Ствол

        Это случилось ночью. Наверное, все самые неприятные вещи появляются на свет в темноте, чтобы им не мешали рождаться и крепнуть, а когда окружающие спохватываются, оказывается уже поздно: с ними ничего не поделать.
        Утром я по своему обыкновению выглянул из окна, чтобы убедиться, что мир на месте, и что я занимаю в нем прежнее положение – не столько участника, как наблюдателя (из того же окна, что служит мне инструментом ежедневной самокалибровки), – а также составить представление о погоде (подходит ли она для прогулки по окрестностям, чтобы разнообразить впечатления от наблюдений, или годится лишь на то, чтобы просидеть весь дома, что вовсе не противоречит моим склонностям и убеждениям), я обнаружил, что хотя мое положение в мире не изменилось, в последнем добавилось нечто новое, способное повлечь за собою изменение в моих отношениях с ним: прямо из окна напротив, на меня уставилось дуло орудия...
        Я сориентировался не сразу: первым инстинктом было спрятаться за портьеру (это желанное укрытие всякого соглядатая, в материнские объятия которого он бросается, когда его пытливый взгляд наталкивается на встречный – недружелюбный), но вскоре осознал, что занавеска не спасет меня от снаряда. И тогда я сполз на пол и некоторое время просидел на корточках, обдумывая курс действий. Но мыслительный процесс оказался бесплодным: для выводов не хватало информации. Однако именно скрюченное уединение вернуло мне долю уверенности: орудие не выстрелило; значит, меня либо не заметили (что было маловероятным, ибо я успел распахнуть в окно и высунуться в него навстречу летнему дню), либо мое уничтожение не входило в их планы.
        Эти соображения обнадежили меня. Я снова встал на ноги и возобновил наблюдения под неудобным углом, поскольку был вынужден жаться к краю рамы (только половина головы находилась в проеме окна; остальная часть тела благоразумно пряталась за стеной). Да, дуло открыто смотрело мне в лицо, точно взяло на мушку. Напротив моей пятиэтажки визави располагалась идентичная (в то время дома любили строить симметрично напротив друг друга, считая симметрию ипостасью равенства и братства). Я жил на верхнем этаже. И дуло торчало из квартиры пятого этажа. Я наблюдал за миром из третьего окна справа. И дуло наблюдало за мной из третьего окна слева (относительно собственного фасада).
        Это совпадение показалось мне зловещим, но, вместе с тем, содержало в себе зерно утешения: если дислокация орудия, действительно, являлась случайной – нет, я выразился неточно: дислокация всегда тщательно просчитана, но выбор третьего окна слева сверху мог не иметь ко мне никакого отношения. Расположение боевой единицы на верхнем этаже являлось разумным. Что его установили с краю, также не выходило за рамки рационального (возможно, мишень находилась где-то вдали, и мой дом, являясь прикрытием, тем не менее, не заслонял обзора и не мешал стрельбе). И, наконец, размещение орудия чуть в стороне от края дома объяснялась маскировкой. Но если всё было, действительно, так, почему дуло смотрело в мое окно? И тут меня осенило: орудие не было приведено в боевую готовность: его ствол пребывал, так сказать, в состоянии хранения – параллельно поверхности земли и перпендикулярно плоскости основания. Ни мне, ни моим соседям ничего не грозило!
        Ко мне вернулась уверенность. Я больше не боялся выглядывать из окна. Меня интересовали детали. Но детали оставались скрытыми пологом тайны: ствол пристально ощупывал заоконное пространство из щели плотно задернутых портьер, не позволяя определить, являлся ли он апофеозом танка, или гаубицы, или чего-то еще. По крайней мере, моих знаний хватало заключить, что он не принадлежал пулемету, по соображениям длины.
        Я – убежденный пацифист и не разбираюсь в военном искусстве. В детстве я не любил играть в войну, а если выучил и мог перечислить по памяти чины сухопутных и морских войск – то лишь оттого, что меня всегда интриговали причинно-следственные связи, и четкая военная иерархия являлась метафорой закономерной прогрессии от низших чинов к высшим. Но даже в те неискушенные времена генеральская «регрессия» (генерал-полковник --> генерал-майор --> генерал-лейтенант) приводила меня в замешательство: вычитая, она словно бы сводила на нет амбиции и завоевания карьеризма. С тех пор я забыл половину званий и не выучил взамен ничего нового. Что касается отличий типов оружия и классификации их смертоносных качеств – тут я был полный профан (к тому же имевший наглость гордиться своим невежеством, усматривая в нем ангельскую печать). А из баллистики я усвоил только то, что ради достижения максимальной дальности стрельбы, ствол должен располагаться под углом сорока пяти градусов к плоскости земле (или неба – в зависимости от выбора точки отсчета).
        Итак, я был готов примириться с орудием, установленным напротив моего окна в каких-то туманных будущих целях. И я оставался относительно спокоен (не считая присущей мне с детства нервозности, периодически выливавшейся в легкие приступы подспудной тревоги, которую я с годами научился контролировать, урезонивая себе: «да кто ты, в сущности, такой, чтобы переживать о себе?..»), пока не вспомнил один давно и случайно узнанный факт – в то время проигнорированный, но, на беду, отложившийся в памяти: дом напротив был смещен относительно моего на десяток метров. И, действительно, я смог воочию убедиться, что два здания не располагались точно напротив друг друга. Таким образом, ствол орудия все-таки был специально направлен в мое окно...
        Но, может, это впечатление являлось оптической иллюзией? Ведь существуют такие портреты и фотографии, которые провожают нас глазами, куда бы мы ни перемещались относительно них, и единственное средство избавиться от их преследования – перестать на них смотреть. Но эта спасительная аналогия обладала существенным изъяном: портреты были двухмерными, а ствол, к сожалению, использовал ради боевых задач все три измерения...
        И тогда я решился на безрассудный (и едва не стоивший мне жизни) шаг, чтобы, фигурально выражаясь, расставить точки снарядов над «I» стволов. Я отравился в грозную квартиру дома напротив, помышляя получить разъяснения из первых источников (разумеется, если занимавшие ее солдаты сами понимали суть получаемых от командования приказов). Вычислить ее координаты не составило для меня большого труда. Я поднялся на верхний этаж... Вернее, почти достиг последней лестничной площадки, но оступился, осекся и осел на ступенях, на полпути финального пролета: прямо на меня из приотворенной двери смотрело и, как показалось мне, шевелилось дуло орудия...
        Я поспешно ретировался, усилием воли сдерживая стремительность спуска, чтобы не привлекать к себе внимание грохотом. Однако, когда миновал шок, увиденное на верхней площадке дома напротив воодушевило меня:
        1. В той же квартире существовало иное дуло, направленное в противоположном от меня направлении. Следовательно, я не являлся непосредственной огнестрельной мишенью.
         2. Ощерившаяся дулами квартира наводила на мысль об обороне, а не нападении. Значит, пока она не подверглась осаде, нашему микрорайону ничего не угрожало. 
        Моя жизнь вошла в привычное русло: я просыпался с первым щебетом птиц, выглядывал в окно и даже мысленно (махать рукой я не отваживался) приветствовал дуло – этот гибрид чеховского настенного реквизита и дамоклова меча... По ком звонил колокол, и по кому целилось дуло? Этот вопрос казался мне риторическим и, следовательно, не предполагавшим ответа.


        Начало августа, 2022 г.