустимся по Вишере до судоходной реки Вычегда, а по ней на пароходе прямо к нашему посёлку. По дороге пособираем ягоды, грибы, порыбачим. Тайгу посмотрим, природой полюбуемся, рассветы и закаты увидим, у костра под звёздами посидим. Романтика! Всю жизнь потом вспоминать будешь. Поехали! Всё необходимое возьмём с собой, удочки котелки, спальные мешки, консервы и лекарство - медицинский спирт. Главный врач санэпидем станции Виктор Фоменко увезёт нас до самого истока Нившеры на своей служебной «Ниве». Я уже с ним договорился. Соглашайся! Вдвоём с Алёхой нам  не с руки, а с тобой мы, как три богатыря, всё одолеем! Сам знаешь. Одна голова хорошо, две лучше, а у Змея Горыныча три было. Давай, решайся! - и он хлопнул Романа по спине. После недолгого раздумья Роман согласился. Ударили по рукам. Изучив карту, набросали список необходимых приготовлений и продуктов. Распределили обязанности и ответственность.
Выезжать решили в субботу утром, до восхода солнца.

СУББОТА
Вместе с первыми лучами солнца во дворе Романа приветственно просигналила «Нива» Роман открыл гараж, погрузили в машину рюкзаки, корзинки, топоры и лекарство - ускоритель, тронулись в дальний путь. Дорога была сначала асфальтированная, потом грунтовая, затем непролазная грязь. «Нива» недовольно напрягалась и брезгливо преодолевала огромные лужи. Захолустные музейные деревушки, одна сказочнее другой, оставались позади. Наконец, дорога превратилась в лежнёвку, три связанных бревна под колесом, в каждой колее, через всё болото. «Нива», как жонглер в цирке, балансируя по бревнам, преодолевала таёжный рубикон. Вот и деревня Алексеевка, обозначенная крестиком на карте, осталась позади, дорога превратилась в тропинку и уперлась в сплошную сосново-елочную стену таёжной глухомани. Всё! Дальше дороги нет! На последнем метре заднее колесо бухнулось в глубокую залитую водой яму. Звонко хрустнула внизу какая-то железяка. Фоменко выругался. Задним ходом, скособочившись, недовольно поскрипывая и рыча, «Нива» вернулась в Алексеевку и остановилась у крайней покосившейся избушки на курьих ножках. Четверо путешественников вылезли из машины размять ноги. Вездеход весь покрылся защитным цветом дорожной грязи. Грязь была везде, на колёсах, на капоте, на окнах и на крыше, и спереди, и сзади. Большие куски её отваливались со дна и, дымясь, падали на землю. В моторе журчала вскипающая вода и, шипя парами, рвалась на свободу. Все подтянулись и закурили. Фоменко залез под машину и, постукивая что-то молотком, пытался поставить диагноз, распознать причину появившегося скрипа.
- Пружина подвески лопнула, - недовольно сказал он, вылезая из-под «Нивы»
- Что будем делать? Поставим берёзовую рессору? – спросил Сашка.
- Ничего не будем делать. Пустой тихонечко доеду, - и вдруг удивил всех, читая наизусть Пушкинского Онегина, неожиданно ставшего очень актуальным здесь в глубинке.

Теперь у нас дороги плохи,
Мосты забытые гниют,
На станциях клопы да блохи
Заснуть минуты не дают;
Трактиров нет. В избе холодной
Высокопарный, но голодный
Для виду прейскурант висит
И тщетный дразнит аппетит.
Меж тем, как сельские циклопы
Перед медлительным огнём,
Российским лечат молотком
Изделья лёгкие Европы.
Благословляя колеи
И рвы отеческой земли.

Десятка полтора покосившихся бревенчатых домов раскинулись на пологих берегах небольшой спокойной северной речушки. Кривые улицы угадывались вдоль кривой дороги. Каждый дом похож на своего хозяина. Есть ухоженные, есть заброшенные, есть кривые и старые. Новых домов нет. У каждой избушки банька, дровяник, сарайчик. Огороды до горизонта. Заборов нет. Замков на дверях тоже. Если поперёк входных дверей стоит коромысло или веник, значит, хозяев нет дома. Козы и куры гуляют, где хотят. Бросив сигарету, Сашка направился к ближайшему крыльцу, чтоб постучаться к хозяевам и попроситься на постой. Но «Яг морт», - лесной человек, сам вышел на крыльцо.
- Здравствуйте, гости дорогие! С чем пожаловали? - спросил обросший и худой, как велосипед, дедушка.
- Мы из города. Из столицы в отпуск приехали, - представился Сашка, - решили вот на плоту спуститься по реке. Дорогой хотим грибов, ягод набрать, порыбачить и отдохнуть на природе. Можно для начала у вас переночевать? Может, поможете плот построить? Рассчитаемся! - и Сашка потряс рюкзаком с ускорителем, который держал в руках.
Звон стеклянной посуды произвёл на деда магическое действие.
Он оживился, обрадовался, потёр руки и распахнул скрипучие двери своей избушки.
- Заходите, гости дорогие, располагайтесь, а я баньку затоплю и закуску приготовлю, а потом и поговорим. Так в сказке положено! Баньку истопи, накорми, напои, а потом и спрашивай! – счастливо произнёс дед. Он, подскочив к поленнице, набрал дров и исчез в баньке. Путешественники стали разгружать машину, затаскивать вещи и снаряжение в избу. Заскрипели полы. Старая изба была срублена из круглого леса. Внутри стены были такие же неотёсанные, как и снаружи. Мох торчал между брёвнами. Ни штукатурки, ни обоев здесь не знали. Изба - две комнаты да хозяйственная сторона для скота.
