Глебов узел. Арина Браги

АРИНА БРАГИ ГЛЕБОВ УЗЕЛ

Бывший зек, а ныне сэр Глеб Годунов удачно проснулся до утреннего вторжения своего слишком уж английского дворецкого. Глеб сладостно подпустил шептуна, как говаривал его деревенской дедусь, громко втянул смрад, отколупнул подсохшую соплю и долго скреб тестикулы, как жеманно обзывала это хозяйство бывшая жена.

Дверь бесшумно отошла и мимо Глебовой кровати – высокой, лишний раз не захочешь слезать ночью в туалет, – прошествовало нечто тощее с поджатыми плечами.  Спина дворецкого Гордуэла Бренкса была всегда поджата, как и его английские губы.

Гордуэл презирал хозяина, а Глеб получал удовлетворение от беззащитно снобизма слуги, означавшим, что у него, Глеба, все хорошо. Пока хорошо. Прогоняя дурные мысли, Глеб вновь проиграл хитроумную многоходовку, по которой два года назад увел из соседнего замка эту породистую особь. Пора дать понять этой жерди, что не надо влезать в спальню по утрам. Дочурка сегодня прилетает и объяснит – островитяне для нее как родные, все про них понимает. Кончился ее идиотский локдаун в Шанхае. Два года не виделись.

- Сэр, что делать с урной? Какие распоряжения?

Черт, позабыл вчера оплатить место на кладбище для праха бывшей.

- Позвоните и оплатите счета. Да, нужно встретить мисс Годунов с вечернего рейса в Хитроу. Подхороним урну завтра.

Гордуэл отодвинул стеганные грязно-зелёные шторы – ну чисто как «ватники» на зоне Глебовой молодости. Теперь его зона – остров Англия. Осточертела.

Прыгнуть бы в детство, в бабулину летнюю кухню и лизать, лизать, лизать кисловатые клубничные пенки по синему ободку щербатого блюдечка! А потом и на рыбалку с дедулей на всю белую северную ночь.

Гордуэл торжественно обходил окна, снимая металлические рейки запоров и складывая вертикальные створки деревянных ставень. Яркий луч пробил ватное облако и отскочил от дальнего озера. Солнечный зайчик ожег Глебу правый глаз. Боль прошла и сквозь французский переплет огромного окна-фонаря проступил бескрайний - зеленый от вечных дождей – скучный английский газон.  Пустоголовые - даже издали - овцы лежали под древним графским дубом. Ненужный штакетник огораживал озеро и был глуп, как все английское.

Через узкое правое окно Глеб украдкой, не желая того, взглянул на флигель, где неделю назад дворецкий обнаружил бездыханное тело бывшей жены. В полицейском протоколе записали, что в ванной комнате изнутри к ручке был примотан шарф, другой конец затягивал горло трупа.
 
- Ну я дебил. Зачем вывез в Англию полубезумную бабищу? Пожалел на свою же голову. Ведь лет пятнадцать лет как разбежались. Возись теперь с полицией. Все не ко времени.

Гордуэл открыл боковую дверь, ступил с ковра на черные гладкие доски ванной комнаты и открыл хромированные краны сначала горячей, а потом холодной воды. Когда сверкающая эмаль ванны заполнилась, добавил пену и морскую соль, подстелил белоснежное полотенце для ног и, осторожно переступив, вышел, кивнув головой хозяину.

- Спасибо, Гордуэл. Подождите внизу с завтраком. Я мигом.

Гордуэл сильнее подтянул поджатую еще с вечера нижнюю губу и его породистый подбородок ввалился как у беззубого старика. Наконец он закрыл за собой дверь спальни.
 
- Холера!

Глеб с отвращением выдернул пробку из ванны, потянув и оборвав цепочку, сплюнул, ступил на чёрно-белую марокканскую плитку огромной душевой кабины и обрушил на себя водопад обжигающих струй. Денек обещал быть трудным.

