Война забирает лучших 1 том глава 34

Глава 34

В палате наступила тишина.
Сулиман еще долго не мог прийти в себя от злости. Он еще не совсем окреп, и ему тяжело было дышать.
- Успокойся, брат – поддержал его Турко. - Это моральные уроды, без роду без племени.
Турко, мужчина лет сорока пяти, тоже был из ополченцев.
- Что за чертенок это был? – спросил его Сулиман. – Откуда он взялся?
- Он похоже, из отряда арабских добровольцев. Они всех так обрабатывают.
- И что? Он же говорил на чеченском языке. Его что, родители не воспитывали? Как он со старшими обращается?
Для строго воспитанного в рамках национального менталитета Сулимана, было неприемлемым такое обращение к старшим.
- Наверное, сын какого-нибудь алкаша или матери проститутки – сказал Турко. - Не чеченская, не мусульманская кровь течет в его жилах. По крайней мере, он не чистокровный чеченец, я думаю.
Сулиман был наслышан о том, что в Чечню прибыли отряды арабских добровольцев. Но встречаться с ними, ему не доводилось. С первого дня он не был рад этому обстоятельству и полностью разделял на этот счет точку зрения школьного учителя, теперь уже командира отряда, Хизира. «Неважно, на чьей стороне воюют иноземцы, – сказал как то Хизир. – Любой человек, который пришел на нашу землю с оружием, это наш недруг. Если он воюет против нас, это наш враг. Если он в наших рядах, то для хоть чуточку уважающего себя чеченца, это должно быть оскорбительно. Почему он встал рядом с нами с оружием в руках? Он что, за мужчин нас не считает? Думает, что мы не можем постоять за себя? И потом… Им нечем дома заняться? У них нет своих проблем? Да гнать и уничтожать нужно всех, кто пришел на нашу землю с ружьем! Если ты друг, то приходи с миром и добрыми намерениями. Но никак не с оружием!».
- Неужели они всем так будоражат умы? – спросил соседа Сулиман. – Они ведь тогда опаснее этих – указал он на офицера. – Эти-то нас физически только истребляли. А те, как чума. Нация изнутри будет гнить. Ох, и правильные слова говорил наш командир. Мудрый человек.  Вот что значит - образование. Не будут тобой, как овцой управлять, хоть умрешь умным. По крайней мере, свет, добро и тепло исходят от образованного человека. А не зло, чернь и холод, как от этого ублюдка. Эмир ему приказал, видишь ли...
В палату вошла медсестра, осмотрела раненных, раздала прописанные таблетки, и вышла.
- А можно вас попросить? – обратился к Сулиману офицер, когда закрылась дверь за медсестрой.
Сулиман ответил не сразу. Он сидел на койке, смотрел в сторону, и был еще очень зол.
- А я ведь тебя, между прочим, узнал – оборачиваясь к офицеру, сказал он. – А ты, узнаешь меня?
Офицер лишь молча помотал головой.
- Помнишь, год назад, вы проводили зачистку в Ведено? – спросил Сулиман.
Тот снова помотал головой и посмотрел на Сулимана широко раскрытыми глазами.
- А я помню. И всю жизнь буду помнить. Не бойся, я лежачих не бью и кулаками после драки не машу. Помнишь, вы пришли во двор ветерана афганской войны, оскорбили его жену,  и избили сына?
В глазах офицера появилась искра надежды, но страх еще не покинул его. Он не мог понять, радоваться или бояться ему этой встрече.
- Да – продолжил Сулиман. – Я тот парень. Вот что значит «мир тесен» и «земля круглая». Кто бы мог подумать тогда, что мы вот так встретимся? Когда ты беспомощный, да и я, правда, не твердо стою на ногах, но по крайней мере, тверже тебя, и преимущество на моей стороне.
- Я…  я надеюсь, вы не забыли, что я заступился за вас? - с надеждой в голосе, спросил офицер.
- Нет, конечно. Человек, который не помнит добра - это раб. Так говорят у нас в народе. А мы никогда не были рабами. Мы рождаемся и умираем свободными. Если я с тобой говорю таким тоном, это не значит, что я враждебно настроен против тебя, но и друга я в тебе конечно тоже не вижу. Хотя, я навсегда запомнил, как ты заступился за меня, защитил честь моей семьи. Это тоже, я никогда не забуду! А где тот ублюдок, что оскорбил мою мать и ударил меня?
- Он погиб.
Сулиман вспомнил слова матери, которые она сказала в тот день: «Отдай этого обидчика на суд Всевышнего, и поверь, придет день, когда ты почувствуешь облегчение за это».
Сулиман действительно почувствовал облегчение. Он никогда не смог бы простить оскорбление матери, и если бы тот офицер был жив, он не успокоился бы, пока не нашел и не наказал его.
- Слишком много чести для него в этом слове. Нет, друг. Он не погиб. Он сдох. Жил собачьей жизнью, и подох, надеюсь, как собака. С жалким визгом, писком.
- А, можно вас попросить? – снова спросил офицер.
Сулиман протянул ему руку.
- Не «вас», а «тебя». Сулиман.
- Очень приятно – пожал его руку офицер. – Сергей.
Сулиман почувствовал, как рука Сергея дрожит.
- Успокойся и спрашивай, – сказал Сулиман. – Пока я жив и в состоянии буду хоть как-то защитить тебя, тебе бояться нечего. Еще раз повторяю, я не раб. Я помню то добро, что ты сделал для моей семьи.
- Не отдавайте меня, пожалуйста, в руки ваххабитов.
- О, черт побери!… Что сегодня за день такой? Столько новых слов для себя услышал…  Джамаат, кяфир, теперь вот еще и это. Похоже, я там в лесу совсем одичал. Отстал от времени. Ну - ка, просвети меня, дикаря. Кто это? Или что это?
- Ну, этот, которого ты прогнал. Это один из них.
- Что? Ты боишься этих чертей? Это безмозглые овцы под влиянием каких-то чабанов, которые называют себя эмирами, как я понял. Не хочу ничего говорить плохого о своем земляке, тем более, постороннему человеку. Но в этом чудике ничего чеченского я не увидел. Никакого уважения к старшим, и в обращении к немощным. Просто где-то научился, похоже, чеченскому языку. Чистокровный чеченец никогда себя не будет так вести по отношению к старшему.
- Они ни к какой нации никакого отношения не имеют. Сегодня он убежал, хоть и преимущество было на его стороне, и был при оружии. Но он был один и слабее тебя. Духом слабее. Был бы слабее ты, он бы глотку тебе перерезал. Это очень страшные и жестокие люди.
- Не буду спорить. Ну, а ты-то что их боишься? Они ведь тебя не убить, а продать, как бы планируют.
- А кто за меня заплатит?
- Тоже верно. Семья наверное, не богатая, а Борьке вашему лишь бы на грудь принять. Ты похоже, патриот. Ну, а кому он нужен, патриотизм-то твой? Патриотизм, который основан на беспрекословном выполнении варварских приказов – это лживый патриотизм, и никому он такой не нужен! Ладно, давай отдыхать. Устал я сегодня, и настроение паршивое. Завтра поговорим.