В первой комнате стояла большая русская печь. В чугунке варили щи. Внутри в печи мылись в сильные морозы, на ней спали и грелись, коротая у огня длинные зимние вечера. У печки лавка с двумя вёдрами колодезной воды, под ней люк в погреб, а там, как водится в деревнях - запасы на две зимы. Чистые биологические продукты из леса и огорода. В передней у окна огромный дощатый стол без клеенки. За ним - лавка на всю ширину комнаты, пара самодельных табуреток. Из мебели на стене - полка с чугунком, с алюминиевыми мисками и видавшая виды поварёшка. На стене у выхода, вместо вешалки, вбиты два гвоздя. На одном висело старомодное пальто «Москвичка», на другом - охотничье ружьё шестнадцатого калибра. В другой комнате старая железная кровать с провисшей до пола панцирной сеткой. На стене большая рамка, где под стеклом сложено много фотографий довоенной и военной поры. Вот и вся обстановка в дедовской избе. Нет, на кровати лежала старая, как дед, гармошка. В сенях валялась и сильно пахла бензопила «Дружба». Сложив вещи у печки, «Робинзоны» вышли во двор и сели на крыльцо. Распогодилось. После постоянного шума мотора тишина казалась необычным явлением, звенела в ушах. Покой, как крутой рассол, законсервировал здесь природу. Птахи, не спеша, чирикали на местном диалекте. Коза блеяла на лугу, куры ворчали под крыльцом. От поленницы пахло вкусным запахом сосновой смолы и какой-то деревенской сонливостью. Из баньки потянуло дымком.
Из всех её щелей, двери, из-под крыши, не спеша, валил дым. Такое впечатление, что она горит, даже не горит, а тлеет. Трубы не было видно, значит, и печки нет, по-чёрному топится, как домик охотничий в дремучей тайге. Дым вкусно защекотал ноздри.
- Боже! Как я люблю запахи! - вздохнув полной грудью, сказал Роман. - Они навевают уют и покой, воспоминания о счастливом детстве.
- Здесь хорошо! – поддержал его Фоменко, - но мне пора в обратный путь. Добраться бы к ночи до дома без приключений. В общем, как договорились. Буду нужен, дайте знать. Ждём через неделю. Пока!
Он хлопнул дверкой. «Нива» обрадовано забормотала двигателем и двинулась в сторону дома.

БАНЬКА
Сашка знал всё! Он говорил, что бани сооружались ещё в древности.
Они были популярными  в Индии, Египте, Греции. Огромные римские бани были не только местом омовения, но и местом встреч, местом культурного отдыха. Там лечились. Занимались физической культурой. Не случайно греческое слово, от которого происходит русская баня, означает в переводе «изгоняю боль и грусть». В банях проводили время с утра до вечера, не так как мы сейчас моемся, – полчаса, ну, полтора от силы.
Подошёл дед с двумя ведрами колодезной воды и сказал:
- Банька готова! Костёр прогорел, угар улетел! Воды натащил, веники замочил, можете мыться. С лёгким паром! Я пойду, стол приготовлю!
Всякие баньки на свете есть: финские, турецкие, японские, но русская банька всем банькам банька. Особенно деревенская. Особенно по-чёрному. В ней свой вкус, своё уменье, своя прелесть. Гости послушно пошли к маленькому прокопчённому срубу в огороде. Мужики зашли в предбанник, в нём было так же, как и в избе, только брёвна мельче. Лавка на полу, гвозди на стене. Пахло душистым мылом. Берёзовые веники висели на верёвке. Промеж берёзовых, притаились пихтовые и из можжевельника, запах излучают хвойный, таёжный, вековой. Видать, дедушка в веничках разбирается и в баньке толк знает. Разделись, заскочили в мыльницу. Лёгкие обожгло огнём. Жар, как мороз, защипал уши, сплющил нос. Рот свернулся трубочкой, все тяжело задышали. Тепло растеклось по телу. Кожа, как росой, покрылась капельками пота. Сели на лавку у низкого маленького оконца. Тут же у тазика на лавке лежала и светилась электрическая лампочка, прицеплена к какому - то огрызку полуголого провода.
- Осторожно мужики, ни к чему не прикасайтесь! Ни к проводам, ни к стенам, - предупредил Алексей. Маленькая мыльница, два на полтора, еле вмещала в себя трёх богатырей. В углу на земле был обыкновенный костёр, где на камнях догорали красные угли, над ними стоял какой-то бак с булькающим кипятком. На полу ведро с холодной водой и ковшиком. Стены, потолок, оконное стекло - всё было закопчёно толстым слоем чёрной сажи. Чуть задел и замарался.
- Надо наловчиться, как сапёрам, ничего не задевать, - учил Алексей. -  Коми-человек в этом деле спец, его слушать надо.
Сидят мужики, потом исходят, лишний раз не шевелятся. Тело обвыкнуть должно, к духу банному приспособиться. Быстро закапал пот с носа, значит, пришла пора париться. Лёшка плеснул ковшик воды на камни, и спектакль начался. Камни прореагировали сразу, выдохнув горячий пар. Вода даже до камешков не долетела, на глазах испарилась. Всё вокруг сделалось лиловым и малиновым, как в доменной печи.
Сашка и Роман невольно ойкнули и пригнулись, взрывная волна прошла над головой.
- Чего испугались? Баня без пара, что щи без навара. Баня парит, здоровье дарит, - засмеялся Алексей.
- Ну, держитесь, мужики! Сейчас я вас попарю! Но-ко! Ложись на лавку на живот.
Он ловко вытащил из тазика два мокрых веника, потряс их в воздухе и, как опытный музыкант-ударник в джазовом оркестре, забарабанил по Сашкиной спине.
- По спине и ягодицам нужно веником пройтиться, - запел Лёшка. Пляшут венички по бокам, по пояснице, только шелест стоит. Всю хворь из суставов выметают. Простуда выходит, как вода испаряется.
В каждой мышце здоровье ощущаться стало, в этом - прелесть деревенской баньки. Баня, что больница, всю хандру вылечит. Алексей выдавал барабанные дроби вперемешку с волнами раздольных русских песен. Сашка крякал, то ли от удовольствия, то ли от истязания, но вскоре вошёл во вкус и стал издавать блаженные звуки. Он стал красный, как рак, и довольный, как слон. Лёшка поливал его водичкой, чтобы смыть прилипшие листья, и начинал сначала. Таким же способом Лёшка выпарил Романа и занялся самобичеванием. Это была игра и ритуал. Мужики терпели до последнего вздоха, потом выбегали в предбанник отдышаться и снова в пар.