Поздно вечером, Глеб галопом вбежал сквозь входные массивные двери через бесконечную мраморную ротонду прямо в столовую - обнять дочь. Трое суток они не виделись по скайпу из-за ее перелетов. Олеся накладывала в тарелку у длинного бокового комода с сервированным для самообслуживания ужина. Худая элегантная фигурка с непривычным ежиком на голове.

- Олесюшка, кто тебя обкорнал? Ты чего натворила, стрекоза?
- Папа, ты всегда так. Это последний писк.

Глеб был голоден, но стейк зря сначала истек кровью, а потом остыл и затвердел пленкой жира. Дайте наглядеться на дочь, дайте наслушаться рваного родного голоска. Мы с дочкой всегда заодно. Олеся наверняка не очень опечалились ее кончиной. Многое подпортила бывшая и мне, и дочке. Хотя бы то - сама хвасталась- что переспала с первым женихом Олеси. А последний год здесь пила, скандлила и грозилась что-то рассказать полиции обо мне.

Глядя на дочь, Глеб вдруг вспомнил и увидел жену молодой, летящей к нему по дорожке военного госпиталя над озером Ханка, где служил в Приморье. Дешевенький серый плащик запутался тогда между ее ног и сношенный черный каблук подвернулся на остром камешке. Глеб как сидел в инвалидной коляске, так и встал. Шагнул навстречу поддержать. Это был тогда его первый шаг после контузии.

Он мельком удивился, но тут же позабыл, как Олеся, поднеся чашку с кофе к губам, неожиданно по-матерински оттопырила мизинец, странно выпятила губы и, схлебнув взбитую пенку, оставила белую полоску над верхней губой. Усы от капучино бывали только у неряшливой бывшей.

Ночью ему приснился сон. Будто гроб, полный крови, стоит на столе, а кровь все хлещет и хлещет. И дедусь говорит слово "кровь" по-поморски тяжело "кров".

Летело лето и крутилась карусель полицейского дознания, похорон урны, да и другие неприятности по санкциям подоспели. Только разгребай. Глеб почти не видел Олесю, уезжая в Лондон до завтрака и часто ночуя в городе. У нее все равно свои дела, подруги да вечеринки.

В августе они остались дома вдвоем, надо было за ужином обсудить дочкин новый колледж. Глеб сидел устало у камина внизу в библиотеке, попивая вонючую - точно армейская его портянка - шотландскую жижу и поджидал Олесю. Услышал быстрые шаги наверху в галерее, поднялся и пошел навстречу, успел подняться на второй марш широкой лестницы.

По ступеням вниз к нему летелаего его молодая жена. Но не в дешевом затрапезе девяностых, а в кремовой шелковой блузе. Сверкала коленками сквозь прорехи дизайнерских джинсов. Не с копной золотых волос, а с подбритой головой на одном виске и зеленью на другом. Оттого ли, что Олеся сильно похудела за этот месяц, но ушли все отцовские мужицкие черты и жесты. Осталась одна лишь мать.

Да, это была она, его молодая жена, ее жеманно поджатые губки и сведенные вместе тонкие бровки. Что-то мышиное проскользнуло в лице Олеси, и он вспомнил, как сходил с ума от ревности в их первый год. Грудь свело обручем, ребра застыли, и он задохнулся, рефлекторно отшагнул со ступеньки и вдруг упал на спину и ударился затылком о холодный угол мрамора.

Через неделю Олеся прощалась с урной человека, который не был ее биологическим отцом, если верить распечаткам нескольких генетических тестов, которые она нашла в его столе. Олеся посмотрела на то место, где была урна ее мамы, и сквозь слезы прошептала:

- Мамочка, я отомстила за тебя! Прикончила это животное.
 
По маникюрной дорожке кладбища к Олесе подходил детектив, с которым она встречалась почти каждый день всю эту неделю, и которому она призналась, что узел шарфа на ручке ванной был фамильным узлом ее прадеда, старого соловецкого рыбака.

13 августа 2022