- Эх, жаль, не зима! - размечтался Лёшка, - кабы сейчас в снежок пушистый. Да с головой в сугроб. Мороз нипочём, когда снег от тебя плавится. Мы так однажды в темноте в огороде у баньки дурачились. Утром поглядели, сами испугались. Снег в огороде перепахан, будто танки прошли.
Болтают мужики, моются, блаженными воплями исходят, но держатся. Хорошо!!!
- А я однажды в Казахстане был в далёком степном совхозе. У них баня через день. День женская, день мужская. - продолжил Роман.
- В Германии тоже так, день женская, день мужская, день общая, - сказал всезнающий Сашка.
- Так вот сидим мы часа два со свояком в предбаннике, в очереди. Народу много, очередей тоже. Очередь в гардеробную. Очередь в кассу. Очередь в парикмахерскую. Очередь в буфет. Очередь в баню. Дождались, наконец, зашли, разделись. Баня целинная, как квартира. В одной комнате раздевалка, в другой мыльное отделение. Зашли, как в туман, в дымовую завесу, в молоко, ничего не видно. Где тазы лежат? Где краны стоят? Где места свободные? Загадка! Мой свояк на четвереньки встал, пригнулся, внизу тумана нет. Определиться можно по ногам, сколько людей моется. Где места свободные. Вобщем, набрали мы воды в тазики, дошли, как слепые. Сидим рядом моемся, а друг дружку не видим, только голоса слышны. Вверху пар, жарища, дышать нечем, а ноги к бетонному полу примерзают, мёрзнут, как будто на льду стоят. Тут свояк предложил второй таз с горячей водой под ноги поставить и ногами туда. Тепло ногам стало, и распарились заодно. Так и мылись на ощупь в двух тазиках. Они-то, целинники, привыкшие, а я это, как цирк, вспоминаю, - закончил Роман.
- А у нас в армии баню вообще не топили. Холодно было, только водичка тёпленькая. Мыльное отделение посередине барака, а с каждой стороны раздевалка. Одна рота помылась, в левую раздевалку выходит, а из правой уже другая рота мыться идёт. Там всё быстро делается, - сказал Лёшка, - только намылишься, уже команда «на выход» звучит.
Они обливались тёплой водой, марались и мылились, обливались, полоскались, плескались. Вода брызнула на лампочку, она пшыкнула и погасла. Зажгли свечку. Теперь свет шёл только от неё и немного из протёртого окна. Сразу стало сказочно красиво и необычно, словно богатыри перед боем набирают силу. Тела заблестели, налились младенческой упругостью и счастьем жизни. Чистота - залог здоровья! Ребята, как вновь народились, всем своим видом выражали удовольствие. Намывшись и обессилев, не сговариваясь, выскочили в тесный предбанник, толкаясь и фырча, кое-как вытерлись, натянули семейные трусы. Схватили свои вещи в охапку и побежали в избу.

УЖИН
Стол уже был накрыт старой чистой газетой. Нарезан большими кускам чёрный хлеб. В чугунке ещё дымилась картошка в мундире.
В алюминиевой помятой миске стояла квашеная капуста, клюква, вяленая рыба. В ряд, как солдаты, стояли четыре граненых стакана.
Дед вылезал из погреба с большой миской в руках, наполненной до краёв деликатесом - красной дорогой икрой. Мужики переглянулись.
Вот это нищета! В ресторане один бутербродик с такой икрой стоит дороже целого обеда. Вопрос молча завис в воздухе. Дед бухнул миску на стол и пригласил гостей к ужину.
- Знаете, что Суворов сказал своим солдатам? – гордо спросил он.
- Нет! - замотали головами городские
- Суворов сказал: «После баньки, портянки продай, но выпей», - командирским голосом отчеканил хозяин.
- Другой бы спорить стал, а я не буду, - сказал Карабан, потирая руки, и сел в президиум стола, с торца у окошка. Алексей достал из рюкзака консервы, ускоритель и, налив первую с горочкой, все встали, осторожно чокнулись стаканами.
- Выпей чарку, дядя Ваня, но не до, а после бани! - сказал Алексей, и все, как куры, на водопое, закатив глаза и задрав головы, выпили по первой. Дед оживился, почесав в раздумье горло, подвинул к себе городскую консерву. Мужики намазали на хлеб деревенское угощенье, на тонкий слой масла, скромно положили сверху красную икру.
- Берите больше! Мажьте, не стесняйтесь, у меня её в погребе целая кадушка, - добродушно сообщил дед, жуя кабачковую икру беззубым ртом. Действительно знал Суворов, что после баньки делать надо. Эффект первой рюмки действовал безотказно. Старая изба стала дворцом и центром Вселенной. Глубинка отодвинулась в дремучую тайгу. Душа вылезла из клетки, хоть и грудной, язык сорвался с привязи, и понеслась беседа в перекрёстном разговоре о том, о сём. Дед охотно рассказал гостям свою историю. Оказалось, он - не местный, но здесь давно, почти всю жизнь. Чем беднее страна, тем суровее законы. Семья была русская, а фамилия звучала как нерусская. В 37 отцу в анкету полупьяный, полуграмотный деревенский писарчук неразборчиво написал вместо тракторист – троцкист. Отца забрали ночью. Из-за той же ошибки и его с матерью выслали сюда из центральной России. Мать вскоре умерла. Потом его вызвал комендант, потому как доложили, что дед в войну менял свой хлеб на книжки по математике. Любил предмет этот, от природы дался.
- Трудно тебе будет с этими документами на свете жить - сказал комендант, терпеливо выслушав его рассказ до конца. Повертев бумаги в руках, он вдруг решительно порвал их.
- Вот что! - сказал комендант, - сейчас ты заплатишь мне штраф, как будто потерял эти документы, а я выпишу тебе новые, на материнскую фамилию. Так-то оно тебе легче будет.
Так и прожил он в лесу всю жизнь с девичьей фамилией, никуда не выезжая. Работал в леспромхозе, других контор здесь нету. Зимой в лесу, летом на сплаве. Девиз у рабочего везде один. «Скорей бы вечер да домой. Скорей бы утро да на работу!» Так и жили, жизнь прожили. Отпуска проводил на сенокосе или в тайге, на охоте да на рыбалке. Пока семья была, хорошо было, да старуха померла. Дети разъехались, пишут редко. Вот он бобылём и доживает свой век.
- В нашей деревне и старух-то нет, а молодежи и подавно не увидишь, - закончил он свой рассказ.
- Почему в деревне? Это же село, и не маленькое, - заявил Лёшка.
- Нет! Село - это где советская власть есть и сельсовет! В одном селе может быть много деревень. Не зря говорится, первый парень на деревне, а деревня один дом. У нас в Алексеевке домов поболее будет, но, кроме сельмага, никакой цивилизации. Неперспективные мы. В некоторых деревнях ещё лучину жгут да керосиновые лампы, а у нас электричество!
- Ну, дед, тогда за тебя. Твой тост! Говори, что хочешь, - сказал Алексей.
Дед встал, подтянул штаны, поправил рубаху, стал серьёзный и официальный. Взял гранёный стакан, локоть по-гусарски на уровне плеча и, как Левитан на радио, ошеломил всех присутствующих своим патриотизмом.
- Выпьем за КПСС! За центральный комитет партии! Лично за генерального секретаря товарища. Б… Долгие ему лета на славу русского народа. Спасибо за нашу замечательную жизнь! Мы всё вытерпим, лишь бы войны не было, - убеждённо сказал дед и гордо опрокинул свой стакан.
Городские от неожиданности переглянулись.
- Дед! Умом Россию не понять. Ты жизнь в глуши загубил. Тебя ведь из дома, из России выгнали сюда к «зырянам». Ничего не имеешь, Москву славишь. Живёшь бедно, а икру красной рыбы ложкой ешь? Объясни? - сказал Сашка, повидавший мир.
- Во-первых, не в глуши, а на природе! Изумительной красоты места! Только это сердцем видеть надо! С любовью! Не каждому дано!
- Во-вторых - это икра не из красной рыбы, а лягушечья! Рано собранная, нормально посоленная, не отличишь от рыбьей, а весной её у нас до одури. Бери, не хочу. Только не ленись. Я её кадушками солю, на всю зиму хватает, - обидчиво сказал дед. - У нас все так делают.
Французы же едят лягушек и ничего!
Мужики поперхнулись. Сашка выронил очередной кусок густо намазанного икрой хлеба, выбежал на крыльцо и сунул в рот два пальца.

УТРО
Утро выдалось тихое. Слышно было, как тикают ходики, поют птички за окном да храпят на полу мужики. На постели, на полу, на стенах виднелись свежие кровавые следы от раздавленных в ночной битве клопов. Толстые комары, объевшись, пыхтели на потолке. Дед встал, выпил из ведра ковшик холодной воды, вышел во двор. Проснувшиеся мужики последовали его примеру. Закурили натощак.
- Ну что, дед? Поможешь плот сколотить? Спилим пару сосен? - спросили ещё раз путешественники.
- Пошли! - сказал хмуро дед, выбросил папиросу, заправил свои единственные штаны в резиновые сапоги-бродни, взвалил бензопилу на плечи и пошёл, не оглядываясь, к реке. Мужики, прихватив свои вещи, топоры и гвозди, поспешили следом. Когда подошли к реке, выбрали пологий спуск на берегу под гавань. Городские облюбовали у самого берега в лесу три высокие сосны – свечки.
- Дед! Вот эти три дерева повали нам и напили метров по семь, - сказал Сашка.
- Вы что? – возмутился дед, - они сто лет здесь росли, а вам неделю послужат, потом сгниют на берегу. Для этого таких красавиц загубить? Да ни в жизнь! И так за планету обидно! Всё вырубили, раскорчевали! Вон по берегам брёвна после сплава валяются. Из них и строить будем, сойдёт и это! Не церковь строим, - сказал он это с таким убеждением, что мужики спорить не стали. Как ни крути, дед прав. Они здесь в первый и последний раз, а ему здесь жить, вот и бережёт своё по-хозяйски. Мужики скатывали с берегов подходящие брёвна в воду, подводили их к гавани. Выкатывали на берег, и дед с удовольствием отпиливал их по нужному размеру. Потом брёвна, как карандаши, составили в ряд и железными скобами скрепили между собой. Сзади вместо руля вытесали из толстой доски рулевое весло. В лесу из сухостоя заготовили длинные, тонкие, лёгкие жерди для багров. На брёвна настелили палубу из старых досок, посреди поставили маленький спасательный плотик из второго слоя тонких брёвен. На нём установили старые ящики, в них сложили всё своё имущество. Из отпиленных чурок накололи дров и сложили на плоту поленницу. Вместо матраса, для ночлега, наломали хвойных веток пихты. Они не колются, мягко и тепло. На корме, на палубе настелили дёрн с землёй и развели на нём настоящий костёр. Сверху установили металлическую треногу и повесили чайник. Дым, как из настоящего корабля, низко стелился над рекой. Потом установили мачту, из простыни натянули парус. Сашка достал из своего рюкзака корабельный флаг советского морского торгового флота и укрепил его на верху мачты.

ТАЁЖНЫЙ КРУИЗ
Всё было готово к отплытию. Сашка, естественно, - капитан. Для начала решили установить дежурства, по-морскому - вахты. Дежурить по два часа. Вахтовый обязан был стоять у руля и управлять плотом, чтобы не сесть на мель и не наскочить на берег. Команда могла заниматься обустройством. Моряки попрощались с дедом, сели на плот, оттолкнулись от берега и поплыли. Сашка встал у руля. Плавно покачиваясь на волнах, плот медленно поплыл по течению. Дед на прощанье помахал с берега, потом закурил и сел на брёвнышко. Он долго с грустью смотрел вслед. Капитан стоял у руля и выводил плот на середину реки, где течение было сильнее. Таёжная река Вишера, шириной метров двадцать, считалась несудоходной. По ней сплавляли лес, а весной по большой воде теплоходы всё же затаскивали в верховья баржи с продуктами, обеспечивая деревни до следующей весны. Осенью река выдыхалась, и лишь дожди возвращали ей силу. Вода в ней чистая, прозрачная, местами видно дно, на дне топляки - затонувшие брёвна. Берега у села были пологие, затоптанные коровами, пришедшими на водопой. Одинокие моторные лодки стояли на привязи. Тишина. Осеннее солнышко светило бодро, но тепла не было. Мошкара исчезла. Одинокие паутинки летали в воздухе вместе с жёлтыми листьями, которые ветер гнал из озорства в реку. Маленькие кораблики сопровождали плот. На некоторых листьях плыли муравьи - путешественники.
- А я на плоту уже раньше плавал, - сказал Роман. - В разлив, весной у нас все дороги под водой. Все посёлки отрезанные стоят. Почту на стадион с самолёта сбрасывали. Мы с ребятами после школы за околицу бежали, а там - море бескрайнее. Насколько глаз хватает, вода видна. С тех пор море люблю, стихию водную. Огороды, дома, дороги, лес - всё в воде. Пароходы белые меж берёз белых через рощу напрямик плывут. Мужики на лодках из леса дрова домой на буксире тащат. Плывёшь, макушки деревьев взглядом трогаешь. Красота. Весна всё меняет!
В школу - на лодках, в магазин - на лодках, в гости - на лодках.
С работы на работу тоже. Вся жизнь на воде. Сказочно всё, красиво. Такая картина живописная, что и Венеции не снилась. Вот тогда мы, школьники, плот сколотили, шесты лёгкие вырубили и перевозчиками работали. Женщин туда, сюда по разливу перевозили. Кому в магазин, кому в больницу. Они нам благодарно на кино по десять копеек дарили. День работаем, день в кино ходим. В свободный день плот в аренду одноклассникам давали, чтоб переправа действовала.
Река сделала крутой поворот, и последние деревенские домики скрылись за кормой. Впереди, за поворотом, многоцветная осень вырисовывалась во всё своём величии. Вечнозеленые сосны, елки, пихты поддерживали своих поседевших и пожелтевших лиственных подруг. Берёзки, осинки, ивушки с грустью загляделись в воду. Всё это отражалось в воде, создавало в душе эффект щемящей ностальгии по красоте и прекрасному.
То ли в реке, то ли в небе зависли выцветшие облака, а между ними, курлыча, плыл огромный журавлиный клин. Команда, забросив вахту, молча сидела на плоту, любуясь северными красотами. Плот плавно ткнулся в берег, развернулся и поплыл дальше задом наперёд. Сашка вытащил весло на палубу. Плот плыл в режиме автопилота. В чайнике забулькала, заплескалась вода. Алексей достал из рюкзака кружки, заварку, чай и выставил всё на перевёрнутый ящик, служивший столом. Сашка снял чайник и разлил кипяток по кружкам.
- Сейчас чаю попьем и будем готовить ужин по-флотски, – сказал он. Путешественники сидели посреди реки и пили, обжигая губы, свежий, с дымком, ароматный индийский чай. Берега всё время менялись. Лес остался у горизонта, а навстречу плоту пошли луга, поля, огороды. Впереди показалась какая-то деревня. Река петляла, деревня то возникала, то исчезала, показывалась то справа, то слева. Прошло несколько часов, пока плот вышел к ней на финишную прямую. Сашка достал весло, установил руль на место и направил плот к берегу, к огородам, на которых копошились люди, горели костры. Пахло прелой ботвой, палёной листвой, печеной картошкой. Народ собирал урожай. Многие, приметив плот, выпрямлялись и, защищая глаза от солнца, следили за путешественниками. Пристав к берегу, взяв ведро, Сашка и Алексей пошли к людям. Многие местные мужчины и ребятишки, бросив работу, поспешили к плоту, на котором остался Роман. Порасспросив откуда, куда, зачем, перешли на друге темы. Вскоре вернулись Саша и Алексей. Принесли полное ведро свежей крупной картошки.
- Ну вот, сейчас приступим к ужину, - сказал капитан. Мужики оттолкнули плот от берега и поплыли дальше. Подбросив дрова в костер, Сашка набрал из реки воду в котелок и повесил его над костром. Роман принялся чистить картошку и замурлыкал от удовольствия песню. Ничто так не укрепляет нервы, как свежий воздух, песня и чистка картошки. Оставив деревню далеко за собой, речка вошла в крутые, высокие берега. А вокруг тишина, воздух голубой, небо ясное, тайга синевой отдаёт, как море-океан. Слева над рекой, упёршись в небо, завис над рекой удивительной красоты огромный до небес каменный утёс. На самом верху, в поднебесье, росли маленькие игрушечные деревца. Вот откуда открывается божественный вид на всю округу! А выше облаков дождей не бывает - там, наверху, где солнце, всегда тепло. «Там, над облаками, я построил бы свой светлый уютный дом», - задумчиво сказал Роман. Пока путешественники любовались, задрав головы, плот тихо и незаметно сел на мель. Пришлось лезть в воду. Как только путешественники спрыгнули в воду, плот приподнялся, и поплыл дальше, пришлось по воде его догонять. Сашка хотел удержать плот, схватиться за руль, но весло выскользнуло из рук, и он с головой окунулся в холодную воду. Нагнав плот, они разделись, чтоб высушить одежду. Расселись у костра на палубе, греясь у огня и жмурясь в лучах осеннего солнца. Наслаждаясь тишиной, растворились морячки в природе, как птички Божьи в листве. Алексей достал удочку и приступил к рыбалке. Вскоре он надёргал рыбёшек величиной с ладошку. Лёшка - рыбак потомственный, охотник и первоклассный рассказчик. Историй знает множество и подать умеет то с соусом, то с гарниром. Вот и сейчас не упустил случай опытом поделиться.
- Был у нас в профсоюзном комитете рыбак один. Болтун, хвастун и завлекало. Говорил, все места рыбные знает, у него дядя – бакенщик. Дом на берегу реки. Наобещал много! Уговорил всю фирму! Собрались мужики с работы на профсоюзную рыбалку. Машин пять собралось. Уехали далеко, до места добрались в потёмках. Набуксовались по бездорожью, намучились, кое-как до реки добрались. Одиноко стоящий на берегу реки дом бакенщика оказался на замке и хозяина нет, не дождался. Дождь стал накрапывать. Племяш - профсоюзник замок с дверей скрутил и народ запустил в избу. В избе стол, пол, да нары. В первую очередь поужинать решили. Всё, что в рюкзаках было, на стол вывалили. Электричества нет, аккумуляторы пустые, даже свечки не нашли. Решили в темноте ужинать, при свете сигарет. Расселись, лекарство по стаканам на ощупь разлили. Каждый себе какие-то консервы открыл. Хлеб кусками отламывали. Ещё по одной опрокинули. Своя закуска кончилась - к соседской пристроились. Вдруг один мужик спрашивает:
- Мужики! Чья это закуска? Не пойму в темноте,  что  это? Вроде домашняя заготовка, но баба, видать, нечистоплотная. Закусываю, закусываю, а на зубах песок скрипит.
Курящие спичками посветили, глядят, а в пол-литровой банке закуски только на дне осталось, но что там, всё равно плохо видно.
Черпанули ложкой, а там червяки, что для рыбалки приготовлены, шевелятся. Не сговариваясь, все во двор побежали под душ холодный в осенний дождь. Даже собака, которую с собой взяли, солидарность проявила, вместе со всеми на улицу выскочила. Один профсоюзник не среагировал.
- Это ничего, когда мы червей едим, вот когда черви нас, тогда дело действительно дрянь, - спокойно сказал профсоюзный заводила.
-А для рыбалки утром новых накопаем, я тут все места знаю! Останетесь довольны! На другой день история ещё чище вышла, про неё даже в газете писали, – продолжал Лёшка, - невероятно, но факт - щука проглотила собаку. Дело было во время рыбалки. Собака в поисках хозяина прибежала к омуту. Увидела его с товарищами на другом берегу, бросилась в воду. Уж середину реки одолела и вдруг исчезла. Лишь вода кругами пошла.
- Щука схватила, - пожалели пса рыбаки. Но что делать? Забросили невод снова. Подтянули и увидели громадную щуку, из пасти которой торчал собачий хвост. Вспороли ножом брюхо, оттуда вылезла собака. Она глубоко вздохнула, поднялась на ноги, фыркнула и набросилась на щуку со злобным лаем. Рыбаки подивились такому обороту дела, а потом обмерили и взвесили рыбину 1,8 м и 52 кг. Что вы на это скажете?
Все молчали.
- Что молчишь, как рыба? - набросился он на Сашку.
- Кто тебе сказал, что рыба молчит? – огрызнулся Сашка. - У неё свой язык, нам непонятный. Все видели, как в случае опасности, все рыбки вместе за доли секунды поворачиваются в одну сторону. Ни одна, как молодой солдат, не перепутает сторону или направление. Как они говорят? Кто скомандовал? - спросил Сашка в свою очередь, глядя в воду.
- Водный мир - сплошное чудо, так же, как сама вода, – задумчиво произнёс Сашка, - миллионы лет текут реки, откуда вода берётся? Я по морям поплавал, всякими их видал. Морская душа существует! Всегда, когда в чёрную воду смотришь, мысли, какие-то в голове бродят, что здесь, что в море. Как будто кто-то зовёт из глубины. Дразнит, провоцирует, манит и зазывает. Прыгни в воду. Боишься? В воде хорошо! Беззаботно. Зачем тебе жизнь? Всё равно она когда-то кончится. Прыгни сейчас! Жизнь бессмысленна. Стресс, нервы, неблагодарность. Покончи с этим и не жалей ни о чём - зовёт вода. Странная это штука - вода. Она может быть твёрдым льдом, жидкостью, невидимым газом. Вода бывает живая и мёртвая. Дисцилированная и дождевая. Ледниковая, родниковая, морская и пресная, чистая и грязная, а сейчас учёные ещё тяжёлую и вязкую воду обнаружили. Вода в четвёртом состоянии, вязкая, способная сохранять форму и объём в пространстве. Из неё можно получить вязкое колыхающееся человеческое тело. Давно известно, что вода обладает памятью. Вода является живой субстанцией, в ней обитают водные бестелесные существа, многие болезни приходят из воды. Даже самый хороший человек состоит на 90% из воды. Большинство земной поверхности скрыто под водой. Из воды всё живое вышло. Тайна воды ещё не разгадана, все чудеса, все открытия водные ещё впереди. Потому что без воды и ни туды и ни сюды! - кончил шуточной песней Сашка
- Всё-таки хорошо, что мы выбрались из дома, - мечтательно произнёс Роман. - Красив русский Север! Этот вольный ветер! Таёжный круиз! Наш осенний отпуск в бархатный сезон! Посмотри, какие берега, какие пляжи! Да такие пляжи, как на Севере, на Чёрном море редкость. Там не песок - ракушечник или щебень каменный. Лежишь, как на битом стекле. Встанешь весь в шрамах, а здесь песок золотой, мелкий. Не песок - мука! Солнышка вот маловато, - рассуждал Роман.
Вдруг Алексей приложил палец к губам и зашипел:
-Тсс!!! - он ткнул указательным пальцем в сторону берега. Путешественники приподняли головы. На самом берегу реки стояли лесные лоси и с любопытством смотрели на плывущий объект. Увидев на нём шевеление, повернулись и с чувством явного превосходства, не спеша, пошли к лесу.
- Давайте пристанем к берегу. Похоже, места здесь грибные, ягодные, - сказал Лёшка.
Привязав плот к дереву, все сошли на берег. Красный ковёр из ягод расстелился под ногами. Брусника крупная, она северная сестра южного винограда. Взял гроздь в ладонь, рука полная. Ребята присели на корточки и давай доить кустики. Ягоды, как горошины, забарабанили по дну корзинок. Не сходя с места, через пару часов наполнили всю свою посуду. Наполнили снятые майки, из которых вышли замечательные кошелки. Праздник урожая оказался щедрым. Богатая осень - сытая зима. Навьюченные, как верблюды, путешественники направились к реке. Вдруг Лёшка резко присел и дал знак. Все последовали его примеру.
- Видишь! - сказал он шёпотом, показывая пальцем на след в земле, который бурно наполнялся грунтовой водой.
- Мишка здесь только что прошёл, - сказал Лёшка, - след совсем свежий. Хоть они сейчас и сыты, к спячке готовятся, но лучше встречи с медведем избежать.
Он тихо, но быстро направился к плоту. Погрузив корзинки, отчалили без промедления, отгребая к противоположному берегу. Через некоторое время издалека увидели на берегу хозяина тайги. Он грозно заревел, встал на задние лапы и, казалось, помахал вслед кулаком.
Река вильнула, и он скрылся из вида. Плот медленно продолжал своё величественное движение. Сашка занялся приготовлением ужина. В котле уже булькала вода. Он накидал туда почищенную рыбу, картошки, крупу, лучок, посолил, поперчил, добавил лаврушки, чесночок, и аппетитный запах защекотал ноздри. Самая вкусная уха получается только из свежей рыбы. Лёшка достал кружки. Роман наломал хлеб. Сашка разлил по котелкам царскую уху. Как восхитительны в России вечера! Ужин на свежем воздухе, в кругу друзей - мечта детства. И смаковали ребята супчик, дружбу мужскую и наслаждались этим таёжным круизом. День незаметно подошел к концу. Солнце, помахав последним лучиком, опустилось в воду. Как на театральной сцене, наступали сказочные сумерки. Это та необыкновенная, короткая часть суток, когда ещё не темно, но уже не светло. Когда видны лишь силуэты. Всё становится загадочным, красивым. На небосклоне появились далёкие звёзды и огромное по-человечески печальное лицо луны. Можно без труда разглядеть на ней глаза, нос, рот. На луне, как и на солнце, есть свои пятна. Луна с интересом наблюдала сверху за планетой, за Парижем, Москвой, рекой и путешественниками в этой таёжной глухомани. На многие десятки километров здесь не было даже жилья, только зелёное море тайги. Стемнело! Горел на корме костёр, трещали дрова, искры улетали звёздочками в небо. Звёзды ярко отражались в воде, и плот плыл уже по звёздам в царстве небесном, оставляя за кормой лунную дорожку. Кто-то незримо  ощущался рядом, пронзая сердце сладкой истомой единства с природой и бескорыстной любовью ко всему окружающему.
- Мне кажется, со мной такое уж было, - сказал Сашка,- когда жизнь штормит, и всё идёт вкривь и вкось, ты чувствуешь себя потерянным и совсем маленьким. Но именно для тебя на небе всегда светит маленькая звездочка, и она тихо говорит: «Всё будет хорошо!» После долгого кругосветного плаванья мы возвращались в наш родной южный порт. В тот тёплый вечер в море отражалась такая же огромная луна. Корабль плыл по такой же лунной дорожке. На причале меня ждала самая красивая девушка страны, которая ради этой встречи пересекла весь Союз. Женщина своей любовью может подарить мужчине крылья. Мы летали от счастья, восхищались друг другом, дарили обещанья и нежность. Истосковавшись, мы окунулись в океан любви. Мы были самыми счастливыми жителями планеты. Она - свидетель! - ткнул Сашка пальцем в небо.
- Дети, женщины и коровы ведут себя на дорогах непредсказуемо, - усмехнулся разочарованный в любви Лёшка, - а в жизни столько всяких крутых поворотов.
- Да! Моряку есть что вспомнить, детям рассказать нечего! – философски заключил Сашка.
- Кто была эта девушка?- спросил Роман с завистью.
- Женька! Моя жена! Мой ангел-хранитель! Она и сейчас такая, лучше всех! Любит меня и ревнует очень, – лукаво улыбнувшись, сказал Сашка. Потом он неожиданно резко встал, сложил руки рупором и заорал, сколько было мочи:
- Какой цветок боится мороза?
- Роза! Роза! Роза! Роза! - ответило эхо.
- А кто украл Хомуты?
- ТЫ! ТЫ! ТЫ! ТЫ! - без конца повторяло таёжное эхо.
- Акустика-то какая? - удивлённо сказал Лёшка и взял в руки гитару. Перебрав струны, высёк из них удивительные чистые звуки, которые мурашками пробежали по телу и легко взлетели вместе с искрами ввысь, к далёким ночным звёздам.
- Песня про плот, - объявил он и запел.

На маленьком плоту сквозь бури, дождь и грозы,
Взяв только сны и грёзы и детскую мечту,
Я тихо уплыву. Лишь в дом проникнет полночь,
Чтоб рифмами наполнить мир, в котором я живу.

Ну и пусть будет нелёгким мой путь!
Тянут ко дну боль и грусть, прежних ошибок груз.
Но мой плот, свитый из песен и слов,
Всем моим бедам назло -
Вовсе не так уж плох!

Я не от тех бегу, кто беды мне пророчит.
Им и сытней и проще на твёрдом берегу.
Им не дано понять, что вдруг со мною стало,
Что в даль меня позвало, успокоить чтоб меня.

Нить в прошлое порву и дальше будь, что будет.
Из монотонных будней я тихо уплыву
На маленьком плоту. Лишь в дом проникнет полночь,
Мир, новых красок полный, я, быть может, обрету.

Наш маленький плот, свитый из песен и слов,
Всем нашим бедам назло - вовсе не так уж плох!

Песня рождает братство! Песню закончили петь хором со слезами на глазах. Потом они ещё долго пели под звёздами, рождая в душе самые трепетные и нежные человеческие чувства к этой удивительной жизни. Концерт продолжался довольно долго, пока сон не сморил всех.

РАССВЕТ
Ночь прошла тихо и спокойно. Путешественники распластались на палубе, как после кораблекрушения. Сколько километров проплыли за ночь, никто не знал. Плот плывёт себе по реке, ткнется в берег, развернётся и плывёт к другому. Крутится плот, крутится земля, крутятся и мысли. Всё в движении! Над рекой густой утренний туман. Плот плывёт, как в облаках. Ничего не видно. Сплошное густое молоко. Слышно, как с дерева сорвался жёлтый лист, гулко шлёпнулся в воду. Утренние птахи, проснувшись, приветствуют друг друга. Воздух насыщен влагой. Сыро. Везде, даже на мачте роса. Над рекой стелется пряный дух земли русской. Путешественники проснулись, встали, а Сашка подняться не смог. Лежит на спине пластом, смотрит, не моргая, в небо
- Что с тобой Саня? - спросил Роман.
- Шевельнуться не могу. Спина болит. Заклинило. Сыро здесь для моряка, - пошутил он.
- Чем тебе помочь, братка? - взял его за руку Роман.
- Отлежусь.
Ветер расшалился, пригнал волну, разорвал туман, плот захлестнуло водой. Сашка застонал, заворочался и через некоторое время встал, кряхтя, но движения его были замедленные, угловатые, похожие на робота.
- Будем закругляться? – сказал Роман. - Больной на борту! С больным шутки в тайге плохи. В ближайшей деревне сойдём на землю и доставим тебя в больницу. Точка!
Брёвна впитали воду, плот стал тонуть. Палубу всё чаще заливала вода. Туман окончательно рассеялся, ветер поднял приличные волны. Свинцовые низкие тучи украли солнце. Начался мелкий, холодный осенний дождь. Ближайшая деревня появилась к вечеру. Сашка весь день пролежал пластом в спальном мешке. Над его головой, как палатку, натянули парус. Уже в сумерках общими усилиями подвели плот к берегу у самого деревенского моста. Корзинки с грибами, вёдра с ягодами спрятали под мостом. Мокрые рюкзаки и вещи вышвырнули на мокрую траву и вытащили по крутому берегу к дороге. Потом помогли выбраться Сашке. В деревне ни души, даже собаки не лают, попрятались. Дождь льет и набирает силу. Темнота опустилась, в окнах зажёгся жёлтый свет. У большой избы на улице стояло много грузовых машин, дым валил из трубы. По всему видно, там какой-то лагерь, общежитие. Взвалили рюкзаки и, подхватив, как раненого, больного, троица двинулась в ту сторону. Крупными хлопьями неожиданно повалил мокрый снег. Минут через двадцать постучали в дверь. Открыли двери шумные молодые ребята - студенты. С удивлением впустили промокших, заснеженных, кашляющих, чихающих бродяг. Позвали учителя. После недолгих расспросов принесли три матраса и постелили на полу возле топящейся жаркой печки. Мокрые вещи развесили сушиться тут же в комнате, на верёвке. Молодёжь принесла сухие полотенца и одеяла. Укутали гостей с головой и посадили за стол. Накормили из общего котла. Оказалось, студенты тоже из столицы приехали в село убрать урожай. Но сегодня погода нелётная, в поле промокли, поэтому все в доме, а так по вечерам в селе проходят народные гулянья и спортивная борьба. Через некоторое время уставшие путешественники сопели на матрасах у печки, прокручивая в памяти последние события.
Утром, после завтрака, по совету студентов путешественники перенесли все своё имущество в центр села на площадь у сельсовета. Сели на крылечко конторы, ожидая попутную машину. Погода стояла хмурая, но без дождя. Сухо. Путешественников трудно было узнать. Небритые, обросшие, помятые. Приехала первая гружёная мешками машина. Она остановилась, и шофёр пошёл в контору оформлять документы.
- Ты не в столицу едешь? - спросили его путешественники.
- В столицу, - ответил шофёр.
- Довези нас. А то мы сюда на плоту по речке спускались. Хотели по реке сами до города доплыть, да вот другу плохо стало. Заболел, - сказал Алексей на коми.
- Грузитесь, только в кабину двоих возьму, третий в кузов на мешки, - равнодушно разрешил шофёр.
- Когда в городе будем? - спросили ребята.
- Если дорогу не развезло, к вечеру доберёмся, - ответил шофёр и скрылся в дверях конторы. Обрадованные горожане посадили больного в тёплую кабину, погрузили свои пожитки и дары леса в кузов. Обложившись хорошо мешками, чтобы не продуло, уютно устроились в кузове за кабиной. Шофер, оформив документы, уже взялся за ручку дверцы кабины, как раздался громкий крик. Все посмотрели в ту строну. К машине бежал милиционер и что-то кричал на ходу на языке коми. Прежде, чем путешественники успели что-либо сообразить, шофёра сдуло быстрее мысли, а милиционер уже сидел в кабине напротив перепуганного, ничего не понимающего Сашки и направил на него пистолет. Следом прибежали ещё мужики с ружьями и, спрятавшись за сельсовет, взяли на прицел сидящих в кузове.
- Руки вверх! - орали они, ощетинившись стволами.
- Ваши документы? - потребовал милиционер у обросших басурманов.
- Какие документы? Мы что в лес с паспортами ходим? Грибам его показывать, что ли? Вы что? - заорал Алексей на коми.
- На счастье у Сашки оказалось с собой в кармане удостоверение главного врача больницы с фотографией и с печатью.
- Извините! Ошибочка вышла, - сказал милиционер, убирая пистолет. Подошли сконфуженные мужики.
- Но вы ведь на плоту по реке спускались? Вот мы вас и прихватили.
Вчера телефонограмма пришла. Из здешней колонии бежали три зека.
Вооружены автоматом, охранника убили. Предположительно, спускаются до большой дороги по реке на плоту. Это звери, не люди. Звери убивают, чтобы жить, а эти живут, чтобы убивать. А тут смотрю в окно – трое. Чужие, небритые, в машину грузятся. Ну, я тревогу и поднял. Подумал, что попались голубчики. Выходит, они за вами следом плыли. Село наше они, наверное, ночью в дождь прошли. Повезло вам, ребята, что в тайге с ними не встретились, - заключил милиционер.
- А нам не могло не повезти, ведь с нами счастливчик. С ним всегда везёт! – ответил Лешка, указав на Сашку,- вот и документы при нём оказались. Подошёл шофер, который со всей конторой наблюдал захват из окна.
- Пора ехать! - прервал он беседу. Дорога дальняя, долгая. Все сели по местам, и груженый грузовик, разбрызгивая грязь, поплёлся в сторону большой дороги.            (06-11.09.1